из книги "Река цвета неба"
В последние годы мне посчастливилось пройти на теплоходах по рекам нашей страны – Волге, Каме, Оке, Неве, Ладоге и Дону. Многое видела и о многом узнала, а рассказать удалось лишь малость – то захлёстывали дела и заботы, то проходило время и тускнели впечатления. Но в памяти, как на старой фотоплёнке, остались кадры воспоминаний, они всплывают в странной и неожиданной очерёдности, некоторые повторяются, а другие, исчезнув, вдруг появляются вновь. Так или иначе, они проходят передо мной, выстраиваясь подчас в одну смысловую цепочку или, как сказали бы в школе, по теме.
Мой первый речной круиз был из Москвы в Петрозаводск с заходом, в том числе, в Кижи и на Валаам.
Начало сентября, около восьми вечера. Пройдя реки, водохранилища и многочисленные шлюзы, иные из которых поднимали или опускали в своей бетонной камере на 18-метровую высоту, пройдя каналы, узкие настолько, что казалось до берега рукой достать, мы, наконец, подходим к Онежскому озеру. И тут по судовому радио объявляют, чтобы все туристы вышли на палубы. Что случилось?
Наш белый теплоход медленно выплывает через открытые настежь ворота шлюза на простор Онежского озера, простор такой, что берегов нет, только вода, небо и закат. Огненный шар солнца, опускаясь за горизонт, поджигает полнеба красно-жёлтыми красками, на этом фоне медленно движутся опалённые облака, они кажутся просто нереальными, потому что вокруг пылает и поверхность воды, она оранжево-алая, сверкающая и совершенно спокойная.
На другой половине небосвода, на востоке, тёплые краски спектра, размываясь и становясь пастельными, постепенно переходят в жёлто-зелёные тона, затем всё яснее проявляется голубое небо, удивительно безмятежное, будто рядом нет пожара заката.
Все поражены ошеломляющей красотой пейзажа, мне кажется, я слышу этот общий вздох: «Ах!» И в этот момент по радио во всю силу раздаются аккорды, известные каждому... звучит Первый Концерт Чайковского!
Май, Городец.
Городок расположен на левом берегу Волги (Горьковское водохранилище), небольшой, ухоженный, уютный, много садов, аккуратные деревянные дома с резными ставнями, чУдные музеи, цветущая сирень, одуванчики.
Нас всё время сопровождает дождь, то усиливаясь, то затихая до состояния «моросит». Мы идём по набережной, любуемся прекрасным памятником Александру Невскому, а дождь незаметно затихает, и между туч застенчиво выглядывает солнце.
На высоком обрывистом берегу Волги перед нами открывается вид, подобный картине Левитана «Над вечным покоем»: неприметные домики на крутом берегу, а внизу необъятная гладь реки под грозным суровым небом.
Прощаясь с городом, я стою на палубе теплохода. Горизонт светлеет, серая пелена неба разрывается на потрясающие, нарядные облака – ярко-синие, с сероватым, стальным оттенком, с фестончатыми краями, по краю которых белоснежная кайма, они все совершенно одинаковые, будто нарисованы под копирку. И точно такие же облака плывут по Волге. Облака на небе, на реке, вокруг, куда ни глянь, их так много, что я буквально купаюсь в облаках.
Под марш «Славянки» наш теплоход отходит от Волгограда.
Вдали хорошо видна грандиозная и величественная статуя Родина-мать. После паузы по радио начинают звучать песни военных лет, они прерываются воем сирены, взрывами бомб и снарядов. Розовеющее закатное небо и такая же река, но с россыпью красных гвоздик, брошенных туристами в память о погибших в Великую Отечественную войну.
Мы стоим на палубе и, замирая, слушаем одну из самых пронзительных песен о войне – «Журавли»: «Мне кажется порою, что солдаты, с кровавых не пришедшие полей, не в землю эту полегли когда-то, а превратились в белых журавлей. Они до сей поры с времён тех дальних летят и подают нам голоса. Не потому ль так часто и печально мы замолкаем, глядя в небеса?» Потом звучит «Тёмная ночь», «В землянке», «День Победы»...
На глазах у всех слёзы. Плывут по темнеющему, печальному небу облака, озарённые уходящим прощальным солнцем, плывут по Волге венки из красных гвоздик.
Теплоход идёт по Оке.
Река неширокая, и берег близко. Тёплый весенний вечер. Поют соловьи в черёмуховых рощах, поют (а не квакают!) лягушки в мелких прибрежных болотцах, пахнет молодой листвой, травой, черёмухой, пахнет весной. Незаметно наступает ночь. Луна и звёзды, вбитые в бархат тёмного неба, как серебряные гвоздики. На поверхности реки – дорожка, чуть дрожащая, сверкающая под рассеянным лунным светом, она такая настоящая, бегущая по волнам.
Река то задумчивая, серебристо-стальная под переливчатым перламутровым небом;
то серьёзная, сосредоточенная, тёмно-синяя, с морщинками ряби;
то сердитая, возмущённая, бьющаяся о берег под раскатами грома;
она утренняя, нежная, румяная, улыбающаяся восходу;
она страдающая, багрово-красная, с умирающей дорожкой закатного солнца;
она, засыпанная снегом, уснувшая под гнётом льда;
и она весенняя, раскованная, смелая и счастливая.
Она всегда разная, моя река, моя красавица Волга.
Воспоминания... река воспоминаний. Какой она будет завтра?
Я иду с внуком по берегу Волги.
Мы останавливаемся рядом с рыбаком, позади него сидит серенькая кошка и терпеливо ждёт угощения. Рыбак кидает ей небольшого подлещика, она ловко хватает его и убегает в сторону. Мимо нас с шумом проходит моторная лодка, чайка садится на воду и качается на поднятой волне. Тихо и медленно-медленно, как в замедленной киносъёмке, желающей остановить время, движется баржа. На поверхности реки вдоль берега зеленеют опрокинутые деревья, а дальше по всей ширине плывут облака.
– Как ты думаешь, – спрашиваю я внука, – какого цвета река?
– Река... – он задумывается, смотрит на Волгу и уверенно говорит, – цвета неба.
Мне так нравится это определение!
Я смотрю ему в глаза, а они, голубые и чистые, как это небо надо мной, или... как река.
Я улыбаюсь и повторяю:
– Река цвета неба.