Заповедник, в котором оказались наши друзья, был местом загадочным. Очень уж много странных вещей здесь происходило. Над лесом часто полыхали зарницы, слышался по ночам свист, на болотах по ночам вспыхивали бегающие огни. Довольно часто здесь появлялись НЛО – те самые летающие тарелки, о которых сегодня не знают разве детсадовцы младших групп.
В общем, слава у заповедника была недобрая. Старожилы вспоминали старинные байки и рассказы дедов, о том, что раньше здешний лес назывался Яговой пущей, и жили здесь леший и русалки, и даже настоящая баба Яга. Но на бескрайних просторах России найдется не одно местечко с историей, похожей на Пушкинское Лукоморье. И сегодня немало народа верит в леших, чертей и всяких других оборотней.
Но Зареченский заповедник был знаменит ещё тем, что часть росшего здесь испокон веков дремучего леса еще в стародавние времена поглотили пласты вздыбленных по неизвестной причине карстовых пород, над которыми часто нависал голубоватый туман. Их происхождение местные байки приписывали сказочному Кащею, а современная наука объясняет какой-то необъяснимой аномалией..
Ничто долгое время не росло на Кащеевых плешах, так называлось это пустынное место. Но лет этак двести назад, кто-то привез из далекой Австралии диковинные саженцы. Чужеземцев высадили на плешах, и некоторые прижились.Стволы у деревьев были гладкими, а корявые ветки с жесткими листьями росли лишь у самой вершины. Ни жары, ни холода они не боялись, только вот никого рядом не терпели ни деревца, ни кустика. Даже трава под ними не росла. И птицы не летали, и звери не селились. Этакое гиблое место. Более того, деревья стали разрастаться и наступать на здешний лес, вытесняя его. Только река их и останавливала.
Уже в наше время, прислали в эти места нового лесничего, Ивана Степановича Лешакова. Тогда и прорыли вокруг странного леса до самой реки ров. Спустили в него воду, и оказался лес на острове. Назвали остров Мёртвым.
Сначала думали там дрова для лесничества заготавливать и построили для этой цели через ров небольшой мостик. Но вскоре стали Мертвого Острова сторониться. Воздух что ли на нем был особенный или газ болотный из рва поднимался, но не выдерживали там люди. Словно все странности, случавшиеся в округе, на этом острове сосредоточились. Голова кружиться начинала, призраки всякие мерещиться, мигающие огоньки.
А местные даже байки рассказывали, что случалось им видеть, как летала над островом ведьма на помеле, и как раз в канун Ивана Купалы, праздник такой в древности был, языческий. Когда папоротник цветёт и клады открываются. Про это даже у Николая Васильевича Гоголя, которого дети в школе изучают, написано. Так что поняли местные суеверные жители, лучше на этот остров не соваться. И стали его обходить стороной.
Остальная же земля вокруг была благодатная, только вот неухоженная, безхозная. Но и она дождалась своего часа. Новый лесничий был по-настоящему лесным человеком. Задумал он создать такой лес, где бы все живое друг друга дополняло и друг другу помогало. Чтобы зверье и птицы плодились, грибы и ягоды не переводились. Чтоб была для всех тварей Божьих, даже самой малой букашечки, жизнь раздольная.
Научно, говоря, взялся Лешаков за создание экосистемы, и что удивительно, вышло всё, как он хотел. Видно давно ждала природа подобного человека и сама навстречу шла – лес рос прямо на глазах, как в сказке.
Многие зовут директора заповедника в шутку Лешаком. Другой бы обиделся, а он только посмеивается: «А чего? Леший – хозяин рачительный, у него до всего догляд. У него не бывает, что это, мол, моё дело, а то – не моё. У него за всё душа болит. Он, если хотите, сам душа леса! Чего ж обижаться-то? Гордиться надо, я, может, ещё не заслужил такого...»
