Собравшаяся на крыльце деревенского магазина группа бабушек-пенсионерок громко обсуждает насущные деревенские проблемы. Дверь магазина закрыта на два увесистых висячих замка.
- Худо, если продавца не найдут…
- Автолавку пошлют, без товара не оставят…
- Приедет автолавка раз или два в неделю, а если – гости? Все равно в соседнюю деревню бежать…
- Да пошто не найдут-то? У нас что, грамотных людей в деревне нет?
- Грамотные-то есть. Только пенсионеры не пойдут. Им и пенсии хватит, а тут еще «насидишь» – и рассчитывайся потом. А молодые и в совхозе хорошо получают. Кто пойдет на зарплату продавца?..
- Да, вон, хоть Манчжур. В бригаде у него все меньше народу остается – уезжают из деревни-то. До пенсии ему еще долго работать. Все хоть не в чужую деревню ходить. И магазин у него рядом с домом. Да и денег у него уж заработано за всю-то жизнь…
- Здоровый мужик да в магазин? Не пойдет! Ладно бы скотником хоть или конюхом.
- Уговорят, раз надо. Без магазина ведь не оставят. Да и из других деревень ходят…
- Уж скорей бы уговорили кого-нибудь. А то жди автолавку, а она может и не придет…
***
Николай Михайлович Соколов когда-то мечтал о карьере военного, но даже в войну, в отличие от большинства своих односельчан, не сражался с немцами. Служить довелось на Дальнем Востоке. Участвовал в боях с японцами. Получил не значительное на первый взгляд ранение. Лечился в госпитале. А через некоторое время и вовсе пришлось вернуться к гражданской жизни.
В родной деревне не было семьи, которую бы не коснулась война: погибшие, пропавшие без вести, покалеченные, инвалиды. Он вернулся в деревню последним через несколько лет после войны, на вид очень даже здоровым мужчиной. Радости родных не было предела. Но когда в разговорах затрагивалась тема войны, Николай чувствовал себя рядом с настоящими героями очень не ловко. Москва, Сталинград, Венгрия, Германия, Чехословакия – где только не получили свои ранения и контузии собеседники. И только Соколов как-то виновато и нехотя рассказывал, что он тоже немного воевал, с японцами, в Манчжурии. Как правило, на этом воспоминания о войне и закачивались в разговоре, поскольку для прошедших пол-Европы освободителей от фашизма упомянутая собеседником Манчжурия была чем-то неведомым, как и Дальний Восток, и Япония, и Китай. Для них существовала одна война – с Гитлером…
***
Несколько отремонтированных ступенек, обновленные перила крыльца и новая желтая табличка с режимом работы издалека говорили о том, что деревенский магазин вновь открылся. При входе посетителей сразу же встречали размещенные на стене плакат о вреде алкоголя и выдержанный в патриотических цветах призыв на очередных выборах голосовать за самых достойных представителей блока коммунистов и беспартийных. Уже за стойкой на стене висел еще один плакат, призывающий к бдительности покупателей в связи с возможной недобросовестностью продавцов. На видном месте витрины со спиртными напитками красовалась табличка «Продажа винно-водочных напитков производится с 11 до 19 ч». За прилавком ждал покупателей продавец, высокий худощавый мужчина лет пятидесяти, в сером холщовом фартуке, нарукавниках и кожаной кепке…
В деревне с тремя десятками жилых домов, жители которой сами пекут хлеб, а яйца, молоко, мясо во дворе кудахчут, мычат и хрюкают, работа продавца напоминает работу кассира на удаленной станции, где в сутки проходит всего пара пассажирских поездов, - протопил печку, вымыл пол и жди своего посетителя. А что покупают? Курево, сладости к чаю, спиртное – после бани, да иногда метелки, лампочки или калоши. Остальной ассортимент терпеливо вынужден ждать своего часа. Потому в скором времени продавец стал появляться на рабочем месте все реже и реже – выглянет в окно: есть народ у магазина, пойдет, откроет лавочку, обслужит односельчан, а нет – так дома дело всегда найдется. Зато организовал выездную торговлю по окрестным деревням, благо лошадь и телега на конюшне имелись…
Через некоторое время табличка с режимом работы лишь служила ориентиром для приезжих, что именно в этом здании находится магазин, да их же дезориентировала словами «работает с… до…». Местные же знали, что закрытая на один замок дверь магазина говорит о том, что продавец дома, и направлялись к нему. «На дому» можно было приобрести наиболее популярные товары, за сладостями и метелками покупатель вместе с продавцом шли в соседнее здание. После этого, как правило, миссия была выполнена, и на дверь магазина вешался второй замок как знак окончания работы в сегодняшний день.
В период развитого социализма понедельник считался «сухим» днем – винно-водочные напитки легально не продавались. На селе руководители сельхозпредприятий своим волевым решением запрещали продажу также и в период страды – весенних полевых работ, сенокоса, уборки урожая. На деле же страждущим механизаторам помогали преодолеть этот барьер сердобольные местные жители, расплачиваясь «поллитрой» за будущие доставки сена или дров, или просто одалживая её. Под действие запрета невольно попали и строители автодороги, прокладываемой чуть в стороне от деревни, газовики, тянувшие ветку в Европу, а также рабочие соседствовавших с совхозами и колхозами лесопунктов.
Манчжур разрубил этот гордиев узел, просто сняв с себя табу на продажу запрещенного товара всем, кроме местных жителей и работников совхоза из соседних деревень. Сначала торговля велась в здании магазина и по правилам торговли – даже книга жалоб и предложений появилась, а в ней записи благодарных заезжих посетителей о высокой культуре обслуживания, отзывчивости и других душевных качествах продавца. Потом почти круглосуточная торговля «без сдачи» уже велась дома.
Какой только техники в тот период не видели местные пацаны. В деревню зачастили многотонные самосвалы строителей автотрассы, трелевочные трактора лесозаготовителей, а по нескольку раз на неделе в поле за магазином или на овечьем пастбище за домами напротив садился вертолет газовиков. В это же время рядом с деревней тянули новую высоковольтную линию. Естественно, что дома у Манчжура бывали и энергетики. В магазине вместо плаката в патриотичных цветах, призывающего сделать правильный выбор, появился вымпел победителя соцсоревнования…
…В ближайшей деревне закрыли школу, народ начал покидать свою малую родину все интенсивнее. Перебрался на центральную усадьбу и Николай Михайлович, но еще долго к его дому с заколоченными окнами и к закрывшемуся навсегда магазину подъезжали любители традиционных напитков, а сине-желтую остановку на открывшейся новой дороге украшала старательно выведенная кем-то надпись «МАНЧЖУР» с нарисованными рядом стрелкой, указывающей в направлении деревни, и чуть ниже – бутылкой с названием известного горячительного напитка…