Любовь нечаянно нагрянет

Андрей Абинский
Любовь нечаянно нагрянет,
Когда её совсем не ждёшь.
И каждый вечер сразу станет
Удивительно хорош…

Леонид Утёсов

   Я доплыл до буйков и ухватился за тёплый рым, чтобы передохнуть.
Оранжевое солнце медленно тонуло в море. Окна домов на далёком берегу
ещё играли бликами отражённого света. Над городом струился тёплый воздух
остывающего асфальта.

   «Солнце красно к вечеру – моряку бояться нечего», – сказал я себе
и поплыл к берегу. Дикий пляж у Маяка был пуст. Только на камнях примостился
запоздалый рыбак и вдоль кромки воды бродила одинокая девушка.

   На серой гальке лежало моё беспризорное полотенце. И – больше ничего!
Исчезли мои голубые джинсы, футболка с изображением «Битлов» и целая пачка
сигарет. Жуткая потеря для нищего студента. «Опаньки!» – сказал я себе и стал
оглядываться вокруг. Однако кроме коряги, выброшенной прибоем, ничего на
пляже не обнаружил. Да, ещё девчонка. Она остановилась рядом и зябко
ёжилась, обхватив руками острые плечи. Два пестрых треугольничка прикрывали
несуществующую грудь. Мокрый купальник не спасал от вечерней прохлады.
К тому же, девчонка ревела.

– Ты чего? – спросил я.
– Платье украли, – ответила она сквозь слёзы. – Вернее, сарафан, из
Сингапура.
– А у меня джинсы спёрли, – говорю, – между прочим, из Японии.
– И книжка пропала, «Сказки Андерсена». Самое главное, книга не моя,
чужая.
– Ты уже читать умеешь? – простодушно спросил я. – Как тебя зовут?

   На вид девочке было не больше тринадцати.

– Клава, – сказала Клава и улыбнулась.

   Огромные глазищи, аккуратный носик, детский овал лица.
Тогда я ещё не знал, что проживу под эти взглядом всю оставшуюся жизнь.
Я протянул Клаве своё полотенце. Оно было сухое и теплое. Девушка
обернула его вокруг талии.

– Пойдём домой, – говорю. – Ты где живешь?
– На Второй Флотской… Это через весь город.
– В вашем городе такси бывают?
– Вы всё шутите, – упрекнула меня Клава. – Такси у нас есть, а вот денег
у меня нет.
– У меня тоже, – говорю, – последнюю сотню свистнули.

   Почему я вру? Наверное, хотелось выглядеть солиднее. На самом деле
в кармане моих джинсов оставалось копеек тридцать.
Я взял Клаву за руку и повел вверх по тропинке. У неё была узкая теплая
ладонь. Острый щебень колол голые подошвы. Девушка часто останавливалась,
чтобы поправить сползающее полотенце.

   Потом мы долго ловили такси. За это время я узнал, что Клаве уже
шестнадцать, она студентка и через три года будет учителем.

– Я люблю детей, – сказала Клава.
– Я тоже. Цветы жизни…

   На самом деле, я ещё не знал, люблю ли я детей, пока не появились свои.
Однако процесс их изготовления мне всегда нравился.

   Таксист оказался суровым:

– Тряпку под задницы постелите, – сказал он. – Мокрые, как лягушки.

   Мы так и сделали.

– Мама будет ругать за платье? – спросил я, когда машина тронулась.
– Будет, – ответила Клава. – Но, не сильно. Больше за босолапки – вчера
только купили. А вы где живёте?
– В «бурсе», на Эгершельде. Будущий Кренкель.
– Крендель?! – засмеялась Клава. – Ну и фамилия!
– Кренкель, радист, – пояснил я Клаве.
– В вашей «бурсе» я никого не знаю. У меня много друзей из ТОВМУ.

   ТОВМУ – это военно-морское училище. В то время девушки охотно
выходили замуж за молодых флотских офицеров.

   Наконец мы подъехали к дому тринадцать. Для меня это число счастливое.
Я даже родился тринадцатого. Правда, однажды едва не утонул вместе
с пароходом в пятницу, тринадцатого…

   У подъезда Клава оставила меня заложником и скоро вернулась, чтобы
отдать шофёру рубль за проезд.

– Мама приглашает вас в гости, – сказала она.
– С удовольствием, – говорю, – но, как же я без смокинга?
– Я уже всё рассказала. Мы найдём вам одежду.

   Мама Клавы, Зинаида Петровна, встретила меня, как родного. Я страшно
смущался, однако, не отказался от теплого душа. А Зинаида Петровна просунула
мне в щель стопку одежды – спортивный костюм и даже новые семейные трусы
с биркой: 1 руб. 12 к.