Так что Зареченский заповедник – место заветное, единственное на свете, другого такого нет. И надо ли удивляться странностям, здесь происходящим? Зря, что ли сюда НЛО залетают? А раз залетают, значит, есть на что посмотреть.
Но наши горе-беглецы ничего про историю заповедника не знали. А знали бы, сто раз подумали, прежде чем углубляться в лес. Тем более что день-то был для них на редкость неудачный, самый канун Ивана Купалы, а по научному – дня солнечного солнцестояния. Но они и об этом не знали, да и лес, по правде говоря, был вполне дружелюбен, и все странности к нему прямого отношения не имели.
Опушка леса была светлой и кустистой, здесь рос молодняк, настоящие взрослые деревья возвышались за ними, и казалось, что лес поднимается вдаль словно гора. На каждом шагу путешественники натыкались на его обитателей. То фазан из-под ног вспорхнет, то белка под самым носом с дерева на дерево перелетит. Вот выскочила из-за куста жёлтая лиса и, уткнувшись носом в землю, куда-то побежала.
Дружок заволновался, бросился, прихрамывая, следом, но Витя призвал его к порядку.
Тут они увидели тропинку и обрадовались: должна же она куда-то вывести.
Это и стало роковой ошибкой путешественников, им бы дальше пройти вдоль опушке по просёлку, там он сворачивал к просеке через лес и вёл прямо к мосту через реку. Тропа же оказалась звериной, вдруг оборвалась на полянке. Но тут же обозначилась другая, петляющая между деревьев и кружащая почти на одном месте.
Лес был редкий, с небольшими овражками и полянками. Звери не встречались, только птицы, каких-то неизвестных Вите пород, большие и маленькие, пестрые и невзрачные. И СЭМ, мозг которого ни на минуту не отключался, так и сыпал названиями: в его электронной памяти хранились сведения самые неожиданные.
– Вот козодой спит, – указывал он на бурую птицу, почти слившуюся с пеньком, – ночной охотник, питается жуками и бабочками. Сойка – семейство врановых, но оперенье яркое. Хорошо подражает голосам птиц, собак, кошек...
«И чего он плетёт, – досадовал Витя. – Какие птицы, я сейчас упаду!» Его уже ничто не интересовало. Бесполезный в лесу велосипед стал настоящим наказанием. Бросить бы его, но как добираться домой, когда они выйдут к мосту? Ещё никогда в жизни Витя так не уставал. Руки и ноги ломило, кружилась голова, и самое главное, ужасно хотелось есть. Дружок тоже приуныл, он больше не вилял хвостом и все сильнее хромал. И только неугомонный СЭМ всё бубнил бубнил:
– Семейство дроздовых: дрозды, соловьи, горихвостки, каменки. Клесты, семейство вьюрковых. Христовы птицы. Когда Иисус был распят, клесты клювами вынимали колючки из тернового венца. Пытались вынуть гвозди, но не смогли, погнули клювы.
– Я больше не могу, – вдруг крикнул Витя. – Он бросил велосипед на траву и плюхнулся рядом. Испуганный Дружок поджал хвост и присел.
– Скажи мне, высокоразвитый механический разум, – Витя со злостью посмотрел на СЭМа, – а что, если мы заблудились? Что нам делать?
Сколько они уже брели по лесу, Витя не представлял,но понял, что, поплутав по лесу, они вышли на то же самое место.
– Что делать? – СЭМ повертел головой. Он выглядел совершенно спокойным. – Наверное, мы шли по кругу. Твоя правая нога загребает вправо, и ты постепенно очерчиваешь круг… Нам надо определить направление.
СЭМ на минутку отключился: встроенные в него приборы что-то высчитывали. Потом указал рукой:
– Нам туда. Мы идем к реке, потом вдоль неё и находим мост.
– Ладно, – сказал Витя, но только велосипед повезёшь ты. Иначе я брошу его. И не говори мне больше, про свою электронику.
