Лучший мужчина в мире или волшебная птица-счастье

 

Лучший мужчина в мире
или
волшебная птица-счастье


















Пролог .  Осень, Москва.
1
- Андрюха, я не могу на тебя смотреть! Прочему ты такой кислый? Аж зубы сводит! Ну, улыбнись!
- Ген, что ты от меня хочешь? Что бы я перед тобой здесь на одной ножке прыгал, канкан танцевал? Не будет этого! Ты за мной, в Москву, зачем поперся? Я говорил - по делам еду! Ты потусить в Москве хотел? Туси, я тебе не мешаю!
- Андрюх, Андрюх, не лезь в бутылку! Не дурак, я прекрасно знал, зачем ты в Москву едешь! Просто обидно, развод твой не отметили, продажу квартиры не обмыли! Контракт  отличный заключили, и опять, по бокалу шампанского выпили, все! Обидно!
В холодный ноябрьский вечер двое мужчин, один чуть постарше, другой помоложе, ужинали в ресторане известной московской гостиницы. Мужчины были внешне похожи между собой, явно родные братья, высокие, широкоплечие, темноволосые.  Но какими они были разными!  Тот, что постарше, Андрей Зарецкий, в дорогом темном костюме, черной водолазке, с аккуратной стильной стрижкой, был напряжен, сдержан и серьезен,  и от этой сдержанности и серьезности он казался немного старше своих тридцати пяти лет.  Он молчал, постоянно курил, и в полуха слушал, что  болтал его брат. А его брат, Геннадий Зарецкий, не мог усидеть на месте и пяти минут,  сыпал шутками, травил анекдоты, приставал к проходящим мимо девушкам, говорил комплименты официанткам. Одет он был в джинсы и спортивный свитер, коротко подстрижен. Геннадий продолжал вещать:
-Андрюх, почему  ничего не хочешь? С девушками знакомиться не хочешь, в ночной клуб  не хочешь, вина выпить не хочешь! Не понимаю тебя! В ресторан поужинать тебя еле вытащил. Нам завтра  улетать!
Андрей, прикуривая очередную сигарету, отозвался:
-Ген, заткнись! Помолчи хоть пять минут! Поедим спокойно!
- Я то заткнусь! Постоянно от тебя слышу–заткнись! А ты посмотри, как на тебя девушки смотрят, шеи свернули, ты же красавец-мужик! Проснись! Свистни, любая твоя будет! Нет, не нужно было тебя из тюрьмы вытаскивать. Парился бы  на нарах!
- Ген, ты не понял? Я свистеть  не хочу. Мне не нужно свистеть, не время свистеть, работы навалом. По поводу тюрьмы и нар, в принципе, там  нормально. В тюрьме меня уважали.
Генка почесал коротко стриженый затылок, произнес:
- Обратно хочешь?
Андрей засмеялся:
- Честно? Почему-то не хочу…
-В тюрьму не хочешь? Андрюх, чего ты  хочешь, по-настоящему?
Андрей  ответил:
- Я хочу, что бы ты в мою жизнь не вмешивался, в покое меня оставил, достал заботой! Своей жизнью живи, в мою не лезь! Работать хочу нормально, и от тебя этого  хочу!
- Я-то могу не лезть, только вот не хочу твоего второго инфаркта! Ты накрутишь себя сейчас, инфаркт заработаешь, расслабься, нельзя так!
- У меня не было инфаркта, сколько раз тебе говорить!
-Прединфарктное состояние, один черт, ты сейчас себя накрутишь, загрызешь, точно будет инфаркт. Давай с девушками познакомимся? Вон, гляди, смотрят на нас с тобой девушки!
- Ген, ты не понимаешь? Я тебе битый час объясняю,  мне никто не нужен! Не хо-чу! У меня работа, у меня сын. И, потом, Ген, я Вику люблю.Я забыть ее не могу, очень люблю, не сказал ей этого, не решился, побоялся. Теперь, когда мы расстались, постоянно об этом думаю!
- Андрей, а ты ее разыскать не пытался? Вернуть?
- Вернуть? Ген, то, что я ей сделал, как с ней поступил, женщина мужчине  не прощает. Я понимаю, я ей не нужен. Ей без меня будет лучше. Пусть свою жизнь без меня строит! Я ей только счастья желаю!
Генка улыбнулся:
- А себе что ты желаешь? Как ты свою жизнь намерен строить? Ты же не живешь, существуешь, и жить не собираешься, еще немного в очередной инфаркт себя от тоски загонишь, и все! Учти, я тебе этого сделать не дам! У тебя сын сиротой останется, тебе поднимать его нужно! И тебе всего тридцать пять! Помирать ой как рано! О родителях еще подумай, мы и так им столько горя причинили! И, еще, ты вот о чем подумай. Ты сказал, что того, что ты сделал, женщина мужчине не прощает. Это обычная женщина не прощает. Вика далеко не обычная. И простила тебя  однажды. Сразу к тебе на помощь кинулась. Простила,  потому что  тебя, дурака, любила! Такая любовь сразу не проходит…
- Ген, почему все так? Почему мне женщину найти не удается, ту, которая мне нужна. Вот я встречаю женщину, и думаю – это она! Или мне кажется, что это она,  любовь на всю жизнь,  но удержать  мне эту женщину  не удается. И так дважды было. Я так любил Ольгу, жизнь за  нее готов был  отдать, а она ушла от меня. И теперь Вика,  почему?
-Ты меня спрашиваешь? Из нас двоих - умник ты. Вот, что я отвечу, умник. Ты хороший мужик, честный, благородный, отличный архитектор, великолепный бизнесмен, я восхищаюсь твоими способностями! Ты потрясающий друг, я горжусь, что ты мой брат, но извини, ты не умеешь строить отношений с женщинами. Ты свою любовь им отдаешь, а их любовь  не принимаешь, не даешь себя любить, боишься их любви.  Женщине нужно крепкое плечо и широкая спина, у тебя на первый взгляд это в избытке, но  почему то, в критический момент,  ты отходишь в сторону, заставляешь  решать женщину - расстаться вам или попытаться наладить  отношения. Женщинам это не нравиться. Знаешь, что женщина хочет? Она хочет, чтобы мужчина прикрикнул, кулаком по столу ударил, сказал, будет, так как я хочу, а ты не ударяешь, мямля! С Викой действительно по-скотски поступил. В этом ты прав.
- Ген, я объяснял, я хотел защитить ее…
- Хорошо, а потом? Потом ты не боролся за нее? В сторону отошел… Почему ты не боролся за нее, Андрей?
-  Не боролся… Я сказал, я боялся за нее… Так  лучше…
Генка не унимался:
- Кому лучше? Тебе? Я вижу, как тебе лучше, ты  погибаешь! Ей? Не уверен! Я говорил, такая любовь как у вас, не проходит…
- Да, не проходит! Знаешь, я того, что с Викой переживал, не переживал никогда, вряд ли переживу! - Андрей говорил,  улыбаясь, улыбка у него была потрясающая, от этой улыбки у его глаз появлялись очень симпатичные мелкие морщинки, - Она мне руки целовала, а я ее просил, что бы она прекратила, не унижалась,  ты знаешь, она меня за эти слова чуть не убила! Ответила, для нее руки мне целовать великое счастье! Тебе женщины руки целовали?
Генка в ответ только помотал головой, Андрей говорил:
- А ты говоришь – ночной клуб, девушки… А ты знаешь, что бы я на твоем месте сделал бы?
Генка удивился:
- Что?
- Я бы в Пермь поехал бы. У Ленки, у жены твоей, прощение вымаливать. Постарался бы  вернуть. Ты обидел ее напрасно!
- Вот и хорошо, что ты не на моем месте! - Генка был зол на брата, но Андрей не обратил на его слова  внимания, продолжал:
-А в общем, как ты хочешь! Давай остановимся, нравоучения прекратим,  съедим, что заказали, водки выпьем, и спать пойдем. Если спать не хочешь – скатертью дорога, в ночной клуб, с девушками знакомится. Но без меня…
Генка просил:
- Может, со мной пойдешь? Что я без тебя? Посмотри, как на тебя девушки смотрят!
- Не на меня они смотрят, а на мою барсетку.  Прикидывают, сколько там денег, на часы мои смотрят, золотые, остатки прежней роскоши, на костюм мой дорогой, а  моя неземная красота – это так бесплатное приложение к барсетке, в качестве бонуса. Если бы я был чуть красивей обезьяны, но одет в тот же костюм, с теми же часами – на меня эти девушки так же смотрели бы.  Если тусить пойдешь – мне документы и деньги  заранее отдай. И вот что, возьми! - Андрей вынул из кармана пиджака ключ, протянул Генке, - Я номер снял, для тебя специально, на  ночь, вдруг понадобиться. Иди, я без тебя хоть одну ночь высплюсь, храпеть рядом не будешь… 
Генка взял ключ, опять спросил Андрея:
- Точно не пойдешь со мной?
Андрей подозвал официанта, потребовал счет. Официант быстро его принес, удивился - гости почти ничего не съели, не выпили, уже уходят.
2
Андрей поднялся в номер, в который они  с Генкой занимали уже неделю, снял пиджак, ботинки, упал на кровать, прикрыл глаза, подумал об их с Генкой совместном вояже в Москву. Генка был прав, когда сказал, что их поездка прошла удачно, все, что намечали, сделали и сделали быстро, всего за неделю. А намечали они следующее – поставить, наконец, точку в деле о разводе Андрея с его третьей по счету женой. Развод Андрей получил. Жена по поводу развода перестала возражать и даже изъявила желание помириться,  имущества совместного у них не было, развели их в два счета.  Еще они планировал продать квартиру Андрея в Москве, жить в которой он все равно не собирался.  Он купил ее после развода со второй женой. Это была квартира в новостройке, даже без ремонта, бетонная коробка,  но  в элитном доме, в хорошем месте, и  продали ее очень быстро, Андрею на карточку деньги перечислили уже на следующий день после продажи.  И контракт  Андрей с Генкой отличный заключили, инвесторов дельных нашли, теперь санаторно-курортный комплекс, строительство которого   вели братья Зарецкие в южном курортном городе Южноморске пойдет намного быстрее. Андрей прокрутил в голове недавний разговор с Генкой – а если тот прав, и Вика, девушка, которую он любил больше жизни, простила его? Если она все еще его любит? Она,  действительно, необычная женщина. Разыскать Вику?  А, что его ждет при  встрече с ней? Вполне возможно он увидит ее  ледяные глаза, услышит: «Я не люблю тебя, и никогда не любила!».  Может быть, ему  и нужно это услышать,  что бы, наконец, излечиться навсегда от этого любовного кошмара, зажить нормальной человеческой жизнью, жить как Генка, например. Бегать за девушками, говорить им комплименты, может быть даже жениться, на какой-нибудь простой девушке, и жить с ней этих всяческих «любовей». А, может быть все наоборот, Вика его ждет? Может быть, она не забыла его? Может быть, прекрасная  птица-счастье, давно занесенная Андреем Зарецким в Красную книгу, смилостивиться над ним,  пожалеет его, взмахнет своими волшебными крылами, и сделает ему невероятный подарок – Любовь роскошной девушки Вики?
Его размышления прервал стук в дверь. Андрей, ворча и тихонько ругаясь, пошел дверь  открывать. Когда он распахнул дверь, то увидел  на пороге  Генку, сильно «подшофе», тот с трудом держался на ногах, покачивался, опирался о дверной косяк. Андрей подхватил его, проводил в номер, бросил на соседнюю, со своей, кровать. Генка пробурчал что-то, и как показалось Андрею, сразу же, как только оказался в горизонтальном положении, заснул. Андрей стащил с Геннадия ботинки, укрыл одеялом,  выключил свет, улегся спать сам. И тоже заснул. Но отдых его длился недолго. Генка проснулся, стал будить Андрея:
- Умник, слышь, умник!
Андрей отозвался:
- Ген, отвали, заткнись,  не мешай спать!
Но Генка не унимался:
- Заткнусь, я-то заткнусь! Только вот что скажу. Умник, ты как хочешь, я решил – завтра едем искать Вику! У нас самолет в четыре дня, времени хватит. Если не поедешь со мной, я поеду один. Но ее я найду,  на аркане к тебе приволоку, и вы поговорите. Я уверен, она тебя все любит. Вы будете счастливы.
Но Андрей с Геннадием согласился:
- Ген, поедем вместе, я поеду с тобой. Я решил.
Но Генка  его уже не слышал, повернулся на бок и захрапел, затрубил, как стадо слонов. Андрей вздохнул, закрыл голову подушкой. Похоже, его ждала очередная  бессонная ночь…
3
В тот же вечер Вика Астафьева нервно мерила шагами  небольшое свободное пространство своей «новой» квартиры в Южном Бутово. Позвонил ее жених, Денис Соболев, обещал приехать через полчаса, сказал – необходимо серьезно поговорить. От его «серьезно поговорить» ее уже трясло. Он хотел поговорить с ней «серьезно» постоянно.  Обычно его «серьезный разговор» начинался с занудного нравоучения – Вика  рассеяна, ленива, она ничего не хочет, не в чем его не поддерживает. Она, например – до сих пор (уже два месяца!) не разобрала  вещи, перевезенные с ее старой квартиры, а должна была разобрать сразу после переезда! И она почему-то совершенно не готовится к их свадьбе. Он ресторан заказал,  задаток  внес, список гостей составил, маршрут свадебного путешествия продумал. А она ленится,  не может приглашения для гостей выбрать, она же по магазинам ходит, могла бы  в отдел сувениров зайти, и  заграничный паспорт до сих пор не  оформила, теперь, по ее милости, они не поедут в свадебное путешествие! Вика старательно  выслушивала все  претензии, с ним соглашалась, но делал по-своему. Он требовал, что бы она похудела к свадьбе, твердил – у   нее лишний вес  (его мама так сказала!). Она лично так не считала, да, у нее сорок восьмой размер, ну и что? Ее собачка, пекинес Плюшка, моталась по квартире за своей хозяйкой, не понимала, почему девушка не сидит, как обычно на диване, поджав ноги, прижав к себе свою любимую подружку, Плюшку, о чем-то напряженно думая, мечтая. Вика, наконец, успокоилась, устроилась на диване, закуталась в плед (в квартире было  холодно, Вика ходила дома в водолазке, свитере, бархатном спортивном костюме, и еще куталась в плед) обняла Плюшку, прыгнувшую тут же на диван, к своей хозяйке под бок. Вика произнесла негромко:
- Ну, что Плюшенька, скоро придет твой мучитель…Денис…
Плюшка, услышав «Денис» испуганно задрожала. Хоть  Денис  утверждал, что любит Плюшку, Вика понимала, на самом деле, он ее ненавидит, замечала, что он ненароком, испод тяжка, пинал ее ногой,  да и Плюшка к нему особой любви не испытывала, и постоянно портила, грызла его вещи. Что удивительно, с момента появления в доме, собака не испортила не одной  вещи Вики! Портила исключительно вещи Дениса. Вика вздохнула, оглянулась кругом, заметила – в квартире опять кавардак, навести в этой квартире порядок, было практически невозможно, все свободное пространство заставлено и завалено неразобранными сумками, узлами и тюками. Но Дениса приструнить для нее было не проблемой – его  монолог она прекращала влет, просто говорила: «Я не идеальна, тебя раздражаю - найди другую, идеальную, если тебе нужна я, принимай меня такой, какая я есть. Ты хочешь на мне жениться? Тогда прекрати нудить и успокойся…». Вика давно поняла, что то, что она согласилась выйти за него замуж, ее ошибка, и ошибка непростительная. Она не любила его, он был ей даже не симпатичен. Но когда он сделал ей предложение,  она согласилась, почти не раздумывая. Тогда она считала его своим другом,  схватилась за него, как утопающий за спасательный круг,  в тот момент ей было плохо, она была одинока, раздавлена, несчастна, почти погибала, ей было страшно жить, и Денис единственный вызвался ей помочь. И к тому же  он был молодым, красивым, высоким голубоглазым блондином, не пил и не курил, и что немало важно, он был богатым парнем, с хорошей работой, машиной, квартирой. Он  был идеальным женихом для  всех одиноких девушек, живущих на земном шаре. Для всех, кроме нее. Но он, на ее несчастье выбрал ее. И теперь она не понимает, как ей от него отделаться! Ее размышления прервал звонок в дверь, Вика поняла – приехал Денис. Она глянула на часы, после его звонка прошло ровно полчаса. Не человек – швейцарский хронометр! Она распахнула входную дверь, не спросив, кто пришел, впустила в квартиру Дениса, как обычно с букетом роз, и как обычно получила от Дениса нагоняй, что открывает дверь, кому попало, не спрашивая. И как обычно, он попытался поцеловать ее, она увернулась, сама чмокнула его в щеку. Вика, не возражая,  выслушала нравоучения Дениса, приняла у него букет, прошла на кухню (это было единственное место в квартире, где было более-менее уютно), поставила букет в вазу, вазу пристроила в центр круглого стола, занимающего половину крохотной кухни. Денис прошел за ней, окликнул по имени. Вика, услышав его голос, нервно вздрогнула, резко обернулась. Денис отодвинул от стола стул, вольготно уселся, предложил Вике присесть. Она села напротив, покорно ожидая очередной нотации. Но нотации не последовало, она услышала совершенно другое,  Денис вещал:
- Вика, ты помнишь, что у нас с тобой скоро свадьба?
Вика кивнула. Она прекрасно об этом помнила, у нее их будущая свадьба уже в печенках сидела. Денис твердил об этом каждый день,каждый час,  просто зациклился. Но Вика была уверена – свадьбы не будет. Она выходить за Дениса не намерена. Он продолжал:
-У нас  до свадьбы месяц! Ты палец о палец не ударяешь!
- Денис, мне кажется, ты принимаешь все  слишком близко к сердцу! Это  наша с тобой свадьба, наш праздник, почему мы должны устраивать праздник для кого-то другого,  а не для себя?
- Я не понял, ты не хочешь свадьбу?
- Я хочу свадьбу. Но не хочу пафосной свадьбы с сотней гостей. Не хочу выглядеть на своей собственной свадьбе как кукла Барби, воткнутая в кремовый торт. Не хочу на своей свадьбе непонятных гостей, приглашенных за деньги, и все для того, чтобы похвастаться перед подружками! Извини, но это тупо, глупо и нелепо!  Я хочу свой праздник отмечать, так как хочу! Я хочу надеть на свадьбу то платье, которое  нравится мне, хочу, чтобы  мужчина, за которого я выхожу замуж, выглядел так, как я хочу, а сама хочу выглядеть, как он хочет … 
-  Викуш, тогда тебе придется идти в ЗАГС вообще без одежды!- Денис очень искренне улыбнулся, и ей стало его, немного, жаль, и Вика произнесла, сделав серьезное лицо:   
- Тогда я пойду без одежды, если ты так хочешь!
 - Боюсь, моя мама этого не поймет!
- А мы женимся для твоей мамы?
- Но мне важно мнение моей мамы, в отличии от тебя. Если ты не общаешься со своими родителями, это твои проблемы…
Вика сглотнула комок, сдержалась, чтобы не дать Денису пощечину. Что он знает о ее родителях? Только то, что она сама ему рассказала? Он ей даже вопросов о ее родителях не задавал, мама его задавала, да и то, постольку  поскольку. Денис вещал:
- В воскресенье поедем покупать свадебное платье. Запомни, в воскресенье. Не в субботу, у меня важная встреча,  я освобожусь только поздно вечером, к тебе не приеду, отдохнешь от меня. Так что в воскресенье, ровно в десять часов будь готова. Я не представляю, где мы купим тебе хорошее платье, его, скорее всего, придется расставлять, перешивать. Фирменное платье будет испорчено! Не знаю, успеют ли перешить платье за месяц!  С тобой постоянные проблемы!
-Денис, я  не нравлюсь тебе такой, какая я есть, найди себе другую, худую! В чем вопрос?
- Вика, ты мне очень нравишься, но мама говорит…
-Мне все равно, что говорит твоя мама! Я выхожу замуж за тебя!
-Конечно за меня!  Хочет моя мама, не хочет, мы поженимся! - он принципиально хотел жениться, упертый мужик!
Вика кивнула, спросила:
- Будешь ужинать?
Денис, на ее счастье, отказался, потому что кроме сосисок у нее в холодильнике ничего не было, в магазин она сегодня не ездила, а Денис из еды ничего не привез, забыл, видно правда торопился «серьезно» поговорить, о покупке свадебного платья! Денис засобирался домой, что  порадовало Вику, еще больше, чем его отказ от ужина. Слава богу, сегодня он не останется ночевать! Ей не придется с ним спать! Спать с Денисом для нее  было наказанием, не просто наказанием, унижением.  Лежа с ним в постели, она от отвращения сжимала зубы, отворачивалась, еле сдерживала слезы, мечтая только о том, что бы все быстрее закончилось. Все заканчивалось относительно быстро, минут за десять, и происходило не часто. А после, Денис поворачивался к ней спиной, и засыпал. А ей, после ночи с ним, было плохо, ее тошнило, кружилась голова. Она  внушала ему -  они физически не подходят друг другу, может ей не стоит выходить за него замуж, может  им остаться друзьями? Он отвечал, она все придумывает, у них все отлично, он с ней себя отлично чувствует. А она с ним чувствовала себя плохо! Даже объятья и поцелуи его с трудом переносила, от поцелуев ее коробило! Прощаясь в прихожей, надевая куртку, тщательно заматывая шарф (вдруг продует!), Денис опять завел свою шарманку:
- Я приеду в воскресенье, ровно в десять часов. Будь готова. Причешись и накрасься. Боюсь, поиски платья  займут много времени. Очень плохо, что ты не похудела. Если бы похудела–выглядела супер! Мама и наши друзья считают.
Вику все это допекло окончательно, она взорвалась:
- Мама и друзья!  Мне  фиолетово, что считают твоя мама и твои друзья! Твоя мама вообще уверена, что я без роду, без племени, необразованная, невоспитанная, толстая уродина, ты меня на помойке нашел! Я окончила Академию Управления с красным дипломом, и родители мои не последние люди. Не олигархи, не миллионеры, но не последние люди. Ты унижаешь меня постоянно,гнобишь,скорее всего, испытываешь от этого удовольствие. Вообще то я на тебя не в обиде, мне тебя просто жаль. Если Господь Бог хочет наказать человека, он лишает  его разума. Ты хочешь на мне жениться, хочешь, чтобы мы стали семьей, родили детей? Жениться на мне? Без роду без племени? На толстой уродине? Зачем, Денис? Ты же не любишь меня. Если бы любил, не унижал. Я до последнего времени тоже себя убогой считала, но не так давно поняла, вернее мне помогли это понять, я красивая и умная, не ты делаешь мне одолжения предлагая выйти за тебя замуж, а я делаю одолжение тебе, соглашаясь. Извини, будет так, как я хочу, а не ты и твоя мама. Лучше перенесем свадьбу, или вообще отменим...
Денис, молча, выслушал, что сказала Вика. Отвернулся к двери, начал крутить входной замок, пытаясь открыть, вдруг замок крутить перестал, обернулся к  Вике. Тут она увидела, как он побледнел, его голубые глаза вообще стали бесцветными, он быстро заговорил:
- Он тебя бросил! Использовал, и выбросил на помойку, а ты все еще его любишь! Это не я тебя унижаю, это он тебя унизил! Он сволочь, подонок, как ты можешь любить такого!
- А вот это тебя не касается! Выметайся из моей квартиры! – Вика уже кричала на Дениса. 
- Вика, родная, прости… - он обнял ее за плечи, она заметила у него на глазах слезы, и сменила гнев на милость:
- Ладно, проехали!
- Так я приеду в воскресенье, мы поедем за платьем?
- Хорошо…
Щелкнул замок, Денис вышел, захлопнул за собой дверь,  наконец-то покинул ее квартиру. Вика стояла в коридоре, напряженно  задумавшись. Потом мотнула головой, стряхнув оцепенение, вернулась в комнату, расположилась на диване, опять закутавшись в плед. Плюшка, жавшаяся во время визита Дениса где-то по углам, тут же появилась, запрыгнула на диван, устроилась рядом с Викой, положив ей морду на колено. Вика гладила густую собачью шерсть, размышляла, как ей теперь быть. И вдруг ее осенило, она ясно поняла, как ей быть. Хватит дурацкой гордости, закомплексованности, не уверенности в себе, она только что сказала Денису, что она умная и красивая…Не может она забыть другого мужчину, жить без него не может, значит ей нужно  поехать, и поговорить с ним, а не захочет он с ней разговаривать – заставить! И эту идиотскую свадьбу с Денисом просто необходимо отменить.  Денис стращал, что она ему денег должна, большую сумму (было дело), она ему отдаст, без вопросов, у нее есть деньги. И подарки его вернет, он ей дорогой навороченный телефон подарил и кольцо с бриллиантом, на помолвку. Она кольцо ни разу не надела, оно ей просто было не нужно, она его не заслужила, пусть Денис это кольцо следующей своей невесте подарит. Он хочет в воскресенье приехать? Вот в воскресенье она с ним поговорит, и подарки ему вернет, и деньги. А в понедельник она уедет…Но все разрешилось гораздо раньше, не в воскресенье или понедельник, а на следующий день – в субботу…

Глава 1.Несколько месяцев назад,весна, Москва, Южноморск
1
«День будет неудачным! Еще бы, понедельник…», Вика Астафьева подумала об этом   сразу,  как только проснулась в то ненастное утро, открыла глаза и глянула в окно. За окном было светопредставление, лил проливной дождь. А, еще вчера, в воскресенье, светило яркое жаркое солнце, и казалось,  что уже наступило  лето, и так хотелось думать, что оно   наступило надолго,  ну и что, что чуть раньше, чем нужно, в начале мая. Но это были только мечты, лето не наступило. В общем, все правильно, цветет черемуха к похолоданиям,  Вика заметила это еще вчера  – зацвела черемуха. Проливной дождь за окном – это еще полбеды! Даже четверть, или вообще одна восьмая! Выйдя на улицу,  Вика  сразу же ощутила страшный могильный холод, она и думать не могла, что в мае месяце может  похолодать настолько сильно, температура опустилась почти до нуля градусов. Вика обладала редкой способностью одеваться не по сезону, в жару могла нарядиться в теплый свитер, а в прохладную погоду – в легкий топик. Вот и сегодня она вышла  на улицу в кофточке с коротким рукавом, короткой юбочке,  накинув  легкую курточку-ветровку, на ногах - летние туфли, которые промокли моментально. Испортившейся погодой, проливным дождем и могильным холодом, и, как следствие - промокшими  ногами, неприятности у Вики  не закончились. Это было всего лишь начало!  Ее верная подружка, старенькая машина «девятка» не завелась. Вика стояла под зонтом, в огромной луже рядом с заглохшей машиной и плакала.  Машина была ее спасением, и именно сейчас,  машина сломалась, а она нужна была Вике как воздух! Загребая мокрыми туфлями  грязную холодную воду из луж, Вика потащилась к станции метро «Парк культуры».
Она приехала в офис рекламного агентства, где работала уже второй год,  с опозданием на целых полчаса, догадываясь, что сейчас получит нагоняй от начальства. Впрочем, к подобным нагоняям она привыкла, получала их почти ежедневно, и не только за опоздания. Агентство, где работала Вика, было не слишком престижным, работа там ей категорически не нравилась, тоска страшная, зарплата копеечная, и работала она, честно говоря, спустя рукава. И  с первого дня, как   устроилась в это агентство, она  искала другую работу. Но, работа не находилась, и Вика  начала сомневаться, что найдется.
Попав, наконец, в офис, Вика тихонько пробралась на свое рабочее место в помещении бухгалтерии,  включила компьютер, скинула мокрые туфли,  попыталась нащупать ногой под столом другие туфли, нарядные, на высоких каблуках.  В эти туфли  она переобувалась зимой, снимая сапоги. Она шарила ногой под столом, старалась  обуть туфли. Один туфель ей  обуть удалось, но второй  как назло, никак не обувался, он  перевернулся, у него замялся задник.  Вика, ворча и тихонько ругаясь, полезла под стол, нашла там туфель, расправила задник, аккуратно поставила, хотела  обуть,  как  услышала требовательное:
- Виктория Викторовна! – это говорил главбух, ее шеф, пожилой лысоватый мужичок, военный финансист в отставке. Вика выглянула из-под стола, главбух посмотрел на нее, поморщился, бросил: - Вечно от Вас  проблемы, посмотрите на себя! Похожи на чучело! И опять опоздали! Что на этот раз? Понос? Золотуха?  Пробки на дорогах?
Вика пробормотала:
- Машина не завелась…
Шеф потребовал:
- Громче!
Вика произнесла громче:
- Машина не завелась!
- Ах, машина! Как все нормальные люди на метро нужно ездить и раньше вставать! Идите, Вас Олег Валентинович вызывает! Там с договором, который по подсолнечному маслу, какие-то проблемы! Именно Вы этот договор готовили. Только в порядок себя приведите.
Вика, наконец, обула злосчастный туфель, вылезла из-под стола,  поднялась, пошла к выходу из кабинета. На выходе висело большое круглое зеркало, Вика взглянула на себя,  и пришла в ужас! Тщательно наложенный утром  макияж растекся от дождя, размазался по всему лицу, на щеках – черные полосы от туши. А влажные намокшие волосы висели слипшимися прядями. Да, действительно чучело…Вика вернулась к своему столу, порылась в  сумке в поисках косметички. Косметички не было. Вика не удивилась.  Она постоянно  забывала,  или  просто теряла все и вся - ключи, документы, теперь вот косметичку. У нее воровали кошельки, и мобильные телефоны. Ее бабушка твердила – ты ворон считаешь, серьезней нужно быть.   Вика  порылась в сумке, нашла пачку влажных салфеток, вернулась к зеркалу,  влажной салфеткой принялась энергично тереть лицо. Главбух, все время стоящий  в дверях, наблюдал за ней, цедил сквозь зубы:
      - Прошу Вас, Виктория Викторовна, Олег Валентинович ждет!
Вика оправдывалась:
- Я сейчас, я быстро…
Стерев косметику, метнулась к  столу, опять принялась рыться в сумке в поисках расчески, вытряхнула все из сумки, расчески не было! Главбух метал гром и молнии:
      -Виктория Викторовна, через минуту не пойдете со мной - уволены!
Вика  теперь лихорадочно рылась на своем столе, перебирала бумаги. Наконец нашла обычную аптечную резинку, собрала на макушке волосы в хвостик, закрепила найденной резинкой, бросила главбуху:
- Я готова, пойдемте…
Тот помотал головой, вздохнул, резко повернулся, и почти побежал к кабинету генерального. Вика еле успевала за ним, высокие каблуки ее туфель все время подворачивались, пару раз она чуть не упала. Главбух резко распахнул дверь кабинета генерального, втолкнул Вику, вошел следом,   обратился к самому:
- Олег Валентинович, это Виктория Викторовна…
Олег Валентинович сдвинул на кончик носа очки в массивной черепаховой оправе, глянул поверх очков на Вику.  А она смотрела на генерального директора  и с тоской думала – вот несчастный человечек – страшненький, маленький, лысенький, в очках, и еще голубой! Ужас! Очки в большой массивной  оправе страшно портили  этого и без того не симпатичного человечка, но такая оправа была сейчас в тренде, и Олег Валентинович не мог пройти мимо такой оправы. Он вообще приобретал только  самое модное и дорогое. Но это все самое модное и дорогое абсолютно его не красило. А прическа? Вернее ее отсутствие, голова у генерального гладко выбрита, выскоблена до блеска, отполирована. Он считает, что ему  так очень идет? Да просто уродует! Генеральный директор встал из-за своего стола, подошел к Вике, оглядел ее с головы до ног. Вика  была девушкой не мелкой, и не худенькой, плюс еще высоченные каблуки, и хвостик на макушке, Олег Валентинович был ниже ее на целую голову. Но вид у генерального был очень и очень серьезный.  Вике тут же захотелось стать меньше ростом, похудеть, скинуть дурацкие туфли, распустить идиотский хвостик.  Генеральный продолжал, молча изучать Вику, главбух стоял поодаль. Вика не понимала, что происходит, что от нее хотят? Она пыталась вспомнить тот договор, о котором говорил главбух – договор как договор, ничего особенного. Наконец генеральный сказал:
- Присядьте.  Виктория Викторовна? Правильно?
Вика кивнула, прошла  по кабинету, села на кончик стула, стоящего у стола генерального, глянула на  Олега Валентиновича, опустила глаза. Генеральный обошел свой стол, сел в массивное кожаное кресло, в котором просто утонул.  Большое кресло и маленький лысенький генеральный выглядели настолько потешно, Вика не сдержалась, прыснула в кулак. Но генеральный смотрел на Вику  строго. Пауза затягивалась.  Вика не выдержала, спросила:
- Что-то случилось? Я в чем-то провинилась?
 Генеральный улыбнулся:
- Нет, что Вы, Виктория Викторовна…
- Тогда что же случилось?
Главбух сделал Вике замечание:
- Виктория Викторовна, помолчите…
Но генеральный сказал, обращаясь к главбуху:
 - Виктория Викторовна имеет право спрашивать зачем ее вызвали!
Что Вика и сделала, она опять спросила у генерального:
         -Что произошло? Зачем я понадобилась? Что с договором?
- Нет, что Вы, все в порядке! С договором все в порядке…
- Тогда что не так?
Генеральный подался к Вике всем телом, подвинулся поближе. Вика почувствовала сладковатый запах женских духов «Шанель»,  заметила, у генерального накрашены  ногти на руках,   подведены глаза, в ушах маленькие бриллиантовые  сережки. Вика думала: «Если через минуту не уйду, умру! От смеха!». Генеральный     произнес:
- А вот что! Виктория Викторовна,  Президент компании, которая заказала нам  рекламу подсолнечного масла, очень просил меня познакомить его с той очаровательной девушкой, которая готовила к подписанию его договор. Он видел Вас, когда Вы приезжали в офис их компании.  Виктория Викторовна, я хочу спросить–Вы согласны на встречу с   нашим партнером?
Вика сделала вид, что не поняла, переспросила:
- Зачем?
Генеральный смотрел на нее с недоверием, похоже, ждал  подвоха:
- Как зачем? Он хочет познакомиться с Вами…
- Зачем?
- Ну как зачем? Вы понравились ему…
-Он сам не может это сказать? Или Вы подрабатываете   сутенером?
Главбух вспылил:
- Виктория Викторовна! Вы подумайте, что говорите…
Но генеральный опять остановил его:
- Виктория Викторовна подумает… Ведь подумаете?
Вика встала, пошла к выходу,  генеральный крикнул  вслед:
-Виктория Викторовна, подумайте! Это наши хорошие партнеры, и мне не хотелось бы портить с ними отношения!
        Вика подумала: «Понравилась! Чушь!», бросила короткое:
- Нет…
Вышла, хлопнув дверью, шла по коридору по направлению к помещению, где располагалась бухгалтерия,  с силой впечатывая высокие каблуки туфель в щербатые  доски паркета. Ее догнал главбух:
- Виктория Викторовна, что вы себе позволяете! Вам что, не нужна работа в нашей компании?
Вика остановилась, окинула его взглядом:
- Мне нужна эта работа. Но, я не продаюсь, я не женщина легкого поведения. Вы не заметили?
Но главбух не унимался:
- Не заметил…  Вы все маленькие шлюхи…
- Кто - все?
- Девки молодые…
Вика, отвернулась, закусила губу, всхлипнула, стараясь не разрыдаться,  пошла дальше по коридору. На своем рабочем месте, в уголке бухгалтерии Вика, наконец,  дала волю слезам. Женщины, работающие вместе с ней, утешить ее не спешили. Они слышали, как с Викой разговаривал главбух, что ее вызвали к генеральному, считали, что она в чем-то провинилась,  и, ринувшись утешать ее, боялись навлечь на себя гнев начальства. В сумке у Вики заиграл мобильный телефон. Она вытерла слезы, подтянула к себе сумку, порылась, нашла мобильный, посмотрела, кто звонит. Звонила ее мама из Германии. Вика вышла с  телефоном в коридор, ответила. Ее мама говорила:
- Викулечка, как наши дела?
- Мама, я стараюсь, я делаю все возможное…
-Ты не понимаешь, ждать нельзя. Деньги нужны немедленно!
-Мама, продать большую квартиру не просто. Найти другую, подходящую еще сложнее, я смотрю квартиры, но ничего не подходит! А те деньги, что я тебе переслала, пять тысяч?
- Их уже нет. И деньги Германа Николаевича закончились. Ты понимаешь, расходы очень большие, очень. Нужно  где-то жить, квартиру снимать. Вика, я тебя очень прошу, поторопись.  От денег, которые мы получим, продав  большую квартиру, зависит жизнь человека. Вика, я тебя умоляю! Я понимаю, тебе не хочется, тяжело. Я свалила на тебя все. Но мы  договорились!
Мама плакала. Вика стала мать успокаивать, уговаривала не плакать, обещала, что все сделает в ближайшее время. Успокоив мать, она нажала на телефоне  кнопку отбоя, тот моментально снова заиграл. Вика машинально ответила, и тут же пожалела, что ответила. Звонил сотрудник риэлтерского агентства, Денис Соболев. Вика  вздохнула, приготовилась к тяжелому разговору, разговор действительно оказался тяжелым. Он начал ее убеждать:
- Вика, послушайте, мы не можем ждать. Нужно искать квартиру, могут возникнуть серьезные проблемы. Вика, прошло  две недели, мы взяли задаток, пять тысяч долларов, квартира не найдена. Я обеспокоен!
Вика оправдывалась:
- Я ищу квартиру.
- Вы не ищете. Вы посмотрели уже больше десяти квартир, Вам ничего не нравится. Если Вы не найдете квартиру в течение оставшихся двух недель, мы будем вынуждены отдать задаток. Где мы  возьмем деньги? Если бы задаток лежал у нас в офисе, я  бы так не нервничал. Но Вы уговорили меня отдать эти деньги. Вы нуждались в деньгах, просили, плакали. Я  поверил. На стометровую квартиру, на Комсомольском, покупателя найти сложно. Вы хотите за нее слишком много, и квартира в плохом состоянии. Это счастье, что мы нашли покупателя. Я его неделю уламывал, достоинства квартиры описывал. Если сейчас его упустим, нового покупателя скоро не найдем. Нельзя так безответственно  подходить к серьезному вопросу. Речь идет о больших деньгах, очень больших, подумайте об этом!
Вика лепетала:
- Я должна была передать деньги своей матери! Ей деньги очень нужны. Я найду квартиру, я  подумаю, я все сделаю…
- Я прошу Вас это сделать, если не  хотите неприятностей. Я Вам скину по электронной  почте три адреса. Вы должны сегодня, непременно сегодня посмотреть эти квартиры. Квартиры там, где Вы хотите. На Юго-западе. Две на Вавилова, одна на Власова.  Во сколько Вы сможете?
- В семь часов.
- Я договорюсь.  Вы их посмотрите. Обещаете?
- Да, посмотрю.
- Хорошо.
Вика вернулась на свое рабочее место. Вздохнула,  глянула в окно,  увидела мрачное серое небо и нескончаемый моросящий дождь. Какой неудачный день, и это только начало! Сейчас одиннадцать утра. Что еще произойдет до вечера?  От этих мыслей ей стало страшно. И еще все ее поучают, заставляют подумать, ее мама, и генеральный директор их фирмы, главбух, и сотрудник риэлтерского агентства! Она и так все время думает, мозги уже все сломала, голова пухнет! Неприятность на неприятности и неприятностью погоняет! И не только у нее,  у ее мамы тоже!  Вика посмотрела в угол кабинета, там валялись туфли, в которых она пришла утром, мокрые и грязные, от них натекла большая   лужа. Она перевела взгляд на нарядные туфли на одиннадцатисантиметровых   шпильках, те самые, в которых она была обута сейчас. Потом она посмотрела на свою мокрую ветровку, висевшую на вешалке у двери, подумала, интересно высохнет ли она до вечера? Даже если не высохнет, выхода у нее другого нет, придется идти смотреть квартиры в мокрой ветровке, в туфлях, либо  мокрых,  либо  на одиннадцатисантиметровых шпильках. Какой жуткий день! Отвратительный,  неудачный  день!
2
Тем же утром, Андрей Зарецкий, генеральный директор большой строительной компании «СтройЮг» в  известном курортном городе России Южноморске, сидел  в своем кабинете, за письменным столом. Но сидел он развалясь в офисном кожаном кресле, положив ноги на письменный стол. Он скомкал  факс, только что пришедший из очередного банка, запульнул в угол кабинета, четко попал в  стоящую там мусорную урну. Этот день для него  начинался крайне неудачно.  Опять отказ в кредите! Если в ближайшие пару дней он не достанет денег, строительство крупнейшего санаторно-оздоровительного комплекса с гостиницей и аквапарком, что вела фирма Зарецкого по его же проекту, замрет. Они и так  отстают от  графика.  Убытки страшные.  Рассчитаться  со  взятыми ранее кредитами тоже не получается. Замкнутый круг.  Ему, Зарецкому, впервые доверили крупный, серьезный проект, и ему просто необходимо найти инвесторов или получить кредит в банке. Но инвесторов нет, кредиты не дают, причин, почему не дают, не объясняют – тупо отказывают. Появляются какие-то темные личности, криминальные авторитеты, деньги предлагают, условия выставляют не приемлемые. Но, с криминалом он, Зарецкий иметь дело не будет.  Где взять деньги?  Обратиться за помощью к хозяевам фирмы, которые его на должность генерального назначили?  Но они ему дали полную свободу действий!  У него в контракте это написано.  В принципе, он может разорвать контракт, на его место назначат другого, и тот другой, возможно справится со стройкой. А он, Зарецкий, отправится в отставку, и в лучшем случае сопьется. А в худшем?  И еще суды! Его донимают суды! Суды с жителями хутора Вишневый. Строительство санаторно-оздоровительного комплекса полным ходом уже идет, а границы участка, отведенного под это строительство, как выяснилось, определены неправильно.  Жители хутора возражают – у них землю по праву им принадлежащую отбирают, они подали в суд. По всем новостным каналам, во всех газетах эту ситуацию мусолят: «Богатеи-капиталисты бедных жителей южного хутора обижают!». Жители митинги устраивают, и в первых рядах родной брат Андрея Зарецкого, Геннадий. Генка! И управы на Генку нет. Он считает, что  Андрей, причина всех зол. Андрей уже у родителей, на хуторе, не появляется. Скандалить с Генкой не хочет, видит, из-за этих скандалов родители страдают, переживают,  у них давление высокое. Еще одна напасть -экологи против строительства возражают, экологическая экспертиза проекта им не нравиться, тоже в суд подали. Замкнутый круг!
Его архитектурные проекты всегда были смелыми, авангардными, на грани с безумием, и, или безоговорочно нравились, или также, безоговорочно были не приемлемы, все зависело от характера и настроения того, кто эти проекты заказывал.  Санаторно-оздоровительный комплекс Андрей задумал лет двадцать назад, как только впервые увидел   пустырь на берегу моря. Этот участок находился невдалеке от того самого хутора Вишневый, где сейчас проживала семья Андрея – его родители и брат.  А  когда Андрей и его брат Геннадий были детьми, на хуторе Вишневый жили их дедушка и бабушка, братья проводили там летние школьные  каникулы.
 Предложив Андрею работу, хозяева холдинга ссылались на то, что никто лучше Зарецкого не знает объект. Андрей возражал – бизнесом он давно не занимался!  Его убеждали – он справится, он сможет. И потом – он же, Андрей Зарецкий, родился в Южноморске, там всех знает, со всеми знаком. Ему и карты в руки…Андрей размышлял недолго. Позже он признавался себе, что согласился на предложение возглавить строительство сразу, как только это предложение услышал, а отказывался так, для проформы. Он мечтал о большом бизнесе, хотел проявить, показать себя. И, еще ему было нужно, просто необходимо уехать из Москвы. По личным обстоятельствам.
 Андрей спустил ноги  на пол, вместе с  креслом, в котором сидел, чуть отодвинулся от письменного стола,   выдвинул  нижний ящик, достал из ящика бутылку водки, отвернул металлический колпачок, глотнул  прямо из горлышка,  посмотрел на бутылку, подумал немного, отпил еще, завернул колпачок, поставил бутылку на место. Потер лицо руками, ему  нужно сосредоточиться и что-то решать. Делать нужно дело.  Не раскисать. И пить поменьше,  что-то больно много он в последние месяцы пьет, с утра уже начинает, семимильными шагами к алкоголизму идет. Ему нужно выпить кофе и работать. Он снял телефонную трубку, набрал короткий номер, дождался ответа секретаря, попросил  зайти к нему в кабинет.
Секретарь Зарецкого, Аня, молодая девушка модельной внешности, с длинными, почти до талии, русыми волосами, в то утро тоже была не в духе. Вечер накануне она провела в ночном клубе, поздно легла спать, и естественно проспала, не выспалась, собиралась в спешке, не успела, как следует уложить волосы и накраситься. А с ее начальником  недопустимо выглядеть плохо. У нее с начальником роман. И, девчонки, работающие в офисе, ей откровенно завидуют, а за ее спиной ее  обсуждают, или осуждают. А чему тут завидовать?  Все идет не так как Ане хотелось бы, наперекосяк. Не понимает она, Анюта,  отношения Зарецкого к ней. Вроде и спят они вместе, относится он к ней хорошо, добрый он, внимательный, заботливый, но что-то с ним не так. Она не как не может понять, что он о ней думает, как ее воспринимает – в серьез или она для него просто легкое увлечение? Не понятно у него, когда шутит он, а когда нет?   А вообще-то завидовать ей  можно. Ее начальник действительно красивый мужчина! У него карие, почти черные глаза, четкие, правильные черты лица, идеально прямой нос. А волосы!  Темно-русые, густые,  длинные  вьющиеся, роскошные, почти цыганские кудри. Длинные волосы  не придают ему солидности, но он на солидность и не претендует. И еще у него обаятельная, потрясающая улыбка, и когда он улыбается, в уголках его глаз собираются очень симпатичные мелкие морщинки.  Роста он  высокого, Ане всегда нравились высокие мужчины. Упитан в меру, худых мужчин Аня не любила. Одевается отлично, модно, со вкусом, в дорогие  итальянские светлые костюмы, шелковые рубашки и яркие галстуки. Не мужчина, мечта, просто принц на белом коне.  Если бы еще он не был женат! Но не женатых принцев в природе не бывает, Аня, по крайней мере, таких не встречала! Ее начальник, Андрей Васильевич Зарецкий, молодой, красивый, веселый,  очень умный, и много бы добился, если бы ему не мешали. А то, что ему мешают, и как мешают, она знает хорошо, слишком хорошо. И ей его страшно жалко! Он бьется как рыба об лед, старается,  деньги ищет, ругается, судится - с экологами, с жителями хутора. Уже и выпивать начал. Еще немного и совсем сопьется. Такой классный мужик сопьется. Анины печальные мысли прервал телефонный звонок - ее хочет видеть как раз тот мужчина, о котором она  думала - Андрей Васильевич. Она встала, одернула юбочку, поправила волосы, толкнула дверь кабинета,   спросила:         
  - Вызывали, Андрей Васильевич?
          Чуть больше открыла дверь, вошла, не закрывая за собой дверь, остановилась на пороге, ждала приглашения. Зарецкий кивнул:
- Да, Анюта, заходите…
Аня прикрыла за собой дверь, покачивая бедрами, прошла по кабинету, присела на краешек письменного стола своего начальника, вопросительно посмотрела на него. И, в который раз подумала - ее начальник очень интересный мужчина, не отнять у него этого, все при нем. Зарецкий улыбнулся своей потрясающей улыбкой, Аня придвинулась  ближе,  коленкой легонько коснулась его бедра. За  те месяцы, что они были вместе, она так и не смогла научиться предугадывать его настроение, улавливать реакцию, как он поведет себя в той или иной ситуации, что  сделает, оттолкнет ее или обнимет? Зарецкий отреагировал, как ей  хотелось, потянул к себе, усадилна колени. Она обняла его за шею, поцеловала, он ответил на поцелуй. Она, уловив легкий запах алкоголя, руки, обнимающие его за шею, переместила на его плечи, заглянула  ему в глаза, произнесла негромко:
- Зачем ты пьешь, тем более с утра? Тебе не нужно…
Он резко спросил:
- Что не нужно?
Она вздохнула, подумала о том, как же ей тяжело, какой сложный он человек, слово по простоте не скажет, ответила:
- Пить не нужно. Спиртное, с утра…
        Перестал улыбаться, лицо его посуровело, сказал, как отрезал:
 -Я не пью. Не люблю, когда делают замечания, ты это знаешь!
Она оправдывалась:
-Я не делаю тебе замечания, Андрей! Я просто не хочу неприятностей. Так для тебя лучше. Ты вынуждаешь в твое отсутствие лазить у тебя по ящикам, выбрасывать спиртное.
На его щеках заходили желваки, лицо стало каменным. Аня поняла - сказала что-то не то. Он действительно не любил нравоучений. И вот теперь, он столкнул ее со своих колен, как надоевшую, нашкодившую кошку, произнес почти грубо:
- А ты в мое отсутствие лазаешь  по моим ящикам?
Аня  молчала, чуть не плакала от обиды, а он все не унимался:
       - Значит, лазаешь по моим ящикам? Интересное нашла? Расскажи!
Она прошептала:
- Я ни разу не открыла не один твой ящик. Я забочусь о тебе, Андрей! Тебе не нужно пить.
     Он сменил гнев на милость, обнял ее за талию, похлопал по бедру:
- Ладно, извини, погорячился! Не дуйся. Я выпил совсем чуть-чуть, просто на душе паршиво. Не буду больше…
Она сняла со своего бедра его руку, обошла кресло, обняла  его со спины, потерлась щекой о его макушку. Он погладил ее руки, обнимающие его, повернулся к ней, предложил:
- Давай поужинаем сегодня? Где ты хочешь?
Она удивилась:
- Поужинаем?
Он повторил:
- Ну, да, поужинаем. Я для тебя не подходящий кавалер?
Она обрадовалась:
- Подходящий, очень подходящий… А где?
- Где хочешь? В «Венеции»? - «Венеция» считалась самым модным и самым лучшим рестораном в их городе, - Позвони туда, закажи столик!
Она все еще не верила:
- Андрей, ты, правда, хочешь ужинать со мной в «Венеции»?
- Правда!
- В семь?
- В семь… А сейчас кофе мне принеси, покрепче…
Тут на столе у Зарецкого зазвонил телефон, но он не спешил снимать трубку, вопросительно смотрел на Аню. Та  дотянулась из-за его спины до телефона, взяла трубку, ответила:
- Приемная Зарецкого…
Андрей мотнул головой, прошептал:
- Меня нет…
Аня говорила в трубку:
- Его нет на месте… Не знаю, во второй половине дня… Хорошо, передам… Завтра, в десять в администрации…
Она аккуратно положила трубку. Он спросил:
- Что завтра в десять?
-Завтра в десять  нужно быть в администрации города, глава администрации вызывает.
 - А зачем, не сказали?
 - Похоже серьезное! Звонила секретарь, говорила очень сухо.
 - Думаю, права! Ругать будут. Если бы главе администрации от меня что-то было нужно личное, он на мобильный бы позвонил. Мы в школе вместе учились, он на два класса старше. Анют, не дрейфь, прорвемся!  Иди за кофе, столик не забудь заказать, в «Венеции», покажем - у нас все отлично.
Анюта  поспешила в приемную, варить Зарецкому кофе и заказывать столик в лучшем ресторане города. И пока она его варила, ее не покидала мысль, предстоящий ужин в  ресторане,  пир во время чумы.
3
Геннадий Зарецкий, младший брат Андрея Зарецкого, в то же утро сидел в небольшом кафе в центре города Южноморска, и страшно нервничал. Носовой  платок, которым он  вытирал пот, обильно выступающий на лбу и шее, был  уже абсолютно мокрым. Он пожалел, что назначил встречу именно в этом  кафе, наверное, нужно было бы договориться о встрече где-нибудь на улице или парке.  В  кафе было жарко и душно, не работал  кондиционер, и Геннадий просто задыхался. Когда ему сегодня утром позвонил неизвестный,  и настоятельно попросил  о встрече, Геннадий почему-то вспомнил именно   это кафе, оно ему всегда  нравилось. Кафе было уютным, каким-то домашним. Сейчас эта уютная и домашняя обстановка его  раздражала. Человек, который назначил  встречу, опаздывал, и  Геннадию казалось, что его разыграли, и встречи не будет, а утренний звонок проделка его брата, Андрея, который, по мнению Генки, просто горит желанием, его, Генку унизить. Сегодня рано утром в доме Зарецких, на хуторе Вишневый раздался телефонный звонок,  звонивший попросил к телефону Геннадия, и сообщил, что у него есть конфиденциальная информация, касающаяся  Андрея.  Поговорив с неизвестным, Генка, ничуть не сомневался, информация действительно есть, и информация стоящая. И вот теперь в этом уютном кафе Генка умирал от нетерпения и страшно боялся разочарования, не хотел показаться  дураком.
Генка был моложе Андрея на два года, и класса до восьмого Андрей был для Генки идеалом. Еще бы,  его старший брат был  знаменитостью. Самый умный и самый красивый парень в школе, да не только в школе, в районе, а может быть и в городе… Генка братом восхищался, гордился, во всем ему подражал, ходил за ним хвостом, одевался также как он, и стригся  также. Но через некоторое время, став чуть постарше,  понял – своей собственной жизнью он, Генка, не живет, а живет жизнью брата, в  тени брата. Генка начал думать, что брат превосходит его во всем. Брата больше любят родители и уважают друзья, он умнее, красивее,  и абсолютно все девчонки, с которыми знакомился Геннадий, через какое-то время становились девчонками его брата.  Генке стало казаться, что  Андрею доставляет  удовольствие, что его младшего брата воспринимают как бесплатное, его, Андрея, приложение. Генка сопротивлялся всеми силами, пытался доказать, что, он самостоятельная  личность, но это у него плохо получалось, его жизнь, по его же мнению, была разрушена, и  виною  всему был  брат. Когда Андрея забрали в армию, Генка вздохнул спокойно. Оказалось, преждевременно. Его все равно воспринимали исключительно братом Андрея, и до окончания школы, целых два года он это терпел!  После окончания школы Геннадий поступил в летное училище. Не так что бы он очень хотел быть летчиком, он просто мечтал уехать подальше от родителей, друзей и знакомых. Он хотел перестать быть братом Андрея Зарецкого… Окончив  училище,  распределился на Север, женился, у него появились двое детишек. Домой он не ездил, даже в отпуск, боялся встретить брата. Душа его была отравлена ненавистью к Андрею, и с годами эта ненависть не проходила, а только усиливалась. Он смаковал  ее, холил, лелеял, любовался ею.  Его жизнь приобрела, наконец, реальный смысл – превзойти успехи брата,  догнать и перегнать. А успехи у брата были просто отличные. Он поступил в архитектурный институт, с отличием окончил, жил в Москве, занимался строительным бизнесом, зарабатывал приличные деньги. Это рассказывала Генке мать, он сам о брате не спрашивал никогда. Мать не понимала его. Уверяла, Андрей всегда интересуется жизнью брата, радуется его успехам. Геннадий отвечал, что старший брат радуется не его успехам, а его неудачам! Он Андрей, успешный, богатый, красивый, а Геннадий – простой военный летчик, с низкой зарплатой и двумя детьми. Но то, чего так боялся Геннадий, произошло. Один единственный раз, три года назад, он с женой и детьми  приехал в отпуск к родителям, и именно в это же время туда приехал Андрей, на пару дней,  привез на каникулы к своим родителям жену и сына.   Но именно тогда Андрей познакомился с женой Геннадия, и как считал сам Геннадий, у них завязался роман. Геннадий измучил подозрениями и ревностью жену, дело дошло до развода.  Жена  бросила его,  уехала к родителям, заявив, что он, Генка, псих, она всегда это подозревала, и вот теперь она уверилась в этом полностью. Не минуты с Генкой рядом не останется, и детей не оставит…Генка запил, из армии демобилизовался, пытался устроиться на работу, колесил по России, но удача от него отвернулась, работы приличной он найти  так и не смог, и опять  в своих несчастьях он винил брата. Но на его улицу все-таки пришел праздник,  как-то разговаривая по телефону  с матерью, что  делал не часто, Геннадий узнал, что Андрей вернулся в их родной город,  и руководит крупным строительством.  Генка понял – это его звездный час, вот теперь он с братом поквитается, кровушки ему попьет. Геннадий поехал к родителям, поселился вместе с ними, начал противоборство с братом. Родители уговаривали Генку остановиться, просили прекратить вражду, они боялись за своих сыновей. Геннадий был не умолим – Андрей его ненавидит, он  разрушил его жизнь, лишил его семьи. Мать говорила – посмотри, вы внешне похожи, и по характеру! Успокойся, поубиваете  же друг друга! Они действительно с Андреем были похожи, как близнецы, высокие, широкоплечие, темноволосые, темноглазые,с правильными чертами лица.  Для Генки были  оскорбительны слова, что он похож на брата, он всячески стремился быть на него не похожим. Андрей одевался модно, любил красивые вещи, дорогие машины, курил дорогие сигареты, Генка предпочитал полувоенный камуфляж, ездил на отцовской «Копейке» и курил «Приму». И стригся Генка очень коротко,  в отличие от брата, обладателя длинных ухоженных кудрей.
И вот теперь Геннадий сидел в жарком и душном кафе, ждал назначенной встречи, извелся совсем в ожидании, окончательно взмок. Черную футболку, в которую он был одет, можно было выжимать. Он стянул с коротко стриженой  головы бейсболку, вытерся в очередной раз мокрым носовым платком, оглянулся вокруг, ища глазами мусорную урну, что бы выбросить платок,  не нашел, брезгливо засунул мокрый платок в карман штанов, из стаканчика, стоящего на столе, вытащил бумажную салфетку, промокнул лицо, затылок и шею. Салфетка превратилась в мокрый комок, который Геннадий незаметно столкнул со стола на пол. Генке страшно хотелось курить, но закурить в такой духоте было бы самоубийством. Он тяжело вздохнул, махнул рукой официантке, попросил стакан воды со льдом, пятый за те полчаса, что он плавился от жары в этом кафе. Просидев еще минут десять,  выпив шестой стакан воды, превратив  в мокрые комки еще с десяток бумажных салфеток, Генка уверился - его разыграли, и собрался уходить. Но звякнул колокольчик, расположенный над входной дверью, на пороге появился немолодой мужчина в дорогом деловом костюме, огляделся вокруг, направился прямиком к столику, за которым сидел Генка, опустился на стул напротив. Генка  положил локти на стол, приготовился к разговору. Вошедший начал извинятся:
-Бога ради,простите! Непредвиденные обстоятельства! Предупредить не смог. Номера Вашего мобильного я не знаю, номер телефона кафе я в справочнике не нашел. Простите, заставил Вас ждать!
Генка махнул рукой:
- Да не просите прощения. Посидел здесь, подумал о жизни. А мобильного телефона у меня нет. У нас на хуторе мобильная связь не работает, вышку нужно дополнительно ставить, а никто этого делать пока не хочет, слишком мало народу на хуторе живет, и в основном бедняки, вот построят санаторный комплекс, тогда и вышку поставят. И стационарный телефон хорошо работает. Так что у Вас за информация?
- Геннадий, я работал в детективном агентстве, и пару лет назад мы по заказу одной дамы следили за ее мужем. Дама подозревала мужа в неверности, не без оснований. Подозрения подтвердились. Фотографии стали доказательством, и были переданы даме, в нескольких конвертах, но один конверт  затерялся. Агентство, где я работал, ликвидировано, бывшие сотрудники, разбирали оставшиеся бесхозные документы…
- Ну и что?
- Дальше слушайте. Нашли конверт с фотографиями двухлетней давности. Тот конверт, что затерялся, и на фотографиях муж дамы.
- А какое я имею отношение к этой даме и ее мужу?
- Прямое. Мужчина на фотографиях, муж дамы - Ваш брат.
Генка похолодел, липкий пот, покрывающий его с ног до головы, мгновенно высох, мокрая холодная футболка обжигала спину, он не мог произнести ни слова, губы не слушались, онемели,  в ушах у него звенело, в глазах прыгали яркие звездочки, руки у него дрожали. Он с трудом разлепил губы, еле ворочая шершавым языком, проговорил:
- Покажите, фотографии покажите, пожалуйста…
-Вот смотрите!На каждой фотографии  дата, двухгодичной давности.
Неизвестный веером, на столе, выложил перед Геннадием фотографии. Тот брал в дрожащие руки по очереди каждую из них, рассматривал, клал обратно на стол. На фотографиях были его жена и брат, вместе, в обнимку, в машине. Вот они целуются, вот его жена нежно смотрит на  брата, вот его брат нежно смотрит на его жену. Правда, жена давно уже бывшая, они расстались с Геннадием именно два года назад, жена, забрав детей, брату Андрею. Подозрения Генки оправдались! А его бывшая жена называла его психом, так не псих он, оказывается. И тут у него возник резонный вопрос:
- Как Вы меня нашли, почему решили отдать   фотографии?
Незнакомец улыбнулся:
-Да очень просто. Я здесь на отдыхе, выдалось свободное время, а погода на улице была дождливая, еще не сезон, прохладно, гулять не хотелось, вот я и решил телевизор посмотреть. А, там местные новости,  показывают сюжет про строительство санаторного комплекса, и я вижу Вашего брата… - незнакомец кивнул на фотографии,
- Слышу фамилию Зарецкий, и вспоминаю историю той дамы, что подозревала мужа в измене, ее фамилия была тоже Зарецкая, согласитесь, фамилия не слишком распространенная, не Иванова. Меня как бывшего детектива эта история заинтересовала, я кое-что сопоставил, провел кое-какое расследование, позвонил друзьям, они передали  эти фотографии. А Вас найти не сложно!
Геннадий не унимался:
-Вы не ответили,почему  решили отдать фотки мне, не моему брату?
- Вы мне более симпатичны! Не люблю зазнавшихся снобов.
- Зазнавшихся снобов?
- Да. А Ваш брат именно такой, не обессудьте…
-  На  фотографиях с моим братом моя бывшая жена!
- Как не странно, я в курсе…
  Незнакомец собрал фото в конверт, протянул  Генке, тот спросил:
- Я Вам что-то должен? У меня с деньгами туго…
- Нет, что Вы,  считайте это подарком. Всего хорошего…
Незнакомец откланялся, ушел. Генка машинально кивнул в ответ. Посидев еще пару минут, с конвертом в руках, покинул кафе, оставив на столике сто рублей, за выпитую воду. В дряхлой «Копейке» с наслаждением затянулся «Примой», похвалил себя, что догадался поставить машину в тени, в машине прохладно, и еще раз  просмотрел фотографии. Он сидел в машине, курил и думал о том, что он на правильном пути – абсолютно чужие люди считают, что его брат зазнавшийся сноб, и нужно его приструнить…
4
Вика, как и обещала Денису, закончив свой трудовой день,  отправилась смотреть квартиры, про которые она уже заранее знала, что они ей не подойдут, и жить она не в одной из них не будет.  Ехать смотреть квартиры ей пришлось  в мокрой ветровке и туфлях на одиннадцатисантиметровых шпильках. Дождь на ее счастье прекратился, но его сменил сильнейший ледяной ветер, и  пока она ходила по улицам, искала дома по присланным Денисом адресам, ее не покидала мысль, что завтра утром у нее обязательно поднимется температура, и воспаление легких обеспечено.  Квартиры на улице Вавилова  она решила вообще не смотреть, вернее, найдя указанные дома, она не стала подниматься в квартиры. Увидев обшарпанные, панельные пятиэтажки, с грязными вонючими подъездами, со сломанными дверями и разбитыми стеклами, которые через пару месяцев сломают, поняла - она жить в них не хочет.  Она всю жизнь прожила в большом сталинском доме, где был просторный чистый подъезд, приветливая консьержка, рядом с ее домом находились такие же сталинские дома с такими же чистыми подъездами и приветливыми консьержками. И квартира у нее сейчас просторная, с высоким потолком. Дом  на улице Власова она искала более получаса, хотя в объявлении было указано, что дом в десяти минутах от  станции метро «Академическая»,  искала и понимала, что зря ищет, этот дом ей тоже не подойдет. И когда она, погруженная в свои печальные мысли, безумно уставшая, замерзшая, подошла к нужному дому, нашла нужный подъезд, взялась за ручку  двери подъезда, ее  остановил грубый окрик:
- Куда прешь!
Вика опешила, подняла голову, увидела перед собой толстую тетку в грязном байковом халате со скалкой в руке. И еще эта тетка безобразно  кричала. От теткиного крика Вика отшатнулась, ринулась от двери подъезда, но  заметила, что кричали,  как оказалось совсем не ей, а лысоватому оборванному мужичку бомжеватого вида, абсолютно пьяному. Тот пытался обогнуть Вику, войти в подъезд, тетка преграждала  дорогу. Мужичок торкнулся в подъезд, тетка оттолкнула его,  крикнула:
- Куда прешь!
Мужичок, покачиваясь, хватаясь за дверь подъезда, промычал:
- Я к Толяну…
- К Толяну? К какому Толяну?
- Из седьмой квартиры…
Тетка проорала:
-Нет твоего Толяна дома! Прежде чем в гости идти, звонить, предупреждать нужно!
Но, мужичок, тетку не слышал, тупо, низко опустив голову, так же как и Вику, пытался тетку  обогнуть, юркнуть в подъезд. Но тетка отшвырнула мужичка в сторону, тот пролетел несколько метров, упал на мокрый, грязный газон, тут же встал на четвереньки, но очень споро пополз прочь…Вика, замерев,   как кролик перед удавом, стояла перед грозной теткой со скалкой. Та окинула Вику презрительным взглядом с головы до ног, потом с ног до головы, сменила гнев на милость, по всей видимости, сочла, что Вика достойна пройти в подъезд,  посторонилась, и произнесла   тоном вдовствующей королевы:
- Проходите, девушка…
Вика, на секунду представила, что она переедет в этот дом, и ее соседями могут оказаться грозная тетка со скалкой и алкоголик Толян, друг того бомжеватого мужичка, развернулась, бросилась бежать, забыв про усталость и высокие шпильки. Добежав на своих немыслимых  шпильках до оживленной улицы Дмитрия Ульянова, Вика, наплевав на почти полное отсутствие у нее денег, поймала такси, и поехала домой. В машине она мечтала только об одном, вот приедет она домой, скинет ужасающие шпильки, примет очень горячий душ, выпьет такой же очень горячий кофе, отключит телефон, ляжет спать, этот ужасный день, наконец, закончится! 
5
Андрей Зарецкий вечером того же дня, сидел в лучшем ресторане города Южноморска с многообещающим названием «Венеция» вместе со своей очаровательной секретаршей Анютой, за небольшим столиком в уютном, укромном уголке зала ресторана, оформленного в стиле итальянского палаццо и украшенного живыми цветами. Анюта держала двумя руками руку Зарецкого, иногда подносила к своему лицу, терлась   щекой, целовала его пальцы и смотрела на него влюбленными, полными слез глазами, а он, почему то думал, что именно такую   сцену  недавно видел в какой-то иностранной любовной мелодраме. Анюта в очередной раз поднесла его пальцы к своим губам, поцеловала, и прошептала:
- Спасибо тебе…
Он удивился, спросил:
- Да за что?
-Ты пригласил меня сюда,  секретаршу, простую девчонку!
Он возразил:
- Не секретаршу, не простую девчонку, а очень красивую девушку!    
Она  поцеловала его пальцы, потерлась о них щекой,   попросила:
- Андрей, давай уйдем отсюда, поедем к тебе…
Он не понял:
- А ужин?
- Я не хочу есть, поедем к тебе…
- А я бы поел немного, днем не удалось  пообедать. Мы столик здесь заранее заказывали, приехали ужинать, и ничего не съедим, уйдем. Нас в следующий раз сюда не пустят, даже не посмотрят, что я Зарецкий. Сейчас, по-быстрому закажем что-нибудь, проглотим, и пойдем!
Зарецкий махнул рукой вышколенному официанту. Тот подошел с двумя меню в кожаных папках, протянул по папке Андрею и Анюте. Анюта меню даже не раскрыла, попросила шампанское и клубнику со сливками. А Зарецкий внимательно изучил меню вдоль и поперек, просмотрел несколько раз, покачал головой, скорее всего ничего интересного для себя не обнаружил, укоризненно посмотрел на все еще стоящего рядом с их столиком в томительном ожидании официанта, заказал салат «Цезарь» и сто граммов водки. Официант удалился с очень недовольным видом, скорее всего, считал, что эта сладкая парочка, взрослый мужик в фирменном светлом костюме, с золотыми часами, пахнущий элитным парфюмом, и молоденькая простоватая шатенка с длинными волосами в ультрокороткой  юбке, должны заказать все самое дорогое и изысканное.
Андрей уже начал жалеть, что пригласил Анюту в этот дорогой ресторан,  ему было не слишком комфортно. Он стал уставать от нее. Она необразованна, туповата,  и вульгарна. Имелись плюсы, она хороша собой, в постели с ней  легко и приятно, она развратна, но в меру, покладиста, не ломалась, и не строила из себя порядочную девочку из хорошей семьи. Но она  начала думать, что раз у них такие доверительные теплые отношения, она имеет на него какое-то право.  Сегодня, после утреннего разговора, он уже подумывал расстаться с ней. Нет, не уволить, но интим с ней прекратить.  Он ругал себя, что затеял  банальный  роман с красоткой-секретаршей ровно через два дня после первого знакомства. Пригласил  выпить кофе, и, пока они пили  кофе в маленьком кафе поблизости от их офиса, понял – он может пригласить ее и поужинать, и не только поужинать, но и позавтракать… И вот теперь в этом элитном ресторане она играет французскую мелодраму, руку ему всю измусолила. Он выдернул свою руку из ее пальцев,  незаметно опустил под стол, вытер белой крахмальной салфеткой, что лежала у него на коленях, потом  достал из кармана пиджака пачку сигарет, зажигалку, закурил.  Тут же материализовался официант,  поставил на столик пепельницу, Андрей поинтересовался, когда принесут их заказ, они ждут уже полчаса. Официант ответил – заказ готовят. Тут в разговор вступила Анюта, спросила,  интересно, а как долго готовить клубнику со сливками?  Но официант вопрос Анюты проигнорировал, величественно удалился. Минут через десять принесли заказ. Отвратительно приготовленный салат «Цезарь» с недоваренной курицей и капустой вместо листьев салата, дешевую водку,  и игристое вино, вместо шампанского, и мороженную (это в сезон!) клубнику со взбитыми сливками из баллончика. Андрей Зарецкий в еде был привередлив, избирателен, предпочитал исключительно свежие овощи и фрукты,  свежеприготовленные рыбу и мясо, вообще не ел фаст фуд, колбасу, сосиски, не пил газировки и соков из пакетов, томатный сок был исключением. Он просто привык так питаться,  семья его второй жены была  помешана на здоровом питании.  Но, он был по настоящему голоден, и решил съесть этот отвратительный салат и выпить водку, в отличие от Ани, которая чуть поковыряла клубнику, пригубила шампанское, и отодвинула от себя и вазочку с клубникой и бокал с шампанским. Она аккуратно, как в начальной школе, положила руки перед собой, и выжидательно смотрела на Зарецкого, который очень активно орудовал ножом и вилкой. Как только он разделался с салатом и выпил водку, она  потребовала:
 - Пойдем… Оставь на столе деньги и пойдем…
Зарецкий жил  почти в центре города, в небольшом одноэтажном доме. Вернее это было даже полдома,  которые он купил у пожилой одинокой супружеской пары полгода назад. Когда Зарецкий только переехал в Южноморск, поселился в лучшей  гостинице города, в  номере-люкс. Почему данная гостиница считалась лучшей, для Андрея так и осталось загадкой. Гостиница была убогой, обшарпанной, и грязной. Почему номер-люкс в котором Андрей обитал, назывался люксом тоже было непонятно. Это был двухкомнатный номер с разваливающейся старой мебелью, текущей сантехникой, и неработающими электрическими розетками. И плюс к дороговизне, весь обслуживающий гостиницы знал о каждом  шаге своего известного постояльца.  Администратор каждое утро спрашивала, будет ли он сегодня ночевать, горничные рылись в его вещах, у него постоянно пропадали разные мелкие вещи – запонки, зажигалки, галстуки, флаконы с  дорогим  парфюмом. Проживание в гостинице его вконец достало, он через всех своих знакомых стал подыскивать жилье, что оказалось не так просто. Варианты, ему предлагаемые, были просто неприемлемы – то слишком дорого, то слишком назойливые хозяева.  И когда ему предложили снять полдома у пожилой супружеской пары, он был просто счастлив. Две комнаты, кухня, обширная веранда. Правда дом был старым, без ремонта, с небольшим участком, на котором располагались лишь беседка и летний душ. Но самое главное – отдельный вход и на участок и в дом, хозяева и соседи ему совсем не досаждали, если и следили за ним, то не так открыто. Через три месяца Зарецкий уговорил хозяев полдома ему продать. Те согласились. Андрей сразу же построил вокруг своего жилища внушительный забор, который практически совсем защитил его от глаз соседей.  Но и у себя дома Андрею   сразу  не удалось поговорить с Анютой. Едва приехав  к Зарецкому, они  моментально оказались в постели, и продолжили вечер именно так, как планировала  Анюта. В постели она была невероятно ласкова и чувственна,  и  Андрей забыл о том, о чем думал сегодня. Но когда, чуть позже, она начала нежно шептать ему на ухо, какой он замечательный, добрый, умный, красивый,  и, она, Аня, его очень любит, понял - он не хочет с ней больше общаться, он ей не доверяет. Какая любовь? Нет на свете никакой любви, все вранье. Он  боялся даже подумать, что абсолютно чужая ему женщина будут копаться в его душе, узнает его чувства,  его мысли, его страхи, его комплексы.  Один раз он уже такое допустил,  женщина завладела его душой,  и почти уничтожила ее, растоптала…Анюта обнимала, прижималась к нему, шептала на ухо:
- Андрей, мне хорошо с тобой, я люблю тебя, я обожаю тебя!
Он пошевелился, провел рукой по  ее длинным волосам, проговорил:
- Анют, послушай меня…
Она приложила пальцы к его губам, потом несколько раз поцеловала его губы легкими поцелуями, опять прошептала:
- Помолчи, не говори ничего, сегодня мой вечер…
Но он остановил ее, повторил:
- Анют, послушай меня…
Она поняла, он хочет поговорить, приподнялась, села рядом с ним, согнула ноги в коленях, обняла колени руками, ответила:
- Говори, Анрюш, я тебя слушаю…
Он повыше положил подушку, лег поудобней, протянул руку, погладил ее стройную ножку, улыбнулся, словно собираясь с силами, она торопила его:
- Говори, что же ты хочешь сказать?
Он, наконец, пересилил себя, произнес:
- Нам не нужно больше встречаться…
- Почему? Что-то не так?
-Ты должна понять - не нужно строить в отношении меня  планов!
 Она помотала головой, прошептала:
- Я не строю…
Он продолжал:
- Аня, я не нужен тебе, мы совершенно разные…
Аня оправдывалась:
-Андрей, я тебя люблю! Я когда тебя увидела, подумала, таких же мужиков не бывает, что бы одновременно и красивый, и умный и добрый. Но вот  ты есть, передо мной! Я  не смогу без тебя жить.
-Анют, мы не пара, совсем! Подумай. Я совершенно не идеальный, ты меня выдумала!
Аня начала всхлипывать:
- Ты меня бросаешь…
- Анечка, я не бросаю тебя, просто наши отношения зашли слишком далеко! - он думал, что говорит потрясающе банальности, но продолжал, - Я виноват, постарайся простить меня, но давай остановимся!
 Аня оттолкнула руку,поглаживающую  ее ногу,проговорила:
- Я поняла, я не слишком хороша для тебя…
Она попыталась встать, но он удержал ее за руку, попросил:
- Аня, не думай обо мне плохо. Ты отличная девчонка, красивая, очень красивая. Но прости, мы действительно не пара, и не ты не достаточно хороша для меня, это я плох для тебя,  ты достойна большего, много большего, чем нерегулярный секс с начальником…
Анюта  умоляла:
-Андрюша, прошу, не будем рвать наши отношения. Я обещаю, если я что-то делаю не так, я исправлюсь. Не бросай меня, только, не бросай!
Она попыталась встать  на колени на полу перед его кроватью. Зарецкого затошнило от этой сцены. Голая девчонка на коленях после бурного любовного акта просит, чтобы не бросали ее. Он позвал:
- Анют, не унижайся, перестань… Вставай, иди ко мне…
Аня сразу же вскочила, забралась на кровать, обняла Андрея, начала покрывать поцелуями его лицо, без конца повторяла:
- Я люблю тебя, я люблю тебя…
Тут на счастье Зарецкого на тумбочке около кровати подал голос его мобильный телефон. Андрей расцепил руки Ани, схватил мобильный, нажал на кнопку вызова, ответил:
- Слушаю, Зарецкий…
К великому его удивлению,  звонил его  бывший друг, одноклассник, и к тому же  однополчанин, Павел Никитин. С Павлом они просидели  десять лет за одной партой, и все эти десять лет  дружили,  ни разу не поссорились, все делали вдвоем и вместе, и в армию пошли вместе служить.  После демобилизации из армии пути их разошлись. Андрей уехал в Москву,  поступил в Архитектурный институт, а Павел окончил школу милиции, и уже  пятнадцать лет  служил в Управлении внутренних дел Южноморска, дослужился  до майора. С Андреем за эти пятнадцать лет они встречались от силы  раза два-три.  Дружбы уже не было, слишком по-разному сложилась их жизнь. Когда Андрей примерно год назад переехал в Южноморск, они с Павлом  стали встречаться чаще, но в основном их встречи касались нервозной обстановки, сложившейся на строительстве санаторного комплекса.  И вот теперь, Андрей, услышав в телефонной трубке голос Павла, напрягся, понял, случилось что-то экстраординарное,Павел просто так,тем более поздно вечером, звонить не будет. Андрей  оказался прав, Павел потребовал:
- Андрюх, тебе приехать необходимо,  на стройку…
Андрей  спросил:
- Что произошло?
- ЧП, очень серьезное, пожар… Есть жертвы…
Андрей тут же отозвался:
- Да, приеду, уже выезжаю…
Нажав на телефоне  кнопку отбоя, он аккуратно положил телефон обратно на тумбочку, подумал, что сегодня ему не хватало только пожара, с человеческими жертвами, для полного счастья. Он глянул на Анюту, та вопросительно смотрела на него,  он  строго приказал:
- Одевайся, я отвезу тебя домой…
Она встрепенулась:
- Андрюш, почему?
- Мне нужно срочно уехать, на стройке ЧП…
- Что там случилось?
- Пожар… Одевайся…
Она кивнула,  вскочила, стала в спешке собирать разбросанную по не слишком обширному жилищу  Андрея,  одежду,  натягивать ее на себя, разобрала пальцами волосы. Когда, одевшись,  Аня вернулась в спальню к Андрею, тот тоже был уже одет, в джинсы  и майку, первые, что попались ему под руку, они висели  на стуле,  стоящем около   кровати. Он сунул в карман джинсов телефон, взял за руку стоящую рядом с ним, полностью одетую Анюту, и со словами:
- Пошли, быстро… 
Потащил ее за собой прочь, во двор, к машине. На веранде отпустил руку Ани, на полу заметил свой пиджак, из карманов пиджака извлек бумажник, две связки ключей от машины и входной двери, сигареты, запихал все в карманы джинсов, запер входную дверь. Аня терпеливо ждала его у машины. Он распорядился, почти грубо:
- Садись быстро, чего стоишь!
Она кивнула,  вздохнула тяжело, забралась в машину, решила на него не обижаться,  понимала – нервничает. За свою не слишком долгую жизнь она видела мужиков и похуже, этот – практически идеал! Андрей вез Аню домой, оба молчали. Потом Анюта вдруг сказала:
- Андрей, я хочу тебя попросить…
Он отозвался, сквозь зубы:
 - Ань, я тебя умоляю, давай не будем отношения выяснять,именно сейчас,не время и не место. Мы к нашему разговору вернемся, позже. Завтра, может быть.
Аня положила руку ему на плечо, продолжила:
-Нет, я не о нашем разговоре, я о другом. Я попросить тебя  хочу–не пей больше, не нужно. Может плохо кончится. Поверь мне, я знаю!
- Ты врач-нарколог? Тогда почему диплом свой скрываешь? – это он произнес с неприкрытой иронией. Она ответила ему:
- Нет, я  не врач-нарколог. У меня просто опыт большой жизни с алкоголиками. Родители сильно пили…
Он посмотрел на нее с интересом, негромко спросил:
       -Сильно пили родители? Почему тогда плохо кончится  со мной?
 Она отвернулась к окну, и, глядя в темное стекло, произнесла:
 - Они умерли, оба, одновременно, отравились паленой водкой. Мне двенадцать лет было.
Он улыбнулся:
 - Я не пью паленой водки. Родителей твоих  жаль, извини.
Она резко повернулась. Почти закричала:
 - А мне не жаль! Я, когда они померли, себя человеком почувствовала! Я из школы иду, боюсь - вот приду, а они  какие – пьяные или трезвые? И  сколько человек у нас дома – десять, двадцать, дружков мамаши с папашей, алкашей. Представь–двадцать человек алкашей! Боялась,если пьяные – за водкой пошлют, а денег нет – я достать деньги должна, у сестры старшей деньги клянчить, или   бутылки собирать. Как я, ребенок, деньги для родителей-алкашей могла найти? 
- Анютка, прости! Ты же никогда не рассказывала… - он сказал это очень искренне, ему действительно было ее жаль.
Она продолжала:
- Вот поверь мне, я знаю! Не нужно тебе пить. Ты, потом остановиться не сможешь. Ты же увлекающаяся натура, все близко к сердцу принимаешь, сопереживаешь всем. Ты подумай хорошенько!
- Уговорила! Согласен, пить брошу… Да я и не начинал…
- И не начинай…
Он затормозил невдалеке от  полуразвалившегося домика на окраине, быстро ее высадил, помчался на стройку.

Аня, утопая модными туфлями-лодочками на высоких каблуках в уличной пыли пошла к домику, где обитала вместе с семьей старшей сестры. Когда подошла совсем близко, увидела что на лавочке возле калитки сидит мужчина. Мужчина был ей знаком. Она села рядом, он, молча, протянул ей пачку сигарет. Она вытащила сигарету из его пачки, он щелкнул зажигалкой, дал прикурить, закурил сам. Несколько минут они курили, стряхивая пепел себе под ноги, наконец, она спросила:
- Ты чего пришел? Что тебе нужно?
Мужчина отозвался:
- Соскучился…
Она возразила:
- Ой, не верю! Что ты хочешь?
- Поговорить с тобой, серьезно…
Анюта подняла брови, произнесла:
- Почему сегодня все хотят серьезно поговорить со мной? 
- Что твой дружок поделывает? Зарецкий…   
Аня бросила окурок на землю, растерла носком туфли, посмотрела на мужчину, ответила ему:
- Тоже поговорить со мной хотел, серьезно.  Только не удалось ему, на стройку вызвали, там ЧП случилось. Пожар! Твоих рук дело?       
     -Нет,подружка,этим другие занимаются.У меня иной профиль.
- Женщины, я в курсе…
Мужчина строго посмотрел на Анюту, потребовал:
- О чем он хотел поговорить с тобой, отвечай?! В ваших отношениях что-то не так? Если он вдруг что заподозрит, тебе несдобровать!
Она усмехнулась:
- Ты попал в точку. Он решил меня бросить, я ему надоела…
- Что?! Ты же профессионалка!А  говорила, он у тебя из рук ест! Я за тебя перед важными людьми поручился. Если дело провалишь, и тебя уволят, или ментам сдадут,  я тебя уничтожу!
- Надеюсь, что не уволят. А вот по поводу интима. Я ему действительно надоела, мы с ним не пара, а жаль, он мне нравится!
- Не дури, нравится! Тебе деньги серьезные люди платят, за   интим, зарплату неплохую получаешь, работа у тебя непыльная, благодаря мне.  Если бы я не вытащил тебя из дерьма, где ты плавала, что бы ты делала? Вокзальной проституткой была? Молодые девки на пятки наступают!
-Помню,что ты для меня сделал, прекрасно. Просто Зарецкий руководитель неплохой, может сделать  много полезного…
- Да, ты точно идиотка! Ты не понимаешь ничего! Если он этот комплекс построит, что ты с этого получишь? Он в свою Москву укатит, а ты чем займешься? По специальности пойдешь работать? Как я уже сказал, конкуренток у тебя много, моложе и красивее, а ты в тираж уже выходишь. А так нужные люди во главе строительства встанут, и нам с тобой местечки тепленькие найдутся.  А если твой любовничек комплекс откроет,  девок тысячи набегут, со всей страны, и из ближнего зарубежья, да и из дальнего тоже.  Если туалеты в этом новом комплексе ты устроишься мыть, за счастье посчитаешь!
- Наверное, там мне и место…
-Ты помнишь, подружка, сколько тебе заплатили? Денежки вернуть не хочешь? Возвращай денежки, и жалей своего любовничка сколько хочешь, только вот он тебя не пожалеет, потому что как только ты его жалеть начнешь, выглядеть будешь  не так, как сейчас, много хуже.
       -Понала,сделаю,что должна.Держи,последние переговоры!
Она тяжело вздохнула, достала из маленькой сумочки компьютерную  флэшку, передала мужчине, и пошла в дом…   
   Когда Андрей Зарецкий приехал на стройку, пожар уже потушили, но пожарные и милицейские машины еще не разъехались. По дороге на стройку он встретил машину «Скорой помощи» с включенным сигналом, мчащуюся в сторону города. Пожарные суетились около своих машин, сматывали шланги, милиционеры выставив оцепление, отгоняли любопытных. Сразу за оцеплением Андрей увидел своих врагов - брата Геннадия и  главу экологической организации, Богданова. Андрей попытался пройти за оцепление, милиционеры его не пускали, Андрей возмущался, доказывал, что ему нужно пройти, милиционеры его отталкивали. Эту сцену заметил  майор Никитин, махнул рукой своим  подчиненным, распорядился Андрея пропустить. Павел встретил  его за оцеплением, пожал  руку, похлопал по плечу, тут же засыпал вопросами:
- Андрюх, что у тебя здесь происходит?
Андрей пожал плечами, Павел продолжил:
- Почему саботаж происходит? Почему ты это допускаешь? Вон уже и до смертельных случаев дошло.
        Андрею удалось прервать монолог Павла,он в свою очередь спросил:
- Паш, я только подъехал, не знаю, что случилось, просвети!
Павел ответил:
-Да геморрой случился, у тебя, между прочим. Твои рабочие пострадали, и местные жители. На радость вон им!– Павел кивнул на стоящих за оцеплением Генку и Богданова, - Еле их утихомирили, на стройку рвались, за гибель односельчан мстить!
Андрей опять прервал Павла:
- Павел, ты мне подробно расскажи, кто погиб-то?
- Бытовка на твоей стройке загорелась, у забора, поджог, невооруженным глазом видно, стена бытовки бензином была облита, пока рабочие бытовку тушили, пожарных ждали, огонь на хибарку перекинулся, что в нескольких метрах от бытовки находилась, по другую сторону забора. В бытовке и в хибарке люди были. В бытовке рабочие, в хибарке митингующие. Рабочие не пострадали, так легкие ожоги, а вот в находящиеся хибарке пожилые супруги Поповы погибли… 
Андрей, потрясенный до глубины души, негромко произнес:
- Я «Скорую» видел, с мигалкой…
- Да, как хибарка загорелась, односельчане бросились стариков Поповых спасать, и на одного мужичка, Виктора Карпова, балка упала, он чуть не погиб, в тяжелом состоянии в больницу повезли. А он на Лариске Мироновой женат, нашей с тобой однокласснице, сынок у них, Виталик, двенадцать лет.  Андрюх, кто  бытовку поджог, не знаешь? И зачем?
Андрей помотал головой, проговорил:
- Кто не знаю, зачем, ты сам уже ответил – саботаж…
- А почему, Андрюх?
- Я думаю, меня и мою команду хотят убрать…
- Кто, да кто же?
-Завтра в администрацию на ковер вызывают, этот вопрос там задам!
- Да, не завидую тебе…
- Я сам себе не завидую.  Представляю, что завтра будет…
-Андрюх, я уже жалею, что тебя выдернул. Поезжай домой, я тебя попозже вызову. Показания возьму…
Андрей был благодарен Павлу, ему очень хотелось домой, сил общаться со следователями не было совсем. Он прошел за оцепление,  направился к своей машине, ему дорогу преградил горячо «любимый» братец, Геннадий, бледный и злой. И сразу же набросился на Андрея:
- Ну, что доволен, сволочь!
Андрей не хотел скандала,  он попытался, молча пройти мимо Генки, но тот схватил его за плечо, зло проговорил:   
        -Как  не стыдно, как людям в глаза смотреть будешь? Стариков Поповых с детства знал, теперь они по твоей вине погибли!
Андрей понял, отмолчаться не удастся, возразил Генке:
- Скажи на милость, дорогой братец, в чем моя вина?
- А в том, что ты и твои дружки эту стройку затеяли…
- Стройку затеяли? Ты считаешь, что этот оздоровительный комплекс не нужен? Отдыхать людям не нужно, деньги в казну поступать не должны, работа тебе и твоим соседям не нужна?
 - Почему, стройте! В другом месте, нашу землю не трогайте. Поповых убили! Землю захапаете. Карпова покалечили!
  - Прости, я с Павлом Никитиным сейчас разговаривал… Гибель Поповых случайность, несчастный случай…
- Ах, так! Случайность! Да я тебе сейчас такую случайность покажу! Рядом со стариками Поповыми ляжешь…
Между братьями Зарецкими завязалась страшная потасовка, их с трудом разняли во время подоспевшие милиционеры во главе с майором Никитиным.  Тяжело дыша после потасовки, Андрей сел в свою машину, на предельной скорости сорвался с места, но проехав пару километров, остановился, опустил голову, уперся лбом в рулевое колесо, он задыхался, красная пелена застилала глаза. Когда ему стало немного лучше, дыхание восстановилось,  сердцебиение успокоилось, он поехал домой.  Сразу же, как оказался у себя дома,  достал из небольшого бара, в гостиной,  бутылку коньяка.  На кухне взял стакан, вышел на улицу, сел в беседке, налил себе стакан коньяка, выпил залпом, без закуски. Прикончив бутылку, заснул  в беседке, за небольшим столиком, положив  голову на скрещенные руки.  Проснулся через несколько часов от холода и головной боли. С трудом встал, поплелся в дом, добрался до спальни, и,  не раздеваясь, даже в ботинках, рухнул на постель, укрылся одеялом, забылся тяжелым сном.      
6
Вика Астафьева горько плакала. Для нее этот страшный день заканчивался также ужасно, как и начинался. После неудачного просмотра квартир, страшно замерзнув и устав,  она поймала такси, поехала домой, на свой родной Комсомольский проспект, за такси она отдала последние двести рублей, завтра она будет без обеда, послезавтра тоже.  Пока ехала в такси,  мечтала о горячем душе, горячем кофе, и теплой мягкой постели. Войдя в квартиру, скинув туфли, она ринулась в ванную комнату, и тут же обнаружила, что нет горячей воды, отключили, горячий душ отменялся. Кофе ей сразу же расхотелось. В прихожей, в брошенной на полу сумке, она нашла мобильный телефон, проходя  гостиную вынула из базового аппарата трубку радиотелефона, и с двумя телефонами в руках, вошла в спальню. Она знала - ей сейчас будет звонить Денис из риэлтерского агентства, ругать за не просмотренные квартиры, а вставать, вылезать из-под теплого одеяла лишний раз, искать телефон, не хотелось. Она легла под теплое одеяло, по плотнее завернулась, сунула оба телефона под подушку, заплакала от усталости и отчаяния.  Как она и думала, минут через двадцать, заиграл ее мобильный телефон. Она достала его из-под подушки, глянула на экран – звонит ее мучитель, Денис. Вика вздохнула, нажала на кнопку соединения, он начал разговор на повышенных тонах:
- Вика, немедленно верните пять тысяч долларов, я расторгаю договор, то, что Вы делаете, несерьезно. Вы опять не посмотрели квартиры, я отказываюсь с Вами работать!
Вика собралась с силами, возразила ему:
- Денис, квартиры мне не подошли. Я была по указанным  адресам. Я просила подыскать квартиры, расположенные в пяти минутах от метро,  квартиры находились от метро в двадцати-тридцати минутах. И еще,  вокруг указанных домов расположены пятиэтажки, их не сегодня, завтра сломают. У меня было условие, если помните – никаких пятиэтажек рядом. Вы не выполняете условия договора. В следующий раз мы пойдем смотреть квартиры вместе, Вы убедитесь, что я не привередничаю.
 -Вика,я не подумал, если,  правда, что Вы сказали, извините!
 - Я очень устала, Денис, простите меня, завтра поговорим…
Она  отключила  мобильный телефон. Но тут же зазвонил домашний телефон. Вика пошарила под подушкой, достала трубку радиотелефона, отвечать не хотелось, телефон все трезвонил и трезвонил. Пришлось ответить. Звонил ее друг, можно сказать жених – Сергей, однокурсник. Она услышала в телефонной трубке его веселый голос:
- Викуш, ты дома?
Вика сказала, как отрезала:
- Сережа, я  ответила по домашнему телефону, где я нахожусь?
- Викуш, не умничай! Если ты дома, я подскочу? Повеселимся!
- Сережа, нет, я не могу, я безумно устала…
- Почему, Викуш? Ты в обиде на меня, за что, зайка?
- Нет, я не в обиде. Просто, я устала. Квартиры смотрела.
-Викуш, зайка, я не понимаю, зачем тебе квартиру продавать?
- Деньги нужны, матери нужно помочь…
-Бабка тебе квартиру завещала. Квартира твоя. Причем тут твоя мать?  Тебе же деньги не нужны…
-Ты, вообще, ничего не понимаешь? Моя мать нуждается  в больших деньгах, никаким иным образом, как продать квартиру, деньги достать нельзя. Все, до завтра!
Вика отключила телефон, и тут же подумала, что с Сережей она общего языка не найдет, а что бы замуж за него выйти, это совершенно неприемлемо. Не ее это человек, не понимает он ее. Похоже, ему не она нужна, а ее шикарная квартира. Телефон опять зазвонил, Вика нажала на кнопку вызова на трубке радиотелефона с раздражением, резко сказала:
- Сереж, я же сказала, я устала, я не могу…
Но услышала в трубке незнакомый женский голос:
- Извините, это Надежда?
Надеждой звали мать Вики. Вика ответила:
        -Это не Надежда, это Вика, ее дочь. Мама за границей, в Германии.
Как не странно, женщина в телефонной трубке даже обрадовалась, что к телефону подошла Вика, а не Надежда, проговорила:
- Вика, это даже хорошо, что к телефону подошли Вы…
- А кто Вы, что от меня хотите?
- Я не представилась. Меня зовут Лариса, я жена Вашего отца.
- Отца? У меня нет отца…
- Да как же, нет. У Вас не может не быть отца. Просто мама Вам  не рассказывала. Ваш отец, Виктор Карпов…
Вика совсем растерялась. Мама, действительно,  никогда не рассказывала  об отце. Сколько себя помнила, Вика жила вместе с мамой и бабушкой, мужчин в их семье никогда  не было. У Викиной  мамы, как и у самой Вики, также не было отца. Вика вплоть до смерти бабушки, считала, что  и ее дед умер давно, еще Вика была совсем маленькой! Женщина в телефонной трубке продолжала:
-Вика,  послушайте, я бы не звонила никогда, но Ваш отец, он в больнице, в тяжелом состоянии, может умереть. Он дал мне Ваш номер телефона, вернее, номер  телефон Вашей матери, попросил меня позвонить, он хочет Вас видеть.
Вика прошептала:
- В тяжелом состоянии? Хочет видеть меня?
- Виктор с Вашей мамой расстались, когда Вам было три года…  Вика, я очень Вас прошу, приезжайте…
- А что с моим отцом?
-Это очень долгая история, и дикая! Здесь, на хуторе Вишневый…
- Простите, где?
- Я не сказала? Мы живем на хуторе Вишневый…
- А это где?
-В Краснодарском крае, неподалеку от   города Южноморска.
- Я должна приехать туда?
-Если возможно. У нас идет строительство  санаторно-оздоровительного комплекса, возник серьезный конфликт  между жителями и строителями. Произошел пожар, Виктор спасал пострадавших, серьезно пострадал.
-   Какой ужас…
-  Вика, Вы приедете?
- Я, конечно, постараюсь! Лариса, оставьте   номер телефона.
- У нас в доме нет телефона, мобильные на хуторе не работают, я оставлю номер телефона наших соседей, Зарецких,   они в курсе…
Женщина продиктовала номер телефона. Вика записала его на обложке журнала, лежащего на тумбочке около кровати. Женщина продолжала:
- Вы позвоните, обязательно. Даже если не   сможете приехать, все равно позвоните…
Вика уверила:
- Я приеду, я постараюсь, я позвоню…
Женщина попрощалась, в телефонной трубке у Вики послышались короткие гудки. Вика отключила телефон,  засунула телефонную трубку обратно под подушку, она была потрясена. Ее отец в больнице, в тяжелом состоянии. И живет он где-то в Краснодарском крае, на каком-то хуторе. И ей нужно туда ехать, или не ехать? Нет, необходимо ехать. Мать ей об отце ничего не рассказывала, даже его имени не упоминала, а его зовут Виктор, да естественно, она же Виктория Викторовна! Через час она твердо решила, она поедет к отцу. Она должна это сделать, тем более, она это хочет. Хочет поговорить со своим отцом, и все выяснить!
7
В тот же вечер, в квартире крупного чиновника администрации города Южноморска, раздался телефонный звонок. Чиновник взял телефонную трубку, и то, что он услышал, заставило его довольно улыбнуться. Все идет по его плану. Ему докладывали:
-Отлично.Даже лучше,чем предполагали.Пожар сделал дело!
Чиновник спросил:
- Я слышал, есть погибшие?
-Да, случайно. Но это нам только на руку, погибли двое местных жителей, один серьезно ранен. Прокуратура собирается возбуждать уголовное дело против Зарецкого, нарушение техники безопасности. Зарецкий сядет…
- Вы это точно знаете?
-Нет, не точно. Может вмешаться Глава администрации, он Зарецкого поддерживает. Считает, что того снимать не нужно, Зарецкий должен довести стройку до конца.
- Если его в скором времени не снимут, что мы предпримем?
- Есть идеи и планы… Справимся…
- Я плачу вам большие деньги! Зарецкий должен прекратить строительство, не важно, каким образом, сесть в тюрьму, или уехать из города, строительство продолжат другие люди. Все, действуйте!
Чиновник положил телефонную трубку. Если его план сработает, а он непременно сработает, то в его кармане будет очень крупная сумма денег, и реальная, почти стопроцентная  возможность получить пост Главы администрации Южноморска…

Глава 2.  Несколько месяцев назад,  Москва, Южноморск
1
Следующим утром Андрей Зарецкий сидел в приемной Главы администрации города, и безумно страдал от похмелья, у него  болела голова, и с каждой минутой  все сильнее, желудок сводило спазмами. Он страдал в приемной уже полчаса, приехал ровно в десять, минута в минуту, он страшно боялся опоздать. Оказалось, напрасно, Главы администрации на месте не было, вызвали в городскую прокуратуру. Утром Андрей с трудом разлепил глаза, а когда разлепил, то сразу  пожалел об этом,  потому что как только он их разлепил, понял, голова у него раскалывается, и не просто раскалывается, а разламывается на несколько частей, трещит как кокосовый орех в руках у аборигена.  И плюс к этому  его тошнило. Он проснулся от мерзкого  писка будильника, и тут же решил, выбросить будильник в окошко, отругал  себя за то, что несколько месяцев назад догадался запрограммировать электронный будильник, и теперь он включался ровно в восемь утра автоматически. Повалявшись пару минут, послушав мерзопакостный  писк будильника,  до одури похожий на комариный,  с силой надавил на кнопку,  выключил, наконец, этот комариный писк, больно отдававшийся  в самых отдаленных уголках его воспаленного мозга, сполз с кровати. Он отправился на улицу, в летний душ, где простоял почти пятнадцать минут  под струями ледяной воды. Когда он вышел из-под душа, у него зуб на зуб не попадал. Но  оно того стоило, он проснулся и почти пришел в себя. Еще десять минут тщательно чистил зубы и полоскал рот. И как ему показалось, от вчерашнего запаха перегара избавился. Потом побрился, и от души полился французским парфюмом, натянул свой лучший костюм, завязал модный галстук, щеткой разодрал длинные густые кудри, попутно подумав, что пора подстричься, но стричься страшно не хотелось,  поглядел на себя в зеркало. Вроде выглядит ничего, сносно. Когда он вышел из дома  и сел в машину, то чувствовал себя почти хорошо. Тошнить его перестало, и голова стала меньше болеть. Но тронулся с места он не сразу, немного посидел в машине, сосредоточился, глубоко вздохнул, поехал, на не слишком большой скорости, соображал он еще туго. Он остановился на центральной площади, чуть не доезжая до здания Администрации, вышел из машины, решил купить сигарет. И к его ужасу, около  ларька с сигаретами, где он остановился, располагался тонар «Куры-Гриль», из которого доносился ужасающий запах подгорелого куриного жира.  Как только Зарецкий отошел на пару шагов от машины, почувствовал этот запах, его желудок   скрутило узлом, и так и не купив сигарет, он бегом бросился к своей машине, и рядом с машиной, у левого заднего колеса, его вывернуло наизнанку, и тут же головная боль накинулась на него с новой силой. Отдышавшись, он обернулся кругом, слава богу, в этот ранний час народу на площади было немного, только продавцы окрестных палаток и ларьков  повысовывались из окошек своих торговых точек, и с интересом взирали на молодого, холеного, хорошего одетого мужика, находящегося с утра в таком непотребном виде. Затормозив у здания администрации, Андрей порылся в бардачке, нашел пачку мятной жевательной резинки, засунул в рот сразу все пластинки, тщательно пожевал, выплюнул,  направился в здание администрации. На часах было без пяти десять. И вот он ждет уже более получаса.  Глава администрации, сорокалетний невысокий розовощекий голубоглазый блондин, появился неожиданно, резко распахнул дверь, быстро вошел в приемную, и сразу же обратился к Зарецкому:
- Андрей Васильевич, извините, заставил Вас ждать,  меня срочно вызвали в прокуратуру, по Вашему между прочим делу.
Зарецкий, еле ворочая шершавым языком, переспросил:
- По какому моему делу?
- О пожаре на Вашей стройке…
Зарецкий недоумевал:
- А Вас то зачем туда вызывать?
- А вот это мы сейчас с Вами обсудим…  Проходите…
Глава администрации толкнул дверь кабинета, рукой показал, что можно войти, пропустил Андрея вперед, следом вошел сам.  Сергея Николаевича Беляева, Главу администрации города Южноморска и Южноморского района, Андрей Зарецкий знал с детства. Вернее детство у них было общее, они даже в одном роддоме родились, жили в одном дворе, ходили в один детский сад,  потом учились в одной школе, правда, Беляев был на несколько лет старше, а в детстве это много значит, они не были друзьями,  даже не были хорошими знакомыми, просто  знали о существовании друг друга.  Беляев прошел по обширному кабинету, с государственным  гербом на стене, государственным флагом в углу в стеклянной витрине, сел в кресло за большим лакированным  столом, заваленным папками с бумагами, предложил Зарецкому, все еще стоящему в дверях:
- Садитесь, Андрей Васильевич, что Вы стоите…
       Тот присел на кресло для  посетителей, поднял глаза на своего визави, поморщился от сильной головной боли, Беляев спросил:
-Андрей Васильевич, Вы себя хорошо чувствуете? Выглядите неважно. Может, домой поедите? Поговорим потом.   
-Нормально. Терпимо себя чувствую.   Всего лишь похмелье! - Андрей опять поморщился, - Поверьте, это со мной случается нечасто, опыт не слишком большой, ругаю себя, не нужно было вчера  пить. Но вчера вечером вернулся со стройки, нервы не выдержали. Ко всему прочему с братом подрался, он меня начал обвинять в произошедшем.
- Если можете говорить, в состоянии, поговорим. Хотите чего-нибудь? Может воды?
- Если можно…
Беляев сам достал из стоящего в углу кабинета маленького холодильника бутылку минеральной воды, поставил на угол стола рядом с Зарецким, Зарецкий кивнул головой, поблагодарил, приложил ледяную бутылку ко лбу. Беляев прошелся по кабинету, продолжил:
 - Меня в прокуратуре допрашивали о произошедшем на стройке.
Зарецкий опять поинтересовался:
- Почему вызывали Вас? Что Вы можете знать о произошедшем на стройке? Меня не вызывали. А должны были в первую очередь.
- Вызовут, обязательно. Планируют уголовное дело возбуждать, против Вас, за халатность. Не знаю, что за халатность, пожарные уверяют – поджег. А вызывали меня потому что, следователи подозревают, что мы с Вами как-то связаны, в сговоре, возможно подельники. По нашему приказу бытовку на стройке подожгли.
Глава администрации  нарезал  круги  по кабинету, Зарецкий водил за ним глазами, что в  похмельном состоянии было невыносимо тяжело. Каждое движение глаз давалось ему с трудом.  В итоге он попросил:
-Сергей Николаевич, Вы не могли бы сесть, не мельтешить…
Беляев извинился:
       -Да,конечно,простите!-он сел за стол,разговор пошел дальше:
-Я пригласил тебя вот для чего.Хочу,что бы ты знал,Андрей, извини, что так называю, мы с детства знакомы, соседями были. Так вот, я хочу, что бы ты знал – тебя на ту должность, что ты занимаешь, рекомендовал я.  Когда твой проект победил в конкурсе, подумал, было бы просто отлично, если бы  строительство возглавил ты. Как автор проекта, как талантливый бизнесмен,как  уроженец нашего  города.Когда определился  застройщик,предложил твою кандидатуру в качестве руководителя, был уверен, справишься. Молодой, талантливый, два высших образования, архитектурное и строительное,  с нуля начал, без всякой  поддержки, стал известным архитектором, бизнес твой тоже широко известен…
- Сергей Николаевич, не говорите так, Вы многого добились, и тоже с нуля! - Зарецкий возразил.
- Да нет. У меня поддержка была. Тесть. Я же на дочери крупного краевого чиновника женился.  А в тебя я всегда верил. Я же помню, как ты, еще школьником, с нашей директрисой-взяточницей сцепился, все знали о ее проделках, взрослые, дети, молчали.  Взрослые молчали,  а ты, можно сказать еще ребенок, все в глаза директрисе высказал.
Зарецкий слушал, думал - он готовился к тому, что его  будут ругать, снимать с работы, а ему дифирамбы поют, хвалят. Беляев говорил:
- Андрей, учти,  это только начало, будет еще хуже. Очень многие тогда не хотели, не хотят и сейчас, что бы ты руководил строительством,  мечтают занять твое место. Лакомый кусок, денег отмыть можно миллионы. Ты честный, воровать не будешь, другим не дашь, поэтому неприятности вокруг и происходят.
- А кто эти многие? И откуда Вы это знаете?
- Не важно. И у стен есть уши.  Важно другое. Важно, что кроме тебя с этим строительством никто не справится, я точно знаю. Важно, что ты должен строительство закончить.  И важно, что ты должен это сделать, кровь из носа. От этого зависит дальнейшая жизнь, и карьера тоже, твоя и моя. А жить нам с тобой еще долго, полжизни еще не прожили. Ты, конечно, можешь уехать, хоть завтра, но подумай, что будет со строительством, с городом, и что будет с твоей дальнейшей жизнью.
Зарецкий помотал головой, такого он действительно не ожидал, пробормотал:
- Я польщен, Сергей Николаевич, но если я не справлюсь?
- Ты? Справишься…
- А если уголовное дело против меня возбудят?
- Если – не бывает. Уголовное дело прекратить в моих силах. Его не возбудят. Пожарные акт составили – поджег. Вот пусть милиция ищет, кто поджег. Теперь соберись с силами и расскажи мне, почему возник конфликт с жителями хутора?
Зарецкий отвернул колпачок пластиковой бутылки,  глотнул уже ставшей теплой, минеральной воды, чуть подумал, начал рассказывать:
- У всех жителей хутора, включая моих родителей, нет свидетельств  права собственности на землю за пределами хутора. Но хутор существует  давно, еще мои дедушка с бабушкой там проживали.  Нет, кое-какие документы у жителей есть. На усадьбы, на приусадебные хозяйства, но не на землю за пределами хутора. Но жители считают иначе. Им когда-то нарезали в этом месте огороды, есть старые, примерно пятидесятилетней давности, документы, но эти документы свидетельством права собственности на землю не являются. Право собственности возможно восстановить по суду, но сложно, нужен хороший адвокат, разбирающийся в земельном вопросе. В нашем городе такого адвоката нет, даже в крае нет. Из Москвы нужно приглашать. Представляете, в какую копеечку обойдутся его услуги? Жители, даже если скинуться, не потянут. А решение нужно принимать по каждому конкретному участку в отдельности. Так вот, наша корпорация на эти участки в принципе не претендует, мы ждем решения суда. Если суд признает эти участки за жителями – отлично. Если нет, тогда мы будем на эти участки претендовать. Но это отдаленное будущее, очень отдаленное.  Спорным является небольшой участок шириной около пяти метров, и длиной примерно сто метров. Покойные супруги Поповы считали этот участок своим, а при составлении кадастрового плана строительства этот участок оказался в черте строительства. Я не знаю, кто явился зачинщиком  волнений, но факт остается фактом – жители посчитали, что организаторы строительства этот участок захватили специально, и когда стройку огородили забором, жители забор сломали. Потом на этом спорном участке супруги Поповы построили хибарку, и поселились там. Теперь хибарка сгорела. Ну вот, как-то так. Об экологической  экспертизе–там все чисто, эколог Богданов напрасно тратит время, его аргументы – ерунда. Он просто  тормозит строительство. Ему хорошо заплатили, видно не вооруженным глазом.
- А твоему брату, Геннадию, тоже заплатили?
-Этот альтруист. Он денег не берет, из вредности действует.
- Почему?
        -Он считает, его жизнь не сложилась, и виноват я. По крайней мере, озвучивает. Это никакого отношения к конфликту на стройке не имеет!
- Андрей, ты не думаешь, что его тоже кто-то настраивает?
- Возможно, его и подогревают. Только вот кто?
Беляев покрутился на кресле, было заметно, ему сидеть при столь важном  разговоре, тяжело, привык ходить по кабинету, он чуть поразмыслил, ответил:
- Я догадываюсь, кто. Не хочу говорить, не нужно тебя в эти интриги вовлекать. Слушай и запоминай. Все предложения об инвестициях в строительство ты отметаешь, знаю, нуждаешься в деньгах, страшно нуждаешься, но пойми, чистых денег тебе предлагать в ближайшее время не будут, грязные тебе не нужны, опасно.  Поищи деньги сам, на стороне, в Москве, но не у нас в крае. Я попытаюсь тебе помочь, в ближайшие пару дней приедут австрийцы, они хотят в строительстве поучаствовать, успех переговоров с ними на тебе. Все, иди, подумай, поразмысли, имен не назвал, рано, возможно ты  догадаешься.
Андрей отставил недопитую бутылку, за руку попрощался с Беляевым, тот похлопал его по плечу, пожелал удачи, сел за свой большой лакированный стол, углубился  бумаги. Зарецкий вышел из кабинета Главы администрации, машинально кивнул секретарю. Когда он на улице садился в свою машину, то вдруг осознал, что голова у него уже не болит, прошла совершенно волшебным образом. Он сидел за рулем машины, и думал, куда ему сейчас поехать. В офис не хотелось. Он  повернул ключ зажигания, тронулся с места, без проблем добрался до офиса, но туда не пошел, направился к небольшому кафе, по соседству. Расположился за столиком, заказал кофе, закурил, и задумался над тем, что только что услышал от Сергея Николаевича Беляева, и о том, как ему, Андрею Васильевичу Зарецкому, жить дальше.         
2
В то же утро Вика  пришла на работу намного  раньше обычного. Она почти не спала ночь, думала о телефонном разговоре с незнакомой женщиной, женой ее отца, переживала, что с ее отцом произошло страшное несчастье, размышляла – как ей теперь быть, что делать, что предпринять, и к утру приняла решение – она поедет к отцу! Вика встала не свет не заря, даже  позавтракать не смогла. Побежала на работу. И вот теперь она  сидела на своем рабочем месте, перекладывала бумаги, собиралась с силами, ругала себя за робость, заставляла себя -  ей  необходимо, если она решила ехать к человеку, который, по всей видимости, является ее отцом, поговорить со многими людьми – с начальством на работе, матерью, бой-френдом Сергеем, риэлтором Денисом. Объяснить свой поступок. А вот  объяснения  она придумать не могла. Вика думала – вообще-то она не должна ни куда ехать, она должна сидеть в Москве и продавать квартиру. Должна? Почему она чего-то кому-то должна?  Ее отец тяжело болен, хочет ее видеть, может быть в последний раз. Вот к нему она ехать как раз и должна. А больше ничего и никому. Если она продаст квартиру на неделю позже, ничего не изменится. Но эту неделю она хочет посвятить своему отцу. Хочет выяснить, что всю жизнь скрывали от нее ее мать и бабушка, и зачем. Вика вздохнула, встала, потащилась в кабинет к главбуху, который приходил всегда рано, раньше восьми. Вика робко постучала в дверь кабинета, услышав почти грубое:
-Ну, кто еще там?! – Вика вошла в кабинет. Главбух поднял глаза от бумаг, сдвинул очки на кончик носа, спросил у нее:
- Виктория Викторовна что-то случилось? Конечно, случилось, Вы сегодня рано, это не к добру.
Вика прошла по кабинету, остановилась у стола главбуха, тот повторил свой вопрос, но уже требовательно:
- Что-то случилось, Виктория Викторовна?
Вика тихо выдавила из себя:
- Да, случилось…
-Что?Говорите,не томите. Почему из Вас нужно все клещами тянуть? И говорите громче, и членораздельно, не бубните…
Вика собралась с силами,  произнесла:
- Я  прошу отпуск, за свой счет, на неделю…
Главбух удивился, в их организации не принято было уходить в отпуск, сам он неимоверно гордился тем, что не был в отпуске уже тридцать лет. Вика на эти его высказывания всегда думала – он несильно перетруждается, если не устает. Главбух поинтересовался:
- Зачем Вам отпуск? Вы устали? Вы не можете устать, Вы такая молодая, от чего Вам устать? Если работать не можете, увольняйтесь!
Вика старалась говорить громко и четко, но голос ее сильно дрожал и срывался:
- Я могу работать, я не устала. Но мой отец сильно болен, в тяжелом состоянии, в больнице, я хотела поехать к нему!
- Так поезжайте в выходные, или после работы…
-Он живет в Краснодарском крае. Я за выходные не успею!
- А что с ним?
         -Серьезная травма. Просил, что бы я приехала, мы не виделись много лет.
- Так много лет не виделись, зачем сейчас ехать?
Вика опять опустила голову, и говорить стала тише:
- Он умирает…
Главбух продолжал вещать:
        - Ерунда! Работы завал, она в Краснодарский край намылилась, отдохнуть захотела! Совсем молодежь распустилась!
Вика не выдержала, вскинула голову, произнесла с вызовом:
- Если Вы меня не отпустите, я все равно уеду, напишу заявление об уходе, уеду. Ищите себе других рабов, за  копейки без отпуска вкалывать. Я ничего не придумала, мой отец  болеет. И если он умрет, а я его не увижу перед смертью, не поговорю с ним, это будет на Вашей совести…
До главбуха, наконец, что-то дошло, он сказал совсем миролюбиво:
- Пишите заявление на отпуск за свой счет, и езжайте, но только на неделю… Через неделю что бы были на работе…
Теперь наступила очередь ее матери. Вика с мобильным телефоном в руках вышла в коридор, набрала номер телефон матери, вздохнула, нажала кнопку вызова. Мать ответила:
- Викочка, доброе утро, у тебя какие-то новости?
Вика ответила:
- Да, мама, у меня новости!
-  Ты нашла квартиру?
-Нет, квартиру пока не нашла, произошло другое. Мне вчера вечером звонила  женщина…
- Что за женщина? Вика, о чем ты говоришь?
-Женщина, ее имя Лариса, сказала, что она жена моего отца!
- Какого отца, Вика? Ты о чем?
- Моего отца. Виктора Карпова…
-Вика, что ты говоришь! Тебе звонила какая-то женщина, сказала непонятно что, почему ты всему веришь!
Голос матери набирал обороты, звенел, Вика думала, что звонившая женщина, сказала правду, Виктор Карпов - ее отец. Мать продолжала:
- Вика, почему ты всему веришь! Почему ты такая наивная, ты же уже большая девочка! Что хотела от тебя эта женщина?
- Мама, она сказала, что мой отец в тяжелом состоянии, болен, и хочет видеть меня… Он хочет, что бы я приехала…
- Даже не думай! Это чушь, глупости, бред, ты не куда не поедешь! – мать так кричала, что Вика непроизвольно отодвинула телефон подальше от уха. Она чуть подождала, пока мать успокоиться, сказала негромко:
- Мама, я поеду, я хочу знать, что вы с бабушкой от меня всю жизнь скрывали. Бабушка ладно, но почему ты скрывала от меня, кто мой отец? Ты любила его, я это точно знаю, я думала, что мое отчество просто случайность, но теперь поняла – меня назвали в честь него… Мама, я хочу знать правду!
Мать рыдала:
- Девочка, ты не должна ехать! Зачем? И потом, это так далеко, двадцать километров от Южноморска, как ты туда доберешься одна?
-Мама, ты   знала, где он живет? Почему молчала, скрывала от меня!
- Для твоего счастья! Я рассталась с ним, что бы ты была счастлива! Поверь мне, и успокойся, тебе не куда не нужно ехать!
-Мама, я поеду туда, что бы мне это не стоило, и все равно, что ты об этом думаешь, я узнаю правду!
- Ты мне не дочь! Если ты поедешь туда, ты мне не дочь!
- Не нужно так говорить, мама, ты пожалеешь об этом. Я вернусь через неделю, Денис найдет квартиру, я получу за нашу квартиру деньги, переведу тебе. Я так решила, и  так поступлю!
-Ты вся в него, ты такая же, как он. Он поступал, не думая о последствиях,  и все кончилось плохо, очень плохо… Вика, девочка, умоляю, подумай еще раз!
Но Вика нажала на телефоне отбой. Решение принято.
Тут Вика сообразила, денег у нее совершенно нет,  вчера последние двести рублей она отдала за такси. Как она поедет в этот Южноморск? О чем она думала, когда принимала такое решение? Вечно у нее так, сначала делает, потом думает. Непутевая, одно слово, права  ее бабушка! И еще  ее  мать сказала, что Вика вся в отца, он тоже  поступал не обдуманно.  Вечером Вика зашла к соседке по лестничной площадке, тете Свете, хорошей знакомой ее матери и ее бабушки, хозяйке  двух породистых персидских кошек. Тетя Света  приходу Вики очень обрадовалась, гости у нее бывали не часто, а Вику она знала с детства. Она засыпала Вику вопросами, что поделывает сама Вика, что поделывает  мать Вики. Тетя Света слушала Вику, вздыхала, кивала головой. Когда Вика перешла к главному, зачем она к соседке пришла, та вся превратилась вслух. Как только Вика назвала имя и фамилию, Виктор Карпов, тетя Света поджала губы, задумалась,  произнесла:
- Знала я Виктора Карпова, в нашем районе он жил, от нас через два дома. Семья у него приличная была, мать музейный работник, отец вроде рано помер. Сестра еще была, старшая, замужняя, детишек у сестры  двое. Но сам Витька отпетым хулиганом был. В тюрьме сидел. Люди говорили – в тюрьме сгинул. Так оказывается, он твой отец! Стало быть, твоя мать с ним спелась. Барышня и хулиган. Твоя мать пай-девочкой была, аккуратненькая, в музыкальную школу ходила, в институт поступила. Потом твоя мать уехала. Твоя бабка  говорила – Надя в Питере живет, учится. Позже твоя мать с тобой появилась, маленькой. Бабка твоя сказала – муж Нади военный, на подводной лодке служил, погиб. Мы Надю жалели, не спрашивали ничего. И вот как оказалось – в Питере твоя мать не жила,  мужа  военного у нее не было. С Витькой Карповым где-то шастала. А бабка твоя – партизанка! Ничего не рассказывала!
Вике не нравился этот разговор. Не нравилось, что соседка о ее матери  отзывается так пренебрежительно. Но соседке не возражала, не оправдывалась, про себя думала– соседка говорит  неправду, точно неправду, правду она узнает скоро. Вика  перебила монолог соседки:
- Тетя Света, я к отцу хочу поехать, он болен, Вы мне денег взаймы дайте, немного… Я верну очень скоро…
Тетя Света, к Викиному удивлению ее, намерение одобрила:
  -Что к отцу собралась, правильно, поезжай, сколько денег  нужно?
 Вика задумалась, к ее стыду она не знала, сколько стоит билет на поезд, она даже не знала до какой станции ей нужно  ехать. Она помотала головой, призналась:
- Понятия не имею… А сколько стоит билет на поезд?
- А куда тебе нужно ехать?
- В Южноморск…
-Вообще-то туда поезд не идет, до Анапы нужно ехать или до Новороссийска, оттуда до Южноморска на автобусе. Ты говоришь хутор?
- Да, хутор Вишневый.
-Я думаю, до Южноморска доберешься, там уточнишь, куда дальше. А денег сколько нужно? Тысяч десять может быть хватит, если еще понадобятся деньги, позвони, вышлю, раз такое дело – отец при смерти!
Тетя Света достала из старинного секретера шкатулку, из шкатулки небольшую пачку денег, отсчитала десять купюр, протянула со словами:
- Вот на шубу коплю, но лето впереди – шуба мне вряд ли скоро понадобиться, а ты я думаю, к осени деньги вернешь…
Вика обрадовалась:
- Я раньше верну, много раньше…
Она крепко зажала деньги в кулаке, обняла тетю Свету, поцеловала в щеку, побежала к себе. Она была искренне соседке благодарна, хоть та и наговорила ей много неприятного. Дома, в спальне, она нашла журнал, на котором записала номер телефона соседей  ее отца, решила позвонить, предупредить, что приезжает. Наконец дозвонилась, услышала длинные гудки, потом к телефону подошел молодой мужчина, как Вике показалось, не выспавшийся или сильно нетрезвый. Этот мужчина говорил с Викой неприветливо, по сто раз переспрашивал, кто звонит и что хочет. Вика даже немного опешила. Она представилась, как положено, объяснила, кто она, и что хочет, но мужчина на том конце провода, на хуторе Вишневый, ей не поверил:
 -Кто ты сказала такая? Витьки Карпова дочка? Брехня! Не было у него не какой дочки!
  -Можете мне не верить, Лариса мне сама позвонила, ей телефон дал  отец. Я прошу, передайте Ларисе, я приеду очень скоро, через пару дней.
- Да передам, она часто нам звонит, ее сынок, Виталька, у нас живет, как ты сказала, тебя зовут?
- Вика. Виктория Астафьева.
-Виктория?Вы с Витьком тезки!Может,он  действительно твой отец!
3
Геннадий Зарецкий положил телефонную трубку, и тут же забыл о разговоре, чушь какая-то, приезжает дочка Виктора Карпова, какая-то Вика!  Нет у Виктора никакой дочки, эта девчонка, которая звонила, перепутала что-то. Психованная девчонка! Геннадий отошел на пару шагов от телефонного аппарата, но тот зазвонил снова. Генке пришлось вернуться, снять трубку. Звонили как раз ему. Он услышал:
- Геннадий?
- Он самый! Что нужно? – Генка ответил почти грубо.
Того, кто ему звонил, грубость Генки не тронула, звонивший продолжал:
-Мы с Вами встречались пару дней назад,я передал Вам фотографии.
        - Помню. Что хотите от меня? Денег за фотки? У меня нет.
-Денег мне никаких ненужно. Мне нужна от Вас услуга!
- Услуга? Что за услуга?
-Давайте с Вами увидимся, и поговорим по душам? Хорошо?
- Да, где?
- Там где и встречались, через пару часов? Идет?
- Хорошо. Через два часа.
Геннадий положил телефонную трубку, задумался.  Этот разговор, в отличие от предыдущего, он воспринял всерьез. Через два часа Геннадий подъехал к маленькому кафе, тому самому, где несколько дней назад встречался с незнакомцем, передавшим ему фотографии, подтверждающие связь его брата с его женой. Незнакомец ждал его, курил у входа в кафе. Геннадий поставил машину на стоянку, открыл дверь, что бы выйти, но незнакомец остановил его жестом руки, обошел машину, сел на пассажирское сиденье, предложил:
- Давайте поговорим здесь, без свидетелей…
Генка пожал плечами,кивнул,согласился.Незнакомец продолжал:
- Геннадий, хотите, что бы та стройка, которую ведет Ваш брат, остановилась? Вы ведь с Вашим другом Богдановым этого добиваетесь?
- В принципе, было бы не плохо…
- Мы тоже этого хотим…
- Кто мы? – Геннадий был искренне удивлен, а его собеседник объяснять ничего не собирался, ответил кратко:
- Не важно, мы – Ваши единомышленники… 
- Что Вы хотите, что бы я сделал?
-Это серьезный разговор. Ваш брат лихорадочно ищет инвесторов, без них строительство остановится, у него  нет денег. В этот четверг у Вашего брата переговоры, приезжают австрийские бизнесмены, они хотят поучаствовать в строительстве, Ваша задача – эти переговоры сорвать…
Геннадий спросил:
- А как я это сделаю?
-Вот это Вы должны придумать, в этом и состоит услуга!
- Во сколько переговоры?
- В двенадцать дня…
- Простите за любопытство, а откуда Вы это все знаете?
- Что - все?
-Про переговоры с австрийцами, что у моего брата денег нет, он инвесторов ищет?
- Это я рассказать не могу, Вы уж простите меня, это невозможно… Как моя просьба, выполнима?
Геннадий задумался,  почесал затылок, ответил не сразу, чуть позже кивнул, и ответил утвердительно:
- Да, я сделаю, что Вы хотите, совмещу приятное с полезным, мне приятно прищемить братцу хвост, для остальных полезно, если стройка остановится!
Незнакомец попрощался с Генкой, пожал ему руку, похлопал по плечу, вышел из машины, пошел прочь. Геннадий поехал домой, и всю дорогу до дома думал, что ему делать, как быть? Он обещал своему новому знакомому оказать услугу. Но по дороге домой ничего не придумал. Дома, за ужином, он все больше молчал, на вопросы родителей отвечал невпопад, после ужина сел на крыльце с сигаретой, и думал. Думал почти до утра, то что он придумал ему не нравилось, но ничего иного в голову ему не пришло…      
 4
  Позже Андрей Зарецкий вспоминал тот четверг с содроганием. От того, что  произошло в тот день, ему было противно, тошно, и стыдно. Какой позор! В произошедшем он винил только себя. Но он,  Андрей, ничего не предпринял, пустил на самотек, и произошло то, что произошло…Ровно к двенадцати часам, в четверг,  в офис компании Андрея прибыла делегация австрийских бизнесменов, четыре человека плюс переводчик, Аня проводила их в кабинет генерального директора, предложила кофе. От кофе все отказались, и Аня вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Австрийские бизнесмены расселись за столом для переговоров, Андрей сел во главе стола, и не обратил внимания на шум, доносящийся из приемной…Вдруг дверь в  кабинет Андрея распахнулась, и на пороге возник его горячо «любимый» братец, в кожаной куртке, несмотря на жару. За спиной у Геннадия маячила Аня, она пыталась оправдываться, говорила:
- Андрей Васильевич, я не виновата, он меня не послушал, я предупреждала, что нельзя, что переговоры, но он меня оттолкнул…
Зарецкий обратился к Геннадию:
- Ген,что хочешь?Я  действительно занят, позже поговорим!
Генка загадочно улыбнулся, достал из-под куртки обрез  ружья, наставил  на Андрея, негромко, четко произнес:
    -Что хочу?Тебя,гада,убить хочу!Такие,как ты,жить не должны!
Андрей похолодел, но ему было совершенно не страшно, абсолютно, и он почему-то был уверен, что Генка не выстрелит, испугается, он всегда слабаком был. А если и выстрелит, значит, так тому и быть, все к лучшему,  никчемная жизнь  Андрея Зарецкого кончится прямо сейчас, и тогда его сегодняшний провал будет ему безразличен. Но австрийские бизнесмены испугались страшно, попрятались под стол,  Андрей, в отличие от них, не сдвинулся с места, бровью не повел, так и сидел во главе стола, положив аккуратно руки на его крышку, в дорогом светлом костюме, с тщательно расчесанными кудрями, неправдоподобно красивый и спокойный. Генка заметил, что его брат  не испугался, и это ему не понравилось, он двинул стволом обреза,  крикнул:
- Ты думаешь, я шучу!
Андрей пожал плечами, наконец, прореагировал на  происходящее:
- Возможно, нет. Стреляй, я не против. Если тебе так хочется, если ты меня так сильно ненавидишь, убей! Если тебе будет легче жить, ты дышать спокойно сможешь, убей! Тебе, если только тебя вменяемым признают, лет десять за меня дадут, строго режима, но ты молодой, здоровый, отсидишь, еще молодым выйдешь. Но я сомневаюсь, что тебя признают вменяемым, потому что ты псих! Стреляй! Кишка тонка? Стреляй! Боишься?
Генка еще раз двинул стволом обреза:
- Заткнись!
Тут  Анюта, все еще стоящая за спиной у Генки, поступила так, как никто от нее не ожидал. Она кинулась  Генке на спину, попыталась вырвать у него обрез, но Геннадий легко отшвырнул ее от себя, она пролетела в угол кабинета, сильно ударилась коленкой об угол низкого журнального столика, то ли боли, то ли  от страха истошно завопила. Охранники, дежурившие на входе в офис, услышали крики Анюты, поняли, что  происходит  что-то экстраординарное. Они прибежали в приемную генерального директора, увидели распахнутую дверь в его кабинет, а там вопиющую картину – Генку с обрезом, Анюту, в углу воющую от боли, австрийских бизнесменов под столом, и генерального директора Андрея Васильевича, спокойно сидящего во главе этого ужаса, настолько бледного, что на него было страшно смотреть.  Генку обезоружили, отняли у него обрез, скрутили. Тут появился начальник охраны, за ним десяток милиционеров. Генку увели, часть милиционеров стали оказывать первую помощь единственной пострадавшей – красавице Анюте, реанимировать ее разбитую  аппетитную коленку. Австрийские бизнесмены, тихонько, под шумок, скрылись из здания. Начальник охраны  оправдывался перед Зарецким:
- Андрей Васильевич, простите, мы не думали, что он такое выкинет! Он Ваш брат, мы его всегда спокойно пропускали,он тихо себя вел, не хулиганил.
Андрей поморщился, проговорил:
- Дело сделано. Металлоискатель на входе нужно поставить, что бы впредь таких инцидентов не было, и правда, убьет кого!
Тут на пороге кабинета появился майор Никитин. Сразу направился к Андрею, с претензиями:
- Андрюх, не дня без приключений, я за пожар не все шишки получил! Что на этот раз случилось?
Андрей опять поморщился, потер левою сторону груди рукой, сердце у него щемило, тяжело вздохнул:
- Не знаю, честно, не знаю… Какая муха его укусила…
- Откуда у него обрез?
- Отцовский…
       Андрей потер левую сторону груди,сердце у него болело все сильнее, он все еще был неимоверно бледным. Майор Никитин предложил:
- Андрей, давай «Скорую» вызовем, ты такой бледный, у тебя инфаркт сейчас будет… Тебе плохо совсем…
Андрей возражал:
- Нет. Я сказал, нет! Я здоров…
- Как хочешь! – Павел пожал плечами, продолжил, – Я о тебе забочусь. Друг все-таки, столько лет вместе за одной партой просидели.
Андрей был настроен очень решительно:
- А вот обо мне заботиться не нужно, ты не мать Тереза, я  способен о себе позаботится. Дело сделано, переговоры этот идиот сорвал. Что со мной дальше будет – вопрос. Точно уволят!
- Давай «Скорую» вызову!
- Нет, я сказал, не ясно? – Андрей стукнул кулаком по столу. Но Павел воспринял все очень спокойно:
-Хорошо, не нервничай, водички выпей. Давай тебя допрошу о произошедшем, твоего братца упечем лет на пять, за угрозу убийством!
- Не было угроз. Я угроз не слышал… Мне никто не угрожал, а обрез был бутафорским, мой брат так шутит…
- Андрюх, ты что? Ты серьезно?
-Можешь привлечь меня за дачу ложных показаний, не буду свидетельствовать  против брата!
     -Андрюх,брата покрываешь?Он обрезом размахивает,ты  покрываешь?
     - Покрываю. Он дурак,  мы с ним  столько боли родителям причинили, и я не хочу причинять еще. Подержи его денек в обезьяннике, потом выпустишь. Скажешь – пьяный он был.
- Пьяный, в двенадцать часов дня! Ты ненормальный, такой же, как и твой брат Генка! У меня слов нет!
 -И не нужно! Я за все отвечу, перед моим начальством, перед Беляевым, перед законом!
- Это не я мать Тереза, это ты! За всех страдать хочешь, и за правых, и за виноватых. Не понимаю я тебя.  Перестал понимать! Вы между собой с братом разберитесь.  Я на похороны не на твои, не на Генкины не хочу идти. Рано вам помирать. Так, что разберитесь. А Генку, если ты так хочешь,  выпущу, оштрафую за хулиганство…
Никитин ушел. Андрей попросил, что бы все, кто находился в его кабинете, вышли, он запер дверь с внутренней стороны на ключ. Стянул пиджак, сорвал галстук, бросил и пиджак и галстук в угол,  на пол, сел на свое место за большим столом, откинул голову на спинку кресла, ему было неимоверно плохо.  Он  готовился к этим уродским переговорам, подбирал материал, обдумывал свою речь, рисовал на компьютере слайды. И все сорвалось в одну секунду, прокол произошел там, где Андрей меньше всего ожидал! Он достал из нижнего ящика бутылку водки, ту самую, из которой он пил еще в понедельник, отвернул колпачок, выпил большой глоток, потом еще. Выпил примерно половину бутылки. Ему показалось, что в кабинете жарко, он встал, переключил кондиционер на холод, опять сел на свое место, закрыл лицо руками. Он пытался сообразить,  что ему предпринять, как исправить положение. Понял - посоветоваться, поговорить не с кем. Никого рядом. Пустота. В дверь его кабинета начала царапаться Аня. Она  умоляла открыть, плакала. Он прикрикнул на нее, она не уходила. Ему ничего не оставалось делать, как открыть дверь, но в кабинет ее не впустил, приказал:
 - Анют, отправляйся домой, работы сегодня не будет, остальным  скажи, отпускаю, пусть уходят. Завтра будем думать, что делать!
Аня просила:
- Андрей Васильевич, Вам плохо, давайте врача вызову…
Он возразил:
- По поводу врача  говорили, и не раз. Мне врач не нужен.
- Вы такой бледный, даже губы серые! - он и сам видел в зеркало, висевшее у двери, что он бледный, губы у него действительно серые, продолжал настаивать на своем:
- Мне врач не нужен. Я здоров. Мне покой нужен, чтоб не доставал никто, вопросов глупых не задавал. Иди, Аня, до завтра.
Аня, сильно хромая, разбитая коленка у нее была туго забинтована, оборачиваясь на Зарецкого, все еще стоящего в дверях кабинета, пошла к выходу. Освободившись, наконец, от Анюты (достала своей заботой!) Андрей вернулся на свое место, за стол, закурил, бутылку с остатками водки из нижнего ящика стола переместил на стол, но пить водку ему больше не хотелось. Он думал о своей жизни, и продолжил себя ругать, грызть, поедом есть…

  Глава 3. Восемнадцать лет назад, Южноморск.
1
То, что золотую медаль по окончании школы получит Андрей Зарецкий, знали все – и учителя и ученики, и родители учеников.  Андрей учился лучше всех, за  десять лет учебы он не получил не одной четверки, побеждал на всех олимпиадах, на всех конкурсах, его посылали на олимпиаду даже в Москву (где он, кстати,  тоже победил!). Но все получилось иначе. Перед последним выпускным экзаменом, Андрея вызвала директриса школы, потребовала, чтобы завтра Зарецкий пришел в школу с родителями. Андрей удивился – повода не было, учился он отлично, дисциплину не нарушал,   если родителей и вызывали в школу, то только из-за Генки, который был хулиганистым парнишкой. Когда Андрей передал просьбу директрисы родителям, реакция их был разной, мать предчувствовала плохое, охала, причитала, отец почему-то решил, что его старший сын сделал что-то недопустимое, нахулиганил, стал сына ругать. Андрей отпирался – он ничего плохого не делал, но отца было не переубедить.  На следующее утро отец с матерью поспешили к директрисе. В  школе, где учился Андрей, кабинет директора находился на первом этаже. Андрей  решил подслушать разговор, узнать, в чем же он провинился, зачем пригласили его родителей. К его счастью (или несчастью)  на улице было жарко, окна распахнуты, кондиционеры  тогда еще были редкостью, тем более в их небольшом городке, в обычной, далеко не элитной школе. Андрей обошел здание школы, остановился под окном кабинета директора. Он услышал, что директриса предлагает его родителям заплатить за  то, что ему полагается по праву, за его золотую медаль. И заплатить огромную по тем временам сумму – тысячу рублей (с учетом, что средняя зарплата в те годы составляла сто двадцать рублей в месяц!). То, что он услышал, его возмутило, взбесило, он сорвался с места, обежал школу, помчался в директорский кабинет.  Секретарь директора, немолодая женщина, стала его останавливать, но безуспешно, Андрей ворвался в кабинет, увидел растерянные, испуганные лица родителей (они были простыми людьми, мать– бухгалтер, отец – шофер), таких денег никогда не видели, не представляли, где их можно достать, и покрасневшую от возмущения( негодования) директрису. Отец попытался удержать  Андрея от решительных действий, остановить,  он знал горячий, буйный нрав сына, знал, что тот сейчас наломает дров, все испортит. Отец схватил сына в охапку, начал говорить:
- Андрюша, сынок, пошли отсюда, да ну ее эту медаль, к чертовой бабушке, пусть твоя директриса подавится ею! Так проживем! Ты у меня такой умный, без медали всюду поступишь.
Но Андрей, полный юношеского максимализма, горел негодованием, выкрикивал оскорбления в лицо директрисе:
 - Как Вы можете такое предлагать! Это наглость! Я заслужил медаль по праву! Вы преступница!
Ему удалось вырваться из рук отца, он был на голову выше ростом,  здоровее физически, и, очутившись в шаге от директрисы, он повторил:
- Вы преступница! Я этого так не оставлю!
Что потом сделала директриса, как поступила, было на руку  Андрею и его отцу, но оба поняли это позже. Директриса  начала орать на Андрея, оскорблять, называть «недоноском», «дебилом», «уродом», вцепилась ему в воротник рубашки, влепила увесистую пощечину. Тут вмешался отец, кинулся защищать сына, оттолкнул директрису, и когда отталкивал, въехал ей в глаз локтем! Та упала на пол, заголосила. Секретарь директрисы вызвала милицию, в отделение забрали обоих – и отца и сына. Директриса отделалась фингалом под глазом, порванным платьем и помятой пышной прической,  на которую в парикмахерской убила час времени …Что в милицию забрали отца и сына, еще  не было концом истории.  Против отца и сына по настоянию директрисы возбудили уголовное дело, их отправили в следственный изолятор.  Андрей не сдал последний экзамен, и естественно, не получил аттестат, о медали и говорить нечего.  Через неделю пребывания в следственном изоляторе, у Андрея начались ужасающие боли в желудке, его перевели в тюремную больницу, диагностировали язву, стали готовить к операции. Матери сказали: «Без операции Ваш сын - не жилец!».

