Говорит мне тут одна искательница надежной и широкой спины, да у тебя, чай, ни машины ни денег. То есть, я тебе все это, а ты мне взамен: чужих неуравновешенных детей и пожилую писечку? Спасибо, конечно. Собрался, ушел. Ну как собрался – нищему собраться, только подпоясаться. Взял пустой штопаный вещмешок солдатский, пачку папирос «Балтийские», две книги: «Происхождение видов», «Справочник молодого слесаря» и старый велосипедный насос. Насос, конечно, немного погнутый и шланг, вроде, пропускает на сгибах, но другого-то нет.
Вышел из дома, а тут подъезд ремонтируют, в том плане, что ступеньки заливают. Я как шагнул – точно в свежую заливку. Вытащил ногу, оглядел – вся в растворе. Вплоть до синего с белой полоской носка. А таджики говорят, э-э-э, тут не ходи, там ходи. Спасибо, конечно. Обтер ботинок об сухую желтую траву, дальше направился.
Я ж не спорю, у всех бывают плохие дни. Проснешься утром, чувствуешь – зря. Надо было дальше спать до вечера, а лучше до завтрашнего дня. Встаешь. Идешь зубы чистить, суешь щетку в рот – тошнит. Думаешь, ах же ты, зараза какая, всю жизнь бьешься в одну точку, а толку ноль. Сразу хочется махнуть рукой и впасть в окончательное отчаяние. Но укрепишься духом, дочистишь зубы, и дальше живешь. Но все равно настроение – хоть сию секунду в прорубь.
Но сейчас же октябрь, нет проруби.
А я, если что, не жлоб.
Я все советские производственные фильмы про интеллигенцию наизусть помню. Весь священный свод могу цитировать без остановки. И «Москва слезам не верит», и «Осенний марафон», и «Служебный роман», и, как его, «Ирония судьбы, или с легким паром».
А так-то дел полно.
Я по макулатуре работаю.
Собираю рано-рано по окрестным мусорным бакам картон с бумагой, увязываю, укладываю на тележку из старой детской коляски, и сдаю в приемный пункт, он же покой. Иногда попадаются книги, бывает, целыми собраниями сочинений. Последний раз лежал Лев Кассиль в восьми томах, аккуратно перевязанный бечевкой.
Пункт около магазина «Заря», с правой стороны от центрального входа, отдельностоящее маленькое зданьице из красного грязного кирпича. Там приемщик Серафим, грузчик Чика Зарубин и молодой алкоголик Кеша Антакольский. Они нас, сталкеров седьмого микрорайона, безбожно обманывают. Хотя икона у них в подвале висит. Как спустишься, сразу видно. Святой Пантелеимон.
Но мы с основным нашим специалистом, Петром Михайловичем Дергачевым, нашли способ борьбы с несправедливостью. Мы подкупили алкоголика Кешу. Он нам сданную макулатуру через черный ход выносит, и мы ее еще раз сдаем. Перетасовываем и сдаем. А Кеше Антакольскому покупаем полторашку крепкого пива «Кожаный чулок».
Сколько раз я пытался его перевести с пива на детские книги – не получается. Говорил, не пей, Кеша, а читай! Все без толку.
Ну да ладно.
Нас даже два раза били за эти операции.
Как-то догадывался своим сверх-чутьем Серафим о подлоге и посылал лютого Чику Зарубина с нами разбираться. Первый раз за нас заступились десантники из второго дома, а во второй раз они же нас вместе с Чикой, оказавшимся их сослуживцем, побили.
С тех пор я крики: «За ВДВ!» немного недолюбливаю.
А Зарубин врет – он в армии не служил, он в тюрьмах и в лагерях общего режима полжизни просидел. А потом удачно украл семь миллионов рублей и устроился к Серафиму в пункт. Чика вообще не местный, он из поселка Луч. А эти из Луча, если вы не знаете, – все ненормальные, у них там излучение же. Даже название не скрывает. А указывает напрямую.
В общем, так и живем.
Я сейчас себе новую базу ищу. Эта-то тетенька многодетная отказала мне в приюте. Надеюсь найти более бескорыстную. Верю, такие еще есть. Не все же стяжательницы и расчетливые бестии. Должны быть чистые и преданные, как тургеневские женские типажи.
А Петра Михайловича основным специалистом я назвал нарочно – не люблю, когда меня перехваливают. Так-то я, конечно, главный специалист по макулатуре у нас в микрорайоне.
Можете, у любого спросить.
Так что про Петра Михайловича, это – оговорка скромности.