В моём детстве у нас дома была несказанной красоты свеча, привезённая ещё бабушкой из Германии: большой распустившийся цветок розы, белый внутри, нежно-розовый снаружи. Свечу зажигали по большим праздникам, и я любовалась тем, как огонь оживлял цветок, делал лепестки полупрозрачными, меняющими цвет от сердцевины к краешкам. Розу никогда не оставляли гореть долго, берегли. Парафин, превращался в золотую лужицу с сердечком огонька, пляшущим на кончике фитиля, снова застывал, и в сервант ставилась почти целая роза. Только чёрный фитилёк выдавал то, что совсем недавно она оживала.
Однажды свечу зажгли просто так, без праздника. В доме отключили электричество, а обычных белых парафиновых свечей в ящике кухонного стола почему-то не оказалось. В темноте роза была ещё прекраснее. Наверное, в таком цветке Дюймовочка нашла своего принца-эльфа. Я полюбовалась на эту сказку и легла спать. А наутро увидела, что от прекрасной свечи осталась розовая застывшая лужица с берегами в форме смятых лепестков.
Нет, я не плакала. Просто немного повзрослела. А потом ещё немного. И никогда не покупала красивые свечи ни себе, ни в подарок. Потому что до сих пор не знаю, как ответить ребёнку, если он спросит:
— Мама, как можно такое зажечь? Оно же растает!
Тут можно порассуждать о функциональности в искусстве или об эстетике в быту. Про "огонь, мерцающий в сосуде", про душу вещей… Можно говорить много умных красивых слов. И не сказать ничего нового.
Я ничего не понимаю в этой жизни. Однако думаю, будь я свечой неземной красоты, предпочла бы сгореть, нежели пылиться в серванте.