Было то самое осеннее безрадостное утро, когда хочется поглубже зарыться в подушку и спать-спать… Еще с вечера куксившееся небо, наконец прослезилось. Тишина нарушалась только унылым стуком крупных капель по стеклу. Извилистые, как сама жизнь, дорожки устремлялись вниз и пропадали в неизвестности. И в это монотонное звучание внезапно ворвался новый звук, противный, пронзительный. Проснувшаяся Глафира Петровна, недовольно покосилась на супруга. Маленький, щупленький Афанасий Семенович притулился к роскошному боку жены и делал вид, что спит. Он даже почмокал губами, хрюкнул для достоверности и только подрагивающие, поредевшие ресницы выдавали шалуна. Вставать не хотелось, но телефон продолжал надрываться, он уже не просто звонил, а будто молил о пощаде. Казалось, что еще чуть-чуть и он охрипнет. Может и правда охрипнет и замолчит. Уж очень не хотелось подниматься, тем более, что отопление еще не дали, а Глафира Петровна была существом нежным, теплолюбивым, да и спать хотелось. Вчера они с мужем засиделись до поздней ночи, просматривая очередную серию детективного сериала. Женщина повернулась и ловко воткнула локоть в хрупкую грудную клетку мужа.
–Ой,Глаша!– взвился несчастный.–Ты чего толкаешься?!
–Ты почему кричишь?–Глафира Петровна изобразила только что пробудившегося и пробудившегося к тому же от наглого крика человека. Она потянулась,– это что же телефон звонит?– удивилась дама.– А ты , Афоня, чего не торопишься к аппарату? Дай жене любимой выспаться,– сладко зевнув, договорила супруга,– тюлень прямо какой-то,– продолжая ворчать, она завернулась в одеяло и закрыла глаза.
–Я, может, тоже спать хочу,– пробубнил Афанасий Семенович, нехотя поднимаясь. И вскоре замелькали разноцветные горошки на зеленом фоне его семейных трусов .
Глафира Петровна, безусловно, слышавшая недовольство в голосе мужа, не придала этому никакого значения. Пусть себе бурчит. Главное, телефон, наконец, заткнулся, и сон уже начал плести свои ласковые сети.
–Але,– донеслось, будто сквозь вату...,–спит она… Разбудить? Сейчас…,– Афанасий Семенович положил трубку и, вспомнив, что во рту не было и маковой росинки с самого вечера, отправился на кухню. Холодильник урчал, как голодный пес. И это было не так уж и удивительно. При ближайшем рассмотрении его внутренностей, обнаружился только вилок капусты и замороженные котлеты. Афанасий Семенович тяжело вздохнул , оторвал лист от капустного кочана, пожевал и отправился в постель. Надеясь, что сон прогонит любой голод.
Он замерз, стоя на холодном полу, а в постели было так тепло и уютно, что он, оказавшись рядом с супругой, сразу стал покачиваться на сладостных волнах морфея. И через мгновение раздался богатырский храп. Было странно, что из такого тщедушного тела могут вырываться такие громоподобные раскаты. Они –то и разбудили опять Глафиру Петровну, окончательно разгневав. Она снова толкнула мужа.
–Ну, что молчишь? И кто там был? Кто надрывался с самого утра?
–А? Где?– Афанасий Семенович не сразу понял, где он и что от него хотят. Серые будни его раздосадовали. Оно и понятно, кому же приятно, из такого сказочного сна оказаться в своей скучной постели рядом с рассерженной женой. Ведь ему снилось, что идет по солнечному лугу, а навстречу - прелестная незнакомка, которая улыбается только ему.–Ты чего опять дерешься?– Афанасий Семенович потер бок.
–Кто звонил-то?
–А… Это тебя… Надежда… Спать хочу,– Афанасий Семенович высунул руки из-под одеяла и замахал ими , пытаясь отгородиться от привязавшейся супруги.
–И чего это ты тут мельницу изображаешь?!– Глафира Петровна изловчилась, и муж получил еще одну порцию удовольствия в бок.
– Эй! Ты чего?! – Афанасий был крайне возмущен поведением жены.– К телефону беги по холодному полу… А тут такая неделикатность…,– бурчал он, потирая ушибленное место.
–Так что же?– вопрошала Глафира Петровна, не обращая никакого внимания на стенания супруга.
–Что-то про ресторан бубнила… Не понял…,– Афанасию Семеновичу уж очень хотелось поскорее уплыть к своей незнакомке, и он зажмурился.
–И что?– Глафира Петровна стащила с него одеяло.
