Глава 1. Прощание с институтом

Элла Лякишева
              ПОРТРЕТЫ НА  ФОНЕ  УШЕДШЕЙ ЭПОХИ.
               
                ПРОЩАНЬЕ С ИНСТИТУТОМ

                О молодость! молодость!.. Может быть, вся тайна твоей
                прелести состоит не в возможности всё сделать, а в
                возможности думать, что всё сделаешь.

                И.С.Тургенев
      
   Сентябрь 1963 года. Фойе Белгородского пединститута. Полосы солнечного света падают на кафельный пол.

     Две девушки  перед Доской объявлений. Тоненькая, с пушистой рыжевато-русой  стрижкой – Лина Синицына. Коренастая, черноволосая – Зоя Скидоненко «з-пид Харькива». Пробежав глазами расписание, они легко поднимаются  по широкой  мраморной лестнице.

- Глянь-кось! Оголошення якись нове повисили! - Зоя в такт шагам читает слова плаката: «Через… 20… лет… мы… будем… жить… при… коммунизме!» О как! - оглядывается на подругу с недоумением.

- Хорошие слова! – Лина улыбается её смешному суржику.

    Вообще-то мечта о коммунизме появилась ещё два года назад.
 
    Тогда стояло жаркое лето. После июньского пленума Никита Сергеевич Хрущёв, лелея мысли о спасительной кукурузе - царице полей, отправился инспектировать колхозы.

     Граждане СССР вздыхали, продолжая обсуждать и осуждать денежную реформу...  Вызвало негодование сообщение, что Рудольф Нуреев отказался вернуться на родину и остался во Франции. Вот фрукт, предатель-перебежчик!..

    Первый космонавт летел в далёкую Бразилию. А Второй Московский кинофестиваль отметил  "Чистое небо". Большой приз! Взлетела звезда Татьяны Самойловой.

   Тридцатого июля в "Правде" - проект новой Программы КПСС торжественно и гордо провозгласил: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»

    В газетах и по радио внимание второкурсницы привлекли имена Томаса Мора и Кампанеллы, это он назвал труд Первой потребностью человека и Делом чести. И предложил лозунг «Кто не работает – тот не ест»!

   Правильно предложил, думала комсомолка Синицына, все должны работать, чтобы преобразовать жизнь и построить самое справедливое в мире - советское! - общество. Светлая, прекрасная цель!

  Но сначала - воспитание! Никто не может (и не должен) быть счастливым, если есть несчастливые! Моральный кодекс строителя коммунизма: «Человек человеку – друг, товарищ и брат», «Каждый за всех, все за одного»… Красиво и гордо звучит!

   Правда, старушки ворчали: "Да это же заповеди Христа!" Лина была атеисткой и не знала, что ответить. Восклицала: "Ну и что? Берём из прошлого лучшее - это не зазорно!"
 
   Прошло два года. Строился коммунизм медленно, и свежие лозунги время от времени настойчиво напоминали о главной цели.

    Студентка Лина, прочитав  «Туманность Андромеды», верила: скоро, скоро сбудутся пророчества Ефремова! И подтверждения наяву: для студентов бесплатный хлеб в столовой. Аппетитные ломтики из целинной муки лежат на каждом столе: ешь, сколько хочешь! 
 
   Мечта окрыляла, это было видно в спорте (наши хоккеисты побеждали!), в стихах
(Вознесенский, Евтушенко, Рождественский!), в сибирских стройках - строилась Красноярская ГЭС, покорён Енисей! Начато строительство самой северной (!) в мире ГЭС на Таймыре.

    А прорыв в Космос! И даже первая женщина-космонавт тоже русская героиня. Гордились страной не по приказу сверху, но от души. 

   Раздваиваясь, лестница ведёт наверх, где маячат уже знакомые лица сокурсниц.   

   Старинный русский город  на меловых горах – Белый город, Белгород. Хотя и областной центр, но в шестидесятые годы  в нём ещё было слишком много  провинциального, особенно если отойти за несколько кварталов от площади перед Домом  Советов.
   Неширокие улочки, деревянные заборы, старинные особняки или дома попроще летом – все в зелени садов,  весной – в ароматах цветущей сирени, зимой - под белыми шапками снега.   

    Старое здание пединститута скромно белело напротив церкви. На четыре года (точнее – на четыре года и два месяца) оно стало её «альма-матер».  И студенческая жизнь, насыщенная до краёв, промчалась, как и у всех, ой, как  быстро.