2
И отца и сына Зарецких из тюрьмы освободила  мать. В отчаянии, что может потерять сразу и сына и мужа, одного в тюрьме, другого на операционном столе, она обошла всех чиновников и их города,  и даже краевого центра, рассказывая историю о своем замечательном сыне-отличнике и злодейке-директрисе. Показывала дневники сына за все десять лет учебы (с одними пятерками!), его грамоты за победы на олимпиадах. Она была везде – начиная от прокуратуры и милиции, заканчивая еще существовавшими в те годы горкомами  и крайкомами  партии и комсомола. Она нашла даже свидетелей – ее поддержали многие родители, в свое время обиженные директрисой, и  непосредственный свидетель драки отца и сына Зарецких с директрисой – секретарь директрисы! Она рассказала, что директриса первая начала оскорблять и ударила Андрея, а отец сына просто защищал, и директрису толкнул случайно. У секретаря были дочь и малолетняя внучка, дочь воспитывала внучку одна, работала в их школе учителем младших классов. Секретарь просила директрису разрешить ее дочери дополнительно вести группы продленного дня, та заортачилась, обещала место (за дополнительную мзду!) другой учительнице. Директрису вызвали в прокуратуру, серьезно поговорили, предложили – заявление на Зарецких, забрать, из школы уволиться, а то уголовное дело! Директриса вышла из прокуратуры, тут же направилась в поликлинику, взяла больничный, и, пробыв на больничном несколько месяцев, оформила инвалидность. Она тихонько продолжала жить в роскошном коттедже на окраине города, ждать, когда история ее позора забудется. Отца Андрея выпустили из следственного изолятора, продержав там можно сказать не за что, два месяца, с матерыми уголовниками и рецидивистами,  а Андрея из тюремной больницы перевели в лучшую краевую больницу, где тоже стали готовить к операции. Мать оперировать сына не дала. Забрала, чуть живого, бледного, страшно похудевшего сына из больницы, отвезла на хутор Вишневый к своим родителям, где  начала лечить народными методами – травами, медом, прополисом, молоком. Андрей и сейчас помнит  те свои ощущения, в летние дни, почти двадцать лет назад, когда он лежал на полу  веранды, на мягкой пуховой перине в доме у своей бабушки. Он не хотел лежать в комнате, там ему было душно, а на улице ему и родители и бабушка лежать не разрешали, сказали – на улице прохладно. Перина была брошена на пол  подле раскрытого окна. Он лежал чуть прикрыв глаза, и сквозь ресницы видел, как колышется на ветру тонкая тюлевая штора на окне, ощущал теплый, южный ветер, который приятно холодил его покрытую легкой испариной кожу, ветер пах морем, и ему так хотелось на море, купаться, загорать – но до моря он физически  дойти не мог, был настолько слаб.  Он даже встать на ноги не мог, пальцами-то  шевелил с трудом. Бабушка сажала его, поддерживала, под спину подкладывала подушки, поила  молоком, травяным отваром, протирала его лицо и руки влажной губкой, большим гребнем расчесывала его сильно отросшие за время болезни густые волосы. Эти процедуры отнимали у Андрея все силы, и когда бабушка, после его неоднократных  просьб, оставляла его  в покое, он  ложился, и продолжал наслаждаться легким теплым ветром, запахом моря, наблюдал за солнечными зайчиками, бегающими по дощатому, давно некрашеному полу. И не о чем не думал, вообще не о чем…
3
Ближе к августу месяцу к Андрею приехал его давний друг Пашка Никитин, рассказал, в школу прислали нового директора. Вместе с новым директором приехала комиссия из Москвы, проверили все оценки, выставленные на выпускных экзаменах, всех спрашивали – довольны ли ученики оценками, кто был не доволен, у кого оценки были плохие, тем  выдали новые аттестаты, уже с хорошими оценками. Ему, Пашке, новый аттестат не нужен, пусть у него «тройки», он поступать никуда не собирается. Сейчас работать устроился, в автомастерскую, весной в армию уйдет, а из армии вернется, в милиционеры подастся, он так решил. Андрей слушал друга, и думал, у него, у Андрея, вообще аттестата нет, он экзамен не сдал, и поступать он вряд ли куда будет, ведь до осени не дотянет, умрет. Но он не умер, хоть и собирался, молодой здоровый организм извести не так-то просто. Андрей вскоре пошел на поправку, начал потихоньку есть  протертый суп, картофельное пюре, паровые котлетки, отварную курицу. К осени он уже мог ложку  сам держать, потом чашку с молоком, и умывался сам, и даже дошел до моря, посидел на берегу. С того дня его выздоровление пошло семимильными шагами. В октябре он вернулся домой, в город. В школе, ему в порядке исключения разрешили сдать не сданный весной экзамен, он его сдал, конечно,  на «пять»,  получил аттестат с отличием, и долгожданную золотую медаль. Только сейчас она была ему не к чему. Поступать куда-либо было уже поздно. Он устроился к Пашке в автомастерскую, весной они вместе  пошли служить в армию. Медкомиссию Андрей прошел на ура, не следа от язвы желудка у него не осталось. Чудеса!

    
Глава4.Несколько месяцев назад, той же весной, Южноморск.
1
Андрей Зарецкий докурил очередную сигарету, затолкал   окурок в переполненную пепельницу, из пачки достал следующую, но отложил  в сторону, обхватил голову руками. Он сидел уже несколько часов, в одиночестве,  курил, думал,  в его кабинете уже дым стоял столбом.  Андрей пытался хоть что-нибудь придумать, решить,  и не придумал ничего лучшего, как написать заявление об уходе, разорвать  контракт, и уехать в Москву. Он решил выпить кофе, а позвонить чуть позже.  Вышел в приемную, включил там электрический чайник. Открыл шкафчик, где Аня хранила банки с кофе, пачки с чаем, сахар, чашки и ложки. И когда он  доставал банку кофе, то уронил ее, банка   разбилась, кофе рассыпался по полу. Зарецкий стал шарить по углам приемной, искать веник и совок, заглядывал за шкафы, за дверь. На шум в приемную заглянул пожилой охранник, лысоватый, кряжистый, с военной выправкой. Зарецкий не ожидал, что в приемную кто-то войдет, когда охранник обратился к нему, то он погруженный в свои мысли, вздрогнул, удивленно поднял голову. Охранник спросил:
-Андрей Васильевич, все разошлись, почему домой не идете?
Андрей на вопрос охранника не ответил, спросил в свою очередь:
- Вы не знаете, где мне найти веник?
Охранник удивился:
- Зачем Вам веник?
- Я банку кофе разбил, неудобно, завтра Аня придет, я здесь напакостил! - Андрей показал на осколки на полу. Охранник кивнул, пошел искать веник, вернулся быстро, принес веник, убрал осколки, опять спросил у Зарецкого:
-Андрей Васильевич, почему домой не ушли? Сами всех распустили!
- Сейчас кофе выпью, и пойду. А вообще, что там делать, там  никого нет.  А здесь Вы есть. Выпейте со мной? У меня водка…
Охранник внимательно посмотрел на Зарецкого, покачал головой,  понял, одного его лучше не оставлять, предложил:
- Ну, что, Андрей Васильевич, беспорядок ликвидирован, давайте-ка мы с Вами не кофе, а чайку выпьем, с мятой, не нужно кофе пить, Вы не слишком хорошо себя чувствуете!
Андрей чисто машинально тер левую сторону груди, сердце у него щемило, но слова охранника его возмутили, он продолжал настаивать:
-Может все-таки водочки? В одиночку пить как-то противно!
Они подвинули стулья к небольшому столику, охранник достал из кармана целлофановый пакетик, обалденно пахнущей мятой и чебрецом, чайную заварку, возразил Андрею:
- Не нужно Вам водку пить…
Андрей улыбнулся:
       - Легче становится, как выпью. Стресс алкоголь снимает.
- Неправда это. Не снимает алкоголь стресс, может быть небольшая доза. А если много выпить, совершенно противоположного эффекта можно добиться, в петлю полезть.
Андрей опять улыбнулся:
- Вот это как раз мой случай… В петлю очень хочется…
Охранник  напрягся, Андрея перебил:
-Андрей Васильевич, сейчас чайку заварю, попьем с конфетами, вон у Анюты коробка на столе! - кивнул на коробку конфет, действительно лежащую на столе у Ани, - От стресса  лекарство – задушевная беседа. Мы побеседуем, подумаем, как поступить!
Андрей вздохнул, спросил:
- Простите, я не знаю, как Вас зовут…
- Николай Иванович меня зовут, можно дядя Коля…
Андрей продолжал:
-Чего думать, Николай Иванович, как поступить,уже  решил!
- Чего, ты надумал, чего решил-то, Андрей? Извини, я так, по-простому, к тебе обращаюсь. Я на тридцать лет тебя старше.
- Все правильно, все нормально. А что я решил, Николай Иванович?  В Москву уеду. Мне делать здесь нечего. Все, кто в меня верил, мне доверял, мои неудачи оправдывал, всех подвел. Беляев  меня рекомендовал. А я его доверие не оправдал…
- Почему ты думаешь, что не оправдал доверие Беляева?
Николай Иванович заварил чай, разлил по кружкам, бросил в каждую кружку по три куска сахара, пододвинул одну из кружек Андрею. Тот кивнул, отхлебнул чай из кружки, ответил:
-Почему не оправдал доверие? Со стройкой не справился. У меня местные жители требуют строительство прекратить, экологи в суд подают, пожар случается,  или поджег, и вообще угроза убийством. Инвесторов нет, все контракты сорваны…
Николай Иванович все не унимался:
- А почему, почему? Ты думал, почему так происходит?
- Мне Беляев рассказал, есть люди, которые очень хотят, что бы меня сняли с работы, отдали под суд, и другие люди заняли мое место, карманные. В администрации две группировки борются – с одной стороны Беляев, с другой кто-то еще, а я между ними оказался. Но я одного не понимаю – складывается впечатление, мои противники владеют информацией лучше меня.
Николай Иванович высказал предположение:               
- А ты не думал, что твой телефон могут прослушивать?
- Как так?
-А вот так. Жучки могут быть установлены. Я завтра попробую кое-какое оборудование достать, в субботу кабинет проверю.  И хорошо, что мы сейчас здесь сидим, не в кабинете. А теперь скажи, кто был в курсе твоих переговоров?
Андрей почесал затылок, сказал чуть подумав:
- Ну я, Анюта… Скорее всего - больше никто…
Николай Иванович усмехнулся:
- Ты ответил на свой вопрос… Что ты знаешь об Анюте?
Андрей покачал головой:
-Ничего практически не знаю. Она говорила, что из плохой  семьи, тяжелое детство у нее было, родители от водки умерли…
- А где она раньше работала?
- По трудовой книжке – администратором в гостинице.
- А ты  проверял, это правда?
- Зачем?
-Господи,ты взрослый мужик!Приблизил человека,о котором ничего не знаешь. Потрясающее легкомыслие. Ты спал с ней?
Андрей пожал плечами:
- Это имеет какое-то отношение к делу?
- Еще какое!  Господи, Андрюша, ты как ребенок! Но ты же не ребенок, ты взрослый, с хорошим образованием, отличным воспитанием, красавец-мужик! А ума нет совершенно! Она же тебя в два счета соблазнила, в постель твою забралась, по всем статьям  обставила, и веревки теперь из тебя вьет!
Андрей прошептал:
- Она говорила, что любит меня…
- А ты, ты ее надеюсь, не любишь?
- Нет, я ее не люблю, точно не люблю, мы совершенно разные, на разных планетах живем. Я несколько дней назад ей сказал, что мы должны расстаться, она начала рыдать, на  коленях передо мной стояла, и если честно, мне ее даже жаль, но с тех пор мы близко не общались. Я твердо решил, не хочу больше ее видеть, точно не хочу.
-Слава богу! Хоть тут что-то понимаешь. А вообще, у меня  впечатление, что ты инопланетянин. Как можно так вляпаться? Год ты здесь уже живешь, строительством руководишь, и издевательства терпишь! Судишься…
Андрей допил чай, чуть подумал, негромко сказал:
- Я работать хотел, нормально. В людей привык верить, людям доверять. Все подозрения отметал, считал – все временно, все ерунда.  Вот сейчас суд выиграем, инвесторов найдем, и все в шоколаде будет. И поговорить не с кем, посоветоваться. Даже несчастьями своими поделиться не с кем. Коллектива – нет, толкового зама нет, поручить ничего не кому не могу, саботаж сплошной, никто ничего делать не хочет!  И пожалеть меня не кому. Я один,  друзей нет, старых друзей не осталось, новые далеко, в Москве, любимой женщины нет, брат родной меня терпеть не может, считает, что я жизнь его разрушил. Как я это сделал? Как разрушил? Я ему зла никогда не желал, любил всегда,  сейчас люблю, не смотря не на что. Родителей жалко, они  навещать их запретили, из-за Генки, его отношения ко мне.
-Андрюш,  давай с сегодняшнего дня начнем меры предпринимать,  действовать. Как ты, сиднем сидеть и себя ругать,  очень легко. Это каждый может. Я помогу тебе. Ты  можешь мне не доверять, можешь думать, что  навредить тебе хочу, что я с противоположной стороны. Мне предлагали сотрудничество, но я не продаюсь. Я в Афгане воевал. И вижу  кто прав, кто виноват. Ты прав, ты работаешь отлично, сможешь закончить, что начал, тебе нужна моя помощь, и я рад, что оказался сегодня здесь, могу помочь, я раньше служил в милиции, и немного разбираюсь в обстановке в городе. Если веришь–работаем вместе, не веришь, посижу с тобой немного, и пойду на дежурство. Но советую–не уезжай. Прими к сведению, что мы с тобой сейчас обсудили!
Андрей задумался, достал из пачки последнюю сигарету, пустую пачку бросил в урну, размял сигарету в пальцах,  ответил:
-Я вам верю. Попробуем. Я  попытаюсь найти инвесторов в Москве, буду вести переговоры без Ани, ее увольнять не буду, зачем сор из избы выносить, подозрения  навлекать!
Охранник поднялся, похлопал Андрея по плечу:
- Молодец, так и нужно. Справимся. Принеси мобильный.
Андрей принес мобильный телефон из кабинета, отдал Николаю Ивановичу, тот взял в руки телефон, отодвинул заднюю крышку, раскрытый телефон показал Андрею, тот убедился – в телефоне жучок. Николай Иванович приложил палец к губам… 
-Спасибо, Николай Иванович! - Андрей был  благодарен немолодому охраннику. Николай Иванович предложил:
- Езжай домой, отдыхай,  по пути телефон новый купи, СИМ-карту, со своего телефона по работе не звони. Не пей спиртного, не нужно тебе!
- Нет, Николай Иванович, водку не буду пить, и не хочется…
Охранник вымыл чашки, убрал в шкафчик, попрощался с Андреем, ушел на свой пост. Андрей вернулся в  кабинет, собрал бумаги, надел пиджак,  посовал по карманам галстук и телефон,  бросил полупустую бутылку водки в мусорную урну, запер двери в кабинете и  приемной, поехал домой. Настроение у него улучшилось - у него появился единомышленник, советчик, и он подумал – может быть он и вырулит…

Глава 5.Несколько месяцев назад, весна, Южноморск.
1
Вика и представить себе не могла, что дорога до Южноморска окажется настолько тяжелой. В своей жизни  Вика путешествовала не часто, а если и путешествовала, то с комфортом, в вагоне СВ, или в крайнем случае, в купейном. В плацкартном вагоне, тем более на боковом верхнем месте, она не ездила никогда. Оказавшись в тесноте и духоте плацкартного вагона поезда Москва-Новороссийск, она сначала не могла понять, где ее место, и как на этом месте она разместиться, хорошо, что вещей у нее было немного, одна небольшая сумка. Все тридцать шесть часов, что Вика ехала до Новороссийска, она лежала на неудобной, перекосившейся верхней полке, держась рукой за какую-то металлическую планку, страшно боясь заснуть, отпустить эту планку, упасть вниз, или стояла в тамбуре, отбиваясь от домогательств нетрезвых попутчиков. Присесть нигде в вагоне она не могла. На нижнем месте, под Викой, ехала немолодая женщина, которая сразу  расстелила постель,  улеглась спать, и не вставала до самого Новороссийска. Сесть на какую-нибудь другую полку Вика стеснялась, не знала, можно ли это сделать, как это воспримут ее попутчики. И, если честно, попутчики Вику страшно пугали. Они   сразу же все перезнакомились между собой. И мужчины и женщины пили водку с пивом, горланили песни, и постоянно что-то жевали -  кур-гриль, бутерброды с копченой, дешевой, остро пахнущей чесноком, колбасой,  картошку в мундирах,  крутые яйца, соленые огурцы. Вика еды с собой не взяла. Не догадалась. Одна она никогда не путешествовала, о съестных припасах на время путешествия всегда заботилась ее мать.  Вика покупала на остановках  жареные в масле, пирожки с картошкой или повидлом (пирожок с мясом купить она не решалась), ела их в тамбуре вагона,  запивала купленным у проводниц  жидким чаем из стакана в металлическом подстаканнике.
До Новороссийска Вика добралась безумно уставшая, вымотанная, с головной болью. Новороссийск был не конечной точкой ее пути. Ей предстояло  путешествие от Новороссийска на автобусе до Южноморска, а потом еще нужно было добираться до неведомого ей хутора Вишневый. На троллейбусе она доехала от железнодорожного вокзала до автовокзала. Ей показалось удачей, что автобусы от Новороссийска до Южноморска ходили часто, она купила билет, почти не ждала посадки, и примерно через час  оказалась в Южноморске. Тут ее постигло разочарование. До хутора Вишневый доехать было не на чем нельзя. Все, кого она спрашивала, как туда добраться, пожимали плечами, отвечали – на машине. Расстояние от Южноморска до хутора Вишневый было  примерно двадцать километров. Доехать туда на машине стоило тысячу рублей, потому что плату просили в оба конца. Можно было доехать на автобусе  до станицы Солнечной, откуда до хутора можно было дойти пешком, около пяти километров, но  автобус до станицы Солнечной ходил по расписанию, два раза в сутки. В шесть утра и в шесть вечера. Вика посмотрела на электронные часы, расположенные над входом в здание автовокзала - на часах было четыре часа дня. Она вышла на площадь перед автовокзалом, присела на свою сумку, и задумалась, как ей  быть. Тысячу рублей за машину она отдать не могла, денег у нее было в обрез, только на обратную дорогу в Москву, и так, на мелкие расходы. Вика опасалась, что придется звонить тете Свете, просить выслать еще денег, вдруг предстоят какие-либо экстренные траты. И потом ехать одной на машине она просто боялась, предполагала, что шофер может завезти ее  куда-нибудь,  ограбить, и бросить. Вика решила – доедет на автобусе до станицы Солнечной, там пешком дойти не проблема. Пять километров идти примерно час, сейчас май, темнеет поздно, дойдет. Автобус только в шесть? Ничего, она оставит сумку в камере хранения, и прогуляется по городу, она читала – в этом городе есть знаменитая набережная, очень красивая, и поест нормально в каком-нибудь кафе. Приняв важное решение, Вика встала, подняла свою сумку, направилась в здание автовокзала, в кассу за билетом.
Она очутилась около кассы, сказала в окошечко, куда ей нужен билет, и кассирша, к четырем часам дня уже озверевшая от постоянно высказывавшегося недовольства и склок у кассы,  бросила Вике в ответ: «Пятьдесят!», Вика не поняла, переспросила. Кассирша повторила: «Пятьдесят! Пятьдесят рублей билет стоит!». Вика полезла в сумку, висевшую у нее на плече за кошельком, но кошелька в сумке не было! Она искала кошелек снова и снова, вытряхнула почти все из сумки, чуть ли не на пол. Кассирша ее торопила, очередь сзади шумела и возмущалась, требовала, что бы Вика отошла. Вика в растерянности рылась в сумке. Кошелька не было. Грузная тетка, сильно пахнущая потом, стоящая прямо за Викой, вернее почти лежащая на ней, не выдержала, и со словами: «Иди отсюда, растяпа, таких учить нужно!», вытолкнула Вику из очереди, и своим мощным телом заняла все пространство перед кассой. Вика, почти рыдая, отползла в сторонку, опять стала перерывать содержимое сумки. Кошелька не было, не было также мобильного телефона. И, кошелек, и телефон у нее вытащили на автовокзале в Новороссийске или уже здесь, в Южноморске. Поняв, что и телефон и кошелек утрачены безвозвратно, она обернулась кругом, в надежде найти  какой-либо выход из создавшегося положения,  увидела вывеску «Отделение милиции», поняла, ей туда. Она  успокоилась, вытерла слезы, высморкала нос, тяжело вздохнула, пошла к отделению.
2
  С утра, в субботу, Андрей Зарецкий  вместе  с пожилым охранником Николаем Ивановичем проверяли офис, искали «жучков». Николай Иванович достал специальную аппаратуру. Проверять решили в субботу, чтобы  никто не мешал. «Жучков» оказалось предостаточно. Но только в кабинете Зарецкого. В  приемной «жучков» не было.  Скорее всего, «жучки» расставляла Анюта, и на своем рабочем месте, «жучков» не поставила. За вентиляционной решеткой, в кабинете Зарецкого,  Андрей с Николаем Ивановичем нашли портативную видеокамеру. Андрея затошнило. Это надо было так вляпаться! Он представил, какое они получали  удовольствие, наблюдая за ним, особенно, когда он в своем кабинете «имел» Анюту. Бесплатная «порнуха» с ним в главной роли! «Жучки» Андрей с Николаем Ивановичем, постарались нейтрализовать, а  «глазок» видеокамеры заклеили скотчем. Накануне, утром в пятницу, Андрею у входа, Николай Иванович передал несколько сложенных вдвое листов бумаги, со словами:
- Прочтите – это важно, и выбросите, обязательно. Изорвите помельче, или сожгите.   Телефон купили?
Андрей кивнул:
- Да, купил…  – потом добавил, - Мы были на «ты»…
-Извини, я думал, что наше панибратство возможно было только вчера, вчера тебе было очень плохо, ты нуждался в помощи…
-Николай Иванович, оставим все как есть! Общаемся на «ты». Идет?
- Андрюш, тогда я - дядя Коля…
Андрей похлопал охранника по плечу, ответил:
- Отлично!
Николай Иванович продолжил:
- Бумаги посмотри, как посмотришь, мне отзвони с нового телефона, я  свой номер записал, твой  у меня определится. До вечера, я пост сдал, поеду за оборудованием, обещал офис проверить… 
 Андрей спрятал бумаги в карман, прошел в свой офис.  В приемной его встречала Анюта, с объятьями и поцелуями, он охладил ее пыл, разжал объятия, коротко бросил: «Потом!», прошел в кабинет, сел за свой стол, подумал  - догадывается ли Анюта, что он знает, что в офисе установлены   «жучки»? Он снял пиджак, повесил его на спинку кресла, достал  бумаги, переданные Николаем Ивановичем, начал читать, и обомлел. Да, он много лет занимался бизнесом, но что такое бывает, не предполагал. Может быть, ему раньше просто везло? На его пути встречались  исключительно благородные конкуренты? А сейчас кому-то определенно нужно его место, его хотят убрать любой ценой, и эти кто-то действуют очень профессионально. В бумагах, переданных ему Николаем Ивановичем, освещалась вся подноготная  секретарши Андрея, Анюты, и лучше было бы этой  подноготной  ему не знать. Анюта, с которой   было так приятно спать, которая была такой нежной и ласковой, оказалась настоящей профессионалкой. Она действительно  работала администратором в гостинице, но основная ее работа состояла в другом. Она оказывала постояльцам услуги определенного характера, плюс к этому, еще  организовывала веселые вечеринки с участием «ночных бабочек». Он задумался,  почему он о ней знал так мало? И хотел ли знать о ней больше?  Она хороша собой, утешала его в тяжелые минуты, утешала и говорила, что он со всем справится,  все будет хорошо.  И при этом прекрасно знала, кто виноват в его несчастьях.  И, что исправить ему ничего не удастся, будет еще хуже.  В бумагах были указаны имя и фамилия близкого друга, можно сказать «хозяина» Анюты, Андрей понял, что постель Анюта делила не с ним одним. И за то, что делила  постель именно с ним, с Андреем, и при этом шпионила, Анюта еще и получала приличное вознаграждение!  А ведь она уверяла, что безумно его любит!  Но он ей не поверил, обман почувствовал, и, оказывается, был прав, Анюта плохая актриса! Ему захотелось выйти в приемную,  схватить  Аню за длинные распущенные волосы, вытащить  из офиса, и выбросить на улицу.   Но он выдохнул,  завязал себя в узел, сложил листочки, переданные ему пожилым охранником, разорвал их, бросил в пепельницу, щелкнул зажигалкой, поджег. Подождал, пока листочки обуглятся, выбросил пепел в мусорную корзину.  Потом медленно вытащил из пачки сигарету, закурил, и начал обдумывать, как ему быть с Анютой.  Решил - пока  вида не подавать, вести себя с ней как прежде, любезничать, заигрывать, иногда обедать и ужинать. Но о прежних, близких отношениях речи быть не может, он просто физически не сможет…Анюта заглянула в кабинет, зазывно улыбнулась, спросила:
- Андрей Васильевич, мне можно войти?
     Он кивнул.Она  прошла в кабинет,остановилась у стола, проворковала:
-Андрюш, как дела, как ты себя чувствуешь? – при этом она ласково, кончиками пальцев, провела по его широкому плечу, обтянутому тонкой шелковой рубашкой. Он невольно отодвинулся в сторону. Аня удивленно вскинула брови. Он заметил это,  сразу же взял себя в руки, похлопал ладонью по ее руке, посмотрел на нее, чуть улыбнулся, произнес:
- Все отлично, кофейку принеси, потом, часика в три пообедаем с тобой где-нибудь. Сейчас мне поработать нужно. Меня не с кем не соединяй, не пускай ко мне.
- Совсем никого?
Он начал раздражаться. Ответил:
- Совсем. Иди, не мешай мне…
Она вышла, через пару минут принесла кофе, крутилась вокруг него, он с трудом ее выдворил. Когда она ушла, он плотно затворил за ней дверь, выдохнул с облегчением. Теперь можно действовать. Порядок своих действий он обдумывал предыдущей ночью, не спал почти до утра. Его кабинет располагался на втором этаже старинного особнячка, и в кабинете был небольшой балкончик, выходящий на проезжую, оживленную улицу. Дверь балкончика всегда была плотно закрыта, что бы в кабинет не доносился шум, и не летела пыль с улицы, и практически никогда не открывалась, в кабинете был установлен мощный кондиционер. Андрей выключил кондиционер, открыл балконную дверь, вышел на балкончик, достал новый мобильный телефон, набрал номер, долго, в полголоса, разговаривал,  записывал в еженедельнике  нужные телефоны и фамилии. Потом набирал записанные ранее телефоны, просил к телефону людей, фамилии которых также записал, и разговаривал, разговаривал, разговаривал.  Он был уверен, что на этом балкончике его не прослушивают. Через пару часов он устал, у него пересохло в горле, он вернулся в кабинет, выпил остатки остывшего кофе, закурил, хоть курить ему и не хотелось. И снова вернулся на балкончик, начал набирать на телефоне нужные номера, разговаривать с нужными  людьми.  К трем часам дня он договорился о солидном кредите, оставалось только написать несколько писем, отправить их. Он вернулся в кабинет, запер балконную дверь, включил компьютер, напечатала нужные письма,  некоторые   он сразу отправил по электронной почте, некоторые распечатал, и стал думать, как бы ему их отправить, минуя Анюту. Решил, вечером, когда он поедет домой,  он  заедет на почту, купит конверты, и там же на почте опустит письма в почтовый ящик. Писем он никому не отправлял уже лет десять, с тех пор как в обиход вошли компьютеры, мобильные телефоны, факсы. Он сложил отпечатанные письма в плотную бумажную папку, папку спрятал в портфель. Теперь, ему просто необходимо пойти пообедать с Анютой, что бы та ничего не заподозрила. Он  вышел в приемную,  с улыбкой пригласил Анюту обедать. Вечером, как он и задумал, он заехал на почту, отправил свои письма. А в субботу, рано утром, Андрей встретился с Николаем Ивановичем, который как оказалось, жил поблизости,  практически на соседней улице. Николай Иванович захватил необходимое оборудование, погрузил в машину Андрея, они поехали проверять офис. В офисе Андрей и Николай Иванович провели почти весь день. Освободились около четырех часов дня. Вышли на улицу, обменялись рукопожатиями. Андрей предложил подвести своего спасителя, все-таки у того было тяжелое оборудование. Николай Иванович не отказался. Они, как и утром погрузили оборудование в машину Андрея, поехали в сторону автовокзала, где располагалось небольшое охранное агентство, в котором работал приятель Николая Ивановича, любезно одолживший им оборудование. Андрей высадил Николая Ивановича, помог выгрузить оборудование.
Андрей  решил зайти на   рынок, который находился неподалеку. Купить  мягкого адыгейского сыру, хлеб-лаваш, вкуснейшую острую приправу «ткемали» в маленькой бутылочке, свежую зелень - укроп, петрушку, тархун, базилик. Он думал, что  хорошо бы купить еще и красное домашнее вино, из прошлогоднего урожая, и поэтому  крепкое и терпкое.  А, может быть, уже созрели его любимые помидоры, большие, розовые, сладкие, бакинские,  «бычье сердце»?  Он представил,  как купит все это,  приедет домой, вино отправится в холодильник, помоет помидоры и зелень,  порежет помидоры и сыр крупными кусками, поломает лаваш, порвет зелень, потом  обмакнет лаваш в соус «ткемали», сверху на лаваш положит зелень, кусочек помидора,  сыр, и вкуснейший бутерброд готов!  Он сядет в беседке, будет откусывать  замечательный бутерброд маленькими кусочками и запивать ледяным вином…
3
Просидев на ступеньках «Отделения милиции» около пяти минут, Вика, увидела приближающегося к ней молоденького, розовощекого милиционера. Тот спешил через площадь, к своему месту службы, лакомясь мороженым в вафельном стаканчике. Заметив Вику, сидящую на ступеньках, милиционер замешкался, засмущался, попытался спрятать мороженое за спину. Вика встала, милиционер подошел к ней, по пути, с сожалением бросив недоеденное мороженое в мусорную урну, поинтересовался:
- Девушка, у Вас что-то случилось?
Вика шмыгнула носом, ответила:
- У меня телефон и деньги украли! У меня вообще денег нет!
Милиционер растерялся.  Это был  его первый самостоятельный  день службы, и первое, как он решил,  серьезное происшествие. Он абсолютно не знал, как ему быть. Только и смог предложить девушке пройти в отделение,  открыл перед ней дверь, пошел следом, лихорадочно соображая,  как ей помочь? И нужно ли ей помогать. Вдруг она аферистка? Да нет, на аферистку вроде не похожа, по-настоящему расстроена и плачет очень искренне, одета  скромно, в самовязанную кофточку и джинсовую юбку, юбка правда мини, но ей короткая юбка  идет, ноги у нее отличные. (А Вика опять отличилась, отправилась в поездку в джинсовой миниюбке и вязаной ажурной кофточке, в легких босоножках, и без колготок, ей показалось, что так одеться будет уместно, она едет на юг, там тепло, с удивлением обнаружила, что там, куда она приехала, тепло  не слишком, градусов пятнадцать с плюсом, не больше). Косметики на лице у девушки не грамма, прическа очень простая, вьющиеся каштановые волосы  до плеч.  Девушка села на свободный стул, милиционер уселся напротив за стол, внимательно посмотрел в лицо девушке, и понял, что перед ним абсолютная красавица, и эта девушка, то, что она абсолютная красавица, не осознает. Скорее всего, считает себя очень обычной, мечтает быть похожей на гламурных блондинок с обложек цветных глянцевых журналов, мечтает похудеть килограмм на десять, думает, толстая, а она совершенно не толстая, в норме,  хочет  загореть, осветлить и выпрямить волосы. Милиционер  опять спросил:
- Девушка, по подробнее расскажите, что у Вас случилось?
Она опять заплакала:
- У меня кошелек вытащили, а там все деньги, и телефон мобильный тоже. А мне ехать нужно, у меня отец очень болен.
- А куда Вам ехать нужно?
- В Солнечную…
- А откуда Вы приехали?
- Я из Москвы …
- А документы у Вас не украли?
Девушка  помотала головой, достала из сумки паспорт, протянула милиционеру. Тот развернул паспорт, заглянул в него, страшно расстроился,  согласно паспорту девушке было двадцать пять лет, на четыре года больше чем ему. Он захлопнул ее паспорт.  И вдруг подумал, что как здорово было бы, если бы  ему было тоже двадцать пять лет, или даже тридцать.  И он был бы не юным,  не уверенным в себе лейтенантом, а взрослым, крутым,  знающим себе цену капитаном, или даже майором, как его родной дядька, Павел Никитин. Молоденький милиционер был племянником Павла Никитина, сыном его старшей сестры, и звали лейтенанта Иваном. Лейтенант Иван Никитин смотрел на рыдающую напротив него незнакомую красавицу, и думал, как с ней быть. Можно попросить кого-нибудь ее отвезти в Солнечную бесплатно, да и скорее всего, если он будет просить, ему откажут. Кто добровольно попрется в Солнечную, это двадцать километров от города! Можно попросить водителя автобуса, отходящего в Солнечную в шесть часов вечера, посадить эту девушку бесплатно, или дать ей денег,  пятьдесят рублей, пусть билет купит, и едет. Можно самому ее отвезти, взяв у дяди машину, но дежурство у него только в восемь вечера заканчивается,  девушке до восьми ждать придется.  Иван положил перед девушкой пачку листов чистой бумаги и ручку, попросил написать, все, что с ней произошло, а сам вышел на улицу, подумать. Но думать не получалось, он достал мобильный телефон, решил позвонить дяде, посоветоваться. Тот обязательно что-нибудь придумает.
Майор Никитин подъехал к отделению милиции на автовокзале минут через десять после звонка  Ивана. Тот ждал на улице, майор на Ивана наехал:
-Иван, что за девушка, где ты с ней познакомился?
Ванька улыбнулся, потянул дядю за рукав по направлению к отделению, ответил негромко:
- Пойдем, покажу, сам сейчас увидишь…
Иван приоткрыл дверь, Павел Никитин заглянул в дверной проем, и увидел действительно необычную девушку в простенькой вязаной кофточке, джинсовой миниюбке, совершенно не вписывающуюся в убогую обстановку отделения милиции, инопланетянку, пришелицу. Иван спросил:
- Ну, как?
Павел покачал головой:
-Понравилась? Девочка супер. Но, девочка не для тебя, она на тебя и не посмотрит, я уверен, ты не в ее вкусе. И старше она тебя, лет на пять…
Ванька согласился:
- Понимаю, что герой не ее романа, действительно она старше меня.  Но как ей помочь? Ей в Солнечную нужно. Дядя Паш, можно я сдам дежурство, возьму машину, отвезу ее?
-Нельзя! Ты дежурить до восьми должен, заменить  некем. Придумаем сейчас что-нибудь.
Павел обернулся кругом и вдруг увидел идущего через площадь, к рынку, Андрея Зарецкого… Никитина осенило:
- Вань, я, конечно, тебя расстрою, но вон идет человек, который поможет нашей несчастной. Вот это герой ее романа.
Ваня удивился:
- Кто?
Никитин усмехнулся, указал на Андрея:
- Вон идет…  Приведи его быстрее, а то уйдет сейчас…
Ваня, наконец, заметил Зарецкого,  переспросил:
-Андрей Васильевич? Ты его имеешь виду, дядя Паша?
- Конечно его. Согласен,  они пара?
Ваня вздохнул:
-  Ты считаешь? Он же старый…
Павел возмутился:
- Старый? Ваня, меня тоже старым считаешь? Мы ровесники с Андреем. Нам по тридцать пять. Посмотрим, что ты скажешь, когда тебе тридцать пять будет.  Ладно,  потом об этом  поговорим, зови Зарецкого!
Вика сидела в отделении милиции, писала заявление, и думала, что она напрасно сюда пришла, не поможет ей этот  молоденький лейтенантик. Она признавалась себе, что с телефоном и деньгами  придется попрощаться… Она очень устала, хотела есть, и самое главное, ей нужно было в туалет. Попроситься в туалет у молоденького лейтенанта она стеснялась. Она видела сквозь неплотно прикрытую дверь, как лейтенантик, выйдя на улицу, кому-то звонит по мобильному телефону. Потом к лейтенанту подошел немолодой (как показалось Вике) грузный, усатый майор, они с лейтенантиком начали о чем-то спорить. Лейтенантик куда-то убежал, и вернулся вместе с высоким темноволосым мужчиной в джинсах, белой футболке, кожаной жилетке. Эти трое, еще немного поспорив между собой (Вика поняла, решается ее судьба), вошли  в  отделение милиции.
4
 Когда Андрея  Зарецкого на площади автовокзала перехватил лейтенант Ваня Никитин, он совершенно не почувствовал подвоха. Иван показывал рукой в сторону майора Никитина, стоящего у входа в привокзальное отделение милиции, уговаривал, что дело очень важное, не требующее отлагательств, и майору Никитину просто необходимо поговорить с Андреем Васильевичем. Зарецкий тяжело вздохнул, важное дело, значит важное дело, ужин  можно и отложить…Он, вместе с Ваней, пошел ко входу в отделение милиции. Майор Никитин встретил Андрея загадочной улыбкой, Андрей сразу понял, тот что-то задумал, и ужинать сегодня придется не скоро. Павел похлопал Андрея по плечу, отвел в сторону:
-Андрюх, извини, без тебя никак!  Помощь твоя нужна, не откажи!
Андрей спросил:
- Что случилось?
- Ты что сегодня вечером делаешь?
-Отдыхаю, на рынок направлялся, хотел кое-чего на ужин купить. С утра в офисе проторчал, только освободился, не ел ничего!
- У тебя ведь в Солнечной тетка живет?
- Да, живет…
- Она хорошо готовит?
- Да, она отлично готовит… Но,  Паш, при чем это?
- А ты давно ее не навещал?
- Паш, а зачем ты это все у меня спрашиваешь?
- Андрюх, помоги, а, выручи!
-Паша, что случилось? Что я должен сделать? – Андрей закипал.
- Андрей, съезди в Солнечную…
- В Солнечную? А зачем?
- К тетке. Поужинаешь, поговоришь с ней, ей будет приятно.
-Паша, я не идиот, почему я должен в Солнечную ехать, объясни!
-Посмотри туда…
Павел кивнул в сторону приоткрытой двери в помещение отделения милиции, и Андрей в  дверном проеме увидел сидевшую за столом девушку,  совершенно  необыкновенную.  И то, что эта девушка необыкновенная, он понял сразу, его как будто  током ударило. Девушка была не просо красивой или очень красивой, потому что красивых и очень красивых девушек Андрей за свою жизнь видел множество, девушка, которая сидела перед ним, была невероятно красивой. Ее красота была волшебной, сказочной, неземной.  Если бы попозже его спросили, в чем была одета Вика при первой их встрече, он бы не смог описать, он просто этого не запомнил. Он также не запомнил всю ее целиком, ее образ в его сознании распадался на отдельные части. Он запомнил узкие лодыжки, длинные ноги с круглыми  коленками, пышные каштановые волосы, аппетитную фигурку с тонкой талией,  высокой  грудью и полными бедрами. И почти не запомнил ее лица, только  светло-карие миндалевидные глаза, нежные, ярко-розовые губы, и полное  отсутствие косметики. Он потом вспоминал, какое впечатление произвела на него Вика при первой их встрече, и  к ощущению, что он встретил девушку неземной красоты, прибавлялось еще одно чувство – произошло чудо, с небес спустился ангел. Нет, не ангел, это Венера с великой картины Сандро Ботичелли «Рождение Венеры», тот же чуть смущенный взгляд миндалевидных глаз, припухшие губы, волнистые каштановые волосы, аппетитная фигура. Он понял – эта встреча не случайна, это подарок судьбы, знак свыше, это его шанс…
Вика закончила писать, аккуратно сложила в стопку мелко исписанные листки,  тут же услышала голос молоденького милиционера:
-Виктория, вот человек, который Вам поможет, это - Андрей Васильевич!
- Да, Виктория Викторовна, - это говорил немолодой, с точки зрения Вики, майор, - Я за Андрея как за самого себя ручаюсь, он мой друг детства, и одноклассник. Простите, не представился, майор Никитин, начальник этого молодого оболтуса! - он кивнул на молоденького милиционера,  продолжил, - А заявление Ваше Иван зарегистрирует, и мы будем по нему работать, попытаемся Ваш телефон найти, а деньги найти – это вопрос!
Вика подняла голову. Внимательно посмотрела на майора Никитина, потом перевела взгляд на  стоящего рядом с ним высокого мужчину, и тут же подумала, что этот майор Никитин говорит неправду. Рядом с майором стоял симпатичный,  хорошо откормленный,  холеный тип. Этот тип был одет в дорогие, фирменные шмотки, у него были густые темные  волосы,  длинные, давно нуждающиеся в  стрижке, правильные черты лица, прямой нос и карие, почти черные глаза.  И он  ну никак не мог быть одноклассником немолодого майора. Во-первых, этот холеный тип  был лет на десять моложе майора, а во-вторых, невооруженным глазом было видно, что социальный статус этих людей не равен. Вика была уверена, что все бирки и лейблы на джинсах, футболке, кожаной жилетке, ковбойских ботинках, блестящих (золотых?) часах и солнцезащитных очках, сдвинутых наверх, на  густые темные кудри незнакомца соответствуют действительности. Это настоящие Гуччи,  Прада, или что там еще бывает, куплены эти вещи в соответствующих бутиках за хорошие деньги. А в-третьих, это она заметила уже позже, у  холеного типа  было московское произношение,  он не мог  родиться в этом провинциальном  затрапезном Южноморске. Вообще, ей было непонятно, что холеный тип, носящий совершенно банальное, простое имя  Андрей Васильевич, здесь, в этом  Южноморске делает? Он должен сейчас гулять по пляжам Рио-де-Жанейро в обнимку с красавицами, играть в гольф на роскошных полях   Новой Зеландии, тусоваться по ночным клубам  Парижа или Берлина, проигрывать миллионы в казино в Монако. Вот, он сидит в казино, в дорогом смокинге, с галстуком-бабочкой,  ставит на красное, подзывает официанта, просит принести  коктейль водку-мартини (смешать, но взбалтывать). Нет, немолодой майор ей, Вике, лапшу на уши вешает,  не могли они в одном классе с этим типом учиться! Но ее предполагаемый спаситель все происходящее воспринимал с олимпийским спокойствием. Он улыбнулся Вике, у его глаз появились  потрясающие морщинки, и от его улыбки и от того, что у его глаз появились потрясающие морщинки, у Вики екнуло в желудке. Но она  вскинула подбородок, решила, ей нет дела до этого холеного типа, он отвезет ее в Солнечную, она скажет ему «спасибо». И все.
Андрей Зарецкий заметил недоверчивый взгляд девушки по имени Вика, но особого значения этому не придал, решил -  смущается девочка, все таки в тяжелой ситуации оказалась, деньги у нее украли, телефон, и из Москвы она приехала,  он обратился к девочке:
- Вы Вика, да? Я Андрей Васильевич. Давайте я возьму Ваши вещи, моя машина не близко стоит,  на площади, придется пройти…
Вика кивнула, показала глазами на сумку у ее ног, поднялась, одернула короткую юбочку, быстро пошла к выходу на улицу, Андрей Зарецкий с ее сумкой, и милиционеры Никитины переглянулись между собой, пожали плечами, пошли следом.    
5
Андрей Зарецкий вместе с Викой прошли через площадь, к его машине, он погрузил в багажник сумку Вики, распахнул переднюю дверь. Вика села, нервно натянула на колени миниюбку. Зарецкий захлопнул дверь со стороны пассажира, обошел машину, сел на водительское сиденье.  Покосился на Вику, но та, похоже, не обращала на него внимания, напряженно смотрела вперед. Он нацепил свои фирменные очки, завел двигатель, тронулся с места. Немного отъехав от площади автовокзала, Зарецкий спросил у Вики, чуть закусившей нижнюю губу, и  напряженно смотревшей вперед:
- Вика, простите меня, а к кому Вы едите? Мне майор Никитин сказал, у Вас отец болен, но я всех в Солнечной знаю…
Вика  резко обернулась к нему, отрезала:
- А какое Вам дело? Что Вы от меня хотите?
Зарецкий опять улыбнулся:
 -Ничего от Вас не хочу, совершенно.Спросил,к кому  едите?
- Пожалуйста, поедем побыстрее. Вас попросили отвезти меня в Солнечную. Везите! Что я буду делать дальше, к кому еду, мое дело!
Зарецкий помотал головой, возразил Вике:
- Не мое, конечно. Но интересно…
 -Интересно? – Вика начала заводиться, холеный тип ее бесил, - Мне нужно добраться до Солнечной, потом я   дойду, куда нужно, пешком!
 Андрей поперхнулся воздухом, от удивления даже снял очки, переспросил:
- Куда Вы хотите дойти пешком?
- Мне нужно на хутор Вишневый…
Зарецкий не понимал:
- Вы хотите идти пешком пять километров?
Вика спросила с недоумением:
- Ну и что? Дойду…
-Сомневаюсь. Вы не представляете, где находитесь, Вы не в Москве. Идти пять километров одной через поле, и к тому Вы не знаете куда идти, вполне можете заблудиться! Господи, как легкомысленно! Если Вы встретите преступников, или не преступников, это грубо сказано, например, плохих парней каких?  Вас убьют, или покалечат в два счета!
- А Вам какое дело?
- Мне - большое! Вас мне доверили милиционеры Никитины. И если с Вами что-то случиться, и они и я никогда себе не простим!
 Вика разозлилась совсем, потребовала:
- Остановите, я выйду…
Зарецкий остановил, Вика начала рвать, тянуть на себя дверь машины, пыталась ее открыть, но не смогла, опять потребовала:
- Откройте, я выйду…
Андрей пожал плечами:
- Конечно, выпущу. Ответьте, куда Вы пойдете? Пешком в Солнечную? Двадцать километров? Или на хутор Вишневый? Двадцать пять километров!
- Какое Вам до меня дело, и какое дело до меня Вашим друзьям милиционерам? Вы же мне врете постоянно. Врете. И говорите – я встречу плохих парней. А Вы хороший парень? Почему я должна в это верить! - Вика разрыдалась, закрыла лицо руками. Зарецкий недоумевал:
- Я вру? В чем же?
Она ответила, всхлипывая:
- Вы не могли родиться здесь в Южноморске… Вы не могли учиться с этим майором в одном классе… Это вранье…
- Но это правда…
-Вы моложе майора лет на десять, у Вас нет южного акцента,   социальное положение намного выше. Машина - внедорожник «Мерседес»!
Зарецкий рассмеялся, расхохотался, очень весело и задорно, смеялся до слез, и чуть успокоившись, ответил:
 -Ну почему я должен оправдываться? Хорошо, оправдаюсь. Сколько мне лет, Вика?
       Вика удивилась его реакции,даже плакать перестала,пожала плечами:
- Не знаю, может быть  двадцать девять, или тридцать…
- А майору Никитину?
- Сорок…
- Мне тридцать пять.  Вы не умеете определять возраст людей. Майору Никитину тоже тридцать пять. Как это доказать? Есть такой документ, называется паспорт. Я легко могу его показать, там мой возраст указан, и место рождения. Паспорт есть у майора Никитина, не верите, что и ему тридцать пять, можете в его паспорт тоже заглянуть. Мой паспорт могу показать прямо сейчас. Что касается школы, мы учились в одном классе – подтверждение тому наши школьные фотографии, может в нашей школе приказы посмотреть, списки выпускников. Так, что все легко доказывается. То, что у меня южного акцента нет – я пятнадцать лет безвыездно в Москве прожил, в институте учился, потом работал в Москве, он сгладился. Да, у меня высокое материальное положение, но и должность у меня не маленькая. И до работы в Южноморске, я очень хорошо зарабатывал. Еще есть  вопросы? Поедем дальше?
Вика кивнула.  Согласилась:
- Да, поедем…
Андрей тронулся с места, настроение у него кардинально улучшилось, девочка ему настроение подняла, в душе он продолжал смеяться, а так - едва сдерживал улыбку. Думал: «Вот это девочка! С виду ангел, характер железный. И упертая же какая. Классная девочка! Как она мне нравится!». Он обратил внимание, что чувствует Вика себя не слишком хорошо, скорее всего, с утра ничего не ела, и, наверное, в одно прекрасное место, под названием «сортир», ей тоже нужно, попросит же. Он увидел небольшое кафе, решил – остановится, покормить  ее, когда поесть удастся, неизвестно. Он затормозил, предложил:
- Вот неплохое кафе, пойдемте, кофе выпьем…
Вика мечтала поскорее доехать хоть куда-нибудь, от голода у нее кружилась голова, сводило спазмами желудок, а про то, насколько ей хотелось в туалет, она  боялась думать.  Но просить остановиться, а тем более этого шикарного мужика, она стеснялась даже больше, чем молоденького лейтенанта, поэтому,как бы ей не хотелось кофе, и всего остального, она стала отказываться:
-  Пожалуйста, поедем дальше, я не хочу кофе…
Он предполагал, что она будет отказываться, и приказал:
- Я хочу! Выходите, пошли…
Вике пришлось выйти.  Она поплелась за шедшим впереди Андреем Васильевичем, как осужденная на казнь королева шотландская Мария Стюарт за своим палачом. Но все  оказалось как нельзя лучше.   Когда они вошли в помещение кафе, где посетителей почти не было, ее палач указал на неприметную белую дверку в дальнем углу зала, сказал:
- Можете пойти вымыть руки, вон там…
Вика поспешила туда, тихонько приговаривая про себя: «Спасибо, спасибо…». В помещении за белой дверкой было чисто, светло и уютно. Помимо всего прочего, Вика тщательно, душистым мылом, умылась,  расчесала спутанные волосы перед большим зеркалом. Она чуть приоткрыла дверь, заглянула в щелку, понаблюдала за своим спутником. Он сидел в одиночестве, курил, и о чем-то напряженно думал. Вот он докуривает сигарету, заталкивает в пепельницу окурок, достает и прикуривает другую, машинально отводит длинную прядь волос за ухо,  сосредоточенно сводит темные густые  брови, скорее всего он чем-то очень сильно огорчен. И Вика вдруг поняла - ее спутник никакой не холеный тип, и родился он именно в этом городе, в заштатном затрапезном  Южноморске. И роль веселого разбитного парня он просто играет, потому, что  сейчас у него неприятности,  и серьезные (это заметно по его глазам), об этих своих неприятностях он рассказать никому не может. Нет у него в этом городе близких друзей. И в семье у него все не слишком хорошо. Покоя нет, надежного тыла. Даже жене он ничего рассказать не может. Он, конечно же, женат,  такие мужики не женатыми не бывают, и жена у него стерва. Его жена ревнует его, скандалы устраивает, что он дома редко бывает, он оправдывается, говорит, что много работает, он действительно работает, а может быть и не всегда работает, иногда и развлекаться себе позволяет, а жена его «пасет».  А,  как такого мужика не «пасти»? Вмиг уведут! В результате он  стремится, как можно меньше дома бывать, и происходят очередные скандалы. Детишек у них двое, мальчишек, совсем маленьких,  им  по пять, шесть лет, и они как две капли воды похожи на Андрея Васильевича, темноволосые, темноглазые, шустренькие, веселые. Они радуются, когда отец возвращается с работы, виснут на нем, он подхватывает обоих сразу, подбрасывает, они заливисто хохочут. Он бы давно расстался со своей женой, избавился от ее скандалов, но сыновья!  Он простой обычный российский мужик, без всяких там заморочек, любящий вкусно поесть, выпить лишнего, в теплой компании с мужиками посидеть, за женщинами приударить. Его поступки, как у обычного российского мужика, неадекватны, эмоциональны, он может пить до утра в теплой компании, прекрасно зная, что завтра у него важное, сверхважное мероприятие, может по несколько суток не появляться дома, а появившись ничего жене не объяснять. Он вообще ничего никому объяснять не любит. И на  истерику жены, требующей ответа, где ее благоверный столько времени шлялся, резонно отвечает, она, мол, не понимает его мятущуюся цыганскую душу.  Нормальный российский мужик. Замотанный,  закрученный, не очень счастливый,  неприятностей у него  по горло, и как обычному российскому мужику неприятности кажутся ужасными, смертельными, неразрешимыми.  Он психует, бесится, комплексует из-за этого. И почему она, Вика, решила, что он холеный тип, он именно Андрей Васильевич, для друзей - Андрюха. И не такой уж он писанный красавец, как ей показалось вначале, симпатичный - да, привлекательный – очень, из всех ею виденных наяву (в жизни, а не экране) мужчин – этот, наверное, самый привлекательный,  но далеко не идеальный красавец. Поездка в Солнечную, ему совершенно не нужна, у него  дела, планы на сегодняшний вечер, а тут она, Вика, со своими проблемами, а он  знакомым-милиционерам отказать не смог. Вика мотнула головой, отогнала от себя свои дурацкие (так говорила ее бабушка) фантазии,  посвежевшая, похорошевшая, вошла  в помещение кафе, села за столик напротив Андрея, тот улыбнулся своей потрясающей улыбкой, затолкал только, что прикуренную сигарету в пепельницу, махнул официанту, показал на пепельницу, тот сразу же материализовался, унес пепельницу. А Вика начала разглядывать его руки, и обручального кольца у него на пальце не увидела. Он, что не женат? Не может быть, она все так хорошо про него придумала…Вообще фантазия у Вики всегда была буйной. И, напридумав что-нибудь,  Вика сама начинала в это верить, ей казалась, все, что она придумала, в действительности происходило, на самом деле. Бабушка ее за это ругала, мол, приличные девочки так себя не ведут, они не врут. Вика врет постоянно! И жаловалась Викиной матери – ребенок крайне испорчен, постоянно врет, скорее всего, девочка вся в отца! Мать улыбалась – девочка не врет, а фантазирует, и не испорчена вовсе. Бабушка твердила, что девочку надо перевоспитывать, надо наказывать. И как только Вика опять что-то начинала рассказывать, и бабушка чувствовала, что Вика это придумала – кара следовала незамедлительно. Вика оставалась без сладкого, без прогулок, без телевизора. Отсутствие сладкого Вика переносила тяжело, а без всего остального вполне могла обойтись. Зачем ей телевизор, у нее есть она сама. К фантазиям Вики критически относилась не только бабушка, но и учителя в школе. Когда Вика пошла в первый класс, и своим сверстникам начала рассказывать, что она побывала на пиратском острове сокровищ (накануне смотрела фильм «Остров сокровищ», произведший на  романтичную Вику неизгладимое впечатление), ее классная руководительница потребовала вызвать в школу родителей. В школу пришла Викина бабушка, и учительница настоятельно советовала   отвести девочку к психиатору, девочка ненормальная! Викина бабушка в точности исполнила рекомендации не слишком умной учительницы, и Вику к психиатору повела (как потом поняла Вика, бабушка повела ее к психиатору назло матери, что бы доказать, что у девочки плохая наследственность!). Но, к счастью Вики, психиатор попался опытный. Пообщавшись с Викой, вызвал в кабинет ее бабушку, и когда та предложила Вику отправить в стационар – лечить, или в спецшколу – перевоспитывать, только рассмеялся. Сказал – совершенно нормальная девочка, романтичная, мечтательная, от чего ее лечить – от тонкости и ранимости души? А перевоспитывать зачем, девочка прекрасно воспитана, а, что касается мечтательности, то мечтают все девочки-подростки, Вика просто начала мечтать рано, не по годам развитая девочка. Бабушке крыть было нечем, пришлось уйти не с чем.   Вике визит к психиатору бабушка припоминала часто: «Будешь врать, придумывать, отправишься к врачу!». Ее размышления прервал  Андрей Васильевич, он что-то говорил, Вика переспросила:
- Простите, я не расслышала, Вы что-то сказали?
Он повторил:
- Я сказал, что сэндвичи Вам заказал, с сыром и колбасой, горячего к сожалению здесь нет, только бутерброды и пирожные.
Вика кивнула, ей было все равно, что есть, она была настолько голодной, что готова была жевать подметки от ботинок, кашу из топора, а сэндвичи – так вообще праздник! Принесли блюдо с сэндвичами, две чашки кофе. Андрей пододвинул к себе чашеку, взял бутерброд,  Вика съела остальные (пять штук!), и пока она ела, Андрей улыбался! Она смутилась, начала оправдываться:
- Бога ради извините, я съела все бутерброды! Один остался.
- Вы так потрясающе вкусно едите, я не смог удержаться от улыбки. Вы меня простите за наглость – но Вы прелесть! Покушали, отдохнули немного? Поехали! - он продолжал улыбаться. Вика ничего не понимала. Она - прелесть? Он так считает? Интересно почему? Какое ему до нее дело, и какое ей дело до него? Он женат, у него дети (она так придумала!), и социальное положение у них не равное, у него много выше, а о  внешности, что и говорить.
 Они вышли на улицу, заметили - идет дождь, довольно сильный. В принципе дождь собирался с утра, пытался накрапывать, солнце, скорее всего,  в этот субботний день выходить  из-за туч вообще не собиралось. Когда они уже подъезжали к станице Солнечной, дождь полил стеной, и не дождь, тропический ливень. Потоки воды заливали стекла машины, Андрею пришлось затормозить, он сказал Вике, что придется немного подождать, дождь слишком сильный, они не проедут. Он заглушил двигатель машины и какое-то время они сидели молча. Андрей чуть приоткрыл окошко, курил. Вика немного расслабилась, перестала нервничать, но  продолжала фантазировать о своем спасителе – везет его жене, своего счастья она не понимает, был бы у нее такой муж, она  его надежным тылом стала бы - слова ему поперек не сказала,  ухаживала бы за ним, любила,  детишек воспитывала. Он бы счастлив с ней был. Потом опять одернула себя, услышала голос бабушки: «Снова ты за свое, глупая мечтательница, прекращай немедленно, спустись с неба на землю!». Пауза затягивалась,  и что бы начать разговор, она спросила:
- Вы в Москве пятнадцать лет жили, почему вернулись? Все же наоборот, стремятся в Москву уехать?
Он усмехнулся:
- А я не как все. Если честно, работу предложили интересную, и чего скрывать, зарплату соответствующую… Иначе бы не поехал!
- Наверное, у Вас много друзей школьных здесь осталось? Приятно было бы к ним вернуться, встретиться? 
- Нет, я с друзьями школьными не встречаюсь. И на встречи одноклассников не хожу. Я не ходил на десятилетие окончания  школы, на пятнадцатилетие, и на двадцатилетие  окончания школы тоже не пойду. Лишнее. Я, после тогда, как в Москву уехал учиться,  домой  приезжал всего два раза. Когда первый раз приехал, два года после моего отъезда прошло, я разницы почти не почувствовал, состояние душевное и телесное у меня тогда были не слишком хорошими. А когда приехал через много лет, с семьей, то понял – приезжать не нужно было. С братом  конфликт произошел. Вспоминать не хочу. Я социальных сетей не понимаю. Зарегистрировались, нашли друзей детства и юности, немножко повспоминали, рассказали друг другу о своей жизни, правду или неправду, не важно, но рассказали, что дальше? Встречаться? Зачем? Все друг другу рассказали, общего ничего между бывшими одноклассниками нет, интересов общих нет, приоритеты разные. А по поводу меня – друзей детства не осталось, это касается и майора Никитина, мы раньше были друзьями, сейчас нет. Я за свою жизнь, так можно выразиться, побывал на очень разных, очень отдаленных  планетах, в других галактиках, и вернуться на ту планету, в ту галактику, где остались мои одноклассники, я не могу, между нами миллионы световых лет. Я всех  помню, не забывал никогда,  про всех все знаю, но вернуться назад  не могу. Между Москвой и Южноморском  расстояние непреодолимое для меня. Для себя решил–прошлым не живу. И о будущем практически не думаю–есть только настоящее! Вот я здесь сейчас что-то рассказываю, закончил рассказывать – это прошлое, а что через секунду скажу – это будущее.Вот говорю–настоящее, сказал–прошлое, хочу сказать–будущее!
Вика задумалась над сказанным Андреем Васильевичем, со многим она была не согласна. Она спросила:
 - Вы рассказали, что в этот город  приезжали с семьей. У Вас есть семья? Жена, дети?
Он усмехнулся:
- Семья, дети! Есть расхожая фраза – браки заключаются на небесах. Мой брак на небесах точно  не заключался. Штамп в паспорте есть, и только. И что этот штамп дает? Если люди не любят друг друга, от того, что в твой паспорт поставили какую-то печать, любовь не придет.  Есть гражданские браки, которые крепче официальных, а есть такие как мой. И зачем тогда женились? Ведь когда мы с женой расписывались, твердо знал  - не нужно  этого делать, уверен был. Что-то кому-то доказать хотел. Мы с моей женой уже больше года не виделись, и особого желания увидится не у нее, не у меня нет, скорее всего, я не женат…
Вика недоумевала. Она так хорошо все придумала, а оказывается все совсем не так, поинтересовалась:
- А дети?
- Дети есть. Сын.
- Маленький?
-Он считает, большой, я считаю- маленький.  Ему десять лет.
 «А как же шустренькие малыши?» - думала Вика, реально представляя их, темненьких, кудрявых, веселых. С надеждой спросила:
- А сын похож на Вас?
Ее собеседник расплылся в улыбке:
- Да, похож, очень, кудрявый, его цыганенком дразнят… - этим ответом она удовлетворилась, но продолжила выспрашивать дальше:
- А Вас тоже цыганенком дразнили?
Он возразил ей:
-Что Вы! Не кому из моих одноклассников  в голову  не пришло!
- Почему?
-Попробовали бы они меня обозвать. В глаз бы немедленно получили. Я боевой был, заводила, меня одноклассники слушались.
- Боялись…
- Нет, я не страшный был… Просто заводила…
Андрей наблюдал за потрясающей девушкой, все больше убеждался, она - сокровище, он не подозревал, что такие девушки сохранились. Как ее потрясающе хорошо воспитали! И как хочется, что бы  замечательную, волшебную девушку, почти ангела, несчастья миновали. И то, что  у нее украли телефон и деньги - было самым большим ее несчастьем…
6
Дождь пошел чуть тише. Андрей повернулся к  Вике, предложил:
 - Давайте так поступим.  Мы почти доехали до Солнечной, а там живет моя тетка, родная, любимая. Мы попробуем добраться до ее дома. Переждем дождь.  Если дождь закончится скоро, и дороги не слишком развезет, мы сможем проехать,  я отвезу Вас в Вишневый. Если нет,  то придется ждать до утра, но не в машине, а в тепле и уюте, и еще моя тетка потрясающе готовит. И я попрошу своего двоюродного брата, Ваську, он утром отвезет Вас в Вишневый, я не допущу, и тетка моя не разрешит, что бы Вы шли пять километров пешком. Я говорил, это крайне  легкомысленно.
Вика ничего не ответила, поняла, другого выхода у них нет…До дома тетки Андрея в Солнечной добрались с трудом, через каждые сто метров машина глохла, завязала в жирной южной грязи, буксовала, и только благодаря мощному двигателю и высокой подвеске из этой грязи им удавалось выбираться. Наконец они въехали в станицу, оказались у небольшого одноэтажного домика тетки Андрея. В окнах домика горел свет, слышался звук работающего телевизора. Андрей вышел из машины, и под вновь хлынувшим сильным дождем побежал к дому тетки, поднялся на крыльцо,  постучал в дверь. Вика увидела, как дверь открыла пожилая женщина,  обняла Андрея, расцеловала, посторонилась, пропуская его в дом. Но Андрей в дом не пошел, стал женщине что-то объяснять, показывал рукой на свою машину, женщина кивала. Андрей, стоя на крыльце, позвал Вику, попросил забрать ключи от машины, и подниматься в дом.  Вика перелезла с пассажирского сиденья машины на водительское,  как просил Андрей, вытащила ключи, толкнула дверь машины, вышла под дождь, и по глубоким лужам, утопая в них почти по щиколотку, добралась до  крыльца.  Более теплого приема, чем тот, что встретил Вику в доме тетки Андрея Васильевича, Антонины Ивановны, она просто  представить себе не могла. Пожилая женщина охала и ахала, совала Вике и Андрею, то полотенца, то сухую одежду. Бросилась накрывать на стол, ставить чайник, разогревать ужин. Андрей и Вика отказывались от ужина, но заметив, как расстроилась Антонина Ивановна,  ужинать согласились.  За обильно накрытым столом, под мирное течение негромкой задушевной беседы, Вика, не спавшая две ночи,  простоявшая много часов в тамбуре поезда, уставшая,  совсем успокоилась, расслабилась, задремала. Антонина Ивановна и Андрей,  заметили, что Вика спит,  переглянулись,  и Антонина Ивановна начала тормошить Вику, заставила встать из-за стола, увела  в соседнюю комнату, спать. Когда Вика оказалась в теплой чистой мягкой постели, закрыла глаза, сразу подумала – господи, как хорошо лежать в мягкой постели, а не на жесткой, страшно неудобной, перекосившейся  вагонной полке, наконец-то можно заснуть, не боясь упасть. И как ей повезло, что в тяжелую минуту она встретила потрясающе хороших людей, и милиционеров, старшего и младшего, и симпатичного  Андрея Васильевича, и его тетку, Антонину Ивановну. Подумав обо всем  этом, она крепко, без сновидений заснула. Антонина Ивановна, уложив Вику спать, вернулась на кухню, к племяннику. Тот опять курил, и, нахмурив брови, напряженно  думал. Тетка села напротив, подперла подбородок рукой, внимательно посмотрела на Андрея, участливо спросила:
- Андрюшенька, у тебя все в порядке?
Тот улыбнулся, отозвался:
- А, что со мной что-то не так? Заметно?
- Конечно не так, и конечно заметно… - Антонина Ивановна была очень убедительна, - У тебя глаза как у побитой собаки, нервный ты, дерганый, цигарку вон изо рта не выпускаешь…
- Как у побитой собаки? Побитая собака я и есть. Тетя Тоня, давай не будем обо мне. Ты с моими давно виделась? Как они?
- С родителями твоими? Пару дней назад виделась. Они-то хорошо.  Вот с Генкой  как быть? Подскажи. Это правда, что мужики болтают, он с обрезом к тебе в офис ворвался? В милицию его Павел Никитин забрал?
- Правда…   
- И что? Ты-то что?
- Я Пашку упросил уголовное  дело против Генки не возбуждать. Все, хватит.  Не хочу с Генкой больше тягаться. Достал до печенок!
- Ты-то  не хочешь… А он тебя на каждом углу костерит…    
- Пусть! Я работать нормально хочу, надеюсь, что теперь смогу. Все по-новому теперь будет!
Он улыбнулся, Антонина Ивановна кивнула:
- Дай то Бог! Не знаю, что Вы с Генкой не поделили. Но вот мой совет – сядьте напротив друг друга, бутылку на стол поставьте, поговорите нормально, как мужики. Выясните все, и помиритесь. Вы же родные братья!  А то идиотизм получается, ты родителей  навестить не можешь, пока брат там живет. А как помиритесь – родители успокоятся. А то, когда  они узнали, что Генка с обрезом к тебе ворвался, давление у обоих подскочило, рвались в город ехать, убедиться, что Генка тебя не пристрелил. И успокоились, когда Павел позвонил, рассказал  - с тобой все в порядке, а утром в пятницу Генка домой вернулся. А на личном фронте у тебя как?
- Никак…
- Да… Такой мужик зря пропадает…
- Не нужно мне  никакой личной жизни. У меня работа.
- Работа…
Тетка покачала головой,  подлила Андрею чаю, спросила:
- А эта девушка, что ты привез, она, что для тебя?
- Ничего…   Просто подвез ее…
- Лукавишь, Андрюша. Понравилась она тебе, заметно это. И ты ей тоже симпатичен… У вас получиться…
- Нет, тетушка моя любимая, не нужен я этой девочке, слишком хороша она для меня, да и молоденькая, наивная,  прекрасно воспитанная.  Жизнь ей разобью,  и сердце тоже. Сказал – не нужно ничего сейчас. Сейчас – лишнее.   Ты права, тетя Тоня, проблем у меня в бизнесе сейчас много, не до девушек мне. А ей другой парень нужен, лучше меня.
Тетка  внимательно слушала Андрея, подперев кулаком подбородок, потом сказала:
- Андрюш, так лучше тебя парня нет…
- Ты лицо заинтересованное, дорогая моя тетушка…
Тетя Тоня встала, принялась убирать со стола грязную посуду, вдруг обернулась к Андрею:
- Андрюш, твои запретили говорить, понимают, сразу к ним на хутор ринешься, там Генка, и после  случая с обрезом, еще злее стал, но я скажу, ты должен знать, то, что  до сих пор не знаешь, неправильно…
Андрей запсиховал, потребовал:
- Немедленно скажи мне, что случилось? Слышишь, немедленно!
- Вот, вот этого твои и боялись!
- Говори! Что, что случилось! Что-то нехорошее?
- Да скажу, скажу! Особенно плохого ничего не случилось! Твоя жена привезла сына к бабушке с дедушкой, на лето. Сказала, что она воспитывала твоего сына десять лет. Теперь пусть папаша, то есть ты, повоспитывает. Твои родители умоляли не говорить тебе. Ты не приезжай, не расстраивай их, не нужно, потерпи немножко. Сынок твой хорошо себя чувствует, дружка себе нашел, Витьки Карпова сыночка…
     Андрей сглотнул комок,перекрывший горло,помотал головой,спросил:
- Почему она привезла Тимофея? Она обещала, что я никогда его не увижу, через суд хотела меня родительских прав лишать. За мой моральный облик. И теща  ее поддерживала, против меня настраивала, науськивала. Не понимаю, как почти десять лет их дуэт терпел. Теща супругу десять лет пилила, что та за меня замуж вышла. Знаешь, в чем я виноват? Я не принц Уэльский!
- Теща твоя вроде как померла… От инфаркта…
- От злобы…- Андрей процедил сквозь зубы.
Но тетка не слышала комментариев Андрея:
- Да, теща померла, а супруга, бывшая, замуж собралась. За иностранца. За границу к нему намылилась, а парня не с кем оставить. Вот она и привезла его к бабушке с дедушкой, на хутор. А что, у парня каникулы, и  море рядом.  Гордость свою укротила…
Но Андрей был не умолим:
- Она от алиментов отказалась. Меня в несчастьях своих обвиняла. Поедом  ела! Сама за меня замуж хотела выйти, мать ее ко мне домой приезжала, требовала на ее доченьке умнице-красавице жениться, я отказывался, она прокуратурой грозила. Я Наталью  не любил, говорил ей и ее матери, но они обе  настаивали.  А потом концерты мне устраивали. И самое страшное - они Тимошку против меня настраивали. А тут такой подарок от нее! Не понимаю…
Тетя ответила на все его вопросы:
- А ей замуж очень хочется! Тебя  она окончательно потеряла. Все возможное для этого сделала. А, что поедом тебя она и ее мамаша ели, это от бессилия. Не могла твоя супруга  тебя завоевать, удержать, любви твоей добиться. А тут замуж позвали. Не знаю уж, кто этот мужик, что жениться на ней захотел, но нашелся видно такой. И Наталья твоя  к тому мужику неровно дышит. А  сына пристроить нужно было. Вот и пошла на попятный. Все ясно?
- Ясно, конечно! Тетя Тоня, я поеду в город. У меня с утра переговоры. Ты завтра утром попроси Ваську нашу гостью на хутор отвести. Представляешь, она удумала пешком хотела на хутор идти!
- Андрюш, конечно!  Не допущу я, что бы девочка по полям и лесам пять километров пешком шла. Не сомневайся!  Но и тебя на ночь глядя никуда не отпущу. Ночь, темнота,  дождь, гроза, грязь. Завязнешь, что делать будешь, как выбираться? А не дай бог авария! Нет, места в доме хватит, спать сейчас ляжешь, спокойненько поспишь до утра, я рано встаю, в шесть на ногах, тебя разбужу, и поедешь ты на свои переговоры.
Андрей улыбнулся:
- С тобой бесполезно спорить! Как и со мной, и вообще с Зарецкими!
- Да, со мной бесполезно спорить. Иди спать ложись… Хочешь на терраске ложись. Хочешь здесь, вон на диванчике…
-Я на терраске,там воздуха больше, удобнее. Диванчик  мне маловат.
7
 Утром, в субботу, секретаря Андрея Зарецкого, Аню, разбудил  звонок  мобильного телефона. Анюта, потягиваясь и  позевывая, лежа в постели, лениво ответила на звонок. Она знала, кто ей звонит, и звонку не удивилась. Но то, что она услышала, ее абсолютно не порадовало, даже испугало. Она вскочила, лихорадочно  натянула на себя одежду,    выбежала на улицу, там ее уже ждали, у ворот ее дома была припаркована дорогая спортивная машина.  Хозяин машины, увидев Анюту, распахнул переднюю дверь, потребовал :
- Садись, быстро…
Аня села рядом с водителем, захлопнула дверь,машина   рванула  с  места. Отъехав пару кварталов, водитель остановился, повернулся к ней:
- Что за туфту ты вчера нам передала?
Аня не понимала:
- Я передала, как и должна была, записи переговоров за четверг и пятницу, и запись  с видеокамеры…
Водитель достал с заднего сиденья ноутбук,включил,показал запись:
- Вот смотри, с кем он здесь?
Аня увидела на экране компьютера ее шефа, Андрея Зарецкого, переживающего после несостоявшихся переговоров, пьющего водку, и в который раз подумала, насколько ей его жалко, зачем  так с ним поступают! Чуть позже она увидела, что ее шеф о чем-то разговаривает с пожилым охранником. Аня не знала имени охранника, только в лицо, каждое утро здоровалась, охранник ей улыбался. Ее спутник тыкал пальцем в экран компьютера, на котором почти ничего не было видно, открытая дверь и силуэты о чем-то беседующих мужчин, требовал:
- С кем это он говорит? О чем? Почему нет записи разговора?
Записи действительно не было. Ее шеф с охранником сидели в приемной, а там «жучков» не было. Аня оправдывалась:
- Так в приемной нет «жучков», а то, что здесь происходит  -  понятно, Зарецкий еще в кабинете, как переговоры сорвались, начал пить, ты это видел на предыдущих кадрах, а охранник известный выпивоха, вот, они и догоняют!
 Аня врала, она не знала, любит ли выпить пожилой охранник, но должна была показать осведомленность. Ее хозяин продолжал:
- Ты уверена? Ты понимаешь, что мы всю подноготную этого охранника  узнаем легко. Учти! Почему в приемной нет «жучков»?
Аня пожала плечами. Возразила:
-Вы разрешили в приемной «жучков» не ставить, припомните!
- Хорошо. Это четверг, а вот пятница, как ты это объяснишь?
На экране компьютера ее шеф, Андрей Васильевич, разговаривал по телефону, не в кабинете, а на балкончике, на улице. Аня была в ужасе, этого она объяснить не могла. Она догадалась, и догадалась, что и ее хозяева догадались, Андрей знает про «жучки», и про нее, вот только откуда?  А хозяину сказала:
-Говорит по телефону на балконе,  кондиционер в офисе сломался.
- О чем? О чем он говорит?
- Я узнаю. Узнаю о чем…
-У тебя один день! Ты должна все узнать! Что он делает сегодня?
-Не знаю, скорее всего, пьет!  Он в последнее  время много пьет! Я поеду к нему попозже, поговорю!
- Он тебе по-прежнему доверяет?
- Да, доверяет. У нас все по-прежнему…
Она кривила душой. Нечего по-прежнему у них не было. Она физически это ощущала. Вот и объясняется его холодность, отчужденность, желание с ней расстаться. Ей нужно что-то придумать, как-то оправдаться. Она решила – предупредит  Андрея, все ему расскажет. Поверит он ей? Если не поверит – они погибнут, оба. И она опять принялась убеждать своих хозяев, что Зарецкий ее любит, у них идеальные отношения, а то, что он говорил по телефону на балконе – это случайность. Кажется, ей поверили. Она вернулась домой, схватила телефон, начала звонить Зарецкому, тот трубку не брал. Промаявшись часа три, не дозвонившись Зарецкому,  она поехала к нему домой, но дома его не было. Она села на лавочку напротив, решила подождать, периодически набирала его номер телефона. Телефон его не отвечал. Она набрала номер телефона его родителей, живущих на хуторе Вишневый, страшно боялась, что к телефону подойдет Геннадий, но, слава богу, подошла мать братьев Зарецкий. Аня спросила про Андрея. Мать Андрея  заволновалась, занервничала, но где Андрей она не знала.  Ответила - скорее всего, дома. Но Аня точно знала, дома его нет. Она поехала в офис, решила - может быть он там? И подходя к офису, увидела машину Андрея, отъезжающую прочь. Она поехала обратно к  дому Зарецкого, подумала – он скоро вернется. Но его не было. Пошел дождь, сначала небольшой, Аня укрылась под раскидистым деревом, зонта у нее не было. Дождь усиливался, и вскоре полил стеной. Она поняла, Андрей сегодня не вернется, ночевать не приедет, поехала к себе домой. Она страшно устала, вымокла под проливным дождем, замерзла. Пару раз ей на мобильный телефон звонили ее хозяева, она решила не отвечать. Ночью она не сомкнула глаз, даже не прилегла,  просидела всю ночь на диване, дрожа от холода и страха,  хоть и завернулась в одеяло, сжалась в комок, но согреться никак не могла, она курила сигарету за сигаретой, когда рассвело, оделась,  опять поехала к дому Андрея Зарецкого…   
 
  Глава 6. По прежнему несколько месяцев назад,   Южноморск
1
Вика проснулась очень рано, и  в  хорошем настроении, отлично выспалась, лежала в мягкой удобной постели, вспоминала все, то, что произошло с ней вчера, плохое и хорошее.  И  плохое, что произошло вчера, казалось ей теперь таким мелким, таким незначительным, таким банальным. Она вспомнила это хорошее, и улыбнулась. Вдруг она услышала, как  во дворе, кто-то открыл водопроводный кран, вода с шумом и звоном ударила в алюминиевую раковину. Кровать, на которой спала Вика, стояла у окна, она приподнялась, выглянула в окно, увидела  своего вчерашнего знакомого,  Андрея. Тот умывался на улице, холодной водой. Вика поразилась его смелости, на улице было совсем нежарко, изо рта у Андрея шел пар. А ему, скорее всего,  то, что он делал,  доставляло удовольствие.   Умыв лицо, он снял футболку, наклонился над раковиной, мыл под краном шею и спину. Вика  разглядела у него на левом плече небольшую полустертую татуировку.  Вообще то, что она увидела - широкая спина Андрея, его мощные плечи, сильные руки, татуировка,  произвели  на Вику неизгладимое впечатление, как вообще-то весь ее вчерашний знакомый, целиком.  Вот он закончил умываться, завернул кран, вытерся белым, пушистым полотенцем, висящим тут же на гвоздике, натянул свою  футболку, кожаную жилетку, вытер тем же полотенцем свои густые длинные волосы, расчесал их пальцами, откинул назад. Его позвала Антонина Ивановна, вышедшая на крыльцо, предупредила – завтрак на столе, она оладьи специально для него испекла, пусть он поторопится. Он пошел в дом. Дверь в комнату, где спала Вика, чуть приоткрылась, Вика моментально легла, притворилась спящей. Дверь закрылась, и Вика только успела услышать, как Антонина Ивановна сказала Андрею, что бы он был потише, девочка спит.
Антонина Ивановна кормила  Андрея завтраком, поставила перед ним миску с оладьями,  придвинула сметану, сливочное масло. Андрей за обе щеки уплетал оладьи, брал их руками, макал по очереди в сметану и в растопленное сливочное масло, причмокивал, облизывал испачканные пальцы,нахваливал  стряпню тетки.Поев,запив оладьи чаем, поблагодарив Антонину Ивановну, начал прощаться. Тетка поинтересовалась:
-Поедешь? А, с девочкой  не попрощаешься? Она надеется…
-Все,тетушка любимая!За меня с девочкой попрощайся. Не отпускай ее одну. Если будет сопротивляться, свяжи, скажи, я разрешил!
Он засмеялся. Тетка кивнула, обняла племянника, перекрестила, попросила: «Езжай осторожно, не гони!». Андрей вышел на крыльцо,  быстро спустился во двор, пошел к своей машине, стоящей за воротами,  выгрузил из машины Викины вещи, оставил у ворот, развернулся, поехал в город. Вика услышала, как от дома отъехала машина,  поняла – Андрей уехал. Она решила вставать, все равно ей не спиться. Поднялась, оделась, вышла на кухню. Тетя Тоня пекла оладьи, обернулась, удивилась, что Вика так рано поднялась,  предложила -  если поднялась, пусть садится завтракать. Вика спросила об Андрее. Антонина Ивановна посерьезнела, сказала просто – уехал, спешил.  Потом, когда Вика уже позавтракала, и они с тетей Тоней вместе мыли посуду, та вдруг сказала:
- Вот видишь, как получается, мой племянник Андрей, мужик отличный, а внешне – красавец удивительный, и характер у него не занудливый,  семьянин прекрасный, детей любит,  деньги умеет заработать, в общем,  мечта любой женщины, и вот именно с женщинами ему страшно не везет. Гроздями на него девки вешаются, а не одной стоящей среди них нет, непутевые все какие-то. Как мне хочется, что бы он жизнь свою устроил, девушку стоящую нашел. Не отчаивайся, девочка, что он не попрощался с тобой. Он упертый.  Ты приглянулась ему, и он, я это вижу, тебе приглянулся.  Если вы должны быть вместе, так на небесах написано, будете. А если нет, значит, нет! Встречи с ним специально не ищи, не испытывай судьбу.  Любовь, она,  девочка, и под  лавкой найдет. Запомни! Собирайся,  я  сыну своему, Ваське, позвонила, он сейчас за тобой приедет, на хутор тебя отвезет…
Вика кивнула, она все поняла…
2
 Андрей Зарецкий очень удивился, когда подъехав к своему дому в Южноморске, в восемь часов утра, увидел, сидящую напротив, на лавочке, Анюту, в совершенно непотребном виде,  без макияжа, без укладки, бледную, зареванную. И видно, что Аня ждет его долго, на земле,  рядом с лавочкой, на которой она сидела, была гора окурков. Увидев его,  она оживилась,  подбежала к его машине. Он спросил:
- Анют, случилось что-нибудь?
Она подняла на него глаза, попросила:
- Андрей Васильевич, мне просто необходимо с Вами поговорить, это очень, очень важно… Пожалуйста…
Он обратил внимание, что она называет его на «Вы», хотя они с первых дней знакомства были на «ты», но замечание ей не сделал, понял – что-то действительно случилось. Сказал коротко:
- Пойдем в дом.
Быстро пошел вперед,она побежала за ним. Достал ключи,  открыл дверь, Аня стояла за его спиной, почти вплотную, дышала в спину, его это раздражало, он невольно вздрогнул, она, почувствовав его негатив, отшатнулась. Он посторонился, пропустил Аню вперед, вошел следом. Аня прошла на кухню, села за кухонный стол. Андрей, шедший за ней, садиться не стал, остановился у кухонного шкафчика, спросил:
- Кофе будешь?
Она закивала, кофе ей действительно хотелось.  Вернее, хотелось чего-нибудь горячего, она согласилась бы на горячий чай, или  просто горячую воду.  Она сегодня опять страшно замерзла,  может быть, не согрелась со вчерашнего дня. От холода она дрожала, и чтобы Зарецкий не заметил этого,  она зажала ладони между коленями. Он включил электрический чайник, опять спросил:
- Анют, что-нибудь случилось?
Он строго смотрел на нее, видел, что она сидит сгорбившись, трясется, почти плачет. Она подняла голову, прошептала:
- Андрей Васильевич, а где Вы были сегодня ночью?
- Это важно? Именно об этом ты хотела со мной поговорить?
Она продолжала:
- Я ждала Вас вчера весь день, звонила раз сто, родителям Вашим звонила, у дома Вашего была, к офису ездила…
- Аня, что произошло?
Она повторила вопрос:
- Андрей Васильевич, а где Вы были?
Он вздохнул:
- Если для тебя  это важно, ездил к тетке, в Солнечную, ночевал там.
Чайник вскипел, щелкнул, выключился. Он  насыпал в две чашки растворимый кофе, долил кипятком, бросил в каждую чашку по два кусочка сахара, поставил одну из чашек напротив Ани, сам со своей чашкой в руках сел рядом с девушкой, произнес:
- Я слушаю тебя…
Но Аня не могла произнести не слова, продолжала дрожать, зубы ее стучали. Андрей заметил, что когда Аня попыталась взять в руки чашку, не смогла справиться с дрожью, и опять засунула руки между колен. Он принес из комнаты теплый свитер, накинул на плечи  Анюты. Она поблагодарила. Но он не отставал, потребовал:
-Аня, расскажи, зачем ты меня ждала, и что  случилось?
Аня собралась с духом, произнесла:
- Андрей Васильевич, Вы их нашли?
Он поднял брови, поинтересовался:
- Что я нашел?
- «Жучки»…
-Да, нашел…- Зарецкий отхлебнул кофе из своей чашки. Аня немного пришла в себя, свитер, который Андрей, накинул ей на плечи, она натянула, надела в рукава, прямо поверх легкой кожаной курточки, и смогла, наконец, сделать глоток горячего кофе, опять спросила:
- А видеокамеру Вы тоже нашли?
- И видеокамеру…
- Вы убрали жучки и камеру?
- Да, убрал…
В глазах Ани сверкали слезы, она кусала губы, просила:
- Андрей Васильевич, Вы не понимаете, их нужно срочно вернуть! Мы с Вами можем пострадать, очень сильно. Вы не представляете, что это за люди, и  на что они способны!
- На что они способны, Аня?
Анюта не понимала, он, что придуряется?  Вроде нет, лицо у него серьезное, вот он достал сигарету, размял ее, покатал между пальцами, щелкнул зажигалкой, закурил… Она ответила ему, чуть подумав:
-  Андрей Васильевич, у меня не было другого выхода, они угрожали моей семье, у сестры маленький ребенок. Вы действительно мне очень симпатичны, я все время Вас защищала,  они были просто неумолимы. И вот Вы все поняли…
    Он докурил сигарету,затолкал окурок в пепельницу,произнес негромко:
- Аня, это все слова! Жаль тебе меня, не жаль – это сейчас не важно. Я понимаю – на твоем месте  могла быть другая красотка. Это я оказался лохом, повелся на твою неземную красоту. Я сам загнал себя, как волка, за красные флажки, сам виноват…
Аня уже умоляла:
-Андрюша, нас убьют! Убьют - это лучший выход. А если покалечат, кислотой обольют? Как мы жить будем! Они   угрожали, не раз. Они увидели  тебя на балконе  с телефоном!
- Что ты предлагаешь?
- Давай сделаем так, как будто все по-старому. Вернем на место «жучки». Будем роль играть, что про «жучки» не знаем. Придумай про телефон, почему ты на балконе говорил, очень тебя прошу…
- Может быть ты права. Я поторопился, приеду в офис завтра пораньше, поставлю «жучки» на место. И если хочешь,  будем вести себя так, как будто по «жучки» не знаем…
- И еще ты должен будешь за мной продолжать ухаживать…
- Скорее всего,  придется. Аня, ты должна понять, после всего, что произошло, по старому ничего быть не может…
     Аня кинулась  ему на шею,он резко ее отодвинул,брезгливо отстранил:
- Анют, каково  было главную роль в порнофильме играть? Ты знала про видеокамеру? Еще, я твоей биографией поинтересовался, интересно!
Аня замотала головой, повторила:
 - Меня заставили! И деньги неплохие предложили. А мне деньги нужны. И еще, кто я такая? Что я могу, поддержка, защита у меня есть? Из какой я семьи? Я рассказывала, мои родители от водки померли… - она без спроса вытащила у него из пачки сигарету, закурила, продолжила, - Я с сестрой старшей стала жить, денег нет, не гроша. Школу мечтала побыстрее закончить, уехать. Я восемь классов окончила, в техникум решила поступать. Поступила в Краснодаре, в техникум гостиничного хозяйства, думала,  диплом получу, в своем родном городе в гостиницу устроюсь на хорошую должность,  я  об этом мечтала, видела, что администраторы гостиницы уважением пользуются, от них многое зависит. Пока в техникуме училась, в общаге жила. Денег опять не было, только стипендия, помощи  ждать не от кого. Еда – ладно, можно и без еды жить, но одежда нужна, обувь, косметика, развлечься хочется, я ведь молодая была. Нужно работу искать, а кто возьмет на работу учащуюся, которой восемнадцати нет, если возьмут, то кем? Уборщицей? 
-Конечно, у тебя другого выхода не было – только на панель!- это Андрей произнес с иронией, - Я тоже учился в институте, и тоже жил в общаге, и тоже у меня не было денег, помочь мне было некому, родители мои не олигархи. Однако не пропал, работу нашел. И вся общага также без денег жила. Подрабатывали. И не на панели…
-Андрюш, я не утверждаю, что я пай-девочка, ты в приличной семье воспитывался,  а я сирота!
- Казанская…- опять сыронизировал Андрей.
-Ладно, хорошо, согласна, я пошла по пути наименьшего сопротивления. Мне так было удобней, деньги легкие, не маленькие. Учиться закончила, в город родной вернулась, с работой здесь глухо, по гостиницам ходила, не могла устроиться. Пока совершенно случайно в одной из гостиниц,  не познакомилась с человеком, который взялся решить мои проблемы,  работу обещал. А мне всего восемнадцать, я не понимала ничего, посоветоваться, рассказать о своих проблемах  не кому. А тут человек, который помочь обещает. Вот так. А за решение проблем, за крышу так называемую платить нужно, и не деньгами. И вот я уже семь лет в этом бизнесе. А тут  условие поставили – я должна секретарем к московскому фраеру устроиться, к тому человеку, что за мной смотрел,  большие шишки обратились, и мой хозяин поручился за меня. А если не соглашусь – мне  будет очень плохо. И еще деньги платили, неплохие.  Андрюш, ты прости меня, если сможешь, понимаю, это сложно, но я действительно к тебе очень хорошо отношусь, и еще, ты не простой человек,  талантливый, многое сможешь.
- За комплименты спасибо, но ты сама должна понимать, мы продолжать наши отношения не сможем. Показать, что ничего не изменилось – покажем, но и только. Я не могу тебя простить.
- Я не в обиде… Все правильно… - Аня кивнула. Она почти успокоилась, согрелась, перестала трястись. Он предложил:
-Иди,я все понял.Мне нужно  подумать!За моим домом не следят?
Она помотала головой, встала, попрощалась, у двери обернулась:
- Андрюшенька, мне с тобой было по-настоящему хорошо,  правда, я не придумываю,  у нас могло бы получиться. Я действительно любила тебя, сейчас люблю, когда тебе в любви объяснялась – не лукавила.
-Аня, ничего не могло получиться, я тебя не любил. Никогда.
Аня ушла. Андрей вздохнул, достал  мобильный телефон, позвонил своему новому знакомому, Николаю Ивановичу, попросил  зайти, и когда тот пришел, рассказал ему о встрече с Анютой,  и они почти до вечера (с перерывом на обед) обсуждали, как им действовать дальше…
3
Неразговорчивый мужик, сын Антонины Ивановны, Василий, на стареньком УАЗике, отвез Вику на хутор Вишневый. Единственное, что он у нее за то время, что они были в пути, спросил  - какой ей нужен на дом. Вика ответила – дом Виктора Карпова. Василий кивнул, затормозил около невзрачного домика, выгрузил Викины вещи, развернулся,  быстро уехал. Вика осталась одна в незнакомом месте, перед воротами чужого дома,  на которых  висел огромный замок. Вика постояла перед воротами, оглянулась кругом,  никого не увидела, чуть подумав, постучала в калитку  соседнего  дома, больше и богаче, откуда раздавались оживленные голоса. Калитку перед ней распахнул  высокий   мужик  в черной майке и камуфляжных штанах, из  уголка его рта свешивалась цигарка. В качестве приветствия от него она услышала:
- Чего надо?
Вика поняла, она постучала в дом соседей, чей номер телефона  называла Лариса, это  тот мужик, с которым она говорила по телефону. Пока соображала, что ответить, мужика окликнула пожилая женщина:
- Геночка, кто там пришел?
Геннадий ответил:
-Девчонка какая-то малахольная. Не говорит, что ей нужно…
И оставив Вику на улице, перед распахнутой калиткой, повернувшись спиной, вразвалочку пошел во двор, где стояла старенькая «Копейка», с раскрытым капотом. Он склонился над капотом,  начал  копаться в моторе. Вика все еще стояла перед распахнутой калиткой, войти она не решалась. Она разглядывала большой двор, где заметила  двух пацанят, лет  десяти, одного черненького, другого блондинистого, гоняющих желтых пушистых цыплят. Пожилая женщина в цветастом летнем платье и фартуке поверх, спустилась с крыльца, подошла к Вике поближе, спросила:
- Девочка, ты откуда и кому?
Вика, наконец, нашлась, что ответить, запинаясь, произнесла:
- Я Вика, дочка Виктора Карпова…
-Ах, Вика! Лариса говорила, что ты должна приехать, она, по-моему, наш номер телефона тебе дала. Почему  не позвонила, не предупредила?
Вика покосилась на мужика, ковыряющегося в моторе старенькой машины, поняла, говорить что-либо бесполезно, только пожала плечами:
- Извините, не дозвонилась…
Женщина махнула рукой,приглашая ее войти,вздохнула, произнесла:
 -Что теперь говорить, проходи, отдохни с дороги. Как добралась, на чем? Вроде поезда так рано нет.
Вика подняла свою сумку, прошла во двор, присела на грубую лавку во дворе, рассказала:
-Я на машине  добралась. А до Новороссийска на поезде.
Об украденных деньгах и телефоне ей рассказывать не хотелось, так же не хотелось рассказывать,где она ночевала,об Андрее Васильевиче, который ее подвез. Женщина присела рядом с Викой, спросила:
- И что теперь с тобой делать?
Вика спросила в ответ:
- Простите, а   где Лариса?
Женщина отозвалась:
- В больнице Лариса, с папой твоим, где же ей еще быть…
- А мне туда как добраться? Я бы поехала к ним…
- Добраться? Сейчас Генка машину починит, отвезет. Ларисе попробую дозвониться, в больницу. Посиди, подожди. Кстати, вон твой братик сводный, Виталька! - женщина показала на белобрысенького пацаненка, - Познакомься.
Женщина подозвала мальчика, тот подошел, а сама ушла в дом. Виталик смущенно поздоровался. Вика тепло улыбнулась мальчику, ласково поговорила с ним, тот перестал смущаться, оживился, стал что-то рассказывать, сразу посчитав ее за свою ровесницу.  Пожилая женщина  быстро вернулась, сказала – дозвонилась до больницы, Лариса с отцом ждут Вику с  нетерпением…
Еще примерно через полчаса,  Геннадий починил машину, и повез Вику в город, в больницу. И опять Вика не услышала от водителя, не одного слова. Она думала – интересно, а почему в этом городке такие не разговорчивые мужики (Андрей не в счет, он последние пятнадцать лет в Москве жил), они, что считают, что если будут молчать,  умнее покажутся, или настолько не уважают женщин, что сказать им  пару слов считают зазорным…Вика очень волновалась, думала, как  встретят ее внезапно нашедшиеся родственники, что скажут, как себя поведут. Но все ее опасения оказались напрасными.    Лариса, симпатичная, но страшно уставшая, молодая женщина, невысокая, худенькая, с короткой стрижкой,  встречала ее на улице.  Сказала, что  отец чувствует себя  намного лучше, может быть, его скоро выпишут. Повела Вику в здание больницы. Отец Вики лежал в одноместной палате, Вика стеснялась войти, Лариса ее  втолкнула в палату к мужу, сказала, мол, познакомься, это Вика, твоя дочь. Оказавшись в палате, Вика робко подняла глаза на лежащего мужчину, тот улыбнулся, произнес:
- Ну, проходи, дочка… Давай поговорим…
Вика прошла, присела на стульчик рядом с кроватью.  Внешний вид отца ее немного смутил. Ее мать была (почему была? и есть!) настоящей красавицей, а ее отец оказался страшно несимпатичным. Пожилым, абсолютно лысым, морщинистым, со вставными, металлическими, зубами. Вика  не знала с чего начать, неловко  молчала, потом спросила отца, как он себя чувствует, что говорят врачи. Виктор подробно рассказывал о своем состоянии,  что врачи очень обеспокоены, у него серьезная травма позвоночника, нужно длительное лечение. Вика слушала, сочувствовала, кивала головой. Отец спросил:
-Ну, дочка, спрашивай, что хочешь спросить. Я же чувствую!
Вика собралась с силами,  произнесла:
- Папа, почему я ничего не знала о тебе? Почему мама и бабушка ничего о тебе не рассказывали?
 