–Да что же это такое?! Никакого покоя в этом доме!– возмущенный голос его тут же затих, ибо открывшиеся глаза узрели, что супруга разгневалась, а ее лучше не злить, дабы не оставила без завтрака.
–Ну?
– Что-то про ресторан говорила… Тебя зовет к телефону.
–И ты молчал?! Изверг ты и больше никто .Да у нее же через неделю юбилей… Хочет нас позвать, наверное…,– она еще раз пихнула мужа и скатилась с кровати.
Афанасий Семенович причмокнул и… закружился, уплывая… И снился ему чудесный сон – шкворчала, обливаясь жиром, обжаренная курочка…Он уже протягивал руку, чтобы схватить ее, но она, взмахнув, золотистыми крылышками, оторвалась от стола и, больно толкнув Афанасия лапой, взмыла под потолок…, призывно махнув шеей, будто приглашая за собой. И мужчина ринулся следом. Изо всех сил пытаясь поймать вкусняшку за то место, которое осталось от хвоста.
–Афоня! Ну, Афоня же!
Афанасий Семенович распахнул глаза и сразу же зажмурился. А вдруг… Вдруг курочка передумает и вернется, а сном окажется Глафира, которая рыхлой глыбой возвышалась над ним, продолжая тыкать в бок.
–Да больно же,– сквасился Афанасий.
–Интересно,– Глафира Петровна выпрямилась и, подперев складчатые бока руками, поинтересовалась,– и чего ты шипишь, точно разгневанный налим на сковородке?
–Не выспался…
– Вот еще! Вставай, да быстрее, пойдем в магазин платье мне покупать. Нас пригласили на юбилей.
–Сегодня юбилей?– высунулся Афанасий Семенович. Праздники он любил.
–Через неделю.
–Ну, вот через неделю и пойдем покупать…
–Еще чего придумаешь?!– Глафира Петровна была возмущена такой черствостью родного мужа.– Сейчас пойдем! Через пятнадцать, нет через десять минут выходим. Зубы почистить успеешь.
–Но, Глашенька, а завтракать? Завтракать –то будем? Мне такая курочка приснилась…
Глафира Петровна закатила глаза. Какой завтрак, горе ты мое?! К юбилею надо быть в форме… Так что, неделя у нас самой строгой диеты…
–А мне зачем?– голос тщедушного Афанасия Семеновича прозвучал неуверенно.
–Как это?– задохнулась Глафира Петровна.– А кто, по-твоему, должен поддержать любимую жену?! Ну?
–Ладно-ладно, солнышко,– смирился Афанасий,– так мы неделю есть ничего не будем?
–Будем. Сейчас купим укропчик, сельдерей, брокколи…
–Брокколи…,– скривившись, прошелестел Афанасий. Вот ведь знает, что он терпеть не может эту капусту… ,– а другие продукты?
–Купим…,– кивнула Глафира Петровна,– и колбаски, и мясца, но кушать будем, когда приведем себя в хорошую форму… Понятно?
И что оставалось делать голодному Афанасию Семеновичу? Правильно, он согласился, ибо по опыту знал, что спор с супружницей дороже обойдется. Будет всю оставшуюся жизнь держать его вместо кролика.
Позавтракав пустым чаем и стараясь не обращать внимания на требовательные рулады желудка, супруги отправились по магазинам. Погода была совершенно тоскливая. Дождь так и не прекратился. Усилившийся ветер изо всех сил старался заигрывать с теми отважными, которые осмелились выйти на прогулку в такую погоду , отбирая у них, и выворачивая зонты. Пожухлые листья совсем потемнели и забились под скамейки, точно бездомные собаки, желающие спрятаться от непогоды.
Глафира Петровна уже перемерила ворох платьев, и все они ей не нравились, Афанасий Семенович же только горестно вздыхал и вместо того, чтобы любоваться супругой, вертелся, словно флюгер. Его тонко чувствующий нос, уловил ароматы кофе и свежеиспеченных булочек. Он глотал слюну и все думал, как бы улизнуть, чтобы хоть одним глазком взглянуть, откуда доносятся такие пленительные ароматы. Наконец, душа его взбунтовалась и как-то сама собой придумалась хорошая, на его взгляд, идея.
–Ну как?– Глафира напялила очередное платье.
– Примерь еще, солнышко, вон то черненькое…,– Афанасий Семенович ткнул в манекен.
