Поклон баньке

Владимир Цвиркун
1
Дед Фёдор важно, прямо на голое тело, облачился в старенький, почти ему ровесник, тулупчик, сунул свои сухие ноги тоже в видавшие виды валенки и, открыв скрипучую дверь сеней, вышел по ступенькам во двор. По извилистой снежной тропинке, предвкушая благое терпенье, он побрёл с небольшой авоськой к баньке. Не доходя до неё шагов пять, приостановился и почтительно три раза перекрестился, испрашивая благословения Господа Бога. Потом, перехватив в правую руку, что бабка собрала, левой, будто украдкой, исподтишка, слегка присев, схватил пригоршней снег, в момент смял его в ладони: «Как пух, – подумал он. – Ужо покатаемся по нему с пылу-жару».
Небольшая дверь предбанника открылась, и оттуда нетерпеливой кошкой, просящейся на двор, вырвалось белое облако горячего пара.
– Банька готова! – торжественно и радостно сказала младшая сестра Фёдора вдова Анастасия.
– Чую, сестра, чую. Премного благодарен. Вот ужо я дам волю венику, вот ужо держитесь, старые кости, – подбадривал себя дед Фёдор.
– Ты б помаленьку, братец. А то так напаришься, что хоть на руках тебя выноси.
– Оно так. Как дорвешься – весь белый свет забываешь. Пойду.
– Иди с Богом, – проводила братца сестра.
Фёдор вошёл в предбанник, а за ним по ногам прошмыгнул хлад-воздух – тоже не прочь погреться. Он повернулся вправо и, найдя глазами старинный походный образок Николая Угодника, опять же не торопясь, трижды перекрестился.
Кряхтя, снял полушубок и повесил на вешалку-рог, валенки поставил тут же. Сняв пропотевшие кальсоны, по-армейски аккуратно сложил на нижней полке, туда же поставил авоську с чистым бельём и двумя полотенцами.
Осмотрелся, а скорее прикинул кожей готовность баньки. Потом, не спеша, налил в большой таз приготовленной тёплой воды и обмылся, оставив голову сухой.
Запаренный сестрой веник ждал своего часа в кадке с кипятком. Оттуда тянуло зеленью и свежестью прошедшего лета. «Потом, потом», - успокоил он туго связанный вместе пучок дубовых и берёзовых веток. Надев на голову войлочную шапку-треух, он открыл небольшую дверцу парилки. На него стеной навалился  горячий воздух.
– Фу ты, забыл, – фыркнул Фёдор и вернулся назад.
 Он взял деревянный ковш и зачерпнул из кадки настой коричневого цвета. Снова вошел в парилку, плотно прикрывая за собой дверь. Подойдя ближе к жар-камням, полегоньку полил на округлые, отшлифованные ледником, камни водой. Настой зашипел, и тотчас в нос ударил знакомый ещё с детства запах запаренных листьев.
Покашливая, дед Фёдор расправил на верхней полке подстилку-потник, поправил на голове колпак и осторожно распластал своё тело, полностью отдаваясь удивительному действу пара.
Фёдор потел поначалу лицом и головой, а потом уж всем телом. Чувствуя, что мелкие капли собираются в крупные и стекают извилистыми струйками на потник, он перевернулся на живот, не забыв маленько плеснуть настоя на камни. Они отозвались шипеньем и горячим паром. По телу пробежал приятный озноб. Когда жар немного угомонился, Фёдор, лёжа на груди, согнул ноги и поболтал ими, играя горячим воздухом.
Меняя положение тела несколько раз, Федор, наконец, приподнялся и сел. И сей миг ручейки пота устремились на тряпицу. Сколько париться, он никогда не отмечал. Когда будя, определял по своему самочувствию и по взмокшей подстилке. Вот и сейчас он сжал её  и, убедившись, что для первого раза хватит, неспехом слез с верхней полки. Потом обернулся, снял колпак, встряхнул намокший потник и всё это подвинул ближе к раскалённым камням – пусть подсохнут. Весь раскрасневшийся, открыл дверцу и вышел в мойку.
