- Итого двести тридцать пять рублей, - проведя сканером по пачке «Земляничного» мыла и взглянув на монитор, сказала кассирша. Пока Клара Тимофеевна, что-то недовольно бормоча, отсчитывала деньги, кассирша сложила ей в пакет молоко, хлеб, сосиски и пачку мыла.
Отойдя от кассы на пару шагов, Клара Тимофеевна надела очки и принялась изучать чек. Понять Клару Тимофеевну было нетрудно: «Одно жульё и ворьё, так и норовят обмануть!» - частенько ругалась она, выходя из магазина.
Но на этот раз Клара Тимофеевна ругаться с кассиршей не стала, несмотря на то, что обнаружила явное несоответствие: пачка земляничного мыла была пробита за двадцать пять рублей, хотя на витрине с мылом, на ценнике было указано тридцать.
«Не обеднеют, нас больше обманывают!» - решила Клара Тимофеевна и в течение дня еще несколько раз сходила за мылом – по двадцать пять.
Она ходила за земляничным мылом еще несколько дней и продолжала бы ходить дальше, складывая его у себя на квартире в большой картонный ящик, если бы не Маргарита Сергеевна, тоже пенсионерка. Выложив дома на кухонном столе после похода в магазин пачку овсяной каши, три коробка спичек и пачку земляничного мыла, Маргарита Сергеевна стала рассматривать чек. По её подсчётам, она должна была заплатить пятьдесят три рубля, а с неё взяли сорок восемь. «Ошиблись. Мыло-то стоит тридцать, а не двадцать пять. Завтра схожу, отдам пять рублей, - решила она. – Сегодня не пойду, устала».
Но пять рублей, которые Маргарита Сергеевна на следующий день принесла в кассу, брать не стали. Потому что «Земляничное» мыло действительно стоило двадцать пять рублей. А ценник в тридцать рублей, стоявший на пирамидке из земляничного мыла, заменили другим – ошиблись.
К этому рассказу можно было бы добавить ещё длинную тираду из бранных слов в адрес работников магазина, высказанную в тот же день Кларой Тимофеевной, но автор счёл это лишним.