Глава 7. Двадцать пять лет назад, Москва
1
Школьница Надя Астафьева, пай-девочка из приличной семьи,  дочь профессора МГУ, доктора наук,  и завуча средней школы, познакомилась с  Витькой Карповым, недавно вернувшимся со срочной службы в армии, парнем с  плохой репутацией, хулиганом и дебоширом,  при очень странных обстоятельствах.  Надя проживала  в  огромной квартире на Комсомольском проспекте   вдвоем с матерью. Но  в этой огромной квартире  Надя с матерью жили именно благодаря ее отцу. Эту квартиру, включая антикварную мебель, дорогие картины, и старинные книги профессор оставил жене и дочери. Нет, он не умер, был жив-здоров, прекрасно выглядел (он иногда встречался с дочерью), но у него давно была другая семья. Что касается матери, то та с дочерью об ее отце никогда не говорила, даже имени его не упоминала. Но мать и дочь жили безбедно, тоже благодаря отцу, который помогал им материально, и  очень неплохо. По крайней мере, в питании, мать с дочерью себя не ограничивала. А вот в одежде! Мать считала,  одежда – это дело десятое, одежда нужна исключительно для защиты от холода, и только для этого. Главное в человеке не одежда, а душа. Она сама  ходила в основном в трикотажных костюмах, так называемых «джерси», юбка чуть ниже колена и кургузый пиджачок. Эти костюмы она донашивала до дыр, и только тогда, когда они совсем теряли форму, и штопки на локтях становились уж очень заметными, костюмы заменялись на точно такие же. Старые же костюмы перелицовывались, ушивались, и переходили дочери. Пальто и плащи мать носила лет по десять, обувь лет по пять,  выбрасывала  только  когда в обувной мастерской сапоги или туфли отказывались чинить. Косметикой мать не пользовалась, даже кремами для лица и рук,  парикмахерскую не посещала, ходила всегда с одной и той же прической, тугим пучком на затылке. Волосы не красила. Ей этого не нужно было, седых волос у матери Надя не замечала. Надя никогда не задумывалась, сколько ее матери лет – выглядела она всегда на один и тот же возраст – лет на пятьдесят. Она выглядела так, когда Наде было десять лет, но и когда Наде исполнилось тридцать, и у нее была двенадцатилетняя дочь Вика, мать Нади, бабушка Вики выглядела также. Дочь Надя носила перешитые  материны костюмы, у нее были одни сапоги на зиму, осень и весну, и одни туфли, на лето. Пальто и куртки покупались новые, когда старые  становились малы, девочка же росла. И сколько себя Надя помнила, у нее всегда чего-то из одежды не было, то легкого плаща, то теплой куртки.   Надю с самого раннего детства мать воспитывала в строгости, шаг влево, шаг вправо считались побегом, прыжок вверх рассчитывался, как попытка улететь. Для Нади тяжелым испытанием было еще и то, что она училась в той же школе, где  работала завучем ее мать. В младших классах Надя ходила в группу продленного дня, и вечером возвращалась домой вместе с  матерью. Учась в  старших классах, Надя после окончания уроков, сидела в уголке кабинета матери, и делала домашнее задание. Придя  из школы, мать  вместе с Надей  готовила  ужин. После ужина,  мать садилась проверять, как Надя сделала домашнее задание. Обычно эта проверка заканчивалась скандалом, слезами (обеих), вырыванием листов из тетрадей, и девочке приходилось  все переделывать. Когда качество  письменной работы, наконец,  устраивало ее мать,  переходили к устным заданиям. Параграфы в учебнике Надя учила почти наизусть, принимался пересказ только близко к тексту. За десять лет, что Надя училась в школе, сразу сдать выполненное домашнее задание матери,  ей  удалось только пару раз. И естественно, Надя никогда не гуляла с подругами,  подруг у нее просто не было (кто будет дружить с дочкой завуча?),  одноклассники ее просто сторонились, с ней никто вообще не разговаривал, в классе она была изгоем. Да и выглядела она не лучшим образом, одевалась странно, как старушка (ее мать считала, что модно одеваются только легкомысленные девушки, и если Надя считает себя серьезной девушкой, она о тряпках думать не будет).  Надя никогда не пользовалась декоративной косметикой (по словам матери, красятся только падшие женщины в борделе, и если Надя считает, что школа бордель…).  Надя почти не смотрела телевизор, иногда вместе с матерью классические фильмы, экранизацию литературных произведений (мать преподавала литературу), и безумно любимое ее матерью фигурное катание. Мать смотрела все чемпионаты, все показательные выступления, дочь вынуждена была смотреть вместе с ней. Надя не переваривала фигурное катание, терпеть его не могла, и, взирая на плавное скольжение по льду изящных парней и девушек, она чаще всего думала о чем-то своем, о девичьем. Мечтала освободиться от опеки матери, от ее бесконечной критики, просто сбежать из дома, куда глаза глядят. Она понимала, мать ломает ее, и  комплексы, в том числе неполноценности, расцветают в ней, в Наде, махровым цветом.  Дочь передергивало от окриков матери - Надя ничего не понимает, ничего не знает, она тупая, глупая и т.д.  Ей  ничего нельзя поручить – она, даже посуду помыть не может, мешок с мусором у нее в мусоропроводе постоянно застревает, гладит Надя плохо, переглаживать нужно, пылесосить не умеет, пыль во всех углах  оставляет. Мать  приводила пример -  дочь соседки, тети Клавы, замечательная умница,  красавица, матери помогает, никогда не перечит, учится в институте на отлично, и замуж собралась за аспиранта, из хорошей, богатой семьи. Иногда Наде казалось, что  мать считает ее малолетней преступницей, уголовницей. Судя по  рассказам матери, абсолютно все дети в мире, были умнее и талантливее Нади, лучше воспитаны, и слушались своих родителей, а вот она, Надя, в кого такая уродилась? И абсолютно, у всех родственников и знакомых дети  радовали своих родителей, а вот, она, Надя постоянно свою мать огорчала,  с ней постоянно что-то случалось, то понос, то золотуха, то ногу вывихнет, в травмпункт ее нужно вести, то в грязь упадет, одежду всю испачкает, то варежки потеряет! Одна морока с ней, с Надей, за что ей, матери такое наказание! Когда Надя пыталась высказать свое мнение, сразу же получала от матери отповедь, что своего мнения у Нади быть не может, что она может понимать? Надя со всем соглашалась, но  душа ее рыдала от несправедливости, от унижения! Надя решила для себя – при первом удобном случае ее в этом доме не будет, она из этого почти ада, сбежит! Мать лишила ее детства,  друзей и подруг, превратила в чучело, посмешище всей школы, заставила чувствовать ущербной, вбила в голову комплексы неполноценности, и лишь за то, что она дочь человека, который смертельно ее обидел…      
2
Семнадцатилетняя Надя, ученица десятого класса, в школьной форме с фартуком, с длинными косами с бантами, ранним осенним сентябрьским вечером возвращалась домой с подготовительных курсов. Она планировала поступать в МГУ, на исторический факультет, хотела заниматься историей искусств, мать ее в этом начинании поддерживала. Надя шла по освещенному Комсомольскому проспекту, как вдруг заметила, что за ней увязался какой-то тип. Сначала Надя не придала этому значения, идет какой-то мужик и идет,  но потом, когда тип свернул вместе с ней к ее дому, испугалась. Не доходя до подъезда, тип догнал ее, схватил за рукав, толкнул в кусты, которые росли по обе стороны неширокой дорожки ведущей к  подъезду. Как назло, у Надиного подъезда, да и у соседних тоже, никого не было, только в отдалении, на детской площадке, тусовалась стайка ребят. Мужик толкнул Надю, но она не упала благодаря тому, что по обе стороны дорожки была натянута проволока, совершено незаметная среди кустов. Проволока спасла Надю. Она была натянута достаточно высоко, и когда мужик толкнул Надю, впилась ей в ноги, намного выше колен. Если бы проволока была натянута ниже, Надя бы упала, а так нет, Надя устояла, смогла врезать мужику портфелем по голове. Тот заверещал, схватил Надю за косу, опять попытался повалить, утащить в кусты. Но, тут Наде на помощь пришел один из парней, что тусовались на детской площадке, Витька Карпов. В два прыжка он оказался около дерущейся с мужиком Нади, скрутил того, врезал пару раз по голове и под дых, откинул в те самые кусты, куда он так стремился, принялся успокаивать Надю. Но ее успокаивать было не нужно. Она не плакала, стояла у подъезда и разглядывала оторванный у школьного платья рукав. Негромко сказала:
- Мать ругать будет, что форму порвала…
Витька удивился:
- Ты же не нарочно порвала, на тебя придурок напал. Ты чего раньше  кричать не стала, когда он к тебе приставать начал?
Тут в свою очередь удивилась Надя:
 - А зачем кричать? Придурок пристал… Стыдно…
 - Почему стыдно?
 - Повод даю приставать. К другим девчонкам  не пристают!
Витька этой девочкой очень сильно заинтересовался, такого он никогда не слышал… Он спросил:
- Как тебя зовут?
Она ответила:
- Надя, Надя Астафьева…
- Ты завуча дочка что ли?
Надя кивнула. Витька знал, что у завуча школы, которую он  окончил два года назад, есть дочка, абсолютно малохольная, придурковатая девица. И ребята, старшеклассники, даже иногда бегали  смотреть на ее странную цигейковую шубу, потертую почти  до кожи. Надя вынуждена была ходить в этой шубе, потому что другой у нее не было, а зимой холодно, мать ей ничего не покупала, считала, что  шуба (Надиной бабушки) хорошая, теплая, Надя вполне может в ней ходить. Надя стойко ходила, не жаловалась, выдерживала характер. Складывалась ситуация – кто кого, потому что мать, заставляя Надю надевать шубу, словно ждала, когда та начнет возмущаться, плакать, просить купить ей что-либо другое. Надя не просила!  Витька с интересом смотрел на девчонку, думал, а ведь она классная – смелая, уверенная в себе, очень симпатичная. Он представил ее в джинсах, с распущенными волосами, с косметикой, если он с такой девчонкой, где появится, его друзья обзавидуются! Он предложил:
        -Пойдем ко мне, иголку с ниткой дам, форму зашьешь. Я живу через два дома.
   У Нади выхода не было, за порванный рукав ей страшно влетит, и еще ей нужно  было придумать отмазку для матери, почему она пришла домой на полчаса позже. Но в этом деле за семнадцать лет своей жизни Надя стала  профессионалом. Чемпионкой  мира по вранью!  И, почему-то парня, что защитил ее от  придурочного мужика, она совершенно не опасалась, смело пошла к нему домой. Он жил в коммуналке, в одной комнате с матерю и сестрой, еще две комнаты в  этой довольно большой квартире занимали  две семьи, громкоголосые, многодетные,  по всей видимости, уроженцы одной из южных республик. Мать Витьки поохала над рассказом о том, что на Надю напал какой-то придурок, порвал ей платье, выдала девочке халат, и быстренько зашила рукав на ее платье. Мать Витьки предлагала ребятам поужинать, выпить чаю, они отказались. Надя рвалась домой, Витька пошел ее провожать, и на обратном пути они договорились о следующей встрече, послезавтра. Витька обещал встретить Надю после окончания занятий на подготовительных курсах. И пошло-поехало. Надя поняла, что, спокойно можно прогуливать курсы, ходить в кино, есть мороженое в кафе на улице Горького (нынешней Тверской), в «Космосе» или «Севере», можно просто гулять по Тверскому бульвару, собирать в букеты яркие кленовые листья. И разговаривать. Какое счастье, что можно просто разговаривать, не ожидая в ответ окрика, раздражения. Можно высказывать свое мнение, и это мнение кому-то интересно. Кто-то тебя внимательно слушает, соглашается, или не соглашается, а если не соглашается, то говорит, почему ты не права, а не кричит, что ты ничего не понимаешь, тупая и т.д. А Витька был поражен, потрясен девочкой, такой, с виду забитой, затюканной, мягко говоря, странной, но оказавшейся, невероятно умной, рассудительной  не по годам,  взрослой, и одновременно, заводной и веселой. Она смеялась его шуткам,   переживала вместе с ним его неприятностям, внимательно слушала, что он рассказывал, была очень благодарным слушателем. Он забыл про своих друзей, про вечерние посиделки во дворе с пивом, забыл о том, что ему, когда то было скучно жить, и  от этой скуки он не знал,  куда себя приткнуть. С этой девочкой ему определенно скучно не было. Но вот чему он больше всего удивлялся – с  ней он совершенно не думал о сексе. Ему было достаточно поцелуев. Но он понимал, что семейная жизнь невозможна без интимных отношений, и спать им вместе все-таки придется. Потом себя одергивал – какая семейная жизнь? Он, что хочет на этой девочке жениться? И сам же себе отвечал – хочет, очень! Но она школьница? Ну и что, не всегда же она будет школьницей. Исполнится ей восемнадцать лет, и они поженятся! Он делился этими своими планами с Надей, объяснялся ей в любви, делал предложение руки и сердца. Она не отказывала ему, но и не соглашалась. Говорила – поживем-увидим! Она не любила его. Да, с ним было интересно, с ним было весело, с ним было тепло и надежно, но как мужчина он ей не нравился. Ей не нравилось, когда вдруг в кино, он начинал целовать ее. И она с ужасом думала про секс с ним. Ей заранее было противно. Но он был ее  другом, единственной отдушиной в том ужасном мире, в котором она прозябала.   Когда наступила зима, Надя вырядилась в жуткую, потертую шубу. Мать не предложила купить  другую, а Надя не попросила. Она вообще ничего никогда не просила. Не у матери, не у Витьки. Уже потом, во взрослом возрасте прочитав великий ромам Булгакова «Мастер и Маргарита», она была потрясена фразой из этого романа: «Ничего не у кого никогда не проси, придут и сами дадут…», а ведь всю жизнь она именно так и поступала.  Витька, увидев шубу, предложил купить модную дубленку, Надя отказалась. Придется объяснять матери, откуда дубленка. Мать не поймет. Единственное,  на что она согласилась, это принять в подарок большой цветной платок с кистями. Витька приносил этот платок на свидания, и Надя, сняв вязаную шапочку, заматывалась в этот платок, ей было тепло, и облезлой шубы не видно.  Надя вообще страшно боялась, что мать узнает, что у нее есть парень. Пока Надя была маленькой, она не придавала  значения странностям поведения матери, став постарше сделал вывод – ее мать мужчин за людей не считает,  мать страшно обидели. Но ее мать не стремилась хоть как-то облегчить свою боль, она ее холила и лилеяла, и выплескивала на свою дочь – единственного близкого и родного ей человека.
3
Все раскрылось примерно через год, Наде было уже восемнадцать, она поступила в МГУ на факультет истории искусств, отлично училась. И в один прекрасный теплый осенний вечер, мать случайно увидела Надю, целующуюся с Витькой у подъезда. Мать прямо на улице накинулась на Надю с кулаками, орала и визжала, что она всю жизнь на дочь угробила, а та оказалась потаскушкой, и дальше шли слова еще хуже. Надя рыдала, Витька орал на Надину мать, а потом схватил девушку за руку, и потащил прочь от подъезда, тащил и говорил, что к этой идиотке, она больше не вернется. Надя оборачивалась, и видела мать, всю красную, растрепанную, кусающую губы. Казалось, она не понимала, ее дочь повзрослела, и ушла от нее, совсем ушла! Надя с Витькой, в его большой коммуналке, ночевали на кухне, на следующее утро Надя поехала в Университет, а Витька - искать им с Надей квартиру, жить-то нужно было где-то. Посреди занятий Надю вызвали в деканат. Она прибежала, и у двери кабинета декана увидела мать с большой спортивной сумкой. Мать, молча, протянула ей сумку, пошла прочь по коридору. Надя побежала за ней,  хотела выяснить, что случилось, в чем она виновата, мать резко обернулась, сказала:
- Не ходи за мной. Ты предала, ты мне не дочь, я не хочу тебя  знать!
Надя оправдывалась, говорила:
-Витька  мой друг, у нас ничего не было, мы просто гуляли!
- Видела, как вы гуляли, от просто гуляния рождаются дети!
-Я знаю, откуда берутся дети, мы только гуляли. Я не люблю его.
-Ты ушла, сделала свой выбор. Я сказала – ты мне не дочь!
Надя стояла посреди коридора, она не понимала, что такого она совершила ужасного? У нее просто появился парень.  Ели бы вчера, у подъезда, ее мать не накричала на нее, не кинулась бы с кулаками, Надя никуда не ушла бы. И с Витькой у нее продолжились бы исключительно дружеские отношения! Мать сама подтолкнула ее в объятия Витьки. 
Витька нашел им с Надей комнатку в коммунальной квартире, на окраине Москвы. Квартирка была очень небольшой, с крохотной кухней, совместным санузлом. И не понятно, из каких соображений в эту квартиру в свое время заселили две семьи. Теперь в одной комнате доживала свой век почти столетняя старушка, в другой комнате был прописан милиционер, который жил у жены (старшей сестры одного из Витькиных друзей), а свою комнату сдавал. В комнате был минимум мебели – продавленная кровать, покосившийся шифоньер, колченогий стол, пара стульев, скорее всего подобранных на помойке. В стену около входной двери были вбиты гвозди, на которых предполагалось вешать одежду. И все кругом -  нехитрые предметы мебели, стены, пол, окна были покрыты слоем копоти (прямо под окнами их комнатушки дымила труба тепловой электростанции).  Надя, когда увидела все это убожество, чуть не расплакалась.  Но взяла себя в руки, принялась за уборку, другого выхода у нее не было, ей нужно было где-то жить. То, что ей придется делить вот эту продавленную кровать вместе с Витькой, она почти смирилась. Она видела – он любит ее. Он помогал ей с уборкой, бегал в магазин, готовил обед и ужин, и даже посуду мыл и кофе ей в постель подавал. Надя была ему за это все несказанно благодарна. Иногда думала, что все не так уж и плохо складывается – она учится, ей нравится учиться, она живет с мужчиной, который ее боготворит, пылинки с нее сдувает, осыпает ее с головы до ног подарками, и матери, тиранившей ее восемнадцать лет, нет рядом…Для Нади началась новая жизнь. Она перестала быть дочкой завуча, перестала быть изгоем. У нее кроме Витьки появились еще друзья и подруги, она была им интересна, еще бы неглупая, симпатичная девчонка,  живущая в отдельной комнате с мужчиной! Она модно одевалась, пользовалась хорошей косметикой, без сожаления рассталась с длинными косами (хоть Витька и возражал). И одежда, и макияж, и новая прическа, гладкие прямые волосы, ровно подстриженные  по ключицы, ее просто преобразили, она стала красавицей, и Витька начал бояться, что такую красавицу у него уведут. И что бы не увели, продолжал задаривать подарками. Купил страшно дефицитную  дубленку на зиму (ее знаменитую цигейковую шубу, которую мать всучила  с остальными вещами, Надя с Витькой с превеликим удовольствием отнесли на помойку). Покупал ювелирные украшения, дорогие французские духи, водил по модным барам и ночным клубам. Но на это все нужны были деньги. Витька работал в автомастерской, платили там не слишком много, он брал частные заказы, денег все равно не хватало, он даже пытался вагоны разгружать. Работу совершенно случайно нашла Надя. Она устроилась убирать офис одного из появившихся на тот момент кооперативов. Офис занимал целый этаж бывшего научно-исследовательского института. Она приходила в шесть часов вечера,  убиралась часов до девяти, десяти. В принципе, убирать там было практически нечего,  не грязно. В корзинках для мусора обрывки бумаг, под столами и шкафами пыль. Но Надя все равно приходила каждый день, и старательно терла чистый  блестящий пол и сверкающие окна. Платили больше чем Витьке за восемь-десять часов ковыряния в моторах.      
4
И все у них шло хорошо, даже лишние деньги появились, каждый вечер перед сном они строили планы – вот летом, как только Надя сдаст экзамены, они поедут в Сочи или в Крым, на месяц. Надя никогда не была на море, ее мать каждое лето устраивалась директором пионерлагеря, и Надя естественно ехала в этот лагерь вместе с ней, а хорошее место, как известно, лагерем не назовут. И если Витьке удастся договориться на работе о дополнительном отпуске, то они проведут на море два месяца. Но планам не суждено было сбыться. В новогоднюю ночь, когда в их съемной комнатке собралась шумная компания отмечать Новый год,  Наде стало плохо. И почти всю новогоднюю ночь она просидела вдали от шумной компании, на кухне, на табуретке, стоящей возле кухонной раковины, ее  тошнило. Витька страшно переживал, предлагал вызвать врача,  считал, Надя отравилась майонезом или шпротами. Но первого января ей стало чуть лучше, она весь день  готовилась к экзамену по английскому языку, который садисты-преподаватели назначили на второе января. Второго января утром  поехала на экзамен, в метро ей опять стало плохо. Прямо в вагоне потеряла сознание, пассажиры вызвали «Скорую помощь».Ее увезли в больницу. В больнице  обрадовали – она беременна,  уже третий месяц! Надя была в шоке, к такому повороту событий она была не готова! Она лежала в обшарпанной, холодной палате, под истертым вонючим одеялом, и рыдала. Потом собралась с силами, встала, шлепая по холодному полу босыми ногами (тапочек у нее не было), пошла искать телефон. Нашла на посту у дежурной медицинской сестры, упросила позвонить, молила бога, что бы Витька оказался дома, и не слишком напился. А почему не пить? Это у нее экзамен, а у него праздник, Новый год! Бог услышал ее молитвы, Витька был дома, почти трезвый, сразу подошел к телефону. Услышав, что она в больнице, он примчался незамедлительно. И то, как он прореагировал на известие об ее интересном положении, Надю просто поставило в тупик. Оказывается, он давно мечтал о ребенке! Это здорово! Надя опустила его с неба на землю. Сказала, он идиот, ничего хорошего в этой ситуации она не видит, ей всего восемнадцать, нужно учиться! И где они возьмут деньги на ребенка? Она работать не сможет, если возьмет академический отпуск, с ребенком сидеть, ей даже стипендии не видать! Ребенка нужно будет прописать, где они его пропишут, у ее матери, или у его матери с сестрой, они что, по Витькиному мнению, согласятся? А поликлиника, а детский сад? Витька остановил ее, мол она негативно мыслит, все отлично, они прорвутся! Будем рожать. Надю выписали из больницы на следующий день, и когда она приехала домой, то первое, что  увидела, открыв дверь квартиры - стоящая в коридоре детская коляска. Надя смирилась,  ходила на учебу, пила витамины, по клубам и барам они с Витькой больше не тусовались. Он покупал ей одежду для беременных, и, что страшно раздражало Надю, запасался детским приданным, к коляске купил еще и кроватку, пеленальный столик. Но опять встал вопрос денег. Их не было. И еще Надю уволили с работы, как только стала заметна  ее беременность. Сказали – Вы работаете по договору, а мы не хотим, что бы Вы родили прямо здесь. В офисе. Надя уверяла, что родит еще не скоро, у нее пятый месяц, слушать не стали. Сказали – судитесь, мы частное предприятие, изменили штатное расписание, должность уборщицы сократили. Но Витька опять сказал – прорвемся! И к удивлению Нади денег у них меньше не стало. Витька стал приносить очень даже неплохие деньги. Хватало на все. И на роды в элитной больнице, на только что появившиеся памперсы, на усиленное питание. Они купили стиральную машину. Надя перестала нервничать, спокойно, в положенный срок родила здоровенькую, крепкую девочку, которую назвали в честь папы – Викой. Витька был на седьмом небе. Надю из роддома он встретил на новенькой машине – «Жигули». Откуда у него столько денег Надя спросить не удосужилась. Только подумала, он знает, что делает, взрослый, ответственный, все понимает. Витька так искренне радуется дочке, и ведет разговоры о сыне! Но как она ошибалась! Он абсолютно не понимал, что делает, не думал о последствиях. В автомастерскую, где работал Витька, пришел на работу мужик, с темным, уголовным прошлым. Денег в автомастерской, даже с частными, левыми заказами, платили копейки. И этот мужик придумал схему – как деньги добыть. Он уговорил Витьку угонять машины, разбирать, детали продавать,  деталей всегда не хватало, и автовладельцы, сдавшие своих железных коней в ремонт, месяцами ждали, когда детали придут с завода. А тут вот они, детали, как по волшебству,в любом количестве. Денег «умельцы» заработали много. Витька  машину купил. И с пропиской его семью никто не тревожил, отстегивал участковому кругленькую сумму, и к маленькой Вике врачи ходили, и через год в ясли девочку устроили, а Надя учиться дальше пошла. На все денег хватало. Они даже мебель в комнатку прикупили, хорошую, дорогую, с жуткой переплатой. Как не странно Витькин бизнес раскусили только через три года. Витьку вычислили. Арестовали. Надя осталась у разбитого корыта. Витькину машину конфисковали сразу. Когда его  задерживали, он был на машине, от ментов пытался уехать. От конфискации имущества (дубленки, бриллиантов, дорогой мебели)  ее спасло только то, что с Витькой они не были зарегистрированы. Как-то не думали об этом. Да и в роддоме Наде сказали, что если она будет считаться матерью-одиночкой, у нее будут кое-какие преимущества. И почему то, когда Наде это сказали, она подумала, что с Витькой жить вместе они все равно не будут. Еще какое-то время поживут, и разбегутся. Разбежались…Надя осталась одна  с ребенком на руках. Какое-то время продержалась на плаву. Нужно было платить за комнату, за детский сад,   покупать продукты, и еще были нужны деньги на адвоката для Витьки. Надя продала  свои ювелирные украшения, дорогую одежду, шубы, хватило только на адвоката. Надя очень приглянулась следователю, который вел Витькино дело, она этим пользовалась. Свидание с Витькой ей давали регулярно. Она решила с ним, посоветоваться, что ей делать, как быть. Как жить? И именно Витька предложил, что Надя должна вернуться к матери. Надя чуть в обморок не грохнулась, убеждала Витьку, что мать ее на порог не пустит. А Витька убеждал  – нормально, попытка – не пытка.  Она поживет у матери совсем чуть-чуть, он скоро выйдет, через год, или даже раньше, от матери ее заберет. Он воспринимал свое тюремное заключение очень легкомысленно, считал, с ним ничего страшного не произойдет. Но адвокат, которого наняла Надя, оптимизма Витьки не разделял, предполагал, что его подзащитного ждет минимум лет восемь.  Надя подумала,  взвесила – за квартиру платить не чем, ни учиться, ни работать она не может, у нее маленький ребенок, на еду для нее и ребенка денег нет, она решила попросить прощения у матери.
Холодным зимним днем Надя вместе с маленькой Викой (девочку отказались пускать в детский сад, как только Надя не смогла  ежемесячно платить кругленькую сумму),  поехала к школе, где работала ее мать. Надя с девочкой прождали долго, сначала на улице, потом в вестибюле школы, потом опять на улице. Мать вышла в шестом часу. Надя не видела ее несколько лет, почти забыла, насколько та странно выглядит. Высокая, сутулая, в старом пальто с вылезшим песцом на воротнике (это пальто мать носила еще, когда Надя  училась в классе шестом,  то есть больше десяти лет), в какой-то невероятной шапке из  меха неведомого животного, стоптанных сапогах. В руках у матери была раздутая, распухшая от тетрадей, сумка. Надя, в старенькой дубленке (в ней она ходила уже четвертый год, это был первый подарок, который сделал ей Витька, как только они стали жить вместе, две ее норковые новенькие шубы пришлось продать), ярком Павлово-Посадском платке, рядом со странно одетой матерью выглядела королевой. Она крепко взяла маленькую Вику за руку, вздохнула, шагнула к матери:
- Мама, это я…
Мать обернулась, смерила взглядом Надю, казалось, она ее не узнала, не останавливаясь, пошла дальше. Надя повторила:
- Мама, это я, Надя.
      Мать остановилась, опять смерила Надю взглядом, произнесла:
- И, что ты хочешь, Надя?
      Надя с Викой подошли ближе,Надя подтолкнула Вику вперед,сказала:
- Мама, это Вика, это моя дочь…
Мать промолчала, Надя подумала, что не нужно было с матерью встречаться, бесполезно, но мать сменила гнев на милость, спросила:
- Что тебе нужно?
Надя стала просить:
     -Разреши вернуться!Нам негде жить! Девочку нужно прописать,она не прописана  до сих пор, устроить ее в детский сад, поставить на учет в поликлинику. Пожалей! Мы не будем шуметь, Вика спокойная девочка…
- А где твой муж…
- Мама, я  не замужем…
- Но отец у Вики же есть…Где он?
- Он в тюрьме…
- В тюрьме? Я не удивлена, твоим избранником мог стать только уголовник! Это в твоем репертуаре. А когда он вернется, он тоже захочет прописаться в нашей квартире?
 Надя помотала головой, была уверена, Витька  не вернется, сказала:
- Нет, у него есть свое жилье…
- Тогда почему ты не можешь жить там…
-Там комната в коммунальной квартире, еще живут  его мать и сестра. Витька скоро вернется, я с дочерью съеду,  совсем.
Надя сказала это, что бы успокоить мать, но та возразила:
- Ты должна сделать выбор, Надя. Кто тебе дороже - муж-уголовник или я. Решай, ты возвращаешься ко мне вместе с девочкой, навсегда, забываешь о своем  уголовнике-маргинале. Или ты ждешь его из тюрьмы, но не в нашей квартире. Моя дочь не может быть замужем за уголовником, достаточно, что от уголовника родила. Девочка  мала, ее можно перевоспитать. Но вот генетика, ты не подумала об этом, рожая дочь? У нее может дурная наследственность?
- Мама, что ты говоришь, Вика абсолютно нормальная здоровая девочка. Витька не уголовник-маргинал! Он оступился…
- Я сказала тебе все, решай!
Мать пошла вперед, загребая снег стоптанными сапогами, даже не попрощалась. А Надя вместе с Викой поехала к следователю, просить свидание с Витькой…Свидание ей как всегда разрешили. Она рассказала Витьке о своем разговоре с матерью, он опять поставил ее в тупик – сказал – не перечь матери, прими ее условия, хочет она, что бы Надя с ним рассталась, пусть Надя это пообещает. А когда он вернется – тогда и подумаем, как быть. А сейчас пусть Надя не переживает, не о чем не думает, переезжает к матери…Надя с безумно уставшей, намотавшейся за день Викой,  приехала на свою съемную квартиру. К матери ей страшно не хотелось, но другого выхода не было, скорее всего, ей придется жить именно там.  Надя плакала, вспоминала свои детские обиды, нравоучения матери,  облезлую шубу и перешитые для нее материны костюмы, стоптанные туфли,  пионерский лагерь. И то, что она ни разу за свою жизнь не была на море. Они с Витькой собирались, но не собрались, а ведь деньги у них были! Поплакав всласть, и выпив воды, что бы успокоиться, Надя  пошла звонить  матери.  На стене в коридоре висел старинный телефонный аппарат, напоминающий телефонный аппарат в Смольном. Надя собралась с духом, крутя диск, набрала номер, дождалась ответа матери, сказала, что с Витькой рассталась, и условия матери принимает. Мать не удивилась, только ответила, что рада тому, что Надя, наконец, одумалась, и ждет ее с Викой завтра, специально на работу не пойдет. Рано утром Надя упаковала все вещи, с тоской подумала, что дорогую мебель и стиральную машину придется бросить здесь, в этой коммуналке, заказала такси, и вместе с Викой съехала со съемной квартиры, где провела много счастливых и несчастливых часов. Ехала в такси, понимала - она уезжает не со съемной квартиры, она уезжает из старой жизни в  абсолютно другую жизнь, где  не будет Витьки, нет ему там места, и Надя, благодарна ему за все, что он для нее сделал, но постарается справиться без него!
5
Как не странно, мать встретила Надю с Викой  очень тепло. Выделила отдельную комнату Наде, и отдельную комнату девочке. Надя упросила мать перевести со съемной квартиры дорогую мебель и стиральную машину. Мать разрешила! Надя поняла – мать очень тосковала в одиночестве, у нее же нет ни подруг, ни друзей,  нет даже врагов!  Может быть, кто-то из учеников на нее зуб имеет, и все! Надя представила, как мать в одиночестве проверяет тетради, смотрит по телевизору фигурное катание, ей не с кем поделиться впечатлениями об увиденном. Надя даже не пошла на суд, где обвиняли Витьку с подельником. От адвоката узнала, Витьке дали девять лет…
Мать не разрешила устраивать Вику в детский сад, сказала – хватит, девочка намаялась, будет дома с бабушкой. Надя не поняла – как дома с бабушкой, что мать не будет больше работать? Мать сказала – ей уже пятьдесят семь, она со спокойной совестью может уйти на пенсию, ей этого никто запретить не может.  Надя возразила –  есть они что будут, жить на что, на пенсию матери и на грошовую стипендию Нади? И тут мать призналась – у нее есть деньги, много денег. Отец Нади всегда прекрасно зарабатывал, платил хорошие алименты, мать деньги не тратила, покупала на эти деньги золото, а чуть позже, когда появилась возможность легально покупать валюту – покупала доллары. И скопила внушительную сумму! Отец Нади, как узнал, что у него есть внучка, дополнительно несколько тысяч долларов прислал. Он теперь в Америке лекции читает. Надя все равно решила перевестись на вечернее отделение и найти работу, дома, на шее у матери не сидеть, раз Вика под присмотром. И нашла неплохое место, в МГУ, в деканате.  Надя закончила учебу, училась она хорошо, легко поступила в аспирантуру (мать настояла), работала в МГУ преподавателем, писала научные статьи, пару раз выступала с лекциями, и потихоньку начала делать себе имя в мире искусства. Она познакомилась с некоторыми известными искусствоведами, и даже с одним, старше ее на двадцать с лишним лет, но очень состоятельным, у нее завязался роман. И  ее поклонник помог устроиться экспертом в модную галерею.  Надины дела пошли в гору. Коллекционеры, в основном состоятельные мужчины в возрасте, хотели  видеть качестве эксперта симпатичную молодую, но очень толковую женщину, а не столетнего старичка. Надя стала неплохо зарабатывать, ездить в командировки за границу. Из-за границы привозила кучу подарков, матери и дочери. Дочь, которая почти все время проводила с бабушкой, и для которой появление матери было праздником, подаркам радовалась очень искренне, а Надя, очень хорошо помнящая свое «тяжелое» детство, всегда стремилась дочь порадовать. Она привозила Вике кукол Барби всех размеров и оттенков кожи, и кучу одежек к этим куклам, и самой Вике тоже кучу одежек, туфель, сапожек и шубок, заколок для волос. Привозила подарки и матери, добротную одежду, обувь, хорошие духи. Но мать, привезенные ею подарки, воспринимала очень скупо. Сквозь зубы произносила «Спасибо!», забирала  привезенные вещи, уносила к себе в комнату, убирала в шкаф. Продолжала носить старые, давно вышедшие из моды вещи. И если какая-то необходимая ей вещь выходила из строя, то мать сама покупала себе что-то взамен, на свои деньги.  Надя давно вернула матери деньги, потраченные на нее за время учебы, их маленькая семья жила уже исключительно на Надины заработки.
Подумав хорошенько, Надя сообразила, почему мать так скептически относится к ее подаркам – мать не могла осознать, что в их семье главная теперь не она, а ее непутевая дочь, которой она все еще  пыталась руководить. Мать  постоянно твердила – Надя транжирит деньги, вот придут тяжелые времена. Но тяжелые времена не приходили. Надя даже умудрялась отправлять маленькую Вику с бабушкой летом на море. Они снимали на три месяца квартиру в Анапе, Вика с бабушкой жили там постоянно, ходили на море, ели фрукты, а Надя, по возможности приезжала к ним каждый месяц, на неделю, на две. В детский лагерь (детский, не пионерский, пионерских лагерей уже не было) Надя Вику отправлять наотрез отказалась, помнила свое пионерское детство.  Надя с трудом, неимоверными усилиями, и в какой-то мере благодаря Витьке (о котором она и не вспоминала) выдавила из себя комплексы, вбитые в нее матерью, поняла, она умная, красивая, самостоятельная, у нее есть вкус, она умеет одеваться, нравится мужчинам. И у нее были мужчины,  многие из них даже хотели жениться,  приличные, успешные мужчины. Надя чувствовала, мать не одобрит ее замужества,  да и любви у нее особой к этим мужчинам не было. Не встретила она того, единственного.  Как у всех одиноких красивых молодых женщин – встречи, рестораны, флирт, иногда постель. Матери говорила, что работает, едет в командировку на семинар, симпозиум... Чемпионка мира по вранью…
6
Прошло семь лет. Вике уже было десять, Наде двадцать девять. И в один прекрасный весенний субботний вечер Надя, Вика и бабушка возвращались из Парка культуры и отдыха, где провели весь день. Вика и Надя катались на каруселях и качелях. Надя каталась за компанию с Викой, но ей и самой хотелось прокатиться, в детстве ее мать в Парк культуры и отдыха не водила, считала это лишним, баловством. Вот и сейчас она этот поход не одобрила, но увидев восторженные глаза Вики, когда Надя предложила пойти в Парк, поворчала немного, но вместе с Викой и Надей  в парк пошла. Они  обедали в ресторанчике на берегу Москвы-реки, потом катались на речном трамвайчике. И вот полная впечатлений Вика, уставшая бабушка, и не менее уставшая Надя возвращались домой. Когда они подошли к подъезду, то  услышали, как Надю окликнули по имени. Она обернулась, заметила -  на детской площадке, где в день ее первой встречи с Витькой тусовалась компания ребят, сидит бомжеватого вида мужичек. Надя пригляделась – Витька. Она распорядилась, что бы Вика с бабушкой шли домой, а сама пересекла детскую площадку, подошла к Витьке, и, увидев его близко, ужаснулась. Она стала лихорадочно соображать, считать в уме, а сколько ему может быть лет? Посчитала, оказалось - чуть больше тридцати. Он выглядел на пятьдесят. Весь скрученный, сморщенный, морщинистый. Одет в какую-то затрапезную тужурку, потертые штаны,  старые ботинки. Когда он открыл рот, Надя заметила,  у него нет половины зубов.  На голову у него была натянута спортивная бейсболка с большим козырьком, Надя пригляделась - он еще и абсолютно лысый! Ну, зубы у него могли вырвать, или их могли выбить, а почему у него выпали  волосы (или он специально наголо побрился, зачем?). Да, когда они жили вместе, он хоть не блистал красотой, но выглядел вполне нормально, и у него были густые вьющиеся волосы (у его дочери, у Вики волосы вьются). А сейчас перед ней сидел лысый, беззубый дед, от него воняло, скорее всего, он спал в одежде несколько ночей,  естественно, не принимал душ.
Надя остановилась подле него, Витька негромко произнес:
-Здравствуй Надя! Красавица, я тебя такой  и представлял!
Надя, молча, рассматривала Витьку, тот тоже молчал. Оба понимали – разговаривать не о чем. Надя решилась прервать молчание, спросила:
- Витя, как твои дела? Как самочувствие? Как  мать и сестра?
Витька сплюнул себе под ноги, произнес:
-Нормально мои дела, как видишь. А мамаша померла три года назад, сестра замуж вышла, детишек у нее двое. Соседи съехали, сестра с семейством всю квартиру заняла…
 - Отлично! У Вас теперь отдельная квартира…
 -Чего отличного! Сестра прописать отказалась, жить  негде.
Надя  лихорадочно соображала – Витька  хочет жить с ней? Хочет к ней вернуться? Но она не хочет, не сможет, не желает жить вместе с лысым, вонючим, беззубым чудовищем. Она соврала:
-Витя, прости! Если хочешь вернуться, это невозможно, квартира принадлежит матери, мы с Викой живем на птичьих правах, она не разрешит тебе жить с нами. Мать предупредила, если я к тебе вернусь, обратной дороги нет. Она обещала оставить квартиру Вике, я не могу лишить дочь наследства. Витя, нужно чем-то поскупиться, ради ребенка!
Витька улыбнулся беззубым ртом:
-Надюх, понимаю! Ты птица не моего полета. Зарабатываешь ты прилично, девочка обихожена, я тебе не нужен. Лишний я в твоей жизни. Повидаться хотел, с дочкой. Я в Краснодарский край уезжаю, у меня там тетка. Прощай,   Надюха!
Надя кивнула, повернулась к Витьке спиной, пошла в подъезд. Витька еще немного покурил, вспомнил первую встречу с Надей. Он сразу, еще тогда, понял это не его женщина. И все те несколько лет, что они жили вместе, он опасался, что она бросит его, уйдет к другому. Он сделал из нее красавицу, превратил из Золушки в принцессу, из Лягушки в царевну. И теперь красавица, царевна и принцесса в одном лице уже не принадлежала ему, честно сказать – не принадлежала никогда.

 Глава 8. По прежнему весна, и опять Южноморск. 
1
 Обратно, на хутор Вишневый, Вика ехала вместе с Ларисой на приличной иномарке. Лариса отлично водила машину, по дороге рассказывала – машина отца Вики, он таксист, а она, Лариса, иногда у мужа хлеб отбирает, она страшно любит водить машину, но вот теперь Виктор за руль не скоро сядет, и машина совсем ее. А машину  они с Виктором купили два года назад, когда на хутор переехали, Виктор наследство от тетки получил – дом на хуторе, а Ларискину квартиру, которая в городе была, продали. На хуторе хорошо жить, комфортно. Лариса  рассказывала, как почти двенадцать лет назад познакомилась с Виктором Карповым, недавно освободившимся заключенным. Виктор был очень одинок, несчастен, жить ему было негде, работы не было. Жил у тетки в сарайчике. Лариса тогда только рассталась с мужем (изменял, собака!), Виктора пожалела. Сначала пожалела, а потом поняла, он замечательный человек, внешне, да, непривлекательный, но душа у него светлая, а сердце золотое. И ее, Лариску, любит, и в сыночке души не чает. И не обязательно мужику красивым быть, вот ее одноклассник Андрей Зарецкий, красавчик, а счастья у него нет. И постепенно Лариса перевела разговор на Зарецкого, мол, его соседи в своих бедах обвиняют, а она, Лариса, считает, что не виноват он. Когда Виктор пострадал на пожаре, Андрей очень искренне переживал, в больнице Виктора навещал, а сейчас лечение в санатории решил за счет фирмы оплатить. Так, что как только Виктора выпишут из больницы, Лариса с ним в санаторий поедет, на реабилитацию. Генка, брат Андрея, просто чумовой парень, не в себе. Вика спросила–Зарецкие, соседи слева, у них большой дом? Лариса подтвердила.  Вика думала, с Геннадием она  имела счастье познакомиться, действительно, мужик немного не в себе. Как только машина Ларисы затормозила у  дома на хуторе Вишневый, у ворот  этого самого дома появился Геннадий Зарецкий, который одной рукой держал за руку сводного брата Вики, Виталика, а в другой руке у него была алюминиевая кастрюлька, прикрытая полотенцем. Он потребовал:
- Лариска, забирай свое чадо, а то эта банда, твой сынок, и мой племяш, всех кур распугали, рассаду мамашину вытоптали, и во дворе гвоздей понатыкали, я чуть шину не проколол…
Лариса улыбнулась, приняла сына с рук на руки, пошла в дом, Вика за ней, а следом поплелся Генка, со словами:
-Вот мамаша ужин собрала, картошку с котлетами, поешьте, я пустую кастрюльку отнесу домой.
Лариса предложила:
- Раз ты, Геночка ужин принес, давайте на стол накрывать, во дворе! - обратилась к Вике – Вика, ты неси из кухни тарелки, а я в погребе огурчики возьму, маринованные…
Через десять минут стол был накрыт. За стол уселись не только Вика с Ларисой, но Виталик с Геннадием. Геннадий домой, как видно, не спешил, ему было скучно, хотелось поговорить. Он достал из кармана шкалик водки, стал предлагать Ларисе и Вике выпить с ним. Те наотрез отказались, Генке пришлось пить одному.  Он вылил шкалик в граненый стакан, разом махнул половину стакана, закусил огурцом из банки, стал разглагольствовать, у него появился новый слушатель, в лице Вики, а Лариса махнула рукой, простонала:
- Гена, опять за свое! Мое мнение слышал, меня не убедишь!
Генка продолжал не сегодня начатый спор с Ларисой:
-Ты, Лариска к Андрюхе не ровно дышишь. Он преступник!
Лариса  возражала:
- Ген, ты подумай! Что он  плохого сделал? Ты глаза раскрой! Он работу людям дал, на стройке! А когда стройка закончится, в оздоровительном комплексе работа будет.  Тебя этот Богданов убедил бог знает в чем. Андрей отличный парень. Он обещал Виктора в санаторий отправить, на лечение.
      - Покалечил, и грехи замаливает. Не хочет, что бы в суд  подали!
      -Пожар кто устроил? Вы, демонстранты устроили, думаешь, я не видела, кто бытовку поджег?
Генка взбеленился:
-Бытовку действительно подожгли! А землю кто захапал? Кто землю у честного народа отбирает? Кто бедных людей лишает заработка?
Вика спросила:
- Кто землю отбирает, Геннадий?
Лариса перебила:
- Да не отбирает никто землю…
Геннадий не слушал Ларису, продолжал гнуть свое:
- Как кто, разлюбезный мой братец, это строительство затеял,  мы теперь страдаем. Экологи на ушах стоят, экспертиза отрицательная, границы участка не определены, люди возражают, просят стройку заморозить, пока все проясниться, нет, он строит. Ничего не видит кругом,  деньги ему нужны, по головам идет.
Лариса опять стала возражать:
- Ген, ну почему по головам…
-Помолчи! Вы бабы дуры, только его морду смазливую видите, да рост высокий. Что душа у него черная,  никто не видит, только я один!
Лариска мотала головой:
-Ген, ты даешь! Душа черная, он хороший парень, твой брат!
Генка махнул на Ларису рукой, обратился к Вике:
- Вот так вот, девочка, получается, мой братец мужа вот этой, и папу твоего, покалечил, инвалидом сделал, двух наших односельчан вообще убил, землю у честного народа отбирает, а она его защищает!    
2
Когда, наконец, подвыпившего Генку, удалось отправить домой, а Витальку уложить спать, и  Вика помогла Ларисе убрать со стола,  они вместе сели на  крыльце. Лариса курила, Вика сидела рядом. Молчали какое-то время, потом Лариса спросила:
- Ты впервые увидела своего отца, что ты у него спросила?
Вика ответила:
- Я очень хотела узнать, почему расстались мои родители…
- Ты узнала?
Вика негромко сказала:
-Родители  практически не были вместе. Слишком разные!
- Разные? А кто твоя мать?
- Она известный искусствовед…
- Надо же! Бабушка с дедушкой, родители твоей матери, кто?
- Бабушка была завучем в школе, умерла три года назад, дедушка жив-здоров, он в Америке живет, преподает в Университете, он физик-ядерщик, очень известный, доктор наук!
- Надо же! Я Витьку пытала много раз, что бы рассказал о  бывшей жене, о дочке, но он молчал как партизан. Так почему же они расстались?
- Странно, что они вообще встретились…
- Но встретились… И даже ты родилась…
Вика передернула плечами, ответила:
-Но все равно я не понимаю, зачем столько лет от меня скрывали, кто мой отец. Я уверена, что бабушка настояла. Она вообще тяжелым человеком была, странным, с комплексами. Я отца не помнила. Бабушку и маму спрашивала,  они на мои вопросы не отвечали. Бабушка просто молчала, а мама все время придумывала, то одно, то другое, только, что бы я отстала. Спрашивали – тебе с нами плохо? Зачем тебе отец?
Вика хлюпала носом, терла глаза, была готова разрыдаться, и чуть позже, лежа на диване, в гостиной, которую Лариса  назвала залом, Вика вспоминала свое не слишком  счастливое детство.
3
 Да, детство у Вики было ничуть не легче, чем у ее матери. Отличие состояло лишь в том, что маленькая  Надя школьные домашние задания выполняла в кабинете матери-завуча, под ее чутким руководством, а маленькая Вика эти же домашние задания выполняла дома, также под чутким руководством  бабушки. И вообще бабушка была с Викой практически двадцать четыре часа в сутки, провожала внучку в школу, и встречала после занятий класса до седьмого, потом Вика взмолилась, над ней смеются ребята, она сама может прекрасно дойти до школы, и обратно домой. Бабушка сдалась, провожать и встречать внучку перестала, ждала  дома. Но больше   свободы Вика не получила. Бабушка прекрасно знала, в котором часу у Вики заканчиваются занятия, и если девочка задерживалась хоть на пятнадцать минут, ей  предъявлялись грандиозные претензии - Вика должна после занятий сразу идти домой, и бабушка не позволит внучке шляться по помойкам (Вика не понимала, при чем тут помойки, шляться там, она совершенно не стремилась!). Придя домой, пообедав (суп, второе, компот, отказаться нельзя!) девочка моментально садилась делать домашние задания, под неустанным контролем бабушки, которая проверяла все досконально, и к тому же великолепно  знала, что задано по тому или иному предмету. И только когда устные уроки были выучены практически наизусть, а письменные написаны идеально, Вике могла почитать художественную литературу (что читать - определяла бабушка) или посмотреть телевизор (но только  если  бабушка считала, что  передачу или фильм Вике смотреть можно). Девочка обижалась,  плакала, спорила с бабушкой, ждала, когда придет с работы мать (та приходила поздно), жаловалась ей. Мать дочку успокаивала, уговаривала, просила не обращать на бабушку внимания, она пожилая, характер у нее тяжелый. Вика замечала, что бабушка пытается руководить матерью, только у нее плохо получается, мать отвечала однозначно, требовала от матери (бабушки), что бы та прекратила нравоучения, она, Надежда сама во всем разберется, и лучше знает, что делать. И действительно знала! И много лучше бабушки. Знала куда нужно позвонить, что бы купить дешевле мебель, сапоги или туристические путевки. Знала, где найти стоматолога, что бы исправить Вике прикус, и глазного врача, что бы прооперировать глаза бабушке, у нее обнаружили катаракту. Надежда была взрослой, очень взрослой и свободной! Она смогла преодолеть опеку  матери, вырваться. А Вике только и оставалось общаться с матерью как с небожительницей, взирать на нее снизу вверх, и восхищаться ее красотой, умом, обаянием, умением одеваться. И не задумываться, любит ли ее, Вику, мать. Она знала – что если мать уедет в командировку, то по возвращении  привезет Вике много красивых подарков, они пойдут в театр, или на концерт, или просто будут гулять по Москве. Мать будет говорить Вике, как ей жалко, что той приходится проводить много времени с бабушкой,  как будто извинялась, что обрекла дочь на не слишком счастливое детство. Но со временем Вика  поняла – очень много из того, что рассказывает мать,  выдумки! Ее мать, скорее всего чемпионка мира,  по вранью.
Вике было страшно тяжело с бабушкой. Временами  казалось, что бабушка читает ее мысли, настолько хорошо та знала, что Вика сейчас делает, сделала или хочет сделать, о чем думает.  Она рылась в Викиных вещах (якобы разбирала их), переставляла ее книги (вытирала пыль), проверяла, Викин портфель, ссылаясь на то, что Вика постоянно что-то  забывает, теряет, что она невнимательна и рассеяна, и бабушка хочет проверить, собралась ли Вика в школу.  Она контролировала все, даже  Викин внешний вид -  одежду, прическу (и та и другая должна быть аккуратной), и каждый день туго заплетала вьющиеся волосы внучки в косы. Вика терпеть не могла косы, ей казалось, что от туго затянутых волос у нее постоянно болит голова. Бабушка  не разрешала пользоваться Вике и косметикой (школа – не бордель!). Даже круг Викиного общения бабушка контролировала (хотя общения у Вики никакого не было, ей некогда было общаться, если бы она и очень захотела). Так, в неравной борьбе с бабушкой,  проходило Викино детство. И, когда девочке становилось плохо, она погружалась мир фантазий, отключалась от реальности, придумывала продолжения к понравившимся  литературным произведениям и кинофильмам, с не слишком хорошими финалами, придумывала новые, хорошие.  Ее любимым развлечением было следующее – она ехала в метро, или в автобусе,  стояла в очереди в магазине, взглядом выхватывала из толпы лица понравившихся ей людей, наблюдала  отношения семейных пар,  родителей с детьми, или просто шла по улице, заглядывала в окна нижних этажей домов, рассматривала обстановку комнат. В результате  сочиняла разнообразные истории с участием понравившихся ей людей, додумывала их биографии. Толчком для развития очередной истории,  могла стать увиденная ею забавная сценка, или просто услышанная лирическая мелодия. Мечтательница Вика жила в своем собственном мире, пряталась туда от окружающего ее  негатива, от ужаса жизни, от одиночества, от тоски, от недостатка любви. Вика понимала, что отличается от своих сверстников, кардинально, и это отличие вызывает у окружающих в лучшем случае непонимание, а худшем – открытую неприязнь. Вику отношение к ней окружающих совершенно не волновало… И  даже комплексы, которые бабушка вбивала во внучку, также как и в ее мать, Вика воспринимала спокойно. Она усвоила – она не красивая, толстая, сутулая, у нее нет вкуса! Она - глупая, нелепая, тупая! Ну и что? Ей было все равно!   Она как будто не жила, только готовилась жить. Спала, и не могла проснуться.
Вика окончила школу, поступила в институт, но так и не начала жить полной жизнью. Она по прежнему стремилась домой, теперь уже из института, готовиться к семинарам и лекциям, даже не помышляла о развлечениях. В свои семнадцать лет она ни разу не была на дискотеке в ночном клубе,  не была даже в ресторане. Она  ходила на модные концерты или спектакли крайне редко, только  с матерью,  никогда с подругами, или упаси боже, с молодыми людьми. После окончания внучкой школы бабушка начала следить за нравственностью  девочки  с удвоенной силой, твердила, что Вика ничего в мужчинах не понимает, все мужчины обманщики, гады и сволочи, им от Вики нужно  только одно, ее тело. И не успеет Вика оглянуться, как в подоле принесет. Вика пожимала плечами – у нее знакомых парней нет, в группе, где учится одни девчонки (экономический факультет). Мать в ответ на эти высказывания бабушки начинала  смеяться, махать руками, но  бабушка строго отвечала – пусть на себя посмотрит, во сколько она родила дочь, и от кого. И только в этих разговорах упоминался отец Вики, хоть и косвенно…
4
 На хуторе Вишневом Вика прожила почти неделю. И всю эту неделю  восхищалась простой жизнью жителей хутора, их обыденными печалями и радостями. Москва, с ее суетной, сложной жизнью Вике  не вспоминалась, о том, что нужно будет вернуться,  она боялась  думать.  Викины новые родственники ее не прогоняли.  Решили - пусть живет, сколько хочет, Лариса говорила, что с Викой весело. Она получила  подружку, помощницу, советчицу, почти сестру. И если бы Вика осталась  насовсем, ее родственники были бы счастливы. Утром она ехала с Ларисой в больницу, помогала ей, общалась с отцом,  из больницы его врачи выписывать не разрешали, поездка в санаторий на реабилитацию откладывалась.  Вечером Вика с Ларисой  возвращались домой, готовили ужин, ужинали, после долго разговаривали, обо всем на свете. Вика впервые в жизни откровенно рассказывала о себе  чужому человеку – о своем тяжелом детстве, бабушке, матери, о своих чаяниях и мечтаниях.  Когда погода наладилась, потеплело, Вика вместе с Ларисой и Виталькой вечерами ходили на небольшой пляж, купаться в море. Идти нужно было далековато, около километра. Пляж радом с хутором был занят техникой, используемой на стройке злосчастного санаторно-оздоровительного комплекса. И почти каждый вечер к ним заходил Геннадий, иногда ужинал с ними, иногда просто сидел, курил, и как всегда вываливал на Вику с Ларисой негатив, ругал своего брата, Лариса с ним спорила, а Вика пыталась понять, кто же такой Андрей Зарецкий – отличный мужик или преступник. И если честно Вика склонялась к мнению Генки, уж очень Лариса была предвзята.  Девушка понимала – с Ларисой у ее отца идеальный брак,  с  ее матерью, Надеждой, отец счастлив бы не был. Они не пара. И то, что они расстались – закономерно. Если бы не та трагическая случайность, и отец не попал бы в тюрьму, они бы все равно через год или два расстались бы.
 За неделю, что Вика прожила на хуторе, она немного загорела, похудела, у нее постоянно было хорошее настроение, и глаза  светились. От хорошего настроения? А может быть была и другая причина?   Своим родственникам о том, что у нее украли телефон и деньги, Вика не рассказала, они не  интересовались, не спрашивали, почему она никуда не звонит,  не звонит она никуда, значит не нужно ей. И о деньгах не спрашивали, кормили, поили. Понимали – раз Вика не предлагает им помочь материально, значит, нет у нее денег. Бывает и такое… Вика так же  не рассказал о встрече с  Андреем Васильевичем. Эта встреча стала казаться чем-то волшебным, сказочным, нереальным. А была ли она вообще эта встреча? Мечтательница Вика с удовольствием додумала биографию понравившегося ей мужчины, нафантазировала его прошлое и настоящее. И,  без памяти влюбилась в придуманный  образ.  Она была уверена – они больше не увидятся, их встреча – случайность…В воскресенье утром, ровно через неделю после прибытия Вики на хутор, Лариса предложила:
- Викуш, что сиднем сидишь? Сходила бы куда. Ты ж нашего города даже не видела! Давай так – сейчас в город поедем, я тебя на набережной высажу, ты погуляешь, город посмотришь, городские власти праздник устраивают – открытие курортного сезона, концерт обещали, развлечения всякие, на яхте можно будет покататься. Не отказывайся, ты же молодая девочка – повеселись!
Вика помотала головой, отказалась. Лариса убеждала, та призналась:
- Не могу я пойти туда, у меня денег нет, совсем… Украли…
- Как украли? Когда?
- Еще в поезде или на вокзале, когда приехала…
Лариса возмутилась:
- Почему не рассказала? Такое несчастье. А в милицию ты сообщила?
Вика прошептала:
-Сообщила.Найдут ли?Что украли,сама виновата, разиня. Непутевая.
        -Почему?У меня кошелек воровали,не раз.Себя непутевой не считаю!
-Да я такая! Не умею ничего, не могу. Не способна не та что.
-Викуш, ты классная девчонка!  Романтичная, восторженная, нежная. Воспитали тебя хорошо, правильно.Хоть и ругаешь свою бабушку, она молодец, из тебя человека сделала. Тебе замуж нужно, идеальной женой будешь. Замечательной и верной!
- Ларис, ты скажешь! За кого?
- Найди…
- Где? Нет нормальных мужиков…
Лариса улыбнулась:
- Есть, много, поискать только нужно. Я же нашла!
Тут Вика сказала:
-Я когда в город приехала, деньги у меня украли, меня один мужчина сюда на хутор  подвез на машине. Вот это был мужчина! И я ему, кажется, понравилась. Но он женат, у него сын, он его очень любит!
Лариса мечтательно произнесла:
-А-а-а-а! Если понравился мужчина, которого встретила, почему ты стушевалась? Брала бы его тепленького! И  не отлынивай, поезжай в город, прогуляйся, денег я тебе дам…Может встретишь там своего героя – не тушуйся…
- Даже если я его встречу, ничего между нами невозможно!
Лариса пожала плечами:
- Вот глупая! Если он нужен тебе – действуй!
Вика промолчала. На праздник в город  согласилась поехать.

Глава 9.  Все в том же месте и в то же время
1
И у Андрея Зарецкого было приотличное настроение. Всю неделю, от понедельника до воскресенья. Он проводил на работе почти по двадцать часов в сутки, заключил несколько выгодных контрактов, смог получить пару отличных кредитов, заплатил проценты по прошлым кредитам, выплатил зарплату рабочим. Он приезжал домой далеко заполночь, пил чай с бутербродами (что было для него не характерно, обычно он не ел на ночь углеводов), и ложился спать. Засыпал сразу, спал сном младенца, и просыпался еще до будильника, лежал, вспоминал прошедший день, строил планы на наступающий,  и треск будильника, настроенного ровно на восемь часов утра его совершенно не раздражал, не бесил, и не вызывал желания выбросить будильник в окошко. Он с удовольствием вставал, собирался, летел на работу. В обеденный перерыв (не каждый день), он обедал с Анютой в близлежащем кафе, и опять возвращался в офис, и работал почти до полуночи. Ему приходилось идти на хитрость. Звонить по телефону из офиса он не мог (в понедельник рано утром он вместе с  Николаем Ивановичем поставил обратно все «жучки», но Андрей наотрез отказался отклеивать скотч с объектива  видеокамеры). Он звонил из машины, из кафе, и с того же злосчастного балкончика. Слава богу, Анюта ему иногда подыгрывала, стала его союзником.  И вместе с ней они решали – какую информацию Аня должна передать своим работодателям, какие документы.  Но об интиме с ней он напрочь забыл, она не настаивала, понимала, любви конец! В воскресенье он решил устроить себе выходной, тем более администрация города объявила праздник, обещали хороший концерт на площади, ярмарку, прогулки на яхтах. Проснулся как обычно, в восемь, повалялся в постели с полчасика, потом  встал, умылся, бриться не стал. Не спеша позавтракал - омлет, бутерброды, кофе. Позавтракав, сидел в беседке с сигаретой, и думал, как провести долгожданный и единственный выходной. Идти или не идти на праздник. Решил пойти. Натянул светлую рубашку и старые, потертые джинсы, рассовал по карманам необходимые ему вещи – бумажник, ключи, сигареты, волосы стянул на затылке в  хвостик, и пешком отправился на набережную.

Лариса привезла Вику в город, высадила на знаменитой набережной, обещала забрать в шесть часов вечера на том же месте. Вика прошлась немного по набережной,   остановилась невдалеке от порта, стала разглядывать стоящие в порту корабли и яхты. Вдруг услышала за  спиной хрипловатый мужской голос:
- Здравствуйте, Вика!
Она лихорадочно  обернулась, и обомлела. Перед ней стоял мужчина ее мечты, Андрей Васильевич. В светлой рубашке и драных джинсах, небритый, густые кудри стянуты на затылке в хвостик, и он показался ей невероятно красивым и молодым. Вика судорожно вздохнула, она не верила своим глазам. Но это был действительно он. Он улыбнулся ей своей потрясающей улыбкой, а Вика вспомнила слова его тетки, Антонины Ивановны, что любовь ее, Вику, и под лавкой найдет, и если надо, она с Андреем встретится. Они встретились, должны были, и встретились…Андрей прошелся по набережной, дошел до порта, и  остановился как вкопанный, не поверил своим глазам - перед ним, к нему спиной, повернувшись лицом к морю, положив руки на парапет набережной, стояла Вика, и смотрела на корабли. Он с удовольствием разглядывал ее аппетитную фигурку. Она была одета в яркий цветной  сарафан из  тонкого шелка, с открытыми плечами и спиной и босоножки на плоской подошве. Сарафан  подчеркивал все изгибы ее шикарного тела, высокую грудь и тонкую талию. У сарафана была пышная юбка, открывающая ее прекрасные ноги, и легкий ветерок трепал  распущенные по ее плечам волосы и юбку ее сарафана. Он заметил, что она немного загорела, ее кожа светилась, и это ей удивительно шло. В тот же момент, как Андрей увидел Вику, ему страстно захотелось подойти к ней, ласково провести рукой по ее покрытой золотистым загаром спине, потом вскинуть ее на плечо, и, урча и рыча как Кинг-Конг, утащить ее в свою берлогу. Но он не сделал и не первого и не второго, подошел к ней почти вплотную и негромко сказал:
- Здравствуйте, Вика!
Она обернулась, вздрогнула, как норовистая лошадь, прошептала:
- Здравствуйте, Андрей Васильевич… Как, почему Вы здесь?
Он опять улыбнулся, в его глазах плясали чертики, и  у Вики, как и при первой встрече с этим мужчиной, что-то перевернулось в желудке, засосало под ложечкой.  Вика  была готова  сорваться с места и бежать прочь. Но  не смогла сдвинутся с места, ноги у нее подкашивались. А  Андрей спокойно ответил ей:
- Отвечу  на все вопросы сразу. Во-первых, я живу и работаю в этом городе. Во-вторых, сегодня воскресенье, у меня выходной. В-третьих – городские власти объявили праздник, и я решил взглянуть. Теперь в свою очередь спрошу – как чувствует себя Ваш папа, Виктор Карпов?
-Он считает, хорошо, но врачи пока  из больницы не выписывают!
Андрей кивнул, продолжил:
- Я думал, что Вы давно уехали в Москву, а Вы  здесь...
- Я пока здесь побуду. Один бизнесмен, хозяин строительства, на котором мой отец пострадал, его лечение в санатории оплатил, когда врачи разрешат, отец туда поедет, с ним Лариса с Виталькой поедут,  тогда  я в Москву уеду…
Андрей опять кивнул, произнес:
 - Что Ваш  отец едет лечиться  в санаторий, я  знаю.
А Вика опять спросила:
 - Откуда? И откуда Вы знаете, что мой отец Виктор Карпов?
 - Как откуда? Но я же сказал – живу в этом городе, мои родственники живут в Солнечной и на хуторе Вишневый,  я знаю всех жителей Солнечной и тем более Вишневого. На хуторе Вишневый болеет и лежит в больнице только Виктор Карпов, Вы ехали на хутор к больному отцу, значит Вы дочь Виктора Карпова. И потом я занимаюсь бизнесом, и естественно в курсе, кто, что делает. Если бы я не знал – грош мне цена как бизнесмену (он лукавил, но почему-то не захотел превозносить себя в ее глазах), вообще–все просто, нужно только немножко подумать, сложить два и два.
Вика вздохнула:
- Господи, какой Вы умный…
Он засмеялся:
- Я не умный – я догадливый…
- Нет, чрезвычайно умный – и поэтому Вы Генеральный директор крупной фирмы, а я всего лишь бухгалтер в мелкой…
Андрей протянул ей руку, проговорил:
- Пойдемте…
Вика не поняла:
- Куда?
- Праздник посмотрим… Вы же хотели посмотреть…
Вика не возражала, убедилась, он все знает заранее, возражать бесполезно, он взял ее за руку повел по набережной.   

Глава 10.   Пятнадцать лет назад, Москва
1
Ничего не происходит просто так, все имеет потаенный смысл. Андрей  понял это давно. Пятнадцать лет назад, первого сентября, двадцатилетний Андрей Зарецкий вошел в аудиторию Архитектурного института (это был его первый день учебы, он поступил в Архитектурный институт, как и мечтал, отслужив в рядах Российской армии, сдав всего лишь один экзамен на «отлично»!), увидел прекрасную девушку  Ольгу  Орлову, свою однокурсницу. Он  влюбился с первого взгляда. Она показалась ему просто необыкновенной.  Худенькая, высокая, с мальчишеской фигурой, натуральная  блондинка, с огромными голубыми глазами, очаровательным курносым носиком на хорошеньком личике в виде сердечка.  Ее длинные светлые волосы были собраны в высокий хвост на макушке, на лоб падала густая челка.  Увидев ее голубые глаза, Андрей почти лишился чувств, и все месяцы, что они были вместе, он пытался понять, как она уродилась с такими  глазами – это чистейшая Берлинская лазурь! Пока продолжались занятия (четыре пары!), он разглядывал очаровательную девушку, наблюдал, как она, внимательно слушая лекцию, наматывала на пальцы светлые пряди волос, смешно сдувала со лба челку, задумчиво грызла конец шариковой ручки, которой она записывала в толстую тетрадь лекции. Он  едва дождался окончания  занятий, на выходе из института подошел к ней, поборол робость (он удивлялся сам себе, в первый раз он оробел перед девушкой, а всегда был очень бойким, находчивым парнем!), попросил:
- Можно я провожу тебя?
Она засмеялась:
- Конечно можно…
Он не поверил своему счастью - она согласилась! Они вышли во двор института. Понравившаяся ему девушка произнесла:
- А меня   Олей зовут…
Он продолжил:
- А меня Андрей…
Но она перебила его:
- Я знаю. Я спросила у старосты, кто ты.  Он сказал – Андрей Зарецкий, двадцать лет, из Краснодарского края…
Он удивился:
- Как, почему?
- А как ты думаешь? Тебя все девчонки заметили, и побежали у старосты спрашивать – что за парень. Если бы ты ко мне не подошел, тебя начали девчонки атаковать – смотри они стоят, на нас смотрят!
Она не соврала, на красивого высокого парня обратила внимание вся женская половина их группы.  И действительно,  во время занятий, и после, девушки интересовались у старосты, как зовут парня, откуда он приехал, сколько ему лет. Пройдя немного по двору института рядом с Олей, Андрей обернулся, увидел невдалеке стайку девчонок из их группы. Ольга крепко держала его руку,  обернулась на девчонок, будто говоря – все, занято.  Андрей и Ольга с этой минуты стали неразлучны. Они были идеальной парой. Высокий брюнет с густыми цыганскими кудрями, и голубоглазая блондинка. Ольга говорила – с ним она может носить каблуки, с ее прежними парнями она надеть туфли на каблуках не могла, ее прежние  парни все как один были меньше ее ростом. Как к нему относится Ольга, Андрей мог только догадываться. Она говорила, что любит, и когда он обнимал ее, чувствовал, ей это доставляет удовольствие. Иногда в метро или в автобусе, она доверчиво прижималась к нему, губами легко касалась его подбородка или щеки, искала своей рукой его руку, крепко сжимала,  ему казалось – она его любит. А он боготворил ее. Носил на руках. Провожал домой после занятий. И дорога до  дома Ольги занимала у них много часов. Они сидели в парке на лавочке у ее дома, он  целовал ее, она  отвечала на его поцелуи… Они иногда болтали без умолку, рассказывали друг другу о себе, о своем детстве, о школе,  А иногда просто молчали – и это молчание их не тяготило, они понимали друг друга без слов. Они сидели на лавочке, стоящей на  аллее парка,  наблюдали как багровые и золотые листья осыпаются с деревьев, покрывая землю чудесным ковром, повторить узор которого   не смогла бы ни одна даже самая искусная мастерица.  Когда наступал вечер, и начинало темнеть, Ольга шла домой, а Андрей, с сожалением, что им нужно расстаться, ехал в общагу на краю города, что бы рано утром вернуться, встретить Ольгу у ее дома, и ехать вместе с ней на занятия… Но наступила поздняя осень,  золотые и багровые листья покинули деревья, обнажив черные голые ветки, на улице  похолодало, беспрерывно моросил холодный дождь со снегом,  пристанищем влюбленных стала площадка перед чердаком старой пятиэтажки, в которой жила Ольга. После занятий они  добирались до ее дома,  заходили в подъезд, поднимались по лестнице, минуя третий этаж, на котором была расположена  квартира Ольги,  на пятый, потом проходили еще один пролет, до чердака.  На небольшой площадке перед чердаком какой-то добрый человек положил старый матрас, а Ольга принесла старое одеяло. Они сидели в обнимку на этом матрасе, целовались как сумасшедшие. Площадка была расположена очень удачно, влюбленную парочку не замечали даже жильцы пятого этажа. Над площадкой было небольшое окошко, и когда подходило время, Ольга следила, не идет ли с работы отец. Она страшно боялась своего отца, бывшего военного, служившего теперь во вневедомственной охране.
Андрей  ехал в свою общагу, в комнату которую он делил с еще тремя однокурсниками.  Он не любил общагу, соседи по комнате его  раздражали, они постоянно ругались между собой, и арбитром своих споров обязательно приглашали Андрея, как более старшего и опытного товарища, или у кого-то из обитателей общаги случался день рождения, не пойти поздравить соседа было не возможно, а это означало гульбу до утра. А ему вставать нужно было в пять утра,  ехать первым поездом метро, что бы к половине восьмого успеть к дому Ольги. В один прекрасный вечер Андрей, расставшись с Ольгой, решил не ехать в общагу, заночевать прямо на площадке перед чердаком, на матрасе. Утром спустился к подъезду, дождался своей любимой, поехал с ней в институт. Во время занятий съездил в общагу, умылся, почистил зубы, сменил рубашку, вернулся на занятия. И решил, что ночевать на чердаке – это выход, экономится масса времени, и ночевал там неоднократно.
Так они протянули до зимы. Деньги, которые дали родители Андрею на первое время, закончились. Стипендии однозначно не хватало, нужно было думать о дополнительном заработке. Он устроился ночным сторожем на склад,  рядом с Ольгиным домом, он мог работать там ночью, днем он был рядом с любимой, и в результате  вообще практически перестал бывать в общаге. Иногда во время занятий ездил туда  переодеваться,   мылся и брился он на складе у небольшой раковины, холодной водой. Там  стирал свою  одежду, вскоре привык к холодной воде. Постиранную одежду сушил на  электрическом радиаторе, которым обогревался склад. Зимнюю сессию он сдал с трудом, используя свой прежний, еще школьный, багаж знаний. Получил даже пару троек, распрощался с повышенной стипендией, которую получал как «золотой» медалист. Но ему было, в общем то все равно,  не до сессии, не до оценок, не до повышенной стипендии. У него была Ольга…
2
И Андрей, и Ольга понимали, что  так вот ходить за ручку и целоваться они будут не всегда. Они оба живые, молодые и горячие. И пару раз, на площадке перед чердаком, Андрей  с трудом сдерживал себя. У него, считавшего  себя Дон Жуаном, с девушками  всегда все получалось легко и просто, и усилий покорить  понравившеюся  девушку он практически не прикладывал.  Он начал  интересовался противоположным полом  с пятнадцати лет, первый сексуальный опыт пережил уже в шестнадцать.  И, прав был Генка, когда утверждал, что его старший брат уводил у него всех девчонок подряд, они сами с ним уходили. Ольга, страшно запуганная своим отцом,  боялась близости с Андреем, уговаривала, упрашивала подождать, повременить. А, ее слово было для Андрея законом…
Однажды утром, уже после новогодних праздников,   Ольга, встретив его,  как обычно утром у своего дома сказала, что сейчас они погуляют немного  неподалеку, дождутся пока уйдет на работу отец, и вернуться к ней домой. Там они будут вместе до самого вечера совершенно одни, ее мать вчера вечером уехала к своей сестре в Самару. Андрей запаниковал, на работе у него был выходной, и эту ночь он провел на матрасе на площадке перед чердаком. Ему необходимо  было принять душ, побриться и переодеться. Он стал просить отпустить его в общагу. Ольга возмутилась – два часа туда, два обратно – они потеряют четыре часа! Она не согласна! Пришлось признаться, что он ночевал в ее подъезде. Она улыбнулась, потрепала его по щеке, поцеловала, прошептала, что безумно его любит, и не куда не отпустит, и у нее в квартире, между прочим, есть ванная, и горячая вода тоже есть, и мыло с полотенцем  найдутся. Они гуляли неподалеку, с трудом  дождались пока отец Ольги уйдет на работу, и сразу же юркнули в подъезд, поднялись на третий этаж, Ольга  открыла дверь своей квартиры, пропустила вперед Андрея, вошла сама, захлопнула дверь, заперла изнутри на ключ (как сказала – на всякий случай!). Квартира оказалась крошечной. Две комнатки, одна из которых проходная, пятиметровая кухня, совместный санузел. Ольга выдала Андрею полотенце и мыло, отправила в ванную…А потом они были вместе! И счастливее Андрея не было человека на свете. И Ольга забыла про все свои страхи, комплексы, она была с любимым человеком, который обожал, боготворил ее, она не уставала повторять, как  его любит, как счастлива. Он самый красивый парень в мире, самый умный, самый веселый, самый находчивый. И на узкой кровати, в ее девичьей комнате, они были на седьмом небе! Он целовал ее губы, волосы, ее невероятные голубые глаза.  Она обнимала его, отвечала на его поцелуи, и опять повторяла – какой она была глупой, они могли быть вот так же счастливы еще полгода назад. Он смеялся, отвечал ей – тише едешь, дальше будешь, у них вся жизнь впереди, они любят друг друга, они счастливы!  Они и, правда, были невероятно счастливы. Они встречались в общежитии в комнате Андрея по утрам, во время занятий. Точнее на занятия они вообще забили, перестали  их посещать. Влюбленную парочку  вызывали в деканат, стыдили, они обещали одуматься, продолжить учиться. Но учиться они и не думали. Они думали только о любви. Друзья говорили: «Ребята, может вам пожениться, Ольге  уже  восемнадцать, проблем с женитьбой не будет,  комнату в общежитии дадут! Если не будете на занятия ходить, отчислят!». Что бы пожениться,  Андрей был  двумя руками «за», говорил о свадьбе Ольге неоднократно, она отказывалась, боялась отца, как оказалось не напрасно.    
3
 Борис Петрович Орлов, отец Ольги, был бывшим военным разведчиком, суровым неразговорчивым мужчиной с тяжелым характером. В семье он устроил настоящий домострой - жена и дочь обязаны слушаться его беспрекословно, дочь должна хорошо учиться, помогать по дому, и не думать о парнях, после окончания  учебы отец  обещал найти ей подходящего мужа.  Отец свято охранял нравственность дочери. Цыганистого парня, что провожал Ольгу, отец заприметил давно. Орлов-старший  поинтересовался личностью парня. И эта личность его крайне не устроила. Не москвич, не кола не двора, бедный студент. Отец почти ежедневно допрашивал дочь, что у нее с этим кавалером. Дочь отвечала – они просто друзья, между ними ничего нет, он ее только провожает, мать подтверждала – дочь дома уже в пять часов вечера, как занятия заканчиваются (мать не работала, была все время дома). Но отец шестым чувством понимал – дочь врет, а мать ее покрывает.  Мать Ольги в очередной раз уехала навестить сестру и престарелую мать в Самару. Вернувшийся вечером с работы отец застал дочь  в замечательном, приподнятом настроении, ему это показалось подозрительным. Обычно дочь встречала отца в мрачном настроении. Дочь легла спать, а отец начал обыскивать квартиру, искать следы прибывания в квартире чужого парня. И нашел, как ему показалось, неопровержимые доказательства – в ванной, у сливного отверстия Орлов-старший обнаружил темный волос около десяти сантиметров длиной. Этот волос не мог принадлежать не самой Ольге, не ее матери – они были натуральными блондинками, не ему самому – он был лысым. А у парня, что ходил за Ольгой были  темные волосы нужной длины. На следующий день отец решил проследить за дочерью. Выяснил следующее - утром дочь вышла из дома,  ее  встретил тот цыганистый парень, и они отправились к метро. Отец вышел из дома в обычное время, и тоже пошел к метро, и пока шел, искал глазами дочь с парнем. А кто ищет, тот как говорится, всегда найдет, да и дочь с ее парнем не сильно скрывались. Они сидели у окошка, в  «МакДональдсе», расположенном у метро, пили кофе,  целовались, и поглядывали на площадь, скорее всего,  высматривали отца Ольги. Орлов понял, что  сладкая парочка его заметила, но того, что он их заметил, виду не показал, спокойно прошел до вестибюля метро, вошел, сразу же вышел. Он  спрятался за расположенным вблизи  газетным киоском,   увидел, что Ольга с парнем вышли из кафе, и свернули обратно к дому, где жило семейство Орловых.  Старший Орлов шел следом. Дочь с парнем вошли в подъезд.  Орлов понимал, что нужно набраться терпения, выждать хотя бы час. Но смог продержаться лишь полчаса. Через полчаса ринулся в подъезд, бегом поднялся на третий этаж, распахнул дверь квартиры (Ольга потеряла бдительность, и лишь захлопнула дверь, на ключ не заперла). Отец застал дочь  в пикантной ситуации, на коленях у парня. Отец учинил страшнейший скандал, за волосы оттаскивал дочь от парня, ударил его, а рука у Орлова была тяжелая, сам он был мужиком не хилым. Ольга защищала парня,  как могла. Кричала, требовала, что бы отец оставил ее Любимого Андрюшу в покое. Отец легко оттолкнул дочь, вывернул парню руку за спину, потащил к входной двери, дочь бежала следом, лупила отца кулаками по спине, это было бесполезно, ее кулаки отскакивали от спины отца, как от боксерской груши. Отец в очередной раз оттолкнул дочь, выбросил парня на лестницу, захлопнул дверь.
Начался дурдом. Ольга рыдала, рвалась к входной двери, стремилась бежать вслед за парнем.  Отец орал на нее, называл потаскушкой, шлюхой, идиоткой. Парень за дверью стучал ногами и руками в дверь, требовал впустить, кричал, что любит Ольгу…Через десять минут все жители подъезда, бывшие в тот час дома, высыпали на лестницу. Они разделились на две почти равные части, одна поддерживала Андрея, другая – своего соседа, отца Ольги. Отец Ольги вызвал милицию, и Андрея опять, как и в случае со взяточницей-директрисой, забрали в отделение. Но в отделении Андрей объяснил - он безумно любит девушку, она любит его, а ее отец–тиран и деспот. И милиционеры (существует мужская солидарность!) поняли, посочувствовали, и отпустили Андрея. Выйдя из отделения милиции, он опять бросился к дому Ольги, стучал и звонил в ее дверь, Ольга ответила из-за двери - она боится, просит его ехать в общежитие, она постарается уговорить отца, все уладит. Но скорее всего,  уговорить отца и все уладить ей не удалось. На следующее утро она на занятиях не появилась. Андрей, с трудом выждав окончания первой лекции, помчался к дому Ольги. Опять стучал, звонил в дверь ее квартиры, ему никто не открыл. Из квартиры напротив, вышла соседка, узнала вчерашнего поклонника Ольги, рассказала – Орлов с дочкой ухали рано утром, дочка упиралась, отец ее силой волок. Андрей был в отчаянии. Ольга пропала. Он по два, три раза в день ездил к ней домой, снова и снова звонил, стучал, но дверь ему не открывали. Он допрашивал соседей – те говорили – семейство Орловых не появлялось.  А вскоре его вызвали в деканат, не просто в деканат, а в кабинет декана.  И когда Андрей открыл дверь в его кабинет, то первым кого он увидел, был отец Ольги. Орлов, с грозным видом,  восседал в кресле у стола декана. Сам декан, холеный моложавый мужчина лет сорока, находился за своим большим столом, и выражение лица у него было кислое-прекислое. Андрей вошел,  остановился у двери. Орлов, увидев Андрея, вскочил, и, указывая на него пальцем, потребовал:
- Вот, вот этот сучонок, Вы обязаны его отчислить!
Декан поморщился:
- Простите, за что?
- Он надругался над моей дочерью!
Декан не понял, переспросил:
- Что он сделал?
- Он совратил мою дочь, растлил ее,  надругался над ней…
Декан улыбнулся:
-Это он проделал одновременно? Весь институт знает о романе Вашей дочери и этого парня. Они любят друг друга. Андрей Зарецкий отличный студент. Он хорошо учится. И, между прочим, школу с золотой медалью окончил, в армии отслужил. Характеристики у него отличные.
- Любят, что за ерунда! Этому сучонку наша квартира нужна, и прописка московская. Как только получит, мою дочь бросит! И квартиру потребует разменять, мы с женой и дочерью в коммуналке окажемся.
Андрей впервые открыл рот, произнес:
-Не нужна мне квартира, прописка не нужна. Я люблю Ольгу!
Отец  Ольги уже кричал:
- Да что Вы его слушаете, его нужно выгнать взашей, по нему тюрьма плачет! Как он с моей дочерью обошелся! Девчонку чуть не связать пришлось, она к этому сучонку рвалась!
Декан пожал плечами:
- Так может она его любит?
Орлов-старший не унимался:
- Отчислите его…
Декан опять пожал плечами, скривил губы, этот спектакль  его уже начал тяготить, он сыронизировал:
-Если   парня отчислю, Ваша дочь будет любить его меньше?
Отец Ольги брызгал слюной, уходил в штопор:
 - Издеваетесь! Он над моей дочерью надругался!
 - Если он надругался над Вашей дочерью, пусть она заявление в милицию пишет, у врача справку возьмет. Вот когда уголовное дело возбудят, тогда его и отчислим.
Отец Ольги хмыкнул:
- Отказывается наотрез она заявление писать, орет благим матом. А у врача мы были, врач сказал, что следов насилия нет.
 - Но вот видите, значит, не виноват Андрей…
 - Но как не виноват! Он же спал с моей дочерью!
- Ваша дочь несовершеннолетняя? Недееспособная? Извините, она свободный человек, может делать, что хочет, и с мужчинами спать тоже.
- Восемнадцать ей есть уже…
- Ваша совершеннолетняя дочь влюбилась в парня. Он ее тоже любит, пусть женятся, мы им комнату в общежитии дадим.
Отец Ольги уже орал благим матом:
- Какая комната, какая свадьба! Замуж   я ее не отдам!
Тут   Андрей опять не выдержал, и как не махал ему рукой  декан, вмешался в диалог, напрямую его касающийся:
- Борис Петрович, я действительно люблю Вашу дочь, а Оля любит меня, и мы хотим пожениться. У Вас жить не собираемся, помощь нам не нужна, мы учиться будем и работать. Квартира через пять лет у нас будет, получше вашей!
      Орлов побагровел, задыхался от возмущения, повернулся к декану:
- Что Вы слушаете этого молокососа…
Декан произнес:
- Я, между прочим,  тоже не москвич, на москвичке женился, и в квартире ее прописался, семь лет назад…
 Этот жуткий спектакль мог продолжаться до бесконечности, но в кабинет декана  ворвалась Ольга, бросилась к Андрею, поцеловала его в щеку, и потребовала у отца:
- Папа, не позорься, меня не позорь, и Андрюшу! Я люблю его, и замуж за него выйду. Ты меня не удержишь! - повернувшись к Андрею, потянула за руку прочь из кабинета, – Пойдем отсюда. В общагу поедем, я домой не вернусь.
Андрей обнял Ольгу за плечи, повел к выходу, оборачиваясь на Орлова и декана. Орлов был явно расстроен, раздосадован, декан вздыхал с облегчением.  Как оказалось, Ольгу на свой страх и риск из-под домашнего ареста выпустила мать. Она не понимала, почему отец возражает против свадьбы,  видела, дочь просто умирает от любви. И парень, по рассказам дочери, матери нравился. И мать была согласна, что бы дочь с мужем после свадьбы жили в их квартире. Она сама когда-то жила с мужем и маленьким ребенком вместе с ее родителями и сестрой в небольшой квартирке, в Самаре. Квартиру в Москве, в отдаленном районе, они получили  после того,  как Орлов вышел в отставку. И  Орлов,  став москвичом,  вбил себе в голову, что их прекрасная дочь должна выйти замуж только за состоятельного москвича, а не, как он выражался, ютится по углам с лимитчиком.
4
Свадьбу играли в общежитии. Классическую, студенческую. С вареной картошкой, дешевой колбасой, домашними солеными огурцами, самогоном (для гостей), и одной бутылкой шампанского (для молодых). На Ольге было простое белое платье без рукавов, и белая лента в волосах, а на Андрее белая рубашка и джинсы.Общежитие пило и гуляло неделю.Молодоженам в порядке исключения выделили небольшую комнатку,четыре квадратных метра,бывшую кладовку,без окна.Там помещались только двухъярусная кровать (две кровати рядом  поставить было невозможно),небольшой столик,два стула. На столе практически все время располагалась чертежная доска, Андрей хорошо рисовал и чертил. Он чертил курсовые для себя и Ольги, и для других студентов (за небольшую плату). А Ольга писала рефераты и пояснительные записки к этим курсовым, для себя, для Андрея, для других студентов (за плату). Счастливее этих молодоженов не было на свете. Они были  примером для всего института. Идеальная пара. Но их идиллию омрачало то, что отец Ольги так и не простил их. Ольга с Андреем ездили навещать мать, только когда отца не было дома,  стремились уйти до его прихода,  слушать выкрики про лимитчиков, которые все захапали, было просто невозможно (как будто сам отец Ольги был коренным москвичом). Но мать Ольги серьезно заболела. У нее всегда было повышенное давление, в последнее время  начало болеть сердце (Орлов жену просто запилил и заездил). Телефон в общежитии  был только у вахтера, и  единственный телефонный автомат в вестибюле. Ольга звонила  матери каждый день. И однажды, трубку вместо матери взял отец, сказал, что от матери только  уехала неотложка, и это все из-за нее,  маленькой шлюхи.  Ольга  сорвалась, помчалась домой.  В тот день она в общагу не приехала, не приехала и на следующий. Андрей поехал за женой.  Ольга  вышла к мужу на лестницу, сказала, что сегодня не приедет, и завтра тоже, вообще – приедет, когда сможет. Андрей пытался возражать, но Ольга его остановила, успокоила, упросила – мама болеет, он должен понять. Андрей тяжело вздохнул, поехал обратно. Ольга в их комнатку в общаге вернулась только через неделю. Плакала, просила прощения. Андрей простил. Но через неделю все повторилось вновь. Они практически перестали видеться. Ольга пропадала у матери, Андрей нашел денежную работу на стройке, работал по двенадцать часов в сутки. Планировал заработать денег, в конце августа, на две недели отвезти молодую жену к своим родителям,  познакомить, и показать Ольге свои любимые места. Погулять в Южном городе на полную катушку с любимой женщиной в курортный сезон. Но поездка не состоялась. Андрей заранее купил билеты, Ольга прекрасно знала, что они уезжают, они согласовали день отъезда. Но когда этот день наступил, Ольга  в общаге не появилась. Она не пришла и на вокзал, к поезду. Андрей опять поехал домой к ее родителям, звонил, стучал в их дверь, его и на этот раз в квартиру  не пустили.  Дверь открыл отец Ольги,  сразу, в лоб, потребовал, что бы Андрей убирался,сказал-Ольга  его не любит, никогда не любила, разводится с ним. Андрей не понял, потребовал Ольгу. Ольга вышла к нему, отец стоял тут же, вышла и мать, и она не производила впечатления умирающей, Ольга сказала:
-Андрюша прости, я остаюсь здесь, я родителям нужнее, свадьба с тобой была ошибкой!
Он не понял, возразил:
- А наша любовь, отношения,  поездка к морю? Куда это деть?
Она опять сказала:
- Все ошибка, прости…
Он вернулся в свою комнатку в общаге, упал на кровать, в которой они проводили блаженные часы с Ольгой. Вспоминал их любовь, свадьбу, площадку перед чердаком, их разговоры, их молчание, ее голубые глаза!Она сказала неправду! Она не могла так быстро разлюбить. Он был сам не свой, не мог есть, не мог спать, не мог даже пить (глотать не мог, а когда ему удавалось проглотить хоть кусочек чего-либо, или глоток воды, его желудок скручивало спазмами, и все выходило обратно),  ему казалось, у него внутри все умерло, выжжено. В таком, почти невменяемом состоянии он провел неделю. И ровно через неделю на пороге его комнаты появилась Ольга под конвоем отца. Она приехала за вещами. Она  собирала вещи, Андрей вышел в коридор, не мог ее видеть. В коридоре  курил отец Ольги (втроем они в комнатенке просто не поместились, учитывая габариты Орлова), Андрей тоже  закурил. И вдруг Орлов сказал:
 -Извини, парень, девочка не для тебя, хорошо поняла это во время!
Андрей промолчал,  говорить у него не было сил. Отец Ольги достал из внутреннего кармана пиджака какой-то документ, протянул Андрею:
- Это свидетельство о разводе, вы больше не женаты, я перевожу ее в другой институт. Надеюсь, ты забудешь дорогу в наш дом.
Андрей  кивнул. Вышла Ольга с двумя большими сумками, отдала сумки отцу, повернулась к Андрею, тот заметил насколько она бледная,  осунувшаяся, одними губами она прошептала:
- Прощай…
Отец Ольги пошел по коридору, к выходу, Ольга - за ним. Вдруг остановилась, вернулась к Андрею, сверкнула своими невероятными глазищами,  задала вопрос, на который он не ответил, и все последующие годы своей жизни он думал над этими ее словами.  Она спросила:
- Андрей, а почему ты не боролся за меня?
Первого сентября Ольга на занятия не пришла.  От старосты Андрей узнал, что отец ее перевел в МИСИ.  Студенты, что учились вместе с Андреем, сочувствовали ему, осуждали Ольгу. Ребята постоянно переговаривались,  не могли  понять, как  произошло, что Ольга оставила Андрея, почему? Ее вынудили родители? Но почему она поддалась? Не сопротивлялась? Ведь была свадьба, и все кто был  там, видели, Ольга любит Андрея. Такая любовь не проходит бесследно.
5
Прошел сентябрь. Андрей существовал без Ольги. Ходил на занятия, начал понемногу есть, понимал, есть нужно, что бы жить. Но именно жить ему страшно не хотелось. Без Ольги он свою жизнь не видел. Он так и не поехал  летом к родителям, позвонил, наврал, что  Ольга заболела,  и они  обязательно приедут на Новый год. Он решил, что к Новому году придумает что-нибудь. Сказать, что его банально бросила жена, он стыдился. Еще  брат младший узнает, школьные друзья,  вот они посмеются над ним, это же надо Андрея Зарецкого бросила девчонка, это его то, сердцееда…Но с  родителями Андрей увиделся раньше, чем наступили новогодние праздники. И по очень печальному поводу.  В первых числах октября Андрей получил телеграмму от матери - серьезно заболела бабушка.  Андрей  понял, все плохо, мать зря телеграмму слать не станет,  нужно  ехать в Южноморск.  Он не успел.  Когда приехал, бабушка уже умерла, он сразу попал на похороны. Андрей думал пробыть у родителей всего пару дней, и еще он рассчитывал, что родители не заметят его душевного состояния. Он ошибся. Он не смог обмануть родителей. Как только он вошел в родительский дом, и мать и отец бросились к нему с вопросами, что с ним произошло, почему он так похудел, что у него с глазами? Он отнекивался, отказывался, говорил, что у него все хорошо. Родители не верили. Он признался – они с Ольгой развелись. Больше он ничего не рассказал, как родители из него и не тянули. Родители поняли - утешать сына бесполезно,  только сказали: «Андрей, ты самостоятельный, взрослый, никогда не был нытиком. Посмотри на себя – ты видный парень! Все у тебя впереди. А эту девушку, скорее всего, стоит забыть, если ты ей не нужен, то и она тебе не нужна…». Он был им за это благодарен. Но в Москву через пару дней он не уехал, тяжело заболел. На следующий день после похорон не смог встать с постели, у него поднялась температура, больше тридцати девяти. Родители вызвали врача. Диагноз был неутешителен – двухсторонняя пневмония. Врач предлагал госпитализацию, родители не позволили. Как и несколько лет назад, когда у Андрея открылась язва, родители решили лечить его сами. Мать делал уколы – два раза в день, отец закупал на рынке яблоки, груши, персики, виноград, давил ему свежий сок (врач сказал – необходимы витамины, ослаблен иммунитет). Температуру Андрею сбили быстро, но он очень ослаб. Вставал через силу, и только что бы поесть,  и опять сразу ложился… Он проболел месяц. И как не странно, был даже рад, что болен. Считал – у него есть оправдание ничего не делать, и хорошенько подумать. Он проанализировал почти каждый день их жизни с Ольгой. Пытался понять – что он сделал не так, где его ошибка, почему они расстались?   Наверное, он действительно ошибся в том, что поверил в ее любовь. Он успокоился, уговорил себя, что прав,его здоровье начало восстанавливаться, чуть окрепнув, вернулся в Москву. Он знал, что уже здоров. Он успокоился – и выздоровел…

Глава 11.  Пять лет назад, Москва.
1
Но ничего  не происходит  просто так…
Андрей  окончил Архитектурный институт, еще во время учебы он начал заниматься бизнесом, организовал свое дело,  заработал приличные деньги. И квартиру купил даже раньше, чем через пять лет, через четыре года.  Он женился, у него родился сын.  Он был удачлив и успешен, вернее считал себя таковым. Он почти забыл о своей первой любви. Вернее, считал, что забыл. И вот дождливым июньским днем, тридцатилетний известный московский архитектор Андрей Зарецкий ехал, да нет, не ехал, тащился по Садовому кольцу. Как всегда на Садовом кольце скопилось невообразимое количество машин - неисчезающая  пробка днем и ночью. Андрей  тихо зверел, он страшно опаздывал на важную деловую встречу. Ругал себя, вот зачем он потащился на кольцо, предполагал, что кольцо стоит.
Андрей вздохнул, постучал кулаком по рулю, бросил взгляд  на тротуар. Он ехал во втором ряду, ему хорошо было видно, что происходит на тротуаре. Он заметил троллейбусную остановку, небольшой стеклянный павильон,  людей спрятавшихся от дождя под его крышей, прижавшихся к друг другу, ставших одной серой безликой массой, и из этой серой безликой массы выделялась молодая женщина, похожая на яркую, экзотическую птицу. Она стояла особняком, у самой границы, отделяющей небольшой участок суши от потоков воды, льющихся по тротуару, иногда выставляя руку из-под крыши, ловя на ладонь капли дождя. Эта женщина поразила его, потрясла. На секунду ему показалось, что в него ударила молния,  его переехал танк Т-34, его сбросили с самолета без парашюта.  ЭТО ЖЕНЩИНА БЫЛА НЕВЕРОЯНО ПОХОЖА НА ОЛЬГУ!  Андрей перестроился в крайний ряд, проехал немного, затормозил чуть  впереди остановки. Он лихорадочно оборачивался, не мог поверить своим глазам. Это  -  она? Или не она? Эта женщина выглядела просто сногсшибательно! Высокая, стройная, очень загорелая, со стильной, необычной стрижкой…Такую стрижку Андрей видел впервые – эксклюзивную, ассиметричную, экспериментальную, и к тому же суперкороткую. Затылок женщины и ее левый  висок были полностью сбриты, под машинку,  волосы на макушке и правом виске сострижены очень коротким ежиком,  лишь  густая длинная челка, ассиметричная, выкрашенная в платиновый блонд, спадала на ее лицо, практически закрывая правый глаз.  Но у такой явно не простой женщины должна быть именно такая шикарная стрижка, шедшая ей невероятно!  Если бы так подстриглась какая-нибудь другая женщина, например его жена Наталья, все бы (он был бы первым из этих всех!) посчитали бы ее сумасшедшей – еще бы, молодой женщине, определенной социальной категории  стричь под машинку  длинные волосы, брить затылок и виски,  совершенное безумие! Хотя его жене изменить что-либо в своей прическе не мешало бы, волосы ее были не слишком густыми, она закручивала их в гульку на макушке, и эта прическа Андрея безумно раздражала, и короткая стрижка определенно его жене пошла бы. Но на замечания мужа жена отвечала, что за стрижкой нужно постоянно ухаживать, обновлять, у нее нет на это времени (что было абсолютной неправдой, у его жены была масса свободного времени, а за собой она не ухаживала исключительно от лени).  Но эта женщина с такой вот оригинальной стрижкой выглядела королевой, супермоделью. Одета  она была тоже соответствующим образом, в брючный костюм  из какого-то серебристого материала, то ли плотного шелка, то ли тонкой кожи, и открытые белые босоножки на высоких каблуках. Наряд  удивительно украшал женщину, но  категорически не вписывался в пейзаж унылого московского дождливого дня. Женщина чуть повернула голову, поправила челку,  и Андрей смог лучше ее разглядеть, он увидел  потрясающие голубые глаза, цвета чистой Берлинской лазури. Убедился - это именно она,  единственная любовь его жизни, Ольга.   Тогда десять лет назад, после их развода, он слышал, она вышла замуж, кажется, за сына дипломата. Пригласила на свадьбу подруг из Архитектурного, но девушки на торжество не пошли, из-за солидарности с Андреем.   И все годы, что прошли со дня их последней встречи, он мечтал поговорить, объясниться, понять, почему они расстались.  Андрей  стал шарить на заднем сидении своей машины, искать зонт. Наконец  нащупал, достал, выскочил из машины, раскрыл зонт, побежал к остановке. Сердце его глухо стучало, губы  пересохли, он лихорадочно  облизывал их. Он окликнул ее по имени. Она не прореагировала, не услышала, о чем-то напряженно думала. Он произнес:
- Оля!
Она тут же обернулась,  на ее лице мгновенно отразились и испуг, и удивление, и радость, она  улыбнулась, прошептала, просто выдохнула:
- Господи, Андрюша…
Он говорил:
- Олечка, милая, как ты здесь, что делаешь?
Ольга отвечала:
- Я троллейбус жду, до метро добраться нужно, тут пешком можно дойти, но дождь очень сильный… А у меня зонта нет…
- А откуда ты едешь и куда?
- Мой папа в больнице лежит, я из больницы  домой еду.
- Давай я отвезу тебя, я на машине…
Ольга кивнула, ответила:
- Да, конечно, я благодарна тебе, спасибо большое! Если честно, я устала, с утра на каблуках, отвыкла, почти десять лет пешком не ходила!
Ольга шагнула из-под крыши под зонт Андрея. Он приобнял ее, повел к машине. Он открыл перед ней дверь, помог сесть, сам быстро обошел машину, попытался закрыть зонт, но тот, зараза, не закрывался, как назло, заклинил. Он дергал и дергал зонт, вертел в руках, наконец, так и не закрыв,  отбросил в сторону, сел на место водителя, завел двигатель, проехал немного вперед, повернулся к Ольге, спросил:
- Куда тебя везти? Ты где теперь живешь?
Ольга улыбнулась, пожала плечами:
- Там же.
Андрей не поверил:
- Как там? В той же пятиэтажке? В Медведково?
- Да, там.  Я вообще-то на Кипре живу, у нас там дом, мой муж бизнесом занимается, морскими перевозками. А сейчас в Москву, к отцу приехала, он болен тяжело. У него онкологию обнаружили, и еще сахарный диабет. Он болезни страшно запустил, считал - здоров, врачам не верил. А сейчас  врачи говорят все плохо, скоро конец.
 - А почему родители с тобой не переехали, на Кипр?
- Мама десять лет назад умерла, сразу после моей свадьбы! - подумав немного, добавила, - Второй.  А отец? Тебе ли объяснять, что  у него за  характер.
  Андрей кивнул, произнес:
  - Понятно. 
  Ольга возразила:
  -Что  понятно?Отец мать заездил,запилил. Я простить себя не могу,  уехала, не подумала, что  отец  на мать наезжать начнет, вместо меня. Он ее доконал. А мать переживала за меня,  за тебя, между прочим, тоже!
Андрей молчал.  Он не хотел ворошить прошлое. Решил разрядить обстановку, спросил:
 -Как ты живешь с мужем? Ты счастлива? Дети у вас  есть?
 Ольга ответила:
 - Да, у меня два сына, близнецы, им по восемь лет, с мужем все хорошо, у нас дом большой, в Лимассоле, там русский квартал,  русская школа для детей есть, русские магазины, русские рестораны.  На Кипре очень высокий уровень жизни, преступности нет.  Тепло все время. Я забыла, что такое зима, но там дождь редко идет. А я так люблю дождь!
- Ты довольна жизнью?
 Ольга ответила вопросом на вопрос:
- А ты, Андрей? Ты доволен жизнью?
Андрей сказал:
- У меня бизнес, деньги нормальные приносит, квартира хорошая, машина дорогая, жена, ребенок…
- Один ребенок? Ему сколько?
- Ему пять лет… Тимошкой зовут… Любопытный пацан…
Ольга улыбнулась:
-Любишь его? Вижу, любишь. Похож на тебя он?(Андрей кивнул).А ты знаешь, я почему то думала, что ты женишься сразу после нашего развода… А ребенку твоему всего пять лет…
- Я бы вообще не женился…
- Так… По залету женился…
        Андрей кивнул. Они помолчали. Потом Ольга негромко произнесла:
- Знаешь Андрюша, какие самые прекрасные слова я слышала в своей жизни? Я их вспоминаю каждый день. Я же в юности  засыпала вечерами с надеждой, что ты встретишь меня утром,  я увижу тебя и услышу  самые прекрасные слова в мире, звучавшие для меня как музыка, как молитва, всего два простых слова: «Привет, пошли…». Прекрасней этих слов для меня не было. Андрюша, почему мы расстались? 
Андрей молчал, Ольга продолжала:
 - Почему так произошло? Мы же любили друг друга!          
Андрей сказал:
- Я сейчас люблю тебя. Я тебя за  десять лет не разлюбил.
- Тогда почему ты не боролся за меня!
Андрей возразил:
- Оля, что ты такое говоришь! Как я должен был за тебя бороться? Я, что должен был драться с твоим отцом, тебя силком волочь в общагу? А ты сказала, между прочим, что не любишь, и наша любовь была ошибкой!
- Господи, ты поверил, обиделся на меня! Ты меня не понял!
Андрей не отвечал, а Ольга говорила, обращаясь совершенно не к нему, глядя сквозь ветровое стекло, залитое дождем, как будто слезами:
- Почему,  вы, мужики такие тупые? Почему не хотите чуть-чуть подумать? Капельку! И эта ваша идиотская гордыня! Почему  не  хотите совсем чуть-чуть сократить свою гордыню? Почему не хотите  посмотреть по сторонам, увидеть, что происходит с окружающими вас людьми! Нет, вы считаете себя центром вселенной, все должно крутиться вокруг вас! И любая трудность,  неприятность, любое несчастье, даже самое незначительное,  для вас становятся всемирной трагедией! - она обернулась к нему, -Ты обиделся на меня. Взыграла твоя гордыня. А я думала, ты - мой муж меня поймешь. Ты обязан был понять!
Она замолчала. Андрей лихорадочно думал над ее словами. Что она сказала - он не понял ее, взыграла его гордыня, он обиделся на нее? Конечно, обиделся. А, что он не понял? Она сказала то, что сказала –  его не любит и уходит от него. Она хотела сказать? Ольга вдруг  улыбнулась, подняла руку, ласково провела рукой  по его волосам, произнесла:
- Ладно, не будем о прошлом, случилось то, что случилось.  Наверное, нам суждено было расстаться. Ты стал красивым мужиком. Что ты станешь именно таким, я  представляла. Прекрасно выглядишь!
Андрей   выдохнул с облегчением.  Ольга переменила тему! Он ответил ей комплиментом на комплимент:
- И ты просто красавица, еще лучше, чем была… Стрижка - супер! Очень смелая, но тебе невероятно идет! Выглядишь классно!
Ольга   пожала плечами. Сказала:
-Ты меня не удивил. Я красавица. Ты просто забыл меня. И у меня одной такая стрижка, я ее обожаю. Моему мужу она жутко не нравиться. А тебе понравилась!   
- Я же сказал, ты еще лучше стала, чем была, еще красивей...
- Вот только не твоя…
Андрей замолчал. Разговор принимал неприятный для него оборот. Ольга продолжила после небольшого молчания:
- Я тоже люблю тебя, Андрюша, до сих пор. Честно! Какие мы глупые были с тобой, маленькие и глупые. Мы могли быть такими счастливыми, самыми счастливыми в мире.
Машина опять остановилась в пробке. Ольга потянулась, обняла Андрея за шею,  поцеловала, он почти инстинктивно прижал ее к себе, ответил на ее поцелуй, потом оттолкнул от себя. Она недовольно отвернулась, прошептала:
- Я люблю тебя, а живу без тебя! Существую. Бодрюсь, улыбаюсь. Мужем командую, детьми, а думаю о тебе. Соскучилась  страшно…
2
Машина миновала Садовое кольцо, с его бесконечной пробкой, повернула на проспект Мира, там было  свободней. Андрей соображал – вот сейчас проедет проспект Мира, за ВДНХ свернет под Северянинский мост, потом проедет Ростокинский проезд (только бы там не было пробки, а то по закону подлости, именно тогда, когда там хочет проехать Андрей Зарецкий появляется жуткая пробка!), вот оно Медведково, рукой подать! Он рулил, Ольга молчала. Потом вдруг сказала:
- Ты отлично водишь, давно у тебя машина? Ты сказал, дорогая? Я такую впервые вижу.
Андрей ответил:
- Да как первые деньги заработал, машину  купил. Сначала «Жигули» - классику, потом дороже машины пошли, иномарки. Машин пять-шесть  сменил. А водить я всегда умел. Отец научил, когда я школьником был, и в армии, когда служил, машину водил. А это машина - «Нисан», внедорожник.
Ольга удивилась:
- «Нисан»? Впервые слышу…
- Это японская машина. Очень хорошая! – Андрей любил свою машину, и высказываниями Ольги был не на шутку возмущен, она оправдывалась:
- Прости,  я  не знаю такой марки машины. На Кипре нет японских машин. И китайских, и корейских. Там Евросоюз. И машины привозят из Европы, и все остальные товары тоже.      
Они опять замолчали. Проехали Ростокинский проезд, пробки там не было. Дорога стала совсем свободной. Андрей прибавил скорость, и минут через десять они оказались у дома Ольги. Андрей затормозил у ее подъезда. Она не спешила выходить. Да и он не хотел ее отпускать. Обнял за плечи, прижал к себе. Она обнимала его за шею, положила голову ему на плечо. Они просидели так несколько минут. Потом  она пошевелилась, расцепила его руки, посмотрела на него, заглянула ему в глаза,   произнесла:
- Андрюша, ты спешишь? Поднимемся ко мне? Хочешь?
Он кивнул. Согласился. Он безумно этого хотел. Он уже забыл, что куда-то ехал, у него намечалась важная деловая встреча, и, что  сегодня он клятвенно, кровь из носа, обещал жене быть дома в шесть часов вечера, потому что у тещи день рождения. Но он не мог отпустить Ольгу, расстаться с ней, если судьба дала шанс встретиться. А потом ему  показалось, что то, что с ним  происходит, уже  происходило, и не один раз. Он перенесся на десять лет назад. Образовался провал во времени!  Вот он  вместе с Ольгой поднялся   по знакомой лестнице на третий этаж, и на лестничной площадке перед ее квартирой, пока она открывала дверь, он, как и много лет назад, вспоминал площадку перед чердаком.  И как только они вошли в ее квартиру, и захлопнули дверь, он начал целовать ее, прямо в коридоре,  а она прижималась к нему,  страстно отвечала на его поцелуи. Он подхватил ее на руки, понес в комнату. А она стягивала с себя все, то небольшое  количество одежды, что была на ней - пиджак, легкий топик, что был под пиджаком,  бросала на пол, вот глухо стукнули об пол  белые босоножки, слетели с ног, как по волшебству. Когда они оказались в   маленькой комнатке, упали на ее старую девичью кровать, одежды на ней уже почти не было, и она  помогала раздеваться ему. Вот  и его одежда  навалена горкой на полу, рядом с кроватью. Но на полу вскоре оказались и Андрей вместе с Ольгой, старая кровать не выдержала их бурного натиска, и развалилась! Ольга заливисто смеялась, в шутку обвиняла Андрея, что он разъелся, растолстел, она-то весит столько же, сколько весила в восемнадцать лет! Он соглашался, принимал вину на себя, говорил, что ему нужно худеть, он весит почти сто килограмм! Ольга возражала – он прекрасно выглядит, все в норме! Он просто красавец! В молодости он был слишком худым. Она  расстелила на полу ватное одеяло, бросила две подушки, и именно там они продолжили заниматься любовью. Он не верил своему счастью, Ольга его единственная любовь снова с ним.  Он шептал ей ласковые слова, не уставал повторять, он ее любит, он безумно счастлив, говорил:
- Оля, пожалуйста, давай не будем больше расставаться. Давай останемся вместе. Мы же любим друг друга. Мы так счастливы. Я разведусь  с женой, не люблю ее, никогда не любил, мы вместе только из-за сына. Возьмем моего сына, твоих ребят, будем вместе. Я заработаю денег, я способен на многое!
Ольга молчала, о чем-то думала. За окнами хлестал дождь, в комнате было сумеречно, и в этом предвечернем сумраке ее яркие голубые глаза казались почти синими. Он продолжал:
       -Соглашайся! Мы две половинки, созданы друг для друга!
Но Ольга сказала ему:
-Ты один раз предал меня! Как я могу тебе доверять?
Он приподнялся на локте, заглянул ей в лицо, спросил:
- Оля, когда это было? Я не предавал тебя…
-Ты не боролся за меня. Я ждала, ты придешь за мной, выбьешь дверь, заберешь меня от отца. Но ты этого не сделал. Ты бросил меня. Ты был моим мужем,говорил,что безумно любишь, но отказался от меня. Легко и просто! А я хотела родить ребенка! Представляешь, какие у нас с тобой могли быть дети!
-Почему ты меня обвиняешь? Это ты отказалась от меня!
-Андрей,  ты ничего не понял? Меня заставили! Знаешь, что задумал мой отец? Я случайно подслушала. Он на полном серьезе, обсуждал со своими дружками как посадить тебя в тюрьму! Он хотел наркотики подкинуть, тебя бы посадили. У него идея-фикс была – я должна замуж за богатого выйти. Я тебя спасти хотела, поэтому и сказала, что не люблю. А ты не понял меня! Я уверена была,  поймешь, и придумаешь, как нам быть вместе. Мы бы могли уехать. Нас бы не нашли!
      Андрей откинулся на спину, потер лицо руками, сглотнул комок:
- Оля, прости! Я  дураком был. Но я  не предавал тебя. Любил и люблю до безумия. Чуть не умер, когда ты ушла.  Я прошу тебя, давай с начала начнем! Забудем все!
Ольга плакала, уткнувшись ему в плечо. Он утешал ее, гладил по головке, как маленькую, ерошил колючий ежик  ее стрижки, убирал со лба длинную челку,  целовал  огромные голубые глаза,  припухшие губы, ласкал ее гладкую, бархатистую кожу плеч. Его руки отлично помнили ее тело – прямые  плечи,  небольшую грудь, плоский живот. Да, с ним сейчас была не девочка, а зрелая женщина, но это была его Ольга, все так же невероятно красивая, еще красивей, чем была! Очаровательная, грациозная кошечка-подросток превратилась в потрясающе красивую взрослую кошку. Вскоре она успокоилась, перестала плакать,  прижалась к нему, и как ему показалось, задремала. Он встал, достал из  того же ящика комода, откуда Ольга доставала ватное одеяло, небольшое байковое одеяльце, прикрыл им свою любимую женщину. Для себя достал махровую простыню, завернулся в нее, как в римскую тогу, в куче одежды на полу нашел свой пиджак, нащупал в кармане пиджака мобильный телефон, вытащил его, зажал в руке, пошел на кухню. На кухне сел на табурет, оглянулся кругом – понял, ну ничегошеньки тут не изменилось, все, как и было десять лет назад. Провал во времени! Он вздохнул, щелкнул крышкой телефона, глянул на его экран. Сорок восемь неотвеченных вызовов! От жены, от тещи, от деловых партнеров, от друзей! В уголке экрана телефона отображались текущее  время - двадцать три часа пятнадцать минут. То есть пятнадцать минут двенадцатого! Он обещал быть дома в шесть. У тещи сегодня день рождения. То есть  его ждет очередной скандал с женой и тещей. 
3
В его семейной жизни, последние пару лет скандалы стали практически ежедневными, с небольшими перерывами  на лето, когда теща с его супругой и сыном уезжали на дачу. У его тещи была отличная дача, досталась от мужа-профессора, рано покинувшего этот бренный мир. У нее и квартира своя была, неплохая, двухкомнатная. Но его теща предпочитала   обитать в их с женой квартире, точнее в его квартире, купленной им для  жены и сына. Ему было откровенно жаль собственную жену, Наталью. Если бы не теща, может быть у них с женой и сложились бы неплохие дружеские отношения. Наташа, когда  то, искренне любила его, родила ему сына. Любит ли она  его по сей день? Он сомневался. А он был уверен – такого плохого отношения с его стороны она не заслужила. Он старался  не расстраивать  ее, многого ей не рассказывал, свои неудачи переживал всегда сам.  Все его усилия сводила на нет  теща! 
Его теща, дама бальзаковского возраста  жила жизнью дочери, только, что в постели вместе с дочерью и ее мужем не спала, и откровенно завидовала, что та замужем, и всеми возможными способами пыталась ее с мужем  развести,  доказать – муж дочери ничтожество! Ставила дочь перед фактом -  у матери нет мужа, так и у дочери пусть не будет, не нужен ей такой вот муж. Так же как когда-то  отец  Ольги Орловой,  теща считала, что ее доченька этому человеку не пара. Этот человек – плебей и лимитчик.  Но когда   Наташа выходила замуж за Андрея, тот уже был состоявшимся бизнесменом с квартирой и машиной. Он давно жил в Москве, и из парня, родившегося в маленьком южном городке, замшелого провинциала, превратился в удачливого бизнесмена, водившего знакомства с известными людьми. Он был внешне привлекателен,  уверен в себе, знал себе цену. Он пообтесался, научился хорошим манерам,  модно одевался, ездил на хорошей машине, ел только в дорогих  ресторанах (знал толк в хорошей кухне и французском вине), вечера проводил в  ночных клубах. Но все равно, теща считала – Андрей Зарецкий не принц Уэльский! Ее напрягало его немосковское происхождение, родители- простые, бесхитростные люди. И то, что он, Андрей, не москвич, и совсем молодой человек, смог достичь приличного положения, получить прекрасное образование, да не одно, а два  высших, архитектора и инженера-строителя.  За ним тянулся шлейф покорителя женских сердец, и юная Наташа  прекрасно это зная, настояла на близких с ним отношениях. Теща делала вид, что помогает дочери воспитывать сына. Как это происходило чисто технически, Андрей понять не мог, ведь сын весь день был в детском саду. Его жена не работала, теща недавно вышла на пенсию, свободного времени у них было предостаточно, они убивали его, мотаясь по многочисленным торговым центрам. Благо его жена отлично водила машину. Он заставил ее научиться, подарил хорошую иномарку. Она  не хотела, боялась, но он объяснил – возить на машине все время  ее  и ее мать он не может, он не шофер,  или она учится водить машину, или они с матерью ездят на метро или такси. Жена вняла его уговорам, и водить машину научилась.
 А вечерами он был  обязан приходить домой не позже восьми часов вечера, ужинать со всеми. Для него это было пыткой. Из двух зол выбиралось меньшее – ужин за одним столом с тещей, и выслушивание ее бесконечных замечаний, нотаций  и упреков,  или очередной скандал. Для него меньшим злом был  скандал. Он научился справляться и с женой, и с тещей. Жене откровенно говорил, мол, не нужен я тебе, давай разведемся. А  выходные, а праздники! Андрею иногда становилось откровенно страшно, он понимал, что долго так не протянет, еще год, не больше. Он даже в выходные не мог побыть с сыном. В выходные теща начинала одолевать его прямо с утра. Гоняла по хозяйству, критиковала. Когда он отправлялся с сыном на прогулку, или просто хотел поиграть в какую-нибудь настольную игру или на компьютере, у тещи обязательно находилось для него какое-либо дело, или Тимошку нужно было кормить, купать, укладывать спать. В итоге он в выходные  отправлялся на работу, сидел один в офисе, работал, или просто рисовал что-то.    И даже в отпуск на море теща отправлялась с Андреем и его женой. Жила в отдельном номере. Андрей возмущался. Спрашивал жену – у ее матери, что дел своих нет, почему она все время торчит в их квартире, и в отпуск с ними ездит! У нее же прекрасная дача, пусть там лето проводит! Наташа отвечала - он к ее матери предвзято относится, мать  с ними в отпуск может поехать,  ему жалко что ли?
6
Андрей  собрался с силами, нашел  в памяти  телефона номер  жены, нажал на кнопку вызова. Жена ответила сразу:
- Где ты? Как ты мог! Мы же договорились! Как ты мог!
Он пытался возразить:
- Наташа, послушай…
Но та не слышала его:
- Как ты мог! У мамы день рождения! Ты опозорил меня, опозорил нашего сына, перед всеми родственниками. Я попросила тебя придти пораньше, я тебя так редко прошу…
- Наташа, я не смог приехать…
- Я ничего не хочу слушать, ты был обязан! Мы не знали где ты, что с тобой. Мне пришлось унижаться! Врать! И мама, как ты можешь к ней так жутко относиться, она обзванивала больницы, морги. Думала, с тобой что-то произошло. Ты мог  позвонить!
Андрей не поверил. Его теща ради него пальцем о палец не ударит, не то, что морги будет обзванивать! Он попытался вставить хоть слово:
- Наташенька, я не мог позвонить…
- Я проклинаю тот день, когда встретила тебя!
- Наташа, послушай! Я попал в аварию, въехал в дорогую тачку, меня скрутили, отобрали телефон, сейчас мне удалось уладить вопрос, повреждения машины не значительные, я заплачу деньги, меня отпустят!
- Я тебе не верю…
- Как знаешь, приеду, поговорим! - щелкнул крышкой телефона, отключил его.  И тут он услышал голос Ольги:
- Андрюша! Зачем ты врешь?
Он медленно поднял голову. Ольга стояла в дверях, накинув на плечи байковое одеяльце, придерживая его на груди рукой. Он спросил:
- О чем ты?
- Ты врешь своей жене… Значит ты врешь и мне…
- Оля, я должен был сказать жене, что весь вечер занимался любовью с другой женщиной?
- Андрей, уходи. Я не хочу вранья.  Мы не должны были видеться, тем более, мы не должны были заниматься любовью. Все что произошло – страшная ошибка. Уходи! Не ищи меня. Отношения между нами не возможны. Ты не свободен,  я тоже!
Она прошла на кухню, присела  на табурет напротив него, отпустило одеяльце, оно соскользнуло с ее плеч. Она обхватила руками стриженую голову, отвела за ухо длинную челку, повторила:
- Андрюша, иди, одевайся… Все!
Андрей встал, прошел в комнату, машинально натянул на себя одежду, вернулся на кухню, так же как недавно Ольга, остановился в дверях. Ольга сидела за кухонным столом о чем-то напряженно думала, он окликнул ее:
- Оленька!
Она повернулась к нему,  опять повторила:
- Уходи! Захлопни, пожалуйста, дверь…
Он  вышел из квартиры, осторожно закрыл дверь.
7
Дома его действительно ждал грандиозный скандал. Теща шипела как кобра, мол, этого человека вообще не стоит пускать, в доме маленький ребенок, а где и с кем  шлялся этот человек, непонятно. Может заразу какую, в дом принес, он должен проверится, анализы сдать! Она же предупреждала - это страшный человек, но дочь ведь умная, все решает сама, вот и залетела от неотесанного хама, со всеми вытекающими последствиями! Хама не научили уважать  близких. Жена рыдала, укоряла, давила на жалость, спекулировала сыном.  В итоге он сказал  веское слово,  жене и теще сразу:
- Уважаемые дамы! Если я такой плохой, делаю не то, что вы хотите, вам по статусу не подхожу, денег мало зарабатываю,  дома  не бываю, и к тому же я хам неотесанный,  проваливайте, обе! Сына я один воспитаю…
 Теща верещала:
- Наташа, слышишь, что он говорит, он хочет отнять у тебя сына! И отдать его на воспитание своим грязным девкам!
Наташа всхлипывала:
- Андрюша, как ты можешь!
Андрей возражал:
- Мы разводимся, мне  надоело, я устал от скандалов, от придирок и оскорблений, твоих и твоей матери! А Вы, дорогая теща, выметайтесь! Эта квартира -  моя собственность!
Теща и не подумала выметаться, отправилась спать в гостиную, она постоянно там спала, на диване. Жена, порыдав еще немного, ушла в спальню, упала на кровать, зарылась головой в подушки. Андрей заглянул в комнату сына, тот сладко спал, слава Богу, не слышал скандала. Андрей разместился на кухне (больше негде), закурил,  задумался.  Вот неразрешимая задача  -  как ему  жить дальше? Что делать? Он не свободен, это правда. И если он разведется с женой, сына ему не видать, это тоже правда. И Ольга несвободна. И она ни слова не сказала ему о своем отношении к мужу, и что хочет его оставить.  Но она   говорила другое – говорила то, что любит Андрея! Он  несколько часов подряд курил, пил кофе, и думал. И не придумал ни-че-го! Под утро к нему на кухню зашла жена, села рядом, погладила по спине,  попросила:
- Андрюша, идем спать…
Он сказал ей в ответ:
-Наташа, зачем ты меня терпишь? Давай расстанемся по-хорошему, друзьями. Я не люблю тебя, а с твоей матерью у меня вообще холодная война, скоро в горячую перейдет! Тебе со мной плохо! Скандалы у нас не прекращаются. У нас даже фотографий свадебных приличных  нет, ты на  фотографиях на восьмом месяце беременности. Мы  любовью  почти не занимаемся! Твоя мать постоянно под дверью подслушивает.
-Я люблю тебя! А ты просто боишься любить меня, тебя очень сильно обидели. Но это пройдет. Ты только помни, я тебя понимаю, и люблю. А по поводу моей матери, ты ошибаешься, я не раз тебе это говорила. Тебе кажется, что она подслушивает, у тебя   паранойя.
-Я  обманываю, сегодня обманул. Не было никакой аварии!
- Знаю. Мне иногда звонят девушки. Говорят, у них с тобой любовь, ты меня бросаешь!
- Почему ты мне никогда не рассказывала об этом?
- Зачем? Я знаю, что ты меня никогда не бросишь, что ты любишь сына,  а эти девушки… Пришли и ушли…
-Мучаю тебя, мучаю себя. Наш ребенок маленький, не понимает многое, скоро вырастет, понимать начнет. Зачем ему в  аду жить…
- В аду ребенок живет или в раю, зависит от его родителей. Ты говоришь, что любишь сына, почему ты хочешь его бросить?
- Я люблю сына, и не собираюсь его бросать. Просто буду жить отдельно от него, и не от него, а от его матери и бабушки!
- Я против. Ты знаешь мое мнение…
- Тогда скажи своей матери, что бы выметалась. И приезжала только с моего разрешения. Или  подаю на развод…
-Подавай!Сына больше не увидишь! Я из страны уеду, и сына увезу!
- Знаешь, Наташа, ты не чем не лучше твоей матери…

Глава 12. В том же месте и то же время, весной в Южноморске.
1
Ничего не происходит  просто так! Все вышесказанное Андрей Зарецкий вспомнил, гуляя по родному городу, по знаменитой набережной с прекрасной девушкой Викой, чуть обнимая ее за талию. Он   расспрашивал Вику о ее  матери, бабушке  и дедушке, о детстве, о школе, где она училась, об институте, который закончила,  о ее не слишком престижной работе в рекламном агентстве. Ему было  интересно все, что  происходило в ее жизни. Он угощал ее мороженым, опять улыбался, наблюдая, как она с удовольствием лакомится банальным «Эскимо», облизывает испачканные шоколадом пальцы. И  благодарит настолько искренне и душевно, что он не преминул сказать ей, что лучше, чем она, он в своей жизни девушки не встречал. Она опять покраснела, смутилась, отвернулась от него, замолчала. Ему пришлось  просить у нее  прощения,  хоть он и не понимал, за что. Но  просил он у нее прощения тоже с удовольствием и улыбкой, чем вызвал (наконец-то!)  ответную улыбку. А Вика, рядом с веселым, красивым мужчиной,  чувствовала себя маленькой   девочкой. Она умом понимала – она уже большая, ей не пятнадцать лет, а уже двадцать пять,  почти все ее одноклассницы замужем и стали мамами не по одному разу, а она все еще воображает себя маленькой, постоянно оглядывается, ищет одобрения  или осуждения бабушки и матери. И, сейчас, гуляя с Андреем, она  почему-то считала, что делает что-то  недозволенное, недопустимое, бабушка и мать ее за это будут ругать. Этого делать нельзя. И тут же оправдывала себя – почему нельзя? Почему никогда ничего нельзя? Почему почти всегда она говорит «нет», если очень хочет сказать «да»? Почему ее не научили говорить «да»? И из-за того, что ее как раз этому не научили, она не имеет и не умеет очень многого. Она, Вика понимала, что вот так постоянно говорить «нет» и оглядываться назад, она больше не хочет, она свободный человек!  И она  хочет, что бы   взрослый красивый мужчина, который был сейчас рядом с ней, и так ей нравился,  оставался  с ней как можно дольше.  Обойдя почти весь город, полюбовавшись на достопримечательности, они опять очутились на набережной,  дошли до порта. И оба сразу же вспомнили, что администрация города сегодня, в день открытия курортного сезона обещала отдыхающим прогулку на катере в открытом море. У причала стояло несколько  прогулочных катеров. И один из катеров готовился  к отплытию. Андрей предложил:
  - Покатаемся?
И не дождавшись ответа, взяв ее за руку,  потащил к  катеру. Вика не возражала, руку не вырывала, спокойно шла за Андреем. Когда они подошли к катеру, оказавшемся вблизи довольно обшарпанной посудиной, Андрей тепло поприветствовал пожилого матроса, стоящего у трапа, помогающего отдыхающим подняться на борт. Вика вообще уже начала думать, что Андрей знаком с половиной жителей города, с ним  постоянно здоровались праздно гуляющие, продавцы небольших палаток и ларьков, официанты в кафе, даже милиционеры, охраняющие правопорядок. Андрей попросил:
- Степаныч, прокатишь меня с девушкой на своей посудине?
Степаныч отозвался:
- Андрюш, без вопросов, проходите…
Андрей за руку повел Вику на катер, попутно попытался всучить Степанычу денежную купюру, тот не взял, замахал руками, возразил:
- Андрюш, прекрати, я ж тебя еще вот таким маленьким помню… - Степаныч показал рукой от палубы катера примерно метр, именно таким маленьким он  помнил Андрея, продолжил: - Катайтесь, только не балуйте, на нос катера не ходите…
Но Андрей и Вика, оказавшись на катере, немедленно пошли именно на нос, присели  на  туго свернутые бухты каната. Катер отошел от берега, начал набирать ход, и тут же Вику с Андреем  окатил фонтан  мелких  морских  брызг, приведя парочку  просто в щенячий восторг! Катер отходил все дальше от берега, и через какое-то время,  вышел в открытое море.  И  как показалось  Вике, на море начинался шторм, по крайней мере, волны были очень сильными. Катер нырял носом в высокую волну, и тут же оказывался на ее гребне.  Вике было страшно, сердце замирало, она тихонько охала, краем глаза поглядывала на Андрея, но тот  улыбался, похоже ему нравилось находиться на борту утлого суденушка, прыгающего с волны на волну.  И когда катер в очередной раз нырнул носом,  Вика инстинктивно прильнула к Андрею, уткнулась ему в плечо, он сильно прижал ее к себе, она почувствовала, как его рука поглаживает ее  бедро, она вздрогнула. И тут их в очередной раз окатило фонтаном морских брызг, они невольно отпрянули назад, и Андрей  спросил:    
- Хотите уйти с палубы? Не боитесь?
Вика замотала головой, улыбнулась в ответ:
-Нет, Андрей Васильевич, мне нравится, лучше любых американских горок,  но если Вам не нравится, уйдем…
- Зачем? Шикарные эмоции. Любите американские горки?
- Боюсь страшно! Один раз в жизни каталась, мне лет пятнадцать было, с девчонками с уроков сбежали, пошли в Парк культуры, кататься. Я на этих горках, чуть не умерла. С тех пор как их вижу, жутко становиться. А сейчас мне весело. Я всегда хотела  по волнам прокатиться на катере.
- А еще о чем мечтаете?
- Я бы хотела полетать, как в фильме «Титаник»…
- Хотите? А давайте…
Вика начала отказываться:
- Нет, не нужно… Нас будут ругать…
Но идея повторить знаменитую сцену из фильма «Титаник» Андрею очень понравилась, он настаивал:
-Вика, не бойтесь,  я удержу Вас, честно, сил у меня много!
Она поняла, зря ляпнула про «Титаник», теперь ей не отвертеться.   Андрей  подталкивал Вику  к самому носу судна,  помог  перелезть через невысокое ограждение, встать на  узенькую планку, проходящую за ограждение, он удерживал ее, она раскинула руки, и он приподнял ее над водой. Сразу же раздался недовольный голос  Степаныча:
- Не безобразьте! Кому сказал, не безобразьте! От тебя, Андрюша не ожидал! Взрослый мужик! А уронишь, не удержишь, она плавать не умет! Что делать будем? А ну уходите отсюда!
       Андрей вернул Вику обратно на палубу, прошептал ей на ухо:
- Извините, не получилось, в другой раз!
И обратился к Степанычу:
- Прости, не будем больше, правда, не будем. Напрасно, Степаныч, думаешь, что я ее не удержал бы. Удержал, ни за что не отпустил бы!
Степаныч погрозил пальцем:
- Ладно, оставайтесь… Не безобразьте…
И удалился, ворча себе под нос:
 -Вот молодежь,как рейс, норовят «Титаник» изобразить! А потонут!
Катер поворачивал к берегу, часовая прогулка заканчивалась. Вика смотрела на приближающийся берег с сожалением, понимала, что вот сейчас катер пристанет к берегу, и ей придется с Андреем прощаться, не вечно же они будут гулять по городу, у него наверное свои дела. И некрасиво, что она его от семьи отрывает. Катер причалил к берегу…Вика с Андреем покидали его борт последними. Степаныч, подумав, что на катере уже никого нет, трап убрал, но, увидев, что не все отдыхающие сошли, стал возвращать трап на место. Андрей остановил его, легко перешагнул с катера на причал. Он стоял на причале, протягивал Вике руку, а она все медлила, шагать на берег боялась. Катер сильно раскачивался, расстояние между катером и причалом увеличивалось,  Вика  ни как не могла пересилить себя, сойти на берег, шагнуть с качающегося катера на причал. На берегу ее ждал Андрей, подбадривал, протягивал ей руку. Наконец, решив больше Вику не ждать, вернулся на катер, поднял Вику на руки, и  с ней на руках шагнул на причал. Когда Андрей поднял ее на руки, Вика обхватила его шею, прижалась к нему.  И в ту секунду, как очутился с Викой на руках на причале, он близко увидел ее невероятные, светло-карие глаза, яркие, розовые, чуть припухшие  губы, моментально захотел поцеловать эти потрясающие губы, что он тут же и сделал. Она  ответила на  его поцелуй! Он аккуратно опустил ее  на причал, поставил на твердую землю, но она  все еще продолжала обнимать  его, и, потянувшись, встав на цыпочки, сама поцеловала, в ответ. Он не удивился темпераменту этой прекрасной девушки, ожидал чего-то подобного, и  целуя ее,  нежно, боясь показаться грубым,   ладонями провел по ее обнаженной спине.  Он так давно хотел это сделать!  И когда, задохнувшись от поцелуев, они, наконец, оторвались друг от друга, он опять взял ее за руку, и почти бегом потащил за собой по набережной, чуть позже свернул в  переулок. Вика  ели поспевала за ним,  спотыкалась, и,  так как была в открытых босоножках, сильно о камень ударила большой палец левой ноги, остановилась, запрыгала на месте. Андрей остановился рядом, озабоченно принялся спрашивать, что случилось. Вика мотала головой, говорила, все в порядке, потом спросила:
- Андрей, куда ты  меня тащишь? Мы идем к тебе домой?  Мы не можем пойти к тебе! Там твои жена и сын!
- Почему ты так считаешь? – Андрей пожал плечами, - Мой сын у бабушки и дедушки, за городом, сейчас каникулы! А жена? Понятия не имею, где она. Может быть в Москве, а может быть за границей. Мы полтора года не виделись, даже по телефону не разговаривали…
Вика удивилась:
- Правда, у тебя дома никого нет?
Он  засмеялся:
- Правда, пошли скорее…
2
Через десять минут они остановились у высокого забора, который, как поняла Вика, надежно отделял жилище Андрея от окружающего мира.  Андрей достал из кармана связку ключей, отомкнул калитку в этом монументальном заборе, распахнул ее, пропустил вперед девушку. Вика прошла по мощеной тротуарными плитками дорожке, оглядываясь кругом. То, что она увидела,  ее в восторг не привело. Давно некрашеный, одноэтажный, не слишком большой дом с верандой, квадратный дворик, во дворике  несколько построек, тоже далеко не новых. Единственной новой постройкой в этом дворике была обширная беседка увитая плющом, с дорогой  плетеной мебелью. А большая навороченная машина вообще казалась  чужеродным элементом. Вика с сомнением спросила:
- Ты точно здесь живешь?
Андрей опять пожал плечами:
- А почему ты думаешь, что я живу не здесь?
- Этот дом не подходит тебе… Ты давно здесь живешь?
- Полгода…
- А ремонт ты не хочешь сделать? Дом покрасить?    
-А, ты об этом! Руки не доходят. Времени нет. В принципе меня устраивает! Проходи в беседку.
Вика прошла в беседку, присела  на плетеный диван с мягкими подушками, Андрей поднялся на крыльцо, вошел в дом, через минуту вышел с бутылкой шампанского и двумя бокалами, поставил их на столик в беседке. Но  бутылка шампанского и бокалы так и остались стоять на столике…Про них просто не вспомнили…Андрей присел на диванчик рядом с Викой, обнял ее, потянул  к себе, и продолжились взаимные  поцелуи. Она, обнимая его, заглядывая ему в глаза, ответила:
- Ты невероятный мужчина, нравишься мне до умопомрачения, если мы сейчас же не будем вместе, я сойду с ума. Гарантирую!
Он негромко, словно боясь, что их кто-то услышит, спросил:
- Ты, правда, хочешь остаться со мной?               
Она ответила тоже тихо, и тоже ему на ухо:
-Ты сомневаешься? Скажи, пожалуйста, в этом доме есть спальня?
- Конечно, есть… - он улыбнулся.
- А кровать там есть?
- И кровать есть…
- Мы можем пойти туда? Мне не хочется заниматься любовью  в беседке! Конечно, романтично, но  кажется, что не совсем удобно!
Он не ответил, легко поднял ее на руки, и с ней на руках поднялся на крыльцо. Он нес ее в спальню, через небольшой коридорчик, и гостиную. Вика оглядывалась по сторонам,  удивлялась его жилищу. В его доме было всего две небольшие комнаты, со старой мебелью, продавленные диван и кресла, и в  небольшом помещении - жутчайший кавардак. Создавалось впечатление, что в комнатах только, что произошел обыск, вещи, одежда, были выброшены из шкафов, кучами  навалены на диване и креслах, часть вещей валялась на полу. В спальне, смежной с гостиной, было не лучше, на полу и на стульях  навалены горы вещей…Кровать, правда, была заправлена, застелена тонким шелковым покрывалом.  Он аккуратно положил Вику на кровать, легко стянул с нее платье, сам сбросил с себя  рубашку и джинсы. Она продолжала обнимать его, словно боялась отпустить,  думала, что если она его отпустит, он пропадет, исчезнет, испарится. Он разжал ее руки, она даже немного испугалась, подумала, что   разонравилась ему, и он сейчас отправит ее домой.  Но, он  приподнялся, посмотрел на нее сверху, сказал:
-Ты безумно красивая, таких красивых, я никогда не видел!
Она возразила:
-Ты ошибаешься, обычная! Я толстая, неуклюжая, и глупая…
- Вот глупая, точно! И, кто внушил тебе, что ты некрасивая? Я тебе завтра одну картину покажу, Сандро Боттичелли, «Рождение Венеры», ты на Венеру с этой картины очень похожа, и только попробуй мне возразить, что непохожа, и что Венера на этой картине не красавица! Запомни – ты прекрасна, и если кто-то скажет тебе обратное, вспомни Сандро Боттичелли!
Вика ему не возражала, не потому, что не хотела возражать, она  забыла обо всем на свете. Ее просто не стало, именно она, а не он, испарилась, пропала, исчезла. И, появилась на свет снова, но уже в другом качестве. Она стала частью мужчины, что был сейчас  с ней. Слилась с ним, соединилась.  А он думал, что перед ним великолепнейшее, искуснейшее творение природы. Перед ним совершенная женщина, Венера, Афродита, Ева-искусительница. И более совершенную женщину он вряд ли еще встретит, да он и не хочет не кого встречать. Ему достаточно этой конкретной женщины, которую он вот таким сказочным образом получил. Он наслаждался ею, кончиками пальцев ласкал ее атласную, золотистую кожу, языком пробовал на  вкус, и вкус ее кожи был сладким, медовым, почему? Ему нравилось, что он может вот так вот запросто, губами  касаться ее шикарной груди, и она вздрагивала от этих его прикосновений. Да, эта женщина не была худенькой, у Вики был небольшой, но на его взгляд, такой аппетитный животик, и ямочки на полных бедрах, около не менее аппетитной круглой попки. Эти ямочки привели его неописуемый восторг!  Он  смеялся, а она, глупая, обижалась! И еще он понял, что, наверное, небеса его просто пожалели и наградили таким невероятным подарком…А Вика, считающая себя опытной и искушенной женщиной, поняла – что по настоящему, на самом деле - нет у нее никакого опыта, и не было в ее жизни нормальных, стопроцентных мужиков. Андрей в ее жизни – первый, и скорее всего единственный настоящий мужчина. А потом они просто лежали рядом, он на животе, она вплотную к нему, на спине, он  легонько, кончиками пальцев, поглаживал ее грудь. Она пыталась задержать его руку, поцеловать, он не давал этого делать. Она  спросила:
- Андрюш, а почему ты молчишь?
Он отозвался:
- А я должен что-то говорить?
- Да, должен…
- И что?
Вика  улыбнулась:
-Ты можешь сейчас сказать: «Детка, тебе понравилось?»…
- А ты что ответишь?
- «Ты, супер, парень!»!
Он приподнялся, заглянул ей в лицо:
- Ты серьезно считаешь, что мы  должны все это говорить?
- Да…
-А зачем? Я  знаю – я супер, и что было сейчас между нами, тебе очень понравилось!
Она в шутку толкнула его кулаком, сказала с притворным возмущением:
- Ты самовлюбленный, надменный эгоист! У тебя мания величия!
Он пожал плечами:
- И это я знаю, ты Америку мне не открыла!
 Она обняла его, а он поцеловал ее розовые, невероятно опухшие от  поцелуев губы, все началось сначала. Они провели вместе не один час. Занимались любовью, потом засыпали одновременно и одновременно просыпались, снова занимались любовью. Вика  волновалась, что уже наступил вечер, Лариса будет ее искать, она говорила об этом Андрею. Он ее  успокоил – Лариса волноваться не будет, она сама предложила  ей  прогуляться, и знает, что Вика разумная девушка. Вика подумала – Лариса волноваться не будет по иной причине – она предложила искать мужчину ее мечты, если Вика, не пришла к назначенному времени, решит, Вика его  нашла.
Вика опять спросила:
- Тебе, что нравятся, толстые женщины?
Андрей резко ответил:
-Во-первых, мне нравятся не толстые женщины, а красивые. И, во-вторых,  то, что ты сказочно красива, мы уже выяснили.
- Твоя жена – толстая?
- Прекрати! Нет толстых женщин! И женат я был не один раз. И мои жены были очень разными. Первая жена была  худенькой, в чем только душа держится, но выше тебя ростом. Могла бы моделью быть, если бы захотела!
- Подожди, как не один раз женат? Сколько?
-Три. Я в двадцать лет первый раз женился. Привык женатым быть. Хочу жениться в четвертый раз, на тебе!
-Не верю! Ты не похож на многоженца. Ты похож на примерного семьянина. А сын у тебя от какой жены?
-От второй. Слушай, красавица, допрос прекращаем. Историю моей семейной жизни рассказывать  именно сейчас не хочется!
Вика приподнялась, разглядывала его лицо, наматывала на палец прядь его волос, опять спросила:
- А почему у тебя в доме такой беспорядок?
-  Да, разве? 
- Ну да. Ужас просто…
-Не замечал. Никто не убирается. Я же здесь один живу. Ночевать только прихожу. Представляешь, у меня выходных дней практически нет. Вот сегодня долгожданный выходной,  я бы занялся уборкой, вместо того, что бы пойти на прогулку. И не встретил бы тебя. Вот был бы ужас.
Она кивнула, положила ему голову на плечо. Он касался губами ее волос, и опять ощущал губами вкус меда…
3
Она настаивала:
- Я не верю, что ты был женат столько раз!
Он пожал плечами:
-Посмотри мой паспорт, он вон на тумбочке, в бумажнике, вместе с правами. Там соответствующие отметки имеются.
Она легко вскочила, сделал несколько шагов, подошла к тумбочке, взяла в руки его бумажник, достала оттуда  паспорт, раскрыла, и прочитала – «Зарецкий Андрей Васильевич». И тут ее будто током ударило – ее Андрей тот самый Андрей Зарецкий, хозяин злополучной стройки, брат Генки, и именно он виноват в несчастьях, случившихся с ее отцом! Он ее враг, а она влюблена в него по уши,  и только что занималась с ним любовью, и это было божественно! Господи, как же она  сразу не поняла, кто этот человек! Лариса говорила, что Андрей Зарецкий - красивый, умный, честный, благородный…  Конечно, таким мог быть только он, мужчина ее мечты. Что ей делать? Любить его вопреки всему тому, что она о нем знает?  То, что нужно поговорить с ним, выспросить о стройке подробно, ей даже в голову не пришло! Вика положила его паспорт на тумбочку, рядом с бумажником,  в паспорте она посмотрела только первую страницу, листать дальше не стала, медленно подошла к кровати, легла рядом с Андреем, не касалась его. Тот удивился:
- Ты, что такая? Что-то не так?
Она ответила чуть слышно:
- Все так…
- Тогда что?
- Анрюш, уже поздно, я домой поеду, Лариса волнуется…
- Ты позвони соседям, у меня  телефон городской есть, в другой комнате,  скажи, что с тобой все в порядке, они Ларисе передадут…
- Нет, Андрей, я поеду… - она настаивала.
Он заметил, что она почти плачет, пожал плечами, успокоил:
- Хорошо, одевайся, я отвезу тебя…
Вика испугалась. Андрей поедет на хутор, там его увидит Генка, и,  сразу же в драку полезет! Начала просить:
- Ты меня только до хутора довези, я сама до дома дойду…
-Я разберусь, куда мне тебя везти, одевайся! - голос у него был холодным, железным. Она поняла - настроение она ему подпортила! Она медленно натянула платье, обула босоножки, пошла во двор. И тут увидела, что наступила черная, южная, густая  ночь, на небе горят звезды, яркие, как новогодние лампочки. Андрей вышел следом, в тех же драных джинсах,  белой рубашке, в руках он держал ключи от машины. Щелкнул сигнализацией, распахнул дверь машины, коротко бросил:
- Садись.
Вика уселась в его машину, разгладила на коленях подол платья. Они промолчали всю дорогу, до самого хутора. У въезда на хутор он остановился, положил руку ей на руку, она руку из-под его руки вытащила, он спросил:
- Вика, что все-таки, случилось? Что не так?
Она сказала с вызовом:
- Не так? Да нет, все так! 
Он опять взял ее за руку, попытался  удержать:
- Вика,  нам же было хорошо вместе! Что с тобой такое?
- Все нормально, все хорошо!
- Вика, ты согласна быть со мной? Жить в моем доме? Я пришлю за тобой машину, во сколько лучше ее прислать?
-Лучше вечером…
 Она сказала ему, лучше прислать машину вечером, потому что, пока ехала с ним на хутор, придумала, что ей делать – уехать в Москву, вот придет за ней машина, а ее на хуторе уже нет, ему (это главное) и ей так будет лучше, спокойней! Он отпустил ее руку, она толкнула дверь машины, выскочила, побежала вдоль по улице. Андрей развернулся,  поехал обратно в город…Вика, не оборачиваясь, бежала по улице. Бежала очень быстро. Остановилась только у ворот дома своего отца, обернулась, увидела - Андрей уехал. И только сейчас она разрыдалась. Стояла у ворот и рыдала. Потом подумала, ее  заметят соседи, подойдут, будут спрашивать, что с ней. Она толкнула ворота, вошла во двор. Увидела – окна в доме темные,  Лариса с Виталькой спали. Вика тихонько пробралась в дом, прошла в темную гостиную, опустилась на диван. Ее окликнула Лариса:
- Викуш, ты?
Вика, стараясь говорить спокойно, отозвалась:
- Я, Лариса. Спи, все нормально…
Но ответа она не услышала. Лариса убедилась, Вика вернулась живой и здоровой, спокойно заснула. Вика постелила  постель, разделась, улеглась, укрылась с головой одеялом, продолжила плакать, оплакивала свою несчастную, неудачную, никчемную жизнь!
4
В то же  воскресенье, когда в Южноморске  был объявлен праздник, по случаю открытия курортного сезона, и Андрей Зарецкий с прекрасной девушкой гуляли по городу, наслаждаясь общением, крупный чиновник городской администрации распекал нерадивых помощников. Помощники стояли навытяжку, боялись дышать. Чиновник орал:
- Да, что это такое! Почему вы, остолопы, не можете справиться с одним человеком? Вы обещали мне еще две недели назад, что Зарецкого снимут, он в тюрьму сядет! Почему он еще не сидит там? Почему на свободе гуляет, и строительством руководит? Я его в пятницу в администрации видел, он к Беляеву приезжал! Беляев его с распростертыми объятьями встречает, кофе поит. Дело против Зарецкого и Беляева, которое с пожаром связано, закрыли!
Помощники попытались возразить:
-Так у этого Зарецкого дружок в милиции! Павел Никитин!
- А вы сделайте так, что бы его дружок ему не помог! Что бы все тип-топ было,  комар носа не подточил! А то красуется этот Зарецкий в администрации! Молодой, красивый, в светлом костюме, глаза горят. Девчонки-секретульки от него млеют, он свои цыганские кудри поправляет,  им анекдоты рассказывает, шоколадки дарит. Телефон у него постоянно звонит, он указания дает! Не собирается он ни в какую отставку! Это видно. Всем он доволен, дела у него отлично иду! Откуда у него деньги? Почему ему кредиты удалось взять? Мы же все каналы ему перекрыли. И ваша девчонка, что у него секретулькой, что не справляется? Почему нет информации? Я вам такие бабки плачу, что мало? Да за такие бабки можно  было   киллера нанять.  Да нельзя, если Зарецкого застрелить, он невинной жертвой будет, а мне нужно что бы он преступником был, осудили бы его лет на двадцать!
 Помощники потупились:
-Обещаем,все на мази,продумано. Его надолго закроют, за убийство!
Чиновник поднял брови:
- Убийство? Он точно будет виноват в убийстве?
- Его застанут на месте преступления…
- И улики будут?
- Не сомневайтесь…
- Когда это будет?
-Сегодня поздно вечером… Улики все подготовили, его на место преступления вызовем, он приедет, а там труп…
- Он точно приедет?
- А то…
Чиновник даже не спросил, чей будет труп, скорее всего ему это было не интересно, не терпелось убрать препятствия, перешагнуть через них. Всего два препятствия, цель будет достигнута. Этими препятствиями были живые люди – Зарецкий и Беляев. Сначала уйдет Зарецкий, а там, спекулируя, что Беляев покрывал убийцу, можно будет свалить и его. А двумя днями  раньше, в пятницу вечером, не Андрей Зарецкий, и не его секретарь, красавица Анюта, поужинав в ресторане, не заметили, что когда они расплатились, и ушли,  у их стола, опередив официантов, оказался незнакомый мужчина в белой рабочей куртке, белом фартуке и белом поварском колпаке. Он не заметно собрал со стола приборы, которыми ел Андрей, обернул их целлофановой пленкой, незаметно опустил в карман, в другой карман он положил стакан, из которого пил Андрей, тоже аккуратно обернутый целлофановой пленкой.
 
