Песня, как элемент геополитики
Россия – Европа – Россия... плюрализм, консенсус, стагнация, кризис, дефолт, санация...
Рынок!
Но вот тебе рынок, а вот песня. – «Городские цветы». Замечательна там строка:
«...прорастают цветы сквозь асфальт...».
Очень верно подмечено. Весенняя, щемящая нота – жизнь, мол, всегда своё возьмёт. Что особенно прелестно, здесь ни малейшей иронии. Я много раз слушал эту песню, и умилялся. Но однажды прошибло – а чему, собственно, умиляюсь? Что трава прёт сквозь асфальт, что корёжит его? Да, пожалуй, что так, этому и умиляюсь.
Не задумываясь особо, умиляюсь молодой жизни, её дерзкому первоцвету, её силе в борьбе с косной материей...
Но это я, русский человек.
А вот какой-нибудь Ганс, или там Франц, где-нибудь в Лионе, Амстердаме, Же-
неве, переведи ему смысл – ужаснётся. Да что же это такое! Что ж это за дорога? По ней что, сто лет не ездили? Или дорожники так скверно асфальт положили, что уже и не трава-камнеломка прёт сквозь него, а весенние, стало быть – нежные! – цветы? Ах ты швайн, сволочь муниципальная! Куда городские власти смотрят? Кто понесёт ответственность за аварийное состояние мостовой? Как можно ездить по таким дорогам?..
Остынь, милый Ганс, послушай, Луи, послушай и успокойся. Ты прав, ты
на все сто прав – по таким дорогам не можно, никак не можно ездить.
Да и на то ли они положены, чтобы по ним ездить? Экая дикость! Россия велика, всю не объедешь. А коли уж всю её не объедешь, то лучше и вовсе не рыпаться, а дома сидеть.
На малое мы согласные.
Итак, решено – будем дома сидеть, будем цветочками любоваться. Цветочками по весне любоваться – это настоящее, это метафизика. Тут Космосом шибает, вселенная дышит, русская мысль, трепеща, пробуждается...
И чем же она пробуждается, русская мысль?
А – пустяком. Цветочком. А ежели он не просто один из тысячи летних цветов, а ежели он по весне распустился, да еще и асфальт проломил при этом – туши свет. Тут уж бездной потягивает. Да для того, может быть, и асфальт так щядяще положили, чтобы цветы сквозь него по весне проросли?..
Ну, умысла особого, наверное, всё же не было, но так уж у нас заведено – работа не главное, главное душа. А с цветочком, сквозь асфальт проломившимся, жизнь душевнее, это бесспорно.
Бедно живём?
Да, бедно, скудно живём, но бедность свою ни на какие коврижки не променяем. Так-то. А то – консенсус, менеджмент, маркетинг... это у вас менеджмент, а у нас – цветы сквозь асфальт. И поломанный асфальт никого не удручает.
Потому, что душевно проломан.
Конечно, и мы вкусно покушать не прочь, и нам на чудо-тройке промчаться не в обиду станет, но при этом не раздавить бы цветок, нежно возросший. А коли невозможно этакое совместить, то мы, пожалуй, цветок предпочтём.
Да, однако, предпочтём цветок.
Ибо в нём – душа и культура, а у вас – голая цивилизация. И, как знать, может
быть в этом хрупком цветке, бьющемся сквозь асфальт, сокрыт особый, только нам внятный намек? А может быть, в этом-то цветке и распускается, и благоухает чистый замысел… ну пусть малая часть этого замысла – Замысла Божьего о России? Пусть, мол, хоть одна держава такой пребудет – все пойдут в цивилизацию, а Россия нет. То есть, и она, наверное, тронется, но на цветок, на милый сердцу цветок оглядываясь...
И вот, когда на праведный Суд явятся народы и страны, что они предъявят Богу в свое оправдание? Что европеец Судие грозному в ручонке протянет? – Компьютер?.. Презерватив с усиками?… «Мерсик» лакированный?…
Изрядно, изрядно, тонкая работа – молвит Судия.
И выставит в табель четвёрку.
А придёт русский человек в суровой шинели, в походных сапогах с блинами родной земли на подошвах, и протянет… что? – Лучший в мире автомат!
И Судия поставит пятёрку.
«Почему дискриминация? – обидится европеец – русский плохо работал, полмира в страхе держал, мы от него в убежищах прятались, мы даже вынуждены были разорить его, окоротать экономически, в рынок втянуть, чтобы там, наконец, надорвался и рухнул его военно-промышленный комплекс, а Вы ему тут – высший балл. Обижаешь, Начальник!» – Скажет потрясённый несправедливостью европеец. И услышит в ответ:
«Да, по меркам вашим, по меркам земным ты и чище, и аккуратнее, Дитрих.
А только Иван всё одно Мне милее. Потому что – душевнее. Это уж по Моим, по небесным меркам. И знаешь, Сильвер, почему жил он так бедно, так неуютно? Потому, что больше, чем ты, Джон, сверялся с Моими, с небесными мерками.
Ты же его задавил, понимаешь? Ты же его собственными руками давил, машинами давил, шаблонами давил, а он только и знал, что сопротивлялся тебе и, как умел, старался быть верным Мне, Моему Ритму. Для того он и воевать хорошо навострился, и лучший в мире автомат изобрёл, чтобы от тебя, Сэм, обороняться. Вот так-то, брат Ицхак. И не тебе его тут судить, а Мне, одному только Мне.
