Мальчик - светлячок

Борис Алексеев -Послушайте
Поздним вечером Сидор сидел на лавочке возле памятника Грибоедову и набивал очередной рассказ про...
 
Жил Сидор в Орехово-Борисово, в уютной однокомнатной квартире. Однако, дома ему писалось невнимательно. Гул соседей за стенкой. Постоянный вопросительный взгляд чёрного зрачка огромного плазменного телевизора "Ты зачем меня купил?"  Холодильник, который его старенькая мама любила заполнять на случай «непредвиденных обстоятельств» по самое немогу. Ну, и конечно, барный шкафчик в гостинной. Всё это, если говорить по существу, мешало Сидору сосредоточиться, а главное, удерживать в возвышенном напряжении писательскую интуицию, скользящую как ориентир впереди пера.
Сидор любил нырнуть в метро и через полчаса присесть на лавочку где-нибудь среди московской толчеи. Рассеянно оглядывая происходящее вокруг, он вынимал из рюкзачка ноут и с удовольствием спортсмена, выполняющего трудное упражнение, принуждал сознание не реагировать на явления окружающей жизни. Выполнять это, казалось бы, простое упражнение случалось совсем не просто! Явления поминутно беспокоили глаза, забирались в нос, влетали в уши и даже умудрялись коснуться кончика языка, обволакивая полость рта каким-то противным сладковатым привкусом. Когда же, цокая на каблучках по асфальтовой дорожке, мимо пробегали очаровательные женские ножки, стройные, как две соломки, и нежные, как только что пойманная морская рыба, о, тогда Сидору приходилось включать максимальную сосредоточенность ума и внутреннюю способность к самоконтролю!
В такие минуты он часами сидел на лавочке, концентрировал энергию на подушечках пальцев и терпеливо ждал, когда они начнут подрагивать в такт его умственным рассуждениям. Наконец ему удавалось аккумулировать сознание на кончиках застывших над клавиатурой фаланг. Тогда наш герой включал ноутбук и начинал беспечно расходовать бесценную зарядку аккумулятора.

Вот и теперь, глядя в белый вордовский лист, Сидор вязко, на ощупь нашёптывал первые строки нового сочинения. Ведь очень многое зависит от первоначального образа. Дежурные перечисления деталей, таких, например, как одежда главного героя, особенности погоды или времени суток, безусловно, необходимы, порой даже самодостаточны, но Сидор не был бытописателем. Его беспокойная натура искала во всём смысловой подтекст. Если, к примеру, главный герой держался руками за живот, а глазами искал, ну, вы сами понимаете что, Сидор вёл сюжетную линию в глухие вечерние подворотни, где, что греха таить, и сам он в былое время пил бог знает что, закусывая, нет, как правило, вообще не закусывая. Так, семечки или чесночок, какая ж это закуска!
Как только сюжетная линия оказывалась в этих самых подворотнях, тотчас мистическое начало автора торжествовало над игривым бытописательством, и Сидор на пару с главным героем смело бросался в непредсказуемый омут обстоятельств.

Помнится, жил в начале ХХ-ого века шведский художник Цорн. Писал он картины ловко, размашисто. Приехал Цорн как-то в Москву и немало удивил москвичей своей причудливой техникой письма. Попросил его один московский меценат написать портрет. Цорн согласился. Часу не прошло, портрет был готов. Смотрит меценат и диву даётся: эка мазисто да казисто вышел он на портрете. Смотрит ещё, а пуговиц-то на кителе нет, не нарисованы. Спрашивает он Цорна: «Господин художник, а что ж вы мне пуговицы не нарисовали?» Тот хмурится и отвечает: «Пуговицы? Пуговицы пусть вам портной пришивает! Моё дело писать, а не шить!» Так и сказал.

Так рассуждал и Сидор. Тема, образ, конфликт – вот то, что ведёт слово, наполняет его энергией движения! Ему говорили: «Сидор Эрастович! Сюжетных поворотов только в одном вашем произведении, если покопаться в деталях, хватит на три таких же по объёму истории. Охота вам голову ломать? Посадите читателя поудобней на диванчик под торшер и начните ему рассказывать историю не спеша, по порядочку. Глядишь, он и заснёт с вашей книжицей в руках. А привыкнет засыпать с книжицей, так и вовсе под подушку станет её подкладывать. А это, простите, уже образ мыслей! И не беспокойте, не беспокойте читателя. Он вам за это спасибо скажет, глядишь, и Нобелевку даст, рассупонится.
И правда. Порой посмотришь на корешок книги, мама родная, да как же можно столько написать? А почитаешь – так, простенькая история, ничего особенного. Она полюбила его безответно, потом вышла замуж за другого. Через N-ое количество лет они снова встретились. Теперь уже он влюбился в неё пылко и безумно. Но она осталась холодна к его любви и безучастна. Банальная история. Что-то мне это напоминает. Ах да, Пушкин…