–Фи,– наморщила носик супруга,– че-ерное… Не хочу,– капризничала она ,– я вон лучше то зелененькое и то, красненькое… Да! Принесите мне! Да, быстрее, милочка,– прикрикнула она на продавщицу, смиренно дожидавшуюся, пока дама определиться с выбором.
–Но оно мало вам будет,– пискнула девушка.
–Что-о?! – вытаращилась Глафира Петровна.–Что же это такое?! Уже и яйца куриц принялись учить. Я разве спрашиваю, мало или нет? Я сказала, принести!
Девушка, испуганно втянув голову в плечи, кинулась выполнять требование. Кто знает, что это за дама. Вдруг под скромной одежкой прячется миллионерша, ведь почему-то же она так себя ведет.
–Глашенька,– вклинился Афанасий Семенович,– пока она ходит,– я в туалет прогуляюсь… Ладно, голубушка?
–А? Чего?– Глафира Петровна еще клокотала, как кипящий чайник, но чувствовалось, что пару остается всё меньше и меньше.–Иди,- она махнула рукой,– только быстро,– заметив приближающуюся продавщицу с ворохом нарядов, добавила она.
–Я быстренько,– и Афанасий Семенович резвенько засеменил из бутика. Нос привел его как раз туда, куда и хотелось. Крошечное уютное кафе находилось буквально в двух шагах. Афанасий Семенович уселся в уголке лицом к окну, из которого просматривались все подходы и даже дверь того бутика, где он оставил супругу. Он был голоден, но и про осторожность забывать никак не годилось . Он заказал котлету и, подумав, попросил принести еще одну. Представляя, как разгневается супруга, узнав, что он вот так грубо нарушает установленное ею правило, он даже съежился , но украдкой осмотревшись и не заметив ни одного знакомого лица, осмелел совсем, вальяжно откинувшись на спинку стула, потребовал еще и пиццу, а потом и мороженое… Довольный, как мартовский кот, получивший причитающуюся ему долю наслаждений, Афанасий Семенович вернулся в бутик и вовремя. Супруга старательно впихивала все свои складочки в умопомрачительное сверкающее платье цвета перезрелого арбуза. Она пыхтела, юная продавщица вертелась вокруг нее, со страхом наблюдая за потугами дамы.
–Ой, может быть, вам другой размер принести?– всплескивала она руками.–Побольше…?
–Ты хочешь сказать, что я толстая?!– свирепела Глафира Петровна.
–Нет-нет! Что вы?! – пугалась девушка.– Просто то платье такое красивое…
–Какого цвета?– смилостивившись, поинтересовалась Глафира Петровна.
–Черное… Знаете, такое благородное…
–Черное?!– задохнулась Глафира Петровна.– Да оно же состарит меня лет на десять… Не-ет…
–Ну, еще есть фиолетовое…,– не уступала девчонка.
–А в фиолетовом цвете у меня нос кажется большим и тоже фиолетовым,– капризничала дама.
И вот в разгар этого содержательного диалога Глафира Петровна заметила супруга.
–И где ты бродишь, радость моя?– нахмурилась она.– Не видишь разве, что помощь твоя требуется? Что это?! – она принюхалась.–Да от тебя едой пахнет! Как ты мог, Афоня?! Я тут страдаю… ,–Глафира Петровна попыталась выдавить слезу, но та упрямо не хотела являться миру, тогда дама отвернулась и украдкой, послюнявив палец, мазнула по щекам и горестно всхлипнула.
– Что ты, душенька? Не плачь, горлинка!– прыгал вокруг тушканчиком Афанасий Семенович.– Я ни-ни… Знакомого встретил, а он только из кафе вышел покушавши… Вот и запах…
–Правда?– тяжело вздохнула Глафира Петровна.
–Правда-правда,– болванчиком закивал супруг.
–Коли так… помоги –ка платье застегнуть…
Но платье было меньше размера на три, и застегиваться явно не желало. Афанасий Семенович лианой обвивался вокруг супруги, желая угодить, руками впихивал выпирающие складочки в сверкающую красоту, но складочки вываливались снова и снова. Он пыхтел, кряхтел, даже взмок, тогда он уперся коленом в мягкое место жены любимой, велел ей хорошо выдохнуть и не дышать…
Глафира Петровна надулась , втянулась и наконец-то случилось чудо , платье застегнулось. Дама чувствовала себя весьма интересной, привлекательной, но старалась дышать через раз…
–Вот я же говорила, что это мой размерчик,– …,– пришептывала она,- а если недельку до праздника посидим с тобой на диете, то как бы велико не оказалось…,– озаботилась она,-но надо….Ах, красота какая! Афоня,– теребила она мужа,– ведь правда красота?! И цвет прямо мой…Молодит, да и стройнит…
Продавщица тихонечко фыркнула, но тут же ее лицо приобрело подобострастное выражение. Она знала, клиент прав и коли хочет именно это платье, пусть его и получает.