Глава 13.  Пять лет назад,  остров Кипр.
1
Пять лет назад, Андрей Зарецкий, после неожиданной встречи и такого же неожиданного расставания с его первой и единственной любовью, с Ольгой, страшно маялся, не находил себе места, то есть, страдал по полной программе. Но скандал с женой и тещей, последующий после вечера, проведенного им с Ольгой, имел позитивные последствия. Его горячо любимая теща свалила на дачу. Забрав с собой Тимошку (о чем Андрей сожалел!). И на эту же дачу, через пару дней уехала и его жена, безумно на него обиженная. Жена считала, что после отъезда тещи, у них с Андреем начнется медовый месяц. Но медового месяца не последовало. Андрей был мысленно с Ольгой, и на жену внимания не обращал. Жена дулась, куксилась, и в итоге вслед за своей мамашей, уехала. Андрей остался в квартире один, чего в принципе, и добивался. В то лето он даже жену с сыном старался пореже навещать, ему было не до них. Он думал об Ольге, и если кто-то эти  мысли пытался прервать, этот кто-то, становился его злейшим врагом. Жаркими, душными, летними, московскими вечерами он сидел на балконе в своей квартире, пил пиво, и рисовал в альбомах. Рисовал портреты Ольги. За три летних месяца таких альбомов набралось пять штук. Он рисовал, и вспоминал свои встречи с любимой женщиной, и десять лет назад, когда они были еще очень молодыми,  и пару месяцев назад, когда они уже стали старше, вспоминал  все  прекрасное, что они пережили вместе. Он наслаждался, купался в этих воспоминаниях. Он рисовал Ольгу юной девушкой и зрелой женщиной, с длиными волосами и с короткой стрижкой. Когда в сентябре месяце его жена с сыном и его теща вернулись с дачи, и он уже накрутил себя до такой степени, что понял, в Москве он оставаться больше не может. И не хочет. Он хочет только одного – быть с Ольгой. Он купил в турагентстве путевку, на Кипр, в город Лимассол, где, как рассказывала Ольга, она жила. Он решил расставить точки над «и», разыскать ее, увезти  в Москву.
2
Он улетел на Кипр. Но как, оказалось, искать Ольгу в довольно большом городе Лимассоле было совсем не  просто. Ольга рассказывала, что в городе есть русский квартал. Андрей поехал туда – прошелся по улицам. Увидел – народу там живет предостаточно. Найти Ольгу, просто бродя по улицам нереально. Он вернулся в свой отель, шикарный, пятизвездочный. Уселся  в баре отеля, заказал двойной виски, пытался сообразить, как выйти из тупиковой ситуации? И придумал! Он решил попросить помощи у гида, приставленного к нему туристической фирмой, как к ВИП-клиенту. Его гидом оказалась  молодая, очень красивая девушка с чудесным именем Зарина, которая при встрече  сказала, что он может обращаться к ней и днем и ночью. Он   набрал на мобильном телефоне номер телефона  Зарины, упросил встретиться, мотивировал, у него серьезные проблемы. В холле своего шикарного отеля он дождался  Зарину. Когда она приехала, начал уговаривать, упрашивать ему помочь. Рассказал – ему очень нужно передать важные документы женщине по имени Ольга, но он потерял ее визитку с адресом и номером телефона. Он уже несколько дней ищет ее, но найти не может. Он точно знает, что Ольга живет здесь, в Лимассоле, у нее муж – крупный бизнесмен, два сына – близнецы. Ольга – яркая, высокая блондинка примерно тридцати лет. Если он не найдет ее, не передаст документы, его фирма получит страшные убытки, а он сам вообще не жилец. Зарина поверила, помочь обещала. А, как она ему могла  отказать? Ему отказать было невозможно!  Молодой, внешне  привлекательный мужчина просит помочь ему, рассказывает – виноват, потерял адрес, убеждает – что помочь ему может только одна девушка на свете, Зарина.  Через пару дней она принесла ему листочек с адресом и телефоном Ольги. Андрей чуть не плакал от счастья. С этим, бесконечно ценным, для него листочком, он поднялся в гостиничный номер, в номере просто кинулся к телефону, набрал номер Ольги. Слушал длинные гудки,  к телефону долго никто не подходил, потом ему ответил мужчина. Андрей по-английски попросил  пригласить к телефону Ольгу. Услышал, как ответивший  мужчина по-русски позвал:
- Оля, это тебя…
И к телефону подошла Ольга. Андрей услышал в трубке ее чуть хрипловатый низкий  голос, она сказала по-английски:
- Да, я слушаю…
Андрей ответил по-русски:
- Оля, это я, это Андрей…
Ольга сделала вид, что не поняла, кто говорит, продолжила по-английски:
- Простите, кто? Кто это?
Андрей продолжал:
- Оля, это Андрей Зарецкий, нам необходимо увидится…
Ее голос в телефонной трубке зазвенел, набрал обороты, превратился в стальной.  Она ответила опять  по-английски:
- Мы не знакомы, Вы ошиблись…
В трубке Андрея послышались короткие гудки, Ольга не захотела с ним разговаривать. Но он не расстроился. Решил, что не все еще потеряно. Он завтра утром поедет к ее дому, будет ждать ее столько, сколько нужно, хоть неделю, поговорит с ней. Он так и сделал. Утром на такси поехал к ее дому. Она вышла через пару часов. Вместе  мужем и двумя мальчишками, своими сыновьями. Андрей внимательно смотрел на нее, понимал, с того дня, что  они виделись последний раз,  она изменилась, и изменилась очень сильно. Она заметно поправилась, одета была в широкие брюки из мягкой ткани, и шелковую тунику, туфли без каблуков. Ее прическа была уже не такой экзотичной,   волосы сильно отросли,  челка наоборот, обрезана по брови.  Андрея осенило, она беременна, месяца три-четыре, от него! По крайней мере, по срокам получалось! Шагнул к ней, позвал по имени:
- Ольга!
Она обернулась, увидела его, переменилась в лице. Он повторил:
- Ольга, это я…
Муж  Ольги  озабоченно спросил у жены:
-Кто это? Что хочет этот человек? - направился к Андрею, намериваясь выяснить отношения. Ольга удержала его, похлопала по руке, попросила:
- Дорогой, не нужно скандалов,  я  поговорю с этим мужчиной, все выясню, ему, скорее всего, кажется, что мы с ним близко знакомы….
Муж возразил Ольге:
- Но этот мужчина знает твое имя!
И тут Ольга проявила недюжинный характер, повысила голос, строго сказала мужу:
- Я все выясню, успокойся…
Повернулась, подошла к Андрею почти вплотную, и  шепотом, но не тихим, а громким, злым, потребовала:
- Убирайся, я же предупреждала тебя!
Андрей пытался возразить ей:
- Оля, нам нужно поговорить…
Ее голубые глаза сверкали, но не как звезды, а как холодные ледяные кристаллы, легкий ветерок трепал ее короткие светлые волосы, и Андрею показалось, что перед ним не женщина, а Снежная королева из сказки Андерсена, а он сам - мальчик Кай.  И, тогда, в аудитории Архитектурного института, десять лет назад, когда он увидел Ольгу, ему в сердце попал осколок разбитого волшебного зеркала, и оно замерзло.  И  все десять лет, что прошли с момента их встречи, ему только казалось, что он ее любит.  Это было неправдой. Он не мог любить вообще, его сердце было заморожено этой ледяной красавицей. А она говорила ему:
       -Убирайся!По-хорошему не понимаешь!Я просила!Зачем ты приехал!
- Оля, мы должны быть вместе!
-Вместе? Я с тобой? Ты идиот! – она засмеялась,- У меня прекрасный брак, муж, дети… Муж миллионер – а ты кто? Я живу в Раю, ты хочешь, что бы я уехала? Куда? В грязную, вонючую Москву? И где я буду жить? Вернусь в родительскую хрущебу? Ты сможешь приобрести мне особняк на Рублевке? Если ты только попытаешься хоть что-то сказать моему мужу, разрушить мой брак, я покончу с собой. И как ты,  наверное, успел заметить, умру не одна я! В нашей смерти будешь виноват ты! Ты будешь жить с этим!
- Оля, что ты говоришь! Наш ребенок…
-Этот ребенок не имеет к тебе никакого отношения. Ребенок мой и моего мужа. А ты убирайся вон из моей жизни. То, что было между нами - страшная ошибка… Уходи! - и добавила, повысив голос, что бы слышал ее муж, - Как Вы сказали, Вас зовут, молодой человек? Андрей Зарецкий? Я не знаю такого! Мы не знакомы, Вы ошиблись!
Повернулась, и пошла прочь к стоящим в отдалении мужу и сыновьям, взяла мужа под руку, поцеловала в щеку. Муж что-то у нее спрашивал, она отвечала, улыбалась. Они пошли вдоль улицы,  счастливое семейство. Андрей думал–вот  самообладание у  женщины, ледяное спокойствие,  действительно Снежная королева. Он сам стоял ни жив ни мертв. Его сердце ухало где-то в желудке, голова кружилась. Но он понимал - его сердце мгновенно оттаяло, и он в одну секунду он разлюбил  холодную, бездушную, очень красивую куклу!
3
Он нашел такси, поехал в свой отель. Но, совсем немного не доезжая до отеля,  увидел небольшой трактир, вышел из такси, и зарулил туда. Там он оторвался на славу! Пил все подряд, водку, пахнущую анисовыми каплями, местный  шестидесятиградусный самогон, кислое красное домашнее вино. Мешая русские и английские слова, рассказывал трактирщику о своей несчастной любви, а трактирщик, мешая английские и греческие слова, рассказывал ему о своей. И они понимали друг друга. Вечером в трактир пришли местные жители, и Андрей веселился уже с ними, пил, пел с местными жителями их песни,  пытался танцевать национальные танцы, потом учил своих собутыльников  русским песням. Когда гости разошлись, он заснул прямо там же, в трактире, на лавке. А утром начал пить и гулять снова. И, так несколько дней подряд. Он пропил все наличные деньги (действительно пропил, трактирщик оказался честнейшим малым, в карман к нему за деньгами не лазил, Андрей сам доставал пачку денег, и трактирщик брал столько сколько нужно), пытался расплатиться карточкой, но это оказалось невозможным. Путевка у Андрея была всего на неделю.  Когда подошло время отъезда, в трактире появилась чудесная девушка Зарина. Трактирщик позвонил в отель, и рассказал, что у него в заведении уже какой день пьет их постоялец,  может быть, за ним кто-то приедет, негоже человеку столько пить, не дай бог помрет, или, что еще хуже, что-нибудь с собой сделает! Зарина с трудом привела Андрея в чувство,  окатив холодной водой, привезла на своей машине в отель. В номере отеля опять запихнула под  холодный душ, и полчаса там продержала, напоила кофе и уложила спать. Ушла, предварительно наказав портье, вот этого самого постояльца, которого она силой вернула в отель, оказавшегося запойным алкоголиком, из отеля не выпускать ни в коем случае! Андрей уходить из отеля и не собирался, у него просто не было на это сил.   Он проспал до утра, как убитый. Утром опять приехала Зарина, разбудила его, помогла собрать вещи, увезла в аэропорт и посадила в самолет. И только в самолете Андрей немного пришел в себя, и с удивлением заметил, что на него косятся стюардессы, его сторонятся пассажиры. Он встал со своего места, отправился в  туалет, глянул на себя в зеркало, и ужаснулся. Видок еще тот! Он был не брит дней пять, и эти же пять дней он не расчесывал волосы, они походили на спутанную мочалку, глаза у него были красные и запавшие, губы потрескавшиеся. Он подумал – паспортный контроль  в Домодедово он не пройдет, не похож он на свою фотографию в паспорте, его посчитают за террористом, моджахедом. Попытался расчесать волосы пальцами (его расческа  была упакована в чемодан, чемодан сдан  в багаж),  потом попросил расческу у стюардессы.  Та принесла ему дорожный набор, что дают пассажирам бизнес класса - с небольшой расческой, одноразовой бритвой, зубной щеткой, и крошечным тюбиком зубной пасты. И он, морщась, смог кое-как побриться в туалете,  почистить зубы и  сломав расческу, выдрав почти половину, расчесать свои густые волосы. На это он потратил почти час времени. Он вернулся на свое место, уселся, закрыл глаза и подумал, что пробыв неделю на Кипре, ни разу не искупался в море…
Когда из Домодедово Андрей  приехал домой, и его увидела жена, то просто обомлела, насколько плохо тот выглядел. Он объяснил – заболел, очень сильно отравился, пролежал несколько дней в гостинице (он соврал – летал в командировку),  он через пару дней придет в себя. Он действительно выздоровел через пару дней, но только телесно. Глубоко, в душе у него осталась жуткая, страшная, и постоянно кровоточащая рана. И эта рана никак не затягивалась. Наоборот она становилась все больше, глубже,  страшно болела.  Боль не давала  ему спать,  есть, эта боль просто не давала ему жить. Он глушил ее тем, чем принято лечиться на Руси. Алкоголем. Не помогало. И что бы как-то забыться он пустился во все тяжкие. Проще говоря, загулял. Если он ночевал дома, то раз в неделю. Его брак стремительно подходил к своему логическому концу. И он этот конец еще и торопил…   
   
Глава 14. Та же весна, Южноморск
1
  Андрей проехал почти полпути, от хутора Вишневый до Южноморска, как подал голос мобильный телефон в нагрудном  кармане рубашки. Он удивился – почти полночь, ему так поздно никогда не звонили, но на звонок ответил. И этот звонок, и то, что он на этот звонок ответил, перевернуло всю его дальнейшую жизнь. Лучше бы он этого не делал!  Но Андрей думал о  прекрасной девушке Вике, мысленно выстраивал свои будущие отношения с ней, и на звонок ответил чисто машинально,  сначала вообще не понял, с кем  говорит. Во-первых, ему никогда не звонил эколог Богданов, Андрей даже удивился, что тот знает его номер, а во-вторых,  собеседник Андрея был сильно пьян. Разговор был очень коротким. Богданов просил, почти умолял Андрея приехать к нему домой для важного, суперважного разговора. Говорил, что владеет какой-то эксклюзивной информацией, и Андрей обязан приехать к нему. Немедленно! Назвал свой адрес.  Хоть и витали  мысли  Андрея  в совершенно  иных мирах,  приехать  домой к Богданову, он согласился,  без лишний раздумий.
 
Закончив разговор по телефону  с Андреем, эколог Богданов,  все еще сжимая в руке телефон, лихорадочно оглянулся на двух мужиков бандитского вида, сидевших вместе с ним в его доме за  обеденным столом, застеленным старой облезлой клеенкой, заставленным полупустыми бутылками дешевой водки и пива. На столе располагалась также  нехитрая закуска, состоящая из вонючей ливерной колбасы, небрежно открытой консервной банки бычков в томате, маринованных огурцов в алюминиевой миске, черного хлеба, порезанного крупными кусками, всего того, что в тот день было в холодильнике у эколога.  Мужики, прослушав разговор Богданова с Андреем, одобрительно закивали. Богданов спросил:
-Он обещал приехать, я уже могу быть свободным?
       Мужики замотали головами, давясь от смеха, один из них произнес с иронией:
- Свободным? А от чего?
Богданову были невообразимо страшно. Эти мужики заявились домой  нему два часа назад, он впустил их без тени сомнения, общался с ними  раньше, но не дома, встречался на нейтральной территории, в пивнушках, выполнял их нехитрые поручения, получал за это небольшую мзду, на водку.  А тут эти мужики пришли к нему домой, принесли с собой водку, пиво, заявили – важный разговор. Богданов пожал плечами, в дом их пропустил, усадил за стол, они достали водку, он закуску. Они стали его убеждать – необходимо звонить Зарецкому, вызвать его на разговор – уговорить приехать, Богданов возражал – Зарецкий с ним говорить не будет. Но они   подпаивали его, и продолжали убеждать. Когда поняли, что убеждения  не подействовали, они перешли к угрозам. И вот тогда Богданову стало по- настоящему страшно. Он понял – если он не согласиться звонить – они его убьют. Он почти физически ощутил – убьют, он допрыгался. Раньше свои контакты с этими бандитами он воспринимал  в шутку, считал – побузит немного, денежки получит. Вот Генка Зарецкий, он идейный, он своего брата действительно ненавидит, считает – тот его жизнь сломал, жену отбил, его самого опозорил. А, он, Богданов, он же еще год назад был с Андреем Зарецким вообще не знаком,  по-хорошему им   делить-то нечего. И, вот теперь Богданов понял, в какую опасную игру ввязался, и конец у этой игры, скорее всего, будет печальным. Он согласился звонить. Они подсунули ему мобильный телефон с уже набранным на нем  номером, оставалось только нажать кнопку соединения. Он нажал. Поговорил. Он был испуган, расстроен, и говорил поэтому, очень убедительно. Почти плакал. И Зарецкий согласился приехать. Но это был еще не конец истории. Так называемые гости Богданова начали над ним изголяться, смеяться, унижать. Они тоже выпили, осмелели, обнаглели. Это продолжалось больше получаса. Богданов что-то отвечал своим мучителям, огрызался. Они совсем разошлись, начали орать на него – где твой Зарецкий, почему его еще нет?  Богданов говорил, раз обещал Зарецкий приехать, значит приедет, он вообще-то мужик честный. Прошло еще минут двадцать – Зарецкого не было. Мучители взбесились – требовали звонить еще раз, и один из них достал пистолет. Начал угрожать Богданову.
2
Богданов закричал, просто заорал, принялся бить посуду, швырять фарфоровые тарелки и граненые стаканы о стену, туда же полетели и полупустые водочные и пивные бутылки. Он решил, что своими криками и шумом привлечет внимание соседей, и те вызовут милицию. Но не тут-то было! Его мучители сначала воспринимали его поведение как шутку, потом он получил пару тычков в бок, удар в челюсть, но не успокоился, продолжал буянить. И тогда прозвучал выстрел, эколог Богданов замолчал, навсегда. То, что Андрей едет не из дома, а с хутора Вишневый, не Богданов не его мучители не знали. А Андрей не торопился. Дорога, которая шла от хутора Вишневый до окраины города, почти не освещалась, и Андрей ехал очень медленно, почти с черепашьей скоростью. Решил – тише едешь дальше будешь, если он так срочно понадобился, его подождут. Ему было непонятно, что нужно от него Богданову, их очные  встречи обычно заканчивались скандалами. Богданов во время этих встреч постоянно что-то от Андрея требовал, кричал, хулиганил. Андрей очень сильно сомневался,  что Богданов может владеть важной информацией, и  жалел, что согласился к нему ехать. Но он был человеком слова, раз обещал приехать, то должен…Андрей немного покружил по темным переулкам, несколько раз притормаживал, останавливался у тех домов, где были освещены окна, вглядывался в таблички с номерами домов и названиями переулков, искал нужный дом, в этой части города он бывал нечасто. Наконец он вычислил   дом Богданова, остановился напротив крыльца, вышел из машины. И захлопывая дверь машины, он услышал выстрел. Но то, что это был именно выстрел, он понял через несколько минут.  А в ту секунду, когда он его услышал, ему показалось, что где-то лопнула электрическая лампочка, или обломилась ветка у старого дерева. Он прошел несколько шагов, толкнул калитку, она была не заперта, вошел во двор,   поднялся на крыльцо, взялся за ручку легкой стеклянной двери, попутно взглянув сквозь мутное стекло в верхней ее части.  То, что он увидел, заставило его инстинктивно отшатнуться. Он рванул прочь, бегом  вернулся к своей машине, лихорадочно озирался, пытался понять – видел его кто или нет. И только оказавшись за рулем, отъехав от злополучного дома, смог отдышаться, и немного успокоиться. Он сидел за рулем  машины, стоящей в темном переулке, вытирал со лба холодный пот, и соображал, что ему делать дальше. Он успокаивал себя, убеждал – он благополучно избежал страшной, критической ситуации, его никто не видел, а то, что  видел он – это кошмарный сон, мираж. Нет, не сон, не мираж! Он видел, как убили человека, знакомого ему, эколога Богданова, и видел людей, которые совершили это убийство. И какое счастье, что никто не видел, как он подъехал к этому злополучному дому. И он даже предположить не мог, как ошибался!
Он направился к себе домой. И как только там оказался, сразу же лег спать. Но заснуть не мог, лежал в своей кровати, в душной комнате, смотрел, как под потолком крутится, гоняет теплый воздух потолочный вентилятор, и думал обо всем том, что случилось с ним в это воскресенье. И встречу с невероятной, потрясающей девушкой Викой, их прогулку по городу и поездку на катере по бурному морю,  и то, что последовало следом – взаимная любовь, именно любовь, а не банальный секс… Затем  вспомнил телефонный звонок, на который он так неосмотрительно ответил,  и что последовало за этим звонком. Он убеждал себя – не было этого! Он должен все забыть, никто не знает, что он был у дома убитого Богданова сегодня, и дай бог все обойдется! И очень хотел, что бы было именно так!  Чуть успокоившись, он подумал, а почему ему позвонил покойный Богданов? Зачем вызвал к себе домой? Что хотел рассказать? И тут понял – это подстава, его специально хотели заманить домой к Богданову, и обвинить в убийстве, а несчастный Богданов был обречен! Он, на его счастье, не вошел в дом к экологу.  Но, Андрей Зарецкий не недооценил своих противников.
3
 Прозвучал выстрел. Богданов сполз со стула, тяжело шлепнулся на пол. На его несвежей растянутой, бывшей когда-то белой, майке расползлось красное пятно.   Стрелявший  бандит в испуге выронил пистолет. Другой бандит в ужасе прошептал:
- Ты что наделал! Как мы теперь будем? И так по уши в дерьме! Хозяин на ремни порежет. Провалили задание! Как теперь Зарецкого обвинять? Не приехал он. Обманул нас этот придурок! Мы же должны были Зарецкого дождаться, а потом этот козла шлепнуть…
        Он пнул ногой тело Богданова. Стрелявший  убеждал своего друга:
- Я не хотел, не хотел, он орал как резаный…
Но бандит не унимался:
- Не хотел он… Что мы теперь делать будем?
- Не все потеряно! И ты напрасно говоришь, что Зарецкого здесь не было. Я слышал, машина подъезжала к дому, полминуты постояла и уехала. Это наш клиент был, я уверен. Он с девчонкой, небось, проваландался! Я его с девчонкой сегодня днем видел. Сейчас пойдем по соседям, поищем, у кого свет горит, кто не спит. Найдем видевшего машину Зарецкого, уговорим, убедим, мы это умеем, Зарецкого в два счета опознают. Сейчас стол накроем, как  планировали. И бандит достал из кармана аккуратно завернутые в целлофан столовые приборы, именно те, что пару дней назад  неизвестный в поварском колпаке изъял из ресторана, в котором  ужинали Зарецкий и Анюта.  Столовые приборы оказались на столе, среди алюминиевых вилок и ложек,  там же на столе оказался и стакан, тоже из ресторана. Бандиты плеснули в этот стакан  водки из стоящей там   бутылки, уцелевший от рук Богданова…Бандиты полюбовались на накрытый стол, дело их рук, и выскользнули из дома Богданова. На улице они оглянулись кругом, увидели, в доме, напротив,  горит свет, они направились туда. Попутно один бандит спросил другого:
- Ты с девчонкой нашего клиента видел, это Анюта была?
-Другая! Красивая, молодая, волосы волнистые, лицо – картинка, формы округлые - есть за что обнять, и спереди и сзади. Не девочка, конфетка. Не теряет мужик времени…
- А с Анютой как теперь быть?
-А что Анюта? Не справилась! Меры будем к Анюте принимать!
Бандиты постучали в дверь дома напротив,и их ждала удача!      

Глава пятнадцатая.  На следующий день, весна, Южноморск.
1
Когда утром в понедельник Лариса вошла в комнату Вики, то страшно удивилась. Вика не спала. Обычно Лариса поднимала ее силком, уговаривала встать, та отнекивалась, оправдывалась -  полежит в постели еще минутку, Вика была страшной соней. В это утро она увидела   Вику, которая металась по комнате, лихорадочно заталкивала в сумку вещи, нещадно комкая их. Лариса обратила внимание – Вика была чрезвычайно бледной, с темными кругами под красными, заплаканными глазами, бросилась с расспросами и утешениями:
- Господи, Викуша, что случилось, что с тобой?
Вика не отвечала,  Лариса не отставала:
- Скажи мне, ответь! Кто тебя обидел? Что случилось…
Вика мотала головой. Лариса допрашивала:
-Ты нашла мужчину, которого хотела найти, он тебя обидел?
Вика сначала кивнула, потом замотала головой, продолжая заталкивать вещи в сумку. Лариса не знала, как ей быть, что делать, что предпринять, но тут совершенно неожиданно ей на помощь пришел сын, Виталька. Он сначала внимательно, грызя ноготь на большом пальце правой руки, слушал разговор матери с Викой, потом сказал:
-   А я знаю, что с ней случилось…
Лариса внимательно посмотрела на мальчика, спросила:
- Что с ней случилось? Что ты знаешь?
Виталька произнес безапелляционно:
- Втюрилась она!
Лариса недоумевала:
-Откуда ты знаешь?Давай,рассказывай немедленно!Выпорю!
Но Виталька не испугался, ответил матери:
- Я видел…
Мать не отставала:
- Кого ты видел и где?
- Да Вику я видел, и дядьку с ней…
- Где, когда?
- Мы с Тимошкой в город ездили, на праздник посмотреть…
-Все, ремнем точно получишь! Убежали…- Лариса поджала губы, потребовала, - Дальше рассказывай!
Виталька пожал плечами:
 -Что рассказывать! Мы с Тимошкой на набережной гуляли,  видели!
- Кого? Что ты тянешь кота за хвост! - Лариса торопила Витальку, уже повысив голос. Но Виталька был непробиваем:
-Не тяну я никакого кота! Я рассказываю! Мы гуляли, Вику увидели, дядьку с ней…- Виталька потупился, - Они целовались!
- Вика целовалась? С кем?
Виталька опять пожал плечами:
- С дядькой она целовалась, она в него втюрилась…
Голос Ларисы набирал обороты:
- Что это был за дядька? На кого похож?
Тут на пороге комнаты показался Геннадий Зарецкий, взволнованный, взъерошенный, возбужденный, он закричал:
-Лариска,  слышала! Богданова убили! По телевизору  передали!
Лариса чисто механически произнесла:
- Как убили, да ты что!
Генка заметил зареванную Вику, взволнованную Ларису,  ухмыляющегося Витальку, ситуация показалась ему занятной:
- А у вас что случилось? Что с Викой то?
Ему ответил Виталька:
- Втюрилась она!
Генка тут же спросил:
- Как втюрилась? В кого?
 Виталька внимательно глянул на Генку, обратился к матери:
- Мама, ты спрашивала, на кого похож дядька, с которым Вика целовалась? Так вот, он на дядю Гену похож…
Лариса удивилась:
- На дядю Гену похож?
Виталька кивнул. Лариса продолжила допрашивать сына:
-Хорошо, лет этому дядьке примерно столько, сколько Генке, значит - тридцать,  как он выглядел? Какого  роста?
Виталька  поморщился, его этот разговор уже утомил:
- Мам, я же сказал, как дядя Гена он, и роста такого же…
- Да кто же это может быть? Где его искать? – Лариса эти вопросы задавала  сама себе. Но Виталька ей ответил:
- Не нужно этого дядьку нигде искать, я знаю кто это…
    Лариса и Генка,внимательно все слушавший,воскликнули в один голос:
- Кто?
- Дядя Андрей это был, отец Тимошки…
Лариса не поняла, переспросила:
- Кто, кто ты сказал?
- Дядя Андрей…
Лариса выдавила из себя:
- Андрей Зарецкий?
Виталька, в который раз пожал плечами:
- Ну да, я же сказал – отец Тимошки! - развернулся, убежал во двор, ему хотелось бегать и играть, разговор с матерью, начавшийся так интересно, ему откровенно наскучил, он решил, пусть мать с Генкой разбираются с Викой, он миссию выполнил. Лариса кинулась к Вике:
- Викуш, это правда? Тот мужчина, что так тебе понравился, и которого ты мечтала встретить – Андрей Зарецкий?
Вика утвердительно закивала, но продолжала всхлипывать, размазывать слезы по щекам. Лариса продолжала:
- Тогда, что с тобой  происходит? Почему ты собираешь вещи? У вас что-то было? Близкие отношения? Вы поссорились?
Вика опять кивала, потом опять мотала головой. А Лариса выспрашивала:
- Тогда что? Что случилось?
Вика  прошептала:
- Я не знала, кто он! Только имя знала - Андрей. Паспорт увидела, чуть не умерла от ужаса!  Я ему ничего не сказала, не объяснила ничего! Боже, я же люблю его! Я должна уехать!
Лариса говорила:
- Вика, если ты его любишь, возвращайся к нему, попроси прощения! Он отличный мужик, тебя с радостью простит, уверена.
Генка выслушал  разговор,  произнес, обращаясь к Вике:
- Не слушай ее, вот она в моего брата влюблена точно! Ты молодец, послала его куда подальше, отлично. Так ему и надо!
Вика  все повторяла:
- Я люблю его, я не могу без него жить, я умру без него…
Геннадий почесал затылок, подумал, ринулся прочь из дома. В коридоре обернулся, махнул Вике с Ларисой рукой, вылетел из дома. Лариса крикнула:
- Ген, ты куда? Что случилось?
Геннадий ответил:
- В город поеду, брательнику кудри его цыганские выдеру, руки, ноги переломаю, до чего девчонку довел, урод…
Лариса попыталась его остановить, кричала:
- Ген, не делай этого, он не виноват, мы виноваты, своими разговорами ее грузили, у девчонки каша в голове, а она действительно твоего брата любит…
- Вот за это я ему и вставлю по полной программе…
- Гена, опомнись!
- Не хочу, Лариса… Он ответит за все…   
Лариса покачала головой, продолжила успокаивать Вику, уговаривать не уезжать. То, что Генка не убьет Андрея, даже не покалечит, она не сомневалась.

Как только Генка очутился во дворе своего дома, метнулся к  дряхлой «Копейке», уселся на водительское сидение, попытался завести двигатель. Но именно сегодня машина покидать двор дома Зарецких отказалась. Двигатель не подавал ни звука. Генка вылез из машины, открыл капот, стал возиться с двигателем. Но двигатель заглох, скорее всего, навсегда. Генка промучился более  трех часов, плюнул, захлопнул капот, ополоснул руки, натянул  на голову кепку-бейсболку, и вылетел за ворота. Он направился в Солнечную, к своему двоюродному брату, взять у того напрокат машину. Пять километров, до Солнечной, он почти бежал, все внутри у него клокотало от ненависти к старшему брату. Он повторял про себя, что Вика достойна большего, достойна прекрасного принца, а не его брата – бабника, ловеласа, много раз женатого, и с ребенком, которого одна из его жен оставила ему на воспитание… Но Вика выбрала Андрея. Так всегда было – все лучшее ему, старшему брату, а младшему – объедки! Подогревая и накручивая себя изнутри, он добрался до Солнечной, выклянчил у своего двоюродного брата машину, УАЗик. На этом УАЗике, неделю назад, этот же самый двоюродный брат, привез Вику на хутор. Брат согласился дать Генке машину, предупредил – вернуть  до вечера, не вернет – не жилец Геннадий на этом свете! Генка поклялся! Через час он был уже в городе, у офиса Андрея. В офис его не пустили охранники, мотивировали – директор  запретил.  Генка метался вокруг офиса, не зная, как ему поступить. Наконец его осенило! Он нашел работающий телефон-автомат (через два квартала от офиса, сто раз пожалел, что у него нет мобильного, поклялся  купить, для таких вот звонков вещь незаменимая). Он набрал номер телефона секретаря, красавицы Анюты. Решил полюбезничать, и попытаться через нее прорваться в офис, или узнать распорядок дня ее начальника, вдруг он планирует уехать куда-нибудь сегодня, Генка его тогда на выходе перехватит. Но трубку сняла другая девочка, сказала Аня вместе с Андреем на обеде, и (вот глупая!), доложила, в каком они обедают ресторане! Геннадий понял – повезло, удача! Ресторан оказался неподалеку от офиса. Генка поспешил туда. В зал ресторана его также попытались не пустить, но он прорвался, и в углу полупустого прохладного зала, увидел своего старшего брата, спокойного, обедавшего в компании  красавицы Анюты. Геннадий тут же оказался возле их столика, за ним бежала пара охранников, которые попытались схватить его,  Андрей остановил охранников движением руки, они замерли за спиной у Генки. Андрей спросил:
- Ген, что ты опять бузишь? Что тебе нужно?
Генка ответил с вызовом:
- Сидишь, шашлык  жрешь, водочку пьешь! Пожрешь, девку поедешь трахать! Не жизнь, сказка! Можно позавидовать! Сволочь! Урод! Всю жизнь сволочью был, и несколько не изменился! Жизнь тебя не учит. Жаль обреза у меня с собой нет!
Андрей слушал его с непроницаемым лицом, тихо произнес:
- Гена, что ты хочешь? 
- Что хочу? Хочу, что бы ты меня услышал!
- Я слушаю…
- На хуторе Вишневый, в соседнем доме с родительским, сейчас гостит девушка, очень красивая девушка,  Вика!
Андрей вскочил:
- Что с ней! Говори, что с ней! С ней что-то случилось?
-Случилось? Втюрилась она в тебя!Так всегда было,  девчонки, что мне нравились, к тебе уходили. Вот почему только, не понимаю!
Андрей, сжимал кулаки,  требовал у Генки ответа:
-Что с Викой?! Если сию минуту не скажешь,   придушу тебя!
Генка опять иронизировал:
- О как тебя повело! Ты девчонке жизнь сломал, вот что случилось. Она плачет  из-за тебя, сволочь, не дай бог, что с собой сделает. А если сделает, виноват будешь! Ты сидишь с  другой, про Вику забыл! Кажется, всех девок в нашем городе перетрахал! За приезжих принялся!
Но Андрей не дослушал монолог брата, сунул в руку ничего не понимающей Анюте бумажку в пять тысяч рублей, и бросился прочь из ресторана. Генка побежал за ним, но Андрей оказался быстрее и проворнее, и младший брат догнал старшего, когда тот открывал дверь своей навороченной машины. Генка попытался схватить брата за рукав,  оттолкнул его прочь, сел в машину, на бешеной скорости рванул с места.

Вика успокоилась, умылась, причесалась, пошла к морю. Лариса немедленно разыскала Витальку, приказала - за сестрой следить, и если чего – звать на помощь… Лариса в больницу к мужу не поехала, сидела на крыльце, курила и ждала Андрея, твердо была уверена – он скоро появится. Он и появился. Его машина  пролетела по улице, поднимая клубы пыли, затормозила у дома Карповых. Андрей выскочил из машины, подбежал к воротам, Лариса тоже оказалась у ворот, распахнула калитку.  Андрей увидел ее,  спросил:
- Где Вика?
Лариса ответила:
-Она к морю пошла, Андрей! Поспеши. Не слушай ее, она не в себе немного. Ты объясни ей все!
Андрей вернулся к машине, как только оказался за рулем, развил просто максимальную скорость, через секунду машина скрылась из виду.  Вика  сидела на том же месте, где  почти двадцать лет, сидел Андрей,   в тот самый день, когда после болезни смог самостоятельно придти на берег моря. Он затормозил возле  сидевшей неподвижно Вики,   вышел из машины, подошел к ней. Казалось, она не замечает его. Он окликнул ее. Она не отозвалась. Он подошел к ней почти вплотную, рывком поднял ее с земли, повернул к себе:
 - Вика, что произошло? Что  случилось? Ведь то, что было между нами - было прекрасно.
Вика молчала… Андрей продолжал:
- Вика, давай поговорим, давай все выясним…
Вика подняла к нему заплаканное лицо, покачала головой, стала высвобождаться из его объятий, он не выпускал, просил:
- Детка, хорошая моя, послушай, поедем ко мне, поговорим, попытаемся понять, что произошло…
- Нет! - она  мотала головой, Андрей не успокаивался:
-Я клянусь тебе, все что захочешь, сделаю, захочешь уехать, не буду удерживать.Но,прошу-поговорим. Пойдем к машине, поедем ко мне!               
Вика кивнула, пошла к машине Андрея, он уговорил ее.  УАЗик, на котором передвигался Генка, ни в какую не мог тягаться с «Мерседесом» Андрея. И когда Генка подъезжал к хутору, он увидел машину Андрея, которая ехала обратно, в город. В салоне машины Генка разглядел женский силуэт, понял – его брат увозит Вику… Геннадий, как примерно полчаса назад Андрей, затормозил у дома Карповых. И, как и к Андрею, к нему вышла Лариса. Генка спросил:
- Почему ты разрешила ей уехать с ним?
Лариса ответила:
- Они идеальная пара… Ты, что этого не понял до сих пор?
Генка возразил:
- Лариса, он преступник!
-Геночка, ты отличный мужик, но с головой у тебя проблема. Вбил себе в голову чушь, сам в эту чушь поверил. Твой брат не преступник,  никогда преступником не был. Оглянись кругом, мозги включи! Тебя за нос водят. Действительно преступники! Они хотят его бизнес к рукам прибрать. А ты им веришь! Под их дудку пляшешь! Идиотом на весь город прослыл, когда к Андрею в офис ворвался, с обрезом…
2
Вика опять сидела на плетеном диванчике в беседке, расположенной во дворе дома Андрея Зарецкого. Андрей сидел напротив нее, в  кресле, подавшись вперед, и уперев локти в колени, Вика молчала. Андрей продолжал допрос, начатый  на берегу моря:
-Вика, поговори со мной, расскажи, что  произошло?
Какое-то время она молчала,  потом выдавила из себя:
- Я не могу быть с тобой… Никогда…
- Почему? Почему? Объясни… - он не понимал ее.
-Ты погубил   людей, пожилых супругов. Мой отец из-за тебя может остаться калекой. Ты грабишь неимущих! Если бы не было тебя, не было бы  этого ужаса, этой стройки, конфликтов,  смертей…
Он ответил, с нескрываемой иронией:
- Если бы не было меня? Ты ошибаешься, дорогая, если бы не было меня, был бы другой человек, который бы руководил строительством. И было бы все гораздо хуже. Жителей просто бы выселили с хутора, суд бы уже давно состоялся. Жителям адвокат не по карману. Знаешь, сколько получает адвокат по земельным вопросам, в день?  Почему руковожу я? Мой проект победил на конкурсе.  Ты попала под влияние моего брата! А ему, в свою очередь вбили в голову, что его брат–преступник. То есть ему сказали,  что он и хотел услышать. А он ненавидит меня с детства. Он, почему то решил, что все неприятности в его жизни из-за меня.
- Не удивлена…
Он встал, присел напротив нее на корточки, взял ее руки в свои, продолжил:
- Вика, послушай, родная, ты меня уже достаточно хорошо изучила, узнала мой характер, я могу быть преступником?
Вика не отвечала. Она очень хотела ему поверить, понимала, что не права, но не могла пересилить себя, укротить свой упертый характер. Он поднялся, сел рядом с ней. Сказал, как бы самому себе:
 -Почему я  убеждаю, в чем виноват перед тобой? Я ничего не скрывал, предлагал в свой паспорт взглянуть в первый день знакомства!
- Я не знала твоей фамилии! Если бы я твою фамилию раньше  узнала, я бы на пушечный выстрел к тебе не подошла!
- Но в этом уже моей вины нет, ты легко могла спросить мою фамилию! -он чуть подумал, потом сказал, - Не хотел рассказывать  - расскажу.  Крупное строительство – это «эльдорадо», можно денег наворовать и отмыть немеренно. Я  воровать не даю, и сам не ворую. Ты видишь, в каком доме я живу, денег на ремонт у меня нет, а  машина и шмотки у меня появились, когда я еще в Москве работал. Зарплата у меня хорошая, но ползарплаты уходит на погашение кредита, за этот дом.
Вика, в который уже раз, помотала головой, Андрей встал, выпрямился, произнес:
- Отлично, можешь не верить! Съезжу за твоими вещами, подожди меня здесь. Когда вернусь, поедем в аэропорт, я отправлю тебя в Москву!
И тут Вика осознала – она категорически не хочет в Москву! Она хочет остаться здесь, в маленьком дворике, с потрясающим мужчиной, в которого она влюблена до сумасшествия, и ей все равно, кто он, и что он сделал плохого ( в то, что он сделал что-то плохое, она уже не верила!). Она негромко произнесла:
- Я не хочу в Москву…
-Тогда что же ты хочешь?–уголки его губ чуть дрогнули, у его глаз начали собираться потрясающие мелкие морщинки, которые произвели на Вику просто неизгладимое впечатление еще при их первой встрече, и что бы разрядить накалившуюся обстановку она попросила:   
- Я кушать хочу, у тебя есть еда?
Андрей смутился:
- Картошка есть молодая, и помидоры…
- Вот и отлично, картошечки мне  почисть, немножко…
Андрей пожал плечами, развернулся, пошел на кухню, чистить картошку. Он купил ее еще в субботу, вместе со своими любимыми розовыми  большими помидорами и свежей зеленью. Но не в субботу, не воскресенье до картошки с помидорами дело не дошло. Он достал пакет с картошкой, небольшой тазик, взял  в руки нож,  расположился на улице, на крыльце, принялся чистить картошку, и издалека наблюдал за Викой. Она сидела в беседке, грызла ногти, наматывала на палец пряди своих роскошных волос. Он думал – как он не понял сразу, у этой девушки сложный характер, а он всегда себя хорошим психологом считал. Раньше считал. Сейчас убедился – никакой он  не психолог. Анюту не смог раскусить, и тот звонок от Богданова, вчера, он же искренне поверил, что ему хотят сообщить важную информацию, и чуть в переделку не попал. Чуть. Вроде обошлось. Его пока никуда не вызывали. А если вызовут? Что он скажет? Скажет, не знает ничего. Ничего не видел, ничего не слышал. Да, Богданов ему звонил, и только. Это он отрицать не может. Доказательства есть. Так, за раздумьями, он начистил целый тазик картошки. Андрей встал, пошел на кухню, пересыпал картошку в кастрюльку, добавил воды, поставил  эту кастрюльку на газовую плиту. Подумал, если Вика хочет есть, пока картошка варится, ее можно угостить вкусными помидорами с лавашем. Из пакета с помидорами достал  большой помидор, помыл его, отломил кусок лаваша, так же купленного накануне, и с помидором и хлебом в руках, в два прыжка оказался рядом с Викой в беседке. А она, увидев его,  прошептала:
- Прости меня… Я глупая…
Он ответил:
-Простил.Ты не глупая,ты очень впечатлительная! И потом, запомни  –нужно разговаривать, объяснять. Если думаешь о человеке, если кажется тебе что-то, негатив какой – ты скажи, попроси объяснить, ведь  так и свихнуться недолго. Говорить нужно, проблему вслух проговаривать. И решать проблему не в одиночестве, а вдвоем… Ты, правда, есть хочешь?
- Очень!      
-Вот это я глупый, вчера тебя не покормил, сегодня тоже.
-Вчера я не хотела есть, сегодня утром – отказалась бы. Сейчас все съем, что не дашь! И кофе очень хочу…
Он разломил помидор, по его рукам потек томатный сок, он положил кусочек помидора на лаваш, протянул ей:
-Попробуй, ты такого  не ела. Такая вкусняшка, пальчики оближешь!
Но она не стала есть этот импровизированный бутерброд, даже не прикоснулась, она обеими  руками обхватила   его руку,  приблизила к своему лицу, слизнула языком томатный сок, текший по его пальцам, облизнула губы,  потом  проделала тоже с пальцами его другой руки. Он не понимал, что происходит,  тихо спросил:
- Вика, зачем? Не нужно, что ты делаешь…
А она очень тихо сказала:
- Я люблю тебя…
Он попросил повторить, и она повторила, уже чуть громче:
- Я люблю тебя…
Он положил и помидор и хлеб прямо на плетеный столик в беседке, и за руку потащил Вику к летнему душу, возле которого находился   водопроводный кран. Он открыл его, но  открыл очень сильно, не рассчитал,  вода полилась шумным водопадом, и этой водой он стал смывать со своих рук томатный сок, умывать Вику, плескать ей в лицо водой, намочил водой носовой платок, протирал этим платком ее руки.  Но она сопротивлялась, просто оттолкнула его руки, умывающие ее,  отбросила в сторону носовой платок, обняла его за шею, принялась целовать. Он смеялся, обнимал ее, отвечал на ее поцелуи, целовал ее сам. Вода хлестала из открытого крана, и как вчера на катере, окатывала их миллиардами брызг. Андрей прошептал ей на ухо: «Мне картошку нужно выключить…»,  бегом поднялся на крыльцо, прошел   на кухню, выключил газ под кипящей картошкой. Вика  пошла в дом, вслед за Андреем. Она прошла порядком захламленную веранду, оказалась на небольшой кухне, со старой, растрескивающейся кухонной мебелью, горой грязной посуды в кухонной раковине, услышала звук работающей кофемолки.  На кухне Андрей стоял к ней спиной, его ладони лежали на крышке  кофемолки.  Вика подошла к нему вплотную, обняла его со спины, обхватила за талию, прижалась щекой к его лопаткам. Он отпустил крышку кофемолки, резко обернулся  к Вике, за подбородок поднял ее лицо  вверх, заглянул в глаза,  произнес:
- Картошка готова. Сейчас поешь… Потом кофе выпьем…
- Я не хочу картошку… И кофе тоже не хочу…
-А что ты хочешь?–он удивился, она, в свою очередь,   спросила:
- Ты не догадываешься?
Он помотал головой, она прижалась к нему, на секунду спрятала у него на груди лицо, потом подняла голову, взглянула ему в глаза, прошептала:
- Не что, а кого…
3
Она нежно погладила его левое плечо, поцеловала то место, где была наколота татуировка. Татуировка была полустертой, небольшой по размеру, с игральную карту, видно, что выполнена она  давно, и выполнена непрофессионально, Вика пригляделась – на его плече был наколот лев, идущий сквозь джунгли. Он махнул рукой, объяснил:
- Да, в армии, когда служил, всеобщему идиотизму поддался. У нас в роте один парень был, он эти татуировки умел накалывать. Все парни захотели себе сделать, и я тоже вместе с ними. Слава богу, что хоть додумался рисунок наколоть, а  не «Не забуду мать родную!». Это я сам нарисовал. Я рисую очень хорошо, между прочем.
- Я знаю, я это чувствовала – у тебя определенно должны быть способности в искусстве, может быть в музыке или литературе, оказалось - в живописи... А твоя татуировка, она почти стерлась. Ее нужно обновить, четче сделать, раскрасить, классно получится. Сейчас в салонах цветные татуировки делают, очень красивые…         
 -Никогда! Я ее вообще свести хотел. Предложили этот участок кожи удалить, под наркозом, и шрам бы к тому же остался. Я отказался!
Она еще раз поцеловала его плечо, прошептала:
-Мне нравится, не нужно удалять. Тебе татуировка подходит.  Лев!
- Останешься со мной до утра?
- Я останусь с тобой до конца жизни…
Она заснула в его объятьях, спокойная и счастливая. А он спать не мог, лежал на спине, прижимал к себе спящую девушку,  как маленький ребенок во сне прижимает к себе свою любимую игрушку, и думал, что он, наверное, мог бы считаться самым счастливым человеком на свете, если бы вчера  ночью ему не позвонил несчастный эколог Богданов!
4
В тот же день, ближе к вечеру, в кабинете майора Никитина, в городском Управлении внутренних дел, проходило совещание. И темой этого совещания было естественно убийство эколога Богданова.  Богданов был странным человеком, врагов у него было много, его, откровенно, недолюбливали практически все, кто знал.  Он был одинок - родители его давно умерли, женат он не был (не нашлось такой смелой женщины, которая согласилась бы связать с ним свою жизнь), скандалил с соседями, не работал, и ко всему прочему он еще и злоупотреблял горячительными напитками. Он нашел себя, когда началось строительство санаторного комплекса.  Ему приплачивали небольшие суммы, и он  занимался своим любимым делом – скандалил. Никитин спрашивал своих подчиненных – что известно о произошедшем, и есть ли свидетели. Подчиненные докладывали следующее. В доме Богданова, кроме отпечатков пальцев хозяина,  нашли отпечатки  еще  трех человек, на посуде, стаканах, бутылках, на дверной ручке, и стекле над дверью. Чьи это были отпечатки, сразу установить не удалось. Оставившие эти отпечатки  люди в криминальных делах замешаны не были, в базе данных не числились.  Соседи видели, как вечером в воскресенье к Богданову пришли двое мужчин, но описать их внешность соседи не смогли, но несчастного Богданова с этими мужчинами видели и раньше, и не один раз. Мужчины бомжеватого вида, неопределенного возраста, неприметно одетые, в кепках-бейсболках с козырьками, скрывающими лица. Когда эти мужчины ушли, соседи не видели.  Но весь вечер и часть ночи, Богданов с этими двумя пил горькую, из его дома раздавался громкий шум, крики. Поздно вечером Богданов со своими собутыльниками даже начал драться, по крайней мере, соседи так подумали, шум и крики, раздававшиеся  из дома, усилились, к шуму и крикам прибавился еще и треск ломающейся  мебели. Но соседи к такому положению дел привыкли, сабантуи в доме Богданова случались ежедневно. И ежедневно он хулиганил, мог выскочить  улицу,  носиться по окрестностям, выкрикивая нецензурные ругательства, мог приставать к соседям с глупостями, или во дворе своего дома до глубокой ночи песни орать. Соседи  милицию не вызывали, знали, приедет патруль, заберет дебошира, его посадят на десять или пятнадцать суток, он отсидит,  выйдет, и вызвавшим милицию соседям тогда  покоя от Богданова не будет, всю плешь соседям проест и печень выест. И как не странно, никто из соседей той злополучной ночью  выстрела не слышал. Но к радости милиционеров, нашлась свидетельница, которая рассказала, что как раз той ночью она смотрела кино, взяла в прокате несколько дисков, и даже сказала что смотрела – «Пираты Карибского моря», сразу все серии.  В перерыве между фильмами она вышла покурить на крыльцо, и видела,  как к дому Богданова подъехала большая черная машина, из машины вышел высокий темноволосый молодой мужчина в белой рубашке и светлых брюках. Этот мужчина поднялся на крыльцо дома Богданова, и через короткий промежуток времени спустился, сел в свою машину и уехал. Заходил ли мужчина в дом, любительница кино утверждать не могла, она не видела, но внешность мужчины запомнила. Он проходил под фонарем, когда садился в машину, она его хорошо разглядела. Милиционеры  просили  сказать поточнее, мужчина подъехал к дому Богданова, поднялся на крыльцо, потом спустился обратно к машине, и уехал, сколько времени мужчина   пробыл на крыльце, или в доме, если он заходил в дом - одну минуту, пять, десять? Любительница кино замялась, пожала плечами, ответила - не долго. Ее спросили – было ли что-то в руках у мужчины? Женщина ответила отрицательно  – нет, в руках у мужчины ничего не было, определенно. Ее также спросили – когда подъехал мужчина  на машине, в доме Богданова были гости? Она ответила утвердительно, были, точно были, из открытых окон доносились шум и крики. Выстрел? Она не слышала. С этой дамой договорились – завтра она подойдет, попытается составить фоторобот мужчины. Никитин внимательно выслушал сотрудников,  все произошедшее ему не нравилось, очень сильно. Мутное какое-то убийство. Непонятное. Он отпустил сотрудников, остался один в кабинете, ему нужно было подумать…И он мерил шагами кабинет, рассуждал сам с собой.  Убийца, точно кто-то из этих троих, чьи отпечатки нашли в доме Богданова. Двое пришли в дом Богданова еще вечером,  а тот мужчина, что приезжал к дому Богданова  ночью, это третий человек, чьи отпечатки тоже нашли, или это четвертый? Если четвертый, то свидетель этот четвертый или убийца? Любительница кино говорит, в руках  мужчины  ничего не было (оружия?), но он мог спрятать оружие, например за пояс брюк и прикрыть рубашкой. В доме Богданова отпечатки трех собутыльников, отпечатков четвертого нет нигде, даже на входной двери.  Мужчина был в перчатках? Ерунда, любительница кино не о каких перчатках  не говорила, наоборот говорила -  на мужчине была   рубашка  с короткими  рукавами.  Женщина не заметила перчаток?  Нет, это чушь! Мужчина с пистолетом, в перчатках приехал специально убивать  Богданова,  и  приехал убивать в белой рубашке и светлых брюках, поставил машину прямо перед домом жертвы, не скрываясь, поднялся на крыльцо, а в доме в это же самое время находились кроме хозяина еще люди, двое или трое.  Если мужчина, приехавший ночью, четвертый, кто тогда третий? Когда он появился в доме Богданова, и когда ушел? А когда ушли первые двое?  И еще третий, он сидел за столом, пил водку с Богдановым и первыми двумя, по крайней мере, так говорят отпечатки. А если не было никакого четвертого? Тот мужчина, что приехал ночью (между прочем, с пистолетом!) и был третьим. Он поднялся на крыльцо, открыл дверь, вошел, его посадили за стол, налили водки. Он посидел минуты две (свидетельница говорила, что мужчина поднялся на крыльцо, и потом спустился, очень быстро), достал пистолет, убил Богданова, и спокойненько ушел, с учетом, что в комнате, кроме Богданова,  были еще двое!  Ерунда, бред! Никитин был на месте преступления, видел разгромленную комнату. Осколки разбитых бутылок на полу, складывалось впечатление, что кто-то бил бутылки, кидал о стену. Зачем? В пьяном угаре? Никитин разложил на столе фотографии с места преступления,  рассматривал. Типичное жилье забулдыги. Грязное, неухоженное. На столе пустые бутылки, объедки, окурки, грязная посуда, граненые стаканы, треснувшие кружки, алюминиевые погнутые миски, и среди этой убогости – хрустальный стакан. Откуда он там взялся? Но на этом стакане отпечатки третьего человека. Отпечатки этого же человека  на дверной ручке, и стекле над дверью.  Так в принципе все понятно – сидели четверо, хозяин и трое гостей, пили, поругались,  подрались, у одного из них был пистолет. Пистолет и выстрелил.  А четвертый гость? Он вообще в эту схему не вписывался. Приехал, поднялся на крыльцо, что-то увидел сквозь стекло двери, сразу ушел. Зачем он приезжал? Почему так быстро ушел?  Этот четвертый увидел убийство! Поэтому так быстро ушел.  Никитин составил план действий. Первое – определить круг знакомых Богданова, найти и опросить всех, с кем когда-либо видели Богданова. Может быть, соседи опознают его собутыльников. Второе – фотороботы  собутыльников и мужчины, приезжавшего ночью. Третье – телефон. С этим повезло. Городского телефона у Богданова не было, только мобильный. Четвертое–оружие. Пулю из тела убитого достали, отправили на экспертизу. Для себя он определил–братья Зарецкие, узнать их алиби, они легко могли быть и третьим и четвертым…   
      
Глава 16.  Теперь уже летом, Южноморск.
1
И опять, как и вечером в воскресенье, пока ехали на хутор, они не сказали друг друга ни слова. Но в отличии от той поездки,  в это утро они ловили взгляд друг друга. И поймав, уловив, этот взгляд, улыбались. Он удерживал руль левой рукой, правой поглаживал круглую коленку Вики, она накрыла его руку своей рукой, терлась щекой о его плечо. Он затормозил там же, где и вчера, на окраине хутора.  И тут же притянул к себе Вику, поцеловал жарко и страстно, она ответила на его поцелуй. Ему очень не хотелось отпускать ее, разжимать объятья, но пришлось это сделать. Он оттолкнул ее от себя, прошептал на ухо:
-Иди!А то   не расстанемся.До вечера!Постараюсь пораньше придти.
Он протянул ей связку ключей, она поблагодарила, зажала ключи в кулаке. Он  толкнул дверь машины с ее стороны, она еще раз поцеловала его в щеку, кивнула,  вышла из его машины, не оборачиваясь, побежала по улице, остановилась только у ворот дома Карповых, и, открывая калитку, с надеждой, обернулась. Ее надежды оправдались, Андрей не уехал, его машина так и стояла на окраине хутора. Вика махнула ему рукой, открыла калитку, скрылась во дворе. И только тогда Андрей развернул машину, направился в  сторону города…  Вика на цыпочках, стараясь не шуметь, тихонечко  пробралась  в гостиную, опустилась на диван, раздумывая, что ей сейчас делать -  дождаться пока проснется Лариса, или пойти разбудить ее. Вике не терпелось поговорить. Оказалось, что Лариса давно встала. Она услышала, как вошла Вика, заглянула к ней в комнату. Вика  улыбнулась, сказала:
- Доброе утро…
Лариса вошла в комнату, села рядом с Викой, произнесла:
- Доброе, доброе! Для тебя действительно доброе. Это невооруженным взглядом видно. Помирились?
Вика закивала головой, спросила:
- Со мной что-то не так?
Лариса хмыкнула:
- А ты себя в зеркало видела?
Вика вскочила, подбежала к висевшему у двери зеркалу, глянула на себя, и невольно отшатнулась. Видок у нее был отменный! Мало того, что она была бледной, со  спутанными волосами, запавшими, но сверкающими, как звезды глазами, ее губы были сильно опухшими, ярко розовыми. И, помимо этого она улыбалась, было видно невооруженным глазом, она немыслимо, невероятно счастлива! Вика прошептала:
- Какой ужас, и он меня в таком виде видел…
Лариса пожала плечами:
- Ты ничего подобного раньше не переживала? – Вика помотала головой, Лариса продолжила: - Утром, после счастливой ночи с  мужчиной,   в таком виде, как ты, абсолютно все женщины просто мечтают оказаться!  Ты расстроилась,  что он тебя видел, как ты считаешь, неприглядном виде? Я уверена, он счастлив  не менее тебя. Он классный мужик!Ты думала, как в кино, девушка с мужчиной  ночь провела, у нее прическа волосок к волоску, макияж не размазан, губы от поцелуев не опухли? Надеюсь, он тебя не раз такой красивой увидит.
- Я не знаю, можно ли быть счастливее меня. Я его так люблю, что умру, наверное, если долго  не увижу. Я его боготворю,  серьезно!
Лариса улыбнулась:
      -Вы пара.Идеально друг другу подходите.Редко такое бывает!
      - Мы решили, он за мной машину пришлет, я у него поживу…
      - А семейный его вопрос как? Он же женат, по-моему…
      - Он документы на развод подал. Но его жена возражает, разводится не хочет. В Москву осенью поедем, я думаю, тогда вопрос и решится…
Лариса кивнула, предложила:
- Ты иди в мою комнату, там посиди. Сейчас Генка заявится, не хочу, что бы он тебя такую красивую видел, я скажу, что ты спишь, а то нудить будет, ворчать. Мне вещи собирать нужно, мы с твоим отцом и Виталькой в санаторий сегодня уезжаем. Генка меня с Виталькой на нашей машине в город отвезет, потом нашу машину сюда пригонит. А от больницы мы на «Скорой помощи» поедем, твоему отцу сидеть  нельзя.  Все, иди отдыхай!
2
В кабинете Павла Никитина проходило совещание. Присутствовали оперативники, эксперты-криминалисты. Обсуждалось убийство Богданова. Появились новые данные, противоречивые. Эксперты протянули Никитину фоторобот неизвестного мужчины, что приезжал ночью к Богданову на большой черной машине (марка машины была не установлена), и поднимался на крыльцо. Фоторобот составила единственная свидетельница, любительница кино, сегодня утром. Эксперты протянули фоторобот комментировали с ехидцей:
 - Решайте, Павел Владимирович, что с этим фуфлом делать. Помогла любительница кино, не то слово! Вы гляньте, гляньте! У тетки мозги набекрень! Утверждает, что видела  мужика, разглядела хорошо!  Фоторобот составила. Где мы будем  мужика искать, в Голливуде?  Вы гляньте,  кого она изобразила. Это Джонни Депп, или Александр Домогаров! Вы гляньте!
Никитин вертел в руках портрет неизвестного мужчины, на портрете  мужчина действительно чем-то походил на кинозвезду, но Никитин точно знал, кто это. На портрете был изображен его бывший лучший друг,  Андрей Зарецкий.  Никитин думал: «И что мне теперь делать, Андрюха? Как ты там оказался?  Зачем ты вообще туда поперся! И именно этой ночью…». Эксперты доложили, что оружие, которым убили Богданова, идентифицировать не удалось, пистолет нигде не засвечен.  Никитин поблагодарил сотрудников, отправил работать дальше. А сам еще раз,  бросив взгляд на портрет неизвестного мужчины, набрал номер телефона Андрея,  предложил  зайти в управление, срочно. Андрей через несколько минут, вошел в кабинет, резко отодвхинул стул для посетителей, сел напротив, внимательно глянул на Павла, спросил:
- Что случилось, Павел? Зачем ты меня вызвал?
Никитин устало потер подбородок, взъерошил волосы, проговорил:
- Андрюх, что ты делал ночью с воскресенья на понедельник у дома убитого Богданова?
Ответ Зарецкого шокировал Павла, Андрей удивился, возмутился, сказал, как отрезал:
- С чего ты взял, что я был там? Это чушь. Что мне там делать, тем более,  ночью. Я Богданова  видел-то пару раз всего, живым. Личных контактов у меня с Богдановым вообще не было…
-  У вас была личная неприязнь…
-Личная неприязнь? Ерунда. Мне не за что его ненавидеть…
-На суде прокурор легко докажет, личная неприязнь была.
-На суде !Уже на суде! Обвиняешь меня. Подозреваешь…
- Андрей, тебя никто не обвиняет, и не подозревает. Я пока с тобой  просто беседую, без протокола. Расскажи, как ты там оказался. Видели твою машину, видели, как ты поднялся в дом, сразу спустился,есть свидетели.Что  произошло?
- Меня там не было, никуда не ездил. Мою машину видеть не могли.
- Хорошо, хорошо…
Андрей встал, зло потребовал:
- Я могу идти? Или меня сейчас задержат?
Никитин махнул рукой, сказал:
 - Иди. Хорошенько подумай, напрасно ты не хочешь мне рассказать о произошедшем. Рассказал бы, для твоей же пользы.
Андрей вновь опустился на стул для посетителей, подался всем телом к Павлу, локти на край стола поставил, попросил:
- Паш, пойми меня, я не в чем не виноват. Я не знаю ничего об этом убийстве, поверь мне на слово! Паш, ты меня знаешь с пеленок,  я мирный человек. Я больше  года здесь живу, и ни с кем отношения не испортил, а сколько мне крови выпили, кредиты не давали, саботаж на стройке устраивали! Меня Генка так достал, даже с обрезом на меня кидался, я его мог сто раз уже убить, но пальцем не тронул.  Паш, у меня именно сейчас сложный период в жизни, и может быть - самый главный. У меня работа серьезная, я ее закончить должен, это дело чести. Паш, я признаюсь, в тот вечер не один был, а с самой великолепной девушкой в мире. Я ее имени называть не хочу, просто не нужно ее впутывать. После вечера с прекрасной девушкой, я пойду убивать  малознакомого человека, смерть которого мне ничего не дала бы? Подумай об этом…
Павел все не унимался:
-Андрей, ты был там? Мы все равно узнаем. Лучше скажи прямо!
- Нет, Паша, меня там не было… Все…
- Иди,  я постараюсь что-нибудь  сделать. Но тебя видели!
- Павел, это был не я, меня никто видеть не мог…
Андрей вышел из здания Управления  в расстроенных чувствах. Павел ему не поверил, а самое страшное - его действительно кто-то видел. Он попал по полной программе. А дома его ждет Вика, что будет с ней? И тут же подумал - Павел обещал ему помочь, может быть, и поможет…Андрей представил себе то, что он видел в доме Богданова. Он видел убийц, он сможет их опознать. Но, он, же сказал Никитину, что его не было у дома Богданова. Тупик! Если он признается, что был у дома Богданова, его тут же обвинят в убийстве, его для этого и вызывали в дом к злосчастному экологу. С другой стороны, он единственный свидетель убийства.  Он вернулся в офис, уселся за стол, потер лицо руками, помотал головой, занялся работой,через полчаса у него важные переговоры с местными банкирами. Но разговор с Никитиным не выходил у него из головы. А майор Никитин в своем кабинете курил сигарету за сигаретой, и тоже думал, что он оказался в тупике. Он еще больше убедился - то, о чем он думал вчера, абсолютно верно – четвертый, это Андрей, и Андрей был на месте убийства, но убил естественно, не он. Павел был согласен с Андреем – на убийство тот не способен,  ясно как белый день. Но скорее всего, он знает, кто убил Богданова, видел.  А почему он молчит, не хочет ничего рассказать. Боится? А чего или кого? И зачем Андрей Зарецкий все-таки приезжал к дому Богданова?
3
Вика, как только очутилась в доме Андрея, первым делом занялась уборкой. Разобрала его одежду, наваленную горами на диване, креслах, и даже на полу,  аккуратно развесила в шкафу и сложила на полках. Но ей пришлось заняться и самим шкафом, потому что когда она его открыла, на нее вывалилось все его содержимое! Она вытерла вековые слои пыли на шкафах, под шкафами, на полках, на тумбочках, на стульях и подоконниках, вымыла полы и  окна. Сняла грязные занавески, в шкафу нашла чистые – повесила, нашла скатерть и салфетки, постелила на столе и тумбочках.  Вика перестелила постель, собрала грязное белье, задумалась, а как постирать, где у Андрея стиральная машина? Рядом с кухней она увидела неприметную дверь, подумала -  здесь, скорее всего кладовка. Она открыла эту дверь. Стиральную машину она увидела сразу, она действительно  была установлена в этом помещении, но помещение было отнюдь не кладовкой. Это был полноценный санузел. С дорогой душевой кабиной, раковиной, унитазом. И горячая вода в этом доме имелась, Вика заметила газовую колонку. Андрей домом  занимался, кое-какой ремонт произвел.  Она включила стиральную машину, загрузила в нее постельное белье и занавески.  Попав на кухню, перемыла посуду, вычистила раковину, отдраила плиту. Приготовила нехитрый обед, из тех продуктов, что нашла в холодильнике. Она заварила себе чай, и с чашкой вышла на улицу, села в беседке, огляделась, тяжело вздохнула. Работа предстояла нешуточная. Нужно дом покрасить, крыльцо отремонтировать, сарай с летним душем в порядок привести, дорожки не мешало плиткой выложить, цветы посадить. Так, думая тяжкие думы, она дождалась Андрея. Тот приехал, как и обещал, пораньше, еще не было семи часов вечера. И даже успел заехать на рынок и в магазин, в руках у него был большой букет ромашек, корзинка с клубникой, и еще  фирменный пакет из магазина электроники. Он побросал свои покупки на столик в беседке, притянул к себе Вику, но она высвободилась из его объятий, тянула за руку в дом, требовала:
-Андрей, пойдем, покажу, что я сделала сегодня, похвали!
Андрей  оценил ее труды, действительно такого идеального в его доме не было давно. Он рассыпался в комплиментах Вике:
- Молодец, девочка, умничка, маленькая! Золушка моя…
И опять целовал ее. Она спрашивала:
- Андрюш, а кто тебе рубашки стирал и гладил?
-Прачечная, костюмы чистила химчистка. Я когда в Южноморск приехал, в гостинице жил. Гостиница хреновая, но химчистка с прачечной там хорошие.
Она предлагала:
- Можно я буду теперь твои рубашки стирать?
- Господи, конечно можно! Если хочешь…
- Очень хочу, действительно хочу!
Они вышли на улицу, сели в беседке, он развернул покупки. Показывал ей:
- Смотри, я клубнику купил, мороженое, поедим сейчас. Я мобильный телефон тебе купил с СИМкарой. Я звонить тебе хочу, днем, говорить с тобой. И тебе нужно позвонить матери, отцу, Ларисе, рассказать, где ты и что с тобой. У тебя нет телефона, его же украли!
Он достал из пакета коробку, раскрыл, протянул Вике. Реакция ее на подарок  его поразила. К телефону она не прикоснулась. Смотрев на коробку, замерла, заледенела, походила на кролика увидевшего удава. Андрей  спросил:
- Вика, что происходит? Что с тобой?
А Вика, увидев телефон, что  протягивал ей Андрей,  тут же поняла, что наделала. Она в Южноморске, а должна быть в Москве, продавать квартиру. Должна,  должна! А она прохлаждается.  И  ее теперь все проклинают – мать,  Денис,  Сергей, и ее шеф, Олег Валентинович. Она опять не правильно поступила! Ей немедленно нужно уехать в Москву. Она прошептала:
- Андрей, мне нужно в Москву. Немедленно нужно уехать!
- Опять? Зачем? Объясни! – голос его был спокоен  и холоден.
Она твердила:
- Мне нужно в Москву!
Он не унимался:
- Зачем?
Но она не отвечала.  Андрей тоже молчал, он  сидел в беседке, вытянул ноги. Он устал, ему хотелось переодеться, принять душ, выпить холодного чаю. После того, что произошло сегодня – допроса у Павла Никитина, изматывающих, тяжелых переговоров с банкирами, которые так нечем и не закончились,  он рассчитывал на спокойный вечер с прекрасной девушкой, а никак не на скандал на пустом месте.  Бред какой-то… Он не понимал  Вику, не знал, что она объяснять не привыкла, просто считала - своими проблемами грузить кого-либо она не имеет права. Он опять услышал:
- Андрей, дай мне немного денег, мне пять тысяч хватит. Я отдам, как в Москву приеду, сразу же, вышлю…
Он  поднял на нее глаза, усмехнулся, ответил:
- Нет, не дам…
- Почему? – Вика была удивлена, она считала, что он не может ей отказать, но он пожал плечами, констатировал:
- Я не знаю, зачем тебе нужно в Москву, еще утром ты туда не собиралась. Почему  так срочно тебе потребовалось уехать?
- Андрей, я не могу тебе сказать…
- А я не могу дать тебе денег! Постарайся объяснить, в чем причина твоего отъезда? - он был не приклонен. Вика вздохнула:
- Мне нужно продать квартиру…
- Какую квартиру?
- Мою, мне от бабушки в наследство досталась…
- И хорошая у тебя квартира?
- Трешка, на Комсомольском, в сталинском доме…
Андрей поднял брови от удивления, но  продолжил допрос:
-  Если ты продашь квартиру, где же ты будешь жить?
- Я собиралась купить квартиру поменьше…
- Тебе нужны деньги?
- Не мне, деньги нужны моей матери…
- Много?
- Сто двадцать тысяч евро…
- Для чего?
- Андрей, я не могу тебе сказать…
- А я не могу дать тебе денег на дорогу. Зачем твоей матери такая огромная сумма? Ее шантажируют? Ей нужно платить  выкуп?
Вика мотала головой, а Андрей был неумолим, он требовал:
-Рассказывай! Я вижу, проблема очень серьезная. Мы постараемся ее решить вместе. Ты обязана рассказать, что случилось с твоей матерью!         
Вика  произнесла чуть слышно:
-Андрюш, прости меня, но я так воспитана, я не привыкла делиться своими проблемами. Бабушка, мама, и я  всегда  решали свои проблемы сами, помощи не у кого не просили, сейчас – это наша с мамой проблема. Зачем тебя впутывать. И потом, я не знаю, как ты то, что я сейчас тебе расскажу, воспримешь, может быть, будешь смеяться! Меня идиоткой назовешь – такое уже было, я своими проблемами  поделилась –  меня на смех подняли!
Но Андрей строго смотрел на нее, не перебивал, но как только она замолчала, потребовал:
- Говори!
-Эти деньги, сто двадцать тысяч евро нужно заплатить за операцию на сердце, ее будут делать в Германии…
- Кому нужна операция? Твоей матери?
-Моему отчиму. Мужу моей матери, Герману Николаевичу.
4         
За то время, что Вика рассказывала свою историю, Андрей ни разу не перебил ее,  слушал очень внимательно, выкурил почти целую пачку сигарет. Они сидели в беседке, не заметили, как стемнело, и теплый южный вечер перешел в южную, темную и звездную ночь.  Мороженое, оставленное на столе в беседке, растаяло, стекало на землю белыми жирными каплями, клубника раскисла, источала сладкий пряный аромат, несчастные ромашки опустили головки и роняли белые лепестки, похожие на слезы.  Как она закончила говорить, Андрей встал, зажег в беседке свет, сел рядом с Викой, обнял за плечи, спросил:
       -Почему  решила, что я буду смеяться? Почему не  объяснила?
Вика ответила:
-Мой друг, Сергей, смеялся, называл меня идиоткой, говорил – квартиру мне бабушка завещала,  я ее продавать не должна!
- Ты действительно ничего не кому не должна… - он говорил очень убедительно,- Поступаешь так, как сама считаешь нужным. Но подумай – у тебя есть очень дорогая квартира. А что есть квартира?  Квадратные метры, стены, пол, потолок, балкон, окна, двери. Стоимость этих стен, пола и потолка, сопоставима со стоимостью человеческой жизни? Ты можешь  не продавать квартиру, она останется у тебя, ты будешь гордиться ей, ходить по комнатам, прикасаться к стенам.  А человека, которому помогли бы деньги от продажи квартиры, на свете не будет. Совсем не будет! Ты никогда больше не увидишь его, не поговоришь с ним! Этого человека любит твоя мать, и этот человек, скорее всего, любит тебя, как дочь, иначе твоя мать за него бы замуж не вышла. Он умрет, его не будет на этом свете, не будет никогда,как ты будешь после этого жить, как будет жить твоя мать, осознавая, что близкий вам человек ушел из жизни, так и не дождавшись  помощи. Поняла, о чем я говорю?
Вика кивнула, Андрей продолжал:
-Ты поступаешь совершенно правильно, с моей точки зрения. Я, наверное, на твоем месте, поступил также. А твой друг, так называемый, он по-настоящему идиот, и гони-ка  его в шею…
Вика смотрела на него  во все глаза, прошептала:
-Уже прогнала! - попросила громче, - Ты дашь мне денег на дорогу?
Андрей затолкал окурок сигареты в переполненную пепельницу, отвел упавшую на лоб длинную прядь волос, сказал:
-Поступим так. Ты сейчас позвонишь своей матери, спросишь реквизиты банковского счета больницы, я дам тебе номер своего факса, он стоит у меня в кабинете, пусть твоя мать передаст реквизиты по факсу. Завтра утром я перечислю на счет больницы сто двадцать тысяч евро, на операцию твоему отчиму. Это, наверное, будет правильно. У меня есть эти деньги, это мои деньги, они свободные, я могу их потратить.
-Ты заплатишь за операцию ? Не сомневайся, я отдам!
- Отдашь! Я и не сомневаюсь! У меня тоже квартира в Москве имеется, и я ее продать хочу. Осенью поедем в Москву, продадим. Все, иди, звони матери…

Глава 17.  Восемь лет назад, Москва, Рижское взморье.
1
 Курортный роман. Несколько лет назад спокойную жизнь маленькой семьи Астафьевых поломал курортный роман, кардинальным образом. Одной из них, Надежде, он мог бы принести счастье, но не принес, а  у бабушки  отнял жизнь.   
Когда Вике исполнилось семнадцать лет, и она поступила в институт, ее мать купила туристические путевки за границу, для себя и дочери. Правда, в ближнее зарубежье, в Латвию, в Юрмалу, зато  в элитный туристический комплекс на Рижском взморье.  Вика радовалась неимоверно. Впервые она едет отдыхать без бабушки, только с матерью, и к тому же за границу. Бабушка охала и ахала – как же они поедут, они заблудятся, пропадут, у них украдут деньги, документы, путевки. И все в таком же духе двадцать четыре часа в сутки две недели подряд.
Вика с матерью добрались на поезде до Риги, и  там, на вокзале, пророчества бабушки сбылись. В турпупевках было написано, что до туристического комплекса  от вокзала можно доехать на автобусе. Надежда с дочерью бродили кругами, но  не могли найти, где нужный им автобус останавливается.  Все вывески и все объявления на вокзале были  на латышском. Складывалось впечатление, что в столице Латвии все говорят только по-латышски. Через сорок минут блужданий по вокзалу,  Вика села на чемодан, и заплакала, она обвиняла мать: «Мама, ты же взрослая, почему мы до сих пор не нашли остановку автобуса? Почему мы ходим кругами? Что нам делать? Придумай что-то!», Надежда отвечала - она-то действительно взрослая, но она не говорит по-латышски. На их счастье, к ним подошел немолодой, как показалось, Вике мужчина, спросил по-русски, в чем проблемы?  Надежда рассказала, они не могут найти остановку автобуса, ехать в туристический комплекс.  Мужчина обрадовал их, он едет в этот же комплекс, он ВИП-гость, за ним пришла машина, он в этой машине единственный пассажир, с удовольствием подвезет таких чудесных девушек.  Тут и Вика, и Надежда подумали, что мужчина послан им свыше. Они устали, в поезде почти не спали (сильно храпел попутчик по купе), были расстроены поисками автобуса, и тут такое счастье! Вика  думала, какой симпатичный мужчина, только пожилой - лет сорока пяти-пятидесяти. Мужчина был среднего роста, полноватый,  с очень коротко подстриженными рыжеватыми волосами, с яркими серыми глазами на загорелом лице. Мужчина был дорого и модно одет, по возрасту и по фигуре, с фирменным чемоданом. Он говорил по-русски чисто, но с чуть заметным акцентом, как русский, много лет проживший за границей, и всю дорогу, до туристического комплекса, оказавшуюся на удивление недолгой,  Вика радовалась такому удачному знакомству. Мужчина, назвавшийся Германом Николаевичем, рассказал, он из Австрии, так называемый русский немец, эмигрировал из России вместе с родителями тридцать лет назад. Окончил в Вене Университет, защитил диссертацию, сейчас читает лекции в этом же Университете по русской литературе, пишет книги. Русский язык в Австрии сейчас в большом почете, все хотят его учить, работы много, деньги он получает приличные. А в этом туристическом комплексе на Рижском взморье он отдыхает уже много лет – хороший климат, отличная медицина, и сервис на уровне. Сочетание цена-качество идеальное. Он отдыхает только в Европе,  не переносит жару и долгие перелеты, здоровье не позволяет.  Вика с матерью слушали Германа Николаевича очень внимательно. Тот сидел впереди, рядом с водителем, поворачивался к своим попутчицам, или поглядывал в зеркало над приборной доской, в котором отражалась Надежда. То, что ему понравилась Надежда,  было видно невооруженным глазом,  не заметила этого только Вика.
2
Отдыхали Вика с матерью просто прекрасно! Купались, загорали. Новый знакомый, Герман Николаевич, всячески развлекал их вечерами. Водил по ресторанам и концертам, возил на экскурсии, покупал цветы, небольшие сувениры. Вика радовалась как ребенок, а она еще ребенком и была.  Но несколько странное, на ее взгляд, поведением матери, заставило Вику насторожиться. Например, мать и дочь как то утром пришли загорать на пляж, но пробыв на пляже чуть более получаса,  Надежда вдруг срочно  засобиралась обратно, в номер гостиницы, а зачем ей туда было нужно, она объяснить не могла.  Вика удивилась, но мать отпустила. Надежды не было больше двух часов. И вот мать явилась. Стала объяснять – в номере прорвало трубу, она вызвала сантехника, его пришлось ждать, потом трубу долго чинили. Вика пожала плечами, матери поверила, но про себя отметила – мать утром тщательно причесывалась, делала французский пучок, а сейчас волосы матери были распущены, и в беспорядке. И так повторялось несколько раз – Надежда с пляжа уходила в гостиничный номер, и довольно долго не возвращалась. А когда объявлялась на пляже, пускалась в пространные объяснения - то дверь в номере  заклинило, то телевизор в номере сломался (Вика опять не понимала – а зачем мать включала в номере телевизор?). И когда в очередной раз мать отправилась в номер, Вика пошла за ней. Вошла в вестибюль гостиницы, поднялась на тот этаж, где находился их номер, постучала в дверь, дверь никто не открыл. Вика вышла на улицу, она не понимала, куда могла пойти ее мать… В поисках матери она  обошла корпус гостиницы, и вдруг услышала голос Надежды, раздававшийся с одного из балконов. Вика подняла голову, и увидела свою мать в компании их нового знакомого. Он целовал ее, а она смеялась. Вика поняла, у ее матери и этого господина роман. Курортный роман. Вика понадеялась, что этот  роман скоро закончится. Не закончился…Мать и дочь вернулись в Москву. Жизнь вошла в привычную колею. Вика училась в институте, мать работала, бабушка сидела дома, и блюла нравственность дочери и внучки. Но Надежда зачастила в Вену. Она летала в Австрию примерно раз в две недели, на несколько дней, говорила – командировка, лекции. Но будучи в командировке она не стремилась  домой, находясь там, она старалась прихватить выходные, праздники, объясняла – за лекции в выходные дни хорошо платят. Но возвращалась из Австрии она всегда в приподнятом настроении.  Она практически перестала бывать дома – или на работе, или в Австрии.  Казалось, что Надя живет этими поездками, возвращаясь домой, она рвалась обратно в Вену. Вика и бабушка никогда не обсуждали друг с другом поведение матери. Вика, было, попыталась, но бабушка ее строго осадила – не твое дело, не лезь, маленькая еще, об учебе думай! Вика и думала. Она вообще кроме учебы не о чем не думала. Так прошло почти полтора года. Пока однажды, Вика, возвращаясь из института, не встретила  мать, сидевшую на лавочке, возле подъезда. Дочь знала - мать утром прилетела из Австрии, удивилась, обычно мать, сразу по возвращении, спешила на работу, а сегодня, почему то не пошла…Надежда,  как только увидела Вику, вскочила, подошла к ней, повела на детскую площадку, подальше от подъезда. Они вдвоем сели на качели. Мать поправила дочери волосы, потуже замотала шарф, Вика чувствовала – мать волнуется. Дочь спросила:
- Мама, что-то случилось?
Мать чертила носком модной туфли на песке полоски. Вика требовала:
- Мама, говори, что произошло?
Мать, наконец, произнесла:
-  Вика, можно я уеду?
Дочь не поняла, переспросила:
        -Зачем ты спрашиваешь? Ты  постоянно всюду ездишь!
Мать выдавила из себя:
- Я хочу уехать в Австрию, насовсем…
- Как, насовсем?
-Я хочу выйти замуж. Герман Николаевич сделал мне предложение, вернее давно сделал, год назад. Я обещала подумать. Он требует ответа!  Вика, девочка, Герман Николаевич очень хороший человек, он меня обожает, боготворит. Я хочу связать с ним свою жизнь…
- Мама, а как же я?
-Вика, ты взрослая, тебе почти двадцать лет, я тебе здесь не нужна, я больше смогу помочь, если буду жить в Австрии. Ты будешь  приезжать!
- Мама, а бабушка? Я что останусь здесь с ней, вдвоем? Как я буду жить? Ты говоришь, я буду приезжать? Бабушка меня отпустить? Она меня  затюкает, завоспитывает, она придирается постоянно, ее только ты остановить можешь!
- Вика, но что ты говоришь!
- Ты хочешь выйти замуж?  Может быть, я тоже хочу!
-Вика, мне сорок лет, это мой последний шанс! Я сейчас выгляжу хорошо, но пройдет несколько лет, я  постарею. Если продолжу  мотаться каждый месяц в Австрию на пару дней, он меня бросит, найдет себе другую. Как говорится, с глаз долой из сердца вон. Я должна выйти замуж, тем более  я этого очень хочу, я люблю этого человека. Впервые, за много лет я встретила человека, умного, внимательного, воспитанного... А если хочешь замуж выйти – выходи, я не возражаю…
-За кого?У меня парней знакомых нет, благодаря бабушке! И даже если я мужа себе найду, где мы жить будем? У бабушки? Как ты  это представляешь?
Вика начала плакать. Она понимала, мать уедет. А она, Вика, останется в Москве,  вдвоем со строгой, вечно придирающейся по пустякам,   бабушкой.  Незавидное положение.  У нее не будет выходных с матерью, их совместных походов по магазинам,  в кино, на концерты, у нее останутся только ее мечты, ее фантазии, которые бабушка считает отклонением от нормы,  форменным сумасшествием. Мать умоляла:      
- Вика, отпусти меня! Дай мне пожить нормально хоть несколько лет! Я работаю как проклятая, как заведенная больше двадцати лет, я обеспечивала тебе и бабушке безбедную жизнь, я эти двадцать лет практически не думала о себе. Ты, что думаешь, за мной не ухаживали мужчины, не звали замуж? Я отказывалась, понимала, нужна вам, и естественно, не могла никого привести, я устала быть ломовой лошадью,  хочу побыть женщиной!
  Вика тяжело вздохнула, сказала:
- Убеждать тебя бесполезно. Ты все решила. Мама, когда ты поговоришь с бабушкой? Я представляю, что будет…
Надя обняла дочь, поцеловала в щеку, проговорила:
- Спасибо тебе, дочка, я знала, ты поймешь меня! По поводу бабушки не волнуйся, я поговорю вечером, уговорю ее.
Уговорить бабушку не удалось. Впрочем, Вика  это предвидела. Как только Надя, после ужина, начала разговор о замужестве, бабушка отреагировала, так как должна была, поджала губы, произнесла:
- Да, Надежда! Ты так ничего и не поняла! Жизнь так ничему тебя и не научила! Ты так и осталась мужской подстилкой!
Надежда не понимала:
-Мама, я хочу выйти замуж за достойного человека, за профессора…
- Замуж! Прогибаться перед мужиком, прислуживать, постоянно унижаться. Если тебя ничему не научил твой негативный опыт, вспомни мой! Господи, какая ты дурра. Я простила тебя, думала, ты одумалась, оказалось не так!
- Мама, а ты не думала, что это твоя жизнь сложилась неудачно, а не моя! Это тебя обидел мой отец, а не меня. Меня отец Вики обожал, он пылинки с меня сдувал, в тюрьму он угодил из-за меня, деньги, что преступным путем добывал, он на меня тратил и на нашу дочь, нас хотел порадовать! И ты, что думаешь, все это время, что без Витьки жила, одна была? Я молода и хороша собой, и в «старые девы» и  «синие чулки»  не записывалась! Но человека, которого по-настоящему полюбила, я встретила только сейчас, хочу выйти замуж! Вам с Викой я буду материально помогать, больше чем сейчас, мой будущий муж хорошо зарабатывает, вы будете ко мне приезжать…
Но бабушка не дослушала Надежду:
- Свою маргинальную дочь ты  хочешь оставить со мной?
- Да, Вике нужно учиться…
-Она не нужна мне. Если уедешь, заберешь ее с собой, я не намерена жить вдвоем с этой ненормальной. Я не знаю, может быть, она в  своего отца уголовника уродилась, и кинется на меня с ножом, она меня всю жизнь ненавидит. Волком смотрит! Мое решение–ты или остаешься, но остаешься навсегда, в Австрию не мотаешься, твоя маргинальная дочь остается, или убираетесь! Но дорогу в этот дом тогда забудете навсегда!
Вика хотела сказать, она бабушку всю жизнь любила, и бабушка говорит глупости, она никакая не маргиналка, но мать ее удержала. Бабушка встала, выпрямилась, вздернула подбородок, с гордым видом вышла из кухни. Вика заплакала во второй раз за этот вечер, мать ее  успокаивала, Вика говорила:
- Мама, что нам делать? Как нам быть? Куда мы пойдем?
Надежда твердила:
- Вика, девочка, все будет в порядке! Завтра бабушка успокоится, мы все решим, решим все вопросы!
- Мама, почему бабушка говорит, я маргиналка? Причем тут уголовники?–Вика заглядывала матери в глаза, требовала ответа. Надежда молчала. Чуть позже отправила Вику спать,  Надя принялась мыть посуду, и только тогда заплакала, была совсем не уверена, что мать  передумает, разрешит ей уехать…
3
Надя никуда не уехала, и по весьма печальным обстоятельствам.  Утром, когда Надя с Викой проснулись, вышли на кухню, они не застали там бабушки, которая всегда вставала раньше их, готовила завтрак – варила дочери и внучке  кашу, заваривала свежий чай.  Надя побежала в комнату матери, нашла ту в постели, ее разбил инсульт. Надя была в отчаянии, рыдала, выла, чуть ли не билась головой о стену, в несчастье, случившимся с матерью она обвиняла себя. Она расстроила мать разговорами о замужестве – и вот результат – инсульт. Вика слышала, как мать говорила по телефону с Германом Николаевичем, плакала, объясняла – ее мать заболела тяжело, у нее инсульт,  приехать  скоро не сможет,  не знает вообще когда сможет. Пусть Герман Николаевич решает,  будет ждать ее или нет, если нет, она поймет. Но Герман Николаевич оказался действительно хорошим человеком, он понял Надежду, предложил помощь…Для Нади и Вики настали тяжелые дни. Бабушку в больницу не положили, сказали – в больнице ей ничем помочь не смогут, ей вообще ничем нельзя помочь. Бабушка была тяжелым пациентом.  В результате инсульта у нее нарушилась речь, ее парализовало. Лежать в постели бабушка не хотела, постоянно порывалась встать, но стоять, и тем более ходить она не могла. Иногда, если бабушка оставалась без присмотра на пару минут, ей удавалось встать с постели, но из-за слабости и нарушенной координации, она сразу же падала, мать с дочерью слышали шум, прибегали, поднимали ее, ругали друг друга, что оставили бабушку одну. За бабушкой требовался уход двадцать четыре часа в сутки. Она почти не спала,  только забывалась  на несколько минут, на нее не действовало даже снотворное. Врач объяснял, снотворное не действует, потому что у бабушки поражена нервная система, придется потерпеть.  Надя с Викой все терпели, и когда бабушка отказывалась есть,  отталкивала тарелку с супом, проливала его, отказывалась умываться, и особенно, причесываться, у бабушки были длинные волосы, их нужно было расчесывать хоть раз в два дня, иначе они сваливались в колтуны. Еще бабушке требовались памперсы. Но та категорически от них отказывалась. Стоило только  надеть на бабушку памперс, она моментально его срывала.  Вика с Надеждой меняли пастельное белье по три раза в сутки. Покупали впитывающие простыни, пеленки. Но все равно, стиральная машина работала в квартире практически постоянно.  А о том, как тяжело было бабушку мыть, и говорить нечего. Бабушка была крупной высокой женщиной, и довести ее до ванной Надя с Викой не могли. Они приносили в комнату большой бак с горячей водой и большой таз, поднимали бабушку, помогали встать в таз, Вика поддерживала бабушку, а Надежда намыливала, и обливала чистой водой из ковшика. Когда таз, в котором стояла бабушка, наполнялся, его приходилось вычерпывать  ведром, выливать воду в туалет. Не меньшим мучением было мыть бабушке голову, но вымыть было полдела. Нужно еще было после мытья волосы высушить и расчесать! Надежде пришлось уволиться с работы, она могла позволить себе только частные консультации. Уходила из дома раза два-три в неделю, на пару часов. В это время дома обязательно всегда была Вика. Вика тоже оформила в институте свободное посещение.  Бабушке  нужно было делать уколы, мать с дочерью делать эти уколы научились. Два раза в неделю приходила массажистка, делала бабушке массаж, и также два раза в неделю приходил врач-физиотерапевт, занимался с бабушкой. За все нужно было платить, и платить немало. Если бы Герман Николаевич не присылал Наде с Викой деньги ежемесячно, они бы умерли с голоду. У бабушки начались проблемы с почками. Ей потребовались более дорогие лекарства и особая бессолевая диета. Но  положение стремительно ухудшалось, понадобился диализ. Но его делать бабушке отказались. Надя договорилась, достала деньги, но возникла еще одна проблема.  Бабушку отказывались класть в больницу – предложили – возите через день в больницу, на такси. Наде слезами, мольбами, деньгами удалось добиться – бабушку госпитализировали. И в больнице ей стало совсем плохо, она оказалась в реанимации, а еще  через неделю умерла.
4
Надя и Вика смертью бабушки были просто раздавлены. Они понимали – она тяжело болела,  надежды на выздоровление не было, но когда ее не стало, они не находили себе места. Они плакали круглые сутки,  похоронами заниматься не могли, похороны взяли на себя дальние родственники. Во время прощания с бабушкой в морге, к Наде с Викой подошел высокий пожилой мужчина. Надя сказала дочери – познакомься, это твой дедушка. Вика не поняла, как дедушка, он, что жив? Она считала, что дедушка, про которого бабушка не словом никогда не обмолвилась, умер еще до ее, Вики, рождения. И вот, оказалось, он жив, здоров и прекрасно выглядит…После поминок, когда родственники и знакомые разошлись, Вике удалось переговорить с дедушкой. Он рассказал – живет в Америке, уже более десяти лет, читает лекции по физике, давно женат, на женщине моложе его на двадцать лет, у него двое сыновей, уже взрослых, сыновья стали настоящими американцами, в Россию возвращаться не под каким видом не хотят, а вот внуков нет. Вика его единственная внучка. С бабушкой дед не виделся  тридцать лет. Пока жил в России встречался с дочерью, Надей, а вот бабушка от встреч наотрез отказывалась. Бабушка не смогла простить деду его измены. Много лет назад, коллеги деда, из зависти, рассказали ей, что у него молодая любовница, бабушка собрала его вещи, выставила на лестницу, объяснений и оправданий слушать не стала…Дед уехал на следующий день, оставив дочери и внучке крупную сумму денег, номер телефона и американский адрес. Надежда упорхнула в Австрию, к своему Герману Николаевичу, ровно через сорок дней после смерти бабушки. За эти сорок дней мать с дочерью разобрали бабушкины вещи, часть из которых раздали соседям, часть отдали на благотворительность. Среди вещей  Надежда обнаружила дорогие качественные вещи, что она привозила матери из-за границы, в упаковке, с ярлыками!  Были найдены с десяток флаконов духов из магазинов «Дьюти Фри», так же не раскрытых, срок годности которых давно истек. Разбирая бумаги бабушки – старые квитанции, чеки, рецепты Надежда нашла вырезки из газет и журналов, и была удивлена – мать искала в газетах и журналах упоминания о Наде, и вырезала все заметки, где называлось ее имя! Отдельно лежала твердая, картонная папка с завязками, в которой хранились несколько научных журналов, не только русских, но и английских и французских, со статьями отца и деда Нади и Вики. И самое главное -  было найдено завещание бабушки, заверенное у нотариуса. И согласно этому завещанию бабушка оставляла огромную квартиру на Комсомольском проспекте, единственной владелицей которой была, своей внучке Вике. Мать уехала, Вика осталась одна. Ехать с матерью в Австрию Вика отказалась, а та особо  не настаивала. Мать оставила ей все деньги, что передал дедушка, и каждый месяц присыла еще. Вика жила припеваючи, но продолжила прилежно учиться, сказалась бабушкина школа. На каникулы ездила в Австрию. Вика нашла работу в рекламном агентстве, не престижную, с невысокой зарплатой, но ей же надо было работать!  Но через два года после смерти бабушки, Надежда внезапно, без предупреждения, приехала в Москву, буквально на один день. Мать и дочь сели на диван в гостиной. Надя обняла дочь за плечи, сказала:
- Викуш, я не смогу больше помогать материально, тебе придется рассчитывать на то, что зарабатываешь. Герман Николаевич болен, очень плохо с сердцем, он лежит в больнице. Работаю только я, но много заработать не могу. Почти все сбережения Германа Николаевича мы потратили на лечение и консультации – в Швейцарии и Израиле. Сейчас он проходит процедуры в Германии, эти процедуры его медицинская страховка не покрывает, приходится платить. Ты извини, может быть потребуется операция, за сто двадцать тысяч евро. Деньги взять  негде, придется продать квартиру. Если ты согласна…
Вика даже возмутилась:
- Мама, конечно, я согласна! Герман Николаевич столько для нас сделал! Ты его любишь, и ко мне он всегда хорошо относился!          
- Но  квартиру тебе оставила бабушка, она твоя! Я просто в ужасе, если бы бабушка узнала, что мы ее хотим продать!
Надежда со слезами на глазах качала головой, Вика возразила:
- Мама, но бабушка никогда этого не узнает!
Три месяца назад, мать позвонила Вике, умоляя продать квартиру, Герману Николаевичу нужно делать операцию. Вика, естественно согласилась. Но продать такую дорогую квартиру, а тем более купить достойную квартиру, но меньшей площади, оказалось делом нешуточным…  Следующим утром в своем кабинете Андрей Зарецкий нашел пришедший из Германии факс с реквизитами больницы. Он тут же по этим реквизитам,  через мобильный банк перевел на счет больницы сто двадцать тысяч евро, со своей банковской карточки. Через час пришло  подтверждение – деньги больница получила…

   Глава 18.  Тем же летом, Южноморск
1
Вика парила в облаках.  Она почти не верила своему счастью, тому, что она встретила того единственного мужчину, о котором так долго мечтала, встретила совершенно неожиданно. Она много раз представляла себе эту встречу. С ее бурной фантазией  насочиняла, напридумывала массу историй, главными героями которых были, конечно же, она, Вика, и, естественно, принц на белом коне. Сюжеты историй были различными, принцы тоже были не похожими друг  на друга – известные артисты, спортсмены, и даже некоторые политические деятели. Но финал у всех этих историй был одинаков – претерпев массу невзгод, она, Вика, соединяла судьбу со своим кумиром. И вот Вика влюбилась не в сказочного персонажа, а  живого человека, и поняла, что то, что с ней происходит сейчас, наяву,  в миллион раз круче всех ее самых смелых фантазий! Оказалось, что ее герой живет в маленьком южном городке, о существовании которого она до последнего времени даже не подозревала.
Они планировали в эту субботу поехать на хутор Вишневый, к  родителям Андрея… Вика не хотела ехать, боялась встречаться с Генкой, но родители уж очень просили. Андрей обещал – Генка не будет ее доставать, если начнет выступать, он, Андрей, запрет его в сарае…Но в эту субботу, рано утром  его вызвали на стройку. Он обещал приехать домой к обеду, не получались, задержался, очень надолго. Он звонил Вике несколько раз, просил прощения, каялся - работы  много. Вика просила его не волноваться, она все понимает,  подождет. Для себя решила, он приедет, она предложит  поехать к родителям завтра, сегодня ей очень хотелось на  пляж,  предварительно можно будет  на рынке купить побольше фруктов, легкого домашнего красного вина и наслаждаться обществом друг друга. Но жизнь удивительна и непредсказуема…В тот субботний день, когда произошли описываемые события, Вика готовила  обед, и вдруг услышала, что у ворот затормозила машина, потом хлопнула калитка. Вика выбежала на крыльцо, позвала:
- Андрюша, ты вернулся, наконец-то!
Но замерла  в нерешительности. У калитки  она увидела миловидную, одетую в светлый брючный костюм, превосходно ухоженную  брюнетку, в  дорогих солнцезащитных очках. У ног брюнетки притулился большой кожаный чемодан. Вика спросила:
- Простите, Вы к кому?
        Брюнетка улыбнулась, сняла солнцезащитные очки, спросила в свою очередь:
- К кому? А что ты здесь делаешь, детка?
Вика растерялась, промолчала, а брюнетка продолжила:
- Я к Андрею Васильевичу… Ведь это его дом? - окинула удивленным взглядом невзрачные постройки, переспросила: - Это точно дом Андрея Васильевича Зарецкого?
Вика ответила:
- Да это дом Андрея Васильевича Зарецкого…
- А где он сам?
- На работе…
- Когда он вернется? Он звонил? Предупреждал? Почему я из тебя клещами тяну? – брюнетка возвела глаза к небу, - И где он нашел тупую овцу?  Выбор прислуги, здесь видно небольшой!
Вика, наконец-то, осмелела, спросила:
- А, Вы, вообще-то кто? Что Вам здесь нужно?
Брюнетка, казалось, сейчас лопнет от возмущения:
-Детка, у тебя с головой  все в порядке? Как ты смеешь со мной разговаривать в таком тоне? Кто я? Я жена Андрея Васильевича! Он тебе не говорил, что я должна приехать?
Вика помотала головой,  потом спросила снова:
- И Вы здесь хотите остановиться?
Брюнетка пожала плечами:
- Где я, жена господина Зарецкого, должна остановиться, как не в доме своего мужа? Он точно тебе ничего не говорил? Но, в общем, все равно. Возьми мой чемодан, отнеси в дом, и пожалуйста, – брюнетка сделала ударение на слове «пожалуйста», - Приготовь мне чашку зеленого чая…
Вика недоумевала:
- Что я должна сделать?
-Отнести чемодан в дом, и приготовить чашку зеленого чая!
- Я не буду этого делать, простите, Вы не по адресу…
-Прислуга обнаглела совсем! - брюнетка сказала самой себе.
- Вы, что считаете – я прислуга? 
Брюнетка опять улыбнулась:
-А кто? Любовница? Если любовница – выметайся, твои услуги больше не нужны! Он говорил тебе, что бросил меня, разводится? Чушь собачья! У нас прекрасная семья! Мы решили  отдохнуть друг от друга. Думаю, его отдых удался!
Вика все еще стояла на крыльце. Брюнетка закричала:
- Пошла вон, сучка малолетняя! Это мой муж! Понимаешь, мой!
Вика не могла поверить–эта вульгарная баба, действительно жена ее Андрея, такого тонкого и романтичного! Баба говорит – Андрей знал,что она приедет? Врет? Или он действительно знал, что приедет жена, хотел, что бы жена и любовница встретились?  Вика рванула в дом. Из-под кровати достала сумку, покидала туда свои вещи. Лихорадочно смахивала с туалетного столика  баночки с косметикой, флаконы с духами, запихивала туда же туалетные принадлежности, выбежала с сумкой на улицу…Брюнетка сидела в беседке, положив ногу на ногу, курила, ее чемодан так и  стоял у калитки. Она увидела Вику с сумкой в руках, произнесла с улыбкой:
- Уходишь? Пока… Всего хорошего, счастливого пути…
2
Брюнетка вздохнула, затолкала окурок сигареты в пепельницу,  миссию она выполнила. Сейчас она дождется Андрея, он приедет и узнает, что его девчонка от него сбежала. И что он сделает со своей почти бывшей женой? Самое  мягкое, что ее ждет – он ее выкинет на улицу, а может  и прибить, рука у него тяжелая. Но увидеть отчаяние этой девчонки, оно того стоило! А задеть самолюбие ее бывшего муженька – так это вообще  праздник!  Когда Геннадий Зарецкий пару дней назад позвонил  жене своего брата Андрея, Тамаре, она страшно удивилась, но выслушала,  что он ей говорил, очень внимательно. А то, что он предложил, показалось ей занятным,  и даже смешным. Геннадий рассказал – Андрея, бывшего (бывшего ли? развода еще не было!) супруга Тамары стоило бы проучить, зазнался слишком, строит из себя крутого, и больно хорошо и счастливо  живет. Геннадий признался, в свое время брат увел у него жену. Тамара не удивилась, ее супруг славился любвеобильностью! Сейчас у Андрея большая и светлая любовь с молоденькой совсем, но красавицей необыкновенной, похоже, крепко девчонка Андрея зацепила,  Геннадий видел – брат с девчонки пылинки сдувает, в своем доме поселил, серьезно подумывает жениться. Вот бы Тамаре, законной супруге Андрея, приехать и с девчонкой побеседовать. Тамара размышляла не долго, с Андреем у нее были особые счеты,  и то, что, у ее бывшего  супруга новая девушка, в которую тот влюблен, Тамару задело. Она - одинока и несчастлива, почему ее бывший супруг должен быть счастлив? Она согласилась приехать, с трудом достала билет (в южном направлении летом билеты всегда были в большом дефиците), Геннадий встретил ее аэропорту, отвез к дому Андрея, тут же уехал (не хотел, что бы его видела девчонка).   Тамара честно признавалась себе – ее брак с Андреем Зарецким был обречен, им вообще не нужно было этот брак регистрировать, они не любили друг друга, они даже хорошо к друг другу не относились! Но Тамаре хотелось стать законной супругой Андрея, иметь соответствующий штамп в паспорте, тем самым доказать себе и окружающим,  что Зарецкий от жены и ребенка ушел, и на ней, Тамаре женился, чудо произошло!
  Геннадий, в тот день, когда Вика уехала с хутора Вишневый к его брату, просто озверел. Белый от злости, он метался по хутору, ругая и кляня своего старшего брата, он искренне не понимал, почему его брату всегда достается все самое лучшее, а ему, Генке - объедки. Генка был сам себе не рад, ругал, клеймил, но счастье брата не давала ему покоя. Почему у его брата все получается  сразу, и по высшему разряду, а он, Генка,  что бы что-то достичь, должен маяться месяцами? Почему его брату так легко живется? Почему, например, он Генка, потеряв кошелек с пятьюстами рублями, будет грызть и корить себя месяц, а его старший брат, Андрей, потеряв, например, пять тысяч долларов, даже бровью не поведет,  сглотнет комок в горле, скажет: «Да, неприятно!», тут же забудет про потерянные деньги.   Генка даже начал следить за братом, видел, как он вечерами возит Вику купаться, они милуются на отдаленном пляже.  Зависть и злость сжигали Генку. И он сделал для себя вывод – его брату счастья не видать!  И, тут вспомнил жену Андрея – есть же у него жена, не развелся он еще с нею! Генка утащил  у матери из сумки записную книжку, в дальнем углу сада пролистал ее, нашел номер телефона, обозначенный в записной книжке как «Тамара, жена сына». Так как сыновей было всего двое, а у него, Генки не было жены Тамары, и насколько Генка помнил, вторую жену брата звали Наташей, а первую Олей, он сделал вывод, что это именно тот самый, необходимый ему номер телефона. Он переписал номер на клочок бумаги, сунул клочок в карман штанов, записную книжку вернул на место,  взял  без разрешения машину соседки Ларисы ( машиной он пользовался неоднократно, ключи у него были, он перегонял машину из города на хутор, а, что ему было делать, «Копейка» окончательно сломалась). Он поехал в город, где сделал важное для себя приобретение –  купил мобильный телефон. Он раньше понял – без мобильного  в его тяжелой и трудной борьбе как без рук. Приобретя  дешевый телефон, подключив дешевый тариф, собрался с мыслями, позвонил  жене брата в Москву.    
3
Оказавшись за воротами, Вика  лихорадочно оглядывалась по сторонам, думала – куда ей бежать, в какую сторону? Сориентировалась,  побежала в сторону автовокзала, но  метров через сто, остановилась, задумалась. А на какие деньги она поедет в Москву? Кое-какие деньги ей давал Андрей, она покупала продукты, часть денег у нее осталась. Она достала из сумки купюры, пересчитала, оказалось около шести тысяч рублей, на дорогу до Москвы хватит, вздохнула, и уже спокойно пошла к автобусной остановке. Она была настолько погружена в свои мысли, что не сразу услышала, что ее кто-то окликает по имени, не увидела машину, на небольшой скорости, ехавшую за ней. Но когда ее окликнули чуть громче, она, наконец, остановилась,  обернулась, увидела  дряхлую иномарку.  Водителя машины Вика сразу узнала,  за рулем сидел  молодой человек по имени Борис, сосед Андрея. Борис жил в доме  напротив. Вика познакомилась с ним два дня назад, когда возвращалась из магазина, Борис помог ей донести сумки. И вот сейчас он спрашивал:
- Вика, Вы далеко? Давайте я Вас подвезу…
 Вика согласилась, не задумываясь, села в машину, отвернулась к окну. Борис опять спросил:
- Вика, куда Вам нужно?
Вика, собралась с духом, и не глядя на Бориса, ответила спокойно:
- Мне нужно в Москву, срочно…
Борис внимательно посмотрел на нее, покачал головой:
-Андрей Васильевич знает, что Вам срочно нужно в Москву?
Вика ответила спокойно, все также, не глядя на Бориса:
- Андрей Васильевич знает, а в Москве у меня дела…
- Тогда почему он Вас не проводит?
Вика  повернулась к Борису, резко проговорила:
- Андрей Васильевич занят, он  не может меня проводить. И пожалуйста, не задавайте мне больше вопросов. Отвезите меня на автобусную станцию…
-Может быть, я Вас сразу в ближайший аэропорт отвезу?
-Я на поезде поеду,  у меня на авиабилет  денег не хватит.
-Добавлю. Едем в аэропорт! Вы не можете ехать на поезде, тем более так долго. Если только в СВ.
-Я не смогу заплатить за поездку. У меня мало денег.
- Вика, я говорил, что повезу Вас в аэропорт за плату?
Увидев Вику, Борис за нее даже испугался – она была чрезвычайно бледной, страшно расстроенной, возбужденной, и могла наделать глупостей. Он сразу решил – отвезет Вику в аэропорт, посадит в самолет, а потом поедет к Андрею Васильевичу, и все ему расскажет. Своего соседа Борис безмерно уважал. Андрей  неоднократно помогал Борису - одолжил крупную сумму денег, помог устроить его маленькую дочку в детский сад, жену взял на работу в свой офис.  И когда в доме Зарецкого появилась великолепнейшая (другого определения Борис для Вики не придумал)  девушка, Борис  обрадовался, увидел – какая они прекрасная пара. Борис осознавал – Зарецкий ему спасибо скажет, если  Вика в целости и сохранности до Москвы доберется. До аэропорта ехали долго, больше трех часов. Приехав,  пошли к авиакассам, и, конечно же, их ждало разочарование - билетов  на рейсы до Москвы не было на месяц вперед! Вика чуть не заплакала. А Борис, взял ее паспорт, и пошел узнавать – где можно достать билет, пусть с переплатой! И ему это удалось! Он  обходил кассу за кассой, уговаривал кассирш, убеждал – сверхсрочно нужен билет на Москву, всего один билет на ближайший рейс! В одной из касс кассирша пошла ему на встречу–сказала,есть билет, в бизнес-класс,очень дорогой, это единственное, что она может предложить, и посадка на рейс  началась. Борис обрадовался–ему подходит, он берет! Протянул кассирше  Викин паспорт, деньги,  мысленно порадовался - вчера он получил зарплату, которой хватит, что бы заплатить за билет. Он вернулся к Вике, улыбаясь, протянул паспорт и билет, проводил к стойке регистрации,  пожелал счастливого пути.
И только в кресле  самолета, Вика поняла, она уже летит в Москву. Вика устала  плакать, закрыла глаза, отхлебнула воды из бутылки, которую принесла ей стюардесса,  попыталась хоть немного успокоиться, взять себя в руки.  И, сразу поняла – она погорячилась, не нужно было уходить, она должна была   дождаться Андрея. Выяснить, не обманула ли эта так называемая его жена? Может быть, она решила напоследок  отношения со своим бывшим мужем выяснить! Вика встала со своего места, стала пробираться к выходу, решила вернуться в дом Андрея и  поговорить с ним! Но  прошла по салону всего несколько шагов, ее остановила стюардесса:
- Девушка, немедленно сядьте на место!
Вика пыталась стюардессу обогнуть, идти дальше к выходу, стюардессе пришлось удержать Вику за руку, она повторяла:
- Девушка, немедленно сядьте на место, не хулиганьте!
Вика возражала:
- Мне нужно выйти! Пожалуйста, мне нужно вернуться!
Стюардесса округлила глаза:
-Девушка, вы себя хорошо чувствуете? Мы  в воздухе!
         4
То, что Андрей Зарецкий счастлив, и счастлив безмерно, было заметно невооруженным глазом! У него светились глаза, он постоянно улыбался, сыпал шутками, комплиментами, и настроение у него было отличное практически постоянно, отличное настроение невозможно было ему испортить ничем абсолютно. Он по сто раз в день набирал на мобильном телефоне один и тот же номер, номер Вики, что бы сказать несколько ласковых слов. Секретарь Зарецкого, красавица Анюта, с тоской смотрела на своего замечательного начальника, понимала - вот, что с человеком делает настоящая любовь, даже завидно. Он перестал засиживаться допоздна, в половине седьмого его в офисе уже не было, но как не странно, справлялся с большим объемом работы, чем раньше, за меньшее время. Уезжая из офиса, мчался на рынок, покупал  цветы,  фрукты, радовался, что начался курортный сезон, и рынок работал допоздна, а потом спешил  домой. Ехал и знал -  сейчас, всего через десять минут, он увидит Вику!  Его ждет блаженный вечер, вместе с прекрасной девушкой.
 В ту субботу Андрей Зарецкий плотно завис на стройке. Он нервничал, психовал, но ничего не мог поделать, проблемы накатывались как снежный ком. Как только ему удавалось разрулить одну, сразу же появлялась другая, которая тоже требовала немедленного решения. А тут еще пропала его секретарь, ее не было на работе два дня, телефон ее не отвечал, Андрей посылал сотрудников к ней домой, но родственники о местонахождении Анюты ничего не знали, ее сестра равнодушно пожала плечами – загуляла, с ней такое бывало. Андрей подумал – может быть и правда загуляла? Но на душе у него скребли кошки, решил – если Аня не придет на работу в понедельник, он заявит в милицию. Когда утром его экстренно вызвали на стройку, он пообещал Вике вернуться через пару часов, но за пару часов всех проблем ему решить не удалось. С трудом удалось за шесть. Закончив дела, он просто выскочил за ворота, запрыгнул в машину, набрал на мобильном телефоне номер Вики, с удивлением услышал - «аппарат абонента выключен, или находится вне зоны действия сети». Что за ерунда! Он тронулся с места, поехал в город. По дороге набирал и набирал номер  телефона Вики. Андрей, заведенный неприятностями на стройке,  сходил с ума, был уверен – с Викой случилось несчастье, уговаривал себя - он психует, нервничает на пустом месте.  Вика, просто случайно выключила телефон, уронила, разбила, утопила в ванне, завтра он купит ей новый. Уговаривал, и понимал, интуиция не обманывает – произошло что-то серьезное.  Андрей затормозил у своего дома, погудел. Вика обычно встречала его, открывала ворота. Ворота оставались закрытыми. Он выскочил из машины, толкнул калитку, позвал:
- Вика, Викуша!
Никто не отозвался. Андрей думал, если через минуту не увидит Вику,  заработает инсульт и инфаркт, одновременно. Через пару минут Вика не появилась, но и Андрей инфаркта с инсультом не получил. Потому что он увидел женщину, что сидела в его беседке, вольготно, положив ногу на ногу. Эта женщина  была его бывшей женой, Тамарой. Женщина, заметив Андрея, улыбнулась, встала, шагнула ему на встречу, произнесла:
- Привет, Андрюша!
Андрей  презрительно окинул ее взглядом, с головы до ног, не поздоровался, промолчал, прошел в дом, еще раз окликнул Вику, понимая, что ее там нет. Он прошел по комнатам, заглянул на кухню, в ванную,  вышел на крыльцо, его бывшая жена все так же стояла у беседки. Андрей посмотрел на нее, как будто только  заметил, спросил:
- Где она?
Тамара улыбнулась:
- Твоя Лолита? А я ее выгнала. Зачем она нам? Я по тебе соскучилась! А секс втроем я не практикую…
Андрей поморщился:
- Что ты мелишь! Куда она ушла? И когда?
-Часа четыре назад. Я  подумала, это  домработница, предложила ей мне помочь. Она возмутилась, вещи собрала, убежала. Психованная девчонка, где ты ее подобрал, на помойке?  Даже не красивая, здоровая, дебелая, единственное достоинство – молодая. У тебя испортился вкус!
Андрей спустился  во двор, остановился напротив Тамары:
- Что тебе нужно? Зачем ты преследуешь меня? Ты разрушила мой предыдущий брак, обманув меня, не один раз. Продолжения наших отношений невозможно! Зачем  ты здесь?
- Но, во-первых, твой брак уже на ладан дышал, ты разрушил его сам. Во-вторых, между нами еще ничего не закончилось.
- Да что ты говоришь? – Андрей с удивлением поднял брови.
-Зачем тебе эта девочка?Посмотри на меня,я намного лучше!
Она положила руки ему на плечи, попыталась поцеловать, но он оттолкнул ее, сказала очень резко:
- Вот, что, моя бывшая жена, я не знаю, зачем ты приехала, но предупреждаю, я сейчас поеду  искать мою любимую женщину, и уверен, найду,  уговорю вернуться, и когда мы приедем с ней домой,  повторяю, ко мне домой, тебя здесь не будет! Но, если с ней не дай бог, что случится, какое-то несчастье – я тебя задушу, мне все равно, что со мной будет, в тюрьму меня посадят и на сколько. Запомни – тебе не жить!
Тамара что-то хотела добавить, даже протянула к нему руку, но он повернулся, быстро прошел по дорожке, хлопнул калиткой. Тамара чуть не плакала, ее месть не получилась, Андрей наплевал на нее, ушел. А, что она хотела? То, что  произошло вполне логично. Он глубоко увлекающаяся натура, и то, что он в эту девочку влюбился – вполне допустимо…            

