Строфарий

 


Матильда снова поперхнулась
Беззвучным смехом, на руке
Держа книжонку, чуть метнулась
Покойно взглядом налегке,
Имея в нем и блика образ
И суету извечных догм,
Что насыщала в этот раз
Своим читательским трудом,
Своим чутьем не светской дамы,
А доморощенной Фемиды,
Что возвела блаженства храмы,
И в храмах тех скоры суды.
А ей — блаженство; кто бы спорил.
Взор медленно вернулся вспять
В страницу что зеркально пил
Ее порыв души укромный, опять
И снова грезя тайно
Бродя во скопищах рутин,
Которые безликий автор
Вполне себе, видать, случайно
Терзал наитьем в складе стен,
Что заперли его в упор,
Не позволяя выйти в свежесть,
В снующий ветерками двор,
Чтоб охладить свой ум, тревожась
Спешно и нелепо, бездарно гением влачась,
Строкой очередной и где-то
В листву всех сутей облачась,
Он ждал небесного привета,
Поэмы извергая часть
Во блестки каверзного света,
Что исходили от луны.
Он знал: нет в мире пуще правды той,
Что вне заботы сатаны.
И наважденье вел рукой
Перед собой во спазме легком
Неясной поросли терзаний,
Мечтаний, вероятных смыслов...
В изгнании своем глубоком
В мир тонкий вычурных дерзаний,
Побасен, ляпов, да стихов.

А, собственно, чего же автор,
Безлик что, седовлас луной...
Занял наш нынче разговор,
Когда достаточно одной
Невнятной что ли, беглой мысли,
Что все Матильдины потехи
Растают в дымке часа, если
Понять ее тревог успехи.
О чем опять зарделась думой,
Листая медленно страницы?
Была секундою угрюмой,
И снова вздрогнули ресницы,
Вспорхнули в сад чудес над миром,
Глаза ушли далеким взглядом
В дома на круче, пьяны мигом
Там птицы пролетали чудом,
Заботясь взмахами о высоте,
И пропадали расстоянья, –
На вздохе страстного алкания, –
Вдали уже совсем не те,
Которые отыщешь плавно
Страницу вновь перелистнув;
И погибая не случайно,
Да и рождаясь, преминув
Сердечно вязкое движенье
Глубокой и большой души;
Читая так, для настроенья,
И тут же для хмельной глуши
Во чувстве редком и прекрасном,
Изнеженном потоком слов.
Матильда занята опасным
Событием во чреве снов.

Оторвалась. Застенчив взор.
Она меня на суть толкает.
Как будто дух мой отгадает
Зачем ей чтения задор.

— Тут пишут очень веско, друг мой.
Про то как надо предавать.
— Да что ты, – отвлекаюсь; свой
Отложив журнал научный
На смятую чуть под собой кровать.
Я так сижу обычно, будто
Собою весь весьма не скучный,
Но не постель, а все измято:
До пола вплоть. Ужасный образ.
И так сажусь, как будто это
На жизнь всю скомканный вопрос.
Да нет же, шутка. На постель
Я положил журнал цеплячий.
С листа его глазасто-зрячий
Взирал сквозь времени метель
Еще не созданный псиробот,
Что будет звезды доставать.
Уняв своих желаний хобот,
Которым смог статью захавать,
Втянув его во недро зрения,
Запрятав шторм воображения
В руины стреснувшихся мыслей,
Угомонив стихию разума,
Я повернулся нежно к ней,
Храня в лице печатью спазма
Попытку дочитать вне строк
О том как замысел глубок
Всех теоретиков планеты.
С Матильдой мы давно на "ты".
У нас с ней общие секреты.
В страницах разных книг, изданий,
И прочих мира изысканий.
Всей, так сказать, считай планеты.

Она скользнула пальцем в воздух
У головы рукой паря,
И взглядом во страницу вздох;
Глазами с тенью говоря
Своей интриги вседозволенности
В шуршащих между строк путях.
Она там может все: ничтожности
Не претит липкий в чувстве страх;
Отвагой так же можно властвовать
Над цепью в небо вставших гор.
А можно временем участвовать
Беспамятно влача позор
На плахе злой, средневековой,
Ища в толпе участье лиц.
Но лишь топор взнесен пудовый.
И телом, прахом канешь ниц,
Во путах прочных и стесняющих,
И не дающих вздох вздохнуть.
И в лицах, в бездну провожающих,
Есть все же Ариадны путь.

— О чем читаешь, дорогая? —
Она молчала, палец вел
Очередной виток волос,
Похоже устали не зная,
Он будто сам собою жил,
Ее лишь тайно замечая.

— Тут... гм, такое. Вот послушай. —
Я оставляя уж надежду
Владеть во образах металлом,
Что будто сам научный рай
Меня вмещает — не невежду! —
Скрипя энергией и жалом
Плазмы тыча в корпус:
Последний шов ведет хоть в космос.
И там — раздольная махина
Уже согнула аксерватор,
Мощнейший привод, архивес,
Внутри дрожа как бас-струна
Функционал-манипулятор,
В котором чудной силы пресс.

Она, владея уж вниманьем
Моим завернутым аж в бантик,
И с напускным что ль назиданьем
Раскрыла чудной музы фантик
И извлекла губами арфы
Проточенный тенями звук.
Мои заснеженные альфы
В башке свинцовой вняли стук
Замершего невнятно сердца
Из глаз ушла веков метель.
Я дал ей знак благой лица,
Весь неизменный менестрель
Ее читательских причуд,
Поскольку зал ее во мне;
Поскольку ее чтенья труд
Достоин похвалы, в окне
Блистало солнце из-за туч
Ввалившись во пространство дня.
Готов я слушать, взором зряч
И духом свет судьбы храня.
И буду петь ее я лик,
Словами что превыше гор.
Так молча как лишь мертвый крик
Ее историй, драм; минор
Ее души войдет в меня, струясь.
Я весь внимание, тем утром ободрясь,
Что лезло сквозь окно лучом,
Играло шторой ветром бриза.
И тайным нежности ключом
Вошла в меня ее реприза.

Небесный голос тысяч арф
Заколдовал немые выси.
Поэт был тот нещадно прав,
Сказав, что верою неси
Свою любовь на край порухи.
Отнимешь чувство у старухи
Костлявой — честно голоси
Во радость всю, во мочь и нервы;
Ты все равно у ней лишь первый.
О чем же речь? Ах, да, "спроси".
Читаем много, увлеченно.
И нашей думой время полно.
И наше время и не наше.
И более все то, что выше
Сейчас надуманных секунд.
— Ту слушаешь меня, Эдмунд?

Я весь внемение, весь в шорох
Я обратился чувством сути.
Ее впитаю — огнем порох.
Читая, пальцем же крути,
Прошу тебя молчаньем страсти.
(И прочие свербят напасти).

В пространстве комнаты движенье.
То голос не объятый сном
Ввергая в неги наважденье
Заполонил собою дом.

— Мне будет не хватать Вас, Падре!
— О, сын мой, не рыдай так тошно!
— Не сам я снялся в порно-кадре!!
— О-о, чувствую, что это не нарошно...
— Не изгоняйте, Богом святым...
— Поди, сын мой, утри слезу.
— Жестоковыйны вы, священником зоветесь...
— О, был я тоже, между прочим, молодым.
— Приму я самую жестокую аскезу!!
— Э, гм, вы все в аду однажды голыми очнетесь.

Матильда смолкла, не смотря;
Все в книге продолжая быть виденьем.
Я взял журнал. По сути говоря...
Доволен уж и этим наслажденьем.