Довольная Глафира Петровна покинула бутик. Она важно шествовала, чувствуя себя белым лебедем, снисходительно поглядывала по сторонам, на морковных губах ее застыла мечтательная улыбка. Рядом резвым козленком подпрыгивал Афанасий Семенович. Он теперь был сыт, спокоен и тоже вполне доволен жизнью.
–Много ли человеку надо,– мысленно беседовал он сам с собой. Да и кто сказал, что с собой беседовать скучно? Вовсе нет, если он сам любимый– человек умный и интересный,–не много. Покушать вкусно, да поспать сладко… Вот еще бы…
Приятные мысли Афанасия Семеновича были прерваны самым наглым образом. Злой горгоной ворвалась в них его собственная супруга. За интересными размышлениями Афанасий Семенович и не заметил, как мечтательная улыбка покинула лицо жены.
–Афанасий! Афоня же!– взывала она, топая при этом ножкой.– Посмотрите , люди добрые, – проходившие мимо, люди вели себя по –разному- одни шарахались, другие с интересом всматривались в занятную пару. Ведь не так много развлечений встретишь, гуляя по магазинам,– он спит на ходу …или мечтает?– Глафира Петровна подозрительно вгляделась в лицо супруга и изо всех сил локтем пихнула его в бок.
–Ой! Ты чего?! Ты мне столько синяков наставила…,– засопел Афанасий.
–Не спи! Я с тобой разговариваю…
–Да не сплю я …Не сплю…
–Я вспомнила, мне еще туфельки нужны! Вот! Такого же цвета, как платье…
И тогда…,– она опять размечталась, представляя, какой произведет фурор своим нарядом, а мужчины …мужчины прямо будут хороводы водить вокруг нее, дабы обратить на себя внимание, а Надежда… Пусть узавидуется! Вот!
Но Афанасию Семеновичу больше не хотелось ходить по магазинам. Он скуксился, повесил нос и решил внести свою лепту в радужное настроение жены, дабы не забывалась.
–А в чем я пойду?– невинно поинтересовался он.
–В чем?– Глафира Петровна споткнулась. И правда, в чем, хотя….– Как в чем? У тебя костюм …Тот черный, со свадьбы остался…
–Так ему уже тридцать лет с бо-ольшим хвостом…
–И что? Ты же не вырос,– Глафира Петровна критически оглядела щуплую фигуру мужа,– не вырос,– подтвердила она после осмотра,– такие опять в моде. Так что, будешь самым модным господином на юбилее. Ну всё! Идем туфельки искать,– припечатала она и направилась дальше. За ней паровозиком засеменил супруг.
Обуви было много , но не имелось туфелек именно такого цвета. От долгого хождения у Афанасия Семеновича даже голова закружилась, а в животе опять забурчало. Оно и понятно, пора было снова подкрепиться. Но любимая не желала отпустить его ни на одну минутку. Он уже отчаялся и повесил голову, когда Глафира Петровна взвизгнула.
–Вот!– она тыкала пальцем в витрину. За стеклом стыдливо алели совершенно необыкновенные туфельки.
–Ну, наконец-то! –выдохнул Афанасий Семенович.–Глашенька, ты теперь –то отпустишь меня на минутку,– просительно заглядывая в глаза, лепетал Афанасий.
–Куда это?– удивилась супруга. Ей было невдомек, как можно уходить от такой красоты.– А помогать мне?
–Да я быстренько… мне надо,– тоном секретного агента шепнул супруг.
–А-а… Ну иди. Только быстро!
И Афанасий Петрович, расправив плечи, полетел в ближайшее кафе. Ему было жаль тающей заначки, ведь подумать только, второй раз за день приходится нырять за ней, но есть хотелось всё сильнее. Ведь, как ни крути, а ходят они по магазинам почти целый день. А дома… Вспомнив, на какую диету их решила посадить Глафира, Афанасий зашагал веселее.