Знал бы СЭМ, как хотелось Вите в этот момент стукнуть чем-нибудь по сверхумной пластиковой голове.
СЭМ тихо зажужжал, словно в нем завращались колеса, – это означало, что он обижен.
– Ну, вот, – заскрипел он, – мог бы вежливо попросить. Я понимаю, человеческий организм слабый. – Робот сдался. Он сжал руль своей мощной рукой и легко поволок велосипед за собой.
Путешествие продолжалось, но настроение было скверное. Пройти несколько километров по лесу для здорового мальчишки и тем более для робота – сущая ерунда. Но в конце утомительного дня? И когда впереди неизвестно сколько идти? Тут даже СЭМ перестал интересоваться окружающей флорой и фауной. Конца пути не было видно.
–Я больше не могу, – Витя застонал и сел на траву. – И мама, конечно, с ума сходит, названивает мне, а мой мобильник выключен! – Он встрепенулся. – Ну, конечно, же! Надо позвонить маме, и за нами приедут, нас спасут. Где же мой мобильник!
Витя полез в один карман, в другой и схватился за голову:
– Мобильника нет! Я потерял мобильник! Когда вылезал из окна, или на хуторе? Да какая разница, когда. Теперь мы не можем позвать на помощь. Это конец! Ты можешь послать сообщение по интернету?
– Но здесь нет интернета, – сказал СЭМ.
– Скоро наступят сумерки. Что же делать?
–В темноте идти бессмысленно, можно заблудиться, хуже того, забрести в болото. Предлагаю переждать ночь здесь!
– Здесь! – Витя даже задохнулся от этой мысли. – О чем ты говоришь! – Он был в отчаянье.
Пёс закрутился вокруг него, жалобно попискивая, а СЭМ вдруг сказал металлическим голосом:
– Без паники, Виктор! Стыдно распускать себя. Ты мечтал о приключениях, и вот получил приключение. Ночь в лесу, что тут страшного? Даже интересно. Утром спокойно отыщем дорогу.
– Ничего страшного? – закричал Витя. – А если мы и утром не найдём дорогу? Заповедник тянется на десятки километров. Мы умрём с голоду! Хотя к тебе это не относится, – с горечью добавил он.
– В лесу невозможно умереть от голода, – сказал СЭМ. – На земле триста тысяч растений, из которых половина – съедобные. Ягоды, коренья, клубни, орехи, жёлуди, грибы, травы. Ягоды и растения можно есть в сыром виде. Например, в нашем климате растут борщевик, заячья капуста, огуречная трава, клевер, камыш, – начал перечислять робот.
– А как узнать, какая трава съедобная? Съешь, и отравишься, – не успокаивался Витя.
– Я могу рисунки показать? – у СЭМа на всё был готов ответ.
– Не надо мне ничего показывать, – застонал Витя. – К тому же в лесу звери! А если пойдёт дождь?
– Самое неприятное – это дождь, – согласился робот. – Но у нас есть дождевик.
– Один на двоих?
– А звери мне не страшны, я несъедобный, – глубокомысленно изрёк СЭМ. – Ты другое дело. Но в это время года даже волки не агрессивны. – Он помолчал и немного пожужжал. – Выход есть из любого положения. В городской газете была заметка про Мертвый Остров в этом заповеднике. Ты слышал о таком?
– Что-то слышал. Ужасный остров, там даже никакой живности нет. Ну и что из этого?
– Раз никакой живности нет, значит там полная безопасность. Идеальное место для ночлега. Биолокатор указывает точное направление. Метров через двести – небольшая вода, а за ней глухое пространство, видимо, это и есть Мертвый остров. Выбора у нас нет. Пошли.
Быстро темнело, и делать, действительно, было нечего. Лес наполнился шорохами, таинственными криками, вздохами. Казалось, за каждым кустом притаился страшный зверь.
Внезапно лес расступился и обозначился деревянный мостик над глубоким рвом. Они шагнули на него, и тут Дружок тихонько заскулил.