    Были лекции – интересные или не очень, преподаватели – обожаемые или оставившие в сердце холод равнодушия. Вначале багаж новых знаний казался неподъёмным, но постепенно и он улёгся на предназначенные ему полки где-то в глубинах мозга.

   Было компанейское «общее житие» со скромным студенческим бытом, споры, ссоры, сплетни и дружеские секреты…
   Интересные экскурсии по литературному Подмосковью: Тургеневским, Толстовским, Чеховским  местам – благо, всё рядом!
   Осенние отработки в близлежащих колхозах, КВНы, литературный клуб и встречи со столичными поэтами.

   С пафосом говорили о героях! И не только говорили - писали о них стихи!
   Патрис Лумумба, Фидель Кастро, Че Гевара - их фотографии пестрели в газетах.
   И Юрий Гагарин стоял рядом с улыбающейся красавицей Джиной Лолобриджидой.

   Хрущёвская оттепель удивляла неожиданными зигзагами.

   С 1 июня вдруг... повышение цен. Недовольство народа чувствовалось...
 
   О трагедии в Новочеркасске не писали газеты, но слухи были.

   Громким позором заклеймён арестованный шпион Олег Пеньковский...

   Незаметно, вдали от простых граждан закончился Карибский кризис, и не знали студенты, что были они (вместе со всем миром) на волоске от страшной ядерной катастрофы.

    27 октября 1962 года... Именно тогда был сбит американский самолёт-разведчик. Американцы приняли решение через два дня приступить к бомбардировке советских ракетных баз и начать высадку на Кубу. Но, слава Богу, Кеннеди и Хрущёв договорились. Мирно!

  Хрущёв всё больше чувствовал себя вершителем судеб. Выставка художников в Манеже - нецензурная брань главы государства вызвала недоумение...

   В №11 журнала "Новый мир" - повесть "Один день Ивана Денисовича". Фамилию автора мгновенно заметили. Запомнили: Александр Солженицын...

    А в жизни Лины сверкнула туманным метеором любовь к старшекурснику Толику, спортсмену и  циничному  скептику, любившему рассуждать о свободе нравов и философии Эпикура.
    Были  гуляния по ночному городу, поцелуи, ревность к его бывшей пассии Людочке Маминой. В общем, всё, как у многих тысяч студентов, заполнявших аудитории вузов Страны Советов.

     В последний год Белгородских студентов ждал сюрприз. Министерство образования, неизвестно из каких соображений, сократило обучение. А как же распределение?

            Из дневника студентки Ангелины Синицыной.

            20.09.1963.
    «Наконец-то пришли списки. На доске объявлений - телеграмма министерства: «Из досрочного выпуска направить в распоряжение Новосибирского сельоблОНО – 15 студентов». Досрочный выпуск - это мы.

    Самая внимательная - Рая Пономарёва: «Вовсе не в Новосибирск, а в сельские школы. Я не смогу поехать, Илечка из армии приходит, буду встречать».

    Шустрая  и по-деревенски основательная  Зоя отругала Раю, назвав её мещанкой. Илечку ждёт верная подруга, а что ждёт нас? Далеко – жуть. За Уральским хребтом, в другой части света – там ведь уже Азия. И всё-таки хочется испытать себя.

    Осталось 40 дней – это и мало и много: десяток-другой лекций, семинары и зачёты, потом  2 экзамена за 5 курс и  4 госэкзамена. Успеем.
                ***
     Лекции… Может быть, потому что  знали, что это последние  студенческие часы, сидеть и слушать не хотелось, - а записывать можно было что угодно. Ещё один листок дневника, почти конспект.
   
  «Огромная аудитория, а группа маленькая. На окнах бархатные гардины. На возвышении – солидный стол для преподавателей, внизу для студентов – длинные, узкие столы, исписанные вдоль и поперёк.
   После звонка -  шумок, пока  обменяются свежими новостями, проверка присутствующих, сообщение тем и т.п. Потом Зина Седых  читает объёмистый доклад по педагогике. Пригодится ли что-нибудь нам из этих постулатов в будущей работе? 
                (Ничего не пригодилось, увы)
- Слово рецензенту.
- Ну-у, Зина хорошо поработала.
- Не Зина, а Зинаида Васильевна.
- Содержательно. Много примеров. И даже стишок.

     Звонок. Через 10 минут – новый доклад – о классном руководстве. Эх, знать бы, какие из нас будут классные руководители! А ещё лучше – какие будут у нас ученики?! Такие же разболтанные, как мы сейчас?