Глава 19.  Два года назад, Москва.
1
 Тамара Смирнова, жена Андрея Зарецкого, с детства знала – она царица. Ну и что, что у нее мама простая учительница, а папа инженер. Она просто родилась не в той семье, по ошибке. И родители ее в этом убеждении поддерживали, и мало того, именно они  внушили Тамарочке - она особенная, исключение, уникум. Девочка получала все, что хотела. Мать и отец выбивались из сил, но у девочки было лучшие шубки, платьица, туфельки. На праздниках в детском саду Тамарочка была в самом дорогом и самом красивом платье, и все видели – она настоящая красавица, настоящая царица. Сколько это  стоило родителям, Тамарочку не волновало. И выступала со стихотворением или песенкой Тамарочка лучше всех, отец и бабушка учили с ней стихотворение по несколько месяцев, заставляли повторять снова и снова, гулять и играть не пускали, мало ли, что девочка хочет гулять? А хочет она быть лучшей? Все гуляют? А гуляют – потому что дураки, а Тамарочка умница.  Летом они с мамой в обязательном порядке отдыхала на море, то есть отдыхала девочка, а мама работала, устраивалась в детский лагерь, где отдыхала девочка уборщицей или посудомойкой. Мама доставала дочери путевку, втридорога, из-под полы, приезжала в детский лагерь вместе с дочерью, кидалась в ноги к директору лагеря, умоляла – дайте работу, почти всегда получалось – маму брали на работу, благо у нее был двухмесячный летний отпуск. Когда девочке исполнилось семь лет, она пошла в школу. Естественно, в лучшую в Москве. Специальную, английскую. Родителям поступление дочери стоило огромных денег, и к тому же школа находилась довольно далеко от дома, и девочку нужно было возить в школу на такси, и встречать тоже на такси. На автобусе или метро? Да вы что! Невозможно! Девочка – исключение, а в метро зараза и бомжи! Утром дочку возил в школу папа, а встречала бабушка. Через несколько месяцев оказалось, что учиться в этой школе для девочки тяжело, она не успевала по многим предметам, пришлось нанять репетиторов, на которых тоже нужны были деньги. У бабушки Тамары имелось несколько антикварных украшений, она ими очень дорожила, ради внучки бабушка ими пожертвовала. Вырученных за украшения денег хватило на год. Мама устроилась на вторую работу (папа давно вкалывал с утра до ночи, на трех работах). Возить девочку на такси в школу влетало в копеечку, мама с папой тяжело вздохнули, затянули потуже пояса, купили подержанную машину. Папа стал возить девочку в школу и из школы, потом  прибавились поездки к репетиторам, в бассейн. Папа вообще перестал спать – по ночам «бомбил» на машине. Если говорить честно, то родители, внушив Тамаре мысли о ее исключительности, просто лишили девочку детства. Все вечера, и зимой и даже летом, девочка просиживала за книжками и тетрадками, зубрила, учила, по двадцать раз переписывала домашние  задания, отец и бабушка зорко за ней следили. В старших классах она уже не занималась с репетиторами – она хотела быть лучшей, и понимала, что стать лучшей сможет, только если будет учиться лучше всех. Она окончила элитную школу с «золотой медалью», поступила в МГИМО. Сама, без «блата», сдав английский на «пятерку». Родители были на седьмом небе. Но на этом везение Тамары закончилось. Если в школе одноклассники ее, мягко говоря, недолюбливали, то в институте студенты –  возненавидели. За ее гонор, вздернутый нос, дорогие туфли, норковые шубы, иномарку и личного водителя в виде папы. Тамара потребовала от родителей заменить машину, ей  стыдно, что за ней в институт приезжают на «Жигулях», их сменил подержанный, но приличный «Опель», а двадцать лет назад иметь иномарку, хоть и подержанную было дано не всем. А убеждение Тамары в том, что она царица, усилилось и углубилось. Не хотят с ней общаться, не надо, плакать не будем. Ее и так не легкий характер, испортился еще больше, свою ненависть на всех и вся она выливала на родителей и бабушку. Швыряла в мать не слишком тщательно выглаженную блузку, с истерикой отказывалась носить вторую зиму фирменные сапожки. Предъявляла претензии  родителям – у них ужасающая квартира, она никого не может пригласить, поэтому друзей у нее нет. Если с сапожками и блузками вопрос можно было решить, то новую квартиру в приличном, на взгляд Тамары, районе, купить семья не могла. Истерики продолжались. И этими истериками Тамара пыталась оправдать еще и то, что учиться в таком сложном институте ей было все труднее и труднее. Она просто не справлялась с программой, родители, к ректору института, как ходили к директору школы, пойти не могли. Она занималась дома сама, занималась с репетиторами, но все равно, по успеваемости плелась в хвосте. Ей просто-напросто не хватало природного ума.
2
Когда Тамаре исполнилось двадцать, в семью Смирновых пришло горе. Умер отец, не дожив до пятидесятилетнего юбилея, не выдержало сердце. Оно болело у него давно. Отец Тамары не верил, что у него может быть что-то серьезное. Но многолетняя работа без отдыха и выходных дала о себе знать, у него случился инфаркт, который он перенес на ногах,  то есть за рулем. Он ночью «бомбил» по улицам Москвы, почувствовал себя плохо, отогнал машину  в тихий переулок, посидел полчасика, отдохнул, отдышался, поехал рулить дальше. Второй инфаркт не заставил себя ждать, тоже случился в дороге, он его не перенес. Умер  за рулем, ночью, машину нашли под утро, также в тихом переулке. Тамару не огорчила смерть отца, она не пролила не слезинки. А когда на следующее утро поняла, что ее никто не собирается везти на занятия, начала метать гром и молнии. Она, царица Тамара, не может ехать в институт на метро! И на такси она тоже не может, как она поедет на такси, одна? И с Тамарой, здоровой двадцатилетней девахой, на такси, в институт пришлось ехать семидесятилетней бабушке, только что потерявшей сына. Через короткий промежуток времени мать и бабушка поняли, что воспитали монстра.  Дочь и внучка  третировала их двадцать четыре часа в сутки, рвала одежду, била посуду. Обвиняла родственников во всех грехах, считала, что  ее неприятности из-за них. Она родилась не в той семье, вот если бы она не родилась вообще, ее неприятностей  не было бы. Мать и бабушка понимали – Тамара их ненавидит еще и за то, что денег в семье после смерти отца стало катастрофически мало. Им пришлось продать машину, гордость отца, расплатиться с долгами за  похороны, смерть стоит  дорого. Бабушка пережила отца Тамары  только на год. Умерла так же тихо, как и ее сын, ночью, во сне, смерти свекрови, мать Тамары даже позавидовала.
Тамара превратилась в фурию. Она не пошла на похороны бабушки, мотивировала – у нее испортится настроение, а она этого не любит! И начала выливать потоки ненависти на мать. Главной ее претензией было то, что матери никогда нет дома! Мать объясняла – она работает,  для Тамары деньги зарабатывает. Лично ей, матери, ничего в этой жизни не надо, она живет ради дочери. Дочь отвечала – если ее мать, как она  утверждает, ее любит, пусть заботится о ней, почему она о дочери не заботится! Дочь целый день голодная. Мать говорила – тебе уже двадцать два года, ты сама можешь разогреть себе обед, это несложно – нужно просто включить газовую конфорку, и поставить кастрюльку с супом на огонь на пять минут!  Дочь не могла пойти в магазин, она никогда туда не ходила, не умела покупать продукты, не знала, сколько что стоит, объясняла – тяжелое она нести не может. А то, что мать всю жизнь таскала тяжелые сумки, ее не волновало.Дочь не могла ездить в общественном транспорте,мотивировала  – она не знает (не хочет знать), какой автобус куда идет, где находится нужная ей станция метро, в общественном транспорте ее толкают, наступают  на ноги, и у нее вся обувь на каблуках, это так тяжело! Она даже такси не могла сама вызвать, не могла объяснить  (не хотела себя утруждать объяснениями), куда ей нужно ехать, не запоминала номера домов и названия улиц. Она вообще старалась избегать того, что ей было неприятно, скучно или портило настроение.  Институт она бросила – объяснила, ездить туда тяжело,  на машине ее не возят (папа же умер),  на самом деле она просто поняла, окончить институт не сможет, сил и ума у нее не хватит, денег на постоянные занятия с репетиторами мать ей дать не могла, да и занятия мало помогали. Иногда Тамара выбиралась в кафе или на прогулку, с одноклассницами, которые еще поддерживали с ней отношения, Тамара им иногда сама звонила (со скуки), ей не звонил никто, и случалось, что в кафе или парке, с ней знакомились мужчины. Тамара была молода, хороша собой, с великолепной фигурой, ухожена, отлично одевалась,  стриглась и делала маникюр только в супердорогом салоне (благодаря деньгам, что зарабатывала мать),  мужчины с ней знакомились с удовольствием, и мужчины с большой буквы, и внешне привлекательные, и с деньгами, и с перспективами. Но дальше одного-двух свиданий дело не шло. Мужчины бежали от нее, как от огня, понимали – за душой у этой девушки ничего нет, не душевного тепла, не любви, да и души-то самой нет, не девушка, а так – одна яркая оболочка. Но произошло чудо, Тамара познакомилась с мужчиной,  занимающим высокий пост, богатым, и известным. Познакомились  в роскошном санатории, в Карловых Варах, куда мать отправила Тамару отдохнуть и поправить здоровье,  с трудом уговорила поехать, Тамара отказывалась, объясняла – ей тяжело куда-то ехать! Но мать уговорила, рассказала – в этом санатории отдыхают состоятельные, успешные мужчины, не поехать туда – грех. Тамара поехала, и познакомилась именно с тем  мужчиной, что был ей нужен.  Мужчина был старше почти на тридцать лет, но отношения их сложились.  Тамара вышла за него замуж (он давно был вдовцом),  перебралась в роскошный особняк,  стала вертеть прислугой, и немного успокоилась. Вернее, она очень хотела выйти замуж за богатого, и получить,  как она считала, причитающееся ей по праву (она же царица!). И на время укротила свой стервозный характер. Муж, в начале их семейной жизни, с Тамары пылинки сдувал, водил на приемы, премьеры в театры и кино, концерты, возил на модные курорты, и ненавистным ей бытом, заниматься не заставлял, на это была прислуга, и личный шофер, к ее услугам двадцать четыре часа в сутки. Но  через пару лет ей стало скучно,  она поняла, что можно вертеть не только прислугой (которая менялась с регулярностью раз в месяц), но и мужем, ее сволочной характер постепенно стал проявляться. Муж пытался ей угодить, заваливал подарками, сюрпризами – она была недовольна всем! Повыступав примерно год, царица  Тамара доконала мужа, довела до инфаркта, чуть не свела в могилу, как уже свела несколько лет назад отца и бабушку. Муж, пролежав в Кремлевской больнице несколько месяцев, домой к Тамаре не вернулся,  прислал адвокатов, потребовал развод. А у адвокатов оказались крепкие нервы (платили хорошие деньги),они стоически вынесли выступления Тамары (муж лечился в горном санатории,в Швейцарии, в России, из-за присутствия там жены, не появлялся, за свое здоровье боялся страшно, а контакты с бывшей женой его здоровье расшатывали). Но во время судебного процесса (Тамара требовала раздела имущества, выступала в суде сама, своих адвокатов она уволила), и у судьи и адвокатов ее мужа, возникало желание отправить ее в психиатрическую больницу.  При разделе имущества ей достался достаточно большой куш – несколько магазинов, ателье дизайна интерьеров, дом на Рублевском шоссе. То есть она стала завидной невестой, а  ей было всего-то тридцать лет. Но так завидной невестой она и оставалась. Мужчины бежали от нее, как от огня, даже «альфонсы», позарившиеся на  богатое приданое.
С годами ее сволочной характер становился все хуже. Подруг у нее  не было, мать умерла (Тамара была на ее могиле только раз – в день похорон),  прислуга в ее доме не задерживалась дольше недели, а продавцы элитных бутиков в Жуковке, где находился дом Тамары, прятались под прилавки, стоило ей появиться на пороге. Со скуки Тамара решила  стать бизнес-леди, возглавить ателье дизайна интерьеров. Возглавить – это громко сказано. Она объявила себя президентом компании, исполнительным директором был другой человек, талантливый молодой дизайнер, вот он бизнес и возглавлял, а она, Тамара, красовалась. Приезжала раза два в неделю, и весь персонал ателье был вынужден бросить работу, и скакать вокруг нее на одной ножке. Она пыталась вмешиваться в процесс работы, ничего не понимая в дизайне, вести переговоры с потенциальными клиентами. Исполнительному директору, после этих визитов, с трудом удавалось сохранить  клиентов, с которыми Тамара «вела переговоры». А Тамаре нравилась ситуация – от того, какое она примет  решение зависит так много! Вокруг нее все крутятся, ей угождают, она чувствовала себя действительно царицей. Спасало положение то, что исполнительный директор ателье имел нетрадиционную сексуальную ориентацию, а как известно, именно такие мужчины очень часто становятся лучшими «подругами» не очень счастливых женщин. Женщины с удовольствием плачутся им в жилетку, «подруги» участливо выслушивают бедняжек, сочувствуют им, стремятся помочь. Исполнительный директор стал «подружкой» Тамары, и ее визиты удалось нейтрализовать, теперь она приезжала в ателье  попить кофейку, поболтать со своим новым другом…
3
В один из таких визитов Тамара познакомилась с Андреем Зарецким, архитектором, владельцем архитектурного бюро, он приехал  заказать дизайн-проект для нового бизнес-центра.  Андрей давно сотрудничал с этим ателье, но с хозяйкой встретился впервые. Увидев Андрея, Тамара вдруг решила, что именно этот человек должен стать ее мужем, талантливый, успешный, молодой, интересный внешне, он ей подходит, и вместе они смотрятся отлично. Он высокий, стройный, темноволосый, она тоже ему подстать. Она представила фотографии в глянцевых журналах – известная бизнес-леди Тамара Смирнова и ее муж, талантливый архитектор, красивая пара. Тамару не смущала разница в возрасте, она была старше Андрея на пять лет, не наличие у ее потенциального жениха жены и ребенка. Она начала преследовать Андрея. Постоянно сталкивалась с ним именно в тех ресторанах, где он обедал, купила абонемент в тот же фитнес-центр, где он занимался. В ресторанах, если он даже был не один, подсаживалась за его столик, заводила разговоры о делах, и в этих разговорах намекала на их прошлые встречи, как бы давая понять спутникам (или спутницам) Андрея, что у нее с ним длительные близкие отношения. Андрей не понимал, что нужно этой странной женщине. Да, он встречался с ней по работе, и все. Она богата, знаменита, известная светская львица, он всего лишь архитектор, владелец небольшой фирмы! Но эти постоянные, как бы случайные встречи, Тамары с Андреем, возымели успех. И так совпало, что именно тогда, когда Андрей встретил Тамару, его отношения с женой и тещей достигли критической точки,  и когда Тамара предложила ему поужинать у нее дома, он не отказался. Симпатичная молодая женщина с отличной фигурой (благодаря усилиям пластических хирургов, косметологов, фитнесс-тренеров), что еще ему нужно для утешения?  И, какого было его удивление, когда в один прекрасный вечер, вернувшись домой, он застал «горячо любимых» жену и тещу в обществе  царицы Тамары. Они сидели в гостиной, Тамара вольготно расположилась на диване, жена и теща, сидели напротив, в креслах, обе напряженно выпрямив спину, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники. Он остановился в дверях, бурный разговор, что велся до его прихода, прервался. Взгляды трех женщин остановились на нем, теща смотрела с ненавистью, жена – со слезами и мольбой, а у Тамары был взгляд победительницы. Прервала молчание теща, обратилась к Наталье:
- Вот, Наташа, допрыгалась, а я тебя предупреждала…
Наталья перевела взгляд на мать, потом на Андрея, взмолилась:
- Андрюша, как это объяснить? Эта женщина говорит, что ждет от тебя ребенка, и ты обещал на ней жениться!
Андрей пожал плечами, ответил:
- Я объяснять ничего не намерен. Этой, как ты говоришь, женщине, я ничего не обещал. А, что она от меня беременна, сильно сомневаюсь…
 Тамара встала, подошла к Андрею, протянула медицинскую справку, которую успела продемонстрировать  его жене с тещей. Андрей опять пожал плечами, произнес:
- Это еще ничего не доказывает…
Жена спросила:
- Но у тебя были с ней отношения?
- Да были, и я это не отрицаю! - он решил говорить честно.
Тамара вмешалась в разговор:
- И я от тебя беременна…
Андрей повторил, как отрезал:
- Это еще нужно доказать…
Он вышел в прихожую, распахнул входную дверь, вернулся к Тамаре, за руку вывел ее в прихожую, вытолкал на лестницу, захлопнул дверь. Он прошел в спальню, открыл шкаф, достал большую сумку,  начал складывать свои вещи. Жена, увидев, что он собирает вещи, попыталась его остановить:
- Андрей, прошу тебя, останься со мной, не уходи, я  люблю тебя. Я понимаю, эта женщина, она, скорее всего, шантажистка…
Но он продолжал складывать  вещи, жена  требовала:
 -Уходишь к этой мерзкой бабе?Конечно, она красивей меня, богаче!
Он повернулся к Наталье, произнес:
- Я не к ней ухожу! Я вообще ухожу из этого дома. Я не в состоянии терпеть твоих истерик и истерик твоей матери, хоть терпение у меня ангельское. Я представляю, что сейчас начнет вытворять твоя мать, не намерен это выносить. Что касается той женщины, я уже  сказал, что не верю ей. Все, прощай! Я приду в воскресенье, или заберу оставшиеся вещи, или вернусь, прошу, что бы Тимоша был дома, а твоей матери не было. А ты подумай, нужен я тебе или нет, если нужен, мы нашу жизнь попытаемся построить по-другому,  без твоей матери!
С сумкой в руках он прошел через гостиную, к выходу из квартиры, ему на секунду показалось, что его «любимая» теща, все еще неподвижно сидящая в кресле,прожжет его спину взглядом.На улице увидел Тамару, она дожидалась его,сразу подошла, попыталась обнять, начала ворковать:
- Все прекрасно, все замечательно, поехали скорей…
Он не понял:
- Куда поехали?
- Как куда, ко мне домой…
-Я к тебе не поеду. С чего ты взяла, что я хочу поехать?
-Ты ушел от жены, у нас  будет ребенок! Мы  будем  вместе!
- Я сказал, что не верю тебе! И жить с тобой не собираюсь.
Он  стряхнул с себя ее руки, пошел к своей машине, уселся за руль,  поехал в офис, где и заночевал. На следующий день он снял квартиру, плохонькую, убитую, но стоящую очень  не дешево. Приехав вечером следующего дня  в  эту убогую квартиру, он  вдруг с горечью подумал – до чего он докатился – до съемной квартиры, даже учась в институте, он на съемной квартире не жил. Когда он  учился на последнем курсе, и зарабатывал  уже большие деньги, он купил однокомнатную квартиру Правда с покупкой помогли родители, дали взаймы часть денег, они переехали жить на хутор Вишневый, в бабушкин дом, а свою квартиру в городе продали, и эти деньги отдали Андрею. Деньги он вернул им через год, и помог еще и с ремонтом, дом теперь – просто картинка…
4
  Андрей, как и обещал, в воскресенье, вернулся к себе домой,  рассчитывая увидеть там  жену и сына, но застал дома одну тещу, и  сразу понял, что его семейная жизнь рухнула окончательно. С этого дня начались его мытарства. Жена не разрешала  видеться с сыном, теща писала анонимки, насылала на его фирму то налоговую инспекцию, то пожарную охрану, большую часть своего рабочего дня он тратил на общение с проверяющими органами и адвокатами. Жена, накрученная до предела матерью, на мировую идти отказалась, ему пришлось разводиться  через суд, через суд делить имущество (жена претендовала на квартиру, но квартира была куплена до свадьбы, он был ее единственным владельцем, из совместно нажитого имущества у них с женой имелись только две машины). И через суд  пришлось выбивать у  жены,  разрешение на общение с ребенком. Суд установил - он общается с сыном два дня в неделю.   Андрей не понимал, куда подевалась добрая ласковая женщина, бывшая когда-то его женой, перед ним теперь была холодная расчетливая интриганка, как две капли похожая на свою мать.. Он  когда-то  пожалел Наташу, женился. И продолжал жалеть все годы их совместной  жизни. Но когда услышал, как она отзывается о нем во время судебных заседаний, понял – ему ее больше не жаль, она достойная дочь своей матери. А как можно жалеть женщину, которая не разрешила родному отцу поздравить сына первого сентября с первым в жизни ребенка учебным днем? Тимошке исполнилось семь, он пошел первый раз в первый класс. Андрей приехал утром  к школе с подарками, что бы проводить сына. Жена остановила его, не дала даже приблизиться  к ребенку, мотивировала,  не его день, он общается с сыном во вторник и в субботу, а сегодня – среда, и даже подарки не разрешила передать. Мальчик видел отца, не мог понять, почему отец не подошел, и горько плакал. Приехав в субботу к сыну, как было установлено судом, он попытался внушить жене, что спекулировать ребенком непорядочно, за что получил отповедь – он не знает, что такое порядочность – он бросил свою жену, так порядочные не поступают. Он объяснял – она сама решила с ним расстаться, он же предложил  подумать, нужен ей муж или нет, она приняла решение, что не нужен, пошла на поводу у  матери. Говорил жене – безумие встречаться с ребенком по графику, мальчик расстраивается, он не понимает, почему отец не поздравляет его с днем рождения, с Первым сентября, с Новым годом, мальчик ждет приезда отца именно в эти дни. У Андрея душа переворачивалась, когда его сын, проведя с отцом весь день, пытался задержать его, примирить с матерью, даже прятал его куртку и ботинки. Но мать Тимоши была непробиваема, вернее непробиваема была его бабушка, а Наташа слушала ее беспрекословно. Тем более, бывшая теща Андрея продала свою квартиру, деньги отдала бывшему зятю, чем помогла решить квартирный вопрос. Суд однозначно решил, квартира, в которой проживали Наташа с Тимошкой собственность Андрея, его жена в этой квартире не была даже прописана, суд решил ее из квартиры выселить. Андрей не выселил жену, отдал ей и сыну квартиру, когда-то для них купленную, себе   купил квартиру в элитной новостройке, только вот отремонтировать ее него руки не доходили,  жил на съемной…И тут в жизни Андрея опять появилась Тамара, просила прощения, каялась – она обманула его с беременностью, снова стала упрашивать жениться, убеждала – не нужен он жене и  сыну, вот ей, Тамаре, нужен. И Андрей решил жениться на Тамаре, назло своей бывшей жене. Сыграли пышную свадьбу, Андрей со съемной квартиры переехал в особняк на Рублевку.

5
То, что женившись на Тамаре, он совершил страшную ошибку, Андрей понял практически сразу. И за свою ошибку он расплачивался по полной – терпел ее капризы, истерики, перепады настроения. Часто, по дороге из офиса домой, он пытался угадать – какое у его жены сегодня настроение? И себя одергивал – это же нонсенс, он же практически ее боится! Но к житейским, нравственным вопросам, прибавился еще один вопрос – материальный. Андрею катастрофически не хватало денег! Он не привык быть нахлебником, альфонсом, но на жизнь на Рублевке он не зарабатывал! Жена  заставила его сменить машину, якобы его старая машина – посмешище для всего поселка, пришлось машину сменить, он продал старую машину,  добавив значительную сумму, купил «Мерседес».  Эта машина жену устроила, но с натяжкой – жена хотела, что бы он купил «Порше».  Да, Андрей  не тянул жизнь в элитном поселке на Рублевке. Не морально, не материально. Морально –  он категорически не понимал свою жену – ее безделье. Она спала до обеда,  завтракала в постели (завтрак ей приносила горничная), и отправлялась в бесцельные путешествия по элитным бутикам, сидела в дорогих кафе (если  в этот день она не была записана в салон красоты). А материально – он решил, что все расходы по дому он возьмет на себя,  но когда он узнал, сколько получает в месяц горничная, убирающая  в доме,  примерно столько же, сколько зарабатывал в месяц он сам, пришел в ужас! А ведь кроме горничной были еще  кухарка, прачка, шофер, садовник и управляющий, который всей этой прислугой руководил (управляющий получал ровно в два раза больше Андрея)! Он взял в банке солидный кредит,  растраченный тут же. Жена решила обустроить сад, наняла для этого супердорогих дизайнеров-флористов, и поставила мужа перед фактом,  положила подписанные счета. Он поговорил  с женой, объяснил – он простой архитектор, не сможет обеспечить ей высокий уровень жизни, может быть ей стоит чуть подсократить расходы? Жена подняла его на смех – высокий уровень жизни ей обеспечил первый муж, она прекрасно знает, сколько зарабатывают простые архитекторы, и замуж за него она вышла не из-за денег, а  потому что ей так захотелось. Но в элитных бутиках, салонах красоты и ресторанах расплачивалась почему то его банковской карточкой, а если на этой карточке не оказывалось денег, и ей приходилось тратить свои, очень громко возмущалась.   Андрей, в который раз задумался – а правильно ли он поступил, что женился на Тамаре?  И признался себе, что женился-то он назло Наталье, что бы  отомстить. Репортажи и фотографии (отличные!) с этой свадьбы поместили практически все глянцевые журналы, так что месть вышла очень даже неплохой. Но месть местью, а жить как-то было нужно, и вместе с чужой для него женщиной. И эта чужая женщина крайне раздражала его.  Его доводила до белого каления ее грубость, бесцеремонность, да и просто жестокость. Их первая серьезная ссора произошла  ровно через месяц после свадьбы. Тамара захотела ехать на горнолыжный курорт, он случайно услышал - она  заказывает тур в Швейцарию, на двоих, и чуть позже  потребовала у него его заграничный паспорт. На его резонный вопрос, зачем ей его паспорт, она безапелляционно ответила – они едут на горнолыжный курорт, через неделю. Он возразил – ехать он не может, у него работа, заказы, да и отпуск по графику только летом! Единственное время, когда он может поехать – на новогодние праздники. Она согласилась – хорошо, они не поедут сейчас, поедут на новогодние праздники, она перебронирует тур, только получиться дороже, почти в два раза. Он поинтересовался – а сколько стоит поездка? Она назвала сумму, равную стоимости приличной иномарки (по его представлениям), Андрей от поездки отказался, у него просто не было таких денег, он работал как проклятый, оплачивал расходы жены (ужасающие!), выплачивал кредиты банку, а тут еще незапланированная туристическая поездка. Тамара уехала одна, ее не было в Москве больше месяца, на курорте в Швейцарии она провела  Новогодние праздники. Андрей встречал Новый год тоже в одиночестве, в полупустом поселке. После ее возвращения (через месяц),  отношения испортились вконец.  Андрей работал, и на  работу ему приходилось выезжать за два часа до начала рабочего дня, на Рублевском шоссе, стояла глухая пробка, что бы приехать в офис к девяти, приходилось выезжать из дома в семь. И по вечерам он простаивал в бесконечных пробках, если добирался до дома к десяти вечера,  это было для него праздником!  Какие там модные концерты, ночные клубы, рестораны, развлечения, ему после работы просто хотелось  доползти до койки, и выспаться. И в один прекрасный вечер он не выдержал – простояв два часа в глухой пробке на Рублевском шоссе, подумал – зачем он  едет в тот дом? Ему там плохо, некомфортно, противно, он не хочет видеть эту женщину,  развернулся через две сплошных, поехал назад – в офис.  В офисе заказал по телефону пиццу на ужин, поел, запил кофе, очень плодотворно поработал в тишине почти до часу ночи, улегся спать на диванчике в коридоре, и  сладко проспал до семи часов утра, проснулся, умылся в туалете, позавтракал остатками пиццы, и продолжил работу дальше. И, что самое интересное, ему даже в голову не пришло объяснять  своей жене, почему он не приехал ночевать, позвонил  вернувшись в офис, сказал, работает, и ночевать не приедет. Но, вечером следующего дня ему пришлось поехать на Рублевку, к жене,  забрать свои вещи. Жена встретила его с поджатыми губами, даже не поздоровалась, нарочно ходила мимо, задевая, то плечом, то бедром, делала вид,  что не замечает. Его попытки объясниться натыкались на гробовое молчание. Он быстро собрал  необходимые вещи, ему хотелось поскорее уйти. Не удалось. Супруга остановила, решила прервать молчание, и начался вынос мозга! Она  показала себя во всей  красе - кричала, визжала, пыталась рыдать, швыряла,  что попадалось под руку, он   пытался ее успокоить, утихомирить,  но именно такая реакция заводила ее еще больше. Он переменил тактику, спросил:
- Тамара, что ты  хочешь? Ты же сама изъявила желание выйти за меня замуж. И, теперь ты разрушаешь наш брак. Зачем?
- Ты не любишь меня…
- Конечно, нет, я никогда и не говорил, что люблю тебя. Ты настояла на нашей свадьбе. И если выбрала в мужья именно меня, то должна иметь ко мне хоть каплю уважения…
- О чем ты говоришь?
-О том, что я не нахлебник,  не альфонс, привык сам зарабатывать деньги, содержать свою семью.
-Замуж вышла не для того, что бы куковать, а быть  с тобой.
-Быть вместе! Не рядом, не возле, именно вместе - это  много значит! Для того, что бы быть вместе, нужно многим пожертвовать. А ты жертвовать не хочешь, просто не умеешь. И, выходя замуж, надо хоть чуть-чуть понимать, что за человек твой будущий супруг, и что ждать от будущих отношений. Я тебя понял прекрасно, старался соответствовать, но ты понять меня не захотела.  Нам не нужно было регистрировать наш брак. Попроси горничную упаковать мои вещи, хоть это для меня сделай!
- Ты говоришь, уважать тебя! А меня ты почему не уважаешь?
- Что ты из себя представляешь? Где твоя душа? Твое сердце? Что тебе интересно? Кого кроме себя самой ты любишь? Что ты в этой жизни сделала? Дом построила, дерево посадила,  ребенка родила? Ты книги пишешь, картины рисуешь, в кино снимаешься? Тебя уважать не за что!
- А свою жену ты уважал? И за что?  Она тебя выбросила, как ненужную тряпку, унижала тебя в суде…
- Она мать моего ребенка, и  за это заслуживает  уважения!
- Почему? Почему ты так со мной поступаешь?
- Так же как ты со мной… 
Глава 20.  Все тем же летом, Южноморск. 
1
 После омерзительной встречи со  своей  женой (все еще законной, между прочим!), Андрей, оказавшись за воротами, тут же бросился  искать  Вику.  Начать решил с автовокзала.  Он обошел здание автовокзала, заглядывал во все уголки, спрашивал о Вике служащих, но ее никто не видел. Ему пришлось  обыскать всю прилегающую к автовокзалу территорию, Вики и там он не нашел. Он вернулся к  машине, оставленной на стоянке, но не сел в нее, стоял рядом, облокотившись о крышу, думал, куда ему ехать теперь – в Новороссийск, на железнодорожный вокзал, или в ближайший аэропорт? Он настолько глубоко задумался, что когда его окликнули по имени, не сразу сообразил, что обращаются к нему:
- Андрей Васильевич!
Он не слышал. Его окликнули повторно:
- Андрей Васильевич!
Наконец он сообразил, что обращаются к нему, обернулся, и заметил Бориса,  соседа из дома напротив. Борис спрашивал:
- Андрей Васильевич! Вы ищете Вику?
Андрей растерянно кивнул. Борис  говорил:
-Я отвез Вику в аэропорт, купил  билет, она улетела в Москву. Вы поссорились?
Андрей опять кивнул. Потом сообразил, спросил в ответ:
- Ты купил ей билет?
Теперь кивнул Борис. Андрей тут же поинтересовался:
- Сколько ты заплатил?
Борис ответил, Андрей  полез в задний карман брюк за кошельком, достав, отсчитал нужную сумму, с благодарностью протянул Борису, тот взял протянутые ему деньги,  сказал:
 -Не переживайте, Андрей Васильевич,  Вика в порядке. Она плакала, отказывалась  отвечать на вопросы, потом успокоилась.
- Прости ее! - Андрей чуть улыбнулся, - У нее  вздорный характер. Но я ее обожаю! Мне, почему то всю жизнь попадаются девушки с характером.  Планида у меня такая! Еще раз спасибо, поеду в аэропорт, попытаюсь улететь в Москву, нужно возвращать мою девушку…
Андрей протянул Борису руку, тот пожал ее, тоже улыбнулся:
-Все нормально. Я завидую. Классная девчонка! А что с характером, это же отлично!

2
В богато обставленном кабинете дорогого особняка крупный чиновник городской администрации допивал уже вторую бутылку коньяка, пил от тоски Его шикарный план по устранению Беляева, так тщательно продуманный и взвешенный, рушился. Продумано было все до мелочей – и пожар с человеческими жертвами, и убийство, в котором должны были обвинить Андрея Зарецкого, и как следствие, чуть позже, уволить Беляева, друга и покровителя Зарецкого.  Его помощники оказались тупыми ослами.  Они все провалили.  Зарецкий не сидел в тюрьме, а Беляев продолжал возглавлять городскую администрацию. И уходить со своих постов не один и не другой не собирались, прекрасно себя чувствовали,  наслаждались жизнью. Вожделенная должность оставалась вожделенной. Столько сил и денег уже вложено! И как быть? Чиновник мог бы обойтись и без исполнителей, сделать все сам. Мог произвести пару звонков, заплатить кое-кому крупную сумму, и его дело сдвинулось бы. Но тогда о его плане узнало бы многие, находящиеся у власти, и, он стал бы от них зависимым. Он этого допустить не мог, он страшно не хотел светиться,  он боялся этого до трясучки.  Не хотел, что бы хоть одна живая душа узнала, что за всем тем, что произошло, пожаром и убийствами, стоял он. Но он понимал - скорее всего ему придется задействовать свое служебное положение, другого выхода у него не было… А пост чиновник занимал значительный, чиновник был Заместителем главы администрации. Заместитель главы  отставил недопитый стакан, сполз с дивана, потащился к телефону, и страшно мучаясь, прилагая немыслимые усилия, набрал номер, который он уже вызубрил наизусть. Он набирал этот номер многочисленное число раз, но набрав, даже не дождавшись соединения, бросал трубку. Говорить он боялся. Но сейчас понял - ему необходимо было действовать, ждать больше было нельзя. Нужно брать все в свои руки. Зарецкий должен был сесть в тюрьму. Немедленно! А там он доберется и до Беляева… Он звонил Начальнику Управления внутренних дел, Николаю Петровичу Ульянову. Заместитель главы начал с шуток, поинтересовался здоровьем начальника Управления, потом перешел к главному, спросил:
- А что там с убийством Богданова?
Начальник Управления замялся:
-  К, сожалению, ничего утешительного…
-  А что удалось узнать?
- В день убийства в доме Богданова было трое. Нашли отпечатки пальцев трех человек…
- Кажется, есть фоторобот одного из посетителей Богданова?
-Но фоторобот идентифицировать практически невозможно.
- Совсем?
-Ну как Вам объяснить, свидетельница, которая утверждает, что видела, как на большой черной  машине к дому Богданова подъезжал человек, оказалась страшной любительницей кино, и тот фоторобот, что она составила, вызывает  много вопросов, слишком составленный фоторобот похож на одного из голливудских артистов. Единственное, что можно определенно сказать – к Богданову приезжал молодой  мужчина с длинными темными волосами, и  мужчина был высокого роста.
Заместитель главы решил выдать один из своих козырей:
- Николай Петрович, подумайте, кто в нашем городе ездит на большой черной машине? Молодой высокий мужчина с длинными темными волосами.
- Кого Вы имеете в виду?
-Я припоминаю только одного человека, Зарецкого. Высокий,  длинные темные волосы,  большая машина. А кто ведет следствие?
- Никитин…
- Как Никитин? Он близкий друг Зарецкого! Необходимо сменить следователя. Подумайте об этом. Есть  на примете надежный человечек?
- Да, есть, капитан Хрусталев…
- Может быть, стоит передать дело ему? Решайте, как поступить, все в Ваших руках. Если правильно поняли меня, дело быстро раскроете, в накладе не останетесь. Учтите, я не звонил. Счастливо, берегите себя!
Ульянов что-то пытался произнести, оправдаться, но Заместитель главы положил трубку, то, что ему было нужно, он сказал, часть козырей выложил… Теперь ему предстоял еще один не менее сложный разговор. Он вызвал своих тупых помощников. Он бы с удовольствием с ними расстался, достали они его просто до печенок, но они знали слишком много, и увольнять их, выпустить в большой мир, униженными и оскорбленными, он не мог. Помощники ждали в коридоре, явились незамедлительно. Они стояли перед чиновником, опустив головы, разглядывали узор на ковре в кабинете, понимали, виноваты, не справились. Чиновник допрашивал:
- Почему Зарецкий на свободе? Почему свидетельница, которую вы нашли, фоторобот не смогла составить? Вы ей деньги заплатили? Почему я все за вас, ослов, делаю?
Помощники бормотали:
- Да мы не знаем! Мы старались! Дело об убийстве Богданова Зарецкого  дружок ведет, Никитин, он фоторобот заныкал, в дело не пускает. Говорит – не узнать на фотороботе Зарецкого! Свидетельница клянется, она фоторобот составила идеальный, Зарецкий там, определенно! Это Никитин виноват! Только он! Богданов  сбесился, он визжал на всю улицу, а Зарецкий все не ехал и не ехал. Вот, рука и дрогнула, пристрелили Богданова случайно. А так, все тип-топ, отпечатки Зарецкого в доме Богданова есть. 
  Заместитель главы хмыкнул:
- Значит вы белые и пушистые? Все сделали правильно? Зарецкого,  застали на месте преступления? Ладно, об этом потом. Это я попытался исправить! Думаю, сегодня-завтра нового следователя назначат, Никитина с этого дела снимут. И, Зарецкого арестуют. Вы мне для другого нужны…
Помощники подняли головы, попытались улыбнуться, поняли – сегодня их не уволят, заместитель главы продолжал:
- Давайте, подходите ближе, слушайте, что я придумал, и что вы должны сделать, и сделать сегодня ночью…
Он сел за письменный стол, помощники, тяжело вздохнув, примостились рядом со столом на стульчики, внимательно слушали, что им рассказывал хозяин. Они незаметно от хозяина переглядывались, им крайне не нравилось, что он им говорил. Они отдавали себе отчет – им предстоит очень трудное, муторное, поганое дело. Они вышли из апартаментов хозяина, переглянулись, сказали друг другу – поганое дело. И, даже подумали, как не странно, одновременно, может быть плюнуть на деньги, и сделать ноги, хозяин просто достал–придирками, нравоучениями,  оскорблениями. Они признавались себе –хозяина они опасаются, вот не выполнят что-то в очередной раз, или выполнять недостаточно хорошо, он им пулю в затылок, от него все, что угодно ожидать можно. Точно псих!   
3
 Николай Иванович, пожилой охранник из офиса Андрей Зарецкого, а последние две недели главный  его помощник и советчик, в эту субботу  решил навестить дочь и внуков. Тем более у него как раз выходной день случился.  Дочь с мужем и двумя внуками жила в новом районе, на окраине  города, в коттедже. Деньги на этот коттедж собирала вся семья Николая Ивановича, продали дачу, бесконечно ими любимую, зять взял огромный кредит. Коттедж-то купили, денег наскребли, но дополнительные деньги все равно требовались постоянно, коттедж напоминал пылесос – деньги нужны были на мебель, технику, благоустройство. Дочь перестала приезжать к родителям, ей было стыдно, она брала деньги взаймы у них, обещала отдать через полгода, прошло полтора, деньги дочь отдать не смогла.  Николай Иванович решил пройтись пешком. Идти до окраины города было далековато, около часа,  но гулять он любил. Он шел не спеша, думал о чем-то своем,  иногда останавливался, здоровался со своими знакомыми (а знакомых у него было больше половины города), перебрасывался с ними парой слов. Спрашивал – как дела, как здоровье, в ответ получал ответы – хорошо, или не очень хорошо, или совсем плохо, смотря какое  настроение было у его собеседников. Его тоже спрашивали о делах и здоровье, он неизменно отвечал – все отлично. Вот так, перебрасываясь словами с очередным знакомым, Николай Иванович краем глаза заметил молодого паренька, двадцатилетнего сынка своих знакомых, бездельника и оболтуса, постоянно доставляющего  родителям кучу неприятностей. Когда еще Николай Иванович работал в милиции, эти знакомые несколько раз обращались к нему за помощью, их драгоценного сыночка нужно было вытягивать из различных передряг, криминального характера. И вот, сейчас Николай Иванович увидел этого неблагополучного паренька, беседующим с каким-то бомжеватого вида мужичком. Николай Иванович посчитал это подозрительным, понял – паренек, скорее всего, опять вляпыется во что-то противозаконное, у этого паренька не было ничего общего с его собеседником. Николай Иванович прислушался к разговору, услышал название «хутор Вишневый», и, обладая  профессиональным и природным любопытством, решил выяснить, что этому бомжеватому мужичку нужно на многострадальном хуторе. Николай Иванович дождался окончания разговора,  мужичок скрылся в переулке, паренек пошел вдоль улицы, и Николай Иванович догнал его, остановил за рукав. Паренек узнал Николая Ивановича, поздоровался, тут же вырвался из его цепких пальцев, побежал вперед. Николай Иванович не отставал, пареньку пришлось остановиться. Николай Иванович потребовал:
- Быстро расскажи, что от тебя нужно этому бомжу? Опять вляпаешься в историю, и тебя придется вытаскивать из милиции?
- Дядя Коля, ничего криминального!
- При чем тут хутор Вишневый? Говори!
- Не причем! - тон у паренька был очень не уверенным, растерянным, и Николай Иванович решил пытать его дальше:
- Нет, не финти! Говори, что задумал этот бомж!
- Он денег обещал, за какую-то ерунду, ничего сложного!
-За что предлагал деньги? Что должно произойти на хуторе?
- Он пять тысяч рублей обещал,  хотел, что бы я ребят еще подговорил, за каждого парня, что я приведу еще тысяча плюс!
- Куда ты должен привезти ребят и когда?
- Сегодня вечером…В девять собраться нужно…
- Где?
- Не знаю, он позвонить обещал…
- Хутор причем тут?
- Так на хутор мы с ребятами должны поехать!
- Зачем?
- Похулиганить, пару сараев спалить, жителей попугать! 
- Ерунда? Это рейдерский захват!
- Дядя Коля, ну ты скажешь… Мелкое хулиганство…
Николай Иванович не отставал:
- Если поедешь, тебя обязательно заберут в милицию, и посадят. Это серьезная уголовная статья. Не вздумай  ехать и тем более ребят подбивать. Так вот – вы с ребятами ворветесь на хутор, сожжете не пару сараев, а часть домов. Жители останутся без крова, покинут хутор. Может быть,  погибнут люди. Те, чьи дома уцелеют, испугаются, уедут. Хутор опустеет. И его захватят. Рейдерский захват. Ты хочешь сказать–ерунда? По поводу денег не обольщайся, думаю их тебе не видать. Иди домой, сиди там и не высовывайся!
4
Когда, наконец, Андрей добрался до аэропорта и входил в здание аэровокзала, его телефон радостно зазвонил, он тут же ответил, сгорая от нетерпения, решил - ему звонит Вика, она включила свой телефон, получила сообщения, что он звонил ей более двадцати раз. Но ему звонила не Вика, а Николай Иванович, который потребовал безапелляционным тоном:
- Андрей, где ты?
Андрей удивился, мысленно пожал плечами, ответил:
- В аэропорту…
- Что ты там делаешь? – на этот раз вопрос Николая Ивановича звучал почти грубо.
- Собираюсь лететь в Москву…
- Можешь отложить поездку?
- Николай Иванович, что случилось? – Андрей не на шутку испугался, его помощник никогда не говорил с ним таким тоном. 
- Случилось! - голос у Николая Ивановича  действительно был взволнованным и тревожным, - Ты должен немедленно приехать. Планируется нападение на хутор Вишневый, рейдерский захват, информация из надежного источника!
- Что такое ты говоришь? – Андрею показалось, что он ослышался. Но Николай Иванович продолжал таким же жестким и командным тоном:
- Рейдерский захват допустить нельзя! Мы должны остановить. Ты  на хутор езжай!
- На хутор…
- Да, на хутор. Я сейчас в городе, в Управлении внутренних дел, поднимаю милицию и ОМОН, а ты на хуторе народ предупредишь, если эти отморозки до хутора доберутся раньше, чем приедет милиция, их нужно во всеоружии встретить. Ко всему нужно быть готовым… Справишься?
- Постараюсь…
- Не постараешься, а сделаешь…
- Сделаю!
Разговор прервался, Николай Иванович отключился, Андрей стоял в дверях здания аэровокзала, сжимая в руке замолчавший телефон, соображал, переваривал сказанное. Как быть? Что делать? Потом решил додумать, переварить информацию по дороге на хутор, рванул обратно к машине. В машине он попытался пристроить свой мобильный телефон на приборной доске, но, когда машина тронулась с места, телефон соскользнул, упал ему под ноги. Андрей, возбужденный и разгоряченный звонком Николая Ивановича, пропажу телефона не заметил.         

Глава 21. И опять тем же летом, Южноморск.
1
В тот субботний вечер сотрудники Управления внутренних дел города Южноморска присутствовали на своих рабочих местах практически полным составом, за исключением отпускников (считанных единиц) и  лежачих тяжелобольных. Вообще-то, сотрудники Управления практически не болели, то есть, конечно, болели, но на работу являлись,  даже с температурой, и ходили с температурой до тех пор, пока могли передвигаться. Павел Никитин сидел в своем кабинете, на письменном столе раскладывал пасьянс из фотографий с места убийства  эколога Богданова. Он по очереди брал в руки то одну, то другую фотографию, внимательно  разглядывал, клал на место. Не нравились ему эти фотографии, однозначно! Рядом с фотографиями, в стороне лежал фоторобот неизвестного, побывавшего в ту роковую ночь у дома Богданова, так похожего на Андрея Зарецкого. Никитин этот фоторобот  тоже брал в руки, внимательно разглядывал, он определенно, категорически не понимал, если на фотороботе все-таки Андрей, что ему понадобилось на этой улице, у этого дома, и именно в ночь убийства…Его размышления прервал телефонный звонок. Никитин  вздохнул, снял трубку, и в трубке он услышал голос своего непосредственного шефа, начальника Управления, тот вызвал на ковер, с делом Богданова. Никитин смахнул фотографии, разложенные  на столе, в папку с  документами по делу,  тяжело поднялся из-за стола, вышел из кабинета, не спеша пошел по коридору, в сторону кабинета начальника. И пока запирал дверь, и  шел по коридору,  думал, зачем его пригласили? Вообще-то  догадывался, что именно сейчас, его от расследования отстранят, хорошо, если не уволят. А если  отстранят, и тем более уволят, он уже Андрею ничем не поможет. Никитин шел по коридору, мысленно ругал, корил Андрея – почему тот не признался, не объяснил, промолчал! И если его сейчас отстранят, то кого назначат? Никитин молил бога, что бы ни назначили Хрусталева…С такими крайне негативными мыслями и жутким настроением, Никитин вошел в кабинет Ульянова. А у полковника настроение было   совершенно противоположное настроению Никитина. Он показал рукой на один из стульев, что стояли длинной вереницей, у большого стола, придвинутого к столу начальника Управления, и произнес:
- Садитесь, Павел Владимирович… Дело принесли?
Никитин  шлепнул толстой папкой по лакированной крышке длинного стола, отодвинул один из стульев, уселся. Полковник, продолжая улыбаться:
-Сейчас кое-кто подойдет, посовещаемся.
Павел смотрел на полковника, словно пытался узнать, что тот задумал. Но вот открылась дверь кабинета, и на пороге появился тот, кого ждали и майор, и полковник,  ждали с нетерпением, хоть вошедший  был младше их и по возрасту и по званию. Майор Никитин, заметив вошедшего, осознал,  события развиваются по самому худшему  сценарию, из тех, что он мог себе представить. На пороге кабинета стоял  враг майора Никитина, капитан Хрусталев.
2
  Майор Никитин был не одинок в своей ненависти к капитану Хрусталеву. Антона Хрусталева ненавидели практически все его коллеги, но ненависть коллег вкупе компенсировалась – его обожало начальство. Обожало, потому что Антон Хрусталев обладал удивительной способностью – любое порученное ему для расследования дело, он расследовал  именно так, как нужно было начальству, и в итоге виноватым оказывался именно тот, кто должен был виноват. И этой его способностью начальство активно пользовалось. Капитан действовал строго по указке начальства, и ни кто с этой его стези сдвинуть не мог. Капитан не имел своего мнения (за него думало начальство), и начальство ему приказывало – делай так, и он делал, из кожи лез, носом рыл землю, но делал. Хрусталев жил исключительно по понятиям, не по совести, вот чего у него отродясь не было, так это совести. Он мог совершенно спокойно, не моргнув голубым глазом, ясно видя, что перед ним белое, убеждать всех, что это черное. И начальство его за это обожало, и даже побаивалось, слишком много он знал того, чего знать не должен был,  а коллеги Хрусталева проклинали его,  и старались просто не связываться. К двадцати восьми годам, пользуясь полной безнаказанностью, Хрусталев убедился, что ему все можно, дозволено, и он может иметь все, что захочет. Деньги, женщины, власть – в избытке. Он мнил себя мачо, суперменом, сверхчеловеком. И выглядел соответствующим образом – двухметровый голубоглазый, белозубый бугай, и к тому же бритый наголо. Ему казалось, что именно с обритой наголо головой  он выглядит очень круто, брутально,  похож на Брюса Виллиса или Вина Дизеля. Честно говоря, если бы у него был взгляд помягче, не такой наглый,  и присутствовали на голове волосы, он был бы вполне симпатичным парнем. Но у  женщин он имел успех, как считал благодаря своей неотразимой брутальной внешности. Но он опять ошибался – женщины его просто боялись, не хотели связываться с хамом, к тому же, облаченным властью. Капитан Хрусталев, как всегда улыбаясь во все свои тридцать два зуба, вошел в кабинет начальника, поздоровался, прошел к столу, отодвинул стул, сел развалясь. Капитан делал вид, что не замечает присутствия в кабинете майора Никитина. Вот Хрусталев поднял брови, как бы заметил Никитина, поприветствовал, с иронией:
       -Павел Владимирович, как здоровьице? Не хвораете?
Никитин промолчал. Хрусталев на его молчание не обратил внимания, продолжал:
- Ну и отличненько…
Тут речь Хрусталева прервал начальник:
- Послушаем майора Никитина. Павел Владимирович, доложите, что удалось сделать по делу Богданова?
Никитин доложил. Полковник Ульянов слушал очень внимательно, а капитан Хрусталев продолжал улыбаться. Выслушав майора Никитина, полковник спросил:
- Насколько  мне известно, есть свидетели преступления, даже составлен фоторобот преступника?
Павел возразил:
-Почему преступника? Человек, которого  видела  свидетельница, мог быть свидетелем преступления. Много вопросов по поводу фоторобота, свидетельница могла ошибаться.
Начальник не унимался:
-А я думаю, свидетельница не ошиблась. Дайте  фоторобот!
Никитин понял, начальству все известно, скрыть ничего не удалось, его друг, Андрей, пропал. Павел порылся в папке с документами, нашел листок с портретом неизвестного, так похожего на Андрея,  протянул начальнику, тот взглянул на портрет,  продолжил:
- Павел Владимирович, Вы серьезно утверждаете, что не узнаете человека, изображенного на этом портрете?
Павел помотал головой. Начальник говорил:
-Никитин, Вы совершили должностное преступление,  осознаете, какие могут быть последствия? Вы считали, мы не знаем, что Вы покрываете своего друга? На портрете же ваш друг – Андрей Зарецкий…
Никитин молчал, не оправдывался, незачем, понимал - все пропало.  Голос его начальника  вещал:
- Идите, майор Никитин, работайте, пока. Дело об убийстве Богданова передайте капитану Хрусталеву, вашим делом займутся другие службы! 
   Никитин не возразил, поднялся, вышел из кабинета,  толстая папка, с документами по делу Богданова сиротливо осталась лежать на пустой лакированной поверхности стола. Полковник Ульянов протянул руку, подтолкнул  папку, она заскользила по поверхности стола, остановилась ровно напротив капитана Хрусталева. Полковник произнес:
-Антоша, получай дельце, работай. Помнишь, о чем говорили?
Хрусталев улыбнулся (он улыбался постоянно, очень своеобразно, его улыбка вызывал у его собеседников не ответную улыбку, а  неприязнь, оторопь, и даже страх, вот и у полковника при виде улыбки Хрусталева по спине пробежал холодок)  отозвался:
- Естественно, товарищ полковник, конечно помню.
- С чего начнешь?
-С чего начну? Дружка нашего уважаемого майора Никитина,  Зарецкого, за решетку отправлю. В  убийстве обвиню. Опознание проведу, свидетельница его опознает, только пусть попробует не опознать. Отпечатки пальцев сравню. Уверен – в доме Богданова отпечатки  Зарецкого имеются. А потом и другие обвинения ему предъявлю, до кучи. Лет двадцать ему дадут, или пожизненное.
- Круто взял, Антон, пожизненное…
- Нормально, зажравшиеся снобы только пожизненно и должны сидеть… Кто из прокуратуры это дельце курирует?
-Что сейчас скажу, тебя порадует! Подружка твоя  – Зоя Кошкина!
Хрусталев чуть не подпрыгнул на месте, у него с молодой прокуроршей, Зоей Кошкиной был страстный роман,  на  нее он имел безграничное влияние, рассмеялся, заговорил:
-Ну, дело в шляпе, через пару дней закрывать будем! Гарантирую…
- Не гарантируй заранее… Поживем – увидим… Работай!
Антон ушел, весело насвистывая, помахивая папкой с делом. Полковник остался в кабинете в одиночестве. Он чертил пальцем на лакированной поверхности стола иероглифы, и думал, правильно ли он поступил, отстранив майора Никитина.  Полковник  был  уверен, что капитан Хрусталев справится с порученным делом, Зарецкий сядет в тюрьму, надолго. Но полковник был не уверен в другом–он был не уверен, что Зарецкий виноват в убийстве, и что он вообще был на месте преступления. Но, полковнику поступило ясное указание (так он расценил звонок Заместителя главы администрации), кого нужно обвинить в убийстве. Полковник думал – Хрусталев расследует это не простое дело именно так как нужно, Хрусталев – палочка-выручалочка в таких непростых делах, и ночной кошмар для полковника Ульянова!  Было еще одно обстоятельство, которое полковника  страшно пугало, и из-за которого он боялся поступить неправильно, ошибиться, проштрафиться перед сильными мира сего.  Он безумно боялся отправиться на пенсию. Ему почти шестьдесят, у него большая семья, жена, трое детей, четверо внуков. И все его семейство прописалось  в  небольшой квартирке. Но, кроме квартирки у него имелся в наличии шикарный, трехэтажный загородный дом, в котором его огромное семейство и обитало. Он сам в этом загородном доме не появлялся, жил один в городской квартире, наслаждался одиночеством, как сыр в масле катался, семейству объяснял – работает – семейство на его присутствии и не настаивало, главное – отец и глава семейства зарабатывал хорошие деньги. И всех такое положение устраивало полностью. Полковник представлял, что будет, когда он окажется на пенсии – денег в несколько раз меньше, отмазка, что он по горло загружен работой, не сработает, ему придется переселиться к семейству в загородный дом, погрузиться в домашние проблемы. Ради своего душевного спокойствия он решил пожертвовать свободой совершенно чужого ему человека,   Зарецкого.      
3
Андрей Зарецкий мчался из аэропорта в сторону хутора Вишневый. В висках у него стучало, к горлу подкатывала тошнота, он с трудом удерживал руль машины, мысли  о том, что он только что услышал от Николая Ивановича, метались в его воспаленном мозгу, хаотично кружились.  Он понимал, что Николай Иванович  не врет, ему просто это не зачем, да и до  такого ужаса он просто не додумался бы. Вообще то очень хитро придумано – спалить хутор, и точка, никаких проблем, безумно дорогая земля в кармане,  напуганные до смерти жители уедут. Он выстраивал в голове будущий порядок своих действий, мысли о рейдерском захвате хутора поглотили его полностью.  О своем мобильном телефоне, валяющимся  у него под ногами в машине, он даже не вспомнил, ему было не до телефона…На хутор он попал почти в девять вечера, уже темнело. Андрей затормозил около дома своих родителей, перед закрытыми наглухо воротами, принялся стучать в них кулаками. Он стучал минут пять, пока не услышал за воротами  шаги, скрежет  засовов, и наконец, ворота распахнулись, за ними стоял его брат Генка, как всегда чуть под градусом, с вонючей цигаркой в уголке рта, и кажется он, ничуть не удивился, увидев старшего брата. Коротко бросил:
- Проходи, если приехал…
Андрей с трудом держал себя в руках, ему безумно хотелось дать брату в глаз, но он спокойно вошел во двор, потребовал:
- Ген, отца позови…
Отец и мать уже были во дворе, суетились вокруг него с вопросами:               
- Андрюшенька, что произошло? Что случилось? Несчастье?
       Андрея прорвало, он заговорил возбужденно, срываясь на крик:
- Отец, мама, прошу, выслушайте, отнеситесь к тому, что скажу серьезно!Генка сейчас начнет возражать, молоть ерунду, не слушайте его!
- Андрюшенька, так что же произошло? – родители не шутку разволновались, Андрей продолжал:
- Рейдерский захват! Намечается рейдерский захват хутора Вишневый…Хотят отобрать нашу землю, сжечь наши дома…
Генка пожал плечами, хмыкнул:
- Он свихнулся, мозги пропил.
Андрей требовал:
-Не слушайте его, я говорил, он будет возражать! Зачем мне врать? Точно знаю – сегодня ночью планируют напасть на хутор, дома спалить, людей напугать. Поднимайте соседей, все должны выйти, дать отпор.
Отец спросил:
- Так у бандитов, наверное, оружие есть?
Андрей закричал:
- Пусть жители с оружием на улицу выходят, я знаю,   у всех оружие есть, винтовки, обрезы, охотничьи ружья, карабины…
Мать обняла старшего сына, прошептала:
-Сыночек, уверен? Ты уверен, что все  серьезно? Страшно!
Сын отозвался:
-Серьезно, мама, но справимся. Иди к соседям, поднимай!
Генка выплюнул окурок на землю, растер ногой, пожал плечами:
- Ну, хорошо, сейчас все на улицу выйдут, а никто нападать не собирается!Повторяю,цену себе набиваешь! Перед соседями  провинился, пожар на стройке спровоцировал, людей поубивал! Теперь придумал ерунду какую-то! Мать, отец, он издевается, это у него такие приколы!
Но Генку прервал отец, он был не на шутку возмущен:
-Геннадий, помолчи, я Андрею верю, информация у него точная. Твой брат, в отличие от тебя, человек серьезный, напрасно говорить не будет, не придумал он ничего! Это ты чушь мелишь! Все, разговоры закончили, дело предстоит нешуточное! Я пошел по соседям…
Отец развернулся, направился к воротам, мать со словами:
- Васечка, я  помогу, ты давай в одну сторону, я в другую! - поспешила за отцом. Братья Зарецкие остались во дворе вдвоем. Они стояли напротив друг друга, на расстоянии шага, Андрей был напряжен, собран, решителен, Геннадий расслаблен, презрительно ухмылялся, руки в карманах замызганных камуфляжных штанов. Андрей  предложил:
- Генаша, ты мне поможешь? Если нет – то не мешай, прошу!
- Почему ты считаешь, что я буду тебе мешать? – Генка опять пожал плечами, Андрей заметил, Генка пожимает плечами абсолютно  как и он сам. Андрей шагнул вперед, отодвинул Генку, направился к сараю, расположенному в глубине двора. Генка нагнал, схватил за рукав.
- Отпусти, не мешай! – Андрей смахнул с рукава Генкину руку, распахнул дверь сарая. Генка опять уцепился, но Андрей оттолкнул его, тот отлетел в сторону, шмякнулся на землю. Андрей вошел в сарай, упавший Генка быстро вскочил, бросился в сарай следом за Андреем…
В этом огромном  сарае семьи Зарецких  хранилась сельхозтехника. Отец Андрея и Генки, много лет назад, когда только  семейство Зарецких переселилось на хутор, решил заняться сельским хозяйством. Андрей дал отцу денег,тот арендовал у соседей земельные  участки. Купил сельхозтехнику, за копейки, старую, списанную, по большей части не работающую.Отец пытался починить старый трактор, сеялку с веялкой, но самостоятельно это сделать не смог,  техника на поля так и не вышла. Землю  обрабатывать отец  не начал. Техника была забыта в сарае. Генка. И вот  сейчас Андрей пытался эту технику использовать, начал с трактора, попытался его завести. Генка, влетев в сарай, с удивлением уставился на брата, который возился в кабине старого трактора. Генка поинтересовался:
- Андрюх, ты, что хочешь то? – Андрей не отвечал, пытался реанимировать трактор. Генка не отставал:
- Андрюх, удумал чего?
Андрей, наконец, объяснил:
-Баррикаду нужно построить, дорогу перегородить. Пока ехал сюда, вспомнил,  отец старую технику закупал, в этот сарай складировал, решил  технику использовать. Ты поможешь мне?
 Андрей вылез из кабины трактора, скинул  на землю дорогой шелковый пиджак, принялся копаться в моторе. Генка сказал:
- Не заведется, пытался. Если баррикаду строить,  нужно железо к машине прицепить, тащить к дороге. Давай машину подгоню...
Андрей кивнул, Генка побежал за машиной, а Андрей попытался завести двигатель у еще одного трактора, поменьше.  Тут он услышал детский голос:
- Папа, давай я тебе тоже помогу…
Андрей обернулся, у двери сарая стоял маленький мальчик, его сын, Тимоша. Андрей бросился к мальчику, присел перед ним на корточки:
- Сыночек, Тимоша,  лучше в доме посиди, опасно здесь. Не нужно здесь быть. Иди в дом. Если не пойдешь, я тебя силком оттащу и запру!
- Папочка, я все слышал, и я помочь вам с дядей Геной хочу, вон вам даже бабушка с дедушкой помогают…
- Хорошо, тогда, давай помогай!- Андрей решил пойти на попятный, - Сейчас дядя Гена мою машину подгонит, поможешь мне трос размотать, и к трактору прицепить.
Мальчик обрадовался, и как только Генка подогнал машину Андрея, кинулся доставать из багажника трос, цеплять трактор…Через час на подъезде к хутор у выросла внушительная баррикада, состоящая из старой сельхозтехники, приказавший долго жить Генкиной машины «Копейки», старых велосипедов, бочек, ведер, автошин и другого хлама. У баррикады собрались практически все жители хутора с обрезами, карабинами и охотничьими ружьями. Андрею с великим трудом удалось уговорить мать увести в дом Тимошку,  посидеть там с ним, убедить, что тут оставаться опасно. Мать Тимошку увела, Андрей вздохнул с облегчением, хоть кто-то трезво соображает в  непростой ситуации. Андрей сидел на земле, прислонившись спиной к баррикаде, Генка подошел, опустился рядом с братом на землю, протянул обрез, спросил:
-Стрелять умеешь?Ты архитектор, творческая натура, это я военный!
- Ген, я в армии служил, забыл? А ты военный летчик, так что со стрельбой у тебя тоже не все хорошо!
- Не забыл! Но ты в армии  плакаты рисовал! - Генка говорил очень спокойно, - Если и стрелял, то очень давно. У меня вот, что еще есть! - он достал из кармана своих необъятных штанов пару боевых гранат.
- Вот у тебя что имеется… И откуда? – удивился Андрей.
-Купил по случаю. Вдруг пригодятся. Пригодилось!- Генка улыбался, блестя в темноте белыми зубами. Достал мятую пачку «Примы», протянул Андрею со словами: «Возьми, мозги хорошо прочищает…», тот поблагодарил, вытащил из предложенной пачки сигарету, Генка щелкнул зажигалкой, братья закурили…Минут через пятнадцать появились те, кого в сильном волнении ждали жители хутора Вишневый. К хутору приближались несколько машин, набитых крепкими парнями с оружием. Машины подъехали, остановились невдалеке от баррикады.  Парни с оружием попрыгали из машин на землю, оглядели баррикаду, встали неподалеку в кружок,  начали о чем-то совещаться. Генка привстал, выглянул из-за баррикады, посмотрел на бандитов, примостился обратно, рядом с братом, где сидел раньше, спросил:
- Андрюх, вот приехали твои друзья, что делать то будем?
Это же стали спрашивать у Андрея и соседи. Андрей  приподнялся, посмотрел поверх баррикады на прибывших бандитов, ответил:
- Подождем еще секунду, посмотрим, что они предпримут…
 Бандиты что-то обсуждали, размахивая руками, потом двинулись к баррикаде, некоторые из них попытались препятствие преодолеть, другие решили обойти баррикаду со стороны. Соседи, заметив, что рубеж обороны пытаются обойти с флангов, отправились бандитам навстречу. Те, что  пытались штурмовать баррикаду в лоб, были встречены камнями и палками. Прогремели первые выстрелы, стреляли бандиты,  не в кого не попали. Генка вскинул винтовку, решил ответить бандитам, Брат удержал брата , приподнялся, посмотрел поверх баррикады потребовал:
- Ген, доставай свою гранату…
Генка удивился:
- Стрелять мне нельзя, а гранату бросить значит можно?
- Я стрелять запретил, чтобы ты не дай бог в кого не попал!
- А граната тогда зачем?
- Приподнимись, посмотри - там, чуть дальше их машина стоит, в машине никого нет. Сможешь туда гранату докинуть?
Генка посмотрел, куда указывал Андрей, на стоящую в отдалении машину, кивнул, достал из кармана одну из своих гранат, замахнулся, бросил, аккуратненько попал туда, куда было нужно. Раздался громкий взрыв, машина запылала. Взорвавшаяся машина отвлекла бандитов от штурма баррикады, но ненадолго. Перестрелка возобновилась. Теперь выстрелы гремели и с одной и с другой стороны. Даже Андрей пальнул пару раз из обреза. Бандиты наседали, но напор их семья Зарецких с односельчанами  сдерживали… Но тут  на счастье жителей хутора Вишневый раздался звук сирен, и, сверкая синими мигалками, появилась колонна милицейских машин во главе с микроавтобусом, набитым  бойцами ОМОНа, первым из остановившегося микроавтобуса выпрыгнул приятель Андрея, Николай Иванович. Через десять минут с бандитами было покончено, они  оказались лежащими на пыльной дороге физиономиями вниз, руки их были скованы  наручниками. Бандитов, которые пытались улизнуть, повязали жители хутора, сдали в руки милиции еще тепленькими. Все кончилось как нельзя лучше, медицинская помощь, не понадобилась никому, приехавшие вместе с милицейскими, машины «Скорой помощи»,отправились восвояси. Чуть позже появились и следователи прокуратуры, а за ними сотрудники ФСБ, и тут же начали составлять протоколы. Закончили только к утру. Андрей безумно устал, ему пришлось повторить свои показания трижды, сначала оперативникам, потом следователям прокуратуры, а потом еще и сотрудникам ФСБ.  А когда служители  закона, наконец, покинули хутор, увезли арестованных бандитов, вместе с ними уехал  счастливый и невероятно гордый собой Николай Иванович,  братьям Зарецким пришлось разбирать  баррикаду.  Затолкав останки сельхозтехники в сарай, Андрей и Генка, невозможно грязные, но довольные сидели во дворе, пили отцовский самогон и курили Генкину «Приму».  Тимошка, тоже грязный, со счастливой улыбкой,  спал на коленях у отца, крепко держа его за руку. Андрей понимал – ему нужно ехать в город, а еще больше ему нужно лететь в Москву, за Викой, но у него не было  сил. И еще он думал – может быть, после сегодняшнего происшествия его брат поймет, что он, Андрей, ему не злейший враг, а самый лучший и самый близкий друг… Из дома вышли мать с отцом, принялись уговаривать сыновей  лечь и немного поспать, уже почти утро. Генка согласился, пошел в дом спать, унес крепко спящего Тимошку, пообещав уложить мальчика в постель. Андрей, приняв холодный душ, выпив крепкий кофе, взяв взаймы у Генки чистые  джинсы и майку, поехал  в город (его костюм и рубашка превратились в грязные тряпки, он хотел их выбросить, но мать обещала отстирать). Генкины вещи не отличались ни качеством, ни добротностью, джинсы - драные и потертые, майка старая и застиранная.     В своем  доме  Андрей оказался только в семь часов утра, и сразу, как вошел в дом, даже не раздеваясь,  завалился спать. Перед тем как заснуть, он вдруг вспомнил, что сегодня (вчера) приезжала его (бывшая?) драгоценная супруга, интересно, куда она делась, когда уехала? Но решил для себя – уехала и уехала, хоть в черту на куличики, туда ей и дорога. С этими мыслями он крепко заснул…
 А  драгоценная супруга Андрея Зарецкого, Тамара, как только ее «любимый муж» помчался искать прекрасную девушку Вику, принялась названивать его брату, Генке, высказывать – это же он уговорил ее притащиться в отвратительный южный городок, отомстить ее бывшему (бывшему?) мужу. И чем эта гребаная месть закончилась? Ее, Тамары, полным фиаско. Так ее не унижали уже лет десять. Последний раз,  когда она разводилась со своим первым мужем, на суде примерно вот таким образом разговаривали с ней его адвокаты. У Генки Тамара потребовала, что бы он немедленно приехал за ней, и отправил ее обратно, в Москву. Но Геннадий с ней разговаривать не стал, и как только услышал в телефонной трубке ее мерзкий, визгливый голос, послал ее куда подальше. Тамаре, в первый раз в жизни, а ей недавно исполнилось сорок, пришлось взять за ручку свой чемодан, и тащить его за ворота, на улицу. Стоя у ворот дома своего «любимого мужа», Тамара лихорадочно соображала – а что ей теперь делать? Ей нужно в Москву, а как она туда доберется? Она себе этого не представляла. Но    судьба  и на этот раз ее пожалела, скорее всего, она была везучим человеком. И в роли посланника судьбы для Тамары  выступил сосед ее мужа, Борис. Он как раз на своей подержанной иномарке вернулся домой из аэропорта, отвезя туда Вику. Борис увидел симпатичную, заплаканную брюнетку, сидящую на чемодане у ворот дома Зарецкого, остановился рядом с ней, спросил, чем он ей может помочь, и в ответ она просто взмолилась – ей нужно, необходимо в Москву, просила отвезти ее  в аэропорт, обещала заплатить приличную сумму. Борис катастрофически нуждался в деньгах, и отвезти Тамару с радостью согласился, хоть и пришлось ему ехать в аэропорт второй раз за день. В аэропорту Тамара поставила на уши весь персонал, директор после ее визита попал в больницу с гипертоническим кризом, но в Москву она улетела первым  рейсом.
4
За два часа полета до Москвы, в мягком кресле бизнес-класса, Вика, передумала о многом,  решила – как прилетит в Москву, сразу же полетит назад, вернется к Андрею. Самолет приземлился, Вика вышла одной из первых, и сразу же в зале прилета вытащила из сумки мобильный, включила, увидела двадцать четыре неотвеченных вызова от Андрея, поняла – Андрей хочет объясниться, ждет ее. Она набрала его номер, слушала длинные гудки,  телефон Андрея не отвечал. Вика стояла в центре зала прилета, решала, куда теперь? Домой или в кассу, за билетами, что бы лететь, как она и решила, назад. Решила ехать домой. Слава богу, самолет приземлился во Внуково, и до ее дома, расположенного на Комсомольском проспекте, ехать-то всего ничего. Она нашла маршрутку, следующую до станции метро «Юго-Западная», села в нее, доехала  до «Юго-Западной», за полчаса. И еще через полчаса она была у себя дома, на Комсомольском, бросив сумку в коридоре, опять схватилась за мобильный телефон, села на кухне, снова набирала номер Андрея, и снова слышала длинные гудки. Она не понимала, что произошло, почему он не отвечает? Потерял телефон? Или его телефон сломался? Или, не дай бог, что-то с ним случилось? А может быть, она ошибается, она не нужна ему, а к телефону он не подходит, потому что сейчас в постели со своей женой?  Она решила не мучить мобильный телефон, сняла трубку домашнего телефона, набрала номер домашнего телефона Андрея – ответа, естественно, не последовало (телефон звонил в пустых комнатах, в пустом доме, звал хозяина, но напрасно, его хозяин был далеко…). Вика набрала номер домашнего телефона родителей Андрей, на хуторе. Решила – даже если к телефону подойдет Генка, ей все равно, как он с ней будет разговаривать и каким тоном, но она узнает, что  происходит с Андреем, где он. К телефону в доме Зарецких на хуторе тоже никто не подходил. Вика набирала поочередно номера домашних телефонов в доме Андрея и в доме его родителей. Наконец в доме родителей к телефону подошел Тимошка, сын Андрея. Вика попросила позвать к телефону бабушку, дедушку, или дядю Гену. Мальчик ответил, что ни бабушки, ни дедушки дома нет, а дядя Гена с папой строят баррикаду. Вика не поняла, переспросила – что именно они строят папа? Мальчик ответил: «Баррикаду! Мне некогда, побегу им помогать!», и бросил трубку.
5
Вернувшись, домой под утро, после ночного происшествия на хуторе, начавшегося невероятно страшно, и закончившегося очень удачно,  Андрей также, как и Вика в Москве, завалился  спать. Сны в эту ночь(то есть утро)ему не снились. Проснулся  он через несколько часов от пронзительного звонка домашнего телефона. Он разлепил глаза, и, проклиная все и вся, пополз к телефону, снял трубку, собрался ответить, но закашлялся, от курения, недосыпа и выпитого накануне самогона, на том конце трубки стоически ждали, пока он придет в себя, наконец, откашлявшись, Андрей  просипел:
- Слушаю…
-Это отлично, что слушаешь!–в трубке он услышал незнакомый, крайне неприветливый голос, - Что у тебя с мобильным, черт побери?
-А что с мобильным?–Андрей оглянулся, на привычном месте, на тумбочке рядом с кроватью мобильного не было. У него скользнула мысль:«А,правда,интересно, где мой телефон?», а незнакомцу он ответил:
- А почему Вас интересует, что с моим мобильным?
- Зарецкий, слушай внимательно, тебя заинтересует…
- Говорите яснее, что от меня нужно! Я спать хочу, всю ночь глаз не сомкнул! - Андрей торопил незнакомца, этот разговор уже начал его раздражать, он действительно очень хотел спать. Незнакомец продолжал тем же спокойным и уверенным тоном:
-Слушай!Сейчас проснешься! Интересует, что с твоей секретулькой?
- С Аней? Что с Аней? – Андрей действительно проснулся…
-С Аней проблемы! Аня у нас уже два дня! Очень классная девочка, шкурка отличная, вот только не сговорчивая. Ничего, скоро сговорчивой станет. Шкурку подпортим, ее жизнь кончиться, без клиентов останется!
Андрей сглотнул слюну, по спине у него стекали капли холодного пота, до него начало доходить, о чем говорит незнакомец, об этом его предупреждала Аня, и неоднократно. Он негромко спросил:
- Что нужно от меня?
- От тебя? Заявление об уходе, по собственному желанию!
- Когда…
- Немедленно…
- И тогда?
- Тогда мы ее отпускаем…
- Живой?
-А зачем  мочить? Кому она нужна! - собеседник Андрея неприятно хихикнул, - От нее толку, как от козла молока, пусть живет, как хочет.
Андрей произнес тихо, но четко:
-Сделаю. Вот только немедленно уволиться не удастся.
-Сказали–немедленно! Не забывай,  у тебя семья имеется, родители, сыночек – симпатичный мальчишка, кудрявенький!
- Ясно, я постараюсь…
Андрей осторожно положил телефонную трубку на аппарат. Опять подумал: «А где мой мобильный? На хуторе, в сарае? Или в машине?», а потом подумал другое: «Все, приехали. Это – конец. Я проиграл!»
Он поискал в тумбочке у кровати, нашел пачку сигарет, зажигалку. Закурил, и тут же вспомнил – телефон валяется в машине, и уже давно, он уронил его вчера вечером. Он вышел во двор, распахнул дверь машины, начал шарить там по полу, среди мусора, окурков, огрызков, конфетных бумажек, скопившихся за довольно длительное время (последний раз он  мыл и чистил машину несколько месяцев назад). Увидел среди  мусора телефон, зажал в руке, отправился в дом, искать зарядное устройство. Оно обнаружилось быстро, валялось на столе на кухне. Андрей включил телефон,  нашел в его памяти  номер мобильного телефона человека, назначившего его руководить злосчастным строительством. Ему дали этот номер телефона больше года назад, с предложением звонить днем и ночью, с любыми вопросами. Он забил  номер в память телефона, но никогда не звонил по этому номеру, все вопросы решал всегда сам. Андрей пару секунд смотрел на экран своего мобильного телефона, вглядывался в цифры номера, отображенного на экране, собрался с силами, нажал кнопку вызова. Вопрос был решен очень быстро, его внимательно выслушали, обещали перезвонить через полчаса. Андрей сидел на кухне, держал в руках мобильный телефон, ждал звонка. Его мобильный подал голос. Звонил тот самый незнакомец, что и полчаса назад, спросил, что же  решил Андрей. Андрей ответил - позвонил своим хозяевам, заявил об отставке, ждет их решения, обещали ответить через полчаса, незнакомец отключился. Тут зазвонил его домашний телефон. Андрей поднялся, с мобильным  в руке прошел в спальню, снял трубку домашнего телефона, услышал нежный женский голос, сердце его дрогнуло, и ухнуло в желудок, ему звонила Вика. Она произнесла:
- Андрей…
-Вика, родная! - он не мог говорить, горло перехватил комок.
-Прости,уехала,бросила тебя!-его любимая девушка плакала.
- Вика, ты, что! За что простить? Это ты прости! Честно, я понятия не имел, что моя жена приедет! Она не адекватна, и всегда была такой. Делает, что ей в голову взбредет, считает, что ей все дозволено. Это я должен прощения просить. Не сердишься на меня? - он улыбался.
-За что? Андрей, я  сегодня прилечу назад, я хочу к тебе…               
- Нет, Вика, нет! Сейчас тебе не нужно приезжать, у меня с работой сейчас большие сложности! - он не мог допустить ее присутствия в своей жизни сейчас, когда решался вопрос о безопасности его родных и близких, он даже немного порадовался, что Вика далеко от него…- Железное нет! Я приеду сам,  скоро, через пару дней!- говоря это, он был уверен, что так все и будет, никаких сомнений.
Он положил трубку телефона. Его трясло. Вика! Ведь могли причинить вред ей, на месте Ани могла быть Вика! И тут он вспомнил недавнюю встречу в кабинете Главы администрации их города, Сергея Беляева. Беляев просил его остаться, работать как прежде, говорил, что верит в него. И как теперь быть? Он, Андрей, подвел  его. Получается так… Опять подал голос его мобильный. Он глянул на экран телефона, звонили его работодатель. Андрей сразу нажал кнопку вызова, услышал вердикт – его отставка принята, но ему необходимо дождаться приемника, и когда тот приедет – передать ему дела, и на свободу, с чистой совестью. Андрей спросил – сколько ему ждать? Ответили, неделю, максимум. Андрей облегченно вздохнул, он выполнил условия шантажистов! Но понимал – в покое его не оставят! Даже уйдя с должности, он будет являться источников раздражения для своих противников, и уехать в Москву, навсегда, не сможет, там он просто сойдет с ума, от страха за жизнь и здоровье своих близких. Хутор уже раз пытались захватить, могут попытки повториться. Телефон снова подал голос, Андрей понял, что звонит  утренний незнакомец, и не ошибся. Андрей очень коротко ответил – все, что от него хотели, он выполнил, его отставка принята, и Аню должны освободить немедленно. Его собеседник на другом конце провода опять неприятно хмыкнул, пообещал – освободят, в свое время. Андрей стал возражать – Анюта не должна пострадать, ему обещали. Незнакомец, теперь уже громко заржал, чуть позже произнес:«Не боись, не пострадает твоя птичка…Жди ее!», бросил трубку. Андрей сидел, обхватив голову руками. Ему казалось - то, что происходит с ним, какой-то страшный сон, или параноидальный бред. На самом деле произойти такого не может. Кого он прогневил, за что его так страшно наказывают? У него нестерпимо разболелась голова, стучало в висках, щемило сердце. Но очередной звонок его мобильного телефона вывел его из оцепенения, он даже вздрогнул, насколько этот звонок показался ему громким, резким, неприятным. Ему звонил  Павел Никитин, а он звонил не часто, и только когда происходило что-то экстраординарное. Павел был очень взволнован:
- Андрей, выслушай меня, отнесись к тому, что я скажу серьезно!
Андрей вздохнул, произнес:
-Я лег спать утром, спал пару часов, меня разбудил телефонный звонок, и то, что я услышал, было серьезней некуда. Что серьезного ты мне скажешь?
Павел разнервничался еще больше, спросил :
- Андрей, о чем ты?
- Паш, говори, что хотел сказать…- Андрея этот странный разговор начал выводить из себя. Павел продолжал:
- Андрюх, тебе нужно уехать…
- Куда? – Андрей не понимал…
- В Москву, в Санкт-Петербург, в тундру, на Камчатку!
- Почему? – до Андрея все еще не доходило, о чем ему хочет сказать Павел, и он не воспринимал его слова в серьез…
- Андрюх, тут такое дело, расследование убийства Богданова теперь ведет другой человек, меня отстранили…
- И что?
-Дело расследует капитан Хрусталев, лизоблюд и взяточник…
- И что?!
-Я узнал, есть установка, Богданова убил ты! Тебе еще не предъявили обвинение в  убийстве только потому, что вся прокуратура стояла на ушах, из-за рейдерского захвата хутора. Сегодня в прокуратуре выходной, но думаю именно сегодня, Хрусталев добьется ордера на твой арест. Тебя арестуют сегодня вечером или завтра утром. Уезжай, Андрей. Попробуй за границу – на машине до Сочи, затем на пароме до Турции!
- Паша, какая Турция, что ты говоришь! Бред какой-то!
-Я говорю, тебя собираются посадить в следственный изолятор, предъявят обвинение, потом - суд, и как ты думаешь, какой будет приговор? Лет пятнадцать!
- Неужели, ты всерьез думаешь, что я уеду? В Турцию? Паша, это не в моем характере, ты должен знать. И потом, у меня семья, ты забыл? И мои родители, и сын, что останутся здесь?
- Я предупредил тебя. Мог бы отсидеться, переждать, а я бы здесь во всем разобрался, нашел бы настоящего убийцу, и ты бы смог вернуться…      
- Паш, а ты бы как поступил на моем месте? Убежал бы в Турцию? Паш, давай встретимся сегодня, чуть позже, поговорим, я хочу подробнее объяснить, не по телефону, почему я  никуда не уеду. Заеду к тебе домой.
- Отлично, жду тебя…
Андрей услышал в трубке короткие гудки,  Павел отключил телефон. А Зарецкий подумал, что его  почему-то совершенно не удивило то, что  сказал Никитин, не испугало, он признался себе,  что-то подобное он и предполагал. В тюрьму так в тюрьму.  Ему даже не стоит трепыхаться, остается только накрыться простыней и ползти к кладбищу.
6
Утренний неизвестный собеседник, в телефонном разговоре, с нескрываемой иронией,   предложил Андрею подождать. Андрей ждал. Зажав мобильный в руке, метался по двум своим небольшим комнаткам, как лев в клетке, пиная ногами мебель, сидел в беседке, курил, попытался позавтракать – поджарил себе яичницу, сварил кофе, но запах еды вызвал у него рвотный рефлекс, есть он не смог, яичницу выбросил в мусорное ведро, кофе вылил в раковину. Тот телефонный звонок, которого он так страстно ждал, раздался через несколько часов, звонок застал его в беседке, Андрей ответил, но то, что ему сказали, его сильно напрягло:
       - Андрей Васильевич? Это звонок из городской больницы, говорит дежурный врач...
 - Да, я слушаю… - Андрея  затрясло, и холодный пот, так же как и утром, потек по его спине. Врач продолжал:
-  К нам поступила Анна Данилова… Знаете такую?
- Да. Говорите, Анна поступила в больницу? Что с ней?
-Состояние средней тяжести, приезжайте. Она  сама дала мне этот номер телефона, просила, что бы  Вы ее навестили…
- Да, я приеду, прямо сейчас приеду…
Андрей отключил телефон,  бросился к своей машине, и только сев за руль  сообразил, что он сегодня даже не умывался, и, собираясь уезжать в больницу к Ане, он совершенно забыл про   деньги и документы. Он вылез из машины, пошел в дом, там, на кухне, умылся, почистил зубы, расчесал свои буйные кудри, среди груды одежды в гостиной, нашел свою любимую фирменную кожаную жилетку, нацепил ее, в карманы жилетки засунул деньги и документы, поехал в больницу. По пути позвонил Павлу Никитину, сказал, что едет в больницу, к Ане, попросил Павла приехать туда. Но, оказалось, Никитин уже находился в больнице. В приемном покое больнице, узнав в какой палате Аня, Андрей сразу побежал туда. Но в палату  его не пустила медсестра, остановила словами, что в палате у больной сейчас сотрудник милиции. Сквозь неплотно прикрытые двери  Андрей разглядел широкую спину Павла. Зарецкий отправился искать лечащего врача. Но тот сам уже шел по коридору к палате, и, увидев Андрея, остановился, спросил:
- Вы Андрей Васильевич?
 Андрей сразу же засыпал врача вопросами:
-Я по поводу Даниловой. Что  произошло? Это серьезно?
Врач остановил вопросы Андрея рукой. Предложил присесть на потертый диванчик возле палаты, начал говорить:
- Состояние девушки средней тяжести. С медицинской точки зрения. Но об этом потом. Ее нашли на шоссе, в километре от города, выбросили из машины, слава богу, ей удалось добраться до поста ГИБДД, расположенного неподалеку, оттуда вызвали «Скорую». У  Анны синяки, ушибы, сломано несколько ребер, перелом ключицы, сотрясение мозга. У нее на руках и ногах следы от веревок, на лице следы от скотча. Ее били, сильно. Все скоро заживет, организм у нее молодой, крепкий. Она сейчас по поводу красоты переживает, у нее  порезы на лице, ссадины, пришлось даже швы наложить, но шрамов не останется. Это не проблема. Проблема в другом. Групповое изнасилование. Она отказывается говорить, но мы провели осмотр, взяли анализы. Ее насиловали, не один раз, несколько человек, в извращенной форме. В результате ей придется долго лечиться, может быть понадобиться операция, скорее всего у нее никогда не будет детей. Она еще об этом не знает!  Не говорите ей о том, что я Вам сейчас рассказал. Она много  пережила, желательно ее не волновать раньше времени. Почему с ней так обошлись, почему ее связали и били, потом выбросили из машины, она не объяснила, да я и не спрашивал. Может быть, Вы что-то знаете? - Андрей отрицательно замотал головой, врач пожал плечами, - Нет, так нет. Я рад, что она попросила вызвать Павла Никитина, он хороший  следователь, надеюсь, он ей поможет!
А Андрей вздохнул, подумал:«Вот и еще одна жертва Андрея Зарецкого, красавица Анна. Господи, да мне действительно место в тюрьме, закрыть там, и держать весь остаток   жизни, что бы больше никому зла не причинял…». Тут Зарецкий увидел, что из палаты Анны вышел Павел Никитин. Павел присел на диванчик рядом с Андреем, хлопнул Андрея по коленке, произнес:
-Вот, Андрюх, такие дела! Иди к ней, она ждет тебя, очень хочет видеть.  А я с врачом потолкую!
Павел снял белый халат, накинутый на плечи, протянул Андрею, тот надел халат на себя, прошел в палату. Палата была двухместной, девушка была в палате одна, вторая кровать оставалась свободной, без постельного белья, на кровати лишь свернутый валиком матрас. Аня, необычайно бледная, перемазанная зеленкой, заклеенная лейкопластырем, с перебинтованной головой, лежала на высоко взбитых подушках, увидев вошедшего Андрея, отвернулась к стене. Андрей присел на стул, стоящий рядом с  кроватью, положил руку на руку Анюты. Негромко позвал:
- Анюта…
Аня резко обернулась, застонала, попыталась сжать слабыми пальцами руку Андре. Он молчал, собирался с духом, потом повторил:
- Анюта… Это я…
Она отозвалась:
- Я вижу, спасибо что пришел…
- Ты как? – он задал ей этот вопрос, и тут же подумал, что этот вопрос совершенно идиотский. Но она ответила ему:
-Видишь,что со мной?Сама виновата,дождалась, доигралась!
- Аня! Я так виноват перед тобой…
Но Аня остановила его:
-Не перебивай! Я не виню тебя! Я сама виновата. Я хочу у тебя спросить, я слышала разговор, слышала, что они хотели. Меня отпустили, ты согласился с их условиями?  Зачем?
- Как зачем? Анют, что ты говоришь? Ведь ты могла погибнуть, тебя грозились убить!
- Все равно. Ты не должен был этого делать. Это твой бизнес, твой проект, ты жил им, мечтал построить комплекс. Ты умный, талантливый, у тебя все бы получилось. И кроме тебя никто  с этой стройкой не справится. Ты от всего отказался ради меня, проститутки… Меня! Зачем!
-Анечка, жизнь   человека  важнее какой-то стройки! 
- Лучше бы меня убили. Как я теперь жить буду, с таким лицом! Больше всего я боялась, что с лицом что-то произойдет! - Аня опять отвернулась к стене, и заплакала. Андрей  осторожно высвободил свою руку из ее пальцев, наклонился, поцеловал в щеку, она обняла его за шею, он прошептал  на ухо: 
- Анечка, я говорил с врачом, все твои синяки, ссадины не опасны для жизни, и очень скоро заживут, и следа не останется. Еще лучше будешь. Так что, лежи,   выздоравливай скорей, ты обязана это сделать…
Она высвободилась из его объятий, отстранила от себя, заглянула в глаза, спросила:
- Правда? Ты правду говоришь?
- Чистую правду! – он рассмеялся.
- Верю тебе…
-Расскажи мне, что с тобой произошло? Как это произошло?
Аня замотала головой:
-Нет! Я не помню. Вернее, я не хочу этого помнить, понимаешь, не хочу! Если я вспомню, хоть что-то, хоть капельку из того-то  ужаса, что произошел со мной, я умру… - она опять начала плакать,  а он принялся ее успокаивать:
- Тогда не нужно, не говори, я не буду спрашивать…
В палату заглянула медсестра, предупредила, что Андрею нужно поторопиться, больная устала, да и часы посещения заканчиваются. Зарецкий попрощался с Аней, обещал прийти завтра, спросил, что принести (точно знал, что завтра он придти к Ане не сможет). Закрывая дверь  палаты Анюты, он обернулся, помахал ей. Аня провожала его улыбкой, он подумал, что вот такая малость, как его посещение, подняли ее настроение. Дай бог она поправится! Дай бог ей счастья! Павел Никитин ждал Андрея в коридоре больницы, жаждал пообщаться. Андрей подошел к нему, достал сигареты, коротко бросил:
- Паш, пойдем во двор, покурим, поговорим…
Павел отозвался:
- Да я просто мечтаю об этом…
Они вышли в больничный садик, сели на лавочку под раскидистым деревом. Бывшие друзья пару минут молчали. Павел прервал молчание:
- Говори!   
Андрей пожал плечами, Павел не отставал:
- Говори, рассказывай!
-Что рассказывать?– Андрей опять пожал плечами, - Что рассказывать… В тюрьму так в тюрьму… Заслужил…
- Говори, давай! – Павел торопил, - Кто убил Богданова?
- Не знаю…- Андрей улыбнулся…
- Ты, что, идиот? Тебя через пару часов посадят! Я хочу тебе помочь, а ты мелишь какую-то чушь!!–Павел это просто проорал. 
-Что ты орешь? Я не глухой!–Андрей отмахнулся от Никитина, -Ты хочешь знать,  что случилось? Мне сегодня утром позвонил неизвестный, сказал жуткую вещь – Аню убьют, если я не откажусь  руководить строительством. Я тут же позвонил в Москву, заявил, что ухожу, и меня уже уволили. Я не мог допустить ее смерти, хоть она и не совсем порядочная девушка. Аню освободили, но она сильно пострадала, в каком она состоянии, ты знаешь. В том, что она попала в больницу, виноват я. В том, что Богданова убили, виноват я! Его убили, что бы меня подставить. И в пожаре на стройке, гибели пожилых супругов  виноват я! Больше ничего не скажу!
- Андрюх, ты идиот, точно! Если бы на моем месте был   Хрусталев, он бы явку с повинной побежал уже оформлять! – Павел покрутил пальцем у виска,- Беляев знает, что ты ушел с должности, собрался в тюрьму?
- Пока нет, но я ему позвоню…
- Да, дела…- Павел бросил окурок сигарету на землю, растоптал каблуком ботинка, взъерошил волосы, продолжал, - Да, друг мой ситный, а скажи, ты был в доме Богданова?
- Нет, никогда… - Андрей отрицательно помотал головой.
- А возле его дома?
Андрей молчал.
-Значит, был!- сделал вывод Павел, – Машину твою  видели.
Андрей пожал плечами. Павел не унимался, его пытал:
- И все-таки, что с тобой происходит? Объясни? Почему ты во всем плохом, что произошло за последний год в нашем городе, винишь себя, косвенно, но винишь? Что за мазохизм такой?
- Рассказать? Расскажу! Не хотел, но расскажу! – Андрея прорвало, - Я приехал в свой родной город больше года назад. И, как оказалось, в этом городе я никому не нужен. Мне противостояли все, даже родной брат.  Кредиты не давали, я в судах погряз. А потом начались убийства, даже произошла попытка рейдерского захвата хутора. Да я должен был, как противостояние почувствовал, ноги в руки, и бежать  в Москву, до абсурда не доводить!
-Андрюх, ты серьезно думаешь, если бы ты уехал сразу, как тебе вредить начли, все бы было в ажуре? – Павел недоверчиво хмыкнул, - Да смертей еще больше было бы! Ты рейдерский захват хутора предотвратил. Я знаю, как ты работал, по чести, по совести, тебя за это уважаю. Если бы на твоем месте  был другой, что со стройкой произошло, вилами по воде писано.
- Пашенька, я, действительно старался, я работал по двадцать часов в сутки, но если дело только во мне, я уйду, если это кому-то поможет, и кому-то будет легче от того, что я сяду в тюрьму, я туда сяду!
-Андрей, прекращаешь самобичевание, подумаем, как быть!
-Поговорили! Я объяснил. Не хочу больше!- Андрей встал, собрался уходить, Павел удержал его за руку, прекращать разговор не спешил:
-Андрюш, погоди. Давай об убийстве Богданова! Ты отказался говорить со мной после убийства…
-Я не убивал Богданова, запомни. Это все, что я могу сказать! - Андрей прервал Павла, - Извини, я не буду с тобой больше говорить!
        Андрей ушел из больничного сада, Павел крикнул  вслед:
- Андрей, ты видел, кто его убил?! 
Андрей обернулся, пожал плечами.
7
Зарецкий поехал домой. По дороге заехал в магазин, и купил три бутылки водки. Сначала он купил две, но отъехав немного от магазина, решил, будет маловато, вернулся в магазин, купил еще одну. Дома он запер ворота и калитку (зачем он это сделал, не понял, скорее всего, тюрьмы он все таки боялся, и ему казалось, что запершись на все засовы, он тюрьмы избежит) расположился в беседке.  Закурил, задумался, попытался вспомнить, ему же что-то  еще нужно сделать, только что? Да, позвонить Беляеву! Он взял со столика телефон, пощелкал кнопками, нашел в памяти телефона номер Беляева, выдохнул, нажал на кнопку соединения. Тот ответил  сразу:
- Да, Беляев, кто это?
- Сергей Николаевич, это Андрей Зарецкий…
- Да, Андрей, говори. Что-то случилось?
-Сергей Николаевич, Вы должны знать. В общем, так получилось, я больше не руковожу строительством. Я ушел с должности…
Беляев прервал его:
-Понятно. Это твой выбор! Я считал тебя своим другом.
- Но, позвольте объяснить…
- Нет, Андрей, не нужно…
Беляев отключил телефон. Андрей понял, что потерял друга, не покровителя или начальника, а именно настоящего друга. Когда Андрей в гордом одиночестве приканчивал первую бутылку водки, в калитку его дома постучали, он поднял голову, прислушался, но махнул рукой – постучат и уйдут, он никого видеть не хочет! В калитку уже дубасили кулаками, Андрей тяжело встал, с сигаретой в руке потащился по дорожке, отомкнул калитку, распахнул. За калиткой он увидел Генку, тоже не совсем трезвого. И теперь Андрей спросил у брата:
- Что приперся? Чего надо?
Брат вошел, окинул взглядом Андрея, заметил, тот слегка под градусом, коротко бросил:
-  Что за праздник?
- Скорее поминки…- процедил сквозь зубы Андрей.
- Поминки? И кто умер?
- Я… Проходи,  если пришел, вместе выпьем…
Генка прошел, направился к беседке, Андрей запер калитку на засов, пошел за братом. Братья теперь уже вдвоем пили в беседке, чокались стаканами, какое-то время молчали. Потом Генка спросил:
- А поминки-то по кому?
Андрей, молчал, курил, Генка не отставал:
- Поминки по кому?
Андрей поморщился,   произнес:
- Потом узнаешь, может очень даже скоро…
-Что я узнаю? Раз А сказал, говори Б!
- Ген, меня в убийстве обвиняют…- Андрей произнес это очень тихо, Генка даже переспросил, Андрей повторил, громче:
- В убийстве меня обвиняют, брат, вот такое дело…
-Что за бред? Кого ты мог убить, ты даже в бандитов стрелять  не давал, хотя они  первыми начали, нам реальная опасность грозила. А кого ты  убил? - Генка помотал головой.
-  Богданова…
- Но бред же? Зачем тебе его убивать?
- Но кто-то же его убил… Почему не я…
- А почему ты-то?
- Меня убрать нужно… Вот и обвиняют меня в убийстве… 
- И из-за этого ты бухаешь теперь?
- Не только из-за этого… Есть еще причины…
Генка обернулся кругом, спросил:
- А Вика где? Где твоя девушка?
- В Москву уехала…
-Как в Москву? Почему? – Генка подозревал, в Москву Вика уехала по его милости, из-за царицы Тамары,  девочки  из-за Андрюхи поцапались, и его брат глаза заливает не только из предполагаемого обвинения в убийстве. Но Андрей очень буднично произнес:
- Дела у нее…
Генка решил больше ничего не выяснять, понял его брат не о Тамаре не о Вике говорить не намерен. Братья немного помолчали, покурили, допили бутылку, с которой начал пиршество Андрей, прикончили вторую, Андрей чувствовал, перебирает со спиртным, в глазах у него  двоилось, соображал плохо, но собрался, и задал мучавший его вопрос:
- Ген, а зачем ты ко мне пришел?
Генка пробормотал:
- Поговорить…
- И почему не говоришь? Говори. Я слушаю! – Андрей отвел пряди длинных волос, падавших ему на лицо, за уши, подпер голову рукой, приготовился слушать. Генка вздохнул, произнес:
- Вот, что брат, на трезвую голову не спросил бы, а сейчас спрошу. Брат, ты зачем у меня жену увел? Тебе что других баб мало? Они вокруг, как мухи вьются. Зачем Ленка понадобилась?
Андрей  собрался с мыслями, произнес:
- Ген, я тебе это миллион раз говорил, и сейчас повторяю, у меня с твоей женой ничегошеньки не было… Поверь мне!
-А что тогда было? Она же за тобой на пляж пошла? – Генка был близок к истерике.
Андрей мотал головой, понимал, Генку сейчас убедить будет сложно, но попытался:
-Это три года назад было. Ты забыл, я приехал  к родителям с женой и сыном, и ты был с женой и детьми. Я не подлец, что бы на глазах у детей и родителей, жену родного брата клеить…
 Андрей начал вспоминать то злосчастное утро, три года назад, на хуторе Вишневый…Он проснулся около восьми утра,  решил пораньше искупаться  в море, у него на два часа дня был билет на самолет в Москву. Он вырвался тогда к родителям всего на пару дней, привез на отдых жену и сына, и надо же было такому случиться, именно в это время на хутор пожаловал его младший брат, тоже с женой и детьми. Братья не виделись больше десяти лет, встретившись, особой радости не выразили, даже не поинтересовались друг у друга, мол, как жизнь, брат? Кивнули друг другу и разошлись по углам. За ужином сидели за столом далеко друг от друга, и если Андрей что-то говорил, рассказывал, то Генка, молча пил фирменную отцовскую самогонку, иногда вставлял едкое замечание, касающееся того, о чем говорил его брат… А на следующее утро, когда Андрей, с полотенцем на шее, открывал калитку, направляясь на пляж, его вдруг окликнула жена Генки, Лена. Она попросила подождать ее, ведь Андрей идет на море, она пойдет с ним, он ей как раз покажет дорогу... Они вышли вместе за ворота, пошли к морю, там искупались пару раз. Вместе вернулись. И все! Да, он понравился Лене, это Андрей понял сразу, и Лена ему это сказала. Сказала, что они с Генкой очень похожи внешне, но у Андрея лучше характер, он спокойней, остроумней, позитивно настроен. А у Генки на уме один негатив. Был еще один момент,  неприятный, и Андрей категорически не хотел его вспоминать. На пляже Лена взяла его за руку, посмотрела в глаза, что-то хотела сказать, но Андрей свою руку из ее руки освободил, резко сказал: «Нет!», Лена поняла, тяжело вздохнула, прошептала: «Нет, так нет…». Именно это он брату никогда не рассказывал и не расскажет. Не нужно ему знать. То, как Андрей и Лена вместе возвращались с пляжа, весело смеясь, обмениваясь впечатлениями, увидел Генка, и именно их совместное возвращение, он посчитал за измену. Он орал как резаный, кидался на брата, на жену с кулаками. Отец его еле оттащил, держал, пока Андрей собирал свои вещи и переодевался. Отец сразу же увез Андрея в аэропорт, по дороге Андрей оправдывался, бил себя в кулаком грудь, уверял – ничего не было! Отец его пыл остудил – никто и не сомневается, что ничего не было,  Генка навоображал не пойми чего! Сейчас Андрей опять оправдывался перед братом. Рассказывал:
- Я тогда твоей супруге дорогу к морю показал. И все! Ты все придумал! Раздул на пустом месте!
-Значит,  я во всем виноват?–Генка ударил кулаком по столу.
-А кто?– Андрей произнес  очень уверенно, - Только ты!
- Но она мне призналась!
- В чем призналась?
- В том, что ты ей понравился!
-Понравиться кому-то преступление? Мне твоя жена тоже понравилась. Симпатичная, порядочная, и главное, тебя, дурака, любила. А ты ее за можай загнал, поедом ел. Твоя самая большая ошибка в жизни, что ты развелся!
Генка скрипнул зубами, произнес:
- У меня есть доказательства!
Андрей мотнул головой, с удивлением поднял брови:
- Какие у тебя могут быть доказательства?
Генка из кармана широченных штанов извлек конверт с фотографиями, свой козырь, шмякнул перед Андреем. Андрей спросил:
-  Что это?
Генка ехидно улыбался. Подначивал:
- Ты глянь, посмотри!
Андрей начал вынимать из конверта фотографии, по одной, разглядывал, откладывал в сторону. Он просмотрел все фотографии, сложил их аккуратной стопкой, положил обратно в конверт, глянул на Генку. Тот ехидно улыбался. Андрей спросил:
- Откуда у тебя это?
- От верблюда! Не ожидал?
- Ты считаешь, что это доказательство?
- А что это?
- Это фотомонтаж, притом грубый, на лоха рассчитанный!
Генка переменился в лице, замотал головой, пробормотал:
-Я не верю тебе, докажи!-но его внутренняя уверенность в предательство брата начала рушится. Андрей достал из конверта фотографию, положил перед Генкой, рассказывал, водя по фотографии мизинцем правой руки:
-Видишь моя фигура она четче, а фигура женщины, приглядись, она чуть больше, и менее четкая. И посмотри - ее рука, она с первого взгляда у меня на плече, но присмотрись, и ты ясно увидишь, что это наложение, пропорции моего плеча и руки не совпадают! - Андрей достал из конверта другую фотография, опять стал показывать Генке, - И вот здесь, посмотри, очень хорошо видно, она как будто меня обнимает, но вглядись, ее фигура расплывчата, нечеткая, немного больше, чем нужно.
Генка пригляделся, несоответствия, что показывал ему Андрей, увидел, но сразу сдаваться, идиотом себя показать, не хотел, настаивал:
-Зачем  фальшивку нужно лепить? Что доказать пытались?
-Тебя на свою сторону привлечь,  под свою дудку плясать заставить!
Но Генка уперся как баран:
- Не верю, что это фальшивка!
- Хорошо, скажу еще вот что… - Андрей покачал головой, - На фотки посмотри, какая у меня на этих фотках машина?
        -Машина?–Генка не понял,Андрей взял фотографию,ткнул   пальцем:
-Машина какая? Марка?– Андрей указывал пальцем на руль машины, за которым на этой фотографии был изображен. Генка ответил:
-Что ты ерунду спрашиваешь? «Мерседес»!У тебя он  сейчас!
-Это фотографии двухгодичной давности,вот даты стоят!«Мерседес» у меня появился полтора года назад, у меня договор купли-продажи есть!
До Генки, наконец, дошло, что говорил ему Андрей, и он чуть не разревелся, он мотал головой, причитал:
- Как лоха провели, как лоха…
 Андрей начал его успокаивать:
- Ген, нормально все, я не в обиде, ты просто сначала делаешь, а потом думаешь… Горячий парень, ты, Генка…
Генка говорил:
- Брат, прости, я же убить тебя хотел, этим скотам поверил…
Андрей в ответ улыбнулся:
- Не убил же…
А про себя Андрей подумал: «А может быть  хорошо было бы, если бы Генка меня тогда убил. Вот этого ужаса, что сейчас с мной происходит, не было бы!». Но, как известно, мы всегда знаем, что было, мы обязательно будем знать что будет, но мы никогда не узнаем, что было бы если было бы. Прикончив третью бутылку водки, братья Зарецкие отправились спать. Вернее, отправился Генка, он улегся спать в доме, в спальне, на кровати. Андрей остался на улице, в беседке, разместился на плетеном диванчике, подставив под ноги кресло…