Сидор стряхнул с кисти прямо на сенсорную панель ноутбука налипшую на кончики пальцев словесную пиктограмму:
- "Антоний, сверкая латами, бросился на врага. Рыхлая масса вражеского войска, как косяк сардин, расступилась и, похрустывая доспехами, сомкнулась над его головой. В полной темноте Антоний ощущал только скольжение своего боевого меча и тёплое дыхание рассечённой плоти. Он теснил врага к обрыву. Вдруг конь героя стал проваливаться в сардиновую топь, ища и не находя опору. Антоний пошатнулся в седле и вслед за роем вражеских тел, не отпуская повода, вместе с конём стал падать в пропасть…"   
- Ты же весь промокнешь! – услышал Сидор детский голосок. Голос звучал неподалёку и был обращён явно к нему.
Писатель оглянулся. Рядом никого не было, если не считать мелких капель дождя, летящих откуда-то сверху.
- И ноутбук твой испортится! Жалко же! – голос настоятельно требовал сосредоточиться на общении.
- Ты кто? – спросил Сидор, разглядывая дождик.
- Я? Как тебе сказать, я… Слушай, пойдём куда-нибудь под крышу, ты же совсем промок, простудишься. И ноутбук твой тоже. Мне будет жалко потерять такого рассказчика.
- Так ты…
- Не спеши! Ты опять спешишь. Знаешь, однажды я говорил с одним очень торопливым человеком. Мы даже заспорили. Он твердил: «Смысл скорости в наибольшем познании!» А я ему отвечаю: «Предположим, ты пробежал сто метров, а я за то же самое время прошёл всего два-три метра. Почему ты считаешь, что я увидел и узнал меньше тебя?» «Ну как же, - отвечает он, - ты же не видел то многое, что пробежал я!» «Да, - отвечаю я, - не видел. Но и ты, пробегая, не заметил многое из того, что приметил я, идущий неспешно. И кто из нас узнал больше – это вопрос! Он подумал, подумал и говорит: «Наверное, ты прав». Повернулся и пошёл. А потом вдруг подбегает, хватает меня своими длинными ручищами и кричит в ухо: «Спасибо! Благодаря тебе я перестал думать только о количествах. Оказывается, количество – это не всё! Совсем не всё!..» И убежал. А ведь я хотел рассказать ему ещё много полезных вещей. Но он опять поторопился.
- Ты говоришь странно. По голосу тебе лет двенадцать, а рассуждаешь, как заправский мудрец!
- И ты спешишь. Для тебя двенадцать лет это что-то маленькое, как вспышка. Но вспышка может быть и на Солнце. Пройдут месяцы, пока её энергия достигнет Земли. Или она будет вечно блуждать в космосе, выискивая, кому бы передать свою энергию. Нет, двенадцать лет – это много!  Бог создал мир всего за неделю. Прикинь, сколько диалектики можно разместить во мне, если посчитать и меня творением Божиим!
- Кто же ты тогда? – Сидор забыл про дождь, про промокший компьютер. То, что он слышал от невидимого собеседника, совершенно не укладывалось в его причинно-следственном восприятии мира, - Есть Бог. Всё остальное – Его творение. Даже эти, с рогами, так сказать, внебрачные дети. А ты  утверждаешь что-то третье. Я не понимаю!
- Всё просто. В твоём ноутбуке уже написана целая история про это. Но, к сожалению, ты никогда её не прочитаешь.
- Это почему?
- Горний мир хранит свои тайны. Представь, если бы человек смог проникнуть в горние пределы, сколько низких проявлений человеческого духа, тут же, как взметнувшаяся из-под колёс грязная лужа, забрызгали бы кристаллическую чистоту Горнего Иерусалима. А ведь там, именно там рождается время. Время дождит на Землю, пополняя Житейское море и потом испаряется обратно в небо, образуя облака прошлого. Эти облака уплывают за горизонт и там проходят многие кристаллические фильтры. Они очищаются от всего наносного и вновь конденсируются в некий дистиллят. И если в этот дистиллят будущего попадёт хоть капля нечистоты, процесс остановится! Капля нечистоты, как ложка дёгтя, испортит целую бочку «наваристых» медов будущего. И тогда, - голос закончил на выдохе, -  ничего не поделаешь, потребуется капремонт.
- Это что-то вроде Всемирного потопа?
- Ну да. Что-то вроде того.
- Ладно, пойдём неспеша! – с улыбкой сказал Сидор и захлопнул ноутбук. Брызги разлетелись в разные стороны, но он даже не обратил на них внимание. Сидор продолжал о чём-то напряжённо думать.
- Ах да! Так почему я не прочитаю историю? Она же у меня тут! – он повертел мокрым ноутбуком, не переставая оглядываться вокруг.
- Очень просто. Он у тебя испортился и больше никогда не заработает.
- Так я с жёсткого диска считаю!
- Не считаешь. Помнишь, я говорил тебе, что время дождит на землю? Так вот. Как секундная стрелка стирает циферблат, и потом старые часы выбрасывают, потому что плохо стали видны цифры, так и ты можешь свой жёсткий диск выбросить за ненадобностью. Он пуст.
- Странно. Зачем же ты мне столько умного наговорил? Выходит, за нас всё решено, и только вежливости ради судьба предлагает нам пообщаться о будущем и почувствовать себя соавтором собственной биографии?
- Это вопрос не ко мне. Просто будь внимателен и тогда у тебя появится шанс заглянуть наперёд бегуна.
Они, вернее Сидор, нырнули под козырёк небольшой торговой палатки. Сидор поставил рюкзачок с ноутбуком на пустой мокрый от косого дождя прилавок и обернулся в сторону метро. По аллее сквера, едва касаясь асфальтовой дорожки старенькими сандалиями, шагал вприпрыжку худенький мальчик. Его силуэт на фоне памятника Грибоедову напоминал маленького светлячка, порхающего в вечернем небе над полем.
«Не, не он» - подумал Сидор.