   Снова шум. Молодой худощавый аспирант не на шутку  сердится:

- Я, конечно, с вами согласен, что в педагогике много бумажной волокиты, планов, даже, может быть, формализма… Но давайте не будем выводить меня из терпения. Это что – базар или занятие?
- Это английский парламент.
- Вы запрещаете спорить?

- Спорьте, но организованно…, то есть цивилизованно, - преподаватель и сам запутался.

      А за окном последние  разноцветные  листья кленовых аллей ветер взметает вверх и бросает в стёкла. Зовёт… так и хочется сказать: в романтическую даль.  Манит. Обещает.
                ***
    …Перемена. За ней - практическое занятие по диамату. Листаю учебник с негодованием: такая муть, чёрт ногу сломает, и кто это всё придумал?
Но не все так критически настроены. Кто-то дописывает конспект, всё-таки скоро экзамены. Кто-то просто смотрит в окно на жёлтое солнце. У дальней стены напевают:

    Ходят девочки в кино.
    Знают девочки одно:
    Уносить свои гитары
    Им придётся всё равно.

      Это о нас –  ведь скоро отъезд.               
 Лиза вбегает с пирожками. Оживление. Студенты, как всегда, голодны.
- Где брала? Дай куснуть.
- Успею смотаться?
 
   Аппетитно пахнущие горячим ливером пирожки исчезают моментально, оставляя жирные пятна на губах и пальцах. А преподавателя всё нет.

- Может, он забыл?

      Дружный хохот.

- Или на совещании?

- Давай комсомольское собрание, чтобы после третьей пары не оставаться. Пусть  комсорг отчитается. И политинформацию заодно. По-быстрому.

- Кто против? Воздержавшиеся?  Нет. Тогда начнём, подведём итоги. Работа велась?

- Да!! – дружный ор.- Нормально.
- На пользу обществу.
- Хвосты подтягивали, отстающим помогали.
- В колхозе работали. За того парня.
- Политику обсуждали.
- В КВНе участвовали. Болели за наших!

     Но тут зашёл строгий преподаватель.
                ***

      Ещё одно напоминание о тех днях - пожелтевшая страничка из белгородской газеты «Ленинская смена» (29 октября 1963 года). Молодёжная рубрика: «Комсомольцы 60-х».  На фоне высоких елей и сосен силуэт девушки в белом платке и лёгкой курточке, с книгой в руках. Статья А.Чехунова, студента и внештатного корреспондента.

    «Итак, ребята из нашего института едут работать в Сибирь. Среди них -  выпускница филологического факультета Ангелина Синицына.

- Расскажи, почему так решила? – спросил я её.
- Завтра расскажу.

А назавтра она принесла мне …письмо к самой себе. Вот оно.
 
  « Лина, ты ходишь по городу, с которым скоро расстанешься надолго, может быть, навсегда. Осеннее золото скверов плавится в нежарких солнечных лучах. Впереди – километры пути, и незнакомая сельская школа, и классный журнал, где будет стоять твоя свежеиспечённая учительская роспись…

   Страшно начинать? Да, не буду скрывать этого… И  в то же время, наверно, ожидаемо. Отец – военный, и поездить пришлось  немало.

  Как училась? Вспоминаю маленькое пограничное село в Читинской области, низкую бревенчатую избу с вылезающим меж брёвен мхом и высокими завалинками, на которых  весной грелись кошки, подглядывая в окна. Здесь в одной комнате занимались сразу два класса. Приходилось учительнице выбирать помощников: даст мне книгу («Читай вслух!») – а сама занимается с другим классом.

    Вспоминаю другую осень (через десять лет), нарядную, праздничную. Под окнами Адлерской первой школы смешной фотограф-армянин, пряча лысину под кепкой-аэродромом, усаживал выпускников для последней фотографии.  Десятый «А» был очень шумным, а на снимке все почему-то вышли застывше серьёзными.
   Потом убежали к морю, бросали камешки в сине-зелёные волны, загадывали желания, мечтали о, конечно, прекрасном будущем...

     В прошлом году я написала:

Моё поколенье… Моё?
Это значит, что я отвечаю
Не только за мысли свои и дела,
Но за себя и тебя.
Это значит: и я
Вместе со сверстником шла
В первых рядах
Там, где метель и пурга,
Там, где завалы в горах.
Это значит, в тайге города строила тоже я
Вместе со всеми
В первых рядах.

    А в этом году добавлю к строчкам более существенное – свой труд.
Скорей бы! И всё-таки грустно. И, конечно, буду вспоминать ещё не раз  эту осеннюю медь белгородских скверов, и споры с Наташей, и выводы, что самая трудная и самая важная – наша профессия".
                ***

   Нет, в этих строках не патриотическая рисовка и даже не - что было бы  вполне  естественно для возраста! - желание казаться лучше, но искренний порыв души, воспитанной на комсомольских идеалах, которые и сейчас не кажутся ей ни ложными, ни вредными.
                ***
    6.10.63 Дневник Лины Синицыной.

   «Золотая осень. Мы в парке с Зиной зубрим педагогику. На носу - первый госэкзамен.

    Первоклашки, подпрыгивая, парами  идут из парка, размахивая огромными сияющими букетами кленовых листьев. Пахнет медово-сладко. Осеннее солнце – щедрый художник: расцвечивает, подкрашивает, золотит всюду, куда достаёт лучами.

   И улыбается! да-да солнышко улыбается! Эту улыбку чувствуешь каждой клеточкой, и в ответ тоже невольно улыбаешься.

   Сегодня воскресенье – одно из последних воскресений  здесь, в Белгороде
                ************************
               
                Молитва  студента

Пресвятая   Мария-девица!
Не дай на экзамене провалиться!
Всемогущий Иисус Христос!
Не ставь на экзамене лишний вопрос!
Избавь твоего раба стойкого
От неуда горького!
Накажи Иуду-предателя
В облике преподавателя!
И избавь во веки веков
От лишних хвостов!
                Аминь.
                ************************

     Вечером новая запись.
«Девчонки уже дрыхнут, а я дежурю на вахте общежития. На стене портреты: серьёзный Энгельс с усами и бородой, улыбающийся Хрущёв с лысиной и неизвестный с проницательными глазами. Но и он всё равно не поймёт, что у меня на душе.

   Дочитала изумительный рассказ Джека Лондона «Тайна женской души». Лабискви не умела ни притворяться, ни скрывать свои чувства: «А как вы узнаёте, что влюблены?» - Смок смутился под ясным взглядом её синих глаз.- «Видите ли – с запинкой начал он. – Говорят…те, кто влюблён, говорят, что любовь дороже жизни».
 
   Так любила Лабискви и пожертвовала своей жизнью, чтобы спасти любимого. И я очень хочу верить в такую, только такую любовь. И в то, что она есть, несмотря ни на что. Есть!

   Послушай, Джек, я бы хотела поговорить с тобой. Ты был настоящим мужчиной, Джек Лондон, с чистым и нежным сердцем, которое среди грязи и зла умело видеть золото. Ты  научился понимать жизнь. Прошу, научи и меня.

Ты хочешь бури, как парус в море?
Ты хочешь горя хлебнуть по горло?
Смертельный вызов  кому-то бросить,
Чтобы сказали: она не просит
Покоя в жизни. Любовь ты  ищешь?
Её, конечно, найдёшь ты тоже.
И будет кто-то страдать похоже,
Считать слезинки слезами гордыми,
Смотреть обиженно и настороженно.
Не лучше ль проще жить, без страданий,
Без заблуждений, очарований,
Без соловьиных трелей в роще?
Живи-ка проще.

   Но просто жить всё равно как не хотелось, так и не хочется
.
             *******************
    Сданы наконец-то все экзамены.
    На торжественном собрании в Доме Советов вручены дипломы, напутствуемые  соответствующей назидательной речью. Звучали марши, сияли праздничные наряды,  цветы и улыбки.

    Было парадно и радостно... и всё-таки грустно. Грустно, потому что тот, из-за которого у Лины болело сердце, держал за руку симпатичную первокурсницу и, близко склонившись, что-то нашёптывал в розовеющее ушко.

   После собрания почти вся группа дружно вернулась к зданию института. В лучах осеннего солнца оно показалось девушкам ещё более постаревшим.

- Прощай, наш мудрый наставник! – патетически воскликнула Наташа, а Люда добавила:
- Как птицы, разлетимся мы, но будем вспоминать!   
- А что? И, правда, будем!- вздохнула Лина.

- Ах, будем, будем, будем… - запела, затормошила подруг весёлая Зойка. – Идём в кафе мороженое лопать!
- Не лопать, а вкушать. Но всё равно идём!

   Ох, и вкусное мороженое было в тот вечер в кафе, что за углом, напротив пединститута!

            Продолжение на  http://www.proza.ru/2019/12/12/332