   Потом пили фруктовый чай с пирожками. Клава в розовом халате
повзрослела, смущалась и часто поправляла ворот на груди. Я рассказывал про
Сахалин, Камчатскую Паратунку, японцев в Стране восходящего солнца, и про
корейцев в Стране утренней свежести.

   Мне дали рубль на дорогу. Я не смог отказаться. Не чесать же через весь
город пешком…
   Чьи-то домашние тапочки были мне впору. У двери мама подозрительно
сказала:

– Вещи можете не возвращать.

                ***

   Прошло три года.

   Однажды я зашёл в кафе «Льдинка» побаловать себя мороженым. Вечером
в этом заведении постоянный аншлаг и все столики были заняты. Я высмотрел
в углу пустое кресло и испросил разрешения присоединиться к компании.
Компания состояла из трёх человек – широченной спины с лейтенантскими
погонами и двух симпатичных девушек, которых я видел в профиль. Подошла
официантка. Не заглядывая в меню, я сделал заказ.

   Девушки щебетали и весело смеялись. Вспоминали какого-то Борю,
который по неосторожности сел в холодец и какую-то Козу, которая совершенно
напрасно вышла замуж за этого дурацкого мичмана.

   Я старался не мешать разговору и отодвинулся подальше, к стене. В то же
время пытался угадать, какая из девушек принадлежит лейтенанту. «Наверное,
эта бойкая, которая постарше», – решил я. И не угадал.

– Мне кажется, мы где-то встречались, – сказала вдруг младшая,
обращаясь ко мне.

   Не один раз я задавал такой вопрос девушкам в надежде на знакомство
Но, чтобы мне…

   На меня смотрели знакомые глаза. В них прыгали чёртики. В одну секунду
память прокрутила ускоренное кино: пляж, маяк, пигалица в мокром купальнике.
За три года гадкий утёнок превратился в прекрасного лебедя.

– Клава?! Неужели это вы? – неуверенно спросил я.
– А вы – Андрей, – сказала девушка и наморщила носик.

   Ещё в первую встречу я заметил – Клава забавно морщила носик перед
тем, как засмеяться.

   Принесли мой заказ, «Морозик» – три грибка со шляпками из коричневых
гренок.

– А тапочки я так и не вернул, – с деланным смущением сказал я.
– И трусы тоже.

   Лейтенант с подозрением покосился на меня.

– Я их надеваю по праздникам, как добрую память.
– Опять вы шутите! – засмеялась Клава.
– Сегодня как раз такой день. Могу предъявить…

   Лейтенанту не понравился наш разговор.

– Что за дела? – хмуро спросил он.

   Тут мы наперебой начали рассказывать, как оказались нагишом на пляже
и как потом добирались домой. Я упомянул вкусные пирожки Зинаиды Петровны
и свой рублёвый долг за такси.

– Я была в вашей «бурсе», – сказала Клава. – Искала Кренкеля.
– И?
– Там сказали, что радист Кренкель у них не учится. И хохотали при этом…
– Потом я расскажу про Кренкеля. Мы с ним коллеги.

   Лейтенант заскучал, потом расправил могучие плечи и потянулся.
Я услышал хруст его суставов.

– Мне на вахту, – лениво произнёс он. – В семь – разводка.
– Нюсик, проводи Ромашку, – легко сказала Клава: – Мы с Андреем
вспомним прошлое.

   Лейтенант встал и протянул мне руку:

– Роман.
– Андрей.

   Потом Рома надел фуражку и поднёс ладонь к козырьку:

– Честь имею!

   Нюсик и Ромашка вышли. Клава не посмотрела им вслед.

– Серьёзный парень, – сказал я.
– Угу. И жадноватый.
– Да ну…
– Мог бы и расплатиться. А у меня денег нет.
– Деньги – не проблема, – говорю. – Давай продолжим в «Арагви»?
– Я была только в «Зеркальном», на свадьбе у Козы.
– Кто это, Коза?
– Любка Казанцева, подружка. Приспичило ей.
– А лейтенант, он твой…
– Приятель.
– Друг?
– Я же говорю – приятель, – с нажимом ответила Клава. – Ромка, он
слишком серьёзный. Правильный и совершенно без недостатков.
– Девушкам нравятся хулиганы, – говорю. – Значит, у меня есть шанс.
– Ты мне сразу понравился, – с детской непосредственностью заявила
Клава. – Ещё там, на берегу. А я тебе?
– Ты была прелестным ребенком. А я всё-таки на шесть лет старше...
– А теперь?
– Лучше девушки я не встречал, – честно признался  я.

Я взял её ладони в свои. Наши глаза встретились. И мы, конечно же, сразу
полюбили друг друга.