Глава 23.  Все  тем же летом, Москва, Южноморск.
1
Поговорив по телефону с Андреем, Вика успокоилась. Она почти не спала прошлой ночью и решила наверстать упущенное, вернулась в спальню, и улеглась досыпать. Спала она почти до обеда,  потом встала, долго слонялась по квартире с мобильным телефоном в руке, то и дело поглядывала на его экран. Но ее мобильный как будто умер. Ей даже показалось, что телефон завис, сломался.  Выключила телефон, потом включила, вроде бы  телефон работал,   позвонила с домашнего телефона на свой мобильный. Ее мобильный точно работал! Что бы отвлечься, не сидеть как сомнамбула, упершись взглядом в экран мобильного телефона, она решила сходить в магазин, купить поесть, в холодильнике у нее мышь повесилась, и потом-есть ей все-таки нужно! Тем более, деньги у нее остались, за билет на самолет за нее заплатил Борис. Она оделась, вышла из дома, мобильный телефон специально забыла на столике в прихожей. Отсутствовала она недолго, ее тянуло к забытому телефону как магнитом. В результате домой из магазина она почти летела, не смогла дождаться,  когда спустится лифт, побежала наверх, к себе на пятый этаж, по лестнице, распахнула входную дверь, кинулась к телефону, лежащему на тумбочке. Неотвеченных вызовов на экране телефона обозначено не было,  Андрей не звонил…Она сама набрала его номер. Опять, как и вчера  слушала  долгие длинные гудки, и все… Она позвонила его родителям,  те к телефону подошли почти сразу, успокоили, отрезвили ее – Андрей в городе, звонил, говорил, что у него все нормально, дела, работа, самое главное, Андрей помирился с Генкой! Вика облегченно вздохнула – понятно,  да работа, да дела, поэтому он не звонит! И потом, он же сам ей сказал – через пару дней приедет к ней в Москву, а, она глупая, психует! Так, уговорив себя не нервничать, Вика приготовила ужин (яичницу и бутерброд с колбасой), заварила чай, и, с удовольствием поев, опять улеглась спать… Перед сном подумала – завтра ей нужно поехать на работу(с которой ее, наверное, уволили, вместо недели, что она взяла за свой счет, она отсутствовала две!), забрать трудовую книжку, и может быть, она на это надеялась, ей заплатят какие-нибудь деньги, она сможет отдать долг – десять тысяч рублей, тете Свете, соседке. Следующим утром Вика опять проснулась поздно, с трудом встала, примерно с час послонялась по квартире, потом с аппетитом позавтракала, оделась, отправилась на работу. Туда ей идти страшно не хотелось, ее просто ноги не несли, подкашивались,  заплетались. И когда  она,  наконец,  добралась до офиса, то несколько минут тупо  простояла перед входной дверью, потом выдохнула, толкнула дверь, вошла…
Вика шла по коридору, к кабинету начальника, морально готовилась   к страшной, негативной реакции на свое появление,  но все оказалось совсем наоборот. Ее ненавистный начальник, пожилой главбух, едва завидев ее, подбежал  с соболезнованиями и утешениями. А когда она  покинула его кабинет, и  оказалась в помещении бухгалтерии,  коллеги, что крайне недолюбливали ее, тут же бросились ее обнимать.  Вика не понимала, что происходит, почему все воспылали к ней любовью? Но, главбух, который все время сопровождал ее, прояснил ситуацию, оказывается, их генеральному Олегу Валентиновичу, звонила ее мама, Надежда Дмитриевна (чемпионка мира по вранью!), рассказала душещипательную историю об отце Вики. И Олег Валентинович проникся печальной историей, распорядился  оформить Вике задним числом очередной отпуск на месяц, выплатить отпускные, и даже оказать материальную помощь.  И, теперь Вику с нетерпением ждут в кассе, что бы ей эти деньги отдать.  Вика ничего комментировать не стала, она же была не в курсе, что  порассказала ее фантазерка-мама, боялась сморозить глупость, получила причитающиеся ей деньги, на ее взгляд огромную сумму, шестьдесят тысяч рублей, выяснила, что на работу ей нужно явиться только через три недели (у нее отпуск),  выбежала на улицу. И только когда оказалась на улице, она смогла глубоко вздохнуть(в офисе она дышать боялась, что бы  ненароком себя не выдать, чувствовала себя русским разведчиком в немецком тылу). Она пошла в небольшой парк, расположенный невдалеке от офиса, присела там, на лавочку, задумалась – а куда такую огромную сумму денег (на ее взгляд) можно истратить? Решила отремонтировать машину, верную свою «Девятку»! Тут же с мобильного позвонила в автосервис, там работал ее одноклассник, Вика обращалась к нему не раз, с машиной у нее со дня покупки были проблемы. Тот подробно выспросил, что с машиной случилось, обещал подъехать к дому Вики  через час. Через час Вика  уже находилась рядом со своей старенькой «Девяткой», стоящей на автостоянке  на приколе уже много дней. Вот ее приятель появился, начал осматривать машину, Вика стояла поодаль, с надеждой следила за его действиями. Но приятель ее разочаровал, выдвинул вердикт – медицина тут бессильна, больной скорее мертв, чем жив, ее верная подружка восстановлению не подлежит, и предложил купить машину на запчасти, за пятьсот долларов. Вика всхлипнула, погладила облупившийся капот «Девятки», согласилась.
Попрощавшись с верной подружкой, зажав в кулаке пятьсот долларов, Вика поднялась к себе в квартиру, прошла на кухню, включила электрический чайник, решила выпить кофе с пирожными, купленными накануне. Она машинально взяла в руку пульт от телевизора, пощелкала кнопками пульта,  нашла выпуск «Новостей», и тут же пульт уронила, замерла, уставившись на экран телевизора, в то, что увидела и услышала, она просто не смогла поверить. Подняла с пола пульт, лихорадочно, пальцами обеих рук,  продолжила давить на кнопки, искала выпуски новостей на других каналах. На круглосуточном канале «Вести 24» новости повторяли каждые полчаса, и очередной выпуск начался именно с той, так потрясшей ее новости:  «Сотрудниками правоохранительных органов города Южноморска Краснодарского края раскрыто загадочное  убийство эколога Богданова, произошедшее неделю назад. В этом преступлении подозревают известного бизнесмена Андрея Зарецкого, он задержан, ему предъявлены обвинения…». Дальше шли кадры, снятые в Южноморске, у дома Андрея. Вика увидела милицейские машины с мигалками, сотрудников милиции  в серой форме, взволнованного Андрея, в наручниках.
2
Андрей проснулся от неясного шума. Он разлепил глаза, огляделся кругом, как будто не понимал, где он находится. Потом сообразил – он беседке, во дворе своего дома, вчера они с Генкой напились до скотского состояния. Шум повторился, и даже усилился. Оказалось, что стучали в калитку, сначала кулаками, потом ногами. Раздались крики:
- Зарецкий, открывайте! Немедленно!
Андрей, кряхтя, встал, поплелся открывать калитку, он должен был прекратить жуткие крики, которые раздражали, просто бесили его. Он дернул щеколду, она натужно заскрипела, затем толкнул, распахнул калитку. За ней Андрей увидел милиционеров, как ему показалось с перепоя, их было человек сто. Андрей спросил, поморщившись:
- Что вы орете, в калитку дубасите? Что надо?
Но  столпившиеся у калитки милиционеры ответить Андрею не успели, сквозь их толпу, протиснулся Ваня Никитин, которого капитан Хрусталев, отправляясь якобы на задержание опасного преступника, взял с собой для острастки, пусть, мол, молодежь обучается, шишки себе набивает. Ваня знал, что они едут к Зарецкому, но отказаться не смог, но сам Ваня был полностью уверен – Андрей не виновен.  И вот теперь он просил, извиняясь:
- Андрей Васильевич, Вам нужно поехать с нами, я уверен, мы скоро во всем разберемся, Вас отпустят…
 В ту же секунду, у калитки,  оттеснив Ивана плечом, оказался двухметровый бритый наголо, голубоглазый бугай, представился:
 -Капитан Хрусталев! - продолжил с неприятной ухмылкой, - Зарецкий, Вы задержаны, Вас подозревают в убийстве. Советую  не сопротивляться. Если окажите сопротивление, наденем наручники!
Андрей пожал плечами:
-Наручники? Отлично! Давайте! Пусть видят-я опасный преступник!   
Ваня оправдывался:
-Андрей Васильевич, зачем Вы так! Я уверен, вечером Вы будете дома, все проясниться!
-Наручники, требую наручники!– Андрей уже лез в бутылку.
-Если хотите наручники, пожалуйста. Я их сейчас обеспечу! -  Хрусталев извлек откуда-то наручники, поигрывал ими, вертел в руках, - Руки давайте!
Андрей протянул  руки, наручники защелкнулись…Тут на пороге дома Андрея показался Генка, заспанный, помятый, в одних камуфляжных штанах. Он почесывал обнаженную волосатую грудь, зевал, и осоловело взирал на развернувшуюся перед ним картину… Потом прохрипел:
-Что за шум, а драки нет?–приглядевшись, увидев Андрея в  наручниках, готовившегося вцепиться в горло капитану Хрусталеву, самого капитана, набычавшегося, принявшего боксерскую стойку, продолжил: - Нет, драка будет! Не сдавайся, братан,  иду на помощь!
Генка шагнул по ступенькам вниз, явно на помощь Андрею. Капитан Хрусталев, заметив Генку, расслабился, оживился, заулыбался:
-Ба, знакомые все лица! Вот младший Зарецкий! Сейчас  повяжем! Нападение на сотрудников правоохранительных органов, лет пять дадут.
- Ген, не нужно, не вмешивайся. Я еще вчера знал, меня предупредили, я готов в тюрьму сесть. А, ты мне, сидя в соседней камере, не поможешь! – Андрей отрезвил брата, - И родители, ты забыл про них? Ген, успокойся…
- Андрюх, так ты не шутил, что тебя в убийстве обвиняют? – до Генки начал доходить смысл происходящего…
-  Не шутил! Ген, ключи от машины на столе, в беседке, ключи от дома – во входной двери торчат. На кухне, в ящике, есть немного денег. У меня все деньги на карточках, карточки в бумажнике, бумажник на столе в беседке, коды на бумажке записаны, бумажка также в бумажнике...
- Брат, ты не переживай о деньгах… Я найду деньги, если нужно будет… - Генка был в растерянности.
 -Прощай! Родителям  не рассказывай! - Андрей махнул брату рукой.
 - Прощай? – Геннадий недоумевал, - Почему прощай? Родители через полчаса узнают, по ящику увидят! - Генка указал на столпившихся поблизости телевизионщиков, старательно снимающих  происходящее…
- Ген, хоть сейчас  к словам не придирайся! – Андрей поморщился, с иронией потребовал у все еще стоящего напротив него капитана Хрусталева, - Господин капитан, забирайте меня, это  Вам нужно.
  Андрея в наручниках усадили в милицейский микроавтобус, увезли. Генка остался один, посередине двора… Он присел в беседке, машинально закурил. Он был в растерянности, не понимал,  что  ему теперь делать, что предпринять. Он заметил мобильный телефон Андрея, взял в руки, повертел, включил, начал просматривать номера, забитые в память телефона, увидел номер Павла Никитина, не секунды не раздумывая, нажал на  кнопку соединения.
3
 От увиденного на экране телевизора Вика была в шоке. Андрей убийца? Этого не может быть! Она дождалась  еще одного выпуска  новостей, просмотрела его, поняла – убийство произошло поздно ночью, в воскресенье, именно в то воскресенье, когда был праздник города, в тот день она встретила Андрея, вечером того дня они были вместе, занимались любовью. Как он мог убить какого  эколога именно в тот день? Это невозможно! Это ошибка! Она должна поехать в Южноморск, дать показания, рассказать, что Андрей никого не убивал, был в тот вечер с ней.  Вика решила позвонить на хутор, в дом родителей Андрея, но в этот раз она решила поговорить не с родителями, а с Геннадием, выяснить именно у него, что произошло…Вика набрала длинный, междугородний номер. Мать Андрея сняла трубку сразу после первого гудка. Пожилая женщина долго плакала, причитала, пыталась объяснить Вике, что Андрей ни в чем не виноват… Вика терпеливо выслушивала мать Андрея почти пятнадцать минут, сочувствовала ей, и спустя пятнадцать минут  попросила к телефону к телефону Геннадия… Мать братьев Зарецких продолжала охать, потом произнесла – Геннадий в городе. Теперь охнула Вика, но пожилая женщина ее успокоила – у Геннадия есть мобильный, ему можно позвонить, продиктовала номер… Девушка оживилась, записала номер, положив телефонную трубку, тут же сняла вновь, набрала продиктованный только что номер. Генка сразу отозвался, то, что ему звонит Вика, его совершенно не удивило, рассказал, что знал (а знал он немного).  Вика объяснила – Андрей не убивал, у нее есть доказательства, она хочет приехать, и дать показания. Генка согласился – Вике действительно стоит приехать, он, Генка сегодня вечером встречается с Павлом, и надеется, что тот что-нибудь  объяснит.  Вика потребовала - как только Генка поговорит с Павлом, пусть немедленно позвонит ей, расскажет, а Генка потребовал–как только Вика возьмет билет, пусть перезвонит, он ее встретит в аэропорту.
Вика возвращалась в Южноморск. И опять ей повезло с билетом – она приехала в аэропорт, с вещами, без проблем достала билет в нужном  направлении, на ближайший рейс.  Она перезвонила Генке, с радостью сообщила, что вылетает. Генка ее отрезвил, предупредил – он тоже выезжает ее встречать, ехать ему долго, и если она прилетит раньше, пусть ждет его в зале прилета,  с места не двигается!  В самолете Вика, как и два дня назад,   размышляла об Андрее, но уже без слез. Она  опять ломала голову – почему Андрей не рассказал ей о том, что его подозревают в убийстве? Он жалел ее? Вика вообще была крайне удивлена, что с той минуты, как узнала, что Андрей арестован, она не пролила не слезинки, не раскисла. Она наоборот стала  деловитой, подтянутой, уверенной в себе (откуда эти качества в ней появились?), и тут же припомнила – когда болела ее бабушка, она, Вика была именно такой же – сильной и властной. Поразмыслив, решила, что  в трудную минуту, когда она понимает, что ей не на кого надеяться, она может собраться, сконцентрироваться, и идти к цели напролом…На ее счастье ей не пришлось куковать в аэропорту, ждать Генку. Он встречал ее в зале прилета, зажав в кулаке ключи от машины. Чмокнул Вику в щеку, повел к машине, машине Андрея. И ее настроение сразу испортилось. Он галантно открыл перед Викой дверцу машины,  Вика забралась, уселась. Отъехали от аэропорта, молчали. Чуть позже Генка поинтересовался:
- Как долетела?
 Вика буркнула в ответ:
- Нормально…
В разговоре опять наступила пауза, и эта пауза затянулась. Генка решил, что им следует объясниться, спросил у Вики:
- Ты что такая кислая?
И тут Вику прорвало, она повернулась к нему, затараторила:
- Зато ты, Геночка, веселый! Так и веселись на здоровье! Андрей в тюрьме! Согласись, ты об этом мечтал! Ты всегда ему завидовал. Твердил постоянно, Андрей у тебя девчонок уводил, теперь все девчонки твои.  А он за решеткой! Ты твердил – он преступник! Радуйся! Он теперь за все ответит. За убийство дружка твоего, Богданова, ответит! А то, что он это убийство не совершал, какая разница! Закрыть его на сто замков, чтобы не мешал тебе, и дело с концом! А ты на его машине раскатываешь. Я уверена, в его доме живешь, шмотки его носить будешь, запонки, часы. Одеколоном его от тебя пахнет! – Вика сморщила нос, продолжила, - Не понятно, зачем ты меня встречать поперся! Я же буду на суде свидетелем защиты, а ты свидетель обвинения. Когда убийство произошло, он со мной был. Ты решил, что я теперь тебе принадлежу? Раз у тебя его дом, машина, значит и его женщина тоже твоя? Не обольщайся!
Генке с трудом удалось ее прервать:
- Какой суд, суда не будет, его до суда освободят!
Вика с удивлением смотрела на Генку, а тот говорил:
- Почему ты меня монстром считаешь? Андрюха мой брат родной, и единственный, и то, что мы с ним цапались, это наше, семейное дело. Я вчера понял, каким идиотом был, что натворил. Родного брата двадцать лет ненавидел. Андрюха мне глаза открыл! Я знаю, не виноват он, не в чем! Он и мухи обидеть не может, а тут убийство! Он и стрелять-то  не умеет. Ты права, я дурак, всегда дураком был. Сейчас исправить,  что натворил, хочу. Помочь хочу! Он действительно с тобой в тот вечер был?
Вика закивала, потом спросила:
- Во сколько убийство произошло?
- В двенадцать ночи, или около того…
-Мы в около двенадцати расстались, он меня на хуторе высадил!
-Что получается, он после свидания с тобой  малознакомого мужика ринуться убивать?
- Не мог он этого сделать! – Вика покачала головой…
Опять замолчали. Чуть позже Генка произнес:
- Повиниться хочу… Перед тобой…
- Передо мной? - Вика была удивлена.
- Да, перед тобой….
- И в чем же ты передо мной виноват?
-Он был с тобой счастлив, я разозлился страшно. Ты мне нравишься, и ты с моим братом! Я жену Андрея из Москвы вызвал. Знал - у них плохие отношения. Решил и тебе и ему неприятности обеспечить.
- Дурак! Сто раз дурак! Ты не поссорил меня с Андреем! Я этой мерзкой тетке не поверила. Да, я уехала. Но в самолете поняла, что зря уехала. Я с Андреем говорила вчера утром, он в Москву обещал за мной приехать. Не он и не я не знали же, что так все обернется!
- Да, дурак! Эта тетка, пока я ее из аэропорта вез, всю плешь мне проела, мозг вынесла, я от нее не чаял, как избавиться! Я не представляю, почему Андрюха на ней женился? Что б на такой бабе жениться, нужно в анабиозе находиться, или в коме… Видно ему бедняге плохо было, хотел, что бы еще хуже стало…
- Да, Ген, натворил ты дел. Думать нужно, а потом делать!
- И Андрюха так же считает…
Чуть помолчали, потом Вика спросила:
- Ты с Павлом встречался? Что он говорит?
- Нет, вечером договорились встретиться, он днем не смог.
-Даже лучше! Вечером, я при  разговоре поприсутствую.
Так, за разговорами, доехали до Южноморска. У дома Андрея Генка затормозил. Вика вышла из машины, окинула взглядом двор, там ничего не изменилось(что могло измениться за пару дней?),Генка спросил:
- Ты не голодная? Ужинать будешь?
Вика помотала головой, есть она не хотела. Она прошла в беседку, присела  там на диванчик, положила руки на столик. Геннадий поднялся в дом, через пару минут вышел, держа в руках два стакана и пакет апельсинового сока, Вика удивилась – откуда сок, Андрей никогда не пил сока из пакетов, и ей не разрешал! А тут сок… Генка разлил сок по стаканам, один придвинул ей, предложил:
- Может быть, ты пить хочешь? Вот сок…
Вика кивнула, взяла стакан, отпила глоток, задала вопрос:
- Ты Павлу звонил? Когда он придет?
-Звонил, обещал через полчаса появиться…
Опять повисла гнетущая тишина, Вика с  Генкой ожидали  Никитина.  Над Южноморском опускался душный летний вечер. Генка зажег в беседке свет. Вика подумала, что обычно это делал Андрей, захотела заплакать, но только шмыгнула носом, втянула слезы назад. Павел появился почти внезапно, возник из  черной, бархатной темноты, присел за столик, произнес:
  -У вас калитка нараспашку, заходи, кто хочет, бери, что хочешь!
Генка ринулся калитку закрывать, но Павел его остановил:
- Запер калитку, уходить буду, проводишь, на засов запрешь.
 Вика негромко сказала:
 - Здравствуйте, Павел Владимирович…
 - Расскажи, что знаешь! – Генка был напряжен, натянут как струна, чуть тронь, зазвенит, если посильнее тронуть, лопнет, и не сдобровать никому. Павел поерзал, уселся  поудобнее в плетеном кресле, начал:
 -Что знаю? Вот, что знаю! Наш Андрюха загремел по полной программе. Вы в курсе, я надеюсь, что в администрации творится, наш Андрей между двух огней оказался! - Вика и Генка энергично закивали, Павел продолжал, - Так вот, его нужно было подставить, убрать, доказать, Андрей Зарецкий матерый преступник, решили обвинить его в убийстве!
- Он не убивал, он был со мной! - Вика прервала Павла.
Павел глянул на Вику, удивленно поднял брови, но на замечание Вики совершенно не прореагировал,   говорил дальше:
- В ночь убийства на мобильный телефон Андрея звонили около полуночи с неизвестного номера, это подтвердил сотовый оператор, и в результате через какое-то время он оказался около дома несчастного Богданова. Даже свидетельница нашлась, что видела человека, похожего на Андрея  у дома Богданова, и фоторобот составила. Я тянул время, фоторобот никому не показывал, да и узнать Андрея на этом портрете было практически невозможно.  Я прекрасно, так же как и вы знаю, Андрей не убийца, я искал настоящих убийц. Доказано, в доме вместе с Богдановым в ту ночь были еще трое. Но меня отстранили от расследования. Поступил заказ – обвинить Андрея, немедленно. Дело передали другому следователю, капитану Хрусталеву. Предупреждаю – это страшный человек! И то, что дело об убийстве Богданова передали ему, это катастрофа, Хрусталев неуправляем. И еще, против меня начато служебное расследование, боюсь, кончу я также как Андрюха…
- Паш, ты говорил, что искал убийц Богданова, ты подозреваешь кого? – Генка спрашивал с надеждой. Павел ответил:
- Да, искал собутыльников Богданова, они или свидетели или убийцы, но найти не успел. Хрусталев искать не будет. Он уже предъявил обвинения Андрею, провел опознание,  будет прессовать, шантажировать, требовать признания, и какое время Андрей сможет выдержать, одному богу известно!
-Что  делать,Паш,как Андрюхе помочь?– Генка почти рыдал.
-Убийц настоящих искать, свидетелей, факты! У Хрусталева одна свидетельница, показания ее сомнительные. Нужны надежные свидетели.
- А если к Беляеву пойти? Рассказать о Хрусталеве, о том, что он следствие тормозит… - предложила Вика.
-Ребята, у нас фактов нет! Я уже сказал, нужно искать факты, доказательства. И когда у нас будет достаточно фактов и доказательств, я сам пойду к Беляеву, и буду его умолять вмешаться в ход следствия! Ну все, действуйте. Работайте! Завтра вечером встретимся. Удачи.
4
    Тюремный охранник провел Андрея по бесконечным коридорам, мимо огромного количества  массивных дверей,   открыл одну из них,  и со словами: «Добро пожаловать!», втолкнул его в тюремную камеру. Когда дверь с отвратительным лязгом  захлопнулась за его спиной, Андрей невольно вздрогнул,  но вида, что расстроен, что нервничает, не показал. Улыбнулся, поздоровался со своими соседями, друзьями по несчастью…Он вообще все происходящее старался воспринимать иронически, философски. До того, как  попасть в тюремную камеру, он   выдержал  сумасшедший допрос   капитана Хрусталев, который длился пять часов! Андрей решил молчать, выяснить, что известно следователям. Хрусталев Андрея сначала уговаривал, потом  угрожал, потом опять уговаривал, и снова угрожал. Он старался вывести Андрея из себя, потрепать ему нервы, заставить признаться,  Андрей пожимал плечами, старался держать себя в руках. А Хрусталев постоянно задавал одни и те же вопросы, перефразировал их, пытался запутать, сбить с толку. Загонял в тупик, в ловушку. Андрей выдержал прессинг. Сегодня выдержал, а завтра? Хрусталев предложил вызвать Андрею адвоката, но тот от адвоката отказался. Потом его повели на опознание, и очень странная женщина, которую Зарецкий никогда прежде не видел, якобы узнала его, утверждала, что видела  у дома Богданова в ночь убийства. Андрей опять пожал плечами. Узнала и узнала, она видела его у дома, а не в доме, не видела, как он убивал. Соседи Андрея по камере казались вполне нормальными людьми, хоть и были настоящими убийцами. И было их всего двое, с Андреем трое,  камера была  рассчитана на четверых, что Андрея несказанно порадовало, он считал, что его поместят в камеру на двадцать человек, если не на тридцать, вообще-то он сомневался, что бывают камеры на тридцать человек. Соседи представились – один из них, пожилой, лысоватый, в застиранном спортивном костюме,  оказался учителем географии, убившим жену,  из ревности. Обманутый муж признался в убийстве сразу, ничего не скрывал, раскаялся. И вот теперь он дожидался в тюремной камере суда, беспрерывно шепча молитвы Господу Богу, пытаясь вымолить запоздалое прощение.  А вот второй сосед был хорошим знакомым Андрея, известным в крае  банкиром, еще совсем молодым человеком, чуть старше Андрея, он тоже ждал суда. Ему вменялась организация заказных убийств нескольких крупных предпринимателей, его бывших деловых партнеров. Но в отличии от учителя географии, банкир себя виновным не признал, все отрицал, против него были собраны очевидные улики, даны свидетельские показания, нанятые им убийцы были пойманы и сознались. Увидев Андрея, банкир чрезвычайно оживился, развеселился:
- А вот и Вы, Андрей Васильевич, ждем, ждем…
Андрей возразил:
- Почему ждете?
-Как почему? Ребенку понятно, Вы скоро к нам присоединитесь. Против Вас такой компромат! Как Вас взяли?
Андрей обозлился:
- Я ни в чем не виноват!
-Вот правильно делаете, что не признаетесь! Время тянете!
Вмешался пожилой географ:
-Не правильно, если виноват, пусть признается, меньше дадут! – видно спор, касающийся вопроса, признаваться в преступлении или нет, между банкиром и географом продолжался не один день.
-Я не виноват!–Андрея этот разговор раздражал безмерно. Его сокамерники поутихли, расселись на своих койках (нарах? шконках?), расположенных параллельно, как в купе поезда. Андрей понял – ему отведен второй ярус (койки были двухъярусными). Он легко подтянулся, запрыгнул на верхнюю койку, лег на спину, подложив под голову скатанную валиком хлипкую подушку, свой локоть, задумался о будущем. Что его ждет? Тюрьма пожизненно? Скорее всего. Павел ему не поможет, сам на  волоске (и в несчастьях друга опять виноват он, Андрей!), и может пойти под суд. А у этого урода Хрусталева, похоже, все схвачено, по-хорошему, ему признание обвиняемого не нужно. И чем Хрусталев его, Зарецкого, совсем убил, так это тем, что в доме Богданова оказались его, Андрея, отпечатки пальцев. На посуде, стаканах. Как? Ведь он,  никогда в доме Богданова не был. Откуда там отпечатки пальцев? То, что его отпечатки  нашли на двери дома Богданова – это он не отрицал, к двери он подходил, за ручку  двери брался. Но вот откуда его отпечатки в доме, этого он не понимал, голову себе всю сломал…В камеру постучался охранник – друзьям по несчастью принесли ужин. Андрей спрыгнул вниз, получил свою алюминиевую миску с порцией перловой каши, сдобренной машинным маслом, кусок серого хлеба, и кружку какой-то бурды, называемой чаем. Но  выхода у него другого не было, пришлось есть, что дают. После ужина улеглись спать, Андрей долго не мог заснуть – в камере было жарко и душно, окна не открывались, вентиляции никакой, под потолком мигала тусклая лампочка, ее на ночь не выключали(не положено), и ко всему прочему, пожилой географ, вполголоса, практически всю ночь, бубнил молитвы, а молодой банкир храпел. За  бесконечные часы бессонницы Андрей много чего передумал, понял и для себя решил. Во первых – он понял, что, если в тюрьме он задержится надолго,  ему нужно относится к этому спокойно, принять  как есть, он в тюрьме-значит виноват, так ему и надо, заслужил…Андрей забылся в полусне только к утру… Но в шесть утра охранники уже стучали в двери камер с криками – подъем! А примерно (по расчетам Андрея, часов у него не было) в девять утра его вызвали к следователю. На Андрея опять надели наручники,  и охранник повел его по длинным коридорам, распахнул одну из дверей, приказал: «Заходи! Садись!». Андрей прошел в небольшое, сумеречное помещение с маленьким окошком под потолком, меблировка этого помещения состояла из  сколоченного из грубых досок стола и двух стульев. Охранник подтолкнул Андрея к одному из стульев, Андрей сел, охранник снял с него наручники, и, оставив подследственного в одиночестве, вышел за дверь. Андрей потер красные следы  от наручников на своих руках, поставил локти на крышку  стола, кулаком подпер подбородок, приготовился ждать своего мучителя, капитана Хрусталева. Тот  появился, как черт из табакерки, материализовался перед Андреем, улыбнулся во все свои тридцать два зуба, поздоровался. На этот раз он был не один, его сопровождала неизвестная Андрею девушка.  Капитан Хрусталев предложил девушке стул, сам остановился стоять за ее спиной, подпирая стенку, в этом помещении, почему то было только два стула.  Андрей повнимательнее пригляделся к пришедшей с Хрусталевым девушке, понял -  перед ним  грозная богиня Фемида (если бы богиня Фемида существовала, она бы выглядела именно так). Грозная богиня Фемида представилась:
-Старший следователь прокуратуры Кошкина Зоя Игоревна.
Андрей кивнул, улыбнулся, произнес:
- Очень приятно, подследственный Зарецкий!
Его одернул капитан Хрусталев, потребовал:
- Помолчите, Зарецкий! – но Зарецкий молчать и не думал, он встал со своего стула,  обратился к Хрусталеву:
- Что же Вы стоите, господин капитан, садитесь, я постою…
Капитан позеленел, прикрикнул:
-Сидеть! – и пробормотал сквозь зубы, - Заткнись, сволочь…
Зоя  повернула голову к Хрусталеву, сказал тихо, но властно:
-Андрей Васильевич ничего предосудительного не сделал!
Повисла минутная пауза, Андрей, сев на свое место, разглядывал эту интересную парочку, и думал:«Что же получается? Добрый следователь и злой следователь. Посмотрим, что будет дальше!». И еще Андрей про себя отметил  следующее -  Зоя Кошкина, как и подобает грозной богине Фемиде, была чрезвычайно хороша собой! Невысокого роста, с идеальной, точеной фигуркой, тщательно отглаженный синий прокурорский мундирчик с узкой юбкой выше колена великолепно эту фигурку подчеркивал, а короткая юбка открывала ее красивые ноги, обутые в  черные  туфли-лодочки на высоких шпильках. Ко всему прочему, у Зои Кошкиной были прелестное личико – овальное, с очаровательным маленьким носиком, высокими скулами, полными розовыми губками бантиком, белоснежная кожа, будто подсвеченная изнутри. А ее невероятные огромные синие глаза, с длинными ресницами, сильно накрашенными удлиняющей тушью, вообще производили неизгладимое впечатление. И с синими глазами и белоснежной кожей удивительно сочетались ее волосы цвета воронова крыла, гладкие и блестящие, словно атласные. Ее волосы были подстрижены в короткое каре, по  мочку ее очаровательного ушка, с высоко состриженным затылком,   с густой, до бровей, челкой, и эта простая прическа делал ее удивительно похожей на египетскую царицу Клеопатру. Андрей усмехнулся про себя – вот так номер - Зоя Игоревна Кошкина – царица Клеопатра! Зоя убрала за маленькие ушки короткие пряди волос, покосилась на Хрусталева, все так же подпирающего стенку за ее спиной, произнесла:
- Андрей Васильевич, давайте с Вами поговорим…
 Андрей вздохнул, пожал плечами, кивнул. Как будто у него был какой-то другой выход, например, с Зоей Кошкиной, не разговаривать. Вообще-то ему перед ней было крайне стыдно за свой непрезентабельный внешний вид. За  сальные волосы, стянутые на затылке в хвостик,  многодневную небритость, ленялую, ставшую уже чрезвычайно  грязной,  Генкину  майку,  его же, сильно поношенные драные на коленях джинсы (он не успел переодеться, разгуливал с утра воскресенья в Генкиных вещах, в них в тюрьму попал!). Зоя уловила его внимательный взгляд, спросила:
- Что Вы меня так разглядываете, со мной что-то не так?
-Вы похожи на египетскую царицу Клеопатру, Вам этого не говорили? – он улыбнулся. Зоя похлопала сильно накрашенными ресницами, ответила:
-Говорили, не раз! 
Хрусталев за ее спиной угрожающе передернул плечами, Зоя, почувствовав движение, вздрогнула, но продолжила:
-Оставим комплименты, начнем работать. Андрей Васильевич, Вам понятно, в чем Вас обвиняют?
- Понятно…
- И что?
- Что, что?
-У нас имеются отпечатки Ваших пальцев,  на двери дома Богданова и в его комнате, у нас есть показания свидетеля, что видела Вас ночью. Вы не хотите сознаться в преступлении?
- Свидетель видела, как я стрелял в Богданова? Если стрелял, куда дел пистолет?А откуда его взял?Где купил? И потом, многие видели, что в тот день Богданов пил горькую, в компании  двоих. Эти двое в расчет не берутся?Может быть, кто-то из них стрелял?
 Зоя повернула голову, покосилась на Хрусталева, тот невозмутимо разглядывал потолок. Зоя сказала:
- Но ведь Вы были в доме Богданова, Вы не можете это отрицать, вот нам  расскажите, кто эти двое? И куда они делись?
-Я не знаю! - Зарецкий все отрицал,- Я не был в доме Богданова, Вы заблуждаетесь!
Тут Хрусталев не выдержал, отодвинул в сторону хрупкую Зою, вместе со стулом, шагнул вперед, оперся локтями о хлипкий столик, разделяющий его и Андрея, навис над Зарецким всей своей бритоголовой  тушей. Андрей близко увидел его бледно-голубые глаза, невероятно злые, почувствовал запах вчерашнего перегара, исходящий от него. Хрусталев угрожающе произнес:
- Вот, что умник, у нас косвенных улик хватает, ты надолго сядешь, по совокупности, лет на двадцать. Можешь отказываться, отпираться, сколько твоей душеньке угодно! Но ведь у тебя семья имеется, родители, сын, брат единокровный. Так вот,  мы всех таскать будем, в прокуратуру, допрашивать, каждый день! А родители у тебя престарелые, я знаю, давление у обоих, сердце больное. На несколько лет их покоя лишим. Год-следствие с ежедневными допросами, год судебные разбирательства. Я тебе это обеспечу! Девицу твою найдем, не проблема, имя, фамилия есть, под конвоем в суд доставим, секретаршу твою, конфетку, тоже в суде помучаем. Обеспечу, легко! Подумай! Все, Зоя Игоревна, уходим,  подследственный думать будет!
Зоя, молча, встала, одернула юбочку,  подмышкой зажала объемную сумку с документами, покачивая бедрами, пошла к выходу,  Хрусталев шел за ней, будто конвоировал…Зоя и Хрусталев вышли на улицу, оба молчали. Подошли к машине Хрусталева, тот распахнул перед Зоей дверь, изображая галантность, карикатурно показал рукой, что та может сесть. Она аккуратно села, расправила юбку, пристроила на коленях сумку. Хрусталев сел за руль. Зоя обернулась к нему:
- Антон, этот человек не виноват…
- Ты так думаешь? – Хрусталев иронично хмыкнул.
- Я уверена в этом! Как он попал к Богданову на пьянку, я не знаю, но предполагаю - в деле есть распечатка телефонных звонков,  ему звонили около двенадцати ночи, скорее всего, ему сказали, что что-то случилось, срочно нужно приехать, он  приехал.  Но он не убивал Богданова, это точно!
-Больно умная, больно много говоришь! -бубнил Хрусталев.
- Хрусталев, я не совсем дурочка, что-то еще соображаю,  уверена, ты не прав! – ее синие глаза метали искры, она тряхнула головой, мотнула атласными прядями волос, - Если не найдешь собутыльников Богданова, и я сама их лично не увижу, не допрошу, они не подтвердят, что стрелял Зарецкий, я не буду поддерживать это обвинение…
- Дурочка маленькая! Глупая, Заинька-Кошечка! Увидела смазливого мужика, размякла Он тебя Клеопатрой назвал, ты  растеклась. Отмазать хочешь! Думаешь, у тебя шансы есть его заполучить?  Да, не нужна ты ему и нужна никогда не будешь!
- Хрусталев, я не намерена твои оскорбления выслушивать! Ты просто приревновал меня. Соперника почувствовал. Мне не нужен этот мужчина, мне нужна правда. Твоя обязанность – правду доказать. Улавливаешь разницу, доказать, не выбить. Подследственных шантажировать ты не имеешь права. Если ты будешь продолжать в таком духе, я напишу докладную прокурору города! А что он меня Клеопатрой назвал, так ты один не замечаешь, что я на   царицу Клеопатру похожа.
Это было действительно так, Зоя была копией царицы Клеопатры, вернее не самой царицы, точные изображения царицы история до наших дней не донесла, она была похожа на Клеопатру, в исполнении голливудской дивы Элизабет Тейлор.
 Зоя  вылезла из машины, накинула на плечо ремешок сумки с документами, пошла вдоль улицы. Хрусталев крикнул  вслед:
- Зажралась, Заинька! Запомни, мы в одной упряжке! Я тоже порассказать могу о тебе. Ты далеко не белая и пушистая!
Зоя обернулась, стрельнула синими глазами в Хрусталева, пошла дальше. Дойдя до перекрестка, поймала  такси. Хрусталев не сводил с нее глаз, сидя за рулем своей машины. Когда она села в такси и уехала, он сплюнул в открыто окошко  машины, завел двигатель, тронулся с места.  Ее выходка его не расстроила, он знал, Зоя отходчива, уговорить ее раз плюнуть. У нее вообще мягкий характер, она легко попадает под влияние более сильного человека, он, Хрусталев, из нее веревки вьет. 
5
Ранним утром следующего дня, Генке даже в голову не пришло приготовить завтрак, к этому он был категорически не приучен, с возмущением потребовал завтрак у Вики, и обильный, Генка привык есть много. После того, как Вика с Генкой, окончили завтракать, и Вика перемыла посуду, они отправились в путешествие. Но те, кто им был нужен, постоянный контингент пивных, забегаловок, и виноводочных отделов магазинов, так рано не просыпались. В одиннадцать утра постоянных клиентов этих точек еще не было. Вике вместе с Генкой пришлось опрашивать продавцов и официантов. Те дали кое-какую информацию, Богданова они видели часто, порой не знали, как от него избавиться, что греха таить, после его смерти вздохнули спокойно. Вика с Генкой обошли около десятка пивнушек, определили для себя постоянных собутыльников Богданова, оставалось только дождаться, когда постоянные собутыльники появятся собственными персонами. И они появились. Приползли, притащились, опухшие, грязные, вонючие,  почти потерявшие человеческий облик, с лицами синего цвета, с глазами, красными как у кроликов, хрипящие, кашляющие… Но увидев Вику, эта шатия-братия приосанилась, начала отвешивать комплименты ее аппетитным формам, пышным волосам и блестящим глазам. Генке пришлось заслонить Вику своей мощной спиной, с трудом утихомирить расшалившихся алкашей. Он пообещал оплатить алкашам опохмел, если те расскажут о Богданове. Генка с Викой еще вчера придумали легенду, что Вика – племянница Богданова, вот и хочет поподробнее разузнать о жизни дяди. Именно это Вика и вывалила на похмельные головы местных алкашей. Те немного поржали, но заметив скорбное выражение лица Вики, и решительное и злобное – Генки, принялись вспоминать. Примерно через час Вика с Генкой покинули первое в их графике движения злачное место, отправились в следующее. В следующем злачном месте  все повторилось с максимальной точностью. Обойдя с десяток таких мест, примерно к шести часам вечера,  Вика с Генкой составили приблизительный круг знакомств Богданова. Но  до конца довести свой опрос в тот вечер они не смогли, по техническим причинам. Их визави просто не смогли  продолжать беседу, ввиду злоупотребления горячительными напитками, то есть порядком наклюкались! К шести вечера Вика с Генкой направились домой. По дороге Генка изнылся - он устал, проголодался и т.д. и т. п. Вика одергивала его, уговаривала, она была готова продолжить поиски, но в душе признавалась себе, что практически невменяемое состояние собеседников ее немного пугало, одна надежда на Генку, если, что, спасет. Но, как  только они оказались в дома, Вика тут же приступила к приготовлению ужина (или обеда). И ужин (или обед) должен быть грандиозным, не менее калорийным, чем завтрак. Генка вообще поглощал неимоверное количество пищи, Вика, сама не страдающая отсутствием аппетита, просто поражалась, как можно столько есть, как в него вся еда вмещалось! Он постоянно твердил, что проголодался, это с учетом, что в злачных местах, что они посещали, Генка  перехватывал, то пирожок, то чебурек, то кружку пива с креветками. Вика чистила картошку, шинковала капусту, варила борщ, и размышляла обо всем этом, и еще о том, что им с Генкой удалось сегодня узнать. И с ужасом поняла – они не узнали ничего!  Не один из опрошенных ими сегодня  близких знакомых убиенного Богданова не  отдыхал в тот вечер с ним! Кто-то был на даче, кто-то уже спал, приняв свою обычную дозу, а один из друзей вообще сломал ногу, и прибывал в   больнице (со слов его друзей, с самим несчастным поговорить не удалось). Друзья-собутыльники не знали, с кем был Богданов в тот вечер. Но ведь с кем-то Богданов в тот вечер пил! Павел определенно сказал – в доме нашли отпечатки трех человек, один из которых - Андрей, а кто тогда оставшиеся двое? Вика закончила готовить, накрыла на стол, пригласила ужинать Генку. Генка отхлебнул пару ложек борща, начал критиковать Викину стряпню. Мол, невкусно! И тут Вика не выдержала, высказала Генке, все то, что она о нем думает, что он, Генка, обнаглел, она к нему в домработницы не нанималась, и если ему по душе домострой, то пусть ищет другую, Вика здесь не для этого,  Андрея ее стряпня устраивала! И если она плохо готовит, пусть Генка готовит сам, выметается из дома Андрея, или уйдет она! Генка с трудом ее успокоил, обещал все, что она приготовила,  съесть, говорил – завтра вечером съездит на хутор, с утра позвонит мамаше, та приготовит поесть, она великолепно готовит, и он Генка, привезет нормальной еды. Не беда, что не умеет она готовит, научится! А братец, его Андрей, тот вообще в еде непривередлив, и все ресторанам харчевал, а в ресторанах, что готовить умеют?  Генка поел, Вика помыла посуду (а кто же еще, кроме нее, впрочем, она не возражала). После обеда (ужина) они принялись ждать Павла Никитина. Но тот запаздывал…               
6
А Павел Никитин запаздывал по уважительной причине.
В тот вечер он рано вернулся с работы, его освободили практически от всех дел, которые он вел, оставили мелочевку. Предупредили, идет служебное расследование, пусть тише воды, ниже травы будет. Он вернулся со службы   в шесть, с удовольствием поужинал, позанимался с детишками, созвонился  с Генкой, договорился о встрече, обещал появиться через полчаса. Он  находился во дворе своего дома, собирался идти к Генке с Викой,  как услышал стук в калитку. Он распахнул калитку, и страшно удивился, перед ним стояла взволнованная и заплаканная Зоя Кошкина. И она уже совершенно не напоминала строгую Богиню Фемиду или царицу Клеопатру. Зоя была одета в фривольные обтягивающие джинсы и короткий джинсовый пиджачок, расшитый стразами, на носу большие темные очки. Но ее волосы, всегда идеально приглаженные, были спутаны и в беспорядке,  темные очки не скрывали опухший нос,  а когда она их сняла, Никитин даже улыбнулся, ее лицо покрывали разводы потекшей от слез туши для ресниц. Никитин спросил:
- Зоя Игоревна, что-то случилось?
Зоя шмыгнула носом, попросила:
- Павел Владимирович, можно я войду? Нужно поговорить!
Зоя никогда не была дома у Павла, он не представлял себе, что она когда-нибудь может к нему придти, не зачем.  Они лишь иногда здоровались, улыбались друг другу. Им даже не довелось вместе работать по одному делу, Зоя все больше трудилась вместе с Хрусталевым. Но это была реальность – перед ним стояла Зоя  собственной персоной.  Павел пожал плечами, пропустил ее во двор. Предложил:
- Проходите, Зоя Игоревна, раз пришли. Вы в дом проходите, слева от входа ванная комната, там умыться можно. Я Вас во дворе подожду.
Зоя кивнула, поднялась на крыльцо, вошла в дом. Большое семейство Никитиных жило в замечательном старом, еще родителей Павла, доме. Дом был двухэтажным, участок у дома был просто огромным, а на участке  разбит фруктовый сад, и дом и участок находились почти в центре города. И постоянно на головы семейства Никитиных сыпались угрозы, что дом и участок скоро конфискуют под застройку элитных многоквартирных домов. Но угрозы были только угрозами, дом как стоял, так и стоял. Павел Никитин сидел во  дворе своего дома, мечтательно оглядывался на недавно отцветшие фруктовые деревья, семейную гордость Никитиных. Этот сад разбил еще его дед, знаменитый на весь край садовод-любитель, и дед до самой своей смерти холил и лелеял замечательный сад, умер, работая в саду, ему было за девяносто. Павел думал –  почему именно Андрюха, оказался между двух огней? Андрюха – он же очень талантливый, суперталантливый! Как он здорово рисует! Он рисовал, когда они еще учились в школе. И на математике, и особенно на физике, он в тетрадках рисовал условия задач, например в условии задачи два поезда идут навстречу друг другу, Андрюха рисовал именно два поезда, вагоны, паровозы, дым из труб, рельсы, шпалы… Здорово получалось. Павел ему завидовал. Все тетрадки у Андрюхи были в рисунках.
Вышла Зоя Кошкина, с тщательно умытым лицом, темными очками, сдвинув их наверх, она подобрала волосы, открыла  невероятно красивый чистый высокий лоб. Она села рядом с Павлом. Тот пристально посмотрел на нее, подумал – она же совсем молоденькая – ей лет двадцать пять, не больше. Да, попала девочка в переплет, по неопытности своей, по дурости, себя самой умной, самой крутой считала. Без боевой раскраски, строгой прокурорской формы, туфель на высоких каблуках, в  несерьезном, фривольном костюмчике, опухшая от слез, с убранными назад волосами, она выглядела маленькой, худенькой, наивной и беззащитной. Павел усмехнулся в усы, опять спросил:
- Так что же случилось, Зоя Игоревна?
Зоя  опять шмыгнула носом, ответила:
-  Павел Владимирович, он не виноват…
- Кто, Зоя Игоревна? – Павел делал вид, что не понимает ее.
-Просто Зоя. Не хочу  Зоей Игоревной быть. Устала.
- Так кто не виноват, Зоечка?
- Ваш друг, Андрей Васильевич Зарецкий.
- Ты думаешь, Америку открыла? Я это знал. Мне просто доказать не дали, от расследования отстранили. Твоего Хрусталева назначили…
- Павел Владимирович, я сегодня была в тюрьме, общалась с Вашим другом, со мной был Антон. У Хрусталева заказ – обвинить Зарецкого, он этот заказ добросовестно выполняет. Он ломает Вашего друга, я думаю, своего добьется. К сожалению!
- Зоя, я это тоже  знаю… К сожалению…
Зоя опять зашмыгала носом. Продолжила:
- Я сегодня весь день думала, как поступить. Хрусталев очень оскорбил меня, обидел. Я думала, он ко мне серьезно относится. Но это оказалось только моими фантазиями.  Он обманул меня, оскорбил, смеялся надо мной. Я решила –  напишу докладную прокурору города, опишу сложившуюся ситуацию, что капитан Хрусталев уголовное дело об убийстве не расследует,  из подозреваемого показания выбивает. Я хочу, что бы ему хвост прижали!      
- Зоя, а ты не подумала, что тебе не поверят?
- Как не поверят? – Зоя была удивлена.
-Вызовут Хрусталева, он даст объяснения– докладная  Кошкиной месть влюбленной женщины. Он скажет, мы с Зоей Кошкиной расстались, теперь она на меня клевещет, хочет побольнее ударить.
- Но, что делать? Как быть? Может быть Вы, Павел Владимирович, поговорите с Главой администрации, с Беляевым? Только он может помочь. Вы же в детстве дружили. Вы могли бы рассказать ему о методах Хрусталева, и мою докладную показать!- Зоя говорила с надеждой в голосе, она была в отчаянии, нервничала, без конца  теребила полы пиджачка,  отковыряла пару украшающих  пиджачок стразов. Павел опять отрезвил ее, констатировал:
- Хорошо, пойду к Беляеву. Но с чем пойду? С твоими откровениями по поводу Хрусталева? Об этом мы уже поговорили. Теперь скажу  честно. Я не опустил руки, обязательно докажу, что Андрей не виноват, что бы мне это не стоило. Сам я, как ты понимаешь, в связи со сложившейся ситуацией заниматься расследованием не могу, в отношении меня идет служебная проверка. Что сейчас главное – найти собутыльников Богданова. Их ищут брат Андрея и его девушка. И найдут! Потому что хотят найти! Когда я буду знать, кто в тот вечер был с Богдановым, и возможно убил его, их фамилии, адреса, и, что будет просто великолепно, получу их признания, имея все это,  плюс твою докладную, я пойду к Беляеву, поговорю с ним… Поняла?
Зоя закивала. И сразу спросила:
- Как быть с Хрусталевым? Он требует скорейшей передачи дела в суд. Говорит, признания не нужно, косвенных улик хватит!
-Я понимаю, тебе это будет сделать трудно, но если  действительно хочешь помочь, потяни время, и постарайся не ссориться с Хрусталевым. Я тебе обещаю, Хрусталеву не долго на свободе гулять, компромат на него кроме твоей докладной имеется, он многим поперек горла стоит. Иди, отдыхай…
Зоя тряхнула  атласными волосами, впервые за сегодняшний день улыбнулась, поцеловала Никитина в щеку, прошептала:
- Спасибо…
- Всегда, пожалуйста! - отозвался Никитин, но это он говорил Зое уже в спину.
7
Зоя Кошкина, окрыленная услышанным от Павла Никитина, просто летела по улице, уводившей ее от дома Павла. Ее настроение, с раннего утра страшно испорченное Хрусталевым, поднялось кардинально, слезы лившиеся потоками много часов, мгновенно высохли. Сегодня утром, после разговора с Хрусталевым, она вернулась в свой кабинет в здании прокуратуры, заперла дверь  на два оборота ключа, села за свой рабочий стол, и зарыдала. Она проклинала тот день, два года назад, когда в ее жизни появился Хрусталев. Вошел, открыв, ногой дверь, уселся, развалясь, на стуле для посетителей, здоровый, лысый, в гавайской рубашке с золотой цепью в палец толщиной на шее, положил перед ней шоколадку «Вдохновенье», Зоя от возмущения просто задохнулась, он, с неприятной ухмылкой произнес:
- Я знаю, все маленькие любят сладкое!
Она его тогда выперла со скандалом, но в тот же вечер, он встречал ее после работы с огромным букетом роз. Она прошла мимо.  Этот же самый трюк он проделал следующим вечером. Через неделю она сдалась, подписала все, что он хотел, приняла его ухаживания, уверения в любви… Зоя была не слишком счастливой девушкой,  не смотря на экзотическую красоту, мужчины своим вниманием ее не баловали. Вернее, они ее просто боялись. Любого, кто пытался поухаживать, она молча обжигала презрительным взглядом синих глаз, на этом ухаживания заканчивались. Родители Зои были в городе Южноморске очень известными людьми, мать – главный врач городской поликлиники, отец – крупный бизнесмен. Зоя училась в лучшей школе, и после ее окончания  уехала в Краснодар, поступать в местный университет, на юрфак, естественно поступила. Она хорошо училась, была усидчивой и терпеливой. В университете -  лучшей студенткой, иначе быть не могло, она бы иного не допустила. И молодого человека Зоя выбрала себе самого выдающегося, сына одного из крупных чиновников краевой администрации. Зоя встречалась с этим молодым человеком с первого по пятый курс, почти  видела себя его женой. Не тут-то было. Зоя очень  нравилась молодому человеку, но родители последнего посчитали, что девушка ему не пара, ей указали на дверь. Страшно обиженная и оскорбленная, Зоя вернулась в Южноморск, чему,  кстати, ее родители были страшно довольны. Их девочка была при них, не уехала жить в Краснодар, или, что было для них фактически смертельным приговором, в Москву.  Навещать дочь часто родители не смогли бы, переселиться в другой город, в предпенсионном возрасте, бросив хорошо налаженный бизнес, шикарный дом – нереально. Это в своем городе они известные люди,  у них друзья и связи, а в Краснодаре или в Москве, кем они будут? Родители  устроили доченьку на тепленькое местечко, в прокуратуру, работала она отлично, начальство ее постоянно хвалило. Родителям было приятно, но работа работой, а личной жизни у их любимой дочери практически не было.
И вот теперь, после утреннего  разговора с Хрусталевым, рыдая в своем кабинете, Зоя плакала и думала – как ей быть, как ей жить дальше, что предпринять? Решила – ей поможет только Павел Никитин, только он ее спасет.  Прорыдав до шести вечера, формального окончания рабочего дня, Зоя отправилась домой. Переоделась в цивильное платье, и, захватив большие темные очки, выскользнула на улицу. Оказавшись на улице, она направилась в сторону дома Павла Никитина (где находился знаменитый дом семьи Никитиных, в городе знали все, этот дом был городской достопримечательностью). Ее поход оказался весьма успешным…
6
Андрей Зарецкий, вернувшись в камеру после разговора с капитаном Хрусталевым и прокурором Кошкиной, молча, забрался на свою верхнюю койку, так же как и вчера, положил под голову свернутую тугим валиком хлипкую подушку, под подушку подсунул локоть, и в который раз глубоко задумался. Его вынужденные соседи по камере, заметив, что их сосед вернулся с допроса в практически невменяемом состоянии, не задали ему не одного вопроса. Андрей лежал на спине, скрипел зубами, сердце его глухо стучало, билось о ребра, выпрыгивало из груди, он задыхался, но  понимал – нужно успокоиться, тщательно осмыслить то, что ему сказал капитан Хрусталев. Он сгрыз почти до мяса ногти на обеих руках, но успокоиться все не как не мог. Хрусталев оказался неплохим психологом, нашел уязвимое место Андрея (скорее всего, навел справки, узнал – для Зарецкого семья - смысл жизни), в это место больно ударил.  От  осознания ужаса, в который он втравил не только себя, но и своих престарелых родителей, малолетнего сына, и прекрасную девушку Вику,  ему хотелось выть. И, чтобы не сделать этого, он захватил зубами кисть своей правой руки и крепко сжал челюсти. Сильная боль от укуса отрезвила его, он смог нормально дышать, и самое главное – нормально соображать.  Он и соображал. Почти до утра. Он не пошевелился, даже когда по камерам разносили обед и ужин.  И к утру, он принял решение.  Решил так. Если для того, что бы спасти его семью,  оградит от издевательств, он должен стать преступником – он готов им стать! Если где-то, на небесах, написано, что он должен вынести тяжелейшие испытания, ответить за то, что он не совершал – он вынесет и ответит. Он сожмет зубы, как сейчас, и будет терпеть, но слабости его никто больше не увидит. Жизнь его кончится, скорее всего, в тюрьме. Он в принципе, готов.  И еще он решил, что Вика должна его забыть навсегда.  Он не допустит, что бы его девочка страдала, мучилась, ждала его, моталась на свидания в дальнюю даль. Сколько ему дадут? Лет двадцать? И Вика будет его двадцать лет ждать? Не нужно молодой девочке такого! Она должна быть счастлива. А с ним она разве будет счастлива?  Пусть найдет себе другого, удачливого, без криминального прошлого, способного защитить ее! Придумав об этом, Андрей облегченно вздохнул, и даже ненадолго заснул, как будто провалился в глухую черную яму, и его ничего не раздражало. Не мигание под потолком тусклой электрической лампочки, не бормотание пожилого географа, не храп банкира…А капитан Хрусталев, в отличии от Андрея Зарецкого, остаток дня пребывал в приподнятом настроении, его дела шли как нельзя лучше. Это, на первый взгляд, тяжелое и муторное дело, вот-вот будет им, Антоном Хрусталевым, с блеском раскрыто, и именно так, как нужно… Он опять на коне! И повышение получит, майором станет! В двадцать восемь лет! И своего «лучшего врага» и «злейшего друга» майора Никитина уест. А с майором Никитиным скоро попрощаться придется. До, свидания Павел Владимирович! Да, нет, прощайте! Вы, Павел Владимирович, за решеточкой, рядышком со своим дружком Зарецким скоро окажитесь, а когда окажитесь, Антошу Хрусталева еще не раз вспомните!   Антон Хрусталев органически не переваривал счастливых людей, людей которым удавалось добиться успеха в жизни своим собственным умом. Ему самому, Хрусталеву, особым умом не отличающемуся, добиваться успеха приходилось, в основном хитростью, изворотливостью, наглостью и враньем, да еще, что было немаловажным  плюсом,  мощными кулаками. Мощные кулаки помогали ему всегда. Хрусталев вырос в детском доме в Ростове-на-Дону, попал туда в младенческом возрасте. Отца своего он никогда не знал, в его свидетельстве о рождении стоял прочерк, а его мать, женщина легкого поведения, сгинула в тюрьме, за компанию со своим возлюбленным, вором-рецидивистом, оставив годовалый Антошу на попечении  бабушки. Опекать внука бабушка не стремилась, да и не в состоянии была, в трезвом, вменяемом виде она практически не прибывала, и ребенка стало опекать государство. Сначала маленький Антон попал в Дом ребенка, потом в детский дом, из детского дома в техническое училище при известном на всю страну машиностроительном заводе (там было общежитие), и по окончании училища пошел работать на тот же завод (где тоже было общежитие). Хоть и достался ему от бабушки небольшой домик на окраине города, жить там было невозможно. Голые стены без крыши, да и те вскоре бомжи спалили. Но завод, когда туда пришел работать Антон, практически не функционировал, цеха стояли, рабочие постарше таскали с завода, что плохо лежит, и украденное сдавали в металлолом (на выпивку только и хватало, зарплату не платили) и выпивали (больше делать было нечего!). Молодежь сбивалась в криминальные группировки,  развлекалась, как могла - дискотеки, выпивка, и, конечно наркотики (на это все нужны деньги, а где их взять, только воровать). И сгинул бы Антоша Хрусталев, как и его мамаша, в тюрьме, если бы его не призвали в армию. Туда Антон пошел с радостью. Армии он не боялся, закалка и крепкие кулаки у него имелись. И армия пошла ему на пользу, научила многому. Только, благодаря, хорошей армейской характеристике и направлению, Антон поступил в школу милиции. По окончании школы, при  распределении попросился в Южноморск, к теплому морю.  И вот теперь он уже капитан, скоро станет майором. Маменькиных сынков, имевших с детства все блага цивилизации, в том числе и  заботливых родителей, кормящих с ложки кашей и шоколадом-мармеладом, Антон ненавидел и бил смертным боем и до армии, и в армии и в школе милиции, да и после тоже. Бил, потому что этим маменькиным сынкам он завидовал черной страшной завистью. Не понимал, почему им такое счастье привалило, они с детства курицу с лапшой вдоволь  жрали, а он, Антон, зубами от голода клацал, голубей ловил, и в костре запекал, в детском доме с едой было очень плохо, воровали повара по крупному… А в техническом училище вообще не кормили… Почему их, маменькиных сынков,  по вечерам мамочка в теплую постельку укладывала, пуховым одеяльцем укрывала, по головке гладила, «спокойной ночи» желала, целовала, а его, Антона, спать никто никогда не укладывал, и «спокойной ночи» не желал, а вместо поцелуев он получал подзатыльники.  Почему одним  все, а ему, Антону кукиш с маслом… Но ничего, обломает он Зарецкого,  скоро кровью тот будет харкать, в ногах валяться, пощады просить. Поломается, и сломается! Пижон! Вечером Хрусталев отправился в сауну, замечательно попарился, потом преотлично поужинал в ресторане «Венеции» (бесплатно), выбрал себе на вечер девочку (выбор у него был неограниченным), приятно провел  время,  с легким сердцем  завалился спать.

Глава двадцать третья. Все  там и тогда же, Южноморск.
                1
Вика с Генкой уже три дня методично обходили злачные места города Южноморска, искали друзей несчастного Богданова. Но все  усилия были напрасными, информации - ноль.  Вике казалось, что она уже пропиталась  отвратительным смрадом, что стоял в  тех местах, которые они посещали, она с трудом переносила общение с завсегдатаями, их грязные мерзкие домогательства. А Вике нужно было действовать, она готова искать собутыльников Богданова и днем и ночью, идти к ним домой, ждать, когда те протрезвеют, под окнами. Ей казалось, что когда она занята,  делает хоть что-то, она реально помогает Андрею. Она постоянно спускала собак на Генку, подгоняла, ее раздражала Генкина медлительность, тугодумство.  Она подгоняла и Павла, требовала от того активных действий. Генка Вике не возражал, его самого до печенок  доставала сложившаяся ситуация – все знают, что  его брат не виноват, а он на нарах парится! И переломить эту ситуацию не получается…Но кто ищет, тот, как говорится, всегда найдет. Удача им все-таки улыбнулась. Один из так называемых «друзей» Богданова, тот самый, лежащий в больнице со сломанной ногой, и не вспомнивший при первом посещении его Викой и Генкой ничего существенного, вдруг позвонил Генке, попросил навестить еще раз. Генка с Викой сразу же поспешили в больницу, и от захворавшего «друга» услышали историю, вселившую в них надежду. Тот рассказал, что  за несколько недель до гибели, Богданов приглашал  его провести вечер в небольшом скверике за одним из винных магазинов, в компании с новыми друзьями. Рассказал, что Богданов, просто умолял пойти с ним, трясся, плакал, складывалось впечатление, что он чего-то или кого-то боится. Но никто из старых друзей с Богдановым в тот скверик не пошел, все привыкли к своим насиженным местам отдыха. Генка тут же принялся выспрашивать, где тот скверик. «Друг» Богданова мог ответить на этот вопрос только приблизительно.  Но даже такие скудные сведения вселили в Вику с Генкой надежду. Выйдя из больницы, они кинулись искать скверик, потратили на поиски остаток дня, и наши! Нашли некоторых обитателей скверика, смогли с этими обитателями поговорить, и кое-чего интересное выяснить – Богданов действительно в последнее время бывал там часто. Но вот с кем, выяснить в тот вечер не удалось. Генка с Викой как не бились, ответа не получили, и решили прийти на следующий день. На другой день у собутыльников Богданова появились имена. Вернее не имена, а прозвища – Беспалый и Хохол. Генка с Викой облегченно вздохнули  - хоть что-то начало проясняться! Они найдут этих деятелей, припрут к стенке! Но желания, как известно, не всегда совпадают с возможностями! Искать людей, имея в арсенале только их прозвища, оказалось ой как сложно. Но Генка с Викой  нашли! Нашли,  где они проживали, узнали их имена и фамилии, номера паспортов, и даже нашли их родственников, но не нашли их самих. Беспалый и Хохол, то есть Иванов Петр Егорович и Стеценко Василий Трифонович, как сквозь землю провалились. Но родственники пропавших, у одного из них была сестра, у другого - престарелая мать,  волновались  не слишком сильно. Пропали и пропали, туда им и дорога, достали своими пьянками!  Вика с Генкой, потратив огромное количество душевных и физических сил, оказались у разбитого корыта. Павел Никитин их успокаивал – говорил, что если есть имена, адреса, номера паспортов, это уже что-то, их обязательно найдут, далеко они уйти не могли! Павел пробил по базе данных – эти двое в поле зрения милиции попадали часто,  за хулиганство и  мошенничество. Павел даже смог узнать – «друзья» Богданова билетов на поезд не приобретали, на самолет и подавно. Вика возражала Павлу – пропавшие могли уехать на машине, на автобусе, уйти пешком! Нужно объявлять их в розыск. Павел объяснял – он объявить не может, дело официально ведет Хрусталев! И тут, у Вики, как ей показалось, появилась здравая мысль. Если Хрусталева не может не о чем попросить Павел, то разговаривать пойдет она сама. Она объяснит сложившуюся ситуацию, расскажет, как все есть на самом деле, не совсем он идиот, обязан полученную информацию о собутыльниках Богданова использовать! И Генка, и Павел Никитин, когда услышали от Вики подобное, пришли в ужас! Как она пойдет к Хрусталеву? Он же ее с потрохами  слопает, или того хуже, за соучастие в убийстве привлечет! Но Вика решила - ее мужчины трусы и коньюктурщики, и на свой страх и риск отправилась на встречу с Хрусталевым. Дождалась, когда Генка в очередной раз поехал к родителям (за горячей домашней пищей), написала ему записку, отправилась к ужасному капитану Хрусталеву, в местное Управление внутренних дел. Ей пришлось разочароваться, ее рвение увидеть  капитана, было остановлено запертой на ключ дверью его кабинета. Дежурный по Управлению, на ее вопрос, где капитан, коротко бросил: «На выезде! Ждите!». Она притулилась на обшарпанном дерматиновом диванчике рядом с кабинетом капитана, приготовилась ждать до последнего.
2
А капитан Хрусталев действительно был на выезде, в местном СИЗО. Он направился туда, что бы в очередной раз прессовать своего подопечного–Зарецкого. Хрусталев решил, хватит душещипательных разговоров, нужно действовать нахрапом. Это был его любимый метод – раз-два и в дамки. Пару зубатычин, пару раз поддых, физиономией в пол, и ногой по почкам, признание получено! И еще, Хрусталеву этот красавчик стоял поперек горла, и кроме всего прочего,  он Заиньке-Кошечке  приглянулся, за это тоже должен ответить.
Время, прошедшее с момента  встречи с Зоей Кошкиной и Антоном Хрусталевым,   Андрей Зарецкий провел в тюремной камере, ставшей уже его вторым домом, лежа на своей верхней койке, только не на спине, как раньше, а на правом боку, положив ладонь левой руки под правую  щеку, а  ладонь правой  руки он зажимал под левой подмышкой.  У него разболелось сердце, и ему казалось, что если он лежит вот именно в такой позе, и держит правую руку подмышкой, сердце у него болит меньше. И когда раздалось долгожданное: «Зарецкий, к следователю!». Андрей спрыгнул, поспешил к выходу из камеры. Хрусталев ждал его. На этот раз он был один, Зоя Кошкина его не сопровождала.  Капитан сидел, задумавшись, перекладывал на хлипком столике листочки бумаги. Охранник усадил Андрея напротив капитана, тот махнул рукой, охранник вышел. Следователь и подследственный остались вдвоем. Хрусталев поднял голову, взглянул на Андрея, произнес:
 -Неважно выглядите, Андрей Васильевич, хорошо себя чувствуете?
Андрей знал, что выглядит плохо, хорошо он выглядеть в принципе не мог, чувствовал себя он тоже плохо, но ответил  улыбкой:
- Я нормально себя чувствую, с учетом моего положения…
Хрусталев, как показалось Андрею, его не услышал, продолжал перебирать  бумаги, давил на психику. Не отрываясь от бумаг, произнес:
- Ну, подумали?
 -Подумал! - Андрей говорил уверенно и твердо, Хрусталев   заинтересованно посмотрел на него, поднял брови, спросил:
- И что Вы надумали?
-Я признаюсь в убийстве Богданова. Я его убил,  испытывал к нему личную неприязнь, он достал меня  нападками, тормозил строительство. Запишите, в протокол, почему не пишите?
Хрусталев впал в ступор, не мог писать. Он не ожидал, что Зарецкий легко признается, капитан лихорадочно соображал, как вести себя в этой ситуации, вообще-то он сомневался, что подопечный говорит серьезно. Не может Зарецкий легко сдаться, он, что идиот? Капитан возмутился:
- Слушайте, Зарецкий, мы тут не шутки шутим, я Вас серьезно спрашиваю, и отвечайте серьезно!
-Что, Вы, капитан, я  серьезен! Повторяю, я сознаюсь в убийстве несчастного Богданова, искренне раскаиваюсь, даю чистосердечное признание! Вы пишите, пишите!
- Я-то запишу, но Вы с адвокатом все-таки посоветуйтесь!
- А вот от адвоката я отказываюсь! Официально, прошу это  тоже занести в протокол. Я подпишу все бумаги, что Вам нужно, признаюсь во всем, но только с одним условием!
-Так, значит, условия выдвигаете!–Хрусталев начал звереть, Андрей был вполне спокоен:
- Да, выдвигаю условия. От адвоката я отказался, требую суда надо мной в упрощенном порядке, мне все равно, сколько мне дадут, хоть пожизненно, и как я уже сказал, все подпишу, что нужно, но с условиями, мою семью на допросы, в суд свидетелями не вызывают!
- Значит, в жертву себя решили принести?
-Почему? Богданова кто-то убил? Почему это сделал не я? Тем более добровольно и чистосердечно сознаюсь в убийстве, Вам жизнь облегчаю. Дело закрывайте, передавайте в суд, расстанемся по-хорошему!
-А пистолет где взяли и куда после убийства дели?
-Купил на рынке, у неустановленного лица, я не опознаю продавца,  не запомнил, он был в кепке с козырьком, после убийства я выбросил пистолет в море, в каком месте,  не вспомню, темно было.
Хрусталев лязгал зубами, и, скрипя сердцем, заносил показания Зарецкого в протокол. Знал, что с этим протоколом он к Зое Кошкиной даже не сунется. Пошлет она его с этим протоколом, придется идти к прокурору города, а тому предварительно должен позвонить полковник Ульянов, а ведь дело официально ведет Зоя, но если на нее надавит прокурор города, Зоя тут же станет его злейшим врагом. И как ему быть? Хрусталев задал  самый главный вопрос:
- Кто присутствовал при убийстве Богданова? Там были два собутыльника, следствием установлено. Их   опознать   сможете?
- Почему, смогу. Вы их нашли?
- Нет, не нашли, но ищем.
- Ищите? Зачем? Я убил, а не они…
-Они должны дать свидетельские показания! Без их показаний прокуратура дело в суд не разрешит передать!
-Свидетельские показания? Я же признался! Полностью, и добровольно! 
-Так положено. Но, может быть, мне удастся убедить прокуратуру…
 Хрусталев старательно записал, что сказал Зарецкий, Андрей все подписал, они расстались, оба с тяжелым сердцем. Морального удовлетворения  Хрусталев не чувствовал, чувствовал провал, полнейший. Зарецкий его по всем статьям обошел…
Приехав от родителей, с баночками и коробочками, в которых находился обед и ужин для него и Вики, старательно приготовленные матерью, найдя записку от Вики, не найдя  самой Вики,  Генка распсиховался. Схватив записку, принялся названивать Никитину, не дозвонился, побежал выручать Вику из грязных лап капитана Хрусталева.
3
А Вика сидела на продавленном дерматиновом диванчике, под дверью ужасного капитана Хрусталева, она решила, будет ждать  столько, сколько нужно, она должна поговорить с Хрусталевым, любой ценой. Она настолько глубоко задумалась, что не заметила, как  тот, кого она страстно ждала, появился внезапно, увидев Вику, коротко бросил:
- Вы меня ждете?
Вика закивала, встала с диванчика. Капитан не поинтересовался, кто она, почему его  ждет, открыл дверь , пропустил вперед Вику,  произнес:
- Проходи…
Вика вошла в кабинет, присела на облезлый стул. В кармане капитана подал голос мобильный телефон, заиграл блатную мелодию, Вика  скривилась,  тут же подумала, какое счастье, что она сидит спиной к Хрусталеву, он не видит ее  лица. Хрусталев бросил в трубку:
-Сейчас подойду,доложу!-сказал Вике,-Посиди здесь, я к начальству.
И скрылся за дверью, которую он оставил чуть приоткрытой, скорее всего, чтобы у Вики оставшейся в  его кабинете, не было соблазнов шарить  по ящикам его стола, так как поверхность стола  была девственно чистой.
Генка почти добежал до здания Управления внутренних дел, когда и у него зазвонил мобильный. Генка ответил на звонок, ему звонил Павел:
-Что произошло? Восемь раз звонил! У начальства был, на разборке!
Генка заорал в трубку:
-Вика в Управлении, на встречу с Хрусталевым отправилась!
- Как, что? – Павел не верил.
- Она у тебя в здании, найди ее!
- Да, конечно, жди меня на улице, в здание лучше не заходи… - Павел также не шутку распсиховался.
Он действительно только что вернулся от начальства, где получил очередной нагоняй. Телефон он никогда на разборки с начальство не брал, считал  – определитель номера есть, всегда можно посмотреть, кто звонил, а если номер не определился, те, кто не дозвонился, перезвонят,  не перезвонят – значит, не особо хотели дозвониться. И вот теперь, поговорив с Генкой, Павел сунул телефон в карман, захлопнул дверь, побежал по коридору  в сторону кабинета Хрусталева. Еще издалека заметил, дверь кабинета Хрусталева открыта, Павел замедлил шаги, спокойной и вальяжной походкой приблизился к кабинету, из-за приоткрытой двери увидел сидевшую в кабинете Вику, она находилась в кабинете одна. Павел понял – Хрусталев вышел ненадолго, иначе Вику в кабинете без присмотра не оставил бы.  Павел остановился напротив приоткрытой двери, негромко позвал Вику, она обернулась, отрицательно замотала головой. Павел понял – Вика с ее упорным характером, раз уж дождалась Хрусталева, оказалась в  его кабинете, не уйдет. Павел повторил попытку, Вика опять отрицательно замотала головой. Павел вышел на лестницу, позвонил Генке, рассказал, что Вика уже у Хрусталева, а он, Павел караулит неподалеку, если, что Вику выручит. А Хрусталева вызвал полковник Ульянов, тому не терпелось узнать, что поделывает Зарецкий, когда признается в убийстве. Антон вошел в кабинет полковника,  размашисто шлепнулся на стул для посетителей. Бросил на стол к полковнику папку с протоколами, произнес:
  - Победа!
 Полковник раскрыл папку, полистал вложенные туда протоколы допроса Зарецкого, спросил:
- Чему ты так радуешься, что за победа?
- Зарецкий сознался в убийстве!
- Почему?
-Не знаю! Подумал, решил сознаться. Скорее всего, он  убил.
- Ты же прекрасно знаешь, что это не он! Ты его бил?
- Упаси боже, пальцем не трогал!
- Почему он сознался? Ты  угрожал? Говори, только честно!
- Было дело. Я сказал – семью его к ответу призову, мурыжить буду.Он  в убийстве признался,с условием–семью не трогаем, на допросы не вызываем,от адвоката отказался, говорит,ему все равно,сколько  дадут.
- Так! За мировое зло решил пострадать, как мать Тереза. И что мы теперь делать будем? Как в суд дело передавать, нас прокуратура, в лице твоей же подружки Кошкиной пошлет. И правильно сделает…
-Давайте он признание повторит, на видео запишем, в прокуратуре продемонстрируем. А с Кошкиной я разберусь! - предложил Антон.
- Он нормально выглядит? Нас  не обвинят в истязаниях?
-Да нормально, бледный только, небритый, а так нормально.
-Позвони в СИЗО, пусть его подготовят. Ты прав, на видео  снимем, весомое доказательство будет.  Свидетельница, чокнутая, его опознала?
- Естественно! В день ареста!
- Уверенно?
- Мы помогли. Если честно, без помощи не опознала бы. Как я понял, она его видела полминуты – максимум! Не запомнила… 
- А фоторобот?
- Тоже помогли. Но есть одна проблема, Зоя у меня требовала –  собутыльников Богданова  найти, три человека  с ним в тот вечер бухали!
- Так ты их не нашел?
- Нет, а когда?
- Хрусталев, без собутыльников, которые подтвердят, что Зарецкий убил, нам не поверят! Он  про собутыльников говорил?
- Говорил, что опознает их, хорошо запомнил…
- Найди собутыльников! Мне тебя учить нужно? Иди,  ищи!
Хрусталев закивал, собрал свои протоколы, в раздумьях вышел, задачу полковника он понял. Когда подходил к своему кабинету, поначалу удивился,  дверь кабинета приоткрыта, потом вспомнил – его же ждала какая-то девица, он ее в кабинете оставил. Красивая девица, интересно, что ей от него нужно? Вошел в кабинет, прошел мимо Вики, слегка задев ее бедро коленом, с грохотом отодвинул стул, сел, положил огромные кулаки на абсолютно пустую, потертую, исцарапанную крышку письменного стола, из-под лобья глянул:
- Что тебе от меня нужно, красавица?
Вика, до его появления, полная решимости поговорить, рассказать, что им с Генкой удалось узнать, смутилась, растерялась, чуть не расплакалась, уж слишком несимпатичным был капитан Хрусталев, она этого бритоголового громилу  испугалась до жути. Когда она только увидела его, он пригласил ее в кабинет, таким страшным он не казался. Но позже, когда она  присмотрелась, увидела громадные кулаки, бегающие глазки, гладкую, блестящую, покрытую капельками пота, лысину, и  что он с первой минуты был с ней на «ты», она реально затряслась от страха. Но взяла себя в руки.  Капитан настаивал:
- Ждала меня зачем? Что тебе нужно-то?
Вика произнесла:
- Господин капитан…
-Антон Викторович, меня зовут Антон Викторович… - капитан Хрусталев улыбнулся своей неприятной улыбкой, Вика вздрогнула в очередной раз, но тоже представилась:
- Очень приятно, я Вика Астафьева…
- Слушаю тебя, девушка Вика…
Вика поняла, рассказывать капитану не будет ничего, лихорадочно соображала, что попросить у капитана, объяснить свой приход, и произнесла:
- Я хотела получить разрешение на свидание…
- Свидание, с кем?
- С Андреем Зарецким…
- Вот так номер! И кем же ты ему приходишься?
- Я его невеста…
- А жена? Он же женат! Так он еще и двоеженец! Или маленьким девочкам мозги пудрит, говорит, что свободен?
 - Я знаю, что он женат, он разводится…
- Ну, если, он разводится! – произнес с иронией Хрусталев, а сам подумал, к нему в руки плывет удача, он расквитается с Зарецким, с помощью этой влюбленной глупенькой девчонки. Он ей свидание разрешит, пусть пижон Зарецкий с девчонкой объясняется, почему он до конца жизни решил в тюрьму сесть, и ее,  молодую и красивую бросить. И себя перед девочкой с хорошей стороны показать можно - Зарецкому девчонка расскажет, Хрусталев – парень, что надо, и много лучше самого Зарецкого. Хрусталев  продолжил:
- Свидание, значит, хочешь, милая девушка?
- Да, если возможно… - Вика совсем потерялась, язык ее не слушался, говорить она не могла, согласилась с Павлом, Хрусталев полнейший урод, а Хрусталев  выдерживал паузу, по системе Станиславского. И после минутного молчания, с расстановкой вымолвил:
- Свидание, говоришь, хочешь? Будет  свидание. Завтра в десять, в СИЗО приходи, получишь свидание, я договорюсь.
Вика  от удивления поперхнулась воздухом, задохнулась, закашлялась, такого подарка от бритоголового громилы она не ожидала. Хрусталев встал, налил из пыльного графина, сто лет стоящего на подоконнике в его кабинете,  в грязный стакан несвежей воды, протянул ей, она кивнула, глотнула воды, поморщилась, поставила стакан на угол стола, глубоко вздохнула, сказала:
-Антон Викторович, я обязательно буду завтра в десять!
 Он пожал плечами:
- Не за что… Иди, у меня работы много…Там увидимся…
Вика вскочила, окрыленная выбежала из его кабинета. Павел Никитин из своего укрытия на лестнице видел, как  Вика выпорхнула из кабинета, как побежала по коридору, тут же  догнал ее, схватил за руку, остановил, потребовал:
- Быстро говори, что ты делала в кабинете у Хрусталева!
Вика выдернула руку, возмутилась:
-Прекратите, Павел Владимирович, я не маленькая девочка, сама решаю,что мне делать!Он свидание разрешил, с Андреем, завтра в десять!
Павел опешил, только и смог вымолвить:
- Как разрешил, почему?
- А вот так, разрешил. А вы с Генкой твердите  -  урод!
-Урод, и есть!–Павел был зол на весь мир, а на Хрусталева, особенно,- Я на твоем месте сто раз подумал идти  на  свидание.
-Не вздумайте мне мешать,я хочу увидеть Андрея,  увижу…
- Ладно, пошли ко мне в кабинет, сейчас Генку вызову, он на улице ждет, с ума уже сошел от волнения,  порешаем, как быть…
Через десять минут в кабинете Павла Никитина обосновались Генка и Вика, они сидели на стульях для посетителей, сам Павел сидеть не мог, ходил из угла в угол, курил, и говорил назидательным тоном:
- Вика, как ты могла так поступить, как ты могла пойти к Хрусталеву, как тебе это в голову пришло!
Вика молчала, только пожимала плечами, она же победила, ей разрешили свидание. Павел продолжал:
-Что ты рассказала Хрусталеву? Как мы теперь будем вести расследование, ты подумала?
- Я ему ничего не рассказала!- Вика улыбнулась, - Успокойтесь, Хрусталев действительно неприятный тип, я как его увидела, поняла – ему ничего говорить не нужно, и поэтому решила о свидании с Андреем попросить, и даже не думала, что он разрешит, но он разрешил.
- Почему? Почему он разрешил? – твердил Павел.
- Андрей на этом свидании Вике что-то расскажет, и  Хрусталев, сможет полученную информацию использовать в своих интересах… - Генка был настроен очень критически.    
-Возможно,ты прав!-Павел согласился с Генкой,-Вика,что  думаешь?
- Что думаю? Завтра узнаю, постараюсь поговорить с Андреем, выяснить, что Хрусталеву известно. Не делайте страшные глаза, Павел Владимирович, я понимаю, завтра рядом со мной на этом свидании будет сам Хрусталев!
Павел кивнул, затушил окурок, поплевав на него, бросил в мусорную урну, присел за свой стол, внимательно посмотрел на Вику с Генкой, попросил:
- Ребята, нужен совет, я покажу фотографии, с места преступления, из дома Богданова, посмотрите, я тысячу раз их уже разглядывал, никак не могу понять, что там не так. Но что-то не так, точно. Я попросил фотографа, по старой дружбе, сделать для меня комплект фотографий… - он достал пачку фотографий из ящика стола, протянул своим собеседникам, - Взгляните…
Генка взял из рук Павла  фотографии, начал просматривать, те, что посмотрел, протягивал Вике, та с интересом в них  вглядывалась, она никогда не видела фотографий с места преступления. И Вика, и Генка, увиденное  не комментировали. Когда фотографии были просмотрены,  Вика спросила:
- Какой у Вас вопрос, Павел Владимирович?
- Что не так на этих снимках?
Генка недоумевал:
- Что не так? Я бывал у покойного Богданова дома, не раз. Все так, именно такой свинарник у него дома и был, на столе обеденном натюрморт из пустых банок и бутылок, грязной посуды  обычное дело.
Вика протянула Павлу одну из фотографий, спросила:
-Отпечатки пальцев Андрея на каких предметах нашли?
Павел показал,  на каких предметах эксперты обнаружили отпечатки пальцев Андрея-на стакане, тарелке, вилке, эти предметы были  сняты крупным планом, на отдельных фотографиях.  Вика еще раз взглянула на фотографии, констатировала:
- Это инсценировка.
- Ты думаешь? – Павел был удивлен.
- Я уверена. Андрей никогда не сел бы за такой стол. Я его люблю, но признаю – Андрей страшный сноб, и брезглив до неприличия. Он не будет сидеть за таким вот столом, с алюминиевыми мисками и ложками, грязными стаканами,  пустыми бутылками, не минуты. Он к такому столу не подойдет. Он не убирается у себя дома, не моет посуду, но он не ест из алюминиевых мисок. Если не может обеспечить  прилично накрытый стол у себя, пойдет в ресторан. И  тарелка, на ней остатки еды, которую он якобы ел, что там – бычки в томате? Андрей не ест консервов! В рот не берет! И еще – почему среди граненых стаканов оказался хрустальный, откуда он  взялся?
Генка закивал:
- Викуша права! Андрюха сноб страшный, он по ресторанам в основном ест! Все понятно – в ресторане стакан, ложки, вилки с Андрюхиными отпечатками сперли, подкинули…
Павел хлопнул себя по лбу:
- Я понял! Я – идиот, как я не догадался! Собутыльников Богданова за столом было двое, Андрея за столом не было! Вы  абсолютно правы – присутствие Андрея за столом инсценировали. Но есть его отпечатки на стекле двери и дверной ручки. Дело было так - его вызвали, он подъехал к дому Богданова, поднялся на крыльцо, взялся за ручку двери, но дверь не открыл, что-то увидел сквозь дверь, возможно убийство, повернулся, сбежал  с крыльца, уехал. И единственная свидетельница утверждает – человек, которого она видела той ночью, вышел из машины, поднялся на крыльцо, вернулся назад–очень быстро. Позже стала трактовать словосочетание «очень быстро» по-другому, то, как минуту, то десять. И еще, коллеги говорили, свидетельница Андрея не узнала, ей помогли…   
Вика предположила:
-Могут коллеги подтвердить, что опознание проводилось с нарушениями?
-Только, если снимут с должности  полковника Ульянова, что бы утопить  поглубже, тогда грязная история выйдет наружу.
- Как доказать, что Андрея там не было?–Вика  плакала.
Генка в свою очередь спросил:
- А где нам этих собутыльников-убийц искать? Иванова и Стеценко?
Павел нахмурился, переспросил:
- Ген, как ты сказал?
- Иванов и Стеценко… - Генка пожал плечами, - Это фамилии тех собутыльников Богданова, что мы искали.
-Иванов и Стеценко!Я где-то слышал эти фамилии, и слышал совсем недавно!  - Павел тер ладонями лицо, пытался вспомнить.
-Ну да, недавно. Мы  постоянно говорим о них! - Генка был удивлен таким странным поведением Павла.
- Нет, Ген, я слышал эти фамилии не от тебя, от другого человека… Вы идите, ребята, спасибо за помощь. Я посижу, подумаю, что теперь с имеющейся информацией  делать. И про Иванова со Стеценко  подумаю. Идите, завтра увидимся! - Павел с трудом выпроводил  посетителей. 
Генка с Викой ушли, Павел остался в один кабинете, думать… Фамилии Иванов и Стеценко  прочно, гвоздем, засели у него в мозгу. Он начал вспоминать, где мог услышать эти фамилии, вспомнил сегодняшнее совещание, вернее, даже не совещание, а вынос мозгов сотрудников, по полной программе. Полковник Ульянов обожал такие мероприятия. Ему доставляло удовольствие собирать сотрудников и ругать их, называть лентяями, тупоголовыми тунеядцами, взяточниками… Скорее всего полковник Ульянов таким образом разряжался, избавлялся от негатива… Павел вспомнил, сегодня утром,  в монологе полковника Ульянова проскользнули эти две фамилии, в связи с рейдерским захватом хутора Вишневый. Дальше – больше, Павел восстановил в памяти весь монолог начальника, и тут же понял, почему Иванов и Стеценко, как сквозь землю провалились, и Вика с Генкой никак не могли их найти. И Павел, и Генка, и Вика предполагали, что эти двое уехали из города, Вика просила объявить их в розыск, но все оказалось гораздо проще. Иванов и Стеценко не думали уезжать, прятаться. Нет, может быть они и хотели это сделать, только не успели. Иванов и Стеценко сидели в местном СИЗО, были арестованы за другое преступление, за вооруженное нападение на хутор Вишневый. Вспомнив это, Павел  повеселел. Решил пойти к криминалистам, уточнить – какое оружие было у захватчиков хутора, может пистолет, из которого стреляли в Богданова, найдется? Что он и сделал. Начальник отдела криминалистики был его старинным приятелем, и визиту Павла обрадовался. Стал предлагать чаю, или чего-нибудь покрепче, Павел отказался и от чая и от всего остального. Он пришел не за этим, он пришел поговорить. Сразу спросил в лоб, то, что хотел – что за оружие было конфисковано при налете на хутор Вишневый? Криминалист перечислил, и среди прочего,  назвал пистолет Макарова. Павел ухватился за эти слова, предположил – а пистолет, конфискованный при захвате хутора, и пистолет, из которого стреляли в Богданова не один  и тот же?  Можно это проверить? Криминалист удивился, но просьбу Павла обещал выполнить, сравнить пули из этих двух пистолетов…
Павел окрыленный, направился в свой кабинет, ему необходимо было еще подумать,  решить суперважный вопрос - теперь, когда нашлись Иванов и Стеценко, и их легко можно допросить, надавить, и скорее всего они сознаются в убийстве. И к тому же их опознают, многие видели, как они в тот злосчастный вечер входили в дом Богданова. Отлично, это все можно сделать.  Но вот и суперважный вопрос – как донести до руководства  информацию, что настоящие убийцы Иванов и Стеценко сидят здесь же, под боком, в СИЗО? И нужна ли эта информация начальству? Похоже, у них уже есть убийца – Андрей Зарецкий, а он, майор Никитин, от расследования дела давно отстранен, официально дело ведет капитан Хрусталев. Размышляя об этом, Павел, проходя по коридору, столкнулся со своим злейшим врагом, капитаном Хрусталевым. Тот запирал кабинет, собирался домой. Павел прошел мимо, сделал вид, что Хрусталева не заметил, но тот  окликнул:
- Павел Владимирович! Поговорить бы…
Павел остановился, спросил:
- Что угодно, Антон Викторович?
- Да так, ерунда… Но я считаю, что Вы должны это знать…- Хрусталев улыбался во все свои тридцать два зуба.
- Что знать?
-Да дружок Ваш, Зарецкий, в убийстве сознался. Так вот! - Хрусталев уже  хихикал, давился от смеха. Павел  переспросил:
- Что? Что сделал Зарецкий?
-Удивились? – Хрусталев ерничал, - Сознался! Добровольно, чистосердечно. В ближайшие дни дело в суд передаем!
-Прокуратура не пропустит. Вы не нашли свидетелей!
-Решим с прокуратурой, свидетели не нужны, есть чистосердечное признание, и от адвоката Ваш друг отказался!
- Я Вам не верю…Андрей не мог сознаться в убийстве, и Вы прекрасно знаете, он не убивал этого Богданова…
-Не вешайте нос,Павел Владимирович,бывают и плохие дни!
 Хрусталев похлопал Павла по плечу, пошел по коридору весело насвистывая. Павел догнал его, схватил за рукав, попросил в отчаянии:
- Я должен увидеть его, поговорить с ним… Хрусталев, разрешите мне свидание, мне необходимо свидание…
- Не переживайте, разрешу, почему не разрешить. Дело сделано! Завтра утром у нашего подопечного свидание с его девушкой! – Хрусталев опять неприятно хихикнул, - А потом будет свидание с Вами… Приезжайте в СИЗО, часиков в одиннадцать…
Хрусталев пошел дальше, продолжая насвистывать, Павел поплелся в свой кабинет.      
4
Андрей всю ночь не сомкнул глаз, у него сердце болело нестерпимо. Он прокручивал в голове весь разговор с Хрусталевым, понимал – он сознался в убийстве, и лелеял в душе надежду, что теперь его оставят в покое. Да нет,  не оставят, впереди суд. Если он до него дотянет, от инфаркта не умрет. Он лежал на своей верхней койке, боялся шевелиться, чтобы не застонать, побеспокоить соседей. Когда он вернулся после допроса у Хрусталева, в свою камеру, был настолько бледным, соседи перепугались, не слушая возражений, вызвали доктора. Пришедший тюремный доктор померил у Андрея давление, посчитал пуль, накапал сердечных капель, коротко бросил:
- Ничего страшного…
И ушел прочь. Андрей забрался на свою верхнюю койку, отвернулся к стене, в голове у него не было не одной мысли, он понимал – все, конец,  его старой жизни. Он совершил то, что совершил. Как там, у великого Шекспира? «Конец -  молчание, дальше  – тишина»… А следующим утром, после завтрака, тюремный охранник отвел Андрея в душевую. Всучил ему мочалку, кусок дешевого мыла с выдавленными  кривоватыми буквами названием - «Семейное», потребовал, что бы Андрей принял душ и тщательно вымыл волосы, что, вообще-то, дешевым мылом «Семейным» было сделать крайне проблематично. К тому же в душе не было горячей воды. Но для Андрея отсутствие горячей  воды   проблемой не являлось, он холодной водой мылся большую часть своей жизни. И с мытьем он справился, после холодного душа даже стал себя немного лучше чувствовать. После душа его заставили побриться, выдав бритвенные принадлежности,  одели в чистую, белую, новую, с бумажной этикеткой, футболку, отобрав старую Генкину, грязную и рваную. Андрей понял, в СИЗО ждут  высокопоставленного чиновника, может быть кого  из городской прокуратуры, по его, Андрея, душу. Возможно у Хрусталева, с чистосердечным признанием подозреваемого, возникли проблемы. Велика вероятность, что Хрусталеву не поверили, и Андрея, будут допрашивать повторно,  поэтому потребовалось его хорошенько отмыть и приодеть. Тюремный охранник  критически оглядел тщательно Андрея, констатировал – «нормально», повел в помещение для свиданий.
После визита к капитану Хрусталеву и переговоров с Павлом Никитиным, Вика тоже не спала ночью, а накануне вечером  ужинать не смогла. Она весь вечер была возбуждена, постоянно говорила об Андрее, мечтала, как увидит его завтра, что ему скажет. На следующее утро,  ровно в девять появился Павел Никитин. Вика с Генкой завтракали в беседке, пригласили  Павла. Тот помотал головой,   отказался,  сквозь зубы пробормотал, что не голоден, и предупредил – пусть поторапливаются,  нужно ехать в СИЗО.   Вика не доела, отставила свою тарелку, отобрала тарелку у Генки,  понесла тарелки на кухню. И Вика, и Генка заметили необычную бледность Павла, но Вика постеснялась спросить, что случилось, а Генка решился:
- Паш, ты что такой, что-то случилось?
- Случилось, Гена, я даже не знаю, как Вике сказать…
- С Андрюхой  что-то?
- Да. Он сознался в убийстве.
Генка охнул, закашлялся, выдавил из себя:
- Как?
-Вот так…- Павел вздохнул, - Мне Хрусталев вчера вечером сказал, Андрей сознался чистосердечно и добровольно.  Ко мне недавно прокурорша молоденькая приходила, рассказала о его методах, я думаю, он Андрея запугал, может быть и физически воздействовал!
- Как доказать? Как? – расстроенный Генка требовал ответа, с надеждой, с отчаянием смотрел на Павла. Из дома вышла Вика,  и Никитин коротко бросил:
- Потом договорим…
Вика спустилась  к беседке, остановилась у входа, взглянула на мужчин, заметила их напряженные лица, и свою очередь спросила:
- Что-то произошло?
Павел и Генка в один голос ответили:
- Нет! - Павел добавил:
- Поехали, опоздаем…
Генка затормозил у СИЗО, Вика  резво выскочила из машины, ринулась к воротам. Вышедшие следом Генка и Павел попытались ее удержать, она их не послушала, махнула рукой, скрылась за воротами. Генка спросил Павла:
- Что делать будем?
-Что делать? Я про прокуроршу говорил, она обещала заявление написать о методах Хрусталева, и еще, я нашел собутыльников Богданова - Иванова и Стеценко. И скорее всего, на 99 процентов, они убийцы.
- И где они, где скрываются?
-Не скрываются! Они в СИЗО сидят, арестованы, за нападение на хутор Вишневый! И пистолет, я думаю, скоро найдется…
-Господи, как здорово, ты меня порадовал… - Генка ликовал.
-Да погоди! - Павел остановил Генку, - Рано радуешься. Он признался в убийстве. Он еще и от адвоката отказался. В жертву себя приносит, винит себя во всех смертных грехах!
- Да знаю я, он мне эту теорию озвучивал. Так ведь он сейчас и девчонке расскажет, что в убийстве признался. Что  с ней тогда  будет? Она, возможно, умом после такого его признания тронется!
- Да, Ген, и послал тебе Бог братца, а мне друга! Я не понимаю, зачем он признался. Отказываюсь понимать!  Он сомневался, что мы его  вытащим? Он что-то знает, что   мы не знаем? Мне Хрусталев свидание  с Андрюхой обещал,  может быть, на  свидании проясню!

Андрея Зарецкого привели в помещение для свиданий. Там уже поджидал его злой гений, капитан Хрусталев, с прилипшей к лицу, вечной злорадной ухмылочкой. При виде Андрея Хрусталев изобразил   восторг, волнение, восхищение. Охранник опять толкнул Андрея, заставил сесть на стул,  встал у него за спиной, но Хрусталев охранника отправил за дверь, и все еще продолжая улыбаться, обратился к Андрею:
- Андрей Васильевич, нам не нужна охрана, не так ли?
Андрей пожал плечами, Хрусталев продолжал:
- У нас с Вами на сегодня такое  расписание – свидание с одной милой девушкой, это Вам от меня подарок. За хорошее поведение. Потом повторите признание, мы запишем его на видеокамеру, не возражаете?
Андрей кивнул, Хрусталев продолжал:
-Потом будет еще  свидание, с Вашим старым приятелем. Согласны?
Тут уже Андрей, в свою очередь, спросил  Хрусталева:
- А что я могу, не согласится?
-Думаю,нет!-Хрусталев засмеялся, пристально, как давеча охранник, посмотрел на Андрея, констатировал: - Не плохо выглядите, похудели, тюрьма, можно сказать Вам на пользу. Я на пару неделек в  камеру хотел бы попасть, похудел, выспался. Как соседи, Вас не тревожат?
- У меня отличные соседи…- Андрей уже начал раздражаться, в голове у него крутились слова Хрусталева о свидании с милой девушкой. Свидание с Викой?  А приводили его в порядок, отмывали и переодевали, для того, что бы признание в убийстве на видео записать? Хорошо, он сто раз признается,  и пусть  его снимают, ему  все равно…
- Ладно, хватит лирики, я обещал Вам свидание… - Хрусталев встал, пошел к двери, приоткрыв ее, крикнул:
-Давайте Астафьеву!
Андрею захотелось провалиться сквозь бетонный пол СИЗО, он не хотел видеть Вику, не мог говорить с ней, объяснять что-то, понимал, что  должен сказать ей все, что решил ночью в камере, и не мог  этого сказать. Вика вошла в помещение для свиданий, увидела Андрея, охнула, задохнулась,  шагнула вперед, но Хрусталев ее оставил, потребовал:
- Астафьева, сядьте… - Вика села на стул, на котором только что сидел Хрусталев, тот уступил ей место, продолжал: - Учтите, со стула Вы вставать не должны. Я буду за дверью, у вас пятнадцать минут…
Хрусталев вышел, Вика и Андрей остались сидеть друг против друга. Андрей думал, что его любимая девушка настоящая красавица, и какое счастье, что она догадалась именно сегодня надеть джинсы, а не заявилась в СИЗО в миниюбке (что бы ему, Андрею доставить удовольствие). А Вика еле сдерживала слезы, ее мужчина выглядел плохо, хоть был гладко выбрит, у него были чистые, аккуратно причесанные волосы, свежая футболка. Но он похудел, у него щеки ввалились, он был бледным, каким-то усталым. Вика сказала:
        -Когда Хрусталев разрешил свидание,я не поверила своему счастью!
       Андрей перебил ее, произнес тоном, не терпящим возражений:
- Зачем ты приехала в Южноморск? Зачем? Кто тебя просил?
- Помочь тебе… - Вика не понимала его, ее смущал его тон, она недоумевала – он что, не рад ее видеть? Он продолжал:
 -Послушай меня, я не нуждаюсь ни в чьей помощи, тем более  твоей. Запомни–тебе следует сегодня собрать  вещи, и уехать!
- Почему, Андрей, почему? Я же люблю тебя…
- Вика, мне не важно, любишь ты меня, или нет. Я  признавался тебе в любви?  Нет, никогда. Мы были какое-то время вместе, мне было хорошо с тобой, в постели, но  я не любил тебя. Ты видела мою жену, она красива и богата, я люблю ее. Ты думаешь, я променяю ее на тебя, девочку без рода и племени? Вика, ты наивна!
Вике казалось, что она в аду, и все, что сейчас происходит, происходит  не с ней. Ее любимый Андрей, не может говорить такие ужасные вещи. Она взглянула ему в глаза,  его глаза всегда были теплыми и живыми, и сейчас, когда он говорил ей эти ужасные вещи, в его глазах не было холода. И он очень нервничал, она заметила это, теребил пряди своих длинных волос,   периодически заправлял  волосы  за уши. Вика поняла, он говорит не правду,  говорит не для нее, для кого-то. Возможно, для Хрусталева, подслушивающего за дверью? Андрей продолжал, и его слова больно хлестали ее:
- Наивная маленькая дурочка, тебе следует разбираться, где любовь, а где  постель. Ты мне  не нужна. Понимаешь, не нужна!
-Андрей! Я приехала специально помочь тебе!
- А я просил? Я уже говорил, я в твоей помощи не нуждаюсь, убирайся в свою Москву! – в голосе его зазвучал металл. И от этих ужасных слов Вика сжалась в комок, опустила голову, зажала ладони рук между коленями, она выглядела маленькой и жалкой (учитывая, что она была крупногабаритной барышней!). И он понял, что его слова достигли цели, он добился, она теперь уедет, спасется, он погибнет один. Он молодец, почти достоин Оскара за актерское мастерство. Герой!  Его сердце, на какое-то время успокоившееся, нестерпимо заболело, он глубоко вздохнул, собрался с силами, громко крикнул:
- Хрусталев, уведи ее! Я не хочу ее  видеть! Свидание окончено!
 Вика не могла больше терпеть экзекуции, встала, направилась к двери, распахнула, столкнулась нос к носу с Хрусталевым, потребовала:
- Проводите меня, я хочу уйти!
Хрусталев оглянулся, позвал охранника дежурившего в коридоре, охранник вернулся в помещение, где находился Андрей, сам Хрусталев пошел провожать Вику. Пока вел ее по коридорам, говорил:
- Ну, вот так получилось… Может быть тебе действительно лучше в Москву уехать? Ты решай! Но, похоже,  действительно не нужна. Переоценила ты свои способности, девочка!
Вика резко оглянулась на Хрусталева, сказала, как отрезала:
- Именно Вам, какое  дело? Я буду делать, что посчитаю нужным!
Хрусталев помотал головой:
-Так не какого мне дела до тебя нет. Мне тебя  жаль стало…
- Не нужно меня жалеть…
Они как раз подошли к выходу, Вика толкнула железную дверь, и вырвалась из душного, смрадного помещения на улицу, на свежий воздух,  на яркое утреннее  солнце. К ней подбежали Павел и Генка, стали теребить, спрашивать, что с ней произошло, они увидели – она не в себе. С трудом она смогла прошептать:
- Я ему не нужна, он хочет, чтобы я уехала в Москву!
Генка и Павел не понимали, требовали повторить. Она повторила. Павел только и смог выдавить из себя:
- Он, что свихнулся?
А Генка требовал у Вики объяснений:
- Что там произошло? Что он тебе сказал? Что ты ему ответила?
- Я не помню! Не помню, что он говорил, не помню, что я отвечала! – Вика мотала головой, потом попросила:
- Поедем, пожалуйста, поедем отсюда!
- Ты отвези ее, я  все выясню, поговорю с ним, если он не в себе, потребую отправить его в психбольницу! - Павел взял ситуацию в свои руки, скинул пиджак, укутал им плечи Вики, обнял ее, повел к машине. Генка бежал следом. Павел усадил Вику в машину, приказал Генке:
- Вези ее домой. И глаз с нее не спускай. Ни на шаг не отходи, и не расспрашивай не о чем. Жизнью за нее отвечаешь! – смущенный Генка кивал, а Павел продолжал, - Я в СИЗО, выясню,что к чему, Хрусталев свидание с Андреем  обещал… 
   Генка обежал машину, сел за руль, завел двигатель, развернулся, повез Вику домой. Павел направился к воротам СИЗО. Но туда  Никитин не попал, дежурный  не пустил. Не внял его просьбам, только повторял:
-Павел Владимирович, нельзя, поверьте! Хрусталев распорядился к этому подследственному никого не пускать! Поговорите с Хрусталевым!
На просьбу вызвать Хрусталева, дежурный наотрез отказал:
- Нельзя, Павел Владимирович, лучше уходите…
 Павел решил ехать на работу,в Управление,дожидаться Хрусталева, вытрясти информацию, что произошло на свидании Андреем и Викой.

Захлопнулась дверь. Андрей вздрогнул, оглянулся на охранника  за спиной, тот пытался остаться беспристрастным, только негромко сказал:
- Дурак, ты парень! Такую девчонку обидел!
Андрей помотал головой, ему было плохо, муторно,  во рту появился привкус ржавого железа. И вдруг нестерпимо захотелось сползти со стула на пол, свернуться клубком и от отчаяния заплакать, завыть, а потом заползти в какую-нибудь щель, спрятаться, отлежаться,  как раненому животному зализывать раны, а если господь бог сжалится над ним, сдохнуть. Но сейчас это сделать невозможно. Вот казнь египетская, вот каторга! И тут Андрею показалось, что все предметы, находящиеся перед ним, закрутились, закружились в каком-то безумном  танце. В глазах у него сначала заиграли разноцветные искры, потом   потемнело,  дикая боль пронзила его сердце, и он сполз на пол (как и хотел!), но не свернулся клубком, а просто шлепнулся безжизненным кулем, и в тот же миг  потерял сознание.  Охранник бросился к двери с криками: «Доктора, позовите доктора!», на крики в помещение прибежал Хрусталев, увидел безжизненное тело Андрея на полу, опустился перед ним на колени, начал тормошить его, хлопать по щекам,   послал охранника за доктором. Андрей быстро  пришел в себя, не понимал, почему он на полу, и почему Хрусталев тормошит его, без конца спрашивая:
-Ты как, парень? Ну как? Ты помирать удумал? Я не дам тебе умереть! Мне же под служебное расследование идти, под увольнение,  за решетку! Подследственный на допросе умер!
Андрей пошевелился, пробормотал:
- Не умру я! А  если умру, так от инфаркта, не от побоев.
- Да, а кто тебя до этого инфаркта довел?
Андрей опять пошевелился, попытался сесть, но тут в помещение ворвалась бригада докторов в синих костюмах с надписями на спинах  «Скорая помощь».  Приведший докторов дежурный стал оправдываться, что местный доктор сегодня выходной, а медсестра уволилась. Лазарет закрыт, а охранник  кричал, что человек умирает, и дежурный на свой страх и риск вызвал «Скорую помощь». Доктора со «Скорой», осмотрев Андрея, пришли к выводу - нужно везти в больницу,  немедленно. Андрей от больницы отказался,  Хрусталев его поддержал: «Какая больница, у нас здесь свой лазарет имеется!», потребовал открыть лазарет, поместить туда Андрея, вызвать местного доктора. Доктора со «Скорой» сняли у Андрея кардиограмму, сделали  пару уколов, уехали, диагностировав - «прединфарктное  состояние». Андрей  в полудреме лежал в лазарете, такой же небольшой камере, что была у него прежде, только здесь он был один (лазарет был на две койки, вторая оставалась свободной). Он уже начал засыпать, как появился Хрусталев, злой до невозможности, ему  хотелось поговорить, он присел на свободную койку, и начал вещать:
- Соскочить, значит, решил, дружочек?
    Андрей повернул голову,разлепил спекшиеся  губы,прошептал:
- О чем ты?
- Помирать вздумал? Мне назло?
Андрей ответил:
- Не вздумал, мне просто плохо стало. Завтра все, что нужно, запишем,  от своих слов не откажусь, не думай. Я не помру до завтра.
- Теперь по всему городу пойдут разговоры, что Хрусталев в СИЗО подследственного до инфаркта довел!
Андрей промолчал, решил на Хрусталева силы не тратить,  прикрыл глаза, в монолог капитана не вникал. Хрусталев распылялся  битых полчаса, пока его не выгнал пришедший на службу тюремный доктор.


5
Павел Никитин метался по своему кабинету в здании городского Управления внутренних дел, то и дело выбегал в коридор, рвался в запертую дверь кабинета Хрусталева.  Павлу пару раз звонил полковник Ульянов, интересовался, не знает ли майор Никитин, где сейчас находится капитан Хрусталев? Павел ответил очень искренне, мол, понятия не имеет, он действительно не знал где в настоящее время шляется  капитан Хрусталев. Павел несколько раз звонил Генке на мобильный, тот докладывал – Вика лежит в спальне, на кровати, в одежде,  она не плачет, но от всего отказывается, даже от воды, он, Генка сидит рядом, она под присмотром.  И вот,  когда Павел в очередной раз дергал ручку двери кабинета капитана Хрусталева, он услышал за своей спиной неприятный смешок, оглянулся, за его спиной стоял сам Хрусталев. Капитан опять усмехнулся:
- Никого нет дома?
-Антон, поговорить нужно!–Павел был настроен  агрессивно.
- Ну, пойдемте, поговорим…
Антон отомкнул дверь, пропустил Никитина в кабинет, вошел следом. Коротко, без смеха, бросил:
-Садитесь,Павел Владимирович,о чем поговорить-то хотите?
Павел взглянул на капитана, понял, положение у Хрусталева аховое, по лицу видно. Павел спросил:
- Антон, что там, в СИЗО, произошло?
       Тот ненадолго задумался, решал, что можно рассказать, что нет, сказал:
- Откуда я знаю?
- Но, ты, же был в СИЗО?
- Там многие были, Вы всех будете опрашивать?
- Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю…
- Ваш друг решил порвать со своей подружкой!
- Почему? – Павел был неумолим.
Хрусталев откинулся на стуле, расслабился, потянулся, хрустнул суставами, сомкнул ладони на голом, лоснящемся затылке, произнес:
- А тебе какое дело? Что тебе вообще нужно, Никитин?
-А нужно мне, Хрусталев, понять, что ты сделал с  Зарецким, запугал, физически воздействовал, психотропными препаратами накачал, если мне сейчас не объяснишь, я пойду к начальству, а потом и выше…
      -Акстись,никто не на кого  не воздействовал.Он сам сознался!
      - Хрусталев, я не идиот, я беседовал с Зарецким неоднократно, он не сознавался в преступлении,  я подозревал его, но убедился – убийца не он. Тем более, улики косвенные. Пистолета нет, свидетелей нет. Вдруг он сознается! - Павел злился. Хрусталев пожал плечами:
- Тебе не признался, мне признался…
- Свидетели, Хрусталев, свидетели где?
- Будут, в ближайшее время…
- Ты обещал мне свидание!
- Завтра с утра… Думаю он сможет…
- Почему сможет? Что с ним?
Павел вскочил, схватил Хрусталева за грудки, тот отпихнул его руки, произнес с раздражением:
-Плохо с сердцем, всего лишь! - Хрусталев пожал плечами, и тут зазвонил телефон у него на столе, он схватил трубку, выслушал, что говорят, ответил:
-Вас понял, иду! - сказал Никитину, - Все, Павел Владимирович, идите, на ковер вызывают, сейчас еще раз нагоняй получу…
 Павел, молча, вышел, прошел в свой кабинет, и только он открыл дверь,  у него на столе тоже зазвонил телефон, Никитин снял трубку, ему звонил старый друг, эксперт-криминалист, которого Павел просил сравнить пули из пистолетов, найденных на месте убийства Богданова и при захвате хутора.  Пули оказались идентичными. Услышав эту новость, Павел подумал, важно ли теперь это Зарецкому? Криминалист спросил, что делать, ведь в делах об убийстве Богданова, и о нападении на хутор появились новые обстоятельства, Павел пояснил – стоит написать докладную записку, но обязательно зарегистрировать у секретаря, снять копию, проследить за реакцией начальства. Хрусталев сидел в кабинете полковника Ульянова, вперив глаза в лакированную  поверхность стола для заседаний. А полковник Ульянов вправлял Хрусталеву мозги:
- Хрусталев, где твоя лысая башка была? Как ты мог такое допустить?  Мы  договаривались – снимаем его сегодня на видео. А ты что сделал?
Хрусталев молчал. Полковник потребовал:
- Отвечай!
-Что сделал? Свидание  разрешил…-пробубнил Хрусталев.
- И ты считаешь себя правым?
- Ну да! Я  думал, на свиданке будут  между Зарецким и этой девчонкой «сюси-пуси», «чмоки-чмоки», «люблю–не могу», я смогу использовать эту информацию против Зарецкого. Я  представить не мог, что он девчонке  наговорит. Девчонку жалко!
-Девчонку ему жалко!А себя  не жалко? Меня тебе не жалко?
- Ну, товарищ полковник! Я же как лучше хотел!            
- Как лучше! Где твоя голова была когда «Скорую»  вызвал?
- Так это не я вызвал…
-Кто вызвал? Кто мог это сделать без твоего разрешения?
-Дежурный вызвал! Местный врач выходной, медсестра  уволилась.
- Идиот, как ты мог пустить такое важное дело на самотек! Зарецкий признался, ты возрадовался! Тебя расстрелять мало. И так на милицию ушаты грязи льют, а ты этому способствуешь. Ты представляешь, что сейчас будет? Весь город забурлит, в СИЗО у подследственного  прединфарктное состояние, менты довели! У него болело сердце раньше?
Хрусталев впервые за время разговора поднял голову, глянул на полковника, заметил, лицо у того был абсолютно белым, губы тряслись. Еще бы, подчиненный лоханулся, задание не выполнил, скандал на весь город, отставка у полковника на пороге. Полковник требовал от Хрусталева ответа:
- Чего молчишь? Чего уставился? Говори!
Хрусталев ответил:
- А чего говорить-то? Не было у него ничего с сердцем, ему же тридцать пять лет всего, здоровый как бык. Вот я например, даже и не знаю, где у меня сердце. Завтра ему лучше станет, я запишу его признание. И в прокуратуру…
- Да, и прокурор нас по головке погладит… Ты думаешь, до прокуратуры о твоих художествах слух не дойдет?
- Да, что вы, товарищ полковник, прорвемся…
- Все иди, с глаз долой… Что бы завтра все в ажуре было!       
Хрусталев ушел, а полковник остался размышлять о своей горькой судьбе, если Хрусталев не справится, ему, полковнику Ульянову крышка. Заглянула секретарь, прошла в кабинет, положила ему на стол папку с входящей почтой. Полковник машинально открыл папку, взял документ, лежащий сверху, это была докладная записка эксперта-криминалиста. Полковник прочитал докладную, похолодел. Пистолет, из которого Богданова убили, нашелся, убийца где-то поблизости, его легко вычислить. И не Зарецкий это вовсе, конечно же (как будто полковник этого не знал раньше!). Полковник повертел в руках бумагу, открыл один из ящиков стола, спрятал вредную бумагу поглубже, под стопку ненужных бумаг, хранящихся в  ящике.   
 
Павел появился в доме Андрея уже ближе к вечеру. Генку он нашел в гостиной, восседающим на стуле, стоящим у двери в спальню. Геннадий внимательно следил за Викой, которая безучастно лежала в спальне, на краешке кровати, завернувшись в покрывало. Павел спросил негромко:
- Как она?
Генка пожал плечами:
- Лежит вот так  все время. Даже не шевелится. Не знаю, что делать… А ты узнал, что произошло с Андрюхой?
-Узнал. Он действительно с ней порвал. Заявил - она ему не нужна. Как только она ушла, у него сердечный приступ случился!
      -Вот про приступ она не должна знать!–Генка повысил голос.
      -О чем ты говоришь! Прошу, потише, она услышит.
Но она услышала, нет, не слова, она услышала громкие голоса. Подняла голову, привстала, села на кровати. Потом встала, пригладила волосы, одернула блузку, вышла в гостиную к мужчинам, остановилась рядом с сидевшим на стуле Генкой, внимательно посмотрела на него, потом перевела взгляд на Павла, произнесла:
- Вот, что я решила. Пока Андрей в тюрьме, я не куда не уеду. Он выйдет из тюрьмы, мы объяснимся, если он и тогда скажет, что я не нужна ему, я уеду навсегда. И еще, если ему проще меня не любить, нет, не так, если ему нужно сейчас меня не любить, пусть так и будет, я готова пережить,  моей любви хватит на  нас двоих. Я прошу, о том, что произошло, больше не говорить.  И давайте дальше работать.
 Павел промолчал. Генка кивнул. И Павел, и Генка поняли – Вика о многом передумала, и сделала для себя определенные выводы, но им было бы намного спокойней, если она  уехала. Чуть позже Генка пошел разогревать ужин, а Вика в беседке разговаривала с Павлом, и тот, что бы поднять ей настроение, рассказал про Иванова со Стеценко, которые нашлись в местном СИЗО, про пистолет,  из которого убили Богданова, который тоже нашелся. Вика,  улыбнулась уголками рта, спросила:
- Павел Владимирович, теперь, когда собраны доказательства, мы знаем, кто убил, и где убийцы, может быть, можно уже пойти с этими доказательствами к Беляеву?
- Подожди немного, сейчас рано. Я что думаю, у  противной стороны  есть свидетельница, они смогли ее найти,  нам тоже нужно найти свидетелей. Кто-то должен видеть, как в ту ночь к дому Богданова подъезжала машина!
Вика подумала немного, сказала:
- Да, летняя теплая ночь, не совсем поздняя, молодежь должна гулять, тусоваться, парочки на лавочках сидеть. Неужели не спала только та любительница кино?
- Вот завтра с утра с Генкой и займетесь этим…
   
Глава 24.Все продолжается,там  же тогда же, Южноморск
1.
На следующее утро Павел Никитин ровно в девять часов находился у ворот СИЗО, и, как и вчера, его не пропустили, охранник говорил: «Павел Владимирович, пускать не велено!». Никитин достал из кармана мобильный, хотел звонить Хрусталеву, выяснять, что произошло, почему его не пускают, но тут увидел, что к воротом СИЗО приближается его злейший друг, лучший враг, капитан Хрусталев, собственной персоной, в развалочку, с неизменной неприятной ухмылкой. Хрусталев заметил Павла, подошел поближе, протянул для рукопожатия руку, Павел, в свою очередь, руку в ответ не протянул, убрал за спину. Хрусталев пожал плечами, констатировал:
- Как хочешь! - спросил, - Чего стоим, кого ждем?
- Вас, Антон Викторович! – Павел был настроен по боевому, - Меня в СИЗО не пускают, Вы   свидание с Зарецким разрешили!
- Да, разрешил. Подожди, посмотрю, как там дела. Сочту нужным, пропущу.
Хрусталев скрылся за воротами СИЗО, Павел, как неприкаянный, остался стоять  на улице, у ворот. Войдя в помещение, Хрусталев тут же направился в лазарет, узнать у местного доктора, как чувствует себя его клиент, Зарецкий. Хрусталев у доктора еще поинтересовался -  друг детства Зарецкого, майор Никитин, свидание с подследственным просит, у ворот второй день  ждет, можно ли свидание разрешить? Тюремный доктор, и свидание и видеосъемку, не разрешил категорически, хотя, по словам доктора, Зарецкий чувствовал себя неплохо. Но после наездов и угроз Хрусталева, доктор,  с предупреждением, что с себя всяческую ответственность снимает, и за негативные последствия отвечает Хрусталев, свидание и видеосъемку разрешил. Хрусталев  потребовал привести Зарецкого в процедурном кабинете (разговор с местным доктором происходил именно там). Через пару минут Андрея привели, представили пред ясными очами капитана Хрусталева. Хрусталев оглядел Зарецкого со всех сторон, покачал головой.  Андрей выглядел неважно, это мягко говоря, он выглядел просто ужасно!  У него были черные круги под глазами, а сами глаза были желтыми, с красными прожилками, запекшиеся, покрытые коркой губы. Ввалившиеся щеки покрывала легкая небритость, скрывающая их невероятную бледность. Длинные волосы Андрея почему-то перестали виться, висели вдоль лица неопрятными прядями.  Увидев Андрея в таком  жутком виде, Хрусталев даже перестал улыбаться, спросил у доктора, приведшего больного, что можно с этим подследственным сделать, как его привести в более-менее божеский вид? Единственное, что  посоветовал доктор, это напоить больного крепким сладким чаем, и оставить в покое, дня на три, а лучше на неделю. Но неделю Хрусталев ждать не мог, не мог ждать даже три дня, ему нужно было записать допрос  Зарецкого на видео сегодня.  Хрусталев заставил Андрея тщательно, холодной водой, умыться, расчесать спутанные волосы, убрать их в хвостик. Решил - снимет признание Зарецкого общим планом, в темном помещении. Потребовал налить Зарецкому кружку крепкого сладкого чая. И пока Андрей пил чай, говорил с ним на общие темы – о природе, о погоде. Андрей монолог Хрусталева не слушал, думал совершенно о другом. Он понимал, его дела плохи, с сердцем проблема серьезная, недаром при виде его Хрусталев так перепугался. И если он до судебного процесса  дотянет, и во время процесса не умрет,  то в колонии, тем более строгого режима, протянет  пару дней, если на этапе не загнется. Он, в принципе, к такому повороту событий был морально готов. Он услышал, как Хрусталев спрашивает:
- Выпил чай? Пошли, там свидание  твой дружок второй день у меня требует, я разрешил, я сегодня добрый…
Андрей подумал – какой такой друг? У него друзей в этом городе нет, потом смекнул -  это Павел Никитин!  Хрусталев привел Андрея  в помещение для свиданий, через пару минут явился  с Павлом Никитиным, коротко сказал:
- Поговорите, у вас десять минут! - вышел, опять оставив дверь  приоткрытой. Павел уселся  напротив Андрея, за шатким столиком, разложив на этом столике какие-то бумаги, вертел в руках шариковую ручку.  Андрей, глядя на него, вдруг подумал – а может быть Павел и есть та соломинка, ухватившись за которую ему удастся выплыть, спастись? Ведь тупо погибать, вот так  идти ко дну как крейсер «Варяг»? «Мы погибаем, но не сдаемся, прощай Родина!».  И он решил рассказать, вернее, показать, кто на самом деле есть настоящий убийца. В ту же секунду понял, как это сделать. Он   протянул руку, взял у Павла шариковую ручку, придвинул к себе один из листов бумаги, лежащих перед Павлом,  перевернул, даже не посмотрев, что написано  на этом листе, начал рисовать на обороте. Павел на эти странные действия Андрея  никак не прореагировал, он понял - Андрей пытается ему что-то сказать, нет, не сказать,  нарисовать. Никитин достал другую ручку, на совершенно другом листе принялся рисовать узоры и звездочки, попутно спросил Андрея:
- Андрюх, зачем ты признался  в убийстве?
Андрей быстро водил ручкой по листу бумаги, прорисовывал детали рисунка, не отрываясь от работы,  ответил:
- А как бы ты поступил? У тебя  Паша,  семья имеется, и детишек трое! Вот и у меня семья…
-Ты не виноват!–Павел повысил голос, но прекрасно понял,  Андрею пригрозили, пообещали, если тот не сознается, расправятся с его семьей.
- Паш, давай не будем об этом, виноват, не виноват, мы уже это обсуждали! – Андрей от Павла просто отмахнулся. Павел поднял глаза на своего друга, увидел – насколько плохо тот выглядит, решил поинтересоваться:
- Андрюш, ты как себя чувствуешь? Как сердце?
- Нормально… - Андрей не отрывался от рисунка, - Сердце как сердце. Лечат… Но долго вряд ли протяну… Как повезет…
- Андрей, тебе в больницу нужно! Какое здесь лечение?
-Я в лазарете лежу, а лечение? Мне нужен полный покой и все! - Андрей продолжал рисовать.
- Значит, помереть решил! Вот говоришь, семья у тебя, а ты не подумал, что родители и брат за тебя переживают. Сын твой, как его папаша помрет во цвете лет, плакать будет!  Может быть, поговорить с врачами, консилиум собрать, тебя по состоянию здоровья  выпустят?
-Думаешь, выпустят? Хрусталев  костьми ляжет, не выпустит.  Помру, сыну родители и брат расскажут, что его отец был честным человеком!
Андрей подтолкнул Павлу законченный рисунок, тот рисунок схватил, спрятал в карман пиджака, в свою очередь подтолкнул Андрею листок, на котором сам рисовал узоры и звездочки. Андрей  спросил:
- Как сам?
- Нормально… Ты зачем девушку вчера обидел?
-Не обидел, правду сказал, пусть в Москву едет, нечего ей здесь делать, опасно. Она про любовь твердит, а какая любовь, где она? Блажь!
-Может быть, ты прав. Я на суде буду свидетелем защиты.
- Защиты не будет, я потребовал суд в упрощенном порядке, я  вину свою признаю, и раскаиваюсь! И от адвоката отказался…
- Ой, друг, как тяжело с тобой… Твоим что передать?
- Ничего не нужно передавать, и пусть свидания со мной не требуют, отговори их! Мне тяжело родителей видеть, им меня в таком непотребном виде тоже видеть не стоит. Спасибо тебе, Паша, что не забываешь меня.  Уходи, мне на видеокамеру признание записывать нужно, а сил  не так много.
Павел кивнул, встал со своего стула, тут же в помещении для свиданий материализовался капитан Хрусталев, коршуном кинулся к шаткому столику, схватил лист бумаги, на котором рисовал Андрей, увидев на листе  узоры и звездочки, разочарованно скомкал этот лист,  бросил в угол. Никитин вышел из ворот СИЗО, остановил на углу улицы попутную машину, поехал в родное Управление, на душе у него было пусто и муторно. Этот разговор с Андреем, а самое главное, его внешний вид, страшно разочаровали майора. Но подъезжая к Управлению, он достал из кармана лист бумаги, на котором рисовал Андрей, глянул на него, и настроение его сразу же повысилось. Он понял – Андрей не хочет суда, не хочет в колонию, да и умирать тоже не хочет!  Он хочет спастись и хочет спасти свою семью, а все то, что он говорит и делает, это маскировка, это игра, персонально для Хрусталева!  И то, что Андрей сказал Вике, что не любит и никогда не любил ее, это тоже неправда, это тоже для Хрусталева, что бы, не дай бог тот свои грязные лапы к красавице-Вике не протянул.  Никитин в очередной раз поразился смелости Андрея, и  директрису-взяточницу не побоялся на чистую воду вывести, и вот теперь, что бы семью свою защитить, любимую девушку спасти, не моргнув глазом, в преступлении, что не совершал, признался. И самое главное, смог, ему, Павлу показать, как управу на урода Хрусталева найти!  На листе бумаги, что держал Павел Никитин в руках, была изображена комната убиенного Богданова, замусоренная, захламленная, на переднем плане - обеденный стол с объедками, пустыми бутылками, и трое людей за этим столом – сам Богданов и двое мужичков бомжеватого вида, один из мужичков держал в руках пистолет. То есть, на рисунке был изображен момент убийства Богданова.  Павел поразился портретному сходству изображенных на рисунке людей, несомненно, это Иванов и Стеценко, вот и доказательство, что убили именно они! Павел тщательно разгладил рисунок, подумал–с этим рисунком он пойдет к Беляеву, рисунок  веское доказательство невиновности Андрея, оно у  Никитина теперь  есть!      
2
Вика с Генкой опять искали свидетелей. Но теперь уже не свидетелей-собутыльников, а свидетелей, видевших в ту ночь машину у дома Богданова. Они методично обходили дома, расположенные вблизи дома Богданова, опрашивали жителей.  Вика, умоляла  соседей вспомнить – может быть кто-то не спал, кто-то что-то видел, у кого-нибудь гостили родственники или друзья, может быть они что-то видели… Но никто ничего не видел! По пути  домой Вика с Генкой заглянули в небольшой магазинчик, Вика захотела пить. Пока она покупала бутылку местной минералки, Генка о чем-то оживленно беседовал с мужичками, тянувшими у магазина пиво. Вика была расстроена неудавшимся вояжем, и не спросила, о чем Генка разговаривал с мужичками. Вернувшись домой, Вика устало сидела в беседке, Генка сел рядом, тяжело вздохнул, понял – с Викой сейчас разговаривать бесполезно, подумал – выберет время, поговорит с ней еще раз, но в Москву Вику отправить просто необходимо, здесь ей оставаться опасно,  по улицам ходит урод Хрусталев. Вика сидела в беседке до позднего вечера,  Генка рядом, оба молчали, думали, каждый о своем, настроение у обоих было совершенно отвратительное. Оба ждали Павла Никитина. И Павел появился, сел рядом с Викой на плетеный диванчик в беседке, достал из кармана какой-то листок, разгладил этот листок на плетеном столике, жестом подозвал и Вику и Генку посмотреть, что там нарисовано. Вика и Генка придвинулись ближе, заглянули через плечо Павла, увидели на рисунке знакомую комнату убитого Богданова, трех человек в этой комнате,  момент убийства. Они перевели вопросительные взгляды на Павла,  требовали объяснений. Павел пояснил:
- Это нарисовал Андрюха, сумел мне передать. Вот злодеи, что убили Богданова, теперь у нас есть неоспоримые доказательства. Мы знаем, где они находятся, мы знаем, где орудие убийства. Только то, что мы знаем, никому не интересно! У них есть свидетельница, у них есть признание  Андрюхи.
- Паш, так есть еще Беляев! Хочешь, я соберу все доказательства, сам пойду к Беляеву? Не сомневайся, я прорвусь! - предложил Генка.
-Не сомневаюсь, прорвешься! Потом тебя из тюрьмы вытаскивать придется… - Павел остудил его пыл.   
Их спор прервала Вика:
  -Мы найдем других людей, которые смогут опровергнуть показания  свидетельницы. Если Генка отказывается, не хочет  искать, буду искать одна.
-С чего ты взяла, что я не хочу искать?–Генка был не на шутку возмущен.
- Мне показалось, ты устал…
-Да ты что! Я вот что узнал. С мужиками, соседями Богданова, потолковал, они доложили, разоткровенничались, тебе почему-то  говорить не захотели, постеснялись. Так вот, они рассказали, у  дедка, что живет в развалюхе, в конце переулка, в нужное нам время гостил племянник с сынком,  не то из Москвы, не то из Питера. Завтра утром  пойдем, с дедком побеседуем, от него чего узнаем, и телефончик возьмем, племянника, у него будем узнавать…
3
Капитан Хрусталев, записав на видео признание Андрея Зарецкого,  выполнил порученное задание, то есть в кратчайшие сроки, нашел убийцу, и мог бы праздновать победу, но праздновать ему, почему то совершенно не хотелось. Он понимал, не выиграл он,  проиграл,  победил тот, кого абсолютно все, и в том числе, сам Хрусталев, считали проигравшим, Зарецкий. В Управлении, Хрусталев, вместе с полковником Ульяновым, несколько раз пересмотрели видеозапись признания. Полковнику видеозапись не нравилась. Да, Зарецкий, признавался в убийстве. Но признание он произносил монотонно, почти без эмоций, рассказывал, как Богданов ему позвонил, как он сам приехал к дому Богданова, убил несчастного, и орудие убийства в море выбросил. Но было заметно, рассказывать Зарецкому невыносимо скучно, чувствовал он в момент рассказа себя плохо, это было видно. Ульянов опять наехал на Хрусталева, начал обвинять, что тот подследственного до инфаркта своими недозволенными методами  довел, что капитана Хрусталева  под суд отдать, и то мало будет! Расстрелять нужно, он еще вчера хотел это сделать! Такое важное задание провалил! Хрусталев попытался улыбнуться, оправдаться. Ульянов приказал ему заткнуться, сложил в папку документы по убийству Богданова, сунул туда диск с записью допроса Зарецкого, папку зажал подмышкой, прихватив с собой Хрусталева, в качестве мальчика для битья, для окончательного решения вопроса, поехал в прокуратуру. Прокурор города выслушал Ульянова и Хрусталева, молча, вопросов не задал, потом  просмотрел  запись признания Зарецкого, запись ему тоже не нравилась,  было видно по его лицу. Прокурор  пересматривал запись не один раз. Хрусталев косил глаз на экран компьютера, ему  казалось, что он уже выучил признание Зарецкого наизусть, но полковник Ульянов и прокурор города гоняли запись по кругу снова и снова. Прокурор спрашивал, почему подследственный выглядит плохо? Пришлось объяснить, у подследственного случился сердечный приступ. Прокурор  выговаривал полковнику:
-  Вы, такой опытный зубр, и допустили, что вот это молодое дарование, Хрусталев, довел подследственного до сердечного приступа. На  записи это видно. Безобразие,  это нельзя показывать в суде! Все поймут, на  подсудимого было оказано  воздействие…
Прокурор, наконец, остановил запись. Хрусталев и Ульянов с облегчением вздохнули, отошли от стола прокурора,  уселись на стульях, стоящих вдоль стены, вперив глаза в пол, им было стыдно. Прокурор приказал вызвать Кошкину, объяснил -  она ведет дело об убийстве Богданова, пусть  разбирается с видеозаписью. Тут же в коридоре послышался дробный стук каблучков, Зоя влетела в кабинет начальника. Прокурор еще раз, на своем компьютере запустил видеозапись признания Зарецкого. Кошкина стояла у него за спиной, внимательно смотрела на экран. Только запись закончилась, Зоя  взорвалась, и ее было уже не унять. Она метала громы и молнии, походила на маленькую злобную фурию,  бегала по кабинету,  сверкала синими глазами, пряди ее коротких атласных волос растрепались, стояли дыбом, она кидалась на Хрусталева с проклятиями и обвинениями. Ее речь сводилась к тому, что Хрусталев подставляет прокуратуру специально,   самого, Хрусталева, нужно отдать под суд, за недозволенные методы видения следствия.  Прокурор, молчал, мотал на ус. Как только Зоя в своем монологе сделала паузу, что бы перевести дыхание, он остановил ее жестом, показал на стул, у стены, противоположной той, где сидели Хрусталев и Ульянов. Зоя села, перевела дух, пригладила растрепанные волосы, заправила за уши, сразу превратилась в строгую богиню Фемиду,  прокурор спросил:
-Зоя Игоревна, я все понял, Вы докладывали мне о методах Антона Викторовича, именно в связи с расследованием данного дела,  говорили, что дали ему поручение найти свидетелей преступления, он это сделал?
- Нет! – голос Зои был тверже алмаза.
- А орудие преступления?
- Тоже не найдено.
«Орудие найдено!»-подумал полковник Ульянов, но вслух это не произнес.
- Конкретно, по поводу записи, выскажите свое мнение!
-Мнение? Чем  накачали Зарецкого? Психотропными препаратами? Посмотрите, речь заторможена, глаза пустые! Адвокат сразу протест вынесет о недозволенных методах следствия! – закричала Зоя. Хрусталев пробурчал:
- Не вынесет, он от адвоката отказался!
Но Зоя уже вошла в раж:
- Значит, сам Зарецкий выступит с протестом…
- Не выступит, он обещал! И улики против него!
- Обещал? В обмен на что? – Зоя не могла сидеть на месте, вскочила на ноги. Прокурор опять махнул рукой, Зоя села. Прокурор спросил:
- Все у вас, Зоя Игоревна?
Зоя кивнула. Прокурор продолжил:
- Так, господа хорошие! Время у вас есть, расследуйте дело нормально. Признание Зарецкого шито белыми нитками – самооговор, под нажимом, или у него просто крыша поехала, я разбираться не буду. Улики против него? Улики косвенные. Он в тюремной больнице?–Хрусталев и Ульянов закивали, - Вот пусть лежит, выздоравливает, вы доказательства ищите, нормальные. Свидетелей преступления. Зоя Игоревна задание дала? Улики уликами, будут свидетели, тогда дело в суд передадим. А диск с признанием Зое Игоревне на хранение отдадим. Вы свидетелей нормальных ищите, знайте, у прокурора Кошкиной против вас компромат, найдете свидетелей, диск назад получите!
  Прокурор нажал  кнопку на процессоре компьютера, диск с шипеньем выполз, прокурор достал его, торжественно протянул  Зое, та схватила диск двумя руками, прижала к груди, и не спеша, виляя бедрами, покинула кабинет начальника. Как только за Зоей закрылась дверь, Хрусталев взмолился:
- Пожалуйста, снимите с этого дела Кошкину, дайте другого прокурора! Она же мстит мне, это месть брошенной женщины!
Прокурор города усмехнулся:       
- Брошенной женщины, говоришь? И кто кого бросил? Мне кажется, она тебя бросила Хрусталев! Обидел ты ее. Проси у нее  прощения! Как заслужишь прощение, и дела у тебя наладятся! Зоя формально права. Идите, работайте!
Хрусталев и Ульянов вышли из кабинета прокурора. И прямо в коридоре прокуратуры, поблизости от кабинета прокурора полковник Ульянов вмазал Хрусталеву пару затрещин, кулаком влепил поддых, при этом приговаривал:
- Опозорил ты меня Хрусталев на старости лет! Говорят про тебя урод, урод ты и есть! Уволят меня по твоей милости! Думаешь,кого назначат? Правильно, Никитина! Вот его назначат, сколько секунд, Антоша, на стуле просидишь?  В тюрьму отправишься! Подумай! Знаешь, Хрусталев, туда тебе  дорога!
Антон даже не оправдывался, утирал кровь из разбитого носа, понимал – он лохонулся… Полковник требовал:
-Неделя у тебя! Что бы  свидетелей нашел, и они показали, что Зарецкий в Богданова стрелял. Все, иди, рой землю носом…
В Управление полковник поехал один. Хрусталев пошел пешком. 
4
А на следующее утро Генка с Викой нашли всех тех, кого искали. Прямо с утра отправились в переулок, где находился дом Богданова, нашли домик дедка, о котором говорил Генка, и важное и нужное  у этого дедка выяснили. Узнали, что в ту ночь,  когда убили Богданова, у дедка, действительно, гостил племянник с семнадцатилетним сынком-оболтусом. Уехали они на следующий день после убийства. И ночь убийства не дедок, не его племянник не спали, потому что оболтус отправился на дискотеку, и загулял, подлюга, до трех ночи его ждали, в саду сидели, курили, а из сада дом Богданова как на ладони. Видели и слышали, как у Богданова гулянка шла, свет горел в окнах, крики, шум, что и говорить, беспокойным соседом был Богданов. Видели как примерно в полночь к дому буйного соседа машина черная, большая подъехала. Племянник еще сказал – крутая тачка, больших денег стоит. Из машины мужчина вышел, в светлой рубашке, темноволосый, молодой. Почему молодой? Как дедок определил? Видно, что молодой. Двигался быстро, движения  точные, резкие, спина прямая. Мужчина на крыльцо дома Богданова поднялся, и тут же спустился. Генка, естественно, спросил, «тут же» - это через какой промежуток времени? Дедок почесал небритый подбородок, ответил, «тут же» - это секунд двадцать-тридцать. Да пусть молодые люди лучше у племянника спросят, он больше понимает, племянник - человек ученый. Астроном,  телескоп у него был, с фотоаппаратом, луну и звезды все фотографировал, тут машину крутую увидел, понравилась машина,  телескопом ее тоже щелкнул. Генка с Викой сразу же стали просить телефон и адрес племянника, дедок дал, почему не дать. В Москве племянник живет…Выйдя от дедка, Вика тут же на мобильном телефоне набрала номер племянника, тот сразу же ответил. Сказал – фотографии есть, сохранились, если  нужны, он их отдаст, с радостью. Вечером Вика с Генкой были уже в аэропорту, летели в Москву, их провожал Павел Никитин, он и помог с билетами…
Вручив Генке билеты, Павел отозвал того в сторону, предупредил строго-настрого – Вика должна остаться в Москве, нечего ей больше в Южноморске делать, опасно. Всем, чем можно, она помогла, дальше они сами справятся. Генка достанет фотографии, и вернется в Южноморск. А с фотографиями и доказательствами -  рисунком Андрея и докладными Зои Кошкиной и эксперта-криминалиста сам Никитин пойдет к Беляеву. Генка попытался возразить – Вика в Москве остаться не захочет! Никитин сказал– обратно купил только один билет, Генке, тому придется  какое-нибудь правдоподобное  объяснение для Вики придумать, пусть мозгами пораскинет, мозг же в голове у него имеется,  не только рот, которым Генка  пирожки трескает. Объявили посадку на самолет до Москвы, Вика с Генкой скрылись за дверьми, ведущими на летное поле.
5
Заместитель главы администрации города Южноморска чувствовал себя преотлично, все шло по его тщательно разработанному плану, вожделенная должность Главы администрации была близка. А стройка санаторно-оздоровительного комплекса вообще была у него в кармане. Андрей Зарецкий, руководивший строительством, в тюрьме, совсем скоро суд состоится, упекут Зарецкого в тюрьму лет на двадцать! Заместителю главы   именно такой  приговор в городском суде обещали клятвенно, только бы прокуратура и следователи не подвели. Но и здесь все схвачено. Начальник управления внутренних дел полковник Ульянов лучшего своего следователя на это сложное дело назначил, тот носом землю роет. Полковник почти каждый день рапортует – все идет по плану.  Зарецкий  вину признал, раскаялся, суд в упрощенном порядке просит. Заместитель главы передернул плечами, не хотел бы он на месте Зарецкого оказаться! Вот загнали мужика в угол, как крысу, к стенке приперли, и что бы живым остаться, он в убийстве признается. Заместитель главы представил себе Зарецкого, вздохнул – какой мужик пропал, красавец!  Но на войне, как говориться, как на войне, без потерь нельзя. Вот и потери – несчастный Богданов и  его «убийца» Зарецкий. Были, правда, еще погибшие на пожаре, пожилые супруги, Поповы, кажется. Но этих Заместитель главы в счет не брал, случайные жертвы. И глубоким вечером, почти ночью, около десяти часов, Заместитель главы покинул свой кабинет в администрации города, прошелся по коридору, заглянул в приемную Главы администрации. У того в кабинете горел свет, и сквозь неплотно прикрытые двери Заместитель главы увидел Беляева, склонившегося над бумагами, подумал – удача! Вот сейчас они и поговорят, приоткрыл дверь в кабинет Беляева, поинтересовался:
- Можно, Сергей Николаевич? Есть небольшой разговор…
Беляев поднял глаза от бумаг, произнес:
- Заходите, могу уделить минут пятнадцать-двадцать, не больше.Жена дома ждет к ужину.Уверяет, забыла, как я выгляжу. Знаете, что она на  день рождения в подарок попросила?
Заместитель главы прошел, сел напротив Беляева, заметил, тот улыбается, настроение  у него неплохое, что бы поддержать разговор, спросил:
- И что попросила Ваша жена в подарок?
Беляев улыбнулся еще шире:
- Мой выходной день!
- И Вы взяли выходной?
-Да, завтра возьму, нельзя женщину  в черном теле держать, я ее люблю! На природу поедем, с детишками. Жена звонила, говорит, детишки удочки готовят, сачки, пляжные принадлежности. Сейчас с бумагами управлюсь, домой! А завтра выходной, не вериться! Что у Вас, о чем  хотели поговорить?
Заместитель главы подумал:«Скоро у Вас, господин Беляев, вечный выходной будет,  в тюрьме!», вслух сказал:
-Я думаю, Сергей Николаевич, вот что. Небезызвестный Вам господин Зарецкий  в тюрьме, стройка стоит, замену не прислали… Убытки страшные – строители без зарплаты, рассчитывали на следующий год в комплексе туристов принимать, а такими темпами если работать, не только на следующий год прибыли не будет, неизвестно, когда она вообще будет.  Я вот что предлагаю – давайте временного управляющего назначим – у меня на примете человечек имеется, думаю со стройкой справиться, если вопросы у него возникнут, поможем, всем миром, стройка с места сдвинется. А если наш человечек будет хорошо работать, то  хозяева стройки его на постоянную работу утвердят. Вы позвоните, поговорите…
Беляев перестал улыбаться, его светлые глаза похолодели, превратились в льдинки, лицо в застывшую маску. Заместитель главы не на шутку струхнул. Вот, оказывается, каким может быть Беляев, с виду тюфяк тюфяком, улыбается, шутит, про жену с детишками рассказывает, а внутри у него стальной стержень, такому на дороге попасться страшно, не моргнув глазом, переедет. Беляев спросил сквозь зубы:
- И что за человечка Вы предлагаете руководить строительством назначить? Вашего свата или брата? Или двоюродного племянника?
-Не хотите, Сергей Николаевич, не надо! Просто нового руководителя  не присылают! - заместитель главы пытался оправдаться.               
-Вы не подумали,что именно сейчас,разговор«хочу-не хочу», не прокатит? Сейчас важно, что важно для пользы дела. Сейчас речь об этом идет! – голос Беляева напоминал скрежет металла.
- Что же сейчас важно для пользы дела? – голос Заместителя главы скрежет металла не напоминал, скорее блеяние ягненка.
- А сейчас важно для пользы дела, Зарецкого освободить из тюрьмы, он не виноват не в чем! И потому что кроме него руководить этой стройкой никто не сможет! И замены ему нет!
- Но ведь, насколько я знаю, он сам подал в отставку…
- Его вынудили это сделать…
-Откуда Вы знаете? – Заместителя главы била мелкая дрожь. Беляев улыбнулся, лучше бы не улыбался, улыбка его была не радостной,  а торжествующей, он произнес негромко:
- И у стен есть уши. А конкретно, за день до ареста мне позвонил Зарецкий, сказал, стройкой больше не руководит, ушел по собственному желанию, я распсиховался, потом подумал – почему он так поступил? Стройка была его детищем, смыслом жизни, уйти он мог оттуда только вперед ногами. Узнал, что там происходило в последнее время, мне были интересны любые мелочи. Мне рассказали, секретарь Зарецкого, Анна, попала в больницу, с тяжелыми травмами. Поговорил с лечащим врачом, тот рассказал, Анну похитили, пытали, грозились убить, если Зарецкий не откажется от должности, врач слышал разговор ее разговор с ним. Андрей ее перед арестом в больнице навещал. Так вот, я его еще больше зауважал после того случая. И я специально торможу стройку, не хочу дилетантов, которым нужно помогать всем миром. Я добьюсь  освобождения Андрея из тюрьмы, стройкой руководить будет  он!
-Но он признался в преступлении! Он убил Богданова!  Следствие лучший следователь нашего Управления внутренних дел ведет! Думаете, следователь ошибается? Признание из Зарецкого выбивает?
- Он никого не убивал! Вы думаете, я - идиот? Лучший следователь нашего Управления – майор Никитин, а его с этого дела сняли! А капитан Хрусталев – худший следователь! Я про его методы наслышан. Учтите – если с Зарецким в тюрьме что серьезное случится, Хрусталев под суд пойдет, будь я не я!
- У Зарецкого сердечный приступ, он в лазарете! - пробормотал Заместитель главы, решил, лучше сказать сейчас, Беляев все равно узнает. Беляев на секунду замер, о чем он думал, Заместитель главы понять не смог, лицо Беляева ничего не выражало, не лицо – маска, гипсовый слепок. Поразмыслив, Беляев проговорил сквозь зубы:
- Идите, отдыхайте, но выходной Вы мне капитально подпортили…
Заместитель главы не просто вышел, вылетел из кабинета Беляева, такого неприятного разговора он не ожидал, да не  неприятного, просто жуткого! Где тут стройку к рукам прибрать, и кресло Главы администрации получить, самому бы в своем кресле усидеть. Необходимо  тупых ослов, его исполнителей, припугнуть, что бы рот не разевали. Осудят их за рейдерский захват, и хорошо, туда им и дорога. Заместитель главы вышел на улицу, сел в ожидающую машину, по дороге набрал на мобильном номер домашнего телефона полковника Ульянова…А Сергей Николаевич Беляев, после ухода своего заместителя, достал чистый лист бумаги, начал чертить на листе квадратики, надписывать их, квадратики он соединял линиями. Лист стремительно заполнялся квадратиками и линиями, он взял еще лист, скотчем приклеил к первому листу, и продолжил свою работу. На самом верху его схемы был квадратик с надписью «Зарецкий», под этим квадратиком были квадратики с надписями «Беляев», «Никитин», был квадратик с фамилией Заместителя главы, и квадратик с фамилией «Хрусталев», множество других. В квадратики Беляев вписывал фамилии, кого знал Зарецкий, или знал косвенно.  Начертив схему, соединив квадратики линиями, Беляев сразу понял, кому нужно было устранить Зарецкого,  захватить хутор, остановить стройку. И зачем все это делалось.  Деньги, конечно же, большие деньги, а еще власть… И тот человек, что сейчас заходил к нему, этим всем и руководил… Беляев потер лоб, тяжело вздохнул – пропал выходной. Он придвинул к себе телефонный аппарат, порылся в жестяной коробке, стоящей на уголке его стола, там он  хранил визитные карточки, нашел нужную, набрал номер телефона, написанный на обороте карточки.  Он  звонил майору Никитину.  Тот ответил сразу, звонку Беляева он не удивился. Слова Заместителя главы про сердечный приступ Андрея подтвердил, и слова самого Беляева, про методы капитана Хрусталева, тоже. Сказал, что имеются документы, подтверждающие невиновность Андрея, еще он знает настоящих убийц, это Иванов и Стеценко, они сейчас в СИЗО, попросил – их нужно перевести в другое место, их могут устранить. И еще, завтра или послезавтра, у него будут дополнительные доказательства, Геннадий Зарецкий привезет из Москвы. Беляев отвечал Никитину коротко – все понял, сделает, Иванова и Стеценко прямо сегодня переведут из СИЗО. И завтра майор Никитин с доказательствами обязан явиться к Беляеву домой. Он, Беляев, жене в подарок на день рождения выходной день обещал,  а день рождения у нее завтра, обманывать близких не хорошо. Днем семейство Беляевых на природу отправится, а вечером, часов в семь-восемь, Никитин как штык обязан явится к Беляеву домой. Беляев продиктовал домашний адрес, но мог бы и не говорить, Никитин этот адрес прекрасно знал.
Никитин, поговорив с Беляевым, осторожно положил телефонную трубку на рычаг. В душе у него все ликовало, пело и плясало. Он готов был прыгать на одной ножке, танцевать канкан, фокстрот, танец маленьких лебедей, и даже стриптиз у шеста. Это была победа! Его победа, Андрюхина победа, Генкина победа, конечно же, победа Вики. Виктория – это победа и есть! Он выбежал во двор, где совсем стемнело, и в уголке двора, боясь, как бы его кто не увидел, не счел за психа, он станцевал и канкан, и танец маленьких лебедей, и фокстрот, и песню «День Победы» спел, правда, на стриптиз у шеста все же не решился…
 
