- Неужели я никогда не буду в Париже?
- А вы давно там не были?
- Я никогда там не был.
М. Жванецкий
- Ну как Париж?- спросила подруга.
- Париж – он всегда Париж,- прохрипела я в трубку фарингитным голосом, - в любом возрасте и состоянии.
- Ах да – мы летим через Париж, - проинформировал муж.
Я подняла бровь и задумалась.
Он насторожился, собрал губы в ниточку, заострил глаза и нервозно спросил: - Что?!
- Вот я и думаю: ты правда хочешь залечь на дно в Брюгге*, зачем нам в Бельгию? – невинно поинтересовалась я.
- По-гу-лять! – в его голосе появились раздражённые нотки (собирались-то почитай месяца два).
- Да нет. А почему тогда не в Париж? – и мечтательно: - Я там никогда не была.
Он растерялся.
В преддверии поездки мы в разных комнатах насиловали интернет. Он – что-то там по организаторской части: ну… проживание, развлечения – не знаю, а я... я – предметно о парижанках: что да как, чтоб… понятно же, да? ну и… опять же – советы бывалых.
Ух ты, они носят пиджаки на джинсы с майкой. Парижанки, то есть. Преимущественно тёмные. В смысле, пиджаки. Ура! Пара таких пиджачков – прямо с картинок – бесхозно висели в шкафу уже лет… хм. А что, вполне даже – оценила я себя в зеркале и пошла к мужу. Он тоже оценил. Забегая вперед скажу: на весь город я оказалась единственной парижанкой. Ага.
Или вот ещё… Молодые парижанки не жалуют украшения, предпочитают бесцветный маникюр на коротких ногтях и почти не пользуются косметикой. Надо же. Совсем как я. И это всё правда – сама видела. Но правда и то, что парижанки в возрасте макияж и украшения любят, иногда обильные, и, наоборот, весьма падки на яркий лак. У меня тоже был яркий, так ведь и я не девочка.
И все они без исключения – все! – обожают аксессуары и знают в этом толк. Эти шляпки – ах! – разноцветные платочки и шарфики, ремни – бесконечные и разнообразные – солнечные очки – о, да! – сумочки а ля кондуктор или как там… почтальон Печкин, повешенные накрест, с плеча на противоположное бедро (парижский стиль).
Парижане-мужчины – это смугловатость, лёгкая небрежность и небритость, худощавость и… орлиный профиль. Личные наблюдения.
По вечерам парижане сидят в кафе и пьют вино. Известный факт. Многократно отображённый в фильмах и книгах. И – о, сюрприз! – пиво! Оно здесь вполне себе в почёте. С минимумом закуски: орешки какие-нибудь, чипсы, а то и вовсе без. Парижанки миниатюрны и подтянуты. Естественно. При таком отношении к закускам. Пухленькие женщины на улицах Парижа почти гарантировано испанки или латиноамериканки. Иногда итальянки. Безобразно толстые, с выпуклыми окороками и животами, отвисшими до колен, и без малейших комплексов – в растянутых майках и шортах - представительницы самой процветающей страны, владычицы мира, что ж, очень наглядно. Нееет, истинная француженка никогда себе такого не позволит.
Ну, что сказать? Про Париж. Чесслово, он стоит того, чтобы там побывать. Если есть такая возможность. Мне тоже раньше казалось: подумаешь! С таким, знаете, небрежным передёргом плечами. А вот – стоит. И лучше – с любимым (любимой). Чтобы в полной мере погрузиться в волшебную ауру этого города и быть пронизанным насквозь его невесомыми и невидимыми, но вездесущими флюидами влюблённости. Впрочем, с любимой (любимым) хорошо везде.
На самом деле всё зависит от… ожиданий. Которые есть производные образа жизни. Ну там: хибара на окраине (с милым и в шалаше рай) или фешенебельный отель (фу, какое убожество – и это президентский номер!) Муж решил: погружение так погружение. И снял небольшую двухкомнатную квартирку в районе Сен Мишель. Центр города. Исторический.
- Наша квартира на третьем этаже, - сказал он.
