На скамеечке возле дома, по обычаю, заведённому у них в часы после завтрака, сидели две соседки – Екатерина Ивановна, бывший главный бухгалтер завода ЖБК, и Глафира Степановна, тоже бывшая заведующая обувным отделом центрального универмага города. Им было по 57 лет, они уже закончили свой трудовой путь, поимев от жизни всё, что только и можно было поиметь.
Обе были при мужьях, ещё не старых. У каждой было по сыну, которые с семьями жили в городах побольше, а их маленький городок, назовём его Первомайск, видимо, больше детей не интересовал, да и вообще, гости приезжали сюда крайне редко. Какую семью ни возьми – к кому по разу в год, к кому по два, не более.
Последнее время женщины сдружились крепко. Главное, что их сблизило, - любовь посудачить. Уж тут их мёдом не корми. Вот и сейчас, увидев издали стройную молодую женщину в красном платье, они напряглись.
- Кто такая? – сквозь зубы, еле слышно спросила Глафира Степановна (обувной отдел).
- Да это же новая наша «завмачка», Анфиса, - отреагировала Екатерина Ивановна (ЖБК).
- Кто, кто? – не поняла Глафира.
- Да завмаг новая, в продовольственный на Куйбышева назначена. Недавно, месяца с два, как прибыла к нам.
- Надо же! А я и не знала! – патетически воскликнула Глафира Степановна.
- А ты что, в магазин, что ли, не ходила? Там бабки про неё до сих пор судачат.
- А чо мне в магазин-то ходить, когда мой Петрович – будь он неладен, ворчун старый! – хозяйством занялся. Хрюшку купил, курочек да гусочек по семь штук, да петуха с гусаком на них. Собирается ещё кролей подкупить, но уж тут-то я стеной встану, не дам двор загромождать.
- Так мы, подруга, теперь и не посудачим с тобой, работать тебе придётся.
- Ну, вот ещё! Отродясь этим делом не занималась. Нет, пусть сам кочеряжится.
Всё это они проговорили вполголоса, так как новый завмаг, чернобровая дивчина довольно высокого роста, почти поравнялась с ними. Женщины смерили её оценивающим взглядом, а она в свою очередь смерила взглядом их и изрекла «Здрасте!»
Пройдя дом Екатерины, она повернула голову и посмотрела на дом соседей, где жила молодая семья – Сашка Потылицин с женой Ларисой Ивановной. Сашка был высокий, красивый, черноволосый мужчина тридцати двух лет, работал в леспромхозе бригадиром. Жена его Лариса, приехавшая по распределению из областного центра, работала учительницей начальных классов, было её 24 года. Тоненькая, но не худышка, и наружности недурной. Детишек у пары пока не было.
- Слышь, Екатерина, а чего у этих Потылициных детей-то нет? Третий год как живут.
- Да всё говорили, вот встанем на ноги, хозяйство поднимем. Лентяи, видать, да эгоисты, о себе только думают.
Между тем Анфису с соседского двора, видно, кто-то кликнул. Небрежно посмотрев по сторонам, она, виляя бёдрами, повернула к калитке соседнего дома.
Собеседницы вытянули шеи и увидели, как над воротами показалась голова Александра. Он поглядел сначала в одну сторону, потом в другую, и впустил «завмачку» во двор.
- Знать, училка на уроках. Или уехала куда в область, время к полудню уже. А у Сашки выходной случился – у них там часто простои бывают.
- Это что ты такое говоришь, Екатерина! Лариски дома нет, так Сашка и бабу в дом уже пускает?!
- Да брось ты, Глаша, разве ж тебе непонятно – зазноба она ему, зазноба!
Глафира раскрыла рот и долго его не закрывала, пребывая в недоумении. Потом голос, хотя и с хрипотцой, но прорезался:
- Кать, ты что, хочешь сказать, что полюбовники они?
- Вполне вероятно, - полушёпотом вымолвила Екатерина Ивановна.
Не успела она произнести эту фразу, как впереди на улице показалась тоненькая женская фигурка. Она узнала её – это была Лариса, жена Сашки Потылицина. И тут только обе заметили, что Лариса-то Ивановна в положении.
- Наконец-то! – вымолвили кумушки в один голос и тут же испуганно посмотрели друг на друга.
- Так что же теперь будет-то, Глаш! Она же у него.
- А, может, ушла?
- Ушла, как же. Так быстро от Сашки не уйдёшь. Говорят, силён он на баб-то и охоч не в меру.
- Что же делать будем?
- А что мы можем, разве заговорить с ней…
Лариса Ивановна подошла к скамейке сама, поздоровалась.
- Вот работа у вас в школе какая. Конец мая на дворе, а вам всё ходи да ходи.
Лариса улыбнулась:
- А я люблю свою работу, детей люблю. Вот скоро и свой появится.
- А сколько уже? - снова в голос воскликнули тётки.
- Да шестой уже.
На этом разговор иссяк, а Лариса почему-то пристально посмотрела на забор своего дома. Екатерина с Глафирой тоже посмотрели туда и обомлели: между створками неплотно прикрытой калитки развевался голубой шарф Анфисы как символ победы, как подтверждение романтичной натуры своей отчаянной хозяйки.
Поспешно произнеся «до свиданья», Лариса взяла с места и быстро зашагала в сторону дома. Толкнув калитку, она отпрянула: на свежескошенной травке лежали двое. Видно, всё уже сладилось, потому что Анфиса застёгивала кофточку, а Сашка, лежавший в одних шортах, щекотал травинкой её грудь и губы.
- Ты чего это разлеглась на чужом подворье? – набросилась Лариса на «завмачку». – А ну, брысь отсюда! У мужика почки больные, а она его на земле держит!
Анфиса неспешно встала, одёрнула юбку, оглядела Ларису с головы до ног, сплюнула и начала прихорашиваться.
- Ну, надо же, такой мелюзге – и такой мужик достался! Чего раскудахталась-то, непонятно, что ли? Любовь промеж нас случилась.
И, повернувшись к супругам спиной, она гордо прошла через калитку, подхватив свою шаль.
Вначале Екатерина с Глафирой удивлялись тому, как ловко расправляется с зазнобой учительница, превратив всю эту непристойную сцену в заботу о почках любимого мужа и как мягко и тактично она выдворяет соперницу.
- Ну, и нахальная же эта Анфиса, - прокомментировала Екатерина, когда увидела последовавший за тем афронт.
- А, может, полюбила, и такое ведь бывает.
- Да какое там «полюбила»! Её позавчера с сыном домоуправа видели. Будто бы, взявшись за руки, они в туман, что над рекой стелется, вошли да там и исчезли. Говорят, у неё и в области какой-то военный был, всё в Ташкент звал.
- А она?
- Поехала. Да майор-то женатеньким оказался, и жена их гнёздышко быстро рассекретила.
- Да-а, видать, и впрямь Анфиска зазнобушкой рождена. Любят её мужики-то.
- Похоже, что так, - задумчиво проговорила Глафира, - только одно непонятно – за что.
- Э, да что понимать-то. Видно, есть за что. Пойдём-ка лучше мужиков своих кормить!
Соседки подняли грузные зады со скамейки и, кряхтя, отправились на домашнюю каторгу.
8.10.14