«Не сотвори себе кумира», - сказала Библия, и каждый понял это по-своему, побежав поклоняться сначала тому, кого без капли сожаления лишь за принесённую благую весть, как надо жить, чтобы стать человеком, не забывая при этом, что всего-то простой смертный, что тоже каждый истолковал по-своему, и не согласные, а таких оказалось большинство, расправились с тем, кто решил сделать из людей настоящих людей, приколотив кровавые ладошки и израненные ступни грязными гвоздями к деревяшке, из которой позже сделали объект для поклонения, создав себе на ней рисованного кумира.
Но многим этого оказалось слишком мало. И они ринулись искать иные жертвы для личного самоутверждения, научившись читать и писать, выйдя из под родительской опеки, откинув запросто тот крест, что возложили на голову, тому, кого сами же и короновали терновым венцом, оставив его далеко позади себя, на той деревянной плашке, о которой теперь только периодически вспоминали в нужные для себя моменты, когда печаль и скорбь посещали их физическое тело, но не душу, а в остальном, в остальном, они нашли себе иных кумиров, следуя закону библии о не сотворении, но в своём истолковании, обретя их в лицах незнакомых им людей, стоящих в чём-то выше на иерархической ступени социальной жизни, забыв о наказе того, к кому обращались теперь только по мере необходимости, и даже не заметив, как в своём стремлении поклоняться, утратили своё собственное «Я», фактически продавшись за возможность приседать и падать ниц перед выше стоящим лицом, на самом деле даже не разобравшись, а так ли оно, это лицо, достойно столь бурного самовыражения эмоций на стадии сотворения кумира.
Что чаще всего поражало в этих людях, так это их способность ещё как-то жить, дышать, при том, что каждый раз у них в зобу дыхание сперало, при виде своего объекта для почитания и для подражания.
Ведь быть похожим на того, кого ты идеализируешь, возводишь молча на пьедестал, и даже не спросив его самого, сделав из него жертву, принесённую в угоду самому себе, и положенную на жертвенный алтарь, где ты сможешь проливать слёзы и каяться, и получать безвозмездное отпущение своих грехов, лишь за то, что продал, продал по факту самого себя, забыв, что мог ещё стать человеком, а не интригующим мелким пакостником, готовым в любой момент теперь предать уже своего ближнего, такого же порою чужого, как и тот, что стал твоим кумиром, разве не это стало главным приоритетом тех людей, что сотворили себе множественных кумиров, и ещё как-то при этом живут.
Их давно не мучают приступы совести, они у них полностью отсутствуют, ведь при любом не верно сделанном шаге, они получают бонусом поощрение от своих новоявленных боссов, которым поклоняются, и тут тоже без зазрения совести, которой нет, и с радостью принимают эти подачки в качестве компенсации за проделанный труд, за то, что сдали соседа, друга, жену, брата, которые таковыми никогда для них и не являлись, это всего лишь их работа сдавать и получать, для которой всего-то надо создав себе кумира, продать тому, как дьяволу или сатане, свою уже бывшую в зачатке порочную душу.
Когда теперь при виде новой жертвы для своих амбиций, которые упёрлись в большее почитание не своих, и зачастую, не увиденных, но грязных талантов, у них вновь в зобу дыхание спирает, но они при этом как-то продолжают жить, дышать…
Наверное, потому, что оправдать свои не лучшие поступки в этой жизни легко, скинув свою бессовестность сначала на того, кого прибил гвоздями к деревяшке, потом назвал её своим кумиром и иконой вместе взятой, которая за все свои обиды, что ты успел ей нанести, готова отпустить тебе все твои грехи, сделать тебя полностью безгрешным, не виновным и не ответственным за свои поступки, то есть ты рад в любой момент свою головную боль перекинуть на ту голову, которую сам же и короновал тем терновым венцом, пусть у него болит, так легче жить, не сознавая всех ошибок, гнусностей, творимых теми людьми, что создали себе кумиров в своей жизни.
И теперь, спустя века, уже не важно в чьём лице, в лице ли пострадавшего за весь люд всего земного шара в целом, или в лице того, кто встал на ступень повыше на социальной лестнице, сказавшись даже ни богом, а просто человеком, а ты и его возвёл в кумиры, в то божество, которое готово за мелкую и незначительную мзду побыть тем отпущенцем твоих грехов, хотя известно, что полностью безвинных не бывает, каждый где-то в чём-то был не прав, и хорошо, если это неправда не трансформировалось в преступление масштабом посущественнее, когда уже ни чёрт, ни бог, тебе не в помощь, настолько ты извалялся по уши в грязи и даже тот кумир, положенный тобою на жертвенный алтарь, тебе не скажет: «Отпускаю!», коли ты сам давно, навечно, отпустил себя, по факту продав душу, тело тому, кого назвал своим кумиром, и тут же утратив собственное «Я», став полностью зависим от того, кому продался, всего лишь изначально поклоняясь не своим талантам, желая быть гадким и сладким одновременно.
А ведь сказали изначально - не сотвори! Ты не послушался теперь уже иконы, или просто, истолковал послание страдальца за весь мир на свой манер и лад, и плохо кончил, почти, как он, но только вот, тебе никто не скажет ни спасибо, никто не принесёт цветы и не положит на мраморную плитку, когда придёт твой час, то бишь из тебя никто кумира не создаст, того, к чему ты так всю жизнь свою стремился, но не успел и опоздал, лишь потому, что не услышал - не сотвори себе кумира, будь собой. Но ты не захотел. Не захотел остаться тем, кем есть, кем ты родился, просто человеком.
Увы, такой удел всех тех, кто жить не хочет собственным умом, а лишь горазд доверить свою жизнь тому, кого назвал своим кумиром и даже не поняв, в какую сеть, расставленную самим собой, попался, став ещё большим негодяем, пусть и с отпущенным одним грехом на все свои проступки.
В этом и заключается весь парадокс. Остаться без людей нормальных, наедине лишь с тем, кого назвал своим ты божеством, сказавшись сирым и убогим, слепцом по жизни и без каких-либо надежд на выздоровленье, считая это счастьем, чудом из чудес, и не важно, что другие люди совсем иного мнения о том, и однозначно-негативно относятся к создателю кумира, ибо следом он предаст простого человека во благо поклонения тому, из кого сумел таки на зло рассудку сотворить икону для собственного почитанья.