Глафира Петровна страдала. Страдала невыносимо. Туфельки прямо такие, о которых мечталось во сне, тут она слегка покривила душой, мечталось после покупки платья, были вот рядом, на полке, но оказались такими недосягаемыми. Дама чуть не плакала. Всего-то на два размера меньше. Она уже просила продавца поискать, но та только руками разводила. Глафира сидела на пуфике и, надеясь на чудо, старательно всовывала ногу, но… пятка никак не хотела помещаться. Да еще этот Афанасий! С чертями в жмурки играет разве? На него надеялась Глафира. Ведь сумел он втолкнуть ее в новое платье, сможет и туфельки надеть.
–Где ты ходишь?!– набросилась на счастливого супруга жена. О том, что он счастливый, говорил весь его бесстыжий вид– глаза замаслились, на губе повисло .–Что это у тебя? Ты е-ел?!
-Где? Что?–испугался Афанасий Семенович, невольно касаясь губ.– Что ты, радость моя, говоришь такое?! Это я соку…соку стаканчик выпил…А он с мякотью,– нашелся несчастный.
–Смотри у меня,– успокаиваясь, промолвила Глафира Петровна,– помоги-ка лучше туфельку надеть,– она протянула ему полную ногу.
Афанасий Семенович крякнул. Работа предстояла тяжелая.
–У меня сил не хватит, питаясь брокколи-то,– мяукнул он.
–Ты еще только собираешься питаться,– оборвала его жена,– ну так и быть, если наденешь, курочку… Нет,– подумав, поправилась она, – полкурочки на ужин тебе зажарю…
–О! Это мы быстро…,– и Афанасий Семенович принялся пыхтеть. Он тяжело дышал, пот лился градом, но мужчина не отступал. А что? Вы думаете, курочек каждый день будут подавать. Надо потрудиться… И он трудился.
–Ну что ты там копаешься?!– выходила из себя Глафира Петровна.– Подумаешь, проблема –туфли надеть!
–Вот и обувалась бы сама,– мысленно огрызался супруг, а вслух произносил,- сейчас моя ласточка, цветочек мой полевой…
–Цветочек!– фыркала Глафира Петровна.– Похоже , руки у тебя растут не из того места… Помощник из тебя, что из коровьего хвоста шлейф,– разошлась супруга не на шутку.
Афанасий Семенович старался. И у него получилось!
И вот уже стоит на сверкающем полу Глафира Петровна в красных туфельках. Ноги разъезжаются, точно у коровы, которой дали поносить ролики. Сама так и норовит присесть прямо на пол, но не села и даже не споткнулась, проковыляв первые два шага, только вот из глаз слезы брызнули. А что те слезы? Вода… Да-с … Не зря кто-то когда-то сказал, что красота требует жертв, но забыл добавить, иногда и слез…
–Ничего,– оптимистично заявила Глафира Петровна,– налью водочки в туфельки, и разносятся, как миленькие. Я же женщина и хочу быть самой красивой на этом празднике, а остальные пусть хоть лопнут от зависти. Ах, как же трудно быть белой горлицей среди черных ворон! – Вздохнула она и, присев на пуфик, с наслаждением надела свои старые, растоптанные туфли,- прямо снимать жалко ,– нарочито всхлипнула Глафира Петровна,–ну чего стоите, милочка?– обратилась она к продавцу,– берём!
Девушка, всё еще не веря собственным глазам, направилась к кассе.
А до праздника была целая неделя, и надо было еще непременно похудеть. Глафира Петровна мужественно ела брокколи целый день и заставляла Афанасия Семеновича. Она нарезала круги вокруг холодильника, заглядывала туда и мужественно закрывала. Афанасий Семенович тоже держал марку. Правда, три раза отпрашивался за газетой и возвращался довольный, как колобок, перехитривший бабушку.
Ночью не спалось. В животе кишки взбунтовались и принялись играть марш. И вот тогда Глафира Петровна не выдержала и, крадучись, направилась на кухню. Она и не заметила, как уничтожила почти половину запасов.
И опять не спалось. Мучила совесть. Ведь целый день исправно соблюдала диету, и вот такой казус...
–Ничего, еще много дней впереди,– наконец утешила себя и крепко уснула.
На праздник собирались весело. Глафира Петровна вертелась перед зеркалом, а Афанасий Семенович пыхтел, краснел, чуть не плакал, старательно затягивая ее сначала в новое платье, в котором все складочки нужные и не очень подчеркнулись. Затем с тем же усердием принялся за чудесные туфельки ,накручивая их на ноги супруги. Он устал, руки дрожали. Наконец, удалось, и он плюхнулся в кресло отдышаться, любуясь осовевшей мухой, которая, вероятно, перепутала времена года и ползала по подлокотнику. Так хорошо было посидеть, помечтать…
–Афоня! Ты чего это расселся, как петух на насесте? Собирайся!– скомандовала Глафира Петровна. Она так и не могла оторвать взор от своей неземной красоты.
