Песнь дороги

Душными азиатскими вечерами провожу время за просмотром индийского кино, снятого без буйства перманентных танцев, без песен вместо слов и драк вместо сюжета. Не Болливуд, не сериалы про богов, а вполне себе художественное кино, созданное в 50х, прозванное критиками страшным словом неореализм. Мягко сказать, кино не для любителей сексапильных блондинок, искроментного юмора или кровавого экшена. Но зато открыто и по честному показывает жизнь людей, живущих среди руин, в заброшенной индийской деревне. В ней практически каждый герой находится на грани выживания, но при этом сохраняет адекватное отношение к реальности и полон надежд на светлое будущее. Вообще, реальным индийцам очень свойственно что одно, что другое. Современная индийская деревня мало чем отличается от той, где живут люди в картине, снятой режиссером Сатьяджит Раем. Те же джунгли, являющиеся главной декорацией к картине, те же тощие коровы, ослепительно яркого цвета на черно-белой пленке, и конечно затертые до дыр сари бедных индийских женщин как главный элемент костюма. Первый фильм из трилогии про жизнь мальчика, по имени Апу, называется «Песнь дороги». Хмурый паровоз гордо рассекает поля, поросшие кустарником и дарит огромное удовольствие детям, живущим неподалеку. Стук его колес слышен за кадром, внутри которого родители мечтают о достатке, в почерневшем от старости доме, где все двери давно заменили дырявые тряпки. Камера с интересом заглядывает крупным планом в большие глаза матери семейтсва, наделяя ее неким сходством с Анной Маньяни или Софией Лорен. В одном из таких кадров, при тусклом свете догорающей лампады, она тихо молится о том, чтобы следующий день не оказался столь голодным, как предыдущий , а дети смогли поесть не один, а два раза. Ее дочь, с громким именем Дурга, жует сахарный тростник и с улыбкой наблюдает за соседскими ребятами, бегущими навстречу толстому продавцу сладостей. Меж тем, драматургию фильма органично дополняет музыка известного композитора Рави Шанкара. Она слегка смягчает эффект обреченности, сопровождая будни трех поколений людей в умирающем доме. Горбатая старуха на заднем дворе, отчаянно цепляется за жизнь, будто бы поддерживая ветхие стены дома, готовые в любой момент рухнуть. Она одета в лохмотья, спит на циновке и испытывает любовь к своей внучке, котора тайком от матери, подкармливает бабушку ворованными фруктами. Нищета, как незримый персонаж, играет с героями в куклы. Она то сближает их в моменты назревающего кризиса, то разделяет по углам дома, где каждый чувствует себя одиноким. Нужда заставляет людей, обладающих изначально большим и добрым сердцем в глазах режиссера, идти на мелкое воровство, обман, малодушие, и как следствие приводит к болезням, смертям и разрушению. К концу картины не остается ни дома, ни доброй половины героев, лишь рокот поезда, призывающий покинуть проклятое место. Тяга к проблематике жизни людей из беднейших слоев начала набирать популярность у европейских режиссеров после второй мировой. Тогда в Италии появились знаковые картины Росселини и Висконти, где глаз кинокамеры подсматривал за уличной реальностью, наделяя персонажей качествами, отличными от героев исторического эпоса или романтической сказки. Этим людям не требовалось ни покорять горные вершины, ни побеждать мировое зло, назидательно завершая сюжет. Но они заслуживали симпатию зрителя за счет искренности своих чувств и веры в благосклонность судьбы, даже если этим надеждам и не суждено было сбыться. Потребность зрителя в подобных историях и героях всегда возникает в кино, когда проблемы неравенства в социальных группах выдвигаются на первый план. Беря за основу на первый взгляд простой сюжет, современные режиссеры раскручивают его на 360 градусов, заставляя наблюдателя и смеяться и плакать одновременно. Многие из таких режиссеров, картины которых номинируются и приносят награды с фестивалей, продолжают и развивают направление неореализма, добавляя к нему актуальную динамику, делая кино востребованным для молодого зрителя. Прежде всего это Маджик Маджиди из Ирана и Андреа Арнольд из Британии. Их кино так же близко, как жизнь соседей, живущих на лестничной клетке. И хотя, в нем уже порою меньше режиссерских загадок, операторских намеков и сказочной музыки, как в фильмах Сатьяжита Рая, они, отвечая своему времени, привносят новое дыхание в застывшие классические формы.