Глава 25.И снова те же,там же, тогда же. Москва, Южноморск
1
Вика вместе с Генкой оказались в Москве, в аэропорте Внуково, поздним вечером, автобусы и маршрутки не ходили, до дома Вики им пришлось добираться на такси. Но прежде чем загрузиться в такси,  Генка до посинения ругался с водителями, сбивая цену, ехать им было всего ничего, но меньше чем за две тысячи рублей их никто везти не собирался. Вика стояла рядом с Генкой со скучающим выражением лица, но в душе у нее все кипело, ей было стыдно за его поведение, ее пугали и его лексикон, и лексикон отказывающихся их везти водителей. Они  уже отошли от стоянки такси на приличное расстояние, тут их догнал один из таксистов, предложил отвезти на Комсомольский за тысячу рублей. Через полчаса они уже были у Вики. В ее квартире Генка с удовольствием обошел комнаты, присвистывая от восхищения, выдал:
-Викуш, хорошо живешь, хоромы  какие! Откуда  богатство?
- Не облизывайся, Геночка! Эта квартира мне от бабушки досталась, в наследство, в ближайшее время ее продам, долг нужно отдать, сама переселюсь в квартиру попроще
- Давно твоя бабушка умерла?
- Три года назад…
- И все время ты тут жила? Одна?
- А где я могла еще жить? Я всю жизнь в этой квартире прожила, с матерью и бабушкой. Когда бабушка умерла, мать  замуж вышла, уехала за границу. Я одна в  квартире осталась.
- И что, претендентов не нашлось, на тебя и на твои хоромы?
-Были претенденты! Но, я понимаю, этим претендентам я не нужна, нужны, как ты говоришь «хоромы». 
-  Ясно. Андрюха про твои хоромы знал? И что у тебя за долги такие большие, что квартиру продать требуется?
- Ген, я не буду это сейчас с тобой обсуждать! Андрей все знал, и про долги и про квартиру…
Генка успокоился, прошел на кухню, открыл холодильник, удивился, тот был девственно пуст, принялся требовать у Вики ужин. Вика стоя рядом с ним у холодильника,  кипела от возмущения, не понимала, как Генка может постоянно хотеть есть! И потом,  их же в самолете кормили! Генка возражал:
- Да, что там, в самолете за еда, так, птичий корм! Если бы знал, что у тебя жратвы нет, к мамаше бы сгонял, пирожков бы заставил напечь!
- Ген, как ты вообще есть можешь! Я, например, не могу, у меня кусок в горло не идет! Нервы как струны натянуты!
- А ты поешь! Между прочем, когда ешь, эндорфины, гармоны радости в организме вырабатываются!
- У меня не вырабатываются…- она остудила его пыл, распахнула кухонный шкафчик, где на пустой полке одиноко лежала плитка шоколада, протянула эту плитку Генке:
-Вот эндорфины, отстань от меня с дурацким ужином, я спать хочу, устала безумно, я к себе в комнату ухожу. Ты можешь спать, где хочешь, у тебя в распоряжении две комнаты и кухня, там диван раскладывается…
- Вик, ты обиделась что ли? – Генка не понимал ее.
- Нет, я просто устала…
2
На следующий день все у них получилось! И на все про все у них ушло ровно пятнадцать минут!
 С утра Генка  потребовал  завтрак, мол, без завтрака он никуда не пойдет. И как Вика не рвалась немедленно ехать к астроному-любителю за фотографиями, ей пришлось идти с Генкой в близлежащее кафе, завтракать. В кафе Генка навернул огромную порцию блинчиков, потом заказал еще и яичницу, Вика пила пустой кофе, есть она попрежнему не могла.  Астроном оказался физиком-теоретиком, и работал в известном физическом институте, на Ленинском проспекте. Он ждал Вику с  Генкой у проходной института. Они заметили его еще издали, он держал в руках фирменный яркий конверт из фотоателье. Протянул конверт Генке, как мужчине и старшему по возрасту,  сказал:
-Вот фотографии, смотрите, помогут ли они вашему брату, не знаю.  Но это все что есть! И еще – та тачка, что на  фотографиях,  оборудована спутниковой сигнализацией. Можно запросить данные со спутника, это я вам как физик говорю, этой проблемой занимаюсь. Данные со спутника – они маршрут машины отображают, и время – сколько машина ехала, сколько и где стояла. Вика сдержанно кивала, Генка благодарил. Астроном-любитель попрощался, развернулся, пошел через проходную к зданию института, а Генка тут же вытащил фотографии из конверта, стал разглядывать.  Вика заметила, Генка взглянул лишь на две-три фотографии, и у него, почти так же как у его старшего брата Андрея заплясали чертики в глазах, и появилась улыбка до ушей. Девушка выхватила из рук Генки фотографии, взглянула на них, и тут же поняла, почему улыбается Генка.  На  всех фотографиях были проставлены дата и время, часы, минуты, секунды, фотографии были сняты с интервалом в пятнадцать секунд, и на них отчетливо была видна  машина Андрея. Первая фотография - машина подъезжает к обшарпанному дому несчастного Богданова, виден был капот машины, следующая фотография, через пятнадцать секунд - видно  всю машину целиком. Еще через пятнадцать секунд – Андрей вышел из машины, видна его спина, он идет к дому Богданова, пятнадцать секунд спустя – Андрей возвращается, видно его лицо, еще пятнадцать секунд спустя – машина Андрея отъезжает…Вика прыгала от радости – эти фотографии полностью оправдывали Андрея. Генка аккуратно сложил заветные фотографии обратно в конверт, потащил Вику за руку на проспект, ловить машину, хоть Вика и уверяла – они могут доехать до ее дома на троллейбусе! По дороге к Викиному дому Генка названивал Павлу, взахлеб рассказывал про фотографии, Вика слышала, как сдержанный, Павел кричит: «Гип-гип! Ура!».  Окрыленные, они вернулись  на Комсомольский проспект, и тут Вика заикнулась – пора возвращаться в Южноморск… Генка собрался с силами, и произнес то, чем  его стращал  Павел последние несколько дней:
- Викуш, в Южноморск я поеду один, тебе сейчас в туда нельзя,  там находиться опасно! Доказательства мы собрали, теперь наступает самый тяжелый период. Подожди освобождения Андрея здесь. Мы с Пашкой, когда можно будет, тебя   вызовем!
Но Вика восприняла эти слова совершенно спокойно:
- Я знала, что это скажешь… Хорошо, я подожду здесь…
- Вика…- он подбирал слова, стараясь объяснить, почему она должна остаться в Москве, Вика положила свою руку на его,  мягко прервала так и не полившийся поток его красноречия, произнесла:
-Не объясняй Геночка, не старайся. Вы с Павлом,  сразу как я приехала, хотели меня в Москву отправить. Я понимаю, я  мешаю!
- Вика, выходи за меня замуж!-  сам от себя того не ожидая, проговорил Генка. Вика не поняла, переспросила, он повторил:
-Замуж за меня выходи! Я холостой, мне разводится в отличии от Андрюхи не нужно.
- Ген, ты, вообще, зачем это говоришь? Ты серьезно?
- Ну да, совершенно!
- Как ты представляешь себе нашу с тобой семейную жизнь?
- Как представляю? – теперь не понял Генка.
- Ну, ты, что хочешь, что бы я тебе обед готовила, рубашки твои стирала, и самое главное, в одной постели с тобой спала?
- Ну да…
- Ген, а до тебя не доходит, что я тебя не люблю, совсем!
- Ну да, не любишь. Сейчас не любишь, потом полюбишь!
- Ген, не полюблю. Я люблю Андрея, больше жизни. Ты сможешь жить со мной, зная,  что я  люблю другого?  Ген, я не смогу с тобой в постель лечь! За что ты хочешь меня такой страшной пытке подвергнуть? И себя? Это, что за мазохизм такой? И как ты представляешь себе  такое - ты живешь со мной, периодически, раз в месяц,  возможно реже, мы   встречаемся с твоим братом, на семейных праздниках, у твоих родителей. С твоим  братом, которого я люблю! Сколько наша семья протянет? Думаю, меньше года. Ты на мне жениться хочешь, что бы отомстить брату? Он уводил у тебя девчонок, ты решил увести у него меня?
- Вика, умоляю!–Генка  был не рад, что завел этот разговор.
- Это я тебя умоляю! Как ты мог такое мне предложить!
-Да что такое! Почему вы все его любите? Что со мной не так? Чем он лучше меня? Что у него есть, кроме морды смазливой!
- Ген, вы похожи с ним, как близнецы, морда смазливая у тебя тоже имеется! А лучше тебя он тем, что женщин понимает и уважает, а ты понять женщину даже не пытаешься. С женой из-за своего идиотизма развелся.  Вот если бы пытался женщину понять, ты бы мне  такую глупость не предложил!
-Глупость, говоришь? - Генка тяжело вздохнул,- Да, глупость. Прости, я, пожалуй, поеду. Позвоню. Ты звони  мне, Пашке, телефоны ты знаешь. Если по мобильному не дозвонишься, позвони родителям, я  предупрежу, они тебе все расскажут. Как Андрюху выпустят, сообщу, приедешь.
Вика кивнула, он поцеловал ее в щеку, в прихожей натянул  куртку, сунул конверт с фотографиями во внутренний карман, вышел, захлопнул дверь. Вика его проводить в прихожую не вышла,  осталась сидеть в гостиной. Когда хлопнула входная дверь, вздрогнула. Через секунду заплакала, поняла - Генка ушел, уехал, улетел в Южноморск, без нее! 
3
В тоже время, когда Генка с Викой добывали фотографии, оправдывающие Андрея, Павел Никитин не сидел без дела. Рано утром он позвонил Зое Кошкиной, потребовал  копию докладной, касающейся методов работы Хрусталева, объяснил, сейчас самое время докладную пустить в дело! Он вечером идет с «докладом» к Сергею Николаевичу Беляеву. Вчера вечером Беляев ему позвонил, обещал помочь! Примерно через полчаса  распахнулась его дверь, ворвалась Зоя, запыхавшаяся, раскрасневшаяся. Она пробежала по кабинету, бросила на стол Никитину стопку мелко исписанных листов, скрепленных большой канцелярской скрепкой. С улыбкой села напротив Павла, тот спросил:
- Что это, Зоя Игоревна?
- Крик души, Павел Владимирович! - Зоя продолжала улыбаться. Павел взял стопку листов, принесенных ею, пролистал, снова спросил:
- Долго писали, Зоя Игоревна?
-Две недели, с того дня, как Хрусталев меня оскорбил. Надеюсь, все эпизоды описала, по крайней мере, те, что я знаю. Эпизодов семь-восемь!
- Думаю этого достаточно. Если служебное расследование будет, новые эпизоды всплывут. Андрюху выпустят, я его заставлю заявление на Хрусталева написать. Готовы  показания против Хрусталева давать?
- Конечно, Павел Владимирович!
-Отлично! Спасибо, прекрасный ты человечек, девочка! Удачи!
Зоя убежала. Павел принялся читать принесенную докладную, понял – материал бесценный! Хрусталеву, если все подтвердится, грозит срок,  немалый. Зоя, возможно, тоже пострадает. Но учитывая ее содействие следствию, юный возраст, и, самое главное, положение родителей, может быть, отделается легким испугом, только увольнением. Павел достал из сейфа довольно пухлую папку (его личные материалы по убийству Богданова) аккуратненько положил в эту папку докладную. Павел улыбнулся, представил, как сейчас паникует и психует полковник Ульянов. Ему, наверное, уже известно, что из СИЗО переведены неизвестно куда Иванов и Стеценко. А сегодня рано утром, майор Никитин воспользовался служебным положением, открыл  камеру вещьдоков, и тот самый пистолет, из которого убили Богданова, запрятал подальше.  Он надеялся, что до вечера, а может быть и до завтрашнего утра, пистолет не найдут, а искать его точно будут, и полковнику Ульянову доложат, что в камере вещьдоков был майор Никитин. Но сам майор рассчитывал до вечера в Управлении не появляться. Пусть  Ульянов с Хрусталевым, что заварили, расхлебывают. Тут ему на мобильный позвонил Генка, возбужденно говорил – фотографии нашли, получили, фотографии классные, полностью доказывают невиновность Андрея. Еще через два часа Генка опять позвонил – он в аэропорту, через час вылетает, пусть Павел  его встречает. Павел спросил – как Вика восприняла тот факт, что она остается в Москве? Генка ответил – спокойно, но эту тему им с Павлом нужно перетереть – он боится за Вику. Павел с толстой папкой подмышкой покинул стены своего «родного» Управления. И вовремя. Полковнику Ульянову несколько раз звонил Заместитель Главы, требовал активных действий, требовал принять меры к майору Никитину.  Ульянов  приказал немедленно задержать   Никитина. Но  того на месте не оказалось, найти его было невозможно! Павел отправился встречать Генку. Но сначала ему нужно было решить вопрос – на чем ехать? На своей машине он ехать по определению не мог, коллеги - ГИБДДешники остановили бы сразу, машину Андрея он также взять не мог, машина  была известна всему городу. Павел вспомнил о соседе Андрея – Борисе. У того была старая, потертая иномарка. Именно эту машину Павел позаимствовал. Точно знал– эту машину ГИБДД не остановит, не заметит. В аэропорту Павел долго прождал Генку. Приехал рано.  Вот Генка появился, Павел затолкал его в машину, повез в город, по дороге рассказывая о Беляеве, о пистолете, о Зое, ее докладной, был возбужден, взволнован. Говорил:
- Ген, сейчас едем прямо Беляеву, он ждет, обещал помочь, вон на заднем сидении посмотри… – Павел указал на заднее сиденье машины, там лежала толстая папка, завернутая в яркий пластиковый пакет, - Это документы по Андрюхиному делу, справки, фотографии, доказательства. И еще твои фотки–Андрюха на свободе. Только бы Беляев сдержал слово. Если не сдержит – меня точно посадят, или убьют. Хрусталев на все способен, я его здорово укусил! Знаешь, а вот Зоя Кошкина –  вообще сокровище! Умница, не побоялась никого!Ген, ты присмотрись к девочке!
Генка слушал Павла, понимал – тому нужно выговориться, за  неполный день, что он отсутствовал в Южноморске, произошло много чего, и Павлу нужно поделиться наболевшим. Когда Павел замолчал, Генка вдруг выдал:
- Я ей предложение сделал…
Павел от удивления резко нажал на тормоз, шины завизжали по асфальту, машина дернулась, остановилась. Пораженный  Павел медленно повернул голову, глянул на Генку, который сидел рядом с ним, и приспокойнейко курил. Павел переспросил:
- Что ты сделал?
- Предложение Вике сделал. Замуж за меня выйти…- Генка произнес это негромко, почти равнодушно. Павел не понимал:
- Ты идиот?       
 - Нет.
- А на что ты рассчитывал? Она Андрюху без памяти любит!
- А вдруг? Он же от нее отказался…
- Ты точно идиот!
- Я ее  люблю! А ты говоришь – Зоя Кошкина!
- Если ты ее, как говоришь, любишь, понимать должен, когда можно девушке предложение делать! Если Андрюха с Викой действительно расстанутся, минимум через год ей предложение можно делать, она способна на новые чувства будет! Я думаю, они с Андрюхой поженятся! Что она  ответила?
- Отказала…
- Молодец Вика! А тебе так и надо!
Павел повернул ключ зажигания,  тронулся с места, с Генкой он больше не разговаривал, что-то бормотал себе под нос, Геннадий из его бормотания улавливал только: «Точно идиот!». Старенькая иномарка, на которой приехали Павел с Генкой, замерла неподалеку от особняка, который занимала семья Сергея Николаевича Беляева. Мимо их машины несколько раз проехала патрульная милицейская машина, но, слава богу, милиционеры  на старенькую иномарку внимания не обратили. Пока. Да и Павел с Геннадием, когда мимо проезжала патрульная машина успевали пригнуться. Но вскоре, на их счастье, около особняка затормозила кавалькада из трех машин – машины семьи Беляевых, вместительного внедорожника, двух джипов охраны. Семейство Беляевых – сам Беляев, его супруга, и двое детишек, парнишка лет десяти и девочка-тинейджер, в ярких тряпочках, с косичками-дредами, и дюжиной браслетов  на каждой руке, принялось выгружаться из машины. Дети были возбуждены выездом на природу, весело смеялись, подкалывали друг друга, друг на друга жаловались родителям. Мать пыталась их успокоить, урезонить, просила громко не кричать, детишек было не унять. Глава семьи взирал на забавные сценки с философским спокойствием, было видно, он счастлив.   Павел, увидев, десять человек охраны проворчал: «Вот оно, бремя власти! А так, все как у людей, мои  такие же! Только у меня их трое!», толкнул дверь машины, громко крикнул:
-Сергей Николаевич!
Старенькую иномарку окружили охранники, но Беляев охранников остановил, коротко бросил:
-Это ко мне, я назначил встречу! Проходите, Павел Владимирович, пропустите майора Никитина!
     Из машины с другой стороны вылез Генка.Беляев заметил его,добавил:
- И Геннадия Зарецкого тоже пропустите…
Беляев пошел к воротам, при его приближении створка ворот отъехала в сторону, он вошел, Геннадий и Павел поспешили следом… Но во двор они войти не успели, у дома Беляева затормозили несколько милицейских машин, микроавтобус с бойцами ОМОНа. Бойцы во главе с командиром попрыгали на землю, командир ОМОНа  приказал:
-Майор Никитин, остановитесь, нам приказано Вас задержать!
Бойцы  окружили Павла, вырвали   заветную папку, и на его руках тут же защелкнули браслеты  наручников.  Беляев, стоя в воротах, взирал на представление все с тем же философским  спокойствием. Негромко обратился к командиру ОМОНа:
-Кто дал   приказ задержать майора Никитина?
- Полковник Ульянов.
- Виза прокурора есть? Приказ письменный?
- Нет.
-Вот когда будет письменный приказ, прокурор этот приказ завизирует, тогда майора Никитина и задержите. Он у меня в доме будет, искать его не придется. Верните майору его вещи, и снимите наручники! Майор, проходите в дом! – Беляев повернулся к Генке,- Геннадий, тебе особое приглашение нужно?
Беляев скрылся в воротах своего дома, Геннадий, до этого стоящий в ступоре, ринулся следом, а Никитин, уже без наручников, прижимая к груди заветную папку, демонстративно, не спеша вошел во двор, и как только он вошел, створка ворот автоматически захлопнулась. Милицейские машины и автобус с ОМОНом тут же  уехали, как будто и не приезжали, за воротами остались только машины охраны. В доме Беляева расположились в громадной гостиной, находящейся на первом этаже, на большом мягком кожаном диване, вернее на диване сидели Генка и Павел, а Беляев сидел напротив, в большом кресле, облокотившись на подлокотник, подперев голову рукой. Предварительно Беляев предупредил: «Павел Владимирович, не волнуйтесь, никто Вас не задержит. Прокуратура в курсе! Там не придурки работают…». Павел Никитин очень подробно рассказывал Беляеву о произошедшем убийстве Богданова, о ходе расследования, о том, что ему удалось сделать, пока его не отстранили от расследования, о методах работы Хрусталева.  Беляев слушал молча.  Когда Никитин закончил свой рассказ, Беляев попросил еще раз посмотреть фотографии и рисунок, а докладные прокурора Кошкиной и эксперта-криминалиста он попросил ему оставить, он, Беляев, прочтет эти материалы позже. Никитин согласился, он даже был готов оставить Беляеву всю свою заветную папку. Беляев поблагодарил, добавил – Андрей завтра, в крайнем случае, послезавтра будет на свободе. С него снимут все обвинения, он всего лишь свидетель. Генка сглотнул комок, мотнул головой, проговорил:
- Сергей Николаевич, Вы прекрасный человек, я не знаю, как Вас благодарить, Вы же Андрюху от смерти спасли!
- Ген, так уж и от смерти! – Беляев махнул рукой, продолжил, - Давай так решим, я твоего брата из тюрьмы вытащил, твоя задача его на ноги поставить, здоровье его в порядок привести, уговорить на работу вернуться, у меня резон в этом деле есть. Никто кроме него со стройкой не справиться. Так что, распри забываете, работаете в одной упряжке!
-Конечно! Я понимаю! Мы помирились! - Генка оправдывался.
- Отлично. Вы меня, ребята, извините, у супруги день рождения, за стол пора! - Беляев поднялся, Павел и Генка вскочили с дивана, устремились к выходу, Беляев остановил их, сказал: - Ребята, телефон мой есть, звоните, если проблемы возникнут. Повторюсь, Павел Владимирович, не бойтесь, смело завтра с утра в Управление являйтесь, да и сегодня еще можно. Расскажите потом, какие выражения лиц будут у Хрусталева и Ульянова, когда Вас увидят!
Но в тот вечер Павел Никитин в Управление внутренних дел  не попал. Павел вместе с  Генкой, приехав в дом Андрея, решили отметить свою победу, в результате напились в усмерть! 
4
Следующим утром  Павел Никитин, с трудом продрав глаза, на диване в доме Андрея Зарецкого, умывшись холодной водой, почистив зубы чужой зубной щеткой, потащился на службу. Дежурный у входа в Управление, едва увидев его,  сообщил:
- Павел Владимирович, Вас полковник Ульянов спрашивал, предупредил, как майор Никитин появится,  тут же его пригласить!
-Восемь утра! Полковник, что на службе? – Павел  удивился.
- Так он и не уходил… - ответил дежурный.
Павел пожал плечами, направился в кабинет полковника. Обнаружив дверь  кабинета  приоткрытой, Никитин заглянул в щелку. Полковник, невероятно бледный, какой-то постаревший, похудевший, сморщенный,  опустив голову, сидел за абсолютно пустым столом. Павел, постояв пару минут за дверью, понаблюдав за полковником, постучал о дверной косяк, вошел в кабинет. Полковник, услышав стук, поднял голову. Майор вошел, сел на один из многочисленных стульев, стоявших вдоль длинного стола для заседаний. Полковник глянул на Никитина:
- Ну вот, Павел Владимирович, Ваша взяла! - откуда-то из под стола достал пухлую папку, протянул Павлу, - Забирайте дело по убийству Богданова,у Хрусталева изъял,пока тот до«белой горячки»не допился.Кто знает, что  он в пьяном виде вытворит, может и документы уничтожить!         
Павел принял папку с рук на руки, подумал, за три недели, прошедшие с того дня, как у него эту папку отобрали, она не сильно наполнилась материалами, Хрусталев  наработал не много. В свою очередь спросил:
- А где сейчас Хрусталев?
-Понятия не имею. Меня это уже не касается, он написал рапорт об отставке. Я подписал… - полковник пожал плечами.
- Его искать будут…
-Пусть ищут, мне все равно. Я тоже в отставку, на пенсию. Вот каторга! Идите, майор, надеюсь у вас все получится, в отличии от меня.
- Считаете, что у Вас  не получилось? Жизнь не удалась?
-Идите, майор, дело  закрывайте, злодеи известны. Прокурор Кошкина ждет, звонила уже раз десять…
- Восемь утра!
- Она с семи начала звонить. Злодеев допрашивать рвется. Иванова и Стеценко. Вы не знаете, куда их перевели?
- Знаю.
- Пистолет, из которого был Богданов убит? Тоже знаете где?
- Тоже знаю.
- Все-то Вы знаете! Идите, майор. Устал я от Вас.
 Майор вышел, прижимая к себе папку с делом. Он улыбался, шел по коридору, здоровался с коллегами, только появившимися на службе, открывающими  двери своих кабинетов. Коллеги видели, что обычно суровый и мрачный майор Никитин улыбается, как дитя, и ничуть этого не стыдится, понимали, произошло что-то значительное. Тут же принялись обсуждать – что же значительное произошло? Уволили Хрусталева? Или  полковника Ульянова? Или сразу обоих?
5
Андрея выпустили из СИЗО на следующий день рано утром. Его встречали Павел вместе с Генкой, усадили в машину, повезли домой. И Генка, и Павел были взволнованы, возбуждены, рассказывали Андрею, как им удалось добиться его освобождения. Но их поразила реакция Андрея, казалось, своему освобождению он не рад, он слушал,  не перебивал, вопросов не задавал. Единственное, что он спросил – где Вика, и когда Генка сказал, что Вика в Москве, Андрей облегченно вздохнул. Павел и Генка не понимали его реакции, они старались, трудились, Павел не один раз нарушил закон, чуть не лишился  свободы, может быть жизни, у Андрея - никакой реакции! Павел спросил:
- Андрюх, ты чего теперь делать-то будешь?
- Как разрешат, в Москву уеду… - Андрей произнес эти слова негромко, почти равнодушно.
-В Москву? А что делать то будешь? – Павел не отставал, пытался разговорить, растормошить Андрея.
-Работу искать! Ребята, идите. Я один хочу побыть…-Андрей поморщился, как от зубной боли, Павел с Генкой переглянулись. Генка попросил Павла:
- Паш, ты иди, я с Андрюхой останусь.
Но Андрей начал возражать:
-Ген, езжай домой, к родителям, расскажешь, со мной все в порядке!
      Генка пропустил слова брата мимо ушей,повторил,обращаясь к Павлу:
-Паш, езжай, у тебя дел по горло, я не поеду, с Андрюхой останусь!
Но Андрей настаивал, требовал, что бы Генка тоже уехал. Но Генка явно никуда не собирался. Когда Павел ушел, он закрыл за ним калитку, загнал машину Андрея во двор, вернулся в беседку к брату, сел рядом. Андрей продолжал молчать, курил уже третью или четвертую сигарету. Генка ощущал исходящее от Андрея раздражение, негатив. Наконец Андрей произнес:
-Ген, тебе особое приглашение нужно? Давай, выметайся!
-Не-а, братец! – Генка отрицательно помотал головой, - Никуда я не поеду! Я здесь, с тобой рядом останусь! Не дай бог с тобой что случиться, или  удумаешь с собой что сделать. Я рядом с тобой посижу, мешать не буду. Если ты в беседке хочешь сидеть, я в дом пойду, если в доме будешь, я в беседке останусь, я здесь даже спать буду. Но одного тебя не оставлю, ты сейчас не  адекватен, это невооруженным глазом видно!
- Хорошо, сиди здесь, если у тебя дел больше нет. Я спать пойду… - Андрей встал, прошел к дому, поднялся на крыльцо, Генка следил за ним. Вот он увидел, как Андрей покачнулся. Ухватился за дверной косяк,  не удержался, рухнул на пол в коридорчике перед кухней. Генка бросился к брату, тот был без сознания. Генка принялся тормошить Андрея,  пытался привести в чувство, метнулся на кухню, принес  холодной воды, прыскал в лицо брату. При этом приговаривал:
- Брат, ты что, брат?
Андрей    вздрогнул, пришел в себя, прошептал:
- Генка, родителям не рассказывай!
-Конечно, не расскажу. Я  «Скорую» вызываю, пусть кардиограмму снимут, уколы какие сделают…
Андрей отрицательно мотал головой, но Генка уже набрал на своем мобильном номер «Скорой». Вызвав «Скорую», он помог брату подняться, проводил его в спальню, уложил в кровать. «Скорая» приехала  быстро, это были те же врачи, что и приезжали в СИЗО. И они снова стали требовать – Андрею нужно в больницу, у него прединфарктное состояние! Тот естественно отказывался, и даже расписку написал. Ему, так же как и в СИЗО поставили капельницу, выписали кучу лекарств. Врачи «Скорой», дождавшись Генку с лекарствами, уехали, благо Андрею стало намного лучше. А часов в семь вечера, в закрытую на засов калитку дома Андрея Зарецкого кто-то принялся дубасить, со всей дури. Генка калитку распахнул. За калиткой он увидел в дымину пьяного капитана Хрусталева. Невообразимо грязного, вонючего, не бритого, с расцарапанной физиономией, с синяком под глазом. Его дорогой костюм был местами порван. Даже его блестящая, лоснящаяся лысина была уже не такой блестящей, было заметно, что он не лысый вовсе… Он, скорее всего, несколько дней пил беспробудно, спал где-то в канаве. Хрусталев требовал Андрея, на разборку, орал страшно, всполошил весь переулок. Генка собрался нападать ему тумаков, но не успел. В переулке остановилась машина, из этой машины вышли суровые люди в штатском, Хрусталева скрутили,  затолкали в машину, и увезли в неизвестном направлении. Генка облегченно вздохнул, подумал – жизнь капитана Хрусталева идет по накатанным рельсам, он в ближайшее время окажется в тюрьме, там ему и место, Он запер калитку, пошел проведать брата. Андрея потревожили крики, раздавшиеся с улицы, он проснулся, собирался  встать. Генка появился во время, брата остановил, объяснил, их общий дружок объявился, капитан Хрусталев, отношения пришел выяснять, но не успел, скрутили его. Андрей улыбнулся уголками губ:
-  А мне его жаль…
- Почему же жаль? – возразил Геннадий.
Андрей ответил:
-  Ума нема, считай калека…
- Да ладно! – Генка махну рукой, - Не пропадет он. В колонии в командиры отряда выбьется!

Глава двадцать шестая.  Лето и осень, Москва.
1
Вика не понимала, что происходит, вернее, она не понимала, почему ничего не происходит? Ведь Павел и Генка ей обещали – как только Андрей окажется на свободе, он немедленно ей перезвонит. Он не звонил!  Вика несколько раз  набирала  номер его мобильного телефона, тот был выключен. Она звонила на его домашний номер – к телефону подходил Генка. В отчаянии она позвонила Павлу Никитину, но тот был по горло занят, его назначили исполняющим обязанности начальника городского Управления  внутренних дел, вместо полковника Ульянова, времени на разговоры у него практически не было. Но он успел рассказать – Хрусталев в СИЗО, его будут судить, и дадут, скорее всего, лет десять строго режима, если не больше, хоть он и сотрудничает со следствием, но на его душе масса грехов, есть даже убийства, а вот заместитель Беляева пропал, скрылся. Как только арестовали Хрусталева, тот сразу же «заложил» полковника Ульянова, который показал – указания получал от заместителя Беляева, пришли за ним – а его нет, не на работе нет, не дома, не на даче, жена ничего не знает – говорит, полчаса назад был дома, объявили его в розыск.   Вика  старательно выслушала, попросила – ей нужно поговорить с Андреем, обязательно! Павел  поклялся  все передать. Вика не знала – побеседовал он или нет, скорее всего, нет, потому что  Андрей так и не перезвонил… Через две недели Вика поняла – надежды нет! Андрей ей не позвонит никогда, он расстался с ней окончательно и бесповоротно, она действительно ему не нужна! Она перестала звонить и Генке и Павлу. 
Вика, эмоциональная и романтичная, все произошедшее с ней, переживала страшно тяжело. Она практически  не  спала, просто лежала на кровати  в своей московской квартире.  Она думала - умереть от любви это  так  просто! И тут же думала другое – люди,  населяющие земной шар, мужчины и женщины – они любят, ненавидят, их тоже бросают, но от любви почему-то умирают единицы? Как они, эти мужчины и женщины справляются с трудностями? Почему они  умеют справляться с трудностями? Кто их  научил? Родители? И почему  ее не научили? Не мать, не бабушка не научили общаться, и самое главное – не научили понимать окружающих?  И вот, в результате  такого неумения,  она оказалась не нужной никому, не нашла своего счастья, своего места в жизни. Она не нужна  даже родной матери, у той новая жизнь, новая любовь, и единственное, что она хотела  от дочери – сто двадцать тысяч евро. У ее матери она, Вика, была незапланированным ребенком, родилась можно сказать, случайно, ну родилась, обратно же ее не запихнешь, нужно растить, воспитывать, силы прикладывать – вот напасть какая! Заболела дочь – да, неприятность, лечить нужно, лекарства доставать, врачей вызывать, ухаживать, пока не выздоровеет. А, еще дочери нужно покупать одежду, обувь, учить ее в школе, потом в институте. И самое главное на нее нужно тратить  драгоценное время, которое можно провести в свое удовольствие, в приятной компании с интересными мужчинами. А, бабушке внучка еще больше была не нужна – силы свои на нее, нелюбимую,  дочку маргинала, уголовника, психически ненормальную, тратить! Поэтому  бабушка и считала, что хуже ее, Вики, только малолетние преступники, в специальных интернатах, и муштровала внучку, как в казарме. Вот и выросла она, Вика, как сорная трава, никому не нужной, ничего не умеющей, не на что не способной. Выросла с ощущений собственной вины – она виновата в том, что родилась, что своим рождением помешала спокойной жизни матери и бабушки, да и отца тоже (если бы ее не было, он бы в тюрьму не попал!). И теперь, будучи взрослой по возрасту, себя взрослой не ощущала, не умела она быть взрослой, не научили ее этому, и если честно сказать, не хотела она быть взрослой, боялась! 
И Вика умерла бы без еды, без сна, постоянно смакуя в душе свои несчастья, от истощения или сердечного приступа, если бы не ее соседка – тетя Света. В один прекрасный вечер она позвонила в дверь квартиры Вики, Вика открыла. Тетя Света была поражена  видом соседки, постоянно повторяла – Вике нужно вызывать врача, она больна! Та отказывалась, потом призналась – у нее несчастная любовь! Тетя Света поохала, предположила – это не смертельно скоро пройдет, и кроме всего прочего, у нее есть прекрасное средство от несчастной любви. Вика улыбнулась, впервые за месяц! А тетя Света вернулась в свою квартиру, через минуту появилась, неся на руках небольшую собачку – пекинеса, белого с черными пятнами, забавного, с приплюснутой мордой и большими висячими ушами. При виде собачки Вика улыбнулась еще шире. Тетя Света  просила:
- Вика, возьми собачку! Ты же одна живешь! Хозяин собачки, мой племянник, заграницу надолго уезжает, на несколько лет. А туда с собачкой нельзя,  то есть можно, но полгода в карантине нужно животное держать, а там условия, сама понимаешь какие. Вот он хочет пристроить собачку в хорошие руки, я бы взяла, но у меня кошки. А собачка отличная, Плюшкой зовут, добрая, ласковая! Возьми, депрессия пройдет!
Вика долго не раздумывала, собачку взяла. Плюшка действительно была замечательной собачкой! Особых забот не требовала, гулять не любила, очутившись на улице, через десять минут, сделав свои дела, просилась домой, и самое главное – ела все то, что ела Вика,  страшно любила сыр и конфеты, то есть то, что любила Вика. Ради Плюшки Вика решила не умирать. Но все свое время проводила лежа в спальне на кровати,  но теперь прижав к себе Плюшку, уткнувшись носом в ее густую шерсть, думала о своей несчастной жизни. А потом, устав от тяжелых мыслей, чуть успокоившись, начала вспоминать. Она знала – Андрея в ее жизни больше не будет, но время, проведенное с ним, было счастливым, всеми силами она старалась воспоминания о нем в своем сердце сохранить! Она восстанавливала в памяти каждый проведенный с ним день,  каждый час, что они были вместе. Вспоминала -  какая в тот день, была погода, в чем и она и Андрей были одеты, что делали, о чем они разговаривали. Ей казалось, что вспоминая так подробно, она находится рядом с ним, и он продолжает ее любить.  Потом, устав вспоминать,  она начала мечтать, придумывать, как бы сложилась ее жизнь, если бы Андрей с ней не расстался…
2
В таком вот сомнамбулическом  состоянии Вика просуществовала почти до осени, то есть два месяца. Она отрезала все контакты с внешним миром, выходила только в магазин, за продуктами, для себя и собачки, и гулять с Плюшкой, дважды в день, на десять минут. Городской телефон она отключила, а мобильный телефон, подаренный Андреем, глубоко запрятала в ящик старинного, еще ее деда, письменного стола.  На работе, после того, как закончился ее отпуск, она не появлялась, и ей было абсолютно все равно, что о ней ее работодатели думали. Ее сон наяву опять прервала соседка, тетя Света, звонком в дверь. На этот раз Вика открывать не хотела, услышав звонок, подошла к двери, глянула в дверной глазок, увидела соседку, решила не открывать. Но та прижала палец к кнопке звонка, и не отпускала. Вике пришлось дверь распахнуть. Тетя Света накинулась на нее с упреками:
- Ты ненормальная! Твоя мать с ума сходит! Домашний телефон  не отвечает, мобильный тоже. Она до меня дозвонилась, случайно застала! Она на работу  тебе звонила - ответили, месяц не появлялась, из отпуска не вышла! Она даже до твоего отца  дозвонилась, тот сказал – ты давно в Москву уехала. Она  на фирму звонила, куда  факс отправляла, тоже о тебе спрашивала, но там  тебя не знают, сотрудники предположили - может быть, Андрей Васильевич знает, но он там не работает, уволился. Сотрудники домашний телефон его твоей матери дали, до него она не дозвонилась, с кем-то из родственников разговаривала,  те подтвердили – ты в Москве. Твоя мать хочет в милицию заявлять, считает, ты пропала!  Ты, что о себе думаешь, ты королева. Я-то ладно, я тебя каждый день вижу, понимаю – жива, и вроде бы здорова. А, мать ты почему не уважаешь?
Вика выслушала монолог  соседки, не прерывая, когда та, наконец, остановилась, Вика ответила:
- А какое ей до меня дело? Есть я, нет меня, ей что, интересно? Она меня разыскивает  просто ради приличия, что бы перед мужем  новым хорошей показаться,  чуткой, душевной, а я уверена, ей все равно!
- Вика, ты не можешь так о матери говорить, она тебя родила, воспитала. Ты обязана ей позвонить, сказать всего два слова, что ты жива-здорова…- но по своей природе тетя Света была крайне любопытна, и не удержалась, спросила:  - Вик, а этот Андрей Васильевич, которому твоя мать звонила, он кто?
Вика ответила очень скупо, чем тетю Свету страшно разочаровала:
-Андрей Васильевич- знакомый, мы в Южноморстке познакомились.  Все, тетя Света, я позвоню матери. Не волнуйтесь, со мной все в порядке!
- Ты что-то скрываешь, я уверена! - тетя Света от Вики не отставала, требовала ответа, - Так кто же Андрей Васильевич? Что за знакомый? Я думаю, Андрей-тот самый мужик, из-за которого ты  страдаешь!
Вика молчала, но по выражению ее лица, тетя Света поняла, что это именно так, покачала головой, спросила:
- Достоин этот Андрей твоих страданий?
Вика кивнула, но тетя Света не отставала:
- А расстались почему?
-Он меня бросил, я ему не нужна. Все, не буду больше  говорить.
- Слушай, если он тебя бросил, забудь его, и все!
- Стараюсь…
Тетя Света, к великой радости Вики, удалилась, полностью удовлетворенная полученной информацией, Вика подумала –  теперь у нее тем для разговоров с соседями на неделю хватит. Вика включила в розетку домашний телефон, тот не работал, она просто за него не заплатала вовремя.  Вика полезла в ящик письменного стола, с трудом отыскала мобильный телефон, вытащила, но и мобильный не работал, разрядилась батарея. Принялась искать зарядное устройство, нашла на дне сумки, с которой приехала из Южноморска, сумка стояла в прихожей не разобранной  почти два месяца. Она поставила мобильный на зарядку, чуть подзарядила, включила, глянула на экран телефона, увидела - ей поступило около сотни  вызовов от Генки, и около полусотни от матери, от Андрея – не одного!    Она быстро набрала номер мобильного матери, отчиталась, с ней все в порядке,  жива-здорова, хорошо себя чувствует, и  пусть та напрасно не волнуется, что с ней, с Викой, может произойти?  Как только она поговорила с матерью, и собралась выключить телефон, тот затрезвонил, Вика машинально ответила на звонок, в трубке телефона  услышала взволнованный голос Генки:
- Вика, куда ты пропала? Твоя мать звонила, она тебя  потеряла… Почему ты к телефону не подходишь?
-Не хочу, и не подхожу. Имею права!
-Так нормальные не поступают! - Генка немного опешил.
-Считай, я ненормальная. Зачем звонишь? Что ты хочешь?
-  Ничего не хочу…
- Вот и не звони мне больше!
Об Андрее, что тот тоже за Вику волнуется, он не сказал, а Вика не нашла в себе сил спросить. Она нажала на кнопку, выключила телефон, открыла окно, хорошенько размахнулась, вышвырнула телефон на улицу. Ее окна выходили на оживленный Комсомольский проспект, мобильный  тут же погиб под колесами проезжающих  машин.
3
Но визит тети Светы и разговор с Генкой разбудили Вику, вывели из сомнамбулического состояния, помогли осознать, что, она жива, не умерла, и если она жива, то должна что-то делать. И первый вопрос, на который ей потребовался ответ – где взять деньги на дальнейшую жизнь? Из тех денег, что она получила  в рекламном агентстве, у нее осталось чуть больше полвины, но ей необходимо  заплатить  коммунальные платежи, за телефон, еду покупать себе и Плюшке. Она понимала, без денег жить нельзя, нужно будет устроиться на работу, хоть, например дворником, но гнала от себя эти мысли. Она  была не в состоянии общаться с кем-то, кроме своей собаки. Пересилив себя, она разобрала квитанции, которые в течении длительного времени доставала из почтового ящика, складывала в ящик тумбочки в коридоре. Получилось, что за квартиру, свет и телефон, ей нужно отдать кругленькую сумму. Она сходила в банк, оплатила квитанции. Пока шла из банка домой, соображала, где взять еще денег, на дальнейшую жизнь, что ценного можно продать? Вернувшись, принялась методично обшаривать квартиру. В бабушкиной комнате нашла шкатулку, в которой обнаружилось небольшое количество золотых украшений, на взгляд Вики не особо ценных. У самой Вики дорогих украшений  не водилось, она всю свою коротенькую жизнь считала, что они ей просто не нужны, для того, что бы их носить, у нее никогда не было подходящих нарядов, да и наряды вместе с украшениями ей надевать было некуда. Она обшарила все шкафы, в шкафах заглянула во все найденные там дамские сумки, свои, матери, и даже старые, бабушкины. Нашла несколько давно  забытых мелких вещей, и пятьсот долларов, которые получила за старую сломанную автомашину. То, что она нашла доллары, ее несказанно обрадовало, она про них забыла. И еще, в одной из своих сумок, она нашла визитную карточку сотрудника риэлтерского агентства Дениса Соболева.  Она взяла карточку в руки, немного подержала, отложила в сторону, подумала – карточка еще пригодится. Вечером она вспомнила про найденную днем визитную карточку Дениса, опять взяла ее в руки, тут же поняла, что ей  делать дальше. Ей нужно продать квартиру, купить себе квартиру попроще, может быть даже за городом (где будет находиться ее новая квартира, ей было абсолютно безразлично), отдать долг Андрею, и если деньги  останутся, то ей удастся пожить какое-то время спокойно, не работая, а потом – будь что будет. И на следующий день она позвонила Денису, попросила о встречи, пригласила к себе домой. Домашний телефон ее уже включили, проблем со связью у нее  не было. Денис удивился ее звонку, но встретиться согласился. Он приехал домой к Вике в тот же день, к вечеру.  Вика сразу поставила  Дениса перед фактом – она все еще хочет продать свою квартиру, купить квартиру поменьше и подальше, ей все еще нужны деньги. Денис, на ее удивление, не отказал, тут же предложил подписать договор. И даже не напомнил Вике о пяти тысячах евро, которые она взяла у него весной. Она сама про эти деньги ему сказала, обещала вскоре отдать. Он остановил ее, убедил – долг он покрыл, с других клиентов чуть больше взял, так что неприятностей не было, выкрутился. Вика решила быть радушной хозяйкой, предложила Денису чаю, просто ничего другого у нее в доме не было. От чая Денис отказался, но в ответ пригласил ее поужинать (как она посчитала, из уважения,  у нее хорошая дорогая квартира, и гонорар за ее продажу Денис получит не маленький). Но тут у нее как будто открылись глаза,  она увидела себя со стороны,  поняла, насколько жутко она выглядит. Одета в старый, мятый, грязный спортивный костюм, у нее нечесаные, немытые волосы, макияжа  - никакого, и короткие, обгрызанные ногти без маникюра. В общем - красота неземная. И с такой «красавицей» Денис хочет в ресторан идти? Да ее вообще нельзя людям показывать! А Денис, между прочем, очень даже недурен собой, одет с иголочки в тщательно отглаженные джинсы, белоснежный свитер, и модную кожаную куртку. Вика при встречах с Денисом, и тогда весной и сейчас, поражалась – его костюм и прическа, волосок к волоску,  всегда безупречны, он  гладко выбрит, пахнет дорогим парфюмом.  Он производил впечатление только что шагнувшего в реальный мир с модельного подиума манекенщика, или манекена, вышедшего из витрины модного бутика. И девушек-то у него, по мнению Вики, было, конечно же, великое множество, и зачем ему она? Вика отрицательно замотала головой, наотрез отказалась идти с ним куда-либо, сказал -  может быть в следующий раз. После его ухода, Вика оглянулась кругом, и ужаснулась! Кавардак,  грязь и мусор, еще хуже, чем в доме у Андрея! И как она в этом бедламе жила столько месяцев? И самое главное, этого бедлама она не замечала! И еще молодого интересного мужчину в дом пригласила, чаем решила угощать, а на кухне, в раковине грязная посуда горой навалена, и плита слоем копоти покрыта…Вика  тут же принялась за уборку, мыла  драила, скребла, пылесосила квартиру почти до утра. Верная Плюшка не понимала, что случилось с хозяйкой, сначала с восторгом гонялась за шваброй и пылесосом, которыми орудовала Вика, потом, устав, заснула на диване. Вика, закончив уборку, удовлетворенная проделанной работой, тоже улеглась спать, проспала до обеда,  разбудил ее телефонный звонок Дениса, тот сообщал, что вечером придет первый клиент смотреть квартиру, и он, Денис, вместе с ним. Вика встретила Дениса во все оружие. Она больше двух часов  отмокала в ванной,  раз пять намыливала волосы, тщательно их промыла, они заблестели и заструились пышными локонами. Она оделась в старательно отглаженные белую рубашку и джинсы, и, одеваясь, поняла – она похудела, и значительно, и это ее несказанно порадовало. Постаралась и с макияжем - подвела глаза, накрасила ресницы, на щеки нанесла  румян погуще (она показалось себе очень бледной, в принципе, бледной она и должна была быть, она несколько месяцев не выходила на улицу, страдала, переживала, плакала и практически ничего не ела). Увидев ее, Денис был приятно поражен, рассыпался в комплиментах, уговорил, после ухода потенциального покупателя, пойти поужинать в ресторан. Вика согласилась. А почему бы и нет…
Ужин в компании Дениса, в дорогом итальянском ресторане,  прошел прекрасно. Денис отвез Вику в ресторан на своей машине, новой дорогой иномарке. Он развлекал Вику, рассказывал анекдоты, занятные случаи из своей жизни, сыпал комплиментами. Вика слушала, не перебивала, а про себя думала – почему у этого парня все такое идеальное? Идеальная внешность, улыбка, манеры,  идеальная работа, даже машина идеальная –  блестящая серебристая иномарка. Ловила себя на мысли, что ей очень хочется вылить на его  кипельно белый свитер бокал красного вина,  растрепать старательно уложенную прическу, или хотя бы его машину гвоздем поцарапать... Что он тогда скажет, как он прореагирует? Выругается ли матом? Или упадет в обморок? Она, наблюдая за ним, понимала – вот эта его улыбка, она не настоящая, не живая. А, вообще-то, сам он живой? Или робот? Он  когда-нибудь расстраивается, плачет? Его  что-то может вывести из себя, олимпийское спокойствие  нарушить? Ему бывает больно? Или холодно? Или страшно? Или просто обидно? И комплексы неполноценности, его совсем не мучают? У него даже вредных привычек нет, он не пьет,  не курит.  Она попросила его передать хлеб,  украдкой, кончиком пальца коснулась его руки, рука оказалась теплой, а она думала, что рука у него должна быть ледяной. Вика мысленно сравнивала Дениса с Андреем. Андрей - вот кто был живым, настоящим, вот у кого эмоции били ключом! Он мог позволить себе не бриться по выходным, и в мятой рубашке из дома выйти. И никто бы этого не заметил, посчитали, что так и надо, такой вот стиль, кэжэл, кажется? Представить Дениса с брутальной небритостью, в мятой рубашке, Вика не смогла.  Когда Вика с Денисом вышли из ресторана, шли к машине, он  спросил:
- Вика, а что у вас произошло? Извините, что я спрашиваю, но у вас, скорее всего, произошло несчастье?
Вика отрицательно замотала головой:
- Нет, что Вы, Денис! Почему вы решили?
- У Вас глаза грустные, почти не улыбаетесь, я пытался развеселить Вас весь вечер. И потом, похудели, и бледная очень.
- Косметика не помогла?–сказала Вика.
- Не помогла… - честно ответил Денис.
- Я рассталась с человеком, которого очень любила! - тоже честно произнесла Вика.
- Так поэтому Вы срочно решили поменять квартиру! – сообразил Денис, Вика не ответила, решила – на сегодня откровений хватит, тем более с этим идеальным парнем.
Он отвез ее домой, обещал позвонить завтра. И позвонил на следующий день, и приехал ее навестить, хотя клиентов, желающих смотреть квартиру, в тот день не было. Он звонил и приезжал к ней почти ежедневно, привозил газеты и журналы о недвижимости, просил  выбрать квартиру, в которой она бы хотела жить. Но Вика к выбору новой квартиры, с точки зрения Дениса, подходила очень несерьезно (тот, за какое бы он дело не взялся, все делал капитально и обстоятельно, и, что главное, до конца). Вика начала подозревать, что Денис, в отношении нее строит какие-то планы, вот только какие, ей было непонятно. У нее в отношении него, планов не было никаких.
4
Денис Соболев действительно строил в отношении Вики планы. И планы очень серьезные, матримониальные. Вика ему нравилась, он был в нее почти влюблен. Подобной девушки в своей жизни он не встречал, она кардинально отличалась от всех его подружек. Его подружки постоянно от него что-то требовали – денег, подарков, туристических поездок, модных вечеринок. Но когда его девушки начинали прозрачно намекать, что хотят замуж, и замуж именно за него, ему становилось не по себе. Жениться он категорически не хотел, тем более на очередной  пустоголовой гламурной красотке (коими были абсолютно все его подружки). И вот теперь, познакомившись с Викой, он был приятно поражен, потрясен. Вике от него не было нужно абсолютно ничего! Нет, кое-что было нужно. Ей была нужна его помощь в продаже квартиры. И все. Он видел – она нуждается в деньгах, у нее практически пустой холодильник, да и вещей новых он у нее не видел,  но у него денег она не просила (что сделали бы абсолютно все его бывшие девушки!). Он и не предлагал, понимал – денег она от него не возьмет, а деньги у него водились, и много.  Он знал,  она  еще любит того мужчину, с которым рассталась не так давно, ему нужно набраться терпения, чтобы добиться ее расположения, ждать придется не один месяц. Он приготовился ждать! Ему нравилось, что она почти не пользовалась косметикой, не делала маникюра (и ногти не наклеивала, он длинные острые накладные ногти терпеть не мог).  Не стремилась к пластическим хирургам, например, поправлять нос, грудь увеличивать,  бедра уменьшать, хоть и имела фигуру, далекую от идеала. И одевалась она очень просто, не сверкала на улице голым животом, и бюстгальтер под рубашку или свитер не забывала одевать, трусики-стринги у нее из-под низкого пояса джинсов не выглядывали.   Внешне, а самое главное, внутренне, она не походила на его прежних подружек, чем его несказанно радовала.
И еще  он в этом точно был уверен – Вика совершенно не понравится его матери! И эта его уверенность доставляла ему несказанное удовольствие. Тем, что он женится на Вике (а он непременно на ней жениться) он своей матери настроение здорово подпортит. Он представлял, как приведет Вику знакомиться с матерью, и как та, считающая себя воплощением изящества и стиля, с удивлением подняв брови, молча, будет разглядывать Вику,  как   неведомую зверушку.  Потом вызовет сына на кухню, и тихим злым шепотом будет вправлять сыну мозги. Говорить – он с ума сошел, кого он привел в дом, что это за девушка, что он о ней знает, вот у тех знакомых есть дочь, и у этих, почему Денис не хочет рассмотреть вопрос с женитьбой на девушках, вся подноготная о которых его матери известна. Он будет настаивать, что хочет жениться только на Вике,  и его мать, в их бесконечной войне потерпит поражение, он победит. И то, что на этой бесконечной войне Вика становилась просто его трофеем, он даже не думал.  Денис Соболев был поздним и единственным сыном очень состоятельной бизнес-леди, Галины Соболевой, владелицы сети риэлтерских агентств. Эта женщина, можно сказать, сделала себя сама, поднялась с нуля, начала работать с жильем еще в застойные семидесятые годы, подпольным «черным» маклером. Она приехала в Москву в начале семидесятых, по лимиту юной девушкой, из недалекой провинции,  и совершенно случайно, в модном кафе на улице Горького (теперь Тверской), в которое она со своими подругами стремилась попасть многие месяцы, и попала просто чудом,    познакомилась  с мужчиной, уже в годах, но богатым и щедрым. Этот мужчина оказался известным московским квартирным маклером. Юная Галя была отнюдь не дурочкой, и очень быстро смекнула, что то, чем занимается ее немолодой любовник дело очень перспективное и прибыльное, быстро стала его «правой рукой», и, когда он отошел от дел, получила от него в подарок  его клиентуру. В перестроечные восьмидесятые открыла кооператив, занимающийся обменом квартир, в лихие девяностые у нее была уже своя собственная фирма, занимающаяся куплей-продажей жилья, в начале богатых двухтысячных фирма превратилась в сеть фирм,  охвативших всю Москву. Дениса Галина родила, когда ей было уже под сорок, от молодого любовника, которого в потенциальные отцы  будущего ребенка отбирала тщательно. Выбранный ею молодой человек был не только хорош собой, умен, но и здоров,  физически и душевно. Она все рассчитала, у нее обязательно должен быть сын, наследник ее империи, красавец – в отца, и умный - в нее. Все так и получилось, у нее родился сын, который сразу же, с пеленок был окружен заботой нянь и гувернанток. Ребенок жил в загородном доме, на свежем воздухе, учился в престижном лицее, потом в МГУ, на юридическом факультете, с первых курсов МГУ начал стажироваться на фирме матери. Закончив учебу, стал руководителем одного из филиалов. Набирался опыта. Мать готовилась отойти от дел через пару лет, Денис должен был возглавить ее империю.
Должен был возглавить ее детище – должен! Денис был постоянно что-то должен – должен хорошо учиться, должен отлично работать, должен внешне выглядеть на все сто. И он это впитал с молоком матери (вернее, материнского молока он никогда не пробовал, с первого глотка импортной молочной смеси). А что хочет сам Денис мать никогда не интересовало – он ее сын, и по определению должен хотеть то, что хочет она.  И в принципе, сын ее никогда не разочаровывал (кроме отдельных моментов), отлично учился и в лицее и МГУ, отлично работал, начал с простого менеджера, и работал очень старательно и четко, срывов у него никогда не было. И внешне выглядел как картинка из модного глянцевого журнала, что еще нужно его «престарелой» матери, как она сама себя называла. Нужно только то, что бы сын удачно женился, и народил кучу внуков, и отошедшая от дел Галина с ними всласть понянчилась бы. Но  как нянчиться с внуками Галина не представляла, с сыном, когда он был маленьким, она никогда не занималась, в ее представлении  быть бабушкой,  примерно, тоже, что быть  феей-крестной для Золушки. Сейчас  усилия Галины были направлены на поиски достойной спутницы для  сына. А Денис, внешне спокойный и рассудительный, умный и послушный, в душе бунтовал и сопротивлялся. Он прекрасно понимал – его лишили абсолютно всего - нормального детства, нормальной юности, даже нормальной молодости. В детстве он никогда не играл в песочнице с другими детьми. Его уделом были развивающие игры, с годовалого возраста, с двухгодовалого у него уже появились гувернантки, которые обучали его чтению, математике и языкам. В шесть лет он пошел в элитный лицей, где был занят с восьми утра до восьми вечера. Там он углубленно изучал не только общеобразовательные предметы, но и пять иностранных языков, включая латынь, логику, риторику и психологию, занимался плаванием, танцами и верховой ездой. На обычные детские шалости у него не хватало не сил не времени. Окончив в шестнадцать лет лицей, он с блеском поступил в МГУ (выбор мамы, а где еще может учиться ее сын?), оказался самым юным студентом на курсе. И только в МГУ он понял, как сильно отличается от своих сокурсников. Он не знал жизни вообще! Не играл во дворе с мальчишками в футбол, не лазал по крышам, и даже ни разу не целовался с девочками (его лицей был только для мальчиков).  Кроме элитного лицея, маминого загородного дома, где жил, и маминого же особняка на Кипре он не видел ничего! Шестнадцать лет своей жизни он провел в тюрьме, в одиночной камере. В элитной тюрьме со всеми удобствами. Да, там хорошо кормили, покупали самую лучшую одежду и игрушки, но там не было свободы. А может ли заменить свободу даже самая дорогая игрушка? И еще в этой тюрьме не было любви. Его никто никогда не любил. Даже родная мать! 
Поступив в МГУ, Денис получил относительную свободу. Но как оказалось, этой самой свободой он абсолютно не умел распоряжаться. Сначала он загулял, с однокурсниками. Не ночевал дома, тусовался в общежитии. В первый раз попробовал спиртное (и не только спиртное, кое-чего покруче), в первый раз закурил, и в первый раз поцеловался с девушкой (и не только поцеловался, дело пошло много дальше). Денис забросил учебу, зимнюю сессию не сдал, встал вопрос об отчислении, и еще он несколько раз оказывался в отделении милиции, то за драку в общественном месте, то за хулиганство, а один раз его привлекли за употребление наркотиков. Ситуация была почти критической. И эту критическую ситуацию опять же с блеском разрулила его мать. Она говорила с Денисом твердо и жестко: «Тебе, сынок, от рождения многое дано – ум, красота, хорошее образование, правильное воспитание,  это дано далеко не всем.  У твоей матери есть деньги, много денег, и, ты все эти деньги получишь, в скором времени.  Твою мать уважают и боятся, она преуспела в жизни. И если ты хочешь также преуспеть в жизни, твоя первостепенная задача – хорошо учиться, а не шляться по общагам, не пить водку, не ширяться наркотой, и не заниматься любовью со шлюхами. А закончив учебу ты получишь хорошее, высокооплачиваемое место работы, учти, половина твоих однокурсников, с кем ты тусуешься и выпиваешь, место работы найдут с трудом, а о высокой зарплате говорить не стоит. Но если ты, конечно, хочет прожигать жизнь и умереть под забором, твоя мать  прямо сейчас выделит определенную сумму денег, и  иди на все четыре стороны, покупай на эти деньги выпивку и ширево, ты мне больше не сын!». Мать говорила серьезно, не шутила, Денис это сразу понял, он слышал, каким тоном  она разговорила по телефону со своими подчиненными и конкурентами. Он испугался, на улице, под забором, он оказаться совершенно не хотел, и принял все условия матери. Мать заплатила крупную сумму денег, Дениса восстановили в МГУ, он продолжил учебу, забросил тусовки, и первый курс закончил с блеском. Но мать поняла – ребенку свобода все-таки нужна, и Денису дали свободу, но в умеренных количествах. Если он шел в ночной клуб, то мать всегда знала в какой он идет клуб, с кем, и во сколько он вернется. Было поставлено условие – если он из клуба вернется пьяным, или обдолбанным, то сразу же выметется из родного дома на улицу. И с девушками Денис встречался, только с теми, с которыми была знакома его мать. В восемнадцать лет у него была новая иномарка, и он начал работать в одном из филиалов фирмы своей матери. И вроде бы в отношениях матери и сына наступила тишь да гладь да божья благодать. Но все было не так просто. Денис Соболев поставил себе задачу – доказать, что он сможет самостоятельно добиться успеха в жизни именно как Денис Соболев, а не Денис Соболев – сын Галины Соболевой. Именно поэтому, работать в фирме матери он начал с самых низов, с должности простого менеджера, и строго-настрого наказал матери никому не говорить, что он ее сын, он так просто, мальчик с улицы. Но его борьба с матерью шла с переменным успехом.
Вика была права, когда думала, что  Денис пользуется огромным успехом у девушек. Денис был красивым парнем, правильной ориентации, но он был еще и богатым, занимал высокую должность, не пил, не курил,  и девушки, естественно, просто не давали ему прохода. Как только к нему в офис устраивалась на работу очередная новая сотрудница, и если эта сотрудница оказывалась молодой девушкой с неустроенной личной жизнью, то Денис Соболев сразу же становился объектом ее вожделения… И все девушки, что попадались на его пути,  почему то походили друг на друга как близнецы – чуть выше среднего роста очень худые  загорелые блондинки с длинными (наращенными) волосами,  с силиконовыми бюстами и «утиными» губами. Он встречал таких  «красавиц»  в ночных клубах, и на тихих семейных праздниках друзей и коллег по бизнесу его матери, куда ему приходилось иногда сопровождать свою родительницу. Именно с такими девушками  мать пыталась его близко свести, эти девушки были дочерьми или родственницами ее друзей и коллег. Эти девушки капризно морщили свои надутые губки, передергивали худыми плечиками, после вечера в клубе, просили Дениса отвезти их домой, даже если только что познакомились с ним, перекинулись парой слов. Мотивировали – на метро ездят только гасторбайтеры и бомжи, а добираться на  такси они боятся, мало ли кем таксист окажется, может быть и маньяком. Денису приходилось везти малознакомую девушку домой, продолжать с ней знакомство, даже если она ему совершенно не нравилась. Он не отчаивался, искал ту самую единственную, настоящую, и нашел Вику.
5
Плюшка не возлюбила Дениса, и не просто невзлюбила, она его возненавидела. Она ревновала его к своей новой хозяйке, эта ревность выливалась во всяческие безобразия. Когда Денис появлялся в доме Вики, начинались неприятности, собака  грызла его вещи, рвала его бумаги, кусала его за ноги. Вике было стыдно за проделки своей  любимицы, она просила прощения, почти плакала. После того, как собака справила малую нужду в его ботинки, Вика, при появлении Дениса, начала закрывать Плюшку на кухне. Оказавшись там, собака принималась лаять, выть, будоражила весь дом. Как только собака начинала выть, в  квартиру Вики тут же  звонили  соседи, с требованиями угомонить собаку. Плюшку  из заточения выпускали, и она снова начинала атаковать Дениса. Денис стоически терпел выходки Плюшки, не разрешал Вике собаку наказывать.  Вике показалось, что он и бровью не повел, когда собака сгрызла его итальянские ботинки, изорвала в клочья важные документы, которые потом пришлось восстанавливать за очень большие деньги. Для себя он давно решил – когда женится на Вике мерзкой собаки у него в доме не будет, он ее усыпит, и не слезы, не просьбы Вики его не тронут. Характер у Дениса был твердым, можно сказать железобетонным, закаленным десятилетием пребывания в элитном лицее, и почти двумя десятилетиями борьбы с матерью, так что проделки собаки он выносил легко, для него это были просто цветочки.
И вот Денис нашел покупателя на квартиру, взял задаток, и Вике опять предстояла тяжелая работа по поиску новой квартиры. Денис героически предложил свою помощь и свою машину, он пожелал ездить вместе с Викой, выбирать квартиру. Но Вика смотреть квартиры не хотела. Он  умолял выбрать хоть какую-нибудь квартиру, привозил горы журналов, просил посмотреть хоть что-то, у них всего месяц на поиски. Но Вика все тянула время – как оказалось, она была готова к переменам, только на словах. Денис каждый день капал ей на мозги, доставал своим занудством – переезжает она или нет? Вика  решение откладывала. Денис бесился – снова и снова твердил – она не серьезна, он опять потеряет деньги, он ее много раз спрашивал, хочет она  переезжать или нет, и она его убедила - хочет, и что получается  теперь? Когда Денис потребовал от Вики конкретного ответа, стукнул кулаком по столу  – переезжает она или нет, у них осталось всего пара дней, если она что-то конкретного не решит, то придется залог  возвращать, неустойку платить! Тогда она просто взяла первую попавшуюся  газету с объявлениями, и ткнула пальцем в одно из них, сказала – она хочет вот эту квартиру, объявление она даже не прочитала. Денис взвился – она с ума сошла,  эта квартира в Южном Бутове! Она вообще представляет, где это? Вика, в пику Денису, утверждала – она хочет именно эту квартиру, и никакую другую. Денис смирился, спорить с ней не стал – эту так эту, думал - все равно она там жить не будет, а поселится с ним в его шикарной квартире, в центре. Денис позвонил продавцу выбранной квартиры, договорился, Вике доложил – можно ехать смотреть квартиру. Вика смотреть квартиру отказалась – ей было все равно где жить. Денис пожал плечами– квартира стандартная, с муниципальным ремонтом, главное – свободная, там никто никогда не жил.  Денис составил договоры купли-продажи, Вика, не раздумывая, договоры подписала. Денис сомневался, что она четко понимает, что делает. Через пару дней после подписания договоров,  Денис положил  на кухонный стол перед Викой ключи и банковскую карточку, она спросила:
- Что это?   
- Двести шестьдесят тысяч евро, эти деньги  остались после покупки квартиры в Южном Бутове, и ключи от новой квартиры.
-Спасибо… - Вика  придвинула к себе карточку, ключи зажала в кулаке.  Денис сел рядом за кухонный стол,  произнес:
- Вика, ты понимаешь, что твоя квартира продана?
-Понимаю… - голос Вики был тихим, интонация – никакая.
-Что ты понимаешь? Твоя квартира продана, тебе нужно переезжать!
- Хорошо. Когда?
-Хоть завтра,  чем быстрее, тем лучше. Ты уверена, что не хочешь съездить в Южное Бутово, посмотреть квартиру?
- В какое Южное Бутово?
-Ты купила квартиру в Южном Бутове. Ты  хотела этого.
- Да? Хорошо.
От Викиных «хорошо», Денису стало нехорошо. Ему все еще казалось, что она не совсем понимает, что происходит. Но Вика все отлично понимала - вот сейчас она окончательно порвала с прошлым, она уезжает из квартиры, где пережила столько горя, у нее начнется новая жизнь. А хочет ли она этого? Хочет ли новой жизни? А у нее  выхода другого нет. Что бы переехать Вике потребовалась неделя. Она съездила в пресловутое Южное Бутово. Увиденное ее крайне не порадовало. Скопище убогих безликих многоэтажек. Свою многоэтажку она нашла с трудом. А сама квартира производила просто жуткое впечатление. Не слишком большая, холодная (второй этаж, угловая), и загаженная. Хоть продавец и утверждал, что в этой квартире никто никогда не жил, в квартире точно жили, и жили постоянно. Бомжи. Скорее всего, бомжи узнали, что квартира пустует,  у них появился ключ от этой квартиры, или просто дверь сломали, и поселились.  Если бы Вика увидела эту квартиру раньше, то, конечно же, от покупки отказалась. Но покупка квартиры была  совершившимся фактом. Она переступила через себя, завязала себя в узел, а нос и рот мокрой тряпкой, и выгребла из квартиры все нечистоты, все отмыла и отдраила (благо на полу в квартире был линолеум), с хлоркой. Потом сутки проветривала квартиру, и отдраила еще раз, теперь уже с импортным моющим средством. И конечно же поменяла входную дверь и замки.  По-хорошему, квартира требовала ремонта, но делать ремонт у Вики не было не сил, не желания.  Она решила жить с тем, что в квартире было – со старой газовой плитой, отбитой плиткой в ванной комнате и туалете, с ржавыми кранами на кухне и опять же в ванной комнате, облупившимися, требующими срочной покраски, окнами и дверями, пожелтевшими обоями. К тому же в квартире не было телефона, и ей пришлось купить новый мобильный телефон. В один из дней, когда Вика возвращалась после трудовой вахты в Южном Бутове, столкнулась с вездесущей соседкой, тетей Светой. Вика хотела прошмыгнуть мимо, соседка удержала ее, принялась расспрашивать:
  -Что за парень к тебе зачастил,белобрысый,вылитый гитлерюгенд!
  -Тетя Света, что Вы говорите, гитлерюгенд? Это Денис, риэлтор.
  -Ну, похож просто. Белобрысый, лощеный, чисто вымытый, одет с иголочки,  вежливый, а глаза ледяные, злющие, ты его в немецкую форму мысленно одень, сама все поймешь. Выкормыш гитлерюгенда, фашист.
   - Тетя Света, какой фашист! Денис отличный парень. МГУ закончил. Он мне очень помогает.
-Помогает! Видели! На твою жилплощадь он нацелился, однозначно.
- Денис богатый. У него своя жилплощадь, лучше моей в несколько раз имеется! – Вика была не на шутку возмущена.
- Значит  другое от тебя хочет! Ты говоришь, риэлтор? А зачем тебе риэлтор? Ты, что квартиру продавать собралась? А мать знает?
-Да, мать знает. Ее муж болел, деньги на операцию нужны были. Я деньги в долг взяла,теперь отдать нужно.Договорились квартиру продать.
- Ну раз на операцию деньги нужны, тогда святое дело. Ты девка серьезная, бабка хорошо тебя воспитала. Денису  не особенно доверяй. Мутный парень. Телефончик оставь той квартиры, вдруг чего нужно будет, позвоню!
-Телефона там нет, я номер своего мобильного  оставлю.
Вика продиктовала новый номер своего мобильного, с соседкой распрощалась, и сразу же о  произошедшем разговоре забыла, ей было не до того, она готовилась к переезду.  И вот квартира отмыта и вычищена,  можно  спокойно переезжать. И опять ей помог Денис. Заказал машину с грузчиками, помогал грузить мебель, таскал сумки, тюки и коробки в машину. Мебель, раньше находящуюся в большой трехкомнатной квартире, с трудом запихнули в небольшую, двухкомнатную. Старинные буфет,  комод и круглый стол оказались на кухне, трехстворчатый шкаф и дедушкин письменный стол - в коридоре. Комнаты были  просто заставлены мебелью, и это с учетом, что часть мебели, пришедшей в негодность, из прихожей и кухни,  выбросили.  Когда  Вика с Денисом кое-как в новой квартире разместили на свободном от мебели пространстве тюки и сумки с вещами, и сели на кухне, уставшие до невозможности,  Денис открыл специально припасенную для этого случая бутылку шампанского, они отметили не слишком веселое новоселье. Вика пила теплое шампанское, вспоминала, как в прекрасном южном городе запивала ледяным шампанским молодую картошку вместе с Андреем,  всего-то несколько месяцев назад. А Денис наблюдал за Викой, витающей в облаках, погруженной в невеселые мысли, окидывал взглядом окружающую их убогую обстановку, понял – именно сейчас нужно брать быка за рога, Вика деморализована, раздавлена, и он может ей помочь, спасти ее. И он произнес:
- Вика, выходи за меня замуж…
Вика с удивлением подняла глаза на Дениса, он подумал – она не расслышала, повторил:
- Вика, я очень хочу, что бы ты вышла за меня замуж…
Но она  прекрасно расслышала его, в ответ  спросила:
- Зачем?       
Он повторил еще раз:
- Вика, милая, я прошу, выходи за меня замуж…
А Вика опять спросила:
- Зачем? Зачем я тебе?
И услышала заветные слова, те слова, что она мечтала услышать от совершенно другого мужчины:
- Я люблю тебя…
Она восприняла его слова несколько скептически, как ему показалось, совершенно ему не поверила:
- Денис, ты богатый красивый парень, а я не слишком красивая, толстая, и совершенно не богатая девушка. Я не хожу по модным клубам и презентациям, не одеваюсь в дорогих бутиках, не появляюсь в салонах красоты и соляриях, и почти не пользуюсь косметикой. Многого из того, о чем говорит современная молодежь, я не понимаю. Мы же знакомы всего ничего, когда и как ты успел полюбить меня?
- Успел. Ты, что считаешь, все перечисленное тобой – для меня главное? Я, таких девиц, о которых ты говоришь, видел миллион. Да я просто счастлив, что ты не бываешь в модных клубах и на дурацких тусовках. Ты очень красивая, умная, воспитанная. Мне именно такая нужна. Мы с тобой родим прекрасных, умных и красивых детей, будем идеальными родителями. Поверь, если ты согласишься, счастливее меня человека не будет!
Вика вдруг подумала – а почему она ему не верит?  Он делает ей предложение, на полном серьезе, совершенно не шутит. И он идеальный жених, за такого парня любая мать отдаст свою дочь с закрытыми глазами, не минуты не раздумывая. А он встретился ей, Вике, и сделал предложение ей, что же она раздумывает?  И Вика сказала:
- Да. Я выйду за тебя…
6
Вика страшно  не хотела выходить замуж за Дениса. Это она поняла, проснувшись на следующее утро в своей новой квартире. Поняла – какую огромную ошибку она совершила, согласившись. Она совершенно не любила его. Да, он много сделал для нее, она считала его  другом, но как мужчина он ее  не волновал совершенно. И еще – в его присутствии ей было все время холодно, и не важно, что за окном температура летняя, плюс двадцать пять, у нее мерзли руки, ноги, сводило от холода губы. И он занудлив, до неприличия, и патологически аккуратен. За невымытую чашку, оставленный не на месте утюг, мятое полотенце, неаккуратно сложенные в шкафу вещи, он запилит, за можай загонит, как она будет с ним жить? Она сбежит  от него через неделю! Они  разные, с разных планет, из разных галактик, странно, что они встретились, их пути пересеклись. Они определенно не подходят друг другу, чужие люди!  Но когда, на следующий день после переезда, к ней заехал Денис, привез бархатную коробочку с кольцом с бриллиантом, и  шикарный букет роз, а она попыталась отказаться от его предложения, лепетала, что  поспешила, не подумала, этот ее лепет не вызвал с его стороны форменную истерику. Он впервые на нее накричал. Он и раньше повышал голос, но на крик не срывался. Он кричал, а Вика думала, что оказывается, из равновесия его можно вывести очень легко, не такой уж он непробиваемый, он не терпит, когда кто-то нарушает его планы, делает  не так, как он хочет. У Вики  сил спорить с ним не было, решила – еще не вечер, они же в ЗАГС еще не идут. Денис приезжал ежедневно, заваливал ее цветами, корзинами с фруктами, дорогими подарками, например, подарил супермодный навороченный телефон, со словами: «У тебя дешевый мобильный, он мне не нравится, я хочу тебе звонить, знать, что ты делаешь, а ты бы  с удовольствием разговаривала со мной…». Вика напряглась – он хочет знать, что она делает, хочет контролировать каждый ее шаг, так что ли? Ей совершенно не нужны были его подарки, его цветы, ее квартира  уже напоминала цветочный ларек, или склеп на кладбище!
7
В то воскресенье Денис явился к ней домой с утра пораньше. Заявил – они едут знакомиться с его мамой, мама их ждет на ужин! Вика пожала плечами – с мамой так с мамой! Она готова. Только в качестве кого он ее своей маме представит? Об этом она его спросила напрямик. Денис ответил – как кого, невесты! Денис начал заводится, Вике спорить с ним, портить настроение  себе и ему, не хотелось. Она подтвердила – да помнит она о своем обещании! Помнит! Но все было не так просто. К визиту к маме Дениса нужно было подготовиться. Денис повез Вику по модным бутикам, выбирать наряд, те наряды, что весели у нее в шкафу, его не устроили. Но выбрать наряд, даже в бутиках, оказалось делом затруднительным. Наконец, в одном из бутиков, нашлись приличные вещи, и размерный ряд – до пятидесятого! Это был бутик «Валентин Юдашкин»! Вика мысленно поаплодировала кутюрье, вот кто знает российских женщин! Там они с Денисом прикупили модные джинсы, нарядную кофточку со стразами, кожаный ремень с великолепной пряжкой, и что очень порадовало Вику, клубный пиджак, замечательно севший на ее нестандартную фигуру. К ее наряду полагались туфли-лодочки на высоких каблуках, они тут же были куплены в дорогом обувном бутике.   Облачившись в новые вещи, Вика подумала, что теперь-то Денис успокоиться, и они, наконец, поедут к его маме! Не тут-то было. Он потащил ее в салон красоты! В салоне Денис распорядился, привести в порядок Викины волосы. Дополнительно Вике должны были сделать  макияж и маникюр. Но что очень позабавило девушку, в салоне красоты Денис не терял времени даром. Пока Вику стригли и укладывали, красили ей ногти, делали макияж, Денис доводил до ума свою и так безупречную короткую стрижку. Увидев Дениса, светловолосого, голубоглазого, с  зализанными на боковой пробор короткими светлыми  волосами, фантазерка Вика мысленно облачила его в серую, немецкую форму, убедилась - права тетя Света, Денис - фашист, «гитлеюгенд», без вопросов. Ей на секунду стало страшно, захотелось вскочить с кресла, и бежать. Она даже привстала, и парикмахер, в это время укладывающая ее волосы феном, тут же спросила:
- Вам нехорошо? Вас что-то беспокоит?
Вика отрицательно замотала головой. Не будет же она рассказывать парикмахеру – что ей показалось, ее жених - выкормыш «гитлерюгенда»? Когда Вику причесали, сделали ей макияж, и привели в порядок ногти, она сама, глядя в большое зеркало, себе очень понравилась. Ее выпрямленные, ровно подстриженные по плечи волосы, глубокого каштанового цвета,  выглядели шикарно, и ей очень шла густая, до бровей, челка, которую мастер уговорила отрезать. Глядя на себя в зеркало, Вика поняла – челка ей идет! И яркий макияж идет, со стрелками, зелеными тенями на веках, густо накрашенными ресницами,  светло-карие глаза оттеняет.  Да, она себе понравилась, но во всем этом великолепии, включая стрижку, макияж, пиджак от Юдашкина, каблуки, уже  была не настоящая Вика. У настоящей Вики были вьющиеся волосы, она не красилась, носила шелковый сарафан или миниюбку с самовязанной кофточкой, босоножки на плоской подошве. Вика заметила, что то, что с ней сотворили мастера этого салона, привело Дениса в восторг, он не уставал повторять: «Вот теперь ты у меня красавица!». Вика в свою очередь спросила: «А, что раньше я красавицей не была?», он подтвердил, конечно, она раньше была красавицей, а теперь стала еще краше. И вот они наконец-то отправились к маме Дениса, по дороге забрав из цветочного магазина заранее заказанный букет, состоящий из экзотических, неведомых Вике, цветов. В элитный жилой комплекс «Алые паруса». Но попасть туда было не так-то просто. Прежде чем они оказались в подземном гараже жилого комплекса, охранники у них проверяли документы трижды, созванивались с мамой Дениса, на предмет, ждет ли та гостей. Вика думала – как  жить, когда за каждым твоим шагом следят  охранники? Вот у нее в Бутово, никому не до кого нет никакого дела! В подземном гараже,  Вике с Денисом, по пути к лифту, пришлось пройти дополнительно две рамки металлоискателей, и потом еще одну, на нужном им этаже, при выходе из лифта. Миновав  все препоны, Вика со своим женихом, наконец, достигли конечной цели, квартиры мамы Дениса, на верхнем этаже, в двухуровневом пентхаусе.  Когда Вика в первый (и единственный) оказалось в этой квартире, то просто поразилась окружающей обстановке. В этой квартире жить было нельзя! Обстановка в квартире являла из себя минимализм, хайтек, произведение искусства, и стоила эта обстановка скорее всего денег немеренно. Дизайнеры постарались на славу. Блестящие, будто бы стеклянные, черные полы и потолки, прозрачная (стеклянная?) лестница на второй этаж, одинокие кресла и диваны хаотично расставлены на черном полу ярких, кислотных  режущих глаз, цветов, на тонких, металлических ножках, к ним притулились легкие прозрачные столики. И кресла и диваны были страшно неудобными, жесткими, пластмассовыми, кресла к тому же имели якобы анатомической формы, но Вике эти анатомические формы не подходили категорически, подходили тощему Денису, и, конечно же, хозяйке квартиры! Да, хозяйка квартира была личностью примечательной! Вика сначала не поняла – сколько ей лет, выглядела она лет на тридцать пять-сорок. И как тогда она могла быть матерью Дениса, которому было около тридцати? А Денис рассказывал, что он поздний ребенок, значит ей должно быть примерно шестьдесят! Но на шестьдесят она не выглядела! Ее лицо  было совершенно гладким, покрытым ровным загаром, без единой морщинки (чудо пластической хирургии). Но при росте около метра семидесяти, мать Дениса весила от силы килограммов сорок. У нее выпирали ключицы, тазовые кости, ребра напоминали стиральную доску, плюс  тощие руки и ноги, как прутики. И эта невероятная худоба подчеркивалась соответствующей одеждой, обтягивающей водолазкой и узкими джинсами. Но у этой дамы были и выдающиеся части организма, но явно искусственного  происхождения. Во-первых – горизонтально стоящая грудь третьего, или даже четвертого размера (какой при ее невероятной худобе не могло быть в принципе), во-вторых – огромные губы, накаченные специальным гелем, а в-третьих - копна длинных (до талии),  густых прямых светлых волос (парик). Увидев маму Дениса, Вика грешным делом подумала – может быть, она не здорова, здоровый человек таким худым быть не может. Потом, через какое-то время, в процессе общения, поняла -  похудение ее конек, и даже не конек – фобия! С весом она борется постоянно, не дай бог, лишних сто грамм наберет! Мама Дениса критически окинула принаряженную и приукрашенную Вику, с головы до ног, потом с ног до головы, предложила войти, коротко бросила, что бы гости проходили в гостиную, она сейчас распорядится насчет ужина, величественно удалилась, унося экзотический букет, торжественно преподнесенный сыном. Вика осторожно, боясь не только поцарапать острыми каблуками блестящий пол, но и поскользнуться,   прошла в гостиную, попыталась сесть в одно из кресел, но не смогла, просто не поместилась, пристроилась на страшно неудобном диване, жестком и низком. Денис уселся рядом с ней, попытался взять ее за  руку, Вика руку из его цепких пальцев вырвала. Мама Дениса (Вика до сих пор не знала, как ее зовут) проплыла в гостиную, неся в руках большую вазу с подаренным букетом. Она поставила вазу на один из низких столиков, повертела, отошла на пару шагов, полюбовалась творением своих рук, затем, закинув ногу на ногу, присела на одно из кислотных кресел, напротив диванчика, где сидели Вика с Денисом. Она опять внимательно посмотрела на Вику, произнесла:
- И так?
Вика не поняла, к кому обращается эта странная женщина, к ней или Денису. Мама Дениса повторила вопрос:
- И так?
-Мама, это – Вика. Вика – это моя мама, Галина Ивановна…- Денис исправил положение. Вика тихонько порадовалась, теперь она знает, как зовут маму Дениса, уже плюс. Галина Ивановна закурила тонкую сигарету в длинном мундштуке, выдохнула облако дыма, и через дым, чуть прищурившись, продолжала рассматривать Вику. У Вики по спине бегали мурашки,  коченели руки и ноги, хоть в комнате было тепло, даже жарко, на шее, под волосами у нее выступил противный, липкий пот. Денис говорил:
- Я просил тебя не курить, и врач не советовал! Тебе вредно!
- Я сама решу, что мне вредно, а что полезно! – мама Дениса повысила голос, Вика поняла, Денис права голоса в этом доме не имеет. И тут Галина Ивановна обратилась к ней:
- Ну, милочка, и чем же Вас так привлек мой сын?
- Простите, я не поняла вопроса… - эти слова Вика с трудом выдавила из себя,  дальше молчать было просто неприлично.
 -Я спрашиваю, милочка, чем Вас привлек мой сын? Почему Вы стремитесь выйти за него замуж? – голос мамы Дениса звенел, лицо превратилось в бледную маску, не выражающую никаких эмоций, только нижняя челюсть слегка подрагивала. Вика явно увидела на ее лице шрамы от пластических операций, морщины, которые не мог скрыть толстый слой грима, убедилась – ей не сорок лет, ей  шестьдесят, точно! Ее возраст сильно выдавали руки, сморщенные, покрытые пигментными пятнами, со скрюченными тонкими пальцами и длинными наклеенными ногтями (когтями), ее руки походили на куриные или индюшачьи лапы. Губы Вики тронула улыбка, она в одну секунду перестала бояться мамы Дениса, ответила с вызовом:
- Я не стремлюсь замуж за Вашего сына, он просит меня выйти за него. Он предложил – я согласилась! Вы считаете, я не достойна его?
          -Понятно!–мама Дениса смотрела на Вику с интересом. Вмешался Денис:
- Мама, я люблю Вику, очень люблю.
- Динечка, я с тобой отдельно поговорю, позже, наедине.
Денис взорвался:
- Я просил тебя не называть меня Динечка!
- А как я должна моего сына, называть? Дэн? Дэн это собачья кличка! Так тебя называть не буду.
- Денис, просто Денис.
-Хорошо, просто Денис. Чем занимается твоя просто невеста?
Вика поняла – с ней разговаривать мама Дениса больше не будет. За нее отвечал Денис:
-Она временно не работает. Раньше работала в рекламном агентстве.
- Секретарем?
- Почему секретарем, экономистом.
- Ах, экономистом! 
Вика думала, что  плохого в  работе  экономиста, а Денис продолжал:
-Вика окончила Академию управления с красным дипломом!
Мама Дениса опять произнесла, поджав губы:
 - Понятно! А расскажите о своих родителях, милочка!
Вика сбиваясь, рассказала о дедушке-профессоре, бабушке-завуче, матери-искусствоведе. Галина Ивановна внимательно слушала, кивала, курила, стряхивала пепел в круглую пепельницу, щурилась сквозь дым. Окончив рассказ, Вика замолчала. Мама Дениса тут же спросила:
- А кто Ваш отец, милочка?
Вика ответила:
- Я росла без отца, мои родители расстались, когда я была еще маленькой, мне было три года.
- И Вы его с тех пор не видели?
- Почему, видела, недавно.
- И кто он?
«Бывший уголовник, маргинал!»-подумала Вика, произнесла:
- Простой человек, он живет в Краснодарском крае.
Мама Дениса, кажется удовлетворенная рассказом, кивнула. Встала, собрала свои сигареты, мундштук, зажигалку, попросила:
- Денис, помоги мне с ужином. Вика, поскучйте здесь в одиночестве,
 Мать Дениса, с гордо поднятой головой процокала прочь на невероятно высоких каблуках, по блестящему полу, скрылась в недрах огромной квартиры. Вика, как увидела эти пятнадцатисантиметровые каблуки, поразилась, как женщина в немолодом возрасте не боится на них ходить, да еще по скользкому полу. Сама Вика на таких каблуках могла бы только постоять на месте пару минут! Денис, ссутулившись, напоминая побитую собаку, поплелся за ней следом. У Вики появилось острое желание уйти из этого странного дома немедленно, но она побоялась, поняла, отсюда так просто не выйти, охранники силой вернут ее обратно. Поскучав в одиночестве минут десять, Вика  решила предложить хозяйке свои услуги, может быть на стол нужно помочь накрыть, или хлеб порезать? Кухню она нашла без труда, но вот войти на кухню не решилась. Подходя к кухне, она услышала возбужденные голоса, на повышенных тонах спорили мать с сыном. Вика решила подслушать, о чем они говорят. Рядом с кухней располагалась ванная комната, Вика быстро скользнула туда, придумала – если ее там застанут, скажет – мыла руки. В ванной комнате Вика прислонилась к стене, прилегающей к кухне, и услышала почти весь разговор между Денисом и его мамой. Мама Дениса говорила с нескрываемой иронией:
- Сынок, ты сошел с ума! Ты, что действительно хочешь жениться на этой толстой уродине? У тебя отвратительный вкус! Я не понимаю, почему ты выбрал ее? Если бы она была дочерью олигарха или депутата, я бы поняла, но ведь она без роду без племени! Я никогда не подозревала, что тебя привлекают толстухи. Если она тебе так уж и нравится, пользуйся ее пышными прелестями, зачем тебе на ней жениться!
- Мама, я женюсь на ней! Я ее люблю!
- Динечка!
- Не называй меня так, я просил!
- Сынок! Взгляни трезво на эту девушку, считаешь, она белая и пушистая? Я таких прожженных охотниц за чужими деньгами за версту чую! Эта девушка не твоего круга, ей кроме денег ничего не надо. Ты останешься без денег и квартиры, в лучшем случае, в худшем, я лишусь единственного сына!
Вика мысленно отвечала маме Дениса: «Мне вообще от Дениса ничего не нужно, я мечтаю, что бы он от меня отстал!». Мама Дениса продолжала:
- Сынок, и как ты себе представляешь вашу свадьбу? Что скажут наши знакомые, увидев рядом с тобой такое чучело!
Денис молчал, Вика думала: «Да пошел ты, Динечка, куда подальше вместе со своей мамашей!». Мама Дениса вещала:
- Посмотри,  на кого она похожа, что у нее за прическа, что за макияж, одета в чем? А обувь, где она взяла эти туфли? Она похожа на провинциальную вокзальную проститутку!
Денис продолжал отмалчиваться, Вика спорила с его матерью: «Прическу и макияж мне делали в лучшем салоне Москвы, одежда у меня фирменная от Юдашкина,  туфли от Марка Якобса, вообще  двадцать тысяч стоят! Уважаемая Галина Ивановна, Вы никогда не видели провинциальных проституток, они выглядят иначе!». Мать Дениса вправляла сыну мозги:
- Если ты  очень хочешь на ней жениться,  так сильно она проняла тебя, до печенок, что удержу нет, отведи ее в Институт питания, пусть ее полечат, лечебным голоданием, ей килограмм двадцать нужно скинуть, убеди  сделать короткую стрижку и в блондинку перекраситься!
Вика мысленно закричала: «Ну, нет! Стричься и краситься в блондинку я не намерена! Час назад моими волосами парикмахер восхищалась! Вот с короткими светлыми волосами я действительно на чучело буду похожа, с моим цветом кожи и глаз, пышными формами… И худеть не собираюсь, я не толстая, я на Венеру с картины Боттичелли похожа! Я специально репродукцию этой картины нашла в журнале, вырезала, под подушку положила, на эту картину смотрю, уверенней себя начинаю чувствовать. У меня широкая кость, в бабушку, если я на двадцать килограммов похудею, буду узницу Освенцима напоминать. Я такая, какая есть!». Вика выскользнула из ванной, вернулась в гостиную, в принципе ей было  понятно, определенные выводы  она сделала – с Денисом они не пара…В гостиную тут же заглянул Денис, позвал Вику ужинать. Вика нехотя встала, поплелась за Денисом. Она думала, ужинать они будут на кухне. Оказалось не так, из сравнительно небольшой кухни (хайтек, металл, стекло и пластмасса черного цвета) вела дверь в еще одно помещение (язык не поворачивался назвать это помещение комнатой), которое являлось столовой. Обстановка в столовой гармонировала по интерьеру с остальной  квартирой,  таким же черными полом и потолком. В столовой находились  большой стеклянный стол без скатерти, прозрачные пластиковые стулья. Вика с недоверием глянула на легкий пластиковый стул, осторожно на него уселась. Денис сел рядом, нашел ее руку, пожал. Вика руку не выдернула, ей необходима была поддержка, хотя бы Дениса. Хозяйка уселась во главе стола. Их обслуживала восточного вида молчаливая молоденькая прислуга. Вика пыталась сообразить, какой эта девушка национальности – вьетнамка, китаянка, или может быть филиппинка (говорят прислуга-филиппинка сейчас в большой моде)? На ужин она подала салат из каких-то листьев и отварных королевских креветок (по четыре креветки каждому), белое вино (по бокалу) и все, на хлеб даже не было намека, и Вика постеснялась хлеба попросить.  Ели молча. Вика  хотела есть, чуть не смела весь этот скудный ужин за пять минут, с утра у нее маковой росинки во рту не было, но заметила, как ест мама Дениса, клюет по микроскопическому кусочку листочка салата, ей стало нестерпимо стыдно за свой аппетит, она по примеру мамы Дениса принялась отрезать ножом небольшие кусочки от креветок и листочков салата. Мама Дениса, откушав меньше половины  небольшой порции, отложила вилку и нож,  произнесла, прервав молчание:
- Я никогда не ужинаю, на ночь я пью травяной отвар, для похудения,  но ради дорогих гостей…- она глянула на сына, - Я решила нарушить режим, но теперь мне не придется завтракать...               
  Вике стало еще стыдней, она решила не есть совсем, сидела как на иголках, мечтая слинять из этого сумасшедшего дома. Вика дождалась, пока поест Денис, тихонько попросила:
-Денис, проводи меня, мне необходимо уйти домой, немедленно.
Тот кивнул, обратился к своей маме:
 -Мама, мы с Викой уходим, извини, у нас планы на вечер. Я заеду на недели. До встречи.
Он встал из-за стола, направился в прихожую, Вика побежала за ним. В прихожей схватила сумку, Денис распахнул дверь, Вика, впереди него,  пулей выскочила из квартиры, почти бежала до лифта, от лифта по подземному гаражу до машины Дениса, успокоилась только в машине, да и то, когда Денис  выехал за территорию комплекса «Алые паруса». Они ехали по вечерней Москве, Вика задумчиво сидела рядом с Денисом в машине, молчала. Потом констатировала:
- Я не понравилась твоей  маме…
Денис не ответил. Вика продолжила:
- Давай забудем о том, что решили пожениться…
Денис сказал, как отрезал:
- Нет.
-Почему?–Вика была удивлена, - Я не твоего круга, не соответствую идеалам, не богата, не знаменита, не дочь олигарха!
-Ты единственная девушка в моей жизни, на которой я хочу жениться!  Мне все равно, что думает моя мама, я предполагал, ты ей не понравишься. Мы завтра подаем заявление в ЗАГС!
- Не хочу! Давай подождем. Присмотримся к друг другу, притремся!
- Завтра! У нас будет два месяца на подготовку к свадьбе. Свадьбу сыграем в начале декабря. Поедем в свадебное путешествие в Таиланд, на остров Самуи, с дикой природой, роскошными пляжами, с шикарными бунгало, рай для двоих…
- У меня нет заграничного паспорта…
- Нужно получить, необходимо…
- Ладно…
- Ты согласна?
- Я согласна, что нужно получить заграничный паспорт…
- Викуш, запомни, я люблю тебя очень, хочу, что бы стала моей женой, что бы родила мне ребенка, я никогда не хотел детей, но когда познакомился с тобой, понял, хочу ребенка только от тебя. Я никогда тебя не брошу. Это пафосно звучит, но это так.  Поверь мне! Мне никто не нужен кроме тебя!
- Денис, я не люблю тебя…
- Вика,  я все сделаю, что ты захочешь…
 Он умолял ее, говорил красивые слова, он хотел, что бы она родила  ребенка. И Вика поверила ему. Когда подъезжали к ее дому, спросила:
- Ты не заставишь меня худеть на двадцать килограмм, коротко стричь волосы и краситься в блондинку?
- Господи, нет! Ты слышала наш с матерью разговор. Если бы мне нужна была худая блондинка с короткой стрижкой, я бы ее нашел, мне нужна ты, не худая, с длинными волосами, и не блондинка!
Вика опять ему поверила. Он припарковался у ее дома, поднялся вместе с ней в квартиру. Попытался поцеловать ее в коридоре. Вика увернулась, прошла в комнаты, Денис пошел за ней,  попытки поцеловать не оставил. Вика поддалась, на поцелуй ответила, тут же поняла,  она отчаянно не хочет быть с ним.   В этот вечер Вика попросила его уйти…Заявление в ЗАГС они подали только через неделю, Вика тянула время как могла. Но в один прекрасный день, Денис приехал к ней днем, посадил в машину, сказал, что они едут по магазинам, но повез в ЗАГС, и практически силой заставил  подать  заявление. Денис тащил ее волоком, и у него каким-то неведомым образом оказался ее паспорт. В результате заявление было подано. Регистрацию их брака назначили на второе декабря.  А вечером, после ужина в шикарном ресторане (Денис настоял – нужно же отметить их помолвку!), он отвез ее домой, проводил  до  квартиры, опять  в коридоре обнимал и целовал ее. И она  на его поцелуи, через силу отвечала.  Но, в тот вечер ей не удалось его выпроводить, он остался у нее на ночь. Это была худшая ночь в ее жизни. Вика не понимала, если Денис утверждал, что любит, почему не доказывал свою любовь, почему груб с ней, холоден и равнодушен, почему не говорил ей ласковых слов? Почему он, если это можно так назвать, удовлетворив свои естественные потребности, чмокнул ее в щеку, повернулся спиной, и крепко заснул? Она не спала до утра, думала, что если так вот будет каждую ночь, она этого издевательства просто не вынесет. Утром, за завтраком наливая ему кофе,  она спросила:
- Денис, ты, правда, меня любишь?
-Да, очень! - он принял у нее чашку, поцеловал ее руку.
- Прошлой ночью, мне было очень плохо, ты не понял ?
- Плохо? Что за ерунда…
-Ты говоришь, что любишь, но мне было с тобой  плохо, ты не заметил?
- Вика,  какие у тебя ко мне конкретные претензии?
- Денис, я не могу спать с мужчиной вот таким вот образом!
- Каким образом?
- Без любви… Ты не любил меня этой ночью…
- Говоришь, не любил тебя? Не любил, в сексуальном плане?
- Примерно так…
-А тот мужик, что был у тебя до меня, что тебя бросил, он тебя в сексуальном плане, как ты говоришь, любил? Он был хорош в постели?
Вика молчала, Денис хмыкнул:
- Молчание знак согласия. Значит, он был лучше меня в постели? Точно? Он тебя бросил. Может быть, ты его не устраивала? Он привлекателен внешне?
Вика молчала. Денис продолжал:
- Значит, он был красавчиком…
- Почему был…- Вика это просто выдохнула.
-Конечно, он не умер. Он жив-здоров, прекрасно себя чувствует. Сколько ему лет? Он старше тебя? И конечно женат.  Дети у него, скорее всего, тоже имеются. Скажи, чем он занимался? Много зарабатывал?
Вика,  опустив глаза, рассматривала свои ногти, будто бы думала, пора ли ей делать маникюр, или нет. Денис потребовал:
- Я задал тебе несколько вопросов… Будь добра, ответь!
Вика вскинула голову, коротко  ответила на его вопросы:
-Старше меня, женат, сын. Он был директором крупной строительной фирмы, но сейчас, после тюрьмы, он не работает…
- После чего? Тюрьмы?
- Он был в тюрьме, его несправедливо обвинили…
- Господи, он еще и в тюрьме сидел! И скажи моя милая, по кому ты страдаешь? – Денис широко улыбнулся, настроение у него мгновенно повысилось, Вика нахмурилась, пытаясь понять, что его так развеселило, а он продолжал: - Ты страдаешь по мужику, который старше тебя, женат, имеет сына, безработный, бывший заключенный, и к тому же тебя никогда не любил.
-Ты ревнуешь меня к мужчине, которого  нет в моей жизни! - Вика почти плакала. Ее желание выяснить отношение с Денисом привели к банальной перебранке, с незаслуженными оскорблениями. А Денис говорил с нескрываемой иронией:
- Ты можешь страдать по нему, горевать, плакать. Он тебя бросил, не забывай! Я - не брошу, люблю тебя до безумия, все для тебя сделаю!
- А что ты понимаешь под словом «все»? – прошептала Вика.
- Деньги, хорошая квартира, машина крутая, шмотки фирменные, дорогие украшения, закрытые вечеринки, премьеры спектаклей, концерты,  поездки туристические…
-Не подумал, что мне ничего из перечисленного не надо!
- А что тебе надо?
- Любовь, мне нужна только любовь…
-Мы  можем расстаться! - Денис продолжал улыбаться, - Я могу уйти, но не забыла ли ты,  милая, что ты мне денег должна?
- Денег? Сколько я тебе должна?
- Да тысяч двадцать евро…
-Двадцать тысяч евро? – для Вики Астафьевой двадцать тысяч евро было сумасшедшей суммой, для Дениса Соболева сумма была  реальной, отдать такую сумму для него совершенно безболезненно, он подтвердил:
 -Двадцать тысяч. Пять тысяч ты задолжала весной, за продажу квартиры, которую не продали, по пять тысяч за продажу квартиры сейчас, покупку другой, пять тысяч на мелкие расходы, и плюс проценты!
- Я отдам тебе двадцать тысяч… У меня есть деньги…- у нее действительно были деньги, двести шестьдесят тысяч  евро, остаток от продажи ее большой квартиры на Комсомольском, она берегла их как зеницу ока, хоть Денис неоднократно просил отдать деньги ему, якобы у него они будут сохраннее, но она понимала, эти деньги ему отдавать нельзя, и она тоже не имеет права их тратить, она должна отдать долг,   Денис прервал ее размышления:
- А ты не подумала, что я от тебя никаких денег не возьму…
Денис снова просил у нее прощения, клялся в вечной любви, стоял перед ней на коленях, уверял, все у них получится, нужно только подождать немного, любовь придет, у них будет идеальный брак. Но это были только слова. Их отношения стремительно ухудшались. Он приезжал ежедневно, сразу с порога начинал занудствовать,  воспитывать ее, подминать под себя. Он унижал ее, смеялся над ней, ему доставляло удовольствие, делать ей больно. Она уговаривала его отменить свадьбу, на него ее уговоры не действовали. Наоборот он заводился от ее отчаяния. Что бы успокоиться, проветриться, Вика брала на поводок Плюшку, отправлялась с ней на улицу. Уже наступил октябрь, было прохладно, но она гуляла с собакой часами. Устав ходить по улицам, сидела на лавочке у подъезда. Плюшка, страшно не любившая улицу,  видя, что ее хозяйка расстроена, прогулкам не сопротивлялась, домой не просилась, бродила рядом с Викой, а когда девушка сидела на лавочке у подъезда, Плюшка запрыгивала на лавочку, располагалась рядом с хозяйкой, прижималась, жалела всеми силами своей маленькой собачьей души. И вот так, в один прекрасный вечер, сидя на лавочке у подъезда, Вика познакомилась с пожилой соседкой с первого этажа. Интеллигентная старушка подошла к Вике, присела рядом, спросила:
- Деточка, ты сидишь здесь у подъезда почти каждый вечер, мерзнешь, собачка твоя мерзнет, ты  почему домой не идешь?      
 -Там мой жених! - она пыталась улыбнуться замершими губами.
 -Но эта твоя квартира! Гони его в шею, если не хочешь в терпеть.У него жилья нет? Может быть с милицией его выселить?
      -У него своя квартира,москвич,работа приличная,денег много.
      - Жених - высокий холеный блондин?На блестящей машине?
       - Да.
       -Почему ты здесь,  он там, в твоей квартире? Симпатичный  парень.
- Я его ненавижу, и люблю другого.
-  Да, тяжелый случай…
Вика закивала, всхлипнула, Плюшка, услышав, что ее хозяйка  плачет, встрепенулась, лизнула ей руку, крепче прижалась к ее бедру. Пожилая соседка похлопала Вику по руке, вдруг предложила:
- Деточка, пойдем, чайку попьем, ты согреешься, и мы поговорим. Может быть тебе легче станет.
И Вика, сама от себя такого не ожидая, подхватила Плюшку на руки, пошла за пожилой соседкой. И в уютной кухоньке  она впервые рассказала о своей несчастной любви, от начала до конца. Соседка подливала ей чай, подкладывала печенье и конфеты, которые Вика поедала, поливая горькими слезами. Вика говорила и говорила, ее будто бы прорвало. Соседка внимательно слушала, вопросов не задавала, только когда Вика, выговорившись, немного успокоившись, замолчала, спросила:
- Значит ты здесь, он там, в Южноморске? Ты замуж за другого собралась. А что с Андреем ты не знаешь? Поговорить, выяснить, почему он так с тобой поступил, тебе не удалось?
Вика, грызя соленое от  слез печенье, закивала. Соседка продолжала:
- С Денисом, почему не поговоришь по душам? Почему на улице, в одиночестве слезы льешь? Зачем парню голову морочишь, скажи честно,  что не выйдешь за него!
Вика, отложив в сторону печенье, ответила:
- Я говорила много раз, он меня не слышит, твердит, что безумно любит, жить без меня не может, на коленях стоит. Говорит, что детей от меня хочет.
- Ты веришь ему?
- Нет. Он меня унижает, смеется надо мной…
- И детей родить ему просит?
-Но при этом  требует, что бы я полное медицинское обследование прошла, справку принесла, что я  здорова. Он говорит, я до него путалась, с кем попало. С уголовником! Андрей не уголовник, он в тюрьму попал случайно, его подставили, да и был там всего ничего, месяц с небольшим!
-С кем путался  женишок твой? До тебя? Гони в шею  хама.      
- Не уходит…
-Тогда сама уходи!- пожилая женщина пожала плечами, - Уходи, уезжай  к тому, кого любишь…
 Она поблагодарила соседку, и вместе с Плюшкой отправилась к себе домой, лихорадочно пытаясь придумать, что она расскажет Денису, как оправдается, где так долго была. Но слова соседки вселили в нее уверенность. Почему она позволяет так с собой обращаться? И кому, Денису? Она вспомнила, что в критических ситуациях у нее появлялась уверенность в себе, она становилась собранной, решительной. И вот теперь она чувствовала, как в ее душе поднимается протест, возмущение – все, предел! Да, общение с Денисом Соболевым очень хорошая школа для закомплесованной девушки! Месяц пообщаешься с таким фашистом, все комплексы сразу пропадут…
Вику страшно угнетала ее зависимость от Дениса. Из ее Южного Бутово выбраться куда-либо, к благам цивилизации – кафе, ресторанам, магазинам, сложно. Вика решила купить машину, ездить самой, туда, куда ей нужно, а не туда, куда хочет Денис. Машину она водила хорошо, почти два года рассекала по Москве на старенькой «девятке».  Вика всегда мечтала о красивой машине, «Мазде-3» или «Пежо-308», но когда она приехала в автосалон покупать машину, и заикнулась менеджеру, который ее обслуживал, какую машину она хочет, тот поднял ее на смех, стал показывать ей совершенно другие машины, называя те, что хотела Вика «дамскими игрушками». Менеджер оказался честным парнем, он сразу же поинтересовался – Вика собирается ездить только по городу, или намеревается   пределы города на машине покидать? Вика ответила, что хотела бы на машине и в другой город съездить. И тогда менеджер посоветовал ей «Фольксваген-Пассат». Вика это предложение восприняла в штыки. Но менеджер уговорил, предложил на выбранной им машине  прокатиться, и, прокатившись,  Вика сдалась. Машина ей понравилась, хоть и была отнудь не дамской, солидной, но легкой в управлении и с автоматической  коробкой. Вика машину купила. Домой Вика возвращалась на машине. Путь от автосалона до ее дома составил два часа!  Припарковав машину у подъезда, она заметила стоящую неподалеку блестящую иномарку Дениса! Подумала – этого ей еще не хватало. На трясущихся ногах, страшно уставшая, но довольная, с намерением завтра с утра обкатывать машину продолжить,  она пошла к своему подъезду. Денис выбрался из своей машины, оглушительно хлопнул дверцей, побежал за Викой, остановил у двери в подъезд, резко дернул за руку, схватил за плечо:
- Ты, что, свихнулась? Где ты была? Я жду почти час, звоню тебе, ты трубку не берешь! И что это за машина?
- Я купила! - Вика скинула со своего плеча его руку,  - А не отвечала тебе, потому что была за рулем.
Вика толкнула дверь подъезда, вошла, начала подниматься  вверх по лестнице, Денис бежал за ней с криками:
-Как ты можешь водить? Ты же идиотка -  глухая, слепая, рассеянная, в двух соснах заблудишься, сразу же в аварию попадешь! Завтра же вернешь машину в салон! Я приказал!
- За два года у меня не было не одной аварии! А вообще, кто разрешил тебе  называть твою любимую женщину идиоткой, к тому же  глухой и слепой? Я сомневаюсь, что у тебя действительно есть любимая женщина. Но точно не я!
Вика поднималась по лестнице, она прошла два пролета, до своей квартиры, достала ключи. Денис стоял у нее за спиной, а в квартире оглушительно лаяла Плюшка. Вика открыла дверь, оттеснила Дениса, вошла,  перед его носом закрыла дверь, накинула цепочку. Денис рвался в квартиру, дубасил кулаками по закрытой двери, Вика сказала из-за двери:
- Извинись передо мной, Денис, или уходи, но разговоров в таком тоне я не потерплю. Если не извинишься, мы больше не увидимся! А будешь продолжать хулиганить, я милицию вызову. Машину я не верну, я езжу хорошо, и хочу на машине ездить!
      Денис не ответил, она услышала грохот его  ботинок, он побежал вниз по лестнице. Вика думала: «Скатертью дорога, Денис, ты меня достал!». Но почему-то была уверена, что видит Дениса не в последний раз!         

