Часть 1. Просто Сима
Семен Семенович Протасов, или попросту Сима, был человеком простым, молчаливым и крайне застенчивым. В тот день, когда он появился на свет, на улице было по-осеннему сыро и холодно. С самого утра шел проливной дождь, из чернильных туч, разрывая небо, летали багровые зигзагообразные молнии, готовые раз и навсегда разрушить "Ноев ковчег", как в народе неказистое здание городского роддома.
В родильном доме, как и в природе, было неспокойно. И одной из причин этого неспокойствия была невесть откуда взявшаяся стафилококковая инфекция - главное зло подобных медицинских учреждений. В связи с создавшейся ситуацией, медперсоналу было дано указание в срочном порядке распределить рожениц по другим родильным домам. В общем, врачам и медсестрам было не до катаклизмов природы...
Антонина оказалась последней в очереди по распределению, по той причине, что ребенок был слишком слабеньким и врачи, опасаясь за его жизнь, подыскивали лучший для дитя и роженицы вариант.
Мальчик родился недоношенным, весом в полтора килограмма, с шелушащейся, как у арахисового ореха кожицей, яйцеобразной головой с фиолетовой кляксой на лбу, стекающей некрасивыми каплями к переносице, и тоненькими, как нитки, руками. Ребенок был таким слабеньким и тщедушным, что доктору пришлось сказать мамаше, чтобы она готовилась к худшему.
Женщина приняла эту новость с нескрываемой радостью и попросила доктора не выдавать ей труп из-за отсутствия денег на похороны.
После того, как мамашу с ребенком перевели в специализированный роддом, малыш, вдруг, пошел на поправку, чем страшно огорчил родительницу и удивил лечащего врача.
По ночам, чтобы никто не слышал, Антонина неистово молилась, прося Господа забрать уродца на небеса. Но... то ли Бог не услышал ее, то ли она плохо молилась, ребенок был живее живых, и умирать не собирался.
***
О своей беременности Антонина узнала, когда аборт делать уж было поздно. И даже повитуха по прозвищу Палач, к которой она бросилась за помощью, выставила ее за дверь, несмотря на огромные деньги, который та ей предлагала.
Делать нечего, пришлось Антонине сообщить о беременности своему сожителю, непутевому пьющему мужичку, по кличке Косой. Петька был человеком вольным, безответственным, и женитьба, а тем более ребенок, в его планы никак не входили.
Собрав чемодан, он в тот же день съехал в фабричное общежитие, а вскоре вообще уехал из города.
Поговаривали, что он отправился на родину, к матери, но где была эта родина, не знали даже его собутыльники.
Антонине ничего не оставалось, как признаться в своем грехе матери. Для Страусихи, так звали во дворе Тонькину мать, беременность дочери стала настоящим ударом. Не для того она рожала дочь, чтобы та опозорила ее на старости лет.
В сердцах она запустила в неблагодарную горшком со столетником, а сама демонстративно шлепнулась в обморок. Горшок, пролетев в сантиметре от головы Антонины, попал в новенький полированный шкаф, расцарапав дверцу почти до середины. Этого старуха простить дочери не могла и, объявив бойкот,на сутки заперлась в своей в комнате.
***
Шло время, живот Антонины рос как на дрожжах и к шести месяцам был похож на огромный надувной шар, готовый лопнуть в любую минуту.
Ровно в восемь месяцев, ранним весенним утром, малыш появился на свет. Страусиха не ожидавшая такого поворота событий, помчалась в роддом в надежде уговорить дочь написать отказную, но узнав от врача, что пацан не жилец, отказалась от этой идеи, и побежала в церковь, чтобы поставить свечку за упокой.
Антонина тем временем, сидела на больничной кровати, держа в руках похожего на мумию желтушного человечка. Морщинистый, шелушащийся комок, с косенькими глазами и страшенным пятном на голове, ребенок не вызвал у Антонины никаких чувств, кроме кроме отвращения и брезгливости. «И это чудовище она принесет домой? Ни за что!»
Когда ребенка приносили кормить, она щипала его за щеки, затыкала пальцами нос, дергала за редкие нитки белесых волос. Младенец захлебывался и синел, сотрясаясь от плача, но продолжал жить на горе мамаше и удивление врачей.
Так горько и безрадостно началась жизнь ни в чем неповинного дитя, зачатого впопыхах в подсобке винного магазина.
Вернувшись из роддома, Антонина перетянула грудь полотенцем и, накормив ребенка смесью, которую в народе называли убойной, за огромное количество в ней сахарного песка, стала ждать, когда ублюдок помрет.
Малыш полночи кричал, сучил тонкими ножками, но не умер к большому разочарованию Антонины. Через неделю такой кормежки у ребенка начался диатез. У Антонины снова появилась надежда. Она закупила питание впрок и, как только Семен начинал пищать, пихала ему в рот бутылку со смесью. Но мальчишка оказался на удивление живучим. Слабенький организм каким-то образом приспособился к искусственному питанию, и диатез постепенно прошел.