Контрацептив у тебя хороший, спору нет, и компьютер на плечах крепко сидит, это Я, дружище Бугенгаген, ценю. Да Я и балл тебе, вишь, не маленький выставил. Но что ты Мне для души принёс, а? Вот то-то же, милёнок Арнольд, для души ты Мне ничего и не принёс. Иван, говоришь, тоже ничего не принёс? Автомат, говоришь, такая же машина, только что страшная? Верно, говоришь, Диего, машина. А ты в дуло-то загляни, посмотри хорошенечко, что у него в дуле торчит?..
Вот то-то и оно – опять же цветок! У него и сквозь асфальт – цветок, и везде у него – цветок. Вот такой он, Иван, душевный человек.
И потому Я ставлю ему высокий балл. А ты ступай, ступай себе, Христофор, и будь своей долей утешен, а не то... как это у вас там, на земле, в суровых местах говорили? «По плохому не хочешь, по хорошему хуже выйдет».
Ты ступай, а Я цветок буду нюхать. Я им наслаждаться буду.
Голубенький, между прочим, цветок, из Европы, между прочим, занесённый – европейскими вашими романтиками. И самою же Европой забытый. И затрамбованный. А в России – в одной бедной России – этот цветок даже сквозь камни пророс!..»
Вот так скажет Судия.
И все поймут.
Не посмеют Там не понять, почему это ни хохот, ни гнев никак не разбирает русского человека, когда он слышит в репродукторе:
«Прорастают цветы сквозь асфальт...»
А то – консенсус, санация, стагнация, кризис...
То-то и оно, что – кризис.
***
Не говори в конце:
«Алаверды»*,
Не говори: «Концерт
Аяк талды»**,
На хинди, на фарси
Ты не форси,
И не гони коней…
Живи скромней.
Говнализы мочи
Боготвори…
И вообще, молчи,
Не говори…
* Алаверды – типа «Наше вам» (Груз.)
** Концерт аяк талды – типа «Всё. Концерт окончен» (Каз.)
***
Концерт окончен? Это постольку-поскольку…
……………………………………………………………………………….
Неандертальцы, родные, ау-ууу!..
……………………………………………………………………………
P.S
ПРИЛОЖЕНИЯ.
Предварение к ПРИЛОЖЕНИям
А вот тут, Читатель, я просто обязан дружески объяснить некоторый литературный казус, случившийся с моей книгой «Неандертальца ищу…».
После того, как была написана последняя фраза «Концерт окончен» и поставлена точка, стало происходить непонятное. Неандерталец не ушёл из моей жизни, творчества. Возможно, ушёл в иное измерение. Но и оттуда стал подавать некие позывные, на которые поначалу я старался не обращать внимания. Туманны они были, неясны.
Проходило время, позывные становились отчётливее, прозрачнее, кое-что удавалось даже расшифровывать, записывать. Пусть урывками, но всё же. Образ Неандертальца не отпускал. И хотя я понимал, что это не столько продолжение книги, сколько дополнения, а скорее ПРИЛОЖЕНИЯ к уже написанной книге, вернулся к последней фразе, несколько видоизменил и дополнил её: «Концерт окончен? Это постольку-поскольку…»
Приложения, которые возникали поначалу лишь как фрагменты чего-то, связанного с образом Неандертальца, оформились в отдельные произведения разного объёма и жанра.
Фрагменты, связанные с Великим Детством оформились в небольшую повесть –роман-воспоминание «Арабески». Это 1-приложенеие.
Сны, туманы, пиковые мгновения юности, взросления, предвосхищения Целого – вылились в роман-повесть «Первый Поцелуй». Это 2-е приложение.
Собранные по возможности фрагменты жизни, судьбы, творчества Великого, его разрозненного архива, уже отчасти знакомого читателю по книге «Неандертальца ищу…» оформились в роман «Певчий Гад». Это 3-е приложение.
Книга «Неандерталец» была изначально снабжена странным подзаголовком: «Роман-Идиот. Или венок романов» и не предполагала никаких приложений-продолжений. Однако, принцип «ВЕНКА», ведущего истоки от поэтической формы «Венок сонетов», словно бы сам собою вывел на дополнения, названные Приложениями. Принцип «Венка сонетов» выражен в основной книге «Неандертальца ищу…» «сцепками» - от главы к главе – не сюжетно-тематическими ходами, но главным образом музыкально-поэтическим озвучанием всей книги.
И не только.
Общее направление, точнее – течение, протекание вечного во времени Образа Неандертальца привело к взаимоперетеканию не только чувств, мыслей, но и целых фрагментов основной книги, приложений к ней. На первый взгляд, можно было бы просто убрать повторы и самоповторы. Но позднее я понял – пусть останутся.
Писалось, «протекало» всё это – и книга «Неандертальца ищу…», и приложения к ней – в одном русле, или в соседних, родственных основному руслу потоках. Наиболее отчётливо это просматривается в 3-м Приложнии, в творчески-биографической части книги «Певчий Гад». Пусть останутся.
Ну вот, необходимое предварение сделано. Черёд читателя. Можешь остановиться на основной части и сказать себе «Концерт окончен». А можешь продлить музыкальную тему, повторить:. «Концерт окончен?.. Ну, это постольку поскольку…»