Как ни трудно было после первого пара, но Фёдор, пока поры отрыты, всегда мылся с мылом и мочалкой. Сегодня парился один, поэтому для таких случаев у него наготове была мочалка с длинными тесёмками. Он называл её «одиночкой». А приходилось ему париться и с молодой женой, а позже – с сыновьями и даже с внуками. Но сегодня вот Фёдора обхаживает «одиночка». Есть ли попутчики попариться или нет, Фёдор каждую субботу ублажал себя банькой. Это стало и нормой, и законом для него и его рода на всю жизнь.
Смыв прохладной водой недельные грехи, Фёдор прошёл в предбанник, прилёг на лавку с деревянной подушкой и посмотрел на прокопчённый потолок. Он представил себе, как войдёт в парилку второй раз, нагреется, потом хорошенько уважит себя веничком, не забывая шейные позвонки и лицо. Пар в зените. А потом он выбежит на улицу, как в молодости, и начнёт кувыркаться в снегу, пока колики не прошибут всё тело, пока не задурманит приятно в голове. А потом парная – снег, парная – снег…
Нагретое тело через чистые поры кожи пульсировало мелкими каплями пота. Федор от блаженства закрыл глаза и провалился в бездну дремоты…

II
Вождь настороженно стоял неподалеку от пролеска. В правой руке он держал копье, левой сжимал костяной нож и внимательно вглядывался в высокую траву, где кое-где возвышался кустарник. Всем телом, всем своим нутром охотник чувствовал, что зверь где-то рядом, просто он тоже выжидает удобного момента. Сильный мужчина оглянулся на миг назад, мысленно представляя свой путь отступления.
Когда его взор вновь упёрся в подлесок, то он не поверил своим глазам: прямо на него вприпрыжку быстро приближался здоровенный медведь. Вождь на миг окаменел от неожиданности, но инстинкт самосохранения включился  мгновенно и на полную удаль. Не оглядываясь, он бросился к заветному месту-заманихе.
Быстроногий вождь подбежал к краю обрыва и юркнул в заранее приготовленный лаз. Что-то остро чиркнуло его по спине. Над ним промелькнула туша медведя, которая кубарем покатилась вниз, разбивая своё лохматое тело об острые камни обрыва.
Внизу уже восторженно кричали соплеменники, поднимая руки вверх. Охота удалась.  Вождь медленно стал спускаться  к своим, изредка передёргивая плечами. Когда он оказался в кругу радостных первобытных людей, то первым делом подошёл к туше зверя и поставил на неё свою ногу – окончательно закрепляя свою победу. Затем он присел рядом на камень. Пот тёк с лица ручьями: и от напряжения, и от боли в спине.
Вождь снял со своих плеч порванную шкуру. К нему подошла молодая женщина и осмотрела  зияющую рану. Обернувшись, она сорвала знакомое ей растение и приложила к больному месту. Защемило так, что у вождя потемнело в глазах, пот ещё обильнее стал проступать из разгорячённого тела.
Прошло немного времени, и вождю стало легче. После того, как он пропотел, пришла легкость в тело. Это не раз он подмечал за собой.
Как-то зимой, сидя у костра, который был обложен камнями для сохранения тепла в пещере, вождь рассказал своему старшему сыну о своей примете. Когда от огня и раскаленных камней стало жарко, он послал его за водой. Тот принёс небольшое кожаное ведёрце с прохладным напитком и протянул отцу. Напившись, они уселись снова подле очага.
Вождь продолжал поучать своего первенца, а тот крепко держал на коленях оставшуюся воду. Вдруг раздался чей-то крик, сын резко обернулся, и кожаный мешочек с содержимым упал на раскалённые камни. В момент закипевшая вода превратилась в пар, который обдал самых близких родственников своим жаром. Через минуту они оба вспотели.
 – О-о-о! – воскликнул вождь. – Какой чудный жар! От него тоже выходит пот…

III
Высоко  в ясном небе парил орёл. Небольшая дружина князя наблюдала за ним, приставив ладони к глазам. Прискакал окольничий на взмыленном вороном коне и, показывая рукой в степь, изрёк:
– Великий князь, приближается турецкое посольство. Прикажи к ним навстречу послать нашего гонца.
– Ничего. Они к нам едут мириться. Подождём, где стоим, – сурово ответил князь.
– Воля твоя. А я бы…
– Скачи лучше в городище и прикажи дворовым сладить баньку, – оборвал князь. – Уж угостим иноземных послов по-русски!