Как же! Фишка в том, что первый этаж у них начинается со второго. Так что фактически четыре этажа вверх по кручёной лестнице – такой… винтажной, с металлическими изогнутыми перилами и деревянными, золотисто-коричневого цвета, отполированными многочисленными ногами, ступеньками. С чемоданом. Чертыхаясь сквозь зубы. Шестьдесят четыре веерные ступеньки, я подсчитала. Ещё бы!
Интересно и аутентично – Парижские колодцы. Не Питер, конечно, но тоже ничего. Аукнулось через день, когда пала жара – бережливые французы экономят на кондиционерах. Вот и мрут в жару как мухи (мы вовремя смылись). Помните десятый год? До сих пор не признаются, сколько народу тогда погибло. Да и как сосчитать? Ни в одном городе мира я не видела столько бездомных, с целыми выводками детей и нехитрым скарбом, ночующих прямо на улице, на голых матрацах или каком-нибудь тряпье.
Организованные экскурсии, туристические тропы и снующие броуновские толпы – нет, избавьте, пожалуйста! Муж-любитель, разок заглянув в мои змеючие глаза, с экскурсиями больше не приставал. И потом всё повторял: - А классно мы с тобой погуляли! так всё удачно сложилось! - тут у него что-то щёлкало, он спохватывался и продолжал проникновенно-сочувственным голосом: - если бы не твоё горло.
Да, ангина подкузьмила основательно. То-то я недовольно удивлялась в самолёте: впервые в жизни заложило уши. Ну да бог с ней.
Это так здорово: просто гулять по незнакомым городам, впитывая их атмосферу, присматриваться к жителям и вживаться в улицы, парки и площади. Когда вот так, наобум, почти бесцельно, выдерживая лишь примерное направление – города преподносят удивительные сюрпризы. Как награду за твоё неспешное внимание. Проявляют свою подспудную истинность. Ну или… её драгоценные крупицы.
И тогда!
Можно случайно выйти к Гранд опера и наткнуться на очередь. Странную очередь в девятом часу вечера. Очень целеустремлённую. Куда? На Травиату! А у них два вечерних спектакля – в семь и в восемь тридцать! На Травиату у нас намерений не было. И мы завернули за угол к фасадной стороне.
А там! На площадке под колоннами, куда ведёт просторная лестница, играла музыка и танцевали танго. Обычные парижане. От тридцати до семидесяти – ну… по виду. Одетые без особых изысков. Женщины доставали из сумок танцевальные туфли и вставали к стене. И никто не простаивал больше одного танца. Сидя на ступеньках – будто меня приклеили – я зачарованно разглядывала пары. И удивлялась. Парижское танго, в отличие от аргентинского – не поединок, не жестокий вызов и соперничество самолюбий, а нежный и чуткий танец, не о страсти и сексе, а удивительным образом – о нежности и любви. На моих глазах молодую девушку вёл мужчина лет семидесяти, осторожно и бережно, как любимую дочь на первом балу, а рядом молодой человек танцевал с возрастной дамой и обращался с ней, как с королевой, почти не дыша и терпеливо дожидаясь, когда она будет готова, медленно подводя её к движению – два настроенных лишь друг на друга, тела. Там, на ступеньках Гранд оперА, я прочувствовала то, о чём раньше читала и слышала: парижанка – это женщина навсегда.
И это был единственный момент за всю поездку, когда я остро пожалела, что не живу в Париже. Иначе здесь, у Гранд опера, я точно так же остро прислушивалась бы к малейшему движению партнёра и даже не движению, а лишь намеку на него, ибо в танго, как ни в каком другом танце, женщина слепо – порой в буквальном смысле: с закрытыми глазами – следует за! мужчиной, и весь танец зависит лишь от его умения вести за собой. И есть в этом что-то глубинно-правильное. Как и должно быть по жизни.
Или
– в продолжение «и тогда» –
выйдя на станции Сен Мишель попасть в водоворот брейк-данса. Ах, какая печаль – почти на самую его концовку: шоколадные танцоры в драных джинсах, кедах и бейсболках, с контрастными белоснежными улыбками, мягко, но ломано передвигаясь на гуттаперчевых ногах и потряхивая гуттаперчевыми кистями рук, быстро собрали деньги и аппаратуру и буквально растворились в воздухе. И ведь только что были здесь.
Или – в переходе метро на станции Тюильри…
Где охватило вдруг странное и беспричинное беспокойство, и я начала оглядываться по сторонам в поисках… чего?
- Таки я слышу родные мотивы, - озвучился тоже насторожившийся было муж.
Ой! И правда, наши. Почти. Да что там «почти» – наши, пусть они и не признаются в этом, и отрицают с пеной у рта, бешено вращая глазами, но куда ж ты её денешь – «нашесть»?
«Ридна маты моя, ты ночей нэ доспала, ты водыла мэнэ у поля край сэла, и в дорогу далэку ты мэнэ на зори проводжала…»
Оп-паньки, целый оркестр вдоль стеночки: контрабас, баян, аккордеон, гитары, флейты, труба, что-то ещё, уже запамятовала, человек пятнадцать. И щемящие украинские песни.
- Вот они и вступили в евросоюз!- засмеялась Алька, когда я рассказала ей о львовском ансамбле в Парижском метро.
- Ага. А купоны стрижет хренцуз. Как и положено. Ни бельмеса не сечёт ни в украинском, ни в русском, ни в английском, ни даже в близком испанском. Но ушлыыый – цены не снижает. Муж-меломан так и не договорился о покупке диска.
Да, метро. Оно в Париже супер-контрастное. По ложбине между стеной и платформой – такой мини-арык – на станции Сен Мишель (повторюсь, практически центр города) змеился зелёный зловонный ручей.
- Здесь только крыс не хватает, - аристократически поморщился муж.
- Ты уверен, что их нет?
А на станции Лувр (рукой подать) в овальных нишах стен, что тянутся вдоль платформ, белые мраморные статуи.
Ну да.
Расстояния в Париже немного обманчивы.
- Да вон же она, Триумфальная арка, десять минут не спеша, - сказала я, глядя вдоль Елисейских полей от Большого Дворца (все в курсе, что Елисейские поля вовсе не поля и даже не парки, а наоборот проспект? да? что, я одна такая дура?)
- Угу. Это тебе только так кажется. Километров пять пилить. Причём, вверх.
(Совет из интернета: если вы решили пройтись по Елисейским Полям, то путь лучше начинать от Триумфальной Арки и идти в сторону Лувра. В противном случае вам придется пыхтеть в горку.)
- Да ладно! – не поверила я (и была права – длина проспекта вполне может поспорить с его шириной – всего-то два километра, у страха глаза велики), но заколебалась. - Нет, мне сегодня столько уже не потянуть. Завтра.
И мы пошли обратно, в сторону Лувра, к саду Тюильри.
В водоём у входа в сад набилось пол города, вторая половина сидела на берегу и ждала своей очереди. Париж накрыла жара. В жару, как известно, горло лечить интереснее. Потому как все манипуляции имеют эффект: мёртвому припарки. Кто о чём, а лысый – о расчёске.
- А вот это скульптура Цезаря, - со скучающим видом эрудита небрежно махнул рукой муж.
- Как странно, - удивилась я, - у Цезаря пшеничные усы и похож он на Добрыню Никитича. Просто как родной.
- А? – удосужился взглянуть муж.
Цезарь оказался с другой стороны аллеи.
Я не буду тут про сад Тюильри (в интернете есть), но скульптуры в нём очень даже. Есть абсолютно академически-классические, есть – забавные, а есть – оч-чень странные. Этакий пантеон на современный лад.
Я лучше о другом.
Например, о Триумфальных арках. Выборочно.
Их, знаменитых, в Париже три (хотя, вообще-то, пять). Но вот эти три – как бы это сказать? – градообразующие. Они лежат на одной прямой, ну… плюс-минус, её называют Парижской исторической осью. Длина её девять километров. Не густо для градообразующей? Так ведь и Париж – не… дистанция огромного размера.
Две – ну никак не миновать. Приехать в Париж и проигнорировать их – это даже как-то… Но нам повезло познакомиться со всеми тремя. А потому что у сына позднее зажигание! И в предпоследний день нашего визита в Париж он заявил, что ему нужны джинсы. А на завтра – воскресенье! И большинство магазинов закрыты. Те, что с демократичными ценами. Не в Лафайет же ехать - там джинсы по цене экспонатов Лувра.
Ах да, Лувр. Как же без него?
Тут важно договориться на берегу – ну вы ж понимаете: иначе там надо поселиться, в Лувре, а никто не предлагает.
По сему я, умная такая Маша, сразу заявила: - Хочу посмотреть итальянцев и французов. А ты?
- Да мне как-то всё равно, - пожал плечами муж.
- Отлично! И больше ни на кого не отвлекаемся.
(Полезный совет: когда на улице в Лувр стоит огромная очередь, зайдите с тыла, через супермаркет, там тоже есть вход в музей, и о нём не всякий знает.)
До французов дело не дошло, на итальянцах мы сломались. После Моны Лизы – всё! Ещё один зал – досмотреть – и на выход. Потому как с одной стороны, красота зашкаливающая, от неё даже глазам больно, а с другой – глазам, и в самом деле, уже больно – в них "мальчики кровавые".
Моне Лизе выделено особое место, в центре зала. Огороженное и охраняемое. Но обстановка нервозная, не располагающая. Тут ведь как – хочется остаться наедине, чтобы протянулась вот эта… ниточка, а вокруг толпа китайцев: они снуют как тараканы, мяукают громким шёпотом и щёлкают селфи на выдвижных кронштейнах. Ну и гвардия, само собой. Ну и как в таких условиях? Когда ещё не знаешь на какую Мону Лизу нарвёшься. Она ведь всегда разная, а от взгляда не увернуться: с любого ракурса она смотрит прямо тебе в глаза. И улыбается. Ехидно. Снисходительно. Покровительственно. И далее -по списку. На этот раз она была благосклонна, хотя диалог наладить не удалось – улыбалась спокойно и чуть отрешённо.
К слову, в соседнем зале находятся ещё две картины Леонардо да Винчи с похожими улыбками (и не только улыбками): Иоанн Креститель и Вакх, оба с указующими перстами. Для обеих позировал один и тот же натурщик, ученик художника. Не он ли позировал и для Моны Лизы? А что? По поводу отношений художника и ученика ходят смутные подозрения. Вообще эту улыбку да Винчи любил. Взгляните ещё на его Святую Анну и Марию с младенцем.
Но оставим домыслы и поклёпы, и вернёмся к аркам.
Первые две – на площади Каррузель возле Лувра и Триумфальная на площади Звезды (кто ж о ней не знает?). Она и впрямь очень впечатляет, Триумфальная. То есть, это не то слово. Как и огромное шёлковое полотнище французского флага, бьющееся на ветру меж её колоннами. Впечатляет.
А вот третья, самая последняя... Большая арка Дефанс. До неё надо ещё добраться. Мы поступили очень просто: сели на метро и вышли в квартале Дефанс – Парижское сити, бизнесс-центр и уже почти пригород. Первый в мире образец гиперархитектуры. Она и впрямь – огромная: гиперкуб в трёхмерном измерении. Описать не берусь, надо смотреть. Под неё ведёт высоченная и широченная лестница, ну не знаю я сколько ступеней, много! Мы забрались на самый верх, уселись на солнцепёке и разглядывали высотные офисные здания вокруг, принадлежащие мировым промышленным компаниям. Чуть в стороне от арки, напротив магазина, из-за которого мы, собственно, туда и припёрлись – спасибо сыну – так вот, на другой стороне улицы, два очень своеобычных памятника. Один – большому пальцу. Да какие шутки?! Натурально большой палец метров десять в высоту, в бронзе. А чуть поодаль – энергично шагающий мускулистый голый мужик. Я обозвала его «мужиком с гениталиями» и отказалась приближаться, заявив, что эксгибиционизм мне не близок. Муж хмыкнул и сказал, что я злая. Ну почему сразу: злая? У меня просто горло болело.
Вообще эта приарочная площадь кишит необычными памятниками – прямо напротив магазина набор металлолома под названием «симфонический оркестр» или что-то в этом роде; музыкальные инструменты вряд ли удастся идентифицировать – желаю удачи – зато смешно.
От места нашего обитания до Нотр Дама – минут десять. Вразвалочку. Поэтому добрались мы до него в последний день. В самое пекло. И наворачивали круги, перебегая от дерева к дереву. И смотреть невозможно – солнце слепит (даже в очках), в маковку печёт (даже в тени и в шляпе) и уйти – никак, вот никак! И завораживает. И притягивает. И подавляет.
И чудится: вот прямо сейчас, среди этих горгулий, химер и тетраморфов разыгрывается драма Эсмеральды, Квазимодо и Клодо Фролло, они всё ещё здесь, бессмертные и несчастные.
- Так вот откуда Гауди взял основные мотивы для Саграда Фамилия, - сказала я уже дома.
- Нет! – опроверг сын, - я читал.
- Да! – по-бараньи упёрлась я, - я видела!
Ну что ещё? Культурная программа?
Их было две.
Обе рекомендую.
Ресторан в Эйфелевой башне. Их два – на втором этаже и третьем. Купите билеты заранее, по интернету. Во-первых, это избавит вас от очереди. А во-вторых, что, возможно, как раз во-первых, там вкусно кормят. Очень вкусно. Барашек изумительный, как принято в таких случаях говорить – ум отъешь. Но потряс даже не барашек, а полента. Казалось бы, что такого особенного – ну каша и каша, только кукурузная. Нееет, вы себе даже не представляете. Я тоже не представляла.
- Слушай, она какая-то воздушная, они её что – взбивали? В рот кладёшь и – растаяла.
(Можно я немного отвлекусь? На еду. В ресторан с мишленовскими звёздами мы не пошли. Да, была такая идея. Но муж засомневался – отзывы какие-то странные, полярные – а поскольку гурман у нас он, я возражать не стала. А вот к Леону сходить советую – спасибо моей приятельнице – это целая сеть ресторанов и у них замечательные мидии в горчичном соусе, запомните – в горчичном.
И вот ещё казус. Недалеко от Бешеной лошади – если там прогуляться часов в шесть вечера по окрестным улочкам, то наткнётесь обязательно…
- Смотри, опять очередь, - удивилась я. – Куда это?
- В ресторан.
- Хм. И стоят одни французы. А это значит что? – надо заказать столик. На завтра.
А вот вигвам! Попасть в этот ресторан можно только по живой очереди. Мы и попали. На следующий день. Приехав как раз к шести, за час до открытия. Сказать, чтобы что-то необыкновенное… Есть такие рестораны одного блюда. Ну стейк, рибай, или как его там? Салат, картофель фри. Соус. О, да – соус! Но из-за одного соуса, пусть даже и отменного…
Так что, разве что вам интересно, что в тренде у самих парижан.)
Шампанское и вино (розовое), по словам мужа, тоже неплохие, попробовать не могла, чёртова ангина разыгралась не на шутку.
К билетам в Эйфелеву башню отнеситесь внимательнее, муж что-то накосячил, и со второго этажа на третий нам пришлось шлёпать пешком, в лифт не взяли. А там ещё докупать билеты, чтоб подняться на самый верх, обзорный. Я отбивала ступеньки, обливаясь потом, и шёпотом скандировала: - мы крас-ные кавале-ристы и про нас были-нники речис-тые ве-дут рас-сказ… Ступенек там много, очень много. Со ступеньками в Париже, вообще, несказанно повезло.
И…
- Куда пойдём: в Мулен Руж или Лидо? – спросил муж ещё дома.
- Ты сам-то куда хочешь?
Он замялся: - Ну… есть ещё Бешенная лошадь.
- Ни за что! – скривилась я, просмотрев ролик о Мулен Руж. - Вот это массовое искусство в бикини, чулках и перьях с примитивной эстетикой оставим площадям и проспектам – ему там самое место.
В Лидо танцуют топ лесс. И представление поприятнее, покамернее.
Но отправились мы, конечно же, в Бешенную лошадь. Там танцуют и вовсе без, если не считать за одежду тоненькие ремешки, то есть совсем. Костюмы создаются светом. Это… очень красиво. Да, интимно. Да, эротично. Но – красиво. Я дам одну ссылку, посмотрите, там есть египетский танец, а уж сами решите - https://www.youtube.com/watch?v=F_hDYWF84hA&t=254s .
Муж заявил, что надо прийти заранее – нервничал он, что нам места достанутся не те. Да там всё согласно купленным билетам! Если с ужином – первые столики, одна лишь выпивка (наш вариант)– вторые, а уж все остальные – сзади. Что и требовалось доказать. Но я спорить не стала – себе дороже. И вот стою в пять часов с наглаженными шнурками, пять минут стою, десять, пятнадцать. И потею. А он уткнулся в планшетник и завис. Ну я и покричала немного – от ангины характер портится – он выскочил, как ошпаренный, брюки забыл переодеть. А что: я в вечернем платье и он в джинсах - нормально.
Ну и… само собой – шопинг.
Тут такое дело: если вы не Рокфеллер, в брендовые магазины лучше не соваться, в Лафайет можно сходить на экскурсию - поглазеть на роскошь. А вот в том самом магазине возле арки Дефанс можно купить и чёрта. При желании. Мы забежали на часок, и сын разжился не только джинсами, но и очень стильными английскими рубашками и брюками. И не только сын. А уж если хочется чего-то такого эдакого, с вывертом и парижским шиком – есть такая улочка Rue de Marche Saint, её облюбовали молодые дизайнеры. И близлежащие улочки – тоже. У меня оттуда сумочка. И ещё кое-что. Но даже там я слегка обалдела от ценника и спросила мужа: - Ты с ума сошёл?! Потом перевела в рубли – в Москве такая сумочка (впрочем, в Москве таких нет) выйдет раза в два дороже. И дала себя уговорить.
И вот ещё о чём хочется сказать, напоследок. Хотя это первое, что бросается в глаза и первое, что вспоминается при слове «Париж». Парижские крыши! О, это отдельная история. Высокие, крутые, конические, серо-голубые, многослойные, с окнами в два-три ряда, балкончиками в цветах и «готическими» трубами. Да-да, те самые – из «Под крышами Монмартра», и не только Монмартра: художники, поэты, модистки; нищета и чахотка. Город над городом. Увидев один раз, вы вряд ли сумеете их забыть. Я не сумею точно – они так и стоят перед глазами.
Питер встретил проливным дождём и шквальным ветром. Как и полагается. Плюс двенадцать. Девятнадцатое июня. Время года – лето. Как бэ. Небо глубокого цвета мокрого асфальта (у меня автомобиль такого цвета, я разбираюсь). По Неве катились свинцовые волны. Кажется, белые ночи в этом году отменяются, подумала я. Равно как и Алые паруса. (Белых ночей в этом году, и правда, не случилось. Но Алые паруса состоялись. В холод собачий. Мы с Алькой наблюдали этот роскошный перфоманс с моего балкона – повезло же с квартирой – укутанные шарфами и упакованные в мужнины теплые штаны и куртки. И периодически заскакивали внутрь тяпнуть коньячку. В такой дубак – это японский напиток само-то. А с балконов и окон нашего удачно расположенного дома гирляндами свешивались зрители. Соседка моя вообще устроилась на окне, свесив на улицу ноги в плюшевых тапочках с зайцами. Она выглянула и помахала мне рукой – камикадзе! шестой этаж!)
А пиджаки они, кстати, любят. Парижанки. Я теперь тоже ношу. На джинсы с майкой. Благо нынешняя московское лето позволяло, способствовало, настоятельно рекомендовало и даже требовало.
Тепла-то выдали – две недели. Аккурат, чтобы проветрить летние платья.
А с сумочкой я сходила в театр. И она пользовалась успехом.
А мой Париж накрыло пекло,
Такое пекло – прямь беда,
А я в пиджак тугой одета,
и дура дурой – как всегда.
Все в шортах и коротких топах,
В пруды ныряют в неглиже,
А тут с ма горж ну просто жопа,
И я почти что труп – уже.
Париж бурлит, Париж сверкает,
Танцует танго и брейк-данс,
Он как мороженое тает
И попивает рю де франс.
Все в шоколаде от Максима
И в ремешках от Крэйзи Хорс
Мы в нём кружили до бессилья,
Виляя как собачий хвост.
Так что сказать вам о Париже?
Что он прекрасен – без прикрас?
Его конические крыши
Еще вчера - забыли – нас.