Прогресс

Георгий Томберг
Сенсация!
По всем бегущим строчкам пробежало: Сенсация!!
Интернет обезумел: Сенсация!!!
Уважаемые солидные газеты вышли с гигантскими буквами: СЕНСАЦИЯ!
А жёлтая пресса захлебнулась и еле-еле ворочала распухшим клише: сенсация!!!!!!!!!

А случилось вот что…
Некий физико-химик (или химико-физик) вдруг, будто чёрта из коробочки вынул идею модификации… углекислого газа. При соответствующей обработке МММ-лучами этот парниковый газ сгущается в твёрдый материал, прочность которого колеблется от восковой до самых лучших элитных сталей. Материал лёгок – плотность не превышает двух – чуть потяжелее магния, но легче алюминия. Материал инертен, как благородные газы. Сверхпрочному материалу можно придать металлическую электропроводность, хотя в чистом виде он – идеальный диэлектрик. Самое интересное – газ можно сгущать в заранее подготовленную форму любой сложности. Конденсация углекислоты сопровождается лишь небольшим повышение температуры – годятся формы даже из бумаги. После «застывания» нет никаких усадок или искажений. С параллельным использованием фуфу-процесса можно придавать различную прочность и твёрдость разным участкам одного цельного изделия.
Однако главнейшая сенсация заключалась не в этом – мало ли что выдумают учёные сумасброды! – весь мир задохнулся от сообщения, что аппаратура для МММ-обработки с фуфу-процессом настолько портативен, что помещается на компьютерном столе, энергии забирает не более электрочайника при крайней несложности в пользовании и абсолютной дуракостойкости. Вот это и стало СЕНСАЦИЕЙ!

Фирмы, занявшиеся изготовлением таких аппаратов – «карбонариев» - в течение года обанкротили половину мировых лидеров станкостроения, опустила цену за аппарат до пяти баксов за штуку и начали разорять металлургические предприятия. В перспективе цепочка карбонариев могла сгустить корпус гигантского морского лайнера – пределов по размеру и сложности изделий не было.
Тонущие химические, машиностроительные и металлургические олигархи начали было контрпропаганду, наняли мировых светил науки, но… Карбонарии вошли в каждый дом, в каждую квартиру, даже появились карманные варианты на батарейках. Стали разоряться торговцы промтоварами… Процесс пошёл.

Среди всеобщего восхищения новинкой, мгновенно ставшей старым добрым другом каждой семьи и гаража, резкими вороньими диссонансами звучали голоса осторожных кассандр. Но древняя Эллада тем и осталась в истории, что Кассандру за её длинный язык в итоге продали в рабство, а нашу европейскую культуру принято отсчитывать от древних греков. Осторожных не слышали – блестящая реальность превзошла самые невероятные мечты.

Десять лет, как исчезли противные и грязные металлургические заводы, в обрушенных цехах догнивали станки, магазины продавали только продукты, а наиболее востребованной оказалась профессия карбонарного дизайнера.
И вот тут начался другой процесс…
Углекислый газ, зафиксированный в метастабильном состоянии, мог не испытывать обратного превращения очень долго, почти вечно, но при отсутствии центров перехода. Как только в массе конденсированного газа возникают зародыши фазового перехода (а у углекислого газа такой переход сложен и многоступенчат), происходит обвальная газификация изделий.
Другой гениальный учёный, экологически озабоченный горами выброшенных хозяевами надоевших изделий, открыл ФИГ-процесс – обратного перехода конденсата в газ.
И это оказалось чумой углекислотных материалов. Очень часто изделия газифицировались с почти взрывным разрушением материала, отчего заражённые частички попадали на другие изделия… В течение месяца вся масса сконденсированного углекислого газа ушла в атмосферу.

На лужайке перед группой слушателей Академии выступал крепкий ещё старик. Чресла его прикрывал передник, сшитый из кошачьих шкурок.
- И я говорил тогда: всё надо проверять временем! А они, м-е-н-е-д-ж-е-р-ы – это слово старик произнёс с какой-то неопределённой, но отрицательной эмоцией - м-е-н-е-д-ж-е-р-ы крутили хвостами и утверждали – «мол, видишь результат?» Я отвечал – вижу, но не конечный результат, а его начало. И вот теперь мы видим конечный результат великого изобретения.
Полуголые академики поддержали старца дружными аплодисментами, переходящими в овацию.