Глава 27.  Лето и осень, Южноморск.
1
-Андрюха, хандрить заканчивай, вставай, одевайся, умывайся, будем завтракать, а потом займемся трудотерапией…Душ не забудь принять!
         -Отвали,не мешай спать!Заткнись,выметайся из моего дома!
 - Не отстану! Ты чуть не помер, тебя еле откачали. Если оставлю тебя сейчас, брошу, ты же руки на себя наложишь…
- Не  идиот же я…
- Значит, бухать начнешь!
- Не начну… Не бойся… Не пью я…
-Сейчас не пьешь, боишься, инстинкт самосохранения у тебя все еще присутствует,завтра,как поймешь,что хорошо  чувствуешь, начнешь пить!
Андрей натягивал на голову одеяло, отворачивался, отбрыкивался от Генки. Тот одеяло с Андрея сдергивал, ничуть не церемонясь. И, все-таки вынуждал Андрея встать с постели. Андрей, ругаясь и стеная, с постели поднимался, принимал душ, чистил зубы, иногда брился, раздирал щеткой свои густые длинные кудри, затягивал их на затылке в хвостик, завтракал, под стойким присмотром Генки, который требовал, чтобы Андрей съел все, что тот ему наготовил, и приступал к трудотерапии. Ремонтировал крыльцо, мостил плиткой дорожку, или просто мыл свою машину, на которой не ездил уж больше трех месяцев. На машине ездил Генка. К родителям, на хутор Вишневый, за горячими обедами и ужинами, или по делам, как он сам, говорил. По каким конкретно делам Генка не объяснял, Андрей не спрашивал. Но только Генка уезжал, Андрей  бросал работу, и тот факт, что работа выполнена наполовину, его совершенно не волновал, возвращался в спальню, ложился на кровать.  Появлялся Генка, видел незаконченную работу, тут же начинал Андрея воспитывать. Андрей  молчал, все стенания Генки он воспринимал философски. Он понимал – Генка прав, он, Андрей должен собраться с силами, и хоть что-то делать, должен просто продолжать жить.  Но  страшная депрессия, начавшаяся у него после того, как он выкарабкался из тяжелой болезни, засасывала все глубже. Он лежал и размышлял - будучи в тюрьме, да и до тюрьмы, он страдал, боролся, мечтал, любил, он жил.  А теперь жить ему было  не зачем. Он осознавал, что потерял все.
2
Андрей  проболел чуть больше месяца, и все это время Генка не отходил от его постели, зорче сокола следил, что бы брат принимал лекарства, от уколов и капельниц не отлынивал. Твердил, раз в больницу отказался  ехать, значит, дома у него лазарет будет, похлеще, чем в больнице. Андрей, упорству, с каким Генка его выхаживал, просто поражался. Про себя думал – а если бы Генка заболел, он Андрей с ним бы  возился? Отвечал себе, возился, конечно!
Пока брат болел, Генка практически не оставлял его одного, был вместе с ним почти двадцать четыре часа в сутки. Уезжал только к родителям, за горячей домашней едой, а с Андреем в это время оставался Павел Никитин.  Как только Андрей немного пришел в себя, отвез его на хутор, родителям показать, что их старший сын жив-здоров. Предварительно посоветовался с врачами, те поездку к родителям Андрею разрешили, предупредили -  с родителями Андрей может пообщаться не больше двух часов, посидеть за столом, ни в коем случае не пить спиртного, после посещения родителей, обратно, домой, в постель. Андрей справился на отлично, старался улыбаться, шутить. Генка за Андреем внимательно следил,  даже курить тому не разрешал, но старший брат младшего не подвел.   Примерно через месяц, Генка настоял (Павел Никитин его в этом поддерживал), что бы  Андрей прошел полное обследование, в больнице. Врачи подтвердили–Андрей практически здоров, Генкины усилия увенчались успехом. Но здоров физически. У Андрея началась страшеннейшая депрессия, и  усилий брата потребовалось вдвойне.  Андрей категорически не хотел выздоравливать, лежал тупо уставившись в стенку, его даже кормить приходилось чуть ли не с ложки.    А, Андрей, лежа  в кровати, думал – он всю жизнь стремился к свободе, стремился вырваться из обыденной рутины, полагал, что достоин иной жизни, яркой, насыщенной.   Вот теперь у него совершеннейшая свобода, полнейшая! Идеальное состояние – он свободен, он гол как сокол, одинок как перст, может делать, что хочет. У него нет никаких обязанностей, ему не нужно корпеть на работе по двадцать часов, куда-то бежать, лететь, встречаться, дома его никто не ждет, домашних обязанностей у него нет! Но он  осознавал, ему такая свобода не нужна категорически, не хочет он такой свободы!  И еще он всю жизнь боялся, что его мысли и чувства узнают  чужие, ненавистные ему люди. Боялся показаться смешным, глупым, наивным. Боялся, что узнав, эти чужие, ненавистные  ему люди, будут использовать, что узнали, в своих целях,  ему во вред. А сейчас, он просто мечтал, чтобы хоть кто-то узнал, о чем он думает, о чем мечтает, и что хочет! Но узнавать было некому, с ним был только Генка, который и так знал его как облупленного! Андрей понял – из-за своей боязни показаться смешным, он все время изображал  из себя плейбоя, бабника, любителя легкой жизни, создавал себе соответствующий имидж, одевался тому имиджу подстать - носил светлые фирменные костюмы, шелковые рубашки, петушиных расцветок галстуки. Одежда была как бы его коконом, его броней, в которую он закрывался, на все пуговицы застегивался, и вот уже нет настоящего Андрея, грустного клоуна, его не видно, не заметно под яркими шмотками, а есть совершенно другой человек, клоун веселый.  И тут он вдруг сообразил – его одежда! Он должен от нее избавится! Сорвать с себя этот дурацкий кокон, скинуть клоунский колпак! Если он выбросит   ворох дорогих ярких шмоток, что были когда-то его одеждой, ему станет легче, он сможет наконец-то дышать полной грудью, стать самим собой, именно тем, кого он скрывал долгие годы, серьезным, вдумчивым, строгим, немного скучным, тогда он может быть сможет дальше жить! Поняв это глубокой ночью, он с трудом дождался утра, а утром, когда Генка, накормив его как обычно завтраком, уехал по своим одному ему ведомым делам, Андрей отправился  на кухню, ему были нужны мешки для мусора. Нашел пухлый рулон мешков, вовсе не в ящиках, а почему-то под раковиной,  оторвал от рулона  несколько мешков, с мешками пошел в гостиную. Там он распахнул большой трехстворчатый шкаф, принялся методично вытаскивать  дорогие вещи, сваливать в большую кучу на полу, запихивать  в мешки эту кучу - пиджаки, брюки, шелковые рубашки, яркие галстуки, белые остроносые лакированные ботинки с золотыми подковками. Из огромного количества костюмов он оставил только три – один глубокого темно-серого цвета, шелковый, летний,  и два тоже темных, но из тонкой шерсти, зимних, темно синий в мелкую светлую полоску и черный. Разумно подумав – нужны же ему костюмы, ходить он в чем-то должен, или вот хотя бы на похороны. Его. Он также оставил несколько темных рубашек, и в тон к ним галстуков. И когда он заталкивал в мешки то, что когда-то было его одеждой, ему становится лучше и физически и душевно. С каждой выброшенной вещью в его тело как будто бы вливалась энергия, он  испытывал необыкновенный восторг, душевный подъем…За этим занятием его застал Генка. Вернее, перехватил на выходе из ворот, Андрей уже собрался выносить мешки на помойку, выхватил мешки, обозлился, заорал:
- Ты что делаешь! Что ты на помойку собрался нести? Тут же шмоток на несколько тысяч баксов? Ты идиот?
Андрей пожал плечами, спокойно ответил:
- Мои шмотки, что хочу с ними, то и делаю!
- Ты всерьез хочешь это все выбросить? – Генка заглядывал в мешки с одеждой, - Можно в пользу бедных отдать!
- Ага, в дом престарелых  - шелковые итальянские белые костюмы, по пять тысяч баксов каждый, и к тому же пятьдесят второго размера, и на рост метр девяносто, гавайские рубахи,  белые штаны. И ботинки, белые, лакированные, сорок шестого размера. Очень старикам в доме престарелых это добро нужно!  – Андрей иронизировал.
- Тогда мне отдай, у нас один размер, я буду носить!
-Ты уже мои шмотки носишь,  и ботинки!–Андрей заметил на Генке свои джинсы и ботинки, те самые, ковбойские.            
-Тебе  шмоток жалко? У меня ничего   нет, одеть нечего!
-Да носи на здоровье! – Андрей был само благодушие.
Генка спорил с братом, вроде бы злился, а в душе ликовал – наконец-то брату, впервые, за два месяца, хоть что-то захотелось. Захотелось одежду выбросить – пусть выбросит! И впервые за эти несколько месяцев его брат заметил, что Генка ходит в его джинсах и ботинках, это тоже плюс, и огромный! Генка  накрыл на стол в беседке к обеду, который привез от родителей, позвал брата. Заметил – брат с интересом взглянул на накрытый стол, понял – брат проголодался,  неужели идет на поправку? Генка молил бога, что бы было именно так. Братья уселись обедать, и Андрей вдруг спросил:
-Не надоело каждый день на хутор мотаться, еду  привозить?
Генка, за обе щеки уплетая котлеты с картошкой, помотал головой, в свою очередь спросил:
-Брат, если хочешь чего поесть,достану, хоть лобстеров, или омаров!
Андрей улыбнулся, Генка мысленно подпрыгнул до потолка - брат улыбается!  Андрей сказал:
- Ген, ты хоть знаешь, что омар и лобстер это одно и тоже?
-Я по элитным ресторанам не харчуюсь, в отличие от тебя!
-Мои элитные рестораны закончились! Боюсь, не скоро туда попаду.
- Попадешь! Я думаю все наладиться, и очень скоро.
- Что наладится?–Андрей вскипел, впервые за несколько месяцев, чем несказанно порадовал Генку, - Работы нет, денег нет!
Генка икнул, собрался ответить, не смог, рот у него был набит едой,он  прожевал третью котлету, запил компотом, Андрей поморщился:
- Как в тебя столько жратвы влезает, не толстый ты вроде!
Генка добавил себе в тарелку еще салата из овощей, отварной картошки, и прежде чем снова приняться за еду, ответил брату:
- У меня обмен веществ хороший, жратва сразу сгорает, как в топке, мне положительные эмоции нужны, получить их негде, от еды эндорфины вырабатываются.Ты,например,одни расстройства приносишь!
- Я? – Андрей гонял по пустой тарелке кружочек огурца, ища взглядом на столе в беседке сигареты, ему страшно хотелось курить, в сигаретах его брат ограничивал. Генка вещал:
- Да, ты. Сначала в тюрьму угодил, потом с инфарктом свалился, а теперь еще и в хандру впал. Разве это жизнь…
- Ген, не было у меня инфаркта. Прединфарктное состояние…
-Один черт! Инфаркт, прединфарктное состояние, я же  переживаю!
- Со мной все в порядке, я выздоровел, я в норме…
Генка набрался смелости, и прямо спросил у брата:
- Раз ты в норме, тогда скажи мне, почему ты Вике не позвонил? Болел, ладно, прощаю. Потом, когда выздоровел? Девчонка извелась, мне, Пашке звонила раз сто. Все про тебя спрашивала. Ты по-свински поступил с ней. Она любит тебя!
-Я твое  возмущение разделяю! Что тут поделаешь, не нарочно с прединфарктным состоянием свалился! – Андрей пожал плечами
- Андрюх, а Вика? Как с Викой? Почему ты ей не звонишь?
Андрей замолчал, чуть подумал, произнес:
- Ген, я не могу! Я ей столько горя принес, столько  неприятностей. Нам было хорошо, мы были счастливы, но теперь обстоятельства в корне изменились. Она любила беззаботного мужика, без  материальных проблем, здорового и красивого. А, кто я сейчас? Сбитый летчик!
- Андрюх, что ты такое говоришь? Ты красавец мужик, и потом, все твои проблемы можно решить. И работу найти и денег заработать! И по поводу здоровья – ты физически здоров. А с головой, считаю, у тебя хреново! Что ты женат был столько раз,  всем известно, и Вика это знала!
-Вот когда решу свои проблемы, тогда Вике и позвоню. И,  какой прок от моей, как ты говоришь, красоты! Нет ее, и никогда не было…
- Боюсь, поздно будет, пока ты звонить ей соберешься, она другого найдет. По поводу красоты – бабы вон липнут, как мухи на мед. Единственная тебе из них понравилась – Вика, а ты ее отталкиваешь. Добьешься, она забудет тебя, крест на тебе поставит…
- Значит, так тому и быть. А сейчас я звонить ей не буду, не хочу от нее услышать, что между нами все кончено. Мне больно, Ген, больно прошлое ворошить. Я такое пережил. А сказал ей страшные слова на свидании в тюрьме, что бы защитить ее от Хрусталева и ему подобных подонков. Он  грозился, что в оборот ее возьмет, я же видел, что они с Аней сделали…- Андрей тяжело вздохнул, вспоминать произошедшее для него было действительно  трудно.
- Конечно, тебе страдать нравится…
- Все, Ген, прекрати… Нужно сегодняшним днем жить…
-Хорошо, сегодняшним! Что делать будешь, отец-одиночка?
- Говорил же сто раз, в Москву поеду…С Тимошкой…
- Ну, так, когда поедешь? Тимошке в школу надо, его нужно будет  туда устраивать… Где жить там будете?
- Квартиру снимать, тоже говорил неоднократно…
-  Так в школу ребенку надо!
- Заладил– в школу, в школу…До школы масса времени…
-Так не масса времени! Ты вообще знаешь, какое сегодня число?
- Какое?
- Семнадцатое августа!
-Ты шутишь!–Андрей не мог в это поверить, он что, действительно провалялся, как говорил Генка, в хандре, столько времени!
- Да нет… Вторя половина августа, точно…
- Ген, так решим, я в Москву поеду, Тимошку с собой возьму, пару дней в гостинице поживем, потом квартиру снимем. У меня есть квартира, в дорогом районе, и хороших денег стоит, я думаю, с продажей проблем не будет. Потом машину продам, куплю подешевле. Ты если хочешь, в этом доме живи, хочешь, давай и его продадим, на хуторе живи, с родителями, выбирай. О деньгах не беспокойся, я буду тебе и родителям высылать. Только машину тебе купить нужно, я же эту машину заберу… Вы все эти месяцы на какие деньги жили?
- У тебя на карточке были деньги…
- Большая сумма?
- Приличная…
-Скорее всего, мне выходное пособие перечислили, и деньги за неиспользованный отпуск… Ты кредит за этот дом не отдавал?
- Нет...
-Жаль!Проценты  начислили, большие.На карточке деньги остались?
- Да почти все деньги остались, я совсем немного истратил…
- Машину хватит купить?
- На недорогую, подержанную, хватит…
-Тогда купим машину, завтра или послезавтра. Можешь извозом заниматься. Здесь живи, к родителям иногда заезжай. Я большую часть денег, за квартиру проданную,  тебе вышлю, кредит погасишь до конца.
Генка понимал, Андрей говорит разумные вещи, он свою будущую жизнь распланировал, отвечал не задумываясь, в голове прокручивал слова Сергея Беляева, что Андрей обязательно, как полностью выздоровеет, окрепнет, должен вернуться на свою прежнюю работу. Как сказать Андрею, что ни в какую Москву ему с Тимошкой ехать не надо, его здесь ждет отличная работа, Генка не знал. Андрюха же гордый, может и отказаться. С утра пораньше, Генка разбудил Андрея, приказал немедленно встать, и идти завтракать, ему, Генке нужно уезжать по важным делам (Андрей в который раз подумал – а какие у его брата Генки могут быть важные дела, у него никогда не было никаких дел в принципе, тем более важных).  За завтраком Андрей заметил - Генка опять принарядился, сегодня на нем была шелковая рубашка Андрея, темно серая в мелкую полоску, фирменная, от Армани, страшно дорогая, уцелевшая при проведении тотальной зачистки гардероба, джинсы и все те же ковбойские ботинки. Андрей не преминул заметить:
  -Опять мою рубашку нацепил! Знаешь, что это за рубашка?
  Генка, уплетая за обе щеки бутерброд с колбасой (пятый!), помотал головой, Андрей спросил:
-Рубашка от модельера Джорджио Армани, слышал о таком?
Генка, продолжая живать, кивнул, Андрей продолжил:
-Эта рубашка к джинсам не подходит, ее можно одевать только с костюмом, и потом, она шестьсот баксов стоит…
Генка от удивления разинул рот, потом выдавил из себя:
- Ты покупал рубашки по шестьсот баксов?
-Было дело!–Андрей равнодушно пожал плечами, Генка дрожащими пальцами расстегивал пуговицы, скинул рубашку, протянул Андрею, ринулся в комнату, вернулся в черной футболке, Андрей улыбнулся:
- Так гораздо лучше…
      Генка  сбросил грязные тарелки в кухонную раковину, где уже находилась сковородка (Генка на завтрак жарил яичницу), сказал:
- Все, я поехал, не скучай здесь в одиночестве, я приеду около пяти, обед привезу… Ты, что делать то сегодня намерен?
Андрей ответил:
-Вещи соберу. Родителям передай, что бы вещи сына собрали, а завтра или послезавтра съезжу к родителям, заберу его, в Москву двинем.
- Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь, до Москвы доедешь, на машине-то? – Генка произнес это с сомнением.
- Я в порядке!
-Понимаю, в порядке! - Генка собрался с силами, предложил Андрею, - Ты мог бы  работу здесь поискал? В родном городе!
- Ген, ты своей башкой подумай, кому я здесь нужен! А потом, кланяться и просить я не буду никогда!  И где я буду работать здесь? Здесь что архитектурные бюро имеется? Я профессиональный строитель-архитектор, у меня два высших соответствующих образования!
 - Мог бы чиновником стать, или бизнесом заняться!
-Кто меня в чиновники возьмет?Беляев?Не смогу к нему обратиться!
 - Но ведь тебя же Беляев из тюрьмы вытащил!
 -Нет, не буду! Будучи чиновником, не заработаю достаточно денег, что бы содержать свою семью, и тебя в том числе!   
  - Ладно, Андрюх, не кипятись,  я просто так предложил, очень не хочется, что бы ты уезжал.
Генка уехал, Андрей проводил его, постоял секунду в воротах, глядя вслед отъезжающей  машине, закрыл ворота на засов, прошелся по двору, вернулся в дом, подумал – нужно умыться, зубы почистить  и побриться не мешало бы. Он умылся, почистил зубы, побрился, взял с полочки в ванной комнате щетку, принялся расчесывать свои густые волосы, заметил, насколько волосы у него длинные, их приходилось постоянно завязывать в хвостик на затылке.   И тут, как и вчера с костюмами, он вдруг подумал, что длинные волосы его  раздражают. И не просто раздражают, бесят, доводят до белого каления! Ему не нужны длинные волосы, они были нужны тому Андрею, придурковатому плейбою и бабнику в белом костюме, а этому Андрею, которым он  стремился стать, серьезному и умному, длинные волосы не к чему. Он, так же как и вчера, когда выбрасывал свою одежду, испытал эмоциональный подъем. Решил, ему необходимо избавится от длинных волос, немедленно. В ящичке-аптечке, висящем тут же в ванной комнате, нашел небольшие, маникюрные ножницы, и с трудом отстриг пару длинных прядей. Понял – самостоятельно он со стрижкой не справится. У него два пути – дождаться Генку, и попросить у него помощи, или отправится в парикмахерскую, где ему помогут просто по определению… Он выбрал второе. Вспомнил – в десяти минутах ходьбы от его дома, на соседней улочке находилась небольшая, всего на два кресла, парикмахерская, владельцем которой был  импозантный очень пожилой мужчина, который трудился там же за одним из кресел, за вторым креслом работала его дочь, дама бальзаковского возраста. Отец трудился над мужскими стрижками, дочь - над женскими. Андрей, за время своего пребывания в Южноморске пару раз бывал в этой парикмахерской. Просто, однажды проходя мимо, он в большое окно увидел пожилого парикмахера, виртуозно орудовавшего ножницами, был впечатлен его работой. И вот теперь Андрей направлялся  именно к этому  мастеру, и страшно боялся, что мастера не окажется на месте, он заболел или ушел в отпуск, или парикмахерская вообще  закрыта. Нет, опасения Андрея были напрасными. Парикмахерская была открыта, мастер трудился за своим креслом над прической молодого клерка в дорогом костюме. Он заметил Андрея, кивнул, попросил  подождать, он скоро закончит. Действительно, закончил быстро. Молодой клерк откинул накидку, поднялся с кресла посвежевший, похорошевший, расплатился   с мастером, ушел.    Мастер подмел пол большой щеткой, принес чистую накидку, пригласил Андрея.  Тот уселся в кресло, пожилой мастер укутал его накидкой, спросил, как стричь. Андрей пожал плечами, и в зеркале увидел недоуменный взгляд мастера. Недоуменным у пожилого мастера был только взгляд,  на лице у него не дрогнул не один мускул. Мастер выдвинул предложение – он подстрижет клиента так, как считает тому подойдет, если  не понравится, прическу очень легко можно будет исправить. Андрей кивнул, ему в принципе было все равно как мастер будет стричь, ему хотелось побыстрее избавиться от длинных волос. Но когда  пожилой парикмахер, смочив волосы Андрея водой, щелкнув ножницами, начал стрижку, тот невольно вздрогнул. Ему на долю секунды стало жаль длинных волос, они  были с ним большую часть жизни, и ему всегда нравились. Парикмахер уловил его волнение, произнес:
- Не жалейте, это нужно было давно сделать. Я помню, Вы были у меня пару раз, и я часто встречал Вас в городе, и всегда думал, что именно Вам не нужны длинные волосы.
- А почему, когда я был у Вас, не предложили мне сделать короткую стрижку? – Андрей был удивлен.
- А зачем? Вы бы все равно отказались. Вы не намерены были стричься коротко. Вам нравилась Ваша прическа.
  Андрей ничего не ответил, а парикмахер продолжал свою работу, на пол падали длинные пряди некогда буйных кудрей его клиента. Чуть позже парикмахер сказал:
- Вы можете не отвечать, но мне хочется высказать следующие предположения. У Вас что-то произошло - проблемы со здоровьем, в личной жизни, но скорее всего, произошло какое-то несчастье!
Удивленный, Андрей с трудом выдавил:
- Почему Вы так говорите?
Мастер продолжил говорить:
- Ваши волосы в очень плохом состоянии. Они сухие, безжизненные, с сильно посеченными концами, чуть позже Ваши волосы начали бы выпадать, прядями. Волосы - это индикатор состояния здоровья человека, не только физического, но и душевного, они как антенны, улавливают и  накапливают негативные изменения, происходящие в организме человека. Представьте себе - человек болеет, вот он как бы выздоравливает,  у него  все в порядке, но оказывается не в порядке, неприятности у него продолжаются. Человек их просто напросто носит постоянно с собой, на своей голове. И неприятности заканчиваются только тогда, когда волосы человека сменяются естественным путем, или с ними поступают вот таким вот радикальным методом! - парикмахер в очередной раз щелкнул ножницами. Андрей был поражен словами пожилого парикмахера, правда, сначала он подумал, что этот человек знает, кто является его клиентом,  и что с этим клиентом произошло. Но потом сообразил, что пожилому человеку врать совершенно не зачем, не солидно. Андрей спросил:
- Вы, знаете, кто я? Знаете мою фамилию?
- Конечно, не знаю…- парикмахер пожал плечами.
- Я - Андрей Зарецкий.            
- Господи, тот самый?
- Конечно, тот самый…
- Простите, я не подозревал, кто Вы. Наговорил всякой чуши...
- Вы абсолютно правы, я согласен  на все сто процентов.
-Вот увидите, с новой стрижкой у Вас  жизнь наладится, все будет хорошо. Поверьте, я знаю, что говорю. Главное, поверьте!
- Я Вам верю… - Андрей улыбнулся.
Парикмахер  отложил ножницы, взял в руки машинку для стрижки волос, и, теперь уже машинкой заканчивал стрижку, сняв волосы на висках и  затылке клиента. Стриг машинкой, как показалось Андрею, достаточно долго, что стриг, не понятно, как опять показалось Андрею, стричь  было нечего, на затылке и висках волос у него уже почти не было. Отложив машинку, опять ножницами окончательно укоротил волосы Андрея (те, что можно еще было укоротить). На макушке волосы состриг совсем коротко, оставив всего-то пару миллиметров,  а надо лбом, отрезал прядки волос, наматывая их на свои пальцы,  постепенно сводя длину прядок на нет. Закончив стрижку, мягкой большой кистью мастер стряхнул  состриженные волоски с  шеи клиента. Расческой с частыми зубцами причесал   влажные короткие  прядки волос  ото лба назад, чуть подсушил законченную прическу клиента  феном, укладывая под струей фена короткие прядки волос строго от лица Андрея, затем тщательно уложенную прическу опять же пальцами растрепал (!),  произнес:
- Вот и все. Посмотрите, Андрей, нравится? Если нет, будем исправлять… - парикмахер кивнул в сторону машинки. Андрей внимательно взглянул на себя в большое зеркало, обмер, его стрижка получилась действительно  чрезвычайно короткой (он  ощущал дунавение легкого ветерка  состриженным затылком), на такой экстрим, собираясь в парикмахерскую, он не рассчитывал, так коротко его не стригли даже в армии, но тут же он  понял – ему нравится его новая стрижка, не просто нравится, очень нравится! Это его стрижка,  у него должна быть именно вот такая модная короткая стрижка, с подбритыми висками, чуть небрежная.  Он чувствовал - он освободился, скинул дурацкую шелуху, вернулся к себе, настоящему, ощущал себя невероятно хорошо и легко. Он даже глаза на секунду закрыл, и головой помотал, видно боясь, что его новое отражение в зеркале исчезнет. Открыл глаза, не исчезло. Парикмахер выспрашивал:
-Вам нравится? Вижу, нравится. Хотите другую стрижку?
Андрей  замотал головой. Парикмахер засмеялся, произнес:
-Знаю, о чем Вы думаете. Успокойтесь, я не стал бы Вас стричь по-другому. Отговаривал всеми силами. Я понимаю, у Вас душевный надлом, все в жизни плохо, Вам больно, и Вы себе  делаете еще больнее. Вот подтверждение моим словам – Ваши волосы накопили слишком много негатива, Вы были не в силах этот негатив терпеть, решили от него избавиться так  радикально!
Андрей задал вопрос:
- Откуда Вы так много знаете?
-Живу долго. Доживете до моих лет, тоже будете  знать.
-Спасибо! И  признаюсь вот в чем. Вы,  спасли мне жизнь!
-Да нет. Я просто вернул Вас самому себе. Теперь видите – это Ваша стрижка, и Вам совсем не нужна расческа. Утром вымоете голову, вытрите полотенцем, пригладите волосы  назад, просто пальцами, я специально постриг Вас так коротко, прическа долго  будет в порядке, мороки с волосами не будет! Да и эта стрижка не требует тщательной укладки, должна быть в легком беспорядке.  У Вас  хорошие  волосы, но  нужна короткая стрижка! Вы, как человек творческий, должны понимать, что Вам подходит, когда волосы гладко зачесаны назад, собраны в хвост,  или коротко острижены, как сейчас, то есть когда открыто лицо, но Ваши длинные волосы нужно были состричь, они находились в жутком состоянии.   Теперь, когда волосы острижены, отлично видно Ваше лицо, между прочем, очень красивое, породистое,  с идеальными чертами. Посмотрите, какие замечательные у Вас скулы! А глаза - умные и теплые. Это в Вас главное! А волосы – ерунда. Даже наголо бритым будете выглядеть красавцем,  много лучше чем с длинными волосами. Но наголо бриться еще для Вас рано, лет через двадцать, может быть, да и то, если волосы частично потеряете. Хотя у Вас идеальная форма черепа, наголо брейтесь смело, если захотите, с удовольствием помогу.      
Андрей кивнул, расплатился с пожилым парикмахером,  обнял его. А парикмахер произнес на прощание:
- Жду Вас через месяц, недели через три, если конечно не надумаете  вновь отращивать  волосы. Короткую стрижку  нужно поддерживать, теперь часто будем видеться. Поверьте, красивого мужчину с густыми волосами стричь приятно.  Доставьте мне удовольствие Вас стричь!  Позвольте с Вашей прической поэкспериментировать! Не бойтесь короткой стрижки.
- Мне длинные волосы больше не нужны. Скоро приду, обязательно! Мне тоже визит к Вам доставил удовольствие, и стрижка нравиться, даже очень, и я Вам полностью доверяю, любые эксперименты приемлю. 
- Поверьте, с короткой стрижкой Вы выглядите моложе. У Вас много седых волос, при короткой стрижке они менее заметны, а с длинными седыми волосами, к тому же похожими на мочалку, Вы выглядели как неухоженный сильно пьющий рок-музыкант на пенсии. 
Андрей вернулся домой, и дома еще пару минут постоял перед зеркалом в ванной комнате, разглядывая свою новую стрижку, взъерошил  короткие прядки надо лбом,  запустил пальцы в  густой ежик на макушке, погладил колючий бритый  затылок.  Он  все больше убеждался – настоящий он именно такой, как сейчас. С короткой  стрижкой он выглядел солидным, серьезным, да и еще стоит добавить – действительно очень красивым. Мастер, что его стриг, скорее всего, волшебник, одним взмахом ножниц вернул его к жизни…И ему тут же захотелось вернуться к мастеру, продолжить со стрижкой экспериментировать, но он себя одернул, на сегодня ему достаточно, к мастеру вернется недели через две, а то  без волос совсем останется, если такими темпами будет их укорачивать, хотя мастер  ему сказал, что без волос он прекрасно обойдется. Настроение у него было просто отличным. Энергия после длительного безделья  била ключом. Он принялся за уборку. Отмывал и драил  комнаты и кухню. На кухне перемыл всю посуду, кастрюльки и сковородку, отчистил плиту. И убираясь в доме, он постоянно думал о словах пожилого парикмахера, тот сказал - нужно верить, и все получится. Он верил, да еще как! И еще вдруг осознал–он не хочет ехать в Москву, хочет работать в  родном городе, доказать, он не сбитый летчик, он умный и талантливый!
Генка, приехавший домой даже раньше обещанных пяти часов,  не поверил своим глазам, его брат пылесосил ковер в гостиной! Его брат, который в бедламе привык жить, и окружающий раздрай его совершенно не трогал.  И вот сейчас, дом Андрея сверкал чистотой! Генка прошел на кухню, заметил вычищенную плиту, вымытую посуду. Он выгрузил привезенные от родителей кастрюльки и банки на кухонный стол, услышал, что Андрей в комнате выключил пылесос, тут же побежал к брату, ему необходимо было выяснить – что  произошло, понять,  произошедшее хорошо или плохо? Андрей запихивал пылесос в небольшой стенной шкафчик. Генка схватил брата за подол футболки, потянул к себе, спросил:
- Брат, что с тобой происходит?
Андрей обернулся к Генке, произнес:
- Новую жизнь начал…
Тут Генка заметил, его брат изменился и внешне, постригся, коротко,  лишился своих знаменитых кудрей, в это невозможно было поверить! Генка опешил, тут же понял – с короткой стрижкой, да еще сильно похудев во время болезни,  его брат превратился  в невероятного красавца! Генка выдавил из себя:
- Андрюх, ты зачем это сделал?
- Что? – Андрей весело улыбался, в глазах у него плясали чертики, и те морщинки у глаз, которые  всех окружающих восхищали, появились снова. Генка чуть не заплакал от радости, брат вернулся к нему, живым и здоровым! Генка опять спросил:
-Кудри зачем обкорнал? Так коротко…Необычно выглядишь!
-Захотел… - Андрей пожал плечами, захлопнул дверцу стенного шкафа, обернулся к брату, - Еще есть вопросы?
-Да нет. Все правильно, тебе давно нужно было постричься! Хоть на человека стал похож!
- А раньше на кого был похож?
- На клоуна…
Андрей вздохнул, ответил брату:
- А я клоуном и был…Пошли обедать, я проголодался…
Генка ринулся накрывать на стол. Когда братья сели обедать, Генка произнес:
-Сейчас пообедаем, после нужно будет две темы перетереть.
- Перетереть? 
Генка кивнул. Он с отменным аппетитом и удовольствием наворачивал привезенный им от родителей борщ,   потом второе, тушеное мясо с картошкой, Андрей ел  с не меньшим аппетитом. Братья закончили обедать, закурили, Андрей сказал:
- Ну, давай тереть…
- Что тереть? – Генка удивился.
-Темы! Ты сказал, нужно две темы перетереть. Давай тереть!
Генка задумался, попытался собраться с мыслями,  Андрей ждал, что он скажет. Наконец Генка произнес:
- Значит так. Две темы. Первая тема главная, вторая без первой быть не может. Если первая не состоится, вторая не обсуждается.
Генка замолчал, опять задумался. Андрей не торопил его. А Генка прокручивал в голове сегодняшний разговор с Сергеем Беляевым (он побывал у него дома с утра). Вообще-то Генка виделся с Беляевым практически ежедневно, приезжал к нему домой, рассказывал, как чувствует себя Андрей. Беляев помог Генке и жителям хутора Вишневый зарегистрировать общественную организацию, которая должна была оказывать содействие строителям. По инициативе Беляева самые активные из жителей создали Наблюдательный Совет, надзирающий за строительством. Строительство, остановленное после ареста Андрея, потихоньку возобновилось, но без руководителя, идейного вдохновителя, было страшно трудно.  Генка ухаживал за братом, и каждый день мотался на хутор, занимался делами  общественной организации. Сегодня Беляев поставил условие – Генка обещал уговорить брата вернуться на стройку, предупредил – будет отказываться, позвонить ему, Беляеву, тот приедет, и будет вместе с Генкой уговаривать. Генка вытащил из пачки сигарету, закурил, его брат тоже закурил, и поторопил:
- Ген, давай говори, что случилось?
-В общем так…- Генка собрался с силами, сказал, - Первая тема. Мы с мужиками решили, Беляев нас поддержал, строительство санаторного комплекса должно быть продолжено. Вообще-то оно уже продолжается…
- Ну и что? Мне-то это зачем знать? – Андрей нахмурился.
- А вот зачем. Потому что я обещал, и мужикам и Беляеву, что ты, как поправишься,  вернешься на стройку, руководителем.
 Андрей кашлянул, переспросил:
- Ну-ка повтори, что ты сказал…
- Мы просим тебя, Андрюха, и Сергей Николаевич, и я, и все жители хутора, что бы ты вернулся. Ты сам говоришь, что ты здоров, в порядке, значит, на работу можешь выходить…
- Погоди, и Беляев меня просит? Как это?
-Он с хозяевами строительства договорился, те не возражают. Сказали, что когда ты звонил, требовал тебя уволить, если бы объяснил, что случилось, они придумали что-нибудь. Но ты ничего не объяснил. Сейчас, они обрадовались, что ты возвращаешься.
- Погоди, так ты что у Беляева был?
-Был сегодня,вчера тоже.Я к нему каждый день ездил,пока ты болел.
- Быть не может такого!
-Андрюх, давай набери его номер, позвони, если не веришь!      
- Да нет, верю…
- Ты согласен?
-Да, согласен! – Андрей произнес это твердым и уверенным тоном. Пока Генка разглагольствовал, Андрей думал, что вот сейчас Генка будет убеждать его вернуться на прежнее место работы, он второй день об этом прозрачно намекал, Андрей догадался. И еще Андрей опять вспомнил о словах пожилого парикмахера, которые услышал сегодня утром. Похоже, его слова  сбываются… Генка тут же схватил телефон, принялся звонить Беляеву, докладывать, что брат согласился! Положив телефон, повернулся к Андрею, произнес с улыбкой:
- Тебя ждут в  офисе, в твоем кабинете завтра утром.       
Андрей кивнул, спросил у Генки:
- А вторая тема? Ты сказал две темы перетереть нужно, первую мы с тобой перетерли, и успешно, а вторая?
Генка ответил:
-Да, вторая. Вчера меня остановили соседи, те у которых, ты  половину дома купил, предложили купить свою  половину. Они   к детям уезжают, в Сочи. Продавать чужим они боятся, а ты  человек надежный.
- Почему сказал, что вот этой второй темы не может быть без первой?–поинтересовался Андрей.
-Если отказался от работы  в Южноморске,  зачем тебе здесь большой дом?–ответ Генки был  разумным, Андрей продолжил:
- Да, конечно, мне бы хотелось купить вторую половину дома, но на какие деньги? Я кредит за вот эту половину не отдал!
- Во-первых, та половина меньше, стоит  дешевле, во-вторых, так как ты согласился вернуться на работу, нам  дадут кредит на любую сумму в любом из  банков.  Ну, покупаем?
Андрей решил:
- Покупаем! Гулять, так гулять! Тимошке нужна своя комната, и тебе тоже, коль ты здесь обосновался.
Генка кивнул:
-  Хорошо, завтра документы начну оформлять. Но вот вопрос – мы, что будем вот так жить, без ремонта? Сапожник без сапог получается, известный архитектор в полуразвалившейся халупе живет. Если вторую половину дома купим, можно ремонт сделать, или вообще эту развалюху снести, и нормальный дом построить, в два этажа…
- Ген, все в деньги упирается…
-Заработаем! Вторая половина дома  недорого стоит!
Андрей на секунду задумался,прикрыл глаза,Генка заметил, в глазах у него, под густыми ресницами пляшут чертики, Генка не удержался:
- Андрюх, задумал чего?
Андрей тряхнул головой, глянул на брата, ответил:
- Есть у меня один проект, пойдем покажу, у меня он на диске, на компьютере нужно смотреть. Думаю, тебе понравится.
Браться пошли в дом, Андрей нашел нужный диск, загрузил его в ноутбук, стал показывать Генке рисунки и чертежи разработанного им когда-то проекта. Генка был в восторге, он охал, ахал,  твердил:
- Брат, ты даешь, вот это да, супер! Брат, ты гений! Ты еще и ландшафтный дизайнер, посмотри какая лужайка, садик, ты художник замечательный, какие интерьеры, камин, диваны, лестница на второй этаж - произведение искусства. Ты, когда это разработал, для кого?
- Честно? Года три назад, и разрабатывал это для себя, мечтал о собственном доме, для себя и своей семьи…
-Вот построим этот дом, для твоей семьи. Для тебя и Тимошки…
- Ген, в деньги все упирается!
- Сказал, заработаем!
Проект дома, разработанный Андреем, был действительно выдающийся, и он действительно разрабатывал его для себя, в этот проект вложены его сердце и душа. Прежний Андрей, разработав просто потрясающий проект, положил его «под сукно», никому не показывал – считал -  засмеют, назовут «кремлевским мечтателем». Он как-то раз заикнулся второй жене, что можно было купить участок в Подмосковье, построить коттедж, жить за городом, с Тимошкой. Наталья не поняла, недоумевала – у ее матери дача, и если он хочет жить за городом, почему на этой даче никогда не бывает? У них прекрасная квартира,  ей не нужен  никакой  коттедж, не привыкла она жить за городом, она урбанистка, городской житель. И вот теперь настоящий Андрей с удовольствием показывал проект брату, рассказывал, как и что в этом доме должно быть - два этажа с мансардой,  несколько спален, детская, громадная гостиная, не менее громадная кухня-столовая. Генка решил – строим именно этот дом, обязательно! Именно такой дом должен быть у известного архитектора Зарецкого!
4
На следующее утро уже не Геннадий будил Андрея, а Андрей пытался растолкать брата, а Генка отнекивался, не хотел вставать, бурчал –не выспался! Андрей ночью спать не пытался, лежа в постели прокручивал вчерашний и позавчерашний дни, вместившие огромное количество событий выдающихся, знаковых, порою даже мистических, удивлялся, так не бывает! И убеждал себя – бывает, с ним же  произошло! Андрей поднялся в шесть часов утра, принял душ, холодный, что бы прогнать  сон, окончательно, тщательно побрился, полился французским парфюмом, взял с полочки в ванной щетку, что бы причесаться, но вспомнил, что говорил пожилой парикмахер, про его новую практичную стрижку. Он пятерней пригладил назад, ото лба, мокрые волосы, и действительно, короткие прядки аккуратненько легли именно так, как должны лежать, а когда волосы  высохли (очень быстро, еще одно преимущество короткой стрижки – не нужен фен), прическа  все равно осталась в идеальном порядке. И опять, разглядывая себя в зеркало, он думал – парикмахер, что стриг его, гений, сразу понял, что клиенту (Андрею) встряска нужна, и его нужно стричь радикально коротко, а вот жалеть его не нужно, и со стрижкой угадал, и хорошее настроение клиенту обеспечил, на месяц вперед (из-за отличной стрижки).  Он  оделся в ту самую шелковую серую рубашку, которую отобрал вчера у Генки, темно-серый костюм, но галстук повязал светло-серый. Глянул на себя в большое зеркало, подумал – он выглядит совсем неплохо! Пошел будить Генку, поднял с трудом. Генка протер глаза, взглянул на брата, и в который раз подумал – вот повезло его брату, он же красавец-мужик, и любая девушка будет его в два счета! Братья позавтракали, и в восемь утра отправились в ту часть города, где находился головной офис  строительной фирмы. Генка за рулем, Андрей рядом. Доехали быстро, у нужного дома Генка затормозил, Андрей не стремился выходить,  сидел,курил сигарету за сигаретой, волновался. Генка с тревогой спросил:
- Ты как?
Брат пожал плечами, Генка продолжил:
- Пойти с тобой? Один справишься?
Андрей не ответил, резко толкнул дверцу машины, спрыгнул на землю, повернулся, не закрывая дверцу, коротко бросил:
-Справлюсь, я уже большой мальчик. В семь за мной приезжай!
Захлопнул дверцу  машины, не оборачиваясь, пошел к входной двери в офис, распахнул эту дверь, и первым человеком которого увидел,  был его старинный друг, Николай Иванович. Тот, увидев Андрея, расплылся в широчайшей улыбке, вышел из-за своей стойки, протянул руку, которую Андрей крепко пожал. Николай Иванович похлопал Андрея по плечу, произнес:
- Молодец, Андрей! Нашел в себе силы, вернулся. Мы за тебя кулаки держали, и ждали тебя… Дождались!
Андрей вздохнул, кивнул Николаю Ивановичу, говорить от полноты эмоций ему было сложно, пошел к лестнице, ведущей на второй этаж, где находился его бывший (нынешний) кабинет. 
Ровно в семь часов вечера его мобильный телефон подал голос – звонил Генка, просил пару минут подождать, он сейчас приедет. Андрей выслушал брата, улыбнулся, про себя подумал – вообще-то он совершенно забыл, что за ним ровно в семь должен  Генка приехать. С сожалением отложил бумаги, натянул пиджак, висевший на спинке кресла, вышел из кабинета в приемную, и тут ему на глаза попался пустой стол секретаря, он вспомнил Анюту, он ничего не слышал о ней  с того дня, когда навещал ее в больнице. Андрей вышел на улицу, остановился неподалеку от входа в офис, закурил,  поджидая Генку. И тут же  увидел переходящую через улицу Анюту, он  только думал о ней, и вот она, тут как тут. Он окликнул:
- Здравствуй, Анюта!
Анюта  отозвалась:
- Здравствуйте, Андрей Васильевич…
Она остановилась  рядом, смущенно улыбаясь, потупив взгляд, Андрей поинтересовался:
-Что такая не веселея, Анюта? Как твои дела? Чем занимаешься?
- Все нормально, Андрей Васильевич…
-Почему «Андрей Васильевич»? Мы  на «ты» были.
      Анюта наконец-то подняла голову, взглянула на Андрея, сказала:
- Хорошо. Я буду называть тебя Андреем, на «ты». Как живешь Андрей? Я девочкам звонила из отдела кадров, хотела трудовую книжку забрать, они мне сказали, ты на работу возвращаешься, именно сегодня! Знаешь, я обрадовалась! Я специально к семи вечера подошла, к офису, хотела тебя увидеть…
Андрей усмехнулся:
-  Увидела?
- Да увидела, выглядишь хорошо. Подстригся, тебе очень идет!
-Анют, ты мне не ответила, как твои дела, как здоровье?–Андрей пытался перевести разговор со своей драгоценной персоны в другое русло. Анюта тяжело вздохнула, произнесла:
- Здоровье сейчас ничего. Мне несколько операций сделали, здесь и в Краснодаре, вроде теперь все нормально. Я  свое заявление о нападении на меня из милиции забрала, не хочу ничего вспоминать, не хочу никому причинять неприятности. Покоя хочу.
- Анют, а зачем ты меня хотела увидеть?
- Я попросить хотела, у меня денег почти нет, все что были, истратила на лечение, и работы у меня нет. Ты не поможешь с работой? Может быть, мне можно на прежнее место работы вернуться?
Андрей сразу посуровел, произнес:
-Нет, на прежнее место вернуться нельзя. Но  я помогу тебе. Завтра уточню, есть ли где место администратора  гостиницы. Если нет, придумаю что-нибудь. Как откроется санаторно-оздоровительный комплекс, ты там гарантированно будешь работать. Но вместе мы работать не будем.
Аня прошептала, почти выдохнула:
-  Спасибо…
Андрей понимал, говорить им больше не о чем, но у Ани, скорее всего, еще были какие-то надежды, она предложила:
- Андрей, может быть, пойдем, выпьем кофе?
Он отрицательно замотал головой:
- Нет, Анют, не до кофе нам с тобой. Мне точно не до кофе…
Аня не уходила, молча стояла рядом, его ситуация начала тяготить, он мечтал об одном, скорее бы приехал Генка, мысленно ругал его -  у его брата появилась  дурная манера на его, Андрея, машине кататься! Решил – он обещал Генке купить машину, в выходные купит. Стояла  бы  сейчас его машина на стоянке, сел и уехал, неприятной ситуации с Анютой избежал. Хотя нет, она бы  стала просить  ее домой отвезти! Аня, после тягостного молчания, спросила:
- Ты сейчас один? У тебя есть кто-нибудь? – он понял, это главный вопрос, который она хотела ему задать. Ради этого вопроса она пришла. Он ответил, резко, грубо, но на вопрос нужно было ответить именно так:
- Анют, даже если я один, у тебя надежды вернуть меня, нет. Извини. Прощай. Я позвоню по поводу работы…
На глазах Анюты выступили слезы. Но на  счастье Андрея к зданию подъехал Генка, и Андрей запрыгнул в свою машину почти на ходу. Генка заметил стоящую у двери офиса Анюту, и, трогаясь с места, резонно заметил:
- Любят тебя, Андрюха, бабы, ой любят! Вон, какая красавица по тебе сохнет, плачет даже… 
- Ген, прекрати! Это Анюта.
-Я знаю, что Анюта. Ты сказал ей что? Почему до слез довел?
- Она вернуться ко мне хотела…
- На работу? Чего ж не взял?
-Нет, не на работу, но можно сказать, что и на работу тоже…
- В постель к тебе?
- И туда тоже. Ген, ты тупой? Прекрати стебаться…
Генка засмеялся, эта пикантная ситуация его смешила просто до колик. Он высадил Андрея у ворот их дома, попросил разрешения отъехать ненадолго, предупредил – ужин в холодильнике. Умчался, поднимая пыль. Андрей опять подумал – Генка уехал на его машине, почему он распоряжается ею? Он вошел во двор, уселся в беседке, спиной прислонился к спинке плетеного диванчика, затылком к стенке беседки,  вытянул ноги, ужинать ему не хотелось. Он стянул галстук, бросил его на столик, закурил, вспоминал встречу с Анютой, неприятную, и вместе с тем такую необходимую. Он достал из кармана мобильный телефон, и, не задумываясь больше не минуты, набрал номер мобильного Вики. Он покупал ей телефон, номер он помнил прекрасно!  Но телефон отозвался противным зуммером, и резкий металлический голос произнес, что набранный номер в сети не обслуживается. Андрей тут же набрал номер ее домашнего телефона, на этот раз его телефон отозвался длинными гудками. Он слушал гудки минут пять, понял - все бесполезно, глухо, к телефону никто не подойдет. Андрею стало холодно, несмотря на жаркий душный вечер. Он позвонил Павлу Никитину. Тот успокоил Андрея, обещал узнать, что случилось с Викой, разыскать, тем более она проходит по уголовному делу как свидетель.

5
Примерно через неделю Павел позвонил Андрею, доложил – он послал запрос в Москву по поводу Вики, пришел ответ, с прежнего места жительства выбыла, новое место жительства установить не удалось. Андрей разнервничался, распсиховался, Вика пропала! Павлу его  успокоил – Вика не пропала, да она выписалась с прежнего места жительства, в этом криминала нет. Сам же Андрей говорил, она квартиру собиралась продавать, скорее всего, продала, и другую  купила, а участковый, который на запрос Павла отвечал, поленился Вику искать, в паспортный стол позвонил, а там сведения о новом месте жительства Вики будут через год. Участковый   к соседям не пошел, а соседи наверняка знают, куда она уехала. Нужно в Москву ехать, Вику самим искать! Андрей согласился – да, скорее всего Павел прав. Но сейчас уехать в Москву он не мог, работы не впроворот, Тимошку без присмотра  не  оставить, тот пошел  в новую  школу. Андрей  решил – в Москву поедет в начале ноября, у Тимошки будут осенние каникулы, и бабушка с дедушкой за ним присмотрят. Он почти каждый день набирал номер домашнего телефона Вики, в надежде, что к телефону кто-то подойдет, и о Вике ему расскажет. И вот, через месяц его бесплодных попыток к телефону, наконец, подошел некто, ответивший с сильным восточным акцентом, объяснил – он с товарищами ремонт делает, новые хозяева наняли,  где прежняя хозяйка, не знает, соседи  сказали – замуж вышла, к мужу уехала, а может и не вышла, но собиралась.

Опять у Андрея встал вопрос, где ему жить? Нужно снимать жилье или жить в гостинице, чего он крайне не хотел (его старый дом был уже сломан, шло строительство нового полным ходом).  Но, скорее всего он все-таки  поймал за хвост  птицу-счастье. Он обратился с просьбой  найти жилье к Николаю Ивановичу. Тот, как услышал, что Андрею с братом  и сыном  негде жить, тут же предложил свой дом, да еще и  обиделся, что к нему раньше с этим вопросом не обратились, выговаривал Андрею:
- Ты, Андрюша, старика обижаешь! Как так можно! Снимать где-то, непонятно у кого,  жилье, и с ребенком! У нас с супругой места полно, второй этаж пустует! Супруга целыми днями мается, меня воспитывает, она  на пенсии, дома одна. Будет, о ком заботится, кроме меня – о тебе, твоем брате и сыночке твоем.
- Дядя Коля, мы  бесплатно жить не будем!  Твоей супруге забот сколько – дополнительно еще двое мужиков  плюс ребенок!
- Не развалится, не сахарная! Я говорю, это ей только в радость, в дочкину жизнь лезть не будет, дочку и внуков поучать, да и меня тоже, времени у нее не останется… - Николай Иванович Андрею возражал.
-Давай решим, за проживание и питание оплачиваем!
- Нет – только за питание! – Николай Иванович поставил в их споре точку. На этом порешили. Переехали в дом Николая Ивановича, разместились на втором этаже, там как раз были три небольшие комнатки.  Завтракали и ужинали вместе с хозяевами, жена Николая Ивановича встречала  Тимошку из школы, кормила его обедом, а провожал в школу Тимошку всегда Андрей. Ему в доме Николая Ивановича было удивительно комфортно, хоть пришлось жить в крошечной комнатке с небольшим окошком. В комнатке, площадью шесть квадратных метров, был скошенный низкий потолок, и практически не было мебели. Андрей спал на самодельной деревянной кровати, но на мягком матрасе.  Кровать стояла прямо под окном, оно было постоянно открыто, и утром, а он просыпался рано, он слушал пение птиц и шорохи листьев, наслаждался не громкими утренними звуками, а вечерами, перед сном,  любовался на звезды…
Андрей подозревал, что со школой у Тимошки будут проблемы, придется запрашивать документы из московской школы, долго их ждать, уговаривать директора школы в Южноморске принять мальчика, давать взятки, но все обошлось (птица-счастье отлично помогала ему). Когда он, накануне первого сентября, приехал забирать Тимошку от родителей, мать передала ему пухлый конверт. Пояснила – его бывшая жена, Наталья, когда привезла сына, оставила, пояснила – документы ребенка. Андрей распечатал конверт, стал просматривать бумаги, и не поверил своим глазам – его жена отказалась от сына, официально, в его пользу,  подтвердила это нотариально заверенным документом! Тимошка теперь только его сын. Наталья приложила также все документы, необходимые для того, что бы определить ребенка в школу, забрала их из московской школы, предполагала, что ребенок туда больше не пойдет! Андрей привез сына в город, и пока Николай Иванович с супругой кормили его ужином,  вышел во дворик,  позвонить бывшей супруге, выяснить, почему она так поступила, она же  твердила после  развода, что он сына никогда не увидит. Набрал    номер ее  телефона, надеясь, что она не поменяла номер. Услышал длинные гудки и  голос Натальи в трубке, на его счастье номер она не поменяла! Он извинился:
-Наташа, понимаю, уже поздно, но у меня к тебе  один вопрос!
-Нет не поздно, у вас в России десять вечера, во Франции только восемь. Я знаю, хочешь спросить, почему я отдала тебе Тимошку…
- Да, именно.
- Я была не права, поняла -  ты любишь сына…- она произнесла это очень неуверенно,  Андрей возразил ей:
-Не верю! Случилось что-то, будет лучше, если мне скажешь!
-Мой новый муж - богатый человек, винодел, мы живем на Юге Франции…-она оправдывалась,-У него дочь, от первого брака, ей двенадцать, она живет с ним. Тимошка не говорил по-французски, принципиально язык не учил, у него были конфликты с  моим мужем и со сводной сестрой. Он нарочно конфликтовал! Я не смогла определить его во французскую школу, вынуждена была отправить в Москву, к бабушке. Но мама скоропостижно скончалась, от инфаркта. Ей стало плохо, Тимошка позвонил, я прилетела сразу, хоть муж и возражал! 
- Господи, бедный малыш, что он пережил! Смерть бабушки!
-Нет, Андрей, он не видел ее смерти, она умерла в больнице.
- Все равно, для ребенка это очень большой стресс! У него были проблемы во Франции, потом он оказался в Москве, его бабушка заболела и умерла. Почему ты сразу не поняла, что ребенок не может жить во Франции, не отдала его мне? Так было бы для всех лучше, и для него, для тебя, даже для твоей матери. Она может быть осталась бы жива!
- Еще больший стресс он пережил, когда его бросил  отец!
- Давай не будем выяснять отношения через пол-Европы! Я ребенка не бросал, был готов забрать  после нашего развода!
-Ты прав! Но благодаря разводу  с тобой, я встретила Луи! Устроилась на работу в торговую фирму, а Луи приехал в Москву заключать договор…
-И все-таки, почему ты отказалась от ребенка? Ты не сказала!
-Муж после смерти матери, отказался видеть Тимошку, наотрез, до развода! Я решила, у тебя родители замечательные, брат, вы сможете позаботиться о нем. Мой муж любит меня, я очень хочу, чтобы меня любили, ты меня не любил, а любовь я заслужила. Знаешь, как тяжело любить человека, который тебя не в грош не ставит. Черствого и равнодушного…
- Наташа, прости, я действительно тебя никогда не любил…
-Мне не нужно было выходить за тебя замуж, я только недавно это поняла, тебя заставили на мне жениться, а я, сдуру, пыталась всеми силами сохранить наш брак. И теперь понимаю, ты прав, а не моя мама, я шла все время у нее на поводу. Если я приеду в Россию, ты разрешишь мне увидеть сына?
- Разрешу, конечно, я нормальный человек. Только с условием, ты его силой забирать во Францию не будешь, так же не будешь скандалить, писать на меня заявления в прокуратуру. Наш сын и так настрадался…
- Я не буду всего этого делать, Андрей. Я же официально от него отказалась, я ему больше не мать. Не думаю, что я скоро приеду в Россию, а уж в Южноморск и подавно. Я беременна, на восьмом месяце, я гражданка Франции, Тимошка гражданин России. Меня с Россией ничего не связывает! (Андрей думал - а сын? Ее старший сын?). Я продала все, что у меня было, квартиру, дачу, машину получилось примерно пятьсот тысяч евро. Вложила деньги в бизнес мужа, мы полноценные партнеры!
-Поздравляю с будущим ребенком, желаю счастья. Ты говоришь, продала все, вложила деньги в бизнес. Квартира, дача принадлежали не только тебе, Тимошке принадлежала половина. Как смогла выписать его из квартиры? Почему  лишила имущества? Из-за того, что он мой сын?
- Моя мать отдала тебе квартиру! Что ты еще хочешь? Претендуешь на мои деньги? Хорошо, судись со мной, отбирай последнее! Тимошка твой сын, ты хотел его воспитывать, вот и обеспечивай! Но если ребенок тебе и твоим родителям не нужен, отдай его в интернат или детский дом,
- Наташа, что ты говоришь!
- Говорю как есть! Моя мать была права, ты грязный плебей…Тебя интересуют только деньги!
-Ты позабыла, милая, что я почти десять лет обеспечивал не только тебя и Тимошку, но и твою мать! Ведь ты и твоя мать не работали! И жили вы,  между прочим, безбедно! Вот что, в подобном тоне я разговаривать с тобой не буду, какая жалость, что я не догадался записать наш с тобой разговор на диктофон. Предупреждаю, если появишься у Тимошки на горизонте, хоть раз  позвонишь, подам на тебя в суд. И махинации, ты лишила ребенка квартиры, всплывут!
- Я тебя ненавижу! – Наташа уже истерически кричала в трубку, Зарецкий спокойно ей ответил:
- И тебе всего хорошего!
 Поговорив с Натальей, он  но еще долго сидел во дворике, курил, думал – жена променяла их ребенка на благополучие в теплом виноградном раю на юге Франции. У нее новая жизнь, новый муж, у нее будет новый ребенок, старый ребенок не  вписывается в ее новую жизнь. Его жене понадобился богатый француз, она посчитала, что с ним она будет счастлива, как, когда то, десять лет назад, понадобился Андрей, тогда она считала, что будет счастлива именно с ним.  Бог ей судья! Но то, что она запросто выбросила ребенка, как ненужную вещь, он простить ей не мог. А в конце октября Андрею Зарецкому позвонила его третья по счету жена, Тамара. Она потребовала развод, птица-счастье опять махнула крылом над  головой Андрея!  Его адвокат в Москве много месяцев подряд бился как рыба об лед, но оформить развод Андрея с Тамарой у него не получалось. Тамара возражала категорически. И вот такой подарок! Как оказалось, и эта его супруга собралась замуж. За кого, Андрей даже не стал у нее спрашивать, ему было заранее жаль смельчака, что решил составить ей счастье.
Андрей засобирался в Москву, тем более, что помимо развода у него в столице накопились еще дела - продажа  московской квартиры, деньги нужны были позарез, строительство его нового дома в Южноморске шло полным ходом, денег катастрофически не хватало, брать еще один кредит Андрей не хотел, и так уже по уши в долгах. Но птица-счастье продолжала опекать его. Перед самым отъездом в Москву, позвонил старый приятель, предложил выгодную сделку – контракт с крупной фирмой. Эта фирма пожелал участвовать в строительстве, которым руководил Андрей, в обмен на будущую квоту мест в санаторно-оздоровительном комплексе, Андрей сразу же согласился. Деньги фирма предлагала приличные.  Андрей уже приобрел билет до Москвы, когда его брат   заявил, едет вместе с ним. Андрей не возражал – хочет Генка ехать с ним – пусть, вдвоем веселей.  Процедура развода заняла десять минут. Андрей встретился с Тамарой в загсе. Тамару сопровождал адвокат, он попросил у Андрея паспорт, и с двумя паспортами, скрылся в кабинете заведующей загсом, через десять минут вышел, отдал паспорт Андрею. Андрей раскрыл его, там красовалась свеженькая печать, подтверждающая, что его  развод состоялся. У Тамары, которая также получила паспорт с соответствующим штампом, было  благодушное настроение, она даже пожелала Андрею счастья, и вручила на память книжку, в яркой розовой обложке, объяснила – она теперь модная писательница, пишет книжки, о любви. Он, Андрей может, конечно, ее книжку не читать, но пусть у него одна из ее книг останется на память, он же когда-то обвинил ее, что она ничего в этой жизни путного не сделала, и она решила стать писательницей. Андрей, в свою очередь, спросил, в каком издательстве ее книжки издают, и много ли она своим писательством смогла заработать? Тамара ответила с улыбкой – крупные издательства заломили за издание огромную сумму, ей дешевле обошлось небольшое издательство купить, вместе с сотрудниками, и налаженной сетью сбыта, там она свои книжки и издает. В издательстве есть две очень опытные сотрудницы, помогают ей писать. Андрей подумал, сотрудницы за его супругу и пишут. Еще подумал, когда его бывшей супруге надоест писать, она захочет снимать фильмы, или, не дай бог самой в них сниматься, она, что купит киностудию? 
   
Глава 28. Осень, Москва.
1
Андрей Зарецкий злился не на шутку. Он метался по номеру гостиницы, как лев в клетке, принимался курить, но закурив сигарету, сделав пару затяжек, сигарету бросал, таким образом извел сигарет целую пачку. В очередной раз, взглянув на мирно похрапывающего брата, Андрей решился на крайний шаг, стащил с брата одеяло, а его самого за ноги с кровати, на пол. Очутившись на полу, Геннадий проснулся, очухался, сел, потер лицо руками, попытался придти в себя. Он вчера действительно сильно перебрал, совершенно ничего не помнил. И сейчас,  старший брат тряс младшего за плечо, требовал, что бы тот встал, принял душ, оделся, позавтракал, и отправлялся вместе с ним искать  Вику. Генка попытался было встать, что оказалось крайне опрометчивым решением, он  смог только приподняться с пола, усесться на кровати, но и сидеть ему было тяжело, он даже схватился за спинку, кровать ходила под ним ходуном, а пол  перестал быть ровным, напоминал бурное море. К тому же у Генки просто раскалывалась голова. Андрей тряс брата за плечо, и что-то ему говорил.  Генка не понимал ничего из того, что говорил ему старший брат. Он отпустил спинку кровати, обхватил голову руками, попытался успокоить головную боль, когда  боль чуть утихла, спросил через силу:
- Андрюх, что ты от меня хочешь?
-Ничего не хочу!-Андрей пожал плечами,-Адрес мне скажи, где Вика жила, можешь оставаться, я один поеду. Только учти, в двенадцать нужно из номера выметаться, иначе за дополнительный день доплачиваться придется. Решай, здесь остаешься, в кровати валяешься, или со мной едешь, Вику искать.
Генка снова спросил:
- А который час?
-Половина одиннадцатого, еще успеешь в ресторан, позавтракать!
Но Генка твердо решил в гостинице не оставаться, ехать с Андреем, произнес, еле шевеля шершавым языком:
- Сейчас соберусь, с тобой пойду,  обещай, пиво мне купишь.
Андрею пришлось поднять его, проводить в ванную комнату, где он скрутил Генку,  затолкал в душевую кабину, на полную мощность включил  холодную воду. Геннадий завизжал, начал вырываться из сильных рук брата. Но хватка у Андрея была железной,  он смог удержать Генку под ледяным душем около десяти минут. Когда Генка, наконец, вырвался, отплевываясь и матерясь, с удивлением почувствовал, ему стало намного лучше, голова перестала болеть, а пол под ногами уже не напоминал бурное море, он тут же подумал, что сможет пойти позавтракать и выпить кофе в ресторане. Что и сделал. Генка, плотно позавтракав яичницей,  блинчиками, бутербродами,  выпив три чашки кофе,  вернулся в гостиничный номер в благодушном настроении, то застал  своего брата, напротив, злым, как тысячи чертей. Вещи, и его и Генкины, были собраны, две небольшие сумки стояли у входной двери. Да и вообще, вещей у братьев было немного, кроме уже упомянутых двух небольших сумок, специальный плотный чехол на молнии, в который был упакован выходной костюм Андрея. Еще был кожаный портфель Андрея с документами и   ноутбуком.  Увидев брата, Андрей схватил свою куртку, подхватил сумку, чехол с костюмом, портфель, кивнул брату на его сумку, вышел из номера, направился к лифту так быстро, что Генка, со своей сумкой в обнимку, его еле догнал...
2
 Генка Викин дом нашел не сразу, адреса точного он не знал, и водителю такси пришлось немного покружить по Фрунзенским улицам, следуя указаниям Генки, среди одинаковых кирпичных «сталинок». Наконец,  Генка, заметил нужный дом, потребовал у водителя остановиться. Андрей, сидевший впереди, тут же вышел из машины, спросил у Генки, какой подъезд, Генка, вывалившийся из машины вслед за Андреем, указал на  нужный. Андрей  быстро пошел по направлению к подъезду, вошел в подъезд (тот почему-то был не закрыт), поднялся на лифте на нужный этаж, и, выйдя из лифта, окинул взглядом лестничную площадку, на которой располагались четыре квартиры. Дверь в одну из квартир была вымазана известкой, рядом с дверью навалены мешки с цементом, стояли полупустые банки с краской, Андрей подумал, что именно здесь жила Вика. Он  интуитивно выбрал одну из оставшихся трех дверей, нажал кнопку звонка, за дверью послышалось шарканье ног, женский голос спросил:
- Кто там?
Андрей выдохнул, произнес:
- Бога ради извините, я ищу Вику Астафьеву, Вашу соседку, Вы случайно не знаете, куда она переехала?
Дверь тут же отварилась, и в дверном проеме показалась немолодая полная женщина в мелких блондинистых кудряшках, в  бордовом бархатном халате, о ее ноги, в шерстяных носках, терлись две роскошные персидские кошки. Женщина, с нескрываемым интересом, окинула взглядом посетителя, и, удовлетворенная увиденным, констатировала:
-Раз Вы Вику спрашиваете, проходите, поговорим…
Андрей прошел в квартиру. Хозяйка предложила ему снять куртку,   показала рукой на небольшой коридорчик, и, вышагивая медленно и величественно, в этом коридорчике скрылась, за ней, также медленно и величественно  прошествовали  персидские кошки. Андрей,  прошел следом за хозяйкой и кошками, очутился на уютной кухоньке, с  круглым столом, покрытым шелковой, вышитой гладью, скатертью, под люстрой с большим прозрачным абажуром, расписанным экзотическими птицами,  хозяйка показала на резной венский стул, Андрей на этот стул уселся. И как только уселся, одна из кошек  запрыгнула к нему на колени. Андрей не смутился наглому поведению персидской красавицы, машинально кошку погладил, почесал за ухом, и кошка, сладко и громко урча, уютно свернулась на его коленях. Хозяйка, удивленно подняв брови, спросила:
- Любят Вас животные?
Андрей ответил:
- Да,  меня всегда животные любили, особенно кошки.
- И женщины Вас, наверное, тоже любят? – хозяйка решила показать свое остроумие, но Андрей ответил  на полном серьезе:
- Нет, животные меня любят больше чем женщины, если бы женщины меня любили, я бы сейчас Вику не разыскивал. Я  спросил, но возможно Вы не расслышали, повторяю, куда Вика переехала, не знаете?
- Как Вас зовут, молодой  человек?
- Меня зовут Андрей. Все-таки скажите мне, где Вика?
- Вы – Андрей Васильевич?
- Да, я именно Андрей Васильевич, а откуда Вы меня знаете?
- Наслышана о Вас… А я Светлана Михайловна…
Тетя Света (официальный вариант – Светлана Михайловна), закурила тонкую дамскую сигарету, опять внимательнейшим образом посмотрела на Андрея,  выдерживала паузу по системе Станиславского. Андрей молчал, гладил кошку. Тетя Света, наконец, продолжила:
- От Вики я слышала, теперь, видя Вас воочию, понимаю, почему она страдала. Из-за такого мужчины пострадать не грех. Вы определенно лукавите, когда говорите, что женщины Вас любят меньше, чем кошки…
- Светлана Михайловна, дорогая, спасибо за комплименты, совершенно не заслуженные,  но ответьте, куда переехала Вика?
- Куда переехала не знаю… - Светлана Михайловна ответила очень искренне, Андрей ей поверил.
- А телефон ее новый знаете? Ее старый номер не отвечает.
-И телефона ее не знаю…- тут тетя Света была менее убедительна, Андрей понял, номер телефона Вики она знает, он поинтересовался:
- А Ваш номер телефона Вика знает?
- Мой? Конечно, знает.
-Я записочку напишу, если позвонит, скажите, что искал ее Андрей Зарецкий,оставил записочку. У Вас ручки и листочка бумаги не найдется?
Тетя Света, протянув руку, из ящика кухонного стола вытащила блокнот и шариковую ручку, из блокнота вырвала лист, протянула Андрею вместе с ручкой. Тот кивнул, быстро написал на листе несколько строк, внизу листа подписал  цифры, Светлана Михайловна подумала -  номер  телефона. Андрей размашисто  расписался, сложил лист  конвертом, пододвинул тете Свете, из кармана достал визитную карточку, присовокупил к записке, на обороте карточки тоже написал несколько номеров телефонов, пояснил:
- Вот, возьмите эту записочку, и мою визитку, на обороте мой домашний номер телефона, я также написал номер моих родителей, и номер моего мобильного, этот номер есть и в записочке. Номер моего мобильного не изменился, и Вика его знает.  Я Вас очень прошу, как только что-то о Вике узнаете, Вы сразу мне позвоните, по любому из телефонов, а если  она Вам позвонит, Вы у нее новый номер телефона обязательно  узнай. Я на полном серьезе   говорю - Вы счастье двух людей спасете, если мне поможете с Викой встретиться…
Тетя Света пододвинула к себе записку и визитную карточку, накрыла рукой, сдержанно кивнула, она была горда, что вот этот вот симпатичный мужчина, действительно, на полном серьезе вверяет ей свою судьбу. Когда он только позвонил в дверь, представился, пояснил, что разыскивает Вику, тетя Света сразу поняла - это тот самый Андрей Васильевич и есть, по которому Вика страдала. Сначала она решила выложить ему, все как есть – мол, опоздал, дружок, Вика вышла замуж, переехала, нашла парня лучше тебя. Но сообразила, вышла ли Вика замуж, она, тетя Света, не знала, а Вике и этому самому Андрею увидеться нужно.  Светлана Михайловна сказала:
- Все поняла, Андрей Васильевич, записочку Вашу передам, если конечно удастся, Вика по телефону позвонит, скажу, что  ее разыскивали, телефон   продиктую, ее номер обязательно запишу.
Андрей кивнул, поблагодарил хозяйку квартиры, легонько подтолкнул  примостившую у него на коленях персидскую кошку, та недовольно муркнув, спрыгнула на пол. Он отряхнул колени от налипшей кошачьей шерсти, встал, попрощался со Светланой Михайловной, пошел к входной двери. Светлана Михайловна в сопровождении кошек двинулась за ним. У двери он еще раз ее поблагодарил. Снял в вешалки куртку, с курткой в руках, вышел на лестничную площадку. Там он вызвал лифт. И пока его ждал, и  пока спускался на первый этаж, и когда вышел на улицу, он улыбался. А улыбался, потому что был уверен – Светлана Михайловна  звонит Вике, рассказывает, что ее искал Андрей, и сегодня, а может быть завтра, в крайнем случае, послезавтра, Вика позвонит ему, или позвонит Светлана Михайловна, номер телефона Вики скажет! Генка, увидев брата, поспешил ему на встречу, стал выспрашивать, что да как. Андрей ответил очень коротко – он уверен, что  Вику нашел, и очень скоро она ему позвонит. Генка спросил:
- Брат, что делать сейчас будем? В аэропорт едем?
- Да, в аэропорт! - Андрей кивнул, - Билеты обратные у нас уже куплены, ничего не попишешь…
- А Вика объявится?
- Ген, сейчас оставаться в Москве не разумно. Вика объявится, позвонит, в Южноморск ее вызову, или на один день в Москву слетаю… Когда позвонит Вика, тогда и решать будем…
- А если сегодня позвонит?
- Если бы да кабы… Сказал же, решим… Поехали…
3
В то субботнее утро Вика проснулась рано, в восемь, что было для нее совершенно не характерно. Она сразу же вскочила с кровати, быстро оделась, выгуляла Плюшку, которая была страшно недовольна, что ее поднимают рано, тащат на холодную улицу! Погуляв минут десять, Плюшка затрусила к подъезду, Вика поспешила за ней, открыла перед собачкой дверь, та скользнула в подъезд, поднялась по лестнице на второй этаж, поджидала хозяйку у двери в квартиру, Плюшка вообще отличалась умом и сообразительностью, дорогу домой знала назубок! Вика приготовила себе и Плюшке нехитрый завтрак, с аппетитом поела, выпила кофе, и принялась воплощать в действие грандиозный план, составленный еще вчера. Она решила сделать вот что: во-первых – деньги, которые  она якобы должна Денису, она твердо знала, что отдаст ему именно ту сумму, о которой он говорил – двадцать тысяч евро, для этого ей нужно было завести новую карточку банка, и во-вторых, нужно подготовится к поездке в Южноморск, собрать вещи, купить продукты в дорогу, сумку-переноску для Плюшки, заправить машину, и еще в воскресенье с утра ей предстоит разборка с Денисом. Но если повезет, она сможет уехать в воскресенье вечером. Если повезет! Вика оделась, вышла на улицу, направилась в банк, переоформлять банковские карточки. В банке она провела не один час, оформление карточки оказалось делом долгим и муторным, на ее просьбы, что карточка ей нужна срочно, ей отвечали – зайдите через три дня, через неделю, через месяц. Общаясь, как ей казалось, с туповатыми непрофессионалами, она почти озверела, дошла до ручки, и принялась кричать на нерасторопных сотрудников. Ее агрессивное поведение на сотрудников подействовало, ей выдали вожделенную карточку, и даже помогли перечислить на эту карточку нужную сумму. Уставшая, но довольная Вика, вышла из банка, направилась к супермаркету. И тут зазвонил ее мобильный, она глянула на экран телефона, удивилась, звонила ее бывшая соседка:
-Вика, ты  должна ко мне приехать, просто немедленно!
Вике ехать к тете Свете  не хотела, у нее на сегодня были совершенно другие планы, она принялась возражать:
- Тетя Света, я не могу, может быть, завтра, или послезавтра!
- Никаких завтра! Ты должна приехать немедленно! – тетя Света говорила очень громко,  Вике  невольно отодвинула телефон подальше, но поняла, дело серьезное, соседка никогда так с ней не разговаривала, она попыталась выспросить:
-Тетя Света, в чем дело? Что-то серьезное? Экстраординарное?
- Серьезное, и очень! Дело жизни и смерти! Немедленно приезжай! – Вике показалось, что соседка близка к истерике, почти рыдает. Вика не на шутку испугалась, вдруг и правда что-то серьезное с тетей Светой, и только она, Вика, может ей помочь? Вика бросила в трубку: «Сейчас приеду!», отключила телефон, побежала ловить машину. Машину она остановила сразу, и даже цена в тысячу рублей, которую с нее запросил водитель за поездку, ее не смутила, только в машине, проехав почти половину пути, она сообразила, что могла бы поехать на своей. О наличии собственной машины она    совершенно забыла! Когда, примерно через час, Вика появилась в квартире тети Светы, то была удивлена – та жива-здорова, прекрасно себя чувствовала, выглядела отлично, улыбалась, в общем, цвела и пахла! Тетя Света  провела Вику на кухню, усадила за стол, на тот же стул, где чуть больше часа назад сидел Андрей,  протянула ей записку, сказала:
- Это тебе.
- Мне? Что это? – Вика удивленно подняла брови.
- Записка тебе, девочка, от него…
-От кого?–Вика подозревала от кого, боялась своих подозрений, вернее боялась, что она ошибается в своих подозрениях…
- От него, он был здесь…
- Кто был, тетя Света?
- Не глупи, Андрей твой был…
- Андрей?  Что он здесь делал?
- Тебя искал, глупая…
- Не может быть, Вы это придумали, что бы меня успокоить!
-Хочешь, опишу его? И ты скажешь, он или нет? Высокий, метр девяносто, наверное, не худой, про таких говорят, спортивного телосложения, лет примерно тридцати пяти, глаза карие, умные, внимательные, прямой нос, ямочка на подбородке, отличные скулы, прямо для скульптора,  густые темные волосы, немного вьющиеся, великолепная стрижка. В общем, хорош до невозможности, а еще умен, воспитан. Короче,  бабам от таких мужиков страдания смертные! Он?
Вика, молча, кивнула. Она  лихорадочно соображала, что  написано в той записке, которую она сжимала в руке, тетя Света продолжала:
-Он умолял меня дать твой номер телефона, утверждал, если помогу ему с тобой встретиться, то составлю счастье двух людей!
- Вы дали ему номер моего телефона?
- Нет, не дала, я же не знала, хочешь ты этого или нет. И к тому же ты сама говорила у тебя с «гитлерюгендом» роман, серьезный, замуж за него собиралась. Роман продолжается, или уже закончился?
- Закончился…И начинать его не нужно было…      
-Правильно, не нравился он мне никогда, с подлой душонкой парнишка, хоть  и богатенький. Что записку не читаешь?
        -Боюсь…-Вика это слово просто выдохнула,произнесла  еле слышно.
- Чего ты боишься?
- Того что там написано…
- А там написано, что он тебя любит… Я уверена…
- Вы читали?
-Конечно, нет! Хочешь, отвернусь, пока ты читать записку будешь, или вообще выйду в коридор?
- Нет, не нужно…
Вика развернула записку, небольшой листок, вырванный из блокнота, содержал всего несколько строк и номер телефона (который она знала наизусть, ночью ее разбуди, произнесет) в конце рукописного текста, размашистая подпись «Андрей Зарецкий». Вика принялась читать записку, строчки прыгали у нее перед глазами,  смысл фраз она практически не понимала, одно и тоже перечитывала по много раз.   Андрей писал: «Вика, родная, любимая! Если можешь, прости, что наговорил  тебе массу обидных слов, я сделал это не со зла, боялся за тебя. Вика, это неправда! Я очень люблю тебя, живу без тебя с трудом, да не живу, существую! Если я все еще тебе не противен, позвони, в конце письма указал свой номер телефона, он прежний, может быть ты, его еще помнишь. Если не позвонишь, я пойму, я опоздал... Но все равно, постарайся меня простить. Я сегодня, в 16-00 улетаю из Внуково домой, какое-то время мой телефон будет недоступен. Твой  Андрей Зарецкий» и номер телефона. Вика уронила листок, по ее щекам текли слезы.  Тетя Света, протянула стакан воды, Вика залпом выпила, тетя Света спросила:
- Полегчало? Что пишет?
- Любит, ждет…
- Где ждет-то?
- В аэропорту Внуково, у него в 16-00 самолет…
-Так чего сидишь? Езжай! Сейчас  два часа дня, успеешь!
Вика тут же вскочила, выбежала в прихожую, распахнув настежь входную дверь, бросилась вниз по лестнице, лифт ждать у нее терпения не было… Тетя Света, стоя на лестничной площадке, крикнула ей вслед:
-Куда, ненормальная, записку забыла, а там номер его телефона!
Вика крикнула в ответ, ее голос звучал практически с первого этажа, звенел и раздавался эхом по подъезду:
- Я номер на память помню…
Тетя Света проворчала:
-Молодежь! Сами себе не пойми что устроили, исстрадались, а нужно просто отношения выяснить, сесть и поговорить. Своими собственными руками люди свое счастье рушат!
Она захлопнула входную дверь, заперла на засов, накинула цепочку, пошла  в гостиную, по телевизору начинался фильм, который она давно хотела посмотреть, персидские кошки, неотступно ее сопровождающие, вертикально подняв хвосты, побежали за ней.
4
Вика, оказавшись на улице, решила – от Комсомольского проспекта до Внуково  не далеко, доедет на метро, потом на маршрутке. И тут на ее счастье увидела  троллейбус, как раз шедший в сторону метро, побежала на остановку, еле успела, и, очутившись в салоне троллейбуса, присев на свободное место, подумала, то что она успела - хороший знак! До «Юго-Западной» добралась к половине третьего. И тут начались проблемы! Маршрутки, что следовали до аэропорта Внуково, стояли длинной вереницей, желающих ехать в аэропорт, было катастрофически мало. Вика села в первую в очереди, и минут пятнадцать-двадцать упорно ждала, когда водитель, вольготно расположившийся в кабине, после бесконечных напоминай пассажиров,  опаздывающих на самолет, соизволит тронуться в путь. И вот маршрутка отъехала, и тут же встала в бесконечную пробку! Вика вся изнервничалась, извертелась, постоянно смотрела на часы, когда часы показали пятнадцать минут четвертого, Вика решилась, вздохнула, вытащила из сумки мобильный, набрала номер Андрея, секунду помедлила, нажала кнопку соединения, Андрей ответил тут же:
- Я слушаю!
Вика сказала ему:
- Андрей, это Вика, я еду в аэропорт, но попала в страшную пробку, я знаю, ты улетаешь в шестнадцать. Можешь не лететь, подождать меня?
- Да Вика, я могу это сделать, встретимся в зале вылета… - он ответил очень скупо, но Вика по его тону поняла, он надеялся, что она позвонит, ждал ее звонка, до последней минуты ждал!

Андрей вместе с братом, и толпой других пассажиров, стояли на летном поле, готовились к посадке в автобус, который повез бы  их к самолету. Андрей весь последний час только и делал, что доставал из кармана куртки мобильный телефон, смотрел на его темный экран, разочарованно совал обратно. Пару раз его телефон  звонил,  Андрей тут же выхватывал его, вглядывался в отобразившийся на экране номер, разочарованно мотал головой, быстро отвечал, тут же убирал в карман, что бы через несколько минут достать снова. Один раз ему звонил Тимошка, второй раз  Николай Иванович. И вот его телефон зазвонил в третий раз, Андрей в это время сжимал телефон в руке, он глянул на экран телефона, номер был ему не знаком. Он тут ответил на звонок, и, услышав голос Вики, еле сдержался, чтобы  не подпрыгнуть на месте, но улыбку до ушей скрыть не мог. Сказав Вике всего одну фразу, он спрятал телефон в карман куртки, обернулся к Генке. Тот сразу же спросил:
- Она позвонила?
- Она…
Андрей накинул на плечо ремень сумки,  протянул брату портфель с ноутбуком и чехол с костюмом, недоумевающий Генка вопрошал:
- Брат, ты что, брат?
-Я не лечу, она ждет меня в зале вылета. Костюм в шкаф повесь, портфель  ради бога не потеряй, там важные документы, в моем в кабинете, в офисе оставишь… Все пока, до скорого…
- Андрей, когда вернешься? Спрашивать же все будут…
-Через пару дней, надеюсь, вместе с Викой!
- Ты как в зал вылета пройдешь? Там столько кордонов…
- Пройду, смогу…
Генка, повесив на плечо чехол с костюмом, с портфелем в руках смотрел вслед уходившему брату, думал, что тот поступает совершенно правильно, разумно, он сам также поступил. И еще Генка немного завидовал брату – такая классная девчонка выбрала Андрея… Старший брат опять обошел младшего.  Как только Андрей Зарецкий, с небольшой сумкой на плече, засунув руки в карманы куртки, пошел обратно, к зданию аэровокзала, за ним ринулась девушка в форме стюардессы, с криками:
- Молодой человек, Вы куда?
Андрей остановился, спокойно ответил:
- Я не лечу, у меня изменились планы! – двинулся дальше. Но стюардесса вцепилась ему в рукав, требовала:    
-Молодой человек, Вы обязаны вернуться, Вы зарегистрировались на рейс! Возвращайтесь!
- Понимаешь, милая… - Андрей продолжал говорить спокойно, пытался вразумить уже начавшую истерить девушку,- В зале вылета меня ждет любимая женщина, мы не виделись несколько месяцев. Но вот сейчас она позвонила, сказала, что  едет в аэропорт, хочет меня видеть. Я не могу лететь, должен, обязан остаться…Если у тебя будут из-за меня неприятности, прости заранее. Я не полечу! - он стряхнул с рукава руку девушки, вошел в здание аэровокзала, начал подниматься по лестнице, девушка бежала за ним с криками:
- Молодой человек, вернитесь! Я вызываю охрану!
Девушка остановилась, принялась что-то говорить по рации, которую сжимала в руке, очевидно, как и грозилась, вызывала охрану. Но Андрей ее  не слышал, он уже  поднялся к стеклянной двери, ведущей к залу ожидания, она оказалась закрытой, но около двери гастарбайтер в желтой жилетке тер пол шваброй. Андрей постучал в закрытую стеклянную дверь, гастарбайтер его увидел, Андрей знаками показал, что его нужно впустить, гастарбайтер,  не задумываясь, дверь открыл, она была закрыта всего лишь на металлическую скобу. Андрей прошел в зал ожидания, быстро пересек его, достиг зоны досмотра. Этой зоны он боялся больше всего,  но на его счастье здесь он прошел без проблем, на него никто не обратил внимания, все сотрудники были заняты своими делами. Его птица-счастье все еще его не покидала, опекала, оберегала.  Андрей, благополучно пройдя зону досмотра, отошел к стене, боялся, его остановят. Не остановили! Птица-счастье вела его за собой! Он постоял минуты две, прижавшись к стене, убедился - его не ищут, за ним не гонятся, пошел  к залу вылета.    
    
 Вика, позвонив Андрею, с нетерпением ерзала на потертом сидении маршрутки, продирающейся сквозь пробки. Но вот впереди, среди машин показался просвет, маршрутка устремилась туда, вырвалась на свободу, полетела к аэропорту практически в гордом одиночестве, минут через десять затормозила четко напротив зала вылета. Вика выскочила из маршрутки, побежала в зал вылета, остановилась  в центре зала, озираясь по сторонам. Он показался в дальнем конце зала вылета, шел как танк, рассекая толпу пассажиров, идущих в противоположном направлении, ему навстречу. Она бросилась к нему, и ровно через секунду он поднял ее на руки, оторвал от пола, закружил, а она обхватила его за шею.  Она говорила: «Отпусти меня, пожалуйста, отпусти! У меня голова закружится!». Он поставил ее, она уткнулась лбом ему в грудь, обхватила руками за талию. Он губами касался ее волос, пытался заглянуть ей в лицо, разжал ее руки, за подбородок поднял ее лицо вверх, заметил,  по ее лицу текут крупные, как горошины, слезы. Он жадно поцеловал ее губы, потом начал осыпать мелкими поцелуями ее мокрое от слез лицо. А она трусила, закрывала глаза, боялась взглянуть на него. Наконец, осмелев, взглянула ему в лицо, увидела, он улыбался, от бесподобных, потрясающих мелких морщинок в уголках его глаз, у нее опять, в который раз подкосились ноги. И тут, же заметила - у него короткая стрижка! А Вика расстроилась, зачем он остриг свои роскошные волосы так коротко! Спросила:
- Зачем ты постригся так коротко?
-Начал новую жизнь…- он ответил скупо, без комментариев. Он взял ее руки в свои, крепко сжал ее ладони, и тоже пристально разглядывал ее. Вика с надеждой в голосе,  умоляла его:
- Андрей, пожалуйста, скажи, что тебе не нужно никуда лететь!А если необходимо, возьми меня, разреши  лететь с тобой! Если не можешь взять, скажи, когда я могу к тебе приехать?
- Мне не нужно никуда лететь! – он улыбался.
- И ты поедешь со мной ко мне домой? – Вике казалось, что она ослышалась, но он говорил:
-Поеду, конечно, поеду! Пошли скорее, меня сейчас милиция задержит, я сквозь все их кордоны прошел, без разрешения…               
Но выйти им не удалось, на их пути появилась  девушка-стюардесса, та самая, что  пыталась остановить Андрея на летном поле, но теперь она была в сопровождении двух милиционеров. Девушка кричала:
- Вот этот, ребята, вот этот! Точно, он террорист!
Милиционеры требовали у Андрея:
- Нарушаешь! Летишь в Краснодар, лети! Без тебя самолет не выпускают!
Андрей оправдывался:
- Я, что на террориста похож? Документы могу предъявить, билет, паспорт, багаж не сдавал. Я с братом был, он в самолете остался, в Краснодар летит. Мужики, поймите, я вот, девушке уже объяснял, я не могу никуда лететь, у меня свидание с любимой женщиной, мы несколько месяцев не виделись…
Вика защищала Андрея, крепко держа его за руку, загораживала спиной от милиционеров и разъяренной стюардессы, умоляла:
- Товарищи милиционеры, он ни в чем не виноват! Только я виновата! Не задерживайте его, он не террорист, он мой любимый! Я позвонила ему, просила никуда не лететь!
И опять птица-счастье спасла Андрея! Милиционеры (существует мужская солидарность, Андрей, в который раз в этом убедился), повертев в руках его билет и паспорт, отдали   ему назад, сказали стюардессе:
-Все нормально, милая, пусть мужик идет  на все четыре стороны. Иди, выпускай самолет, не хочет он лететь, бог с ним! Какой террорист! Если бы нас такая красавица ждала, тоже  Краснодар не летели бы…
Андрей, услышав такое, быстро потащил Вику к выходу, а она оборачивалась, благодарила милиционеров:
- Спасибо, большое спасибо…
Они оказались на улице, и тут вообще потеряли способность что-либо соображать. Зачем-то уселись в маршрутку, идущую к «Юго-Западной». И очутившись на ее заднем сиденье, тесно прижались друг к другу,  начали целоваться. Маршрутка никуда не двигалась. Андрей, заподозрив неладное. Он поинтересовался у водителя, когда же они поедут? Водитель мирно курил на  водительском месте, краем глаза наблюдал в зеркало над приборной доской, бесплатные эротические сцены в исполнении пассажиров, и, сплюнув в приоткрытое окно,  удостоил пассажиров ответом:
- Когда все места будут заняты, тогда и поедем…
Андрей окинул взглядом пустые сиденья салона. За двадцать минут, что они просидели в маршрутке, ехать до «Юго-Западной»  желающих не нашлось. Андрей опять спросил:
- Сколько стоит проезд?
- Шестьдесят рублей… - водитель опять сплюнул в приоткрытое окно, он явно сожалел, что эротический фильм, который он наблюдал последние двадцать минут, закончился. Андрей быстро посчитал места в салоне, достал из кармана тысячу рублей, протянул водителю со словами:
- Вот возьми, сдачи не нужно. Этого достаточно?
- Достаточно! - коротко бросил водитель, и тут же рванул с места. Андрей, не успевший пересесть на свое сиденье, чуть не рухнул на истертый, заплеванный пол, ухватился за спинку ближайшего кресла. Маршрутка неслась на огромной скорости, создавалось впечатление, водитель решил, что сумасшедший пассажир, давший ему тысячу рублей, сейчас эту тысячу отнимет. До «Юго-Западной» они добрались за пятнадцать минут! Покинув маршрутку, еле передвигаясь на дрожащих ногах после  экстремального путешествия, сладкая парочка зачем-то направилась в метро. В вагоне метро, удобно устроившись вдвоем на трехместном сидении, Вика и Андрей продолжили целоваться. Вика украдкой поднимала глаза, что бы полюбоваться своим любимым, и все больше убеждалась, что короткая стрижка Андрею очень идет. Вот так, в простых потертых джинсах, свитере, и кожаной куртке, стриженый  коротко, он выглядит намного лучше, чем в дорогом шелковом костюме с длинными волосами. Она поцеловала его в колючий висок, потрепала ежик на макушке, прошептала на ухо:
- Я никогда не целовалась с мужчинами в метро…
Они вышли из вагона, добравшись до станции  «Парк культуры», перешли на Кольцевую линию, по кольцу, проехав две остановки, вышли на  «Добрынинская», перешли на «Серпуховскую»,  поехали дальше, до конечной. Андрей,  долгое время не ездивший в метро, наконец, заметил на стене вагона схему, начал пристально ее разглядывать, вспоминать, как в студенческие годы катался на метро, в какие края ездил. Он понял, они едут куда-то не туда, сначала ехали в одну сторону, с юга на север, а теперь едут в обратном направлении, с севера на юг, он  спросил у Вики:
- Викуш, а куда мы едем?
- Ко мне, домой… - спокойно ответила она.
- А, куда, к тебе домой?
- Я в Южном Бутово живу…
- Где, где? – Андрей был не на шутку удивлен.
- В Южном Бутово… Это на окраине Москвы.
- Да знаю, где Южное Бутово. Почему ты там живешь?
- Купила квартиру. Не все живут в центре! - Вика пожала плечами.
- Я не в претензии, просто теоретически представляю, где Южное Бутово, и мне кажется, что если бы у «Юго-Западной» поймали такси, мы бы уже давно добрались… Почему мы на метро через центр поехали?
-Не знаю, скорее всего, сошли с ума!
- Угу, вдвоем, сразу, коллективное помешательство!- Андрей крепче прижал к себе Вику, прикрыл глаза, он  думал, что сейчас практически полностью счастлив,  птица-счастье его не подвела.  А Вика, положив голову на его плечо,  думала - за  счастье с Андреем нужно еще побороться. Он почувствовал ее волнение:
- Что с тобой, детка?
Но она принялась убеждать его, что с ней все в порядке, все хорошо, она просто взволнована встречей с ним. Они доехали до станции «Бульвар Дмитрия Донского», перешли на линию легкого метро, доехали до конечной остановки, и, наконец, вышли на улицу. Но как оказалось, им нужно еще ехать  на автобусе, правда совсем немного, четыре остановки, и автобус подошел очень быстро, прошли мимо безликих многоэтажек.    Наконец, они свернули к одному из домов,  Вика сказала:
- Вот мы и пришли…

Глава 29. Та же осень, Москва
1
 Вика отомкнула дверь квартиры, Андрей вошел, она следом. К ним навстречу бросилась Плюшка, с оглушительным лаем. Вика поторопилась предупредить:
- Это Плюшка, она не кусается, просто чужих не выносит!
- Меня вынесет, меня животные просто обожают…- успокоил ее Андрей, и тут же Плюшка, встав на задние лапки, начала молотить передними лапками по его коленям, подпрыгивая, будто прося взять на руки. Андрей наклонился, поднял собачку, и та облизала ему лицо шершавым язычком. Вика была потрясена, Плюшка, не терпящая чужих, и ненавидящая Дениса, безоговорочно приняла Андрея, в это невозможно было поверить! Вика спросила:
- Андрюш, почему?
- Что, почему? -  Андрей улыбался, поглаживая собачку.
- Почему Плюшка так себя ведет?
- А я уже сказал, меня животные обожают, мне, наверное, дрессировщиком нужно было быть, да, Плюшка? – он взглянул собачке в глаза, а та в ответ лизнула его в нос, будто бы говоря «Да, конечно…». Андрей спустил собачку на пол, и та потрусила в комнаты. Он бросил в угол свою сумку, скинул куртку, бросил на сумку, снял ботинки, в одних носках прошел вслед за Плюшкой. Он присел на расположенный у стены  диван. Вика вошла в комнату следом, остановилась в дверях, понимала, она обязана поговорить с Андреем, сейчас или никогда! Никогда – какое страшное слово, короткое, емкое, но безумно страшное. Как бездонная черная дыра… Никогда, то есть не завтра, не послезавтра, не через месяц, даже не через десять лет, никогда - это значит не будет ничего вообще… Если она не поговорит с ним сейчас, он узнает все завтра (от Дениса), и тогда наступит настоящий конец, наступит страшное никогда… Она  проговорила:
- Андрюш, давай поговорим…
-Поговорим? О чем?–Андрей был удивлен.
- Ты ничего не хочешь мне сказать?
- Я? Нет. Я тебе все написал… - он пожал плечами.
-Нам все равно нужно поговорить! - Вика   настаивала.
-Говори!–Андрей нахмурил брови, Вика заметила, он обозлился, повторил: - Говори!
Вика вздохнула, произнесла:
- Андрей, я должна тебе сказать… Андрей, прости меня!
- Простить? За что?
- Я изменила тебе!- Вика произнесла эти слова, замолчала от ужаса, ждала, как отреагирует Андрей, но тот молчал. Вика продолжала:
- Ты не понял, я изменила тебе… Скажи что-нибудь!
- Я понял. Сказать? А что я должен сказать?
Вика сглотнула слезы. По его лицу она ничего понять не могла, простил он ее или нет? А если не простил? Но все равно продолжала:
- Я спала с другим мужчиной…
- Только с одним? – он явно иронизировал.
- Да, с одним.
- Ну, слава богу! А сколько раз?
Точно издевается. Она совсем потерялась, боялась отвечать ему, ругала себя, что завела этот странный разговор, но как она могла его не заводить? Она ответила ему:
- Раз пять-шесть…
- Да? Не страшно.  Что-то еще случилось? Ты не все мне рассказала? Я по твоему лицу вижу, не все…
-Не все. Мы подали заявление в ЗАГС. Я выхожу замуж…
        -Замуж?!–он произнес это таким тоном, что дрожавшую мелкой дрожью  Вику начало просто колотить, она была близка к обмороку. Он продолжал заколачивать гвозди в гроб их отношений:
- Ты выходишь замуж? Вика, ответь, а что я здесь делаю?
Вика молчала.Он повторил, делая ударение на слове «здесь»:
- Что я здесь делаю, Вика?
Вика молчала. Она понимала – она теряет Андрея, еще минута, и он уйдет от нее! Она снова услышала:
- Вика, я прошу тебя, ответь, что я здесь делаю?
Наконец она вымолвила:
- Я люблю тебя!
- А замуж за другого выходишь?
- Он для меня ничего не значит, я всегда любила только тебя!
Андрей с удивлением поднял брови, повторил:
- Я все-таки не понимаю, что я здесь делаю…
Он поднялся, направился в прихожую… У двери в коридор повернулся к Вике, коротко бросил:
- Совет да любовь!
 Вика стояла в ступоре. Ее  Андрей, которого она так долго ждала, о котором грезила, во сне и наяву, ушел. Она доигралась! Плюшка, с удивлением наблюдавшая за их ссорой, тявкнула, бросилась за ним, но пробежав немного остановилась, оглянулась на Вику, будто говоря, ты что стоишь, глупая, он уходит, беги за ним, и побежала дальше, в прихожую, словно хотела удержать Андрея! Вика не сдвинулась с места. Через секунду она  услышала, как щелкнул дверной замок, Андрей ушел. Разочарованная Плюшка вернулась в комнату к Вике, опять недовольно тявкнула, и, подойдя вплотную, прикусила Вику за ногу, в отместку, что та не остановила Андрея! И ту же секунду Вика поняла, что должна делать!   Ей  нужно  вернуть его! Вика бросилась в прихожую, распахнула входную дверь, и побежала вниз по лестнице, намериваясь догнать Андрея. Но на лестнице его не было! Она сбежала на первый этаж, очутилась в подъезде. Не было его и в подъезде!  Не понимая, что одета  в одну легкую блузку, на ногах у нее домашние тапки, а на улице почти зима, она распахнула тяжелую входную дверь, и выбежала из подъезда…Увидела, что дождь, начавшийся, когда они с Андреем подходили к ее дому, полил как из ведра, это был уже дождь со снегом.  Вику, оказавшуюся под козырьком подъезда, встретила стена ледяного дождя. Она, не секунды не раздумывая, рванула из-под спасительной крыши, под дождь. Вика стояла у подъезда,  по  колено в глубокой луже, босиком, один тапок она потеряла в дверях, при выходе на улицу, второй сразу же, как оказалась на улице, он мок в огромной луже рядом с ней. Андрея около подъезда не было. Она заплакала, и потоки ее слез смешивались с каплями ледяного дождя, она уже промокла до нитки, но холода не ощущала. Она еще раз оглянулась по сторонам, набрала воздух в легкие,  крикнула:
- Андрей!!!
Ее крик разнесся эхом по пустой улице… Потеряв последние силы Вика упала прямо в глубокую грязную холодную лужу…И тут сильные мужские руки подхватили ее, поставили на ноги, и потащили под  козырек подъезда, где было более-менее сухо. Мужской голос ругал ее (в смысл слов она не вникала):
-Ты обалдела? Ты что делаешь? Ты пневмонию с менингитом заработать хочешь? Ненормальная! Промокла до нитки! Господи, босиком! Где твои туфли? Чумовая, точно чумовая!
Мужчина поднял ее на руки, понес в подъезд. Вика уткнулась носом в его широкое плечо, обтянутое кожаной курткой, она ничего не отвечала, просто наслаждалась теплом его рук, ведь мужчина, спасший ее, был ее любимый Андрей. Когда он нес ее по лестнице, она наконец смогла спросить:
- Андрей, где ты был? Я искала, звала тебя…
- Если бы ты не бежала,  как ненормальная, не вылетела бы босиком,  в одной тонкой кофточке на улицу, а шла, как ходят все нормальные люди, увидела бы меня! Я курил  справа от входной  двери!
- А почему ты не ушел?
- Ты хотела бы, что бы я ушел?
Он вместе с Викой на руках уже поднялся по лестнице, стоял напротив ее квартиры, открывая дверь, благо та не захлопнулась. Вика  допытывалась:
- Так почему ты не ушел?   
Они, наконец-то, оказались в ее квартире, он умудрился открыть и закрыть дверь, и даже запереть на замок, затем аккуратно опустил Вику на пол в прихожей, поставил на ноги, на секунду крепко прижав к себе. Плюшка, радостно повизгивая, прыгала  вокруг них. Вика так бы и стояла, вечно, прислонившись к нему, но Андрей  отстранил ее от себя, потребовал:
 - Тебе необходимо переодеться! Где у тебя ванная?
 - Зачем тебе ванная? –  теперь она дрожала уже не сильно или очень сильно, у нее просто зуб на зуб не попадал.
- Полотенце взять, тебя растереть! 
Он очень быстро принялся стягивать с нее промокшую одежду,  энергично растирая ее полотенцами. И пока он растирал ее, она все допытывалась:
- Почему ты не ушел?
- Хорошо, признаюсь… - он тяжело вздохнул, стал растирать ее чуть менее энергично, - Я, когда из квартиры вышел, по лестнице начал спускаться,  тут же понял – я идиот! Я сам во всем виноват! На тебя наехал, в очередной раз обидел – но в том, что с тобой произошло, что ты  оказалась с другим мужчиной – только моя вина! Я от тебя отказался, а не ты от меня, ты просто не знала, как поступить! Ты была одна-одинешенька! В очередной раз я облажался…
- Не говори так, я бы на твоем месте тоже обиделась…
Андрей продолжал:
- И еще, честно признаюсь, я не такой смелый как ты! Я дождя испугался. Вот куда бы я пошел в такую жуткую погоду? У меня не зонта, не шапки, не капюшона на куртке. Я стоял у подъезда, и думал, как поступить. Пойти на принцип? И тут же понял – ни в коем случае, я не могу уехать, не могу расстаться с тобой! Если я уеду, я же никогда себе этого не прощу. Да я просто жить дальше не смогу…
Он  завернул ее в большое сухое полотенце, на голову ей намотал полотенце поменьше. Она попросила:
- Обними меня покрепче!
Он обнял ее, очень сильно. На секунду ей показалось, что он сейчас сломает ей ребра, но она не сопротивлялась, хотела, чтобы он обнял ее, именно так, в ответ обхватила его за шею, и, привстав на цыпочки, шептала ему на ухо:
- Я люблю тебя…
Андрей чуть ослабил хватку, и тут же Вика  начала возражать:
- Не отпускай меня, не отпускай, прошу…
- Не хочешь, не буду! - Андрей держал  ее очень крепко. Согревшись в его объятьях, раскрепостившись, потеряв всяческий страх, Вика принялась стягивать с Андрея свитер, стянув, отбросила в сторону, с чувством провела рукой по его широким плечам, обтянутым простой белой футболкой, и приступила к ремню на его джинсах. Андрей улыбнулся своей неповторимой улыбкой, спросил:
- В этой квартире есть спальня?
- Конечно, есть… - Вика тихонько засмеялась.
- А кровать там есть?
- Естественно есть…      
 Через минуту они оказались в спальне, комнате чуть поменьше, где возвышалась довольно большая, двуспальная кровать, с мягким матрасом, большими подушками, под шелковым покрывалом. Вот на эту кровать они и приземлились.  Вика пыталась с него стащить белую футболку, и ей это удалось, футболка оказалась на полу. А он самозабвенно целовал ее. Сначала губы, потом мелкими, быстрыми поцелуями роскошную шею. Но когда он, наконец, прикоснулся губами к ее крупной упругой груди, она вдруг остановила его, просто сказала – «Пожалуйста, не надо…», высвободилась из его объятий, отползла к краю кровати, села, обняв коленки руками. Она была совершенно обнажена (большое полотенце, в которое Андрей завернул ее, осталось валяться на ковре, в соседней комнате) и невероятно, сказочно прекрасна, настолько прекрасна, что ему было больно на нее смотреть, он даже задохнулся от этой боли.  Андрей, полежав немного на животе, восстановив дыхание, резко повернулся на спину, сел напротив нее, скрестив ноги по-турецки. Она произнесла:
- Нам нужно поговорить…
-Говорили уже! Это плохо закончилось. Что ты хочешь сказать? – он пытался быть спокойным, ироничным, но у него это плохо получалось.
Она прервала его:
- Нет, говорила я. Ты не говорил, ничего мне не объяснил! Андрей, ты, может быть, и простил меня, я действительно была виновата перед тобой, я это осознаю, но вот я, я не могу тебя простить… Если ты мне сейчас ничего не объяснишь, я не смогу тебя любить дальше, я буду вынуждена разлюбить тебя, видит бог, а я этого очень не хочу!
Она замолчала, ждала ответа, ждать ей пришлось несколько минут, он молчал, и только под ее требовательным взглядом выдавил из себя: 
- Что ты хочешь услышать?
- Объяснения! Вразумительно, что бы я поняла, почему ты так подло со мной поступил, потому что так нормальные люди не поступают. Я звонила миллион раз. Ты отказался со мной говорить. Я плакала, день и ночь, когда устала плакать, начала умирать. Я реально умирала, у меня сердце останавливалось! Я боялась к окнам подойти, выбросила из дома в помойку все ножи и ножницы, понимала, себя не контролирую, еще немного и руки на себя наложу… Понимаешь это страшно – я ложилась спать с мыслью – вот прошел день, и я не видела тебя, и придет следующий день, и я не увижу тебя – не утром, не днем, не вечером, наступит ночь, потом еще одно утро, и в это утро я тоже не увижу тебя, понимаешь, я думала, что не увижу тебя никогда.  Я квартиру продала, что бы деньги тебе отдать, я же тебе деньги должна, я только этим и жила, потому что думала, что тебя обязательно еще раз увижу, хоть мельком, для того, что бы деньги отдать!
- Какие деньги? – прохрипел Зарецкий, говорить он не мог, его горло перекрыли предательские спазмы. Он понимал – вот она настоящая любовь, та любовь, которую он так долго искал, не подвела его волшебная птица-счастье. Вика говорила:
- Те, что ты дал на операцию моего отчима…
Он отрицательно замотал головой:
- Глупость какая, не должна ты мне никаких денег…
Но она требовала:
- Нет, я хочу тебе их отдать…
        - Хорошо, отдай, но я про это уже забыл!–он пожал плечами.
- Не уходи в сторону, давай, говори! Ты всегда говорил мне, что обо всех проблемах нужно разговаривать! Я телепатией не обладаю, так, что расскажи мне все-таки, что произошло! 
Андрей глубоко вздохнул в очередной раз, собрался с силами,  ему нужно объясняться, оправдываться.  Оправдываться, объясняться для него всегда было проблемой. Оправдываться, объясняться он в принципе не умел.   И тут он вдруг осознал,  он  хочет оправдаться, объясниться, он хочет, что бы эта волшебная девушка узнала, как он страдал, мучился, переживал… Вика слушала его, она даже перестала дрожать, прижимала к опухшим губам пальцы. Он заметил, что у нее покраснел нос, и улыбнулся. А ее это расстроило! Она быстро заговорила:
- Что смешного? То, что ты говоришь, ужасно! Ты такое пережил, такое страшное, а ты смеешься…
- Да я не смеюсь. У тебя нос покраснел, ты такая потешная…
- Мне холодно…А ты смеешься…
- Иди ко мне… - он протянул к ней руку, но она еще отодвинулась от него, отползла к самому краю кровати, ему показалось, она сейчас свалится  на пол, но не свалилась, удержалась. Он поискал  глазами какую-либо одежку, что бы прикрыть замерзшую Вику, увидел на полу свою белую футболку, потянулся, поднял ее с пола, подтолкнул Вике. Она кивнула, поблагодарила, натянула футболку на себя, опять обняла колени руками, снова потребовала:
- Дальше, что было дальше! Рассказывай!
Он   выдохнул, собрался, произнес:
- В тюрьме, после нашего с тобой такого неудачного свидания, у меня произошел сердечный приступ…
- Что? – Вика вздрогнула, и без того ее огромные глаза еще больше расширились. А он продолжал:
- Прединфарктное состояние,угодил в тюремную больницу.
- Господи! Как ты сейчас себя чувствуешь? Как твое сердце?
- Нормально,  сердце в порядке. Это не все, Вика…
- Было что-то страшное еще?
Он кивнул:
- Да, было…
-Что, говори! Пожалуйста, я должна знать! - эти слова она почти выдохнула.  Он опять замолчал, подбирал слова, соображал, как бы по аккуратней вывалить на нее все остальные ужасы, что произошли с ним после того, как он покинул гостеприимные стены тюрьмы. Он потер лицо руками, взъерошил короткие волосы, выдохнул, продолжил… Он говорил, и наблюдал за Викой, она еще больше побледнела, а зубы ее выбивали чечетку. Он опять потянулся к ней, намереваясь прижать ее к себе, приласкать, согреть, но она замотала головой, отказываясь, отползти от него дальше она уже не могла, так  сидела на самом краю кровати. Он пожал плечами, говорить перестал, решил перевести дух, обдумать, как ему оправдываться дальше. Заговорила Вика:
- Какая  дура, я осуждала тебя. Требовала, что бы ты поговорил со мной, а ты просто не мог говорить, ты был болен. Моя бабушка болела, целый год была парализована, у нее был инсульт, я ухаживала за ней. Ты сейчас выздоровел, был у врача?
- Был…- он ответил раздраженно, он  устал отвечать на этот вопрос,  ему его задавали все кругом…
- Ты правду говоришь?
- Зачем мне врать? И потом, это легко проверить…
Она кивнула, задала следующий вопрос:
- Хорошо, ты выздоровел, почему тогда отказался говорить со мной?
Этот вопрос был самым сложным из тех, что она задавала ему. Он принялся объяснять –  потерял все, что было у него,  стал сбитым летчиком, посчитал, что не достоин ее. Она просто взорвалась! Как он может за нее решать? Да как он мог в ней сомневаться? Ей все равно, богатый он или бедный, он, что это до сих пор не понял? Она подняла на него глаза, с расширенными зрачками, и эти ее глаза показались ему больными и несчастными. Он говорил:
- Вика, прости меня, умоляю, хочешь, на колени встану? - он  действительно  решил встать на колени, даже начал подниматься, она движением руки его остановила, понимала ему невыносимо трудно оправдываться, с его-то гипертрофированной гордыней. Она поежилась, обхватила плечи руками, сжалась в комок, он потянулся к ней, не смотря на ее сопротивление, прижал к себе, ужаснулся насколько  холодные у нее руки и ноги,  ледяные.
- Погрей меня, я  замерзла. Ты такой теплый! - она растворялась в его объятьях, он ладонями растирал ее спину, руки, твердил:
- Господи, Вика, ты же заболеешь, я себе этого не прощу никогда. Вика, где одеяло с этой кровати?
- Мы на нем сидим, оно под нами…
Андрей тут же  отпустил Вику,  вытащил одеяло, потребовал, что бы она немедленно ложилась. Вика улеглась, Андрей лег рядом с ней, укутал ее и себя одеялом, подоткнул края одеяла под ее спину. Он опять крепко прижал к себе Вику,  энергично ладонями растирал ее холодные руки и спину, а своими ступнями ее ледяные ноги. Она уткнулась холодным носом ему в шею, целовала в щеку, с уже начавшейся пробиваться темной щетиной, и чувствовала, как пропадает, исчезает, уплывает далеко…Чуть позже Вика спросила:
 - Андрей, ты простил меня?
Андрей, был недоволен вопросом, прежде чем ответить, он заворочался, фыркнул, завозился, ответил ей вопросом на вопрос:
- Вика, за что?
- За мою измену…
- Какую измену, малыш?
Вика чуть не заплакала от этой его наглости. Что он себе позволяет? Он пару часов назад ее чуть не бросил!  Потребовала:
- Поясни…
А он с улыбкой перебирал, наматывал на пальцы ее вьющиеся волосы, и после небольшого раздумья ответил:
- Викуш, а никакой измены не было!
- Как не было? Ты что? – она была на грани истерики.
-Вика, ты думаешь, что измена она там…- он кивком головы и рукой показал куда-то вниз, пояснять не стал, она  поняла, что он имел ввиду, - Она вот здесь! - он постучал пальцем по виску, - Ты, когда с другим спала, с которым, как считаешь изменила, ты же обо мне думала, так что никакой измены не было!
 Она задохнулась, возмутилась, ткнула его кулаком в бок, не сильно, шутливо:
- Ну, ты тупой и эгоистичный сноб, Зарецкий, и к тому же с манией величия! Ничуть не изменился!
Андрей сгреб ее в охапку, и ей на ухо проговорил:
- А почему я должен был измениться? Я тебя что, вот именно таким, какой я есть, не устраиваю? И раз мои слова тебя задели, значит, я прав!
- А откуда ты все это знаешь? – она была удивлена.
- Я умный! Ты же мне сама это неоднократно повторяла! Викуш, а скажи, если бы мы не встретились сегодня, что бы ты стала делать?
-Я поехала бы к тебе,  планировала  в воскресенье, то есть завтра, крайнем случае, в понедельник!- она произнесла это,  не моргнув глазом.
- Ты приехала ко мне в Южноморск, и что дальше?
- Я бы стала просить у тебя прощение. Не знаю как, но я бы его все равно у тебя выпросила, и когда я прощение у тебя выпросила, я бы начала тебя пытать, вот так как сейчас. Если бы отказался со мной говорить, я бы стояла у твоего дома круглые сутки, раздражала тебя, и ты, конечно,  мог бы вызвать милицию, или «Скорую помощь», меня бы забрали в психбольницу, но долго там не продержали, я же не сумасшедшая, и когда меня выпустили бы, я бы вернулась к твоему дому. И, наконец, мне бы удалось тебя убедить…
-Удалось,гарантирую,даже без милиции и«Скорой помощи»!
Она, уже спокойно, улеглась рядом с ним, в ответ он еще крепче прижав к себе, больше, до утра они объятий не размыкали… 
    
2
Она проснулась от неясного, странного чувства. Пару секунд лежала с закрытыми глазами, пыталась понять, почему она проснулась. Но когда она глаза открыла, то поняла, что ее разбудило. Свет. Яркий белый свет. Они с Андреем вчера вечером забыли закрыть шторы, а сейчас,  утром,  комната оказалась  залита каким-то невероятным ярким белым светом. Вика попыталась сообразить, сколько сейчас может быть времени, по ее ощущениям спала она не слишком долго, с учетом, что они с Андреем заснули поздно, времени сейчас должно быть около девяти часов утра. Она вообще  не хотела спать ночью, всячески пыталась не заснуть. Но заснула, слишком устала и перенервничала. Она пошевелилась, высвободилась из его объятий, приподнялась, заглянула ему в лицо, поняла, он спит, крепко. Он даже чуть похрапывал. И что удивило и рассмешило Вику до крайности, в ногах у них также потешно похрапывала Плюшка. Умная животина дождалась, пока хозяева угомонятся, и пристроилась, пригрелась у них в ногах. Вика даже представить себе не могла, чтобы Плюшка улеглась  спать в ногах у Дениса!   Она принялась в ярком утреннем белом свете разглядывать своего любимого.  Очень нежно и бережно, пальчиком, она попыталась разгладить морщинки  на его лбу, вспомнила, что раньше у него на лбу морщинок не было, а теперь их появилось целых три. После бесполезных попыток разгладить  морщинки на лбу, она принялась разглаживать морщинки у него между бровями. И ей это частично удалось. Во сне он хмурил брови, и когда она положила свой пальчик между его бровями, он хмурить брови перестал. Затем она провела пальцами по его изогнутым бровям. Полюбовалась темными длинными ресницами, и удивительными мелкими морщинками у его глаз, эти морщинки ей разглаживать совершенно не хотелось. Вика поцеловала Андрея в стриженый висок, приподнялась, и еще раз взглянула ему в лицо, увидела – он улыбается! Вика разозлилась. Он же давно проснулся, и просто виду не подавал, наблюдал за ней! Под пристальным взглядом открыл глаза, тихонько спросил:
- Что ты такое сейчас делала?
- Тобой любовалась…
- И как, понравился?
-Очень!Почему притворялся,что спишь?Я,между прочим, обиделась.
-Мне понравилось, как ты  мной любовалась!– он рассмеялся.
- Почему ты смеешься?
-  У меня очень хорошее настроение,  ты же со мной!
Она запустила пальцы в густой короткий ежик его волос, с удовольствием его потрепала, и тут же  вспомнила, сегодня, же воскресенье, по крайней мере, должно быть, если она ничего не перепутала, в десять часов утра в воскресенье обещал приехать Денис! Она  принялась высвобождаться из объятий Андрея, тот, конечно обиделся, возмутился, сказал, с досадой:
- Вика, что случилось, что-то не так?
Вместо объяснений Вика спросила:
- Андрей, а какой сегодня день недели?
 -День недели?–он задумался, - День недели понятие относительное! Какое для тебя значение имеет понятие «день недели»? Ты  торопишься?
- Никакого и некуда… -  лежа рядом с ним на боку, подперев голову рукой, она пожала плечами. Он повернулся к ней лицом, так же как она подпер голову рукой, продолжил:
- А тогда зачем тебе знать какой сегодня день недели?
-Просто необходимо!- она начала раздражаться. что за человек, все до абсурда доводит! Он смилостивился над ней:
- Воскресенье сегодня. Довольна? У тебя дела какие-то?
- Который час? – по поводу дел назначенных на сегодня не ответила.
- И «который час» понятие тоже относительное… - он опять говорил менторским тоном. Она почти плакала:
- Скажи мне, который час…
- Хорошо… - он снизошел до нее, перегнулся  через край кровати, порыскал на полу, нашел свои золотые часы, он снял их перед тем, как заняться с Викой любовью. С часами в руке, откинулся спиной на подушки, посмотрел на циферблат:
- Сейчас половина десятого утра… Устраивает?
- Да. Спасибо.
Вика сползла с кровати, принялась оглядываться кругом. Андрей, лежа на подушках, внимательно наблюдал за ней, она вдруг спросила:
- Андрюш, ты не знаешь где моя одежда?
- В ванной, мокрая висит. Ты вчера под дождем бегала, до трусов промокла, тебя раздеть пришлось…
Она кивнула:
- Хорошо…
Вика распахнула большой трехстворчатый шкаф, Андрей увидел, что в этом шкафу так же нет порядка, как и в его. Она принялась вытаскивать из шкафа необходимые ей вещи, ничуть не задумываясь, что за вещи она достает. Он утомился смотреть на все эти непонятные ему действия, и потребовал:
- Вика, что происходит?
Она уже натянула на себя трусики, бюстгальтер и свитер, и надевала джинсы, которые были ей узковаты, она прыгала на месте, пытаясь застегнуть их. Вот она, наконец, застегнула джинсы, вернулась к кровати, присела на ее край. В эту минуту проснулась соня-Плюшка, недовольно пошевелилась, заворочалась, спрыгнула с кровати. Андрей опять спросил:
- Вика, что происходит?
Она нахмурилась, ответила:
- В десять часов должен приехать Денис.
- Какой Денис?
- Мой жених.
- У тебя есть жених? Ну да, конечно, ты же выходишь замуж! – он иронизировал. Но тут же понял, что перегнул палку, извинился. Но она не поняла его иронии, принялась пояснять:
- Андрей, пойми, мы раньше договорились, еще в пятницу, что он приедет в воскресенье, в десять утра, мы поедем покупать  свадебное платье. Он хотел, что бы у меня  было дорогое свадебное платье!
- Свадебное платье? А зачем тебе свадебное платье?
-Прекрати! Я понимаю твои чувства, и принимаю твою иронию, поэтому не обижаюсь. Да, я договорилась с Денисом,  я же не знала, что встречу тебя. Он приедет, я выйду, отдам ему кольцо и деньги, скажу, что между нами все кончено. И все!
- Какое кольцо, и какие деньги?
- Он подарил мне кольцо. Дорогое. Оно мне не нужно, я хочу его вернуть. Это будет правильно. А деньги – Денис работает в риэлтерском агентстве, он помогал мне продавать и покупать  квартиру, я должна была ему  гонорар, за продажу моей старой квартиры и покупку новой. Он, после оформления документов, его не взял!-совсем тихо произнесла,- Он решил на мне жениться…
Он кивнул, а она  продолжала:
-Хочешь, не вставай, подожди, я скоро вернусь!
- Нет, пожалуй, лежать больше не буду!- он замотал головой.
Но она уже не слушала его, быстро встала, и вышла из комнаты. Андрей тут же вскочил, принялся натягивать на себя свою одежду, которая в отличии от одежды Вики, была совершенно сухой, и валялась на полу около кровати. Он  натянул джинсы, футболку, в соседней комнате подобрал свой свитер,  надел его, в квартире теплей не стало, а было еще холоднее, и  пошел вслед за Викой. Андрей увидел ее в коридоре у зеркала, она причесывалась, затягивала волосы в гладкий хвост на макушке, причесавшись, пошла на кухню, остановилась  у окна, обхватив себя руками за плечи. На улице выпал первый снег, покрыл плотным  покрывалом практически все вокруг – дороги, дома, машины, траву на газонах и даже листья на деревьях. Все было совершенно белым, даже небо! Невероятный, нереальный, фантастический пейзаж. И, эта невероятная белизна светилась отраженным белым светом, который проникал в окна, разливался по комнатам. Вика удивлялась – за окном все как будто замерло. Не суетились люди, не двигались машины, не видно было  бродячих животных. Даже листья с деревьев не падали! Белое безмолвие!  Она была настольно поглощена тем, что видела, что не услышала, как к ней подошел Андрей, встал за ее спиной. Но  когда он коснулся ее плеча, вздрогнула, словно ее ударило электрическим током. Он почувствовал ее реакцию, понял, насколько она нервничает, и что бы хоть немного   успокоить, обнял со спины, крепко прижал к себе, словно стремился передать ей часть своей силы, своей уверенности. А она с удовольствием почувствовала тепло его тела, и явно ощутила исходящую от него силу и уверенность, его сила и уверенность буквально вливались в нее.Вика, в свою очередь, нежно погладила обнимающие ее руки, потерлась макушкой о его подбородок. Он сказал:
- Викуш, позвони этому своему Денису, пусть затормозит, не едет, встретимся с ним где-нибудь в городе, на нейтральной территории.
-Невозможно.Он, когда за рулем, не отвечает на телефонные звонки, считает опасным. У него даже «хенд фри» нет. Не покупает специально.
- А ты думаешь, он уже выехал к тебе?
- Конечно, выехал. Это не человек, швейцарский хронометр,  никогда не опаздывает. Сказал, в десять, будет ровно в десять.
- Вика, будет лучше, если я пойду с тобой. Безопаснее.
- Нет, Андрюша, нет. Моя встреча с Денисом займет только пять минут. Ровно пять минут. Я вернусь, и мы позавтракаем. Правда из еды у меня только яйца и сосиски. А хочешь, пойдем, позавтракаем в кафе? В торговом центре неподалеку есть «Шоколадница»?
- Вика, мне все равно не нравится, что ты пойдешь на встречу с твоим так называемым женихом, одна.
- Андрей, ты что, он нормальный парень…И потом я не одна, я с Плюшкой пойду, знаешь какая она моя защитница! Вчера про беднягу  забыли, она на кухне лужу наделала.
И вот белое безмолвие было нарушено. На горизонте показалась серебристая иномарка. Вика встрепенулась, ринулась в прихожую, натянула  куртку, обула сапоги, сунула в карман куртки бархатную коробочку с кольцом и  входную дверь. Андрей, последовавший за Викой, наблюдал, как она одевалась, у входной двери остановил  ее, взял за руку, повернул к себе:
- Вика, я все-таки пойду с тобой!
- Андрей, все нормально, через пять минут я буду с тобой!
Она поцеловала его в  небритую щеку, распахнула дверь, и с Плюшкой на руках вышла на лестницу. Андрей закрыл за ней дверь, и тут же оказался на кухне, припал к окну. Он увидел, как у подъезда Викиного дома затормозила новая крутая иномарка, и из иномарки, хлопнув дверью, вылез высокий, худощавый, светловолосый, молодой парень в черном кашемировом полупальто, фирменном, очень дорогом. Парень нагнулся, из салона машины извлек  большой букет цветов, потом потоптался на месте, загребая ботинками свежевыпавший снег, переложил букет из одной руки в другую, из кармана пальто достал вязаную  шапочку, натянул на голову, скорее всего, побоялся замерзнуть. И тут же из подъезда вышла Вика в сопровождении весело подпрыгивающей Плюшки. Белое безмолвие раскрасилось яркими красками. На фоне белого снега, проявились, как на экране кинотеатра - серебристая машина, черное пальто молодого человека, букет цветов – бордовые розы с сочными ярко зелеными листьями в розовой подарочной упаковке, девушка с  каштановыми волосами, затянутыми в хвост, в красной куртке с белым пушистым мехом на капюшоне и черно-белая собачка. Вика вышла из подъезда, увидела Дениса с букетом, замерла. Она все утро морально готовилась поговорить с ним, но сейчас поняла – не готова. Денис, увидев ее, сделал шаг, протянул букет, но вместо приветствия, она услышала:
-Вика, я просил тебя, несколько раз повторил, ты должна была сделать прическу и макияж, теперь придется время и деньги на салон красоты тратить. Как мы будем платье мерить на тебя такую бледную и нечесаную! Вечно ты мне все назло делаешь!
Вика выдохнула, сказала очень резко и отрывисто:
- Денис, помолчи! Послушай меня, пожалуйста!
       Он, услышав такое, замер  от недоумения. Вика продолжала:
- Денис, я никуда не поеду. Свадьбы не будет. Прости, я доставила тебе неприятности. Вот возьми, это кольцо и деньги, двадцать тысяч евро, которые я тебе должна… - из кармана она достала коробочку с кольцом и пластиковую карточку.
-Вика! – Денис обрел дар речи, - Что ты говоришь! Как ты не едешь со мной? Как не будет свадьбы? Что я скажу маме?
 -То и скажешь.Я не люблю тебя,отказалась выходить за тебя замуж.
- Невозможно, ты шутишь! – он все еще не понимал, что она ему  отказала, не реагировал на ее слова, стоял перед ней статуей Командора. Она подошла к его машине, положила на капот коробочку с кольцом, а карточку засунула за «дворник» лобового стекла. Коротко бросила:
- Прощай, Денис! Плюшка, домой!
Вика развернулась, пошла к подъезду. Плюшка, с радостью, потрусила следом, холод она страшно не любила, а на улице был не май месяц. Денис, с букетом в руках, смотрел вслед уходящей Вике. Он не мог осмыслить, что Вика от него действительно ушла. Тут он сообразