Сдав надоевший чемодан в багаж, мы решили перекусить - отведать самарских блюд. Рядом с жд вокзалом оказалось кафе подвального типа «Лаврушка». Зашли туда. Цены нормальные, порции хорошие. Но некий внутренний напряг после появления литеры «Ы» слегка муторил меня. От Самары я начал ожидать неких подвохов.
Название «Лаврушка» вызвало в памяти 90-е годы, когда я, стройный, высокий, весёлый, с казённым стволом за пазухой и багровой гербастой книжечкой в кармане у сердца, бился за справедливость. Тогда «лаврушниками» звали грузинских воров в законе.
- Видимо, поменяли вектор, - решил я. – От бандитизма ушли в кулинарию.
Жена попросила у подавальщицы сметану в суп. Та отказала, сказав, что не положено. Но в блины сметану положила. Немного удивлённая жена спросила, а почему нельзя в суп сметаны добавить?
- Нас штрафуют за это, - пояснила подавальщица.
Мы не решили не углубляться в тему. Кто знает, что происходит со сметаной в Самаре? Приезжим лучше не допытываться.
Выйдя из кафе, позвонили в бункер Сталина с целью дальнейшего посещения.
- У нас санитарная комиссия! - прокричала в трубку смотрительница подземелья вождей. – Не работаем, доступа нет.
Немного расстроенные внезапным дефектом культпрограммы, мы поехали на трамвае в сторону Волги.
- Два билета, пожалуйста, - сказал я кондуктору, подавая ей купюру.
- А мне билет не купите? – вдруг спросила она и пристально глянула в мои глаза.
Я потерялся. Всплыла мысль, что в самарских трамваях пассажиры платят и за проезд кондукторов. «Это же бред, - появилось в мозгу. – Ничего не бред, - возникло возражение. – Литеру «Ы» вспомни».
Но ситуацию вытащила жена.
- А где ваш проездной?! – хмуро спросила она, расстроенная отменой похода в бункер Иосифа Джугашвили.
Кондуктор замялась и наконец-то обилетила нас. Мы смотрели в окно. Уже не удивило, что на остановках автомобили не пропускали выходящих из трамвая пассажиров. Не принято в Самаре. Пассажиры шустро шныряли среди машин, ловко запрыгивая на тротуар.
Перед перекрёстком трамвай остановился, и тут случилось то, что я смутно помнил из тех времён, когда меня стригли под чёлочку и в магазинах наливали в гранёные стаканы томатный сок за десять копеек.
- Техническая остановка! – прозвучало объявление. – Никому не выходить.
Лязгнула дверь кабины. Вышла вагоновожатая. Из приваренного к наружной стенке кабины раструба она вытащила кривой шкворень и слегка ссутулившись, вышла из трамвая.
Она вручную перевела стрелки на путях! Причём, когда она показалась со шкворнем в руках на улице, все машины притормозили. Одно дело – беззащитные пешеходы и совсем другое – тяжёлый шкворень.
Я немного напрягся. До Саратова нам ехать по жд. А что, если на Куйбышевской дороге тоже стрелки вручную переводят? Это же каменный век!
Вожатая вернулась, с грохотом бросила шкворень в раструб и мы поехали дальше.
Вскоре вышли и потопали пешком по Красноармейской к Волге.
Я глазел по сторонам. Вспомнилось из великой книги, как красный комбриг штабс-капитан Иван Ильич Телегин, он же Павел Адреич Кольцов, бежал по самарским крышам под пулями белобандитов, а Дарья Дмитриевна со слезами смотрела на него.
Но сейчас никто по крышам не бегал. Справа оказался когда-то шикарный сквер. В нём виднелось красивое здание оперного театра. Но сквер был перекопан и перегорожен, идти в него не хотелось.
Вообще, потихоньку появлялось ощущение некой разрухи в Самаре. Слева показался чугунный барельеф с тремя свирепыми рожами. Возле них тоже всё было поломано.
Вдруг жена увидела симпатичное здание. Это оказался театр модерна. В нашем плане он отсутствовал, но всё-таки решились зайти.
Там нас ждало ещё одно удивление.