– Будет исполнено, – с этими словами окольничий исчез из виду.
Прямо с дороги (чтоб не пахло) посла и знатных вельмож пригласили в баньку. В просторной парилке топились три печи: для духа и горячей воды. В объёмистых кадках запаривались веники из дуба, берёзы, липы с добавкой крапивы и чистотела.
Первым в парилку после ушата тёплой воды вошёл Великой князь. За ним банные прислужники. Хозяин понюхал воздух, поёжился слегка, щупая телом – горячо ли, а затем присел на нижнюю полку и скомандовал: «Ну, клич дорогих посланцев».
Гости толпой вошли в парницу и вдруг все разом, как по команде, присели –  слишком жарко это было для них. Князь рассмеялся, за ним открыли рты до ушей прислужники, радуясь моменту посмеяться над вельможами.
– Вставайте, вставайте, гости дорогие, проходите и усаживайтесь, где кому удобнее. А тебя, посол, прошу со мной на верхнюю полку.
– Нет, нет. Не надо, – замахал руками богатый турок. – Я там помру, – молил о пощаде посол.
– У нас все дорогие гости проходят через это чистилище, – с сарказмом, нажимая на слово «дорогие», произнёс Великий князь, памятуя о многочисленных набегах турок на приграничные поселения. – Прошу следовать за мной.
Голос князя не предполагал сомнений, и посол, кряхтя и бормоча себе под нос, нехотя пополз  вслед за хозяином.
Великий князь выждал время, пока пот сам ударит в лицо, и приказал служивым:
– Подайте сюда веники да брызните на камни горячего настоя! Я поговорю с послом наедине по-русски!
– Пощади, господин, я же посол, я же могу умереть, такой жар нельзя выдержать. Я не успею сказать, зачем был послан султаном к тебе. Пощади, –  взмолился гость.
– Ничего. Я помаленьку.
Посла  после «разговора» с князем осторожно стащили с полки.
– Воды холодной на него, больше воды лейте, – приказал князь, хлестая  с удовольствием своё здоровое тело веником.
После третьего ушата посол широко открыл глаза, повертел вокруг головой, удостоверясь, что он ещё жив, произнёс, гладя себя руками по мокрому телу: «Ой, как хороша, ой, как хороша!».
Нахлеставшись вениками сам и подставив свою спину банникам, Великий князь весь красный телом величественно сошёл с деревянных липовых полок и подошёл к трёхведерной кадке с холодной родниковой водой. Одним махом он поднял её над головой и разом опрокинул вверх донцем:
 – Лепота да и только! – воскликнул хозяин. – А теперь прошу гостей в трапезную. Квасу, квасу, да не очень сильного!
Все выпили слегка хмельной напиток, причмокивая языками, и довольно замотали головами.
– Наша банька не такая, – начал посол. – Наша банька – только горячая вода. Такого крепкого духа у нас не делают. Его не видно, но его ощущаешь, как у вас у русичей говорят, всем нутром.
– Конечно, не делают, а то бы все турки на полках бы и остались, – пошутил князь. Все засмеялись.
– Подайте свежих потников, – скомандовал князь. – Сейчас пойдём повтор чинить.
– Может,  хватит русского гостеприимства, – взмолился опять турок.
– Мы полегоньку, полегоньку. Мы меньше трёх раз не паримся.
– Три раза умирать, – поднося к глазам три пальца,  произнёс гость. – Мы не вернемся к султану, ой, беда с нами, ой, пытка такой сильный, пощади русский князь.
– Пощажу, пощажу, – лукаво произнёс хозяин, вставая и приглашая снова в парилку  отведать русского гостеприимства.
Войдя в жаркую, и гости, и хозяева остановились, ожидая команды главного парильщика.
– А ну-ка, плесните на камни квасу, да на все печи сразу.
– Может, не надо, –  снова попросился посол, прикладывая сложенные ладони к подбородку.
Разом заговорили все три печи. Миг – и запах пошёл гулять по всем углам баньки.
– Слушай, посол, ноздрями! Хлебный дух – русский дух!..

IV
Парусиновые паруса, чувствуя постоянную поддержку ветра, несли корабль к желаемому берегу. Сошедшего на деревянный пирс Петра и его сопровождающих, слегка покачивало. Император и его свита остановились, и к ним подошли воевода, капитан – командор, духовные отцы и служивые. Все низко в пояс поклонились и, задрав лица вверх, ждали слово царя.
– Вот и славно, что все в сборе. О делах спрошу потом. Спрошу строго с каждого. Виновные пусть пощады не ждут. А теперь… Готова ли банька родная? – спросил всесильный Пётр у воеводы.
– Всё по написанному. Прошу всех с корабля, как говорится, в баню, –  отчеканил воевода.
Петру пришлось почти переломиться пополам, чтобы войти в низкую дверь предбанника. Он вошёл и потянул ноздрями. Цельный букет запахов благодатных местных трав витал в воздухе. И лишь один слегка верховодил над остальными – запах горьковатой полыни, лучшее средство дезинфекции.
– Ладно, ладно устроили. Посмотрим, какой дух у этой баньки. Русский или…
– Русский, настоящий, северный, – старался убедить царя главный банщик.
    – Всем раздеваться. Будем брать горячий бастион. Тёплой воды, – скомандовал Пётр.
Двое поднесли ему кадку с настоянной на травах  водой. Он, нежась, неторопливо поливал своё молодое тело целебным настоем. Все последовали его примеру.
Пётр едва заметно махнул головой. Врач-немец осмотрел всех внимательно. Двоих отправил мыться отдельно.
– А теперь всем миром пойдём пощупаем каков парок, – продолжил верховодить Пётр I.
– Скорей он нас пощупает, чем мы его, – пошутил воевода.
Пётр перекрестился и открыл низкую дверь. Горячий воздух языком лизнул тело императора. Слегка вздрогнув, царь решительно вошёл в сердце баньки –  парилку.
– Иноземных гостей прошу держаться ко мне ближе. Отлынивать не позволю. Зачем тогда столько березы  порезали. Уж париться, так париться, а не маяться.  Ивашка, плесни-ка квасу на камни!
– Хорошо. Ух, как дерзко, ах! ах! – послышалось по сторонам.
Хлебный дух – русский дух царствовал в парилке. Иноземцы, слегка присев, кряхтели и ежились, но строгий царев глаз поднимал их в положение человека. Пётр смотрел на них и лукаво сквозь усы улыбался.
Все славно трижды пропотели. И иноземные гости благодарили своего бога и русского тоже, что остались живы и здоровы, и опасливо смотрели на большого Петра, думая, что тот ещё может выкинуть.  А он, видя их скорбные лица, притворно сдвинул брови и бросил громко:
– После третьего захода непременно надлежит остыть. Прошу всех за мной в речку. Прошу без подсказок, от меня не отставать.
– О, боже, – молились иностранцы. – Такое может выдержать только русский. Какой русский придумал эту забаву.
Пётр первым вылез из реки, встал на пригорок и, протягивая руку вдаль – в необъятную ширь России, многозначительно произнёс: «Вот откуда в нас берётся русский дух, когда из полымя да в воду! Только так человек крепнет душой и телом! И русских никогда и никому не победить! Запомните это и простые, и вельможные люди! Вот так мы берём города, крепости и моря! Запомните это яко святцы!»

V
Меж тем уже темнело. Вдруг во сне к деду Фёдору подошёл его внук, низко наклонился и тихо изрек: «А ты чего улёгся, небось банька уже остыла». Фёдор от этих слов вскочил, как ужаленный. Не совсем понимая, что происходит,  с опаской осмотрелся. Рука сама машинально медленно поднялась ко лбу. Дед перекрестился три раза и открыл дверцу печки. На ещё тлеющие угли  напихал сколько влезло поленниц. Медленно, ещё не совсем отойдя от дремоты,  подошёл к кадке, где запаривался веник, взял его левой рукой, затем зачерпнул деревянным ковшом настой и вошёл в парилку. Печь уже гудела, и от неё приятно тянуло жаром. Он слегка окропил камни из ковша, туда же стряхнул с веника оставшуюся влагу и тихо лёг на тёплую и сухую подстилку. Поправляя войлочный колпак, дед Фёдор загадочно прошептал про себя: «Вот оно, стало быть, откуда всё это взялось и куда приехало». Приснится же такое!!