Афанасий Семенович отвлекся от мухи и принялся рыться в шкафу.
–Глаша, – провозгласил он неожиданно,–мне не в чем идти.
–Как это?- Глафира Семеновна сердито свела брови.–А костюм свадебный?
–Рубашка…
–А что рубашка? Свадебная тоже хороша… Та белая…Помнишь? Правда, она давно уже кремовая…Ну, не важно. Хватит капризничать! Право, как маленький,– с досадой добавила она.
–Глаша, так на рубашке пятно… большое… Ты его еще отстирать не могла,– печалился Афанасий Семенович.
–Ну, надо же! А я и забыла…
–Еще бы помнила… всего –то тридцать лет с гаком прошло,– буркнул супруг, обиженно засопев.
–А ты надень мою манишку. Ту желтенькую…
–?
–Да что ты уставился на меня, как собака на кость?
–Но там же один воротник…
–И что? Пиджачок застегнешь и получится из тебя еще какой франт,–Глафира была довольна своей выдумкой.
–А рукава? Их же тоже нет…
-Да и ладно! Будем считать, что ты немного подрос.
В малом зале ресторана «Чижик» собрались самые близкие юбилярше люди. А в соседнем пела и плясала свадьба. Соседство, конечно, было слишком шумным, но приходилось мириться.
–Всё лучше, чем поминки,–говаривали гости, когда не удавалось услышать очередной хвалебный тост в честь виновницы торжества и не переживали. Выпить и закусить было, а тосты… Да кому они нужны! И Глафире Петровне они тоже были без надобности. Вплыла она в зал, крепко держась за локоть супруга, дабы не сверзиться в туфельках новых, боясь дышать во все легкие. Да и понятно, ведь похудеть-то не удалось, а платье нарядное, в которое хоть и впихнул ее любезный муж, беречь надобно было, чтобы не осрамиться. Да и это еще полбеды. А беда самая настоящая появилась в зале, устроилась за столом как раз напротив Афанасия Семеновича. Там и смотреть-то не на что особенно было. Тощая, драная кошка да и только. Слова доброго не найдется, чтобы эту даму охарактеризовать . Так считала Глафира Петровна. Разве что вертлява больно, да палантин весь в звездах по ночному небу. М-м-м… Мечта, а не палантин. Так вот эта дама взялась глазки строить мужу родному, да подмигивать. А тот …И вовсе раздухарился, заалел, как маков цвет, ну просто , как гребень петушиный по цвету стал, улыбается, сияет так, что все пломбы продемонстрировал. Глафира Петровна, конечно, дама воспитанная, такту обученная молчит, хоть и пыхтеть начала, как тот котел закипающий. Вот-вот взорвется прямо. Вот в этот самый момент и подошла Надюшка- виновница торжества.
–Дамочка, а вы кто, позвольте узнать?– интересуется.– Я как хозяйка торжества знать желаю , почему не знакомые лица продукты трогают… Я ведь вас и не приглашала даже.
–Как это не приглашала?– обижается дама.–У меня и открытка есть!– и сует в нос Надежде открытку какую-то захудалую, неинтересную даже, без всяких цветов там, бабочек, а только одни кольца какие-то изображены.
–Ах,– улыбается облегченно Надежда,– так вы на свадьбу?
–На свадьбу,– кивает дамочка,– а куда же?
– А свадьба в соседнем зале…
–В соседнем? То-то я смотрю, невеста больно стара, а жениха-то и вовсе нет…,– всплескивает руками дама.
–Стара?! Это я стара?!– щеки Надежды затряслись, точно желе в креманке.–Вот я тебя!– и она схватила дамочку за волосы. Та дернулась и осталась без волос. Изловчившись, она пнула обидчицу и, вырвав у нее парик, нахлобучила задом наперед и только на выходе из зала, повернулась и плюнула…
Тут юбилярше поднесли бокал с вином, и она, успокоившись, с чувством выполненного долга вернулась на свое место. Глафира Петровна торжествовала. Ее соперница была посрамлена и умчалась, забыв на стуле палантин свой звездный . А Афанасий Семенович, уткнувшись в тарелку, сделал вид, что ничего и не случилось. И правильно поступил. Та хоть и интересная дамочка, и со вниманием к нему отнеслась, но , как не крути, чужая, а жена-вот она, своя родная. Еще и в бок ткнуть может, а там и так уже синяк сидит.
А Глафире Петровне тоже успокоиться надобно было, а заодно и носик попудрить. В дамской комнате смог стоял такой, словно баню по-черному топили, как в давние времена. Стайка молодежи выпорхнула. Глафира Петровна хотела вплыть важно, но потом плюнула, кто в таком чаду заметит, и захромала. На подоконнике, завешанная кружевным облаком табачного дыма в белом воздушном платье сидела невеста и курила. Глафира Петровна скользнула в кабинку. И не успела она закрыть за собой дверь, как услышала.
–А я тебя ищу, радость моя!
Глафире Петровне стало любопытно. Она всегда была особой любознательной. Приоткрыв дверцу кабинки, она в зеркале увидела, как к невесте приблизился невысокий, щуплый мужчина в темном пиджаке, но, как ни старалась, лицо разглядеть не могла.
–Афоня!– мысль ржавым гвоздем вонзилась в мозг.
–Убежим давай сейчас,– тем временем шептал вошедший. Было видно, что он обнял невесту и пытается ее поцеловать.
–Отстань! Лехе расскажу! Ненавижу!
–Вот как значит! А говорила, любишь…
–Не знала тогда, что ненавижу. Вот!
–Это твое последнее слово?
–Да!
–Ты сама это сказала…
Раздался тихий вскрик и топот, убегающих ног. Хлопнула дверь и…
тут же дверь распахнулась снова.
-Наташка, ты чего тут засела? Гости ждут,– девичий голос замер и раздался вой похлеще иерихонской трубы.
Мигом образовалась толпа, завороженно глазевшая, как по белому шелку растекается пунцовое пятно, рядом верещала рыжая девица, держа в руках окровавленный нож. От нее все шарахались, но уходить никто не собирался. На Глафиру Петровну внимания никто не обращал . Она захромала так быстро, как только могла на своих копытцах, но споткнулась и противная туфелька свалилась с уставшей ноги и откатилась в сторону. Сама же Глафира растянулась во весь свой немалый рост. Что-то треснуло и стало легче дышать.
–Платье,– обреченно подумала бедняга,– вот так сразу столько несчастий– и туфельку потеряла, и платье порвалось, и муж…муж собирался сбежать с чужой невестой и …убил ее… Это было уже слишком.
В зале танцевали, а в центре веселой кутерьмы мелким бесом скакал Афанасий. Глафира Петровна поджала губы , схватив звездный палантин, набросила его себе на плечи. Часть своего достоинства удалось спасти. Никто не заметил порванного платья, а вот с туфелькой сложнее…Да и с мужем…Она уже привыкла к нему и расставаться не собиралась… Придется скрывать, что видела его. Да… Надо подумать, что будет говорить при допросе, а в том, что ее будут допрашивать, она не сомневалась. Ведь все в ресторане попадали в разряд подозреваемых.
В фойе толпились приглашенные из обоих залов. Было тесно, хотелось домой. Вопившая еще минуту назад девица теперь молчала. Нож у нее отобрали, а саму заковали в наручники.
–Я не убивала. Не убивала я,– шептала она без остановки.
Глафира-то знала, что не девушка эта виновата, что убил невесту Афоня, но пожертвовать им не могла. Может это и была та самая большая любовь, пронесенная через года. Кто знает?
Перед гостями разгуливал полицейский , прижимая красную туфельку Глафиры, как ценный трофей.
–Найдем владелицу этой туфельки, найдем и убийцу. Она что-то видела, что-то ее испугало, поэтому , убегая, потеряла туфельку,– уверенно заметил он.
–А чего ее искать?– ухмыльнулась та самая вертлявая дамочка, которая невесть как оказалась рядом с Афоней, и крутила головой так, что казалось, будто она вертится, как у совы.– Вон стоит, как цапля,– она ткнула пальцем в Глафиру,–ногу поджала и думает, никто не заметит… А я заметила…А еще мой палантин сперла.
–И ничего я спирала…Ты сама его бросила, когда тебя из-за чужого стола поперли, да еще чуть кошку свою драную не потеряла…Вот!– подбоченилась Глафира.
–Какую такую кошку?– хлопнула крашеными ресницами дамочка.
–Да парик твой!
И забыли люди о несчастной невесте, так и оставшейся ждать своей участи на подоконнике. С любопытством и задором взирали они на новое развлечение. Самые азартные даже ставки принялись делать, какая же из дам победит.
–Ах, вот как! Отдавай мой палантин!
И не успела Глафира Петровна опомниться, как сверкающее звездное небо оказалось в руках обидчицы, предоставив уважаемой публике лицезреть почтенную матрону в разорванном платье.
–Ах!– Глафира Петровна пыталась соединить шов, стыдливо прикрывая нежно розовеющее нижнее белье.
Афанасию Семеновичу стало нестерпимо жалко супругу, ведь родней ее на этом празднике у него никого не случилось, к тому же считал себя он джентльменом. Афанасий сдернул с себя тот самый еще свадебный пиджачок и укрыл им от наглых взоров дрожащую осиновым листком Глафиру.
Он совершенно забыл, что под пиджаком только манишка Глафиры, надетая на старенькую майку. Да, если бы и помнил, поступил бы также, ибо жизнь они вместе прожили долгую и дороже человека не было , хоть весь свет обойди. И все это поняли. Люди отводили глаза, а дамочке вдруг стыдно стало. Накинув злосчастный палантин на плечи Афанасия, она заявила:
–Ах, оставьте вы свою туфельку!
–Не мою, прошу не забывать!- рявкнул полицейский.
–Ну, не вашу,– согласилась дамочка,– и нечего вертеть ею перед носом .Да отдайте же ее! Зачем даме аистом на одной ноге стоять? Еще простудится.
–Как это отдайте?! Это вещественное доказательство! Прошу заметить!
–Так не она же убила,– удивилась дамочка.
–А это мы еще посмотрим…
–А чего смотреть?– пожала та плечами.–Я знаю, кто это сделал…
–Да-а? И кто?– ехидненько улыбнулся полицейский.–Мисс Марпл что ли ты ?
–Не она, но знаю… Я всё видела в зеркале…, когда приоткрыла дверцу кабинки.
Глафира Петровна побледнела и подалась вперед. Вот сейчас эта лахудра назовет Афоню и все… Не спасти… Не зная, как оттянуть этот ужасный момент, Глафира страшно вскрикнула, закатила глаза и потеряла сознание.
–Да что же это такое?! – возмутилась дамочка.– До чего человека довели…
–Эт-то кто довел?! Я что ли?– задергал скулами полицейский.
–А кто, по-вашему? Вы туфельку заграбастали, а она, как цапля, на одной ноге…Устала…
–А вы палантин у нее отобрали… Вот!– злорадно заметил блюститель порядка.
–Отобрала,– кивнула дамочка,– так я ведь в него ее мужа завернула…
Блюстителю порядка крыть было нечем. Да еще в толпе брожение началось. Люди возмущаться стали, галдеть. Того и гляди, как бы революцию не организовали.
–Пусть говорит, кто убийца! Интересно же,–сердились они,– да по домам пора… Ночь на дворе. И девушку пора пристроить…Бедолагу…,–вздыхали хором.
Люди притихли, стыдливо опуская очи. Они-то домой пойдут, а та… с праздника…прямо в морг… Загрустили люди. Только полицейский знал свое дело.
–Ну и кто убил?
–Да вот он!–дамочка ткнула пальцем в невысокого паренька в темном костюме. Тот дернулся, собравшись бежать, но забытая всеми Глафира Петровна, наблюдавшая за происходящим сквозь опущенные ресницы, быстро пришла в себя. Медлить было нельзя , надо ловить преступника. И как это она могла подумать, что это ее Афоня. Он ведь и муху не в состоянии прихлопнуть. Глафира Петровна ловко подставила ножку, отчего парень хлопнулся. Его тут же скрутили.
–Я не хотел! Я нечаянно!– вопил он.–Я любил, а она ушла к другому, она не захотела убежать со мной.…, а я предлагал…
Тем временем за окном повис сизый туман. Начиналось утро. И для всех оно было разным.
Супруги чинно вышагивали по тротуару . И каждый думал свою думку.
Поправляя пиджак мужа на плечах, Глафира Петровна решила, что надо обязательно сварить для мужа наваристого борща, сделать огромную отбивную и еще испечь вкусную ватрушку… Но при приближении к дому, пыл стал угасать и она остановилась на борще с косточкой.
–Хватит с него! В нашем возрасте надо побольше овощей употреблять.
А Афанасий Семенович даже не подозревал о мучениях супруги. Он хотел спать, замерз, ведь этот палантин и не грел вовсе, и немного сердился, что из-за ненаглядной супруги всегда они попадают в глупые ситуации. Вот и теперь он вынужден был поделиться единственным пиджаком. Впрочем, если бы он умел читать мысли, то непременно простил бы супруге всё. Борщ он любил.