- Борись за центр. Вот эти клетки в центре, это ключевые позиции, ты их занимаешь и контролируешь всю доску. Не ходи одной фигурой несколько раз, развивай все фигуры. Это слабый ход. Ты походила, теперь тебе приходится убирать слона обратно. Всё. У белых была инициатива, а ты её потеряла…, - отец учил маму играть в шахматы.
Они были заняты. Они никогда не любили шахматы, мама и шахматы - это был нонсенс. Мама и вязание - это да, мама и пирожки - это да. Мама и книги, мама и цветы, мама и музыка, мама и молчание. Мама умела молчать. Мама умела разговаривать глазами. Редкий дар. Не зря все её считали голубых кровей. Мама и что угодно, только но не шахматы.
Они затеяли с ним игру. Позиционную. Они обиделись. Евгений был плохим сыном. Это он понимал.
- Привет. Вот и я, - сказал он, чтобы привлечь внимание.
- Видим. Не надо выводить ферзя. Ещё рано. Сначала слона или коня. Ферзь сам без поддержки других фигур ничего не сможет сделать. Вот я так, и что? Видишь? Видишь? Тебе приходится отступать.
Отец умел делать только одно дело за раз. Он не умел отвлекаться, он не умел распределять внимание. Крепкими толстыми пальцами он брался за крохотную деревянную шахматную фигурку и застывал на какое-то мгновение, изучая положение на доске, потом резким движением, как будто от скорости зависел успех партии, переставлял её на другую клетку.
- Что у вас там с компьютером?
Ещё неделю назад позвонила мама и попросила подъехать разобраться с компьютером. Он безбожно вис и уже начал пожирать файлы. Ситуация была катастрофической. Он не приехал, Кукла Барби загрузила их всех под завязку. На работе происходила революция, фирма на глазах преображалась, хотя качественно ничего не менялось. Менялся фасад. Это был шаг в сторону, если не назад. И вёл он в тупик. Евгений это понимал. Но все эти перемены, пусть даже и внешние, съедали уйму времени и усилий. Никаких друзей, забудьте о семьях, только работа.
Через день мама позвонила снова. Потом снова. Наконец позвонил папа. Потом звонки прекратились. И он понял, родители обиделись, нужно срочно ехать, иначе будет беда.
- Ничего, мы сами разберёмся, - они не обращали на него никакого внимания. Делали вид, что не обращают. - Ладно, всё, ставим фигуры на свои места. Начинаем сначала. Будем играть классику. Ну, например, сыграем итальянскую партию. Я ставлю пешку на е4, а ты? Правильно. Нужно нейтрализовать мой ход.
Евгений улыбнулся. Детский сад. Ладно, посмотрим сами. Они превратили бывшую детскую в кабинет. Сестра вышла замуж. Он тоже предпочёл жить отдельно. Мог себе позволить снимать квартиру. Вот детская и превратилась в кабинет со столом и компьютером. Так посмотрим, посмотрим. Ага, все ясно. Диск С переполнен. Что тут можно освободить? Начнем с корзины. Ого, почти гигабайт. Очистить. Что ещё? Посмотрим загрузки. И тут хлама. Перекинем всё это на другие диски. Тут придётся повозиться.
- Если я не хочу конем? – пыталась возражать мама.
- Нужно ходить конем. Так написано в теории.
- Кем написано?
- Умными людьми, которые просчитали все варианты. Это самый оптимальный ход.
- А иначе что? Ты же всё равно ничего не бьёшь? Я хочу пешкой. Вот этой.
- Нет, не бью. Но ты должна бороться за центр. Ты ослабляешь позицию.
- Ослабляешь позицию, почем это видно. Они что, за нас всю партию продумали? Какой смысл тогда играть?
- Нет, не всю. Это называется дебют.
Это называется дебют. Шахматная партия явно не ладилась. Родителям все труднее и труднее было придерживаться выбранной линии. Они прожили нелегкую жизнь, сейчас Евгений начал понимать это. Эту квартиру они получили, когда он Евгений был уже в пятом классе. А до этого было общежитие. Одна комната на четверых и общая кухня. И хамоватые скандальные соседи. Но они держались друг друга. Если бы к общим неурядицам добавились ещё и взаимные упреки, жизнь превратилась бы в ад. «А вот и я пришел». «Ура, наш папа пришёл». «А что он нам принес?» «Ага, что я вам принес?» А у самих на душе кошки скребут от неустроенности. Евгений начал это понимать. Евгений начал многое понимать, когда стал сам зарабатывать себе на жизнь.
Ну, вот и всё. Теперь самое главное. Сбежать. Времени нет совсем. Уйти красиво, чтобы не было очередной обиды.
- Так, уважаемые гроссмейстеры, кое-что я сделал. Диск С был переполнен. Я освободил два гига. На неделю вам хватит. Но боюсь, обновления очень быстро сожрут их. Тогда придется идти на кардинальные меры. Делать разбивку дисков по-новому.
Он посмотрел на доску, дебют так и остался недоигранным. А шахматисты были в смятении. Их души уже оттаяли, но их лица по-прежнему сохраняли остатки суровости. Первым сдался отец.
- Ну что, простим его? А? Какие будут мнения у собрания?
- Пусть публично покается перед товарищами, - тихо, но официально потребовала мать. – Пусть расскажет свою биографию. Да, пусть расскажет свою биографию.
- Биографию. Ну что ж, извольте, - Евгений улыбнулся. - Первых три года жизни героя покрыты мраком. Некий военный гарнизон на задворках былой империи. Но, к сожалению, в памяти информации об этом периоде практически не сохранилось.
Евгений понял, что сказал что-то не то, или не так. Выражение лиц родителей мгновенно изменилось. От былой беспечности, от наигранной отстраненности не осталось и следа. Мать посмотрела ему в глаза, и он не выдержал этого взгляда. Отец опустил голову и стал убирать фигуры с шахматной доски, точными резкими движениями. Все, партия закончена. Представление тоже. Занавес.
- Маша, иди, поставь чайник, - произнес тихим ровным голосом отец, не поднимая головы. Маша не торопилась, она по-прежнему пристально смотрела Евгению в глаза. Евгений по-прежнему свой взгляд прятал.
- Но есть предположение, - продолжил Евгений, не отдавая отчета тому, что он делает, - что наш герой стрелял в человека. В детстве. Возможно из ружья, возможно из пистолета…
Евгений спускался по лестнице. Настроение улетучилось. Что-то произошло, и произошло что-то очень серьёзное. Он сделал большую глупость и чем-то очень, очень огорчил родителей. Но. Теперь он был уверен. Он, Евгений, действительно стрелял в человека. И произошло это, вероятнее всего, в том гарнизоне, где его отец прослужил пять лет, и где он Евгений родился и провел первые три года своей бесцельной пока жизни, о которых он ничего не помнит. И этот факт родители от него тщательно скрывали. И кто-то этот факт пытается использовать. Это не просто игра, оставшаяся от кого-то где-то на компьютере. Эту игру кто-то подсунул ему, Евгению, специально. С какой целью?
Вот тебе и Людка. Он спускался вниз по пыльной лестнице, его рука скользила по отполированным до блеска перилам, а в голове роились мысли. Он уже начинал понимать, что ему предстоит расследование. Расследование, которое проводить нельзя, но он уже не мог сойти с курса. И он чувствовал, что предаёт всё, что ему дорого, в том числе и эту лестницу, по которой спускался и поднимался тысячу раз, и эти перила, и многое, многое другое. И где в глубине души он понимал, что ступив на эту тропу, он делает именно то, чего от него добивается неизвестный составитель игры.
(Продолжение следует http://www.proza.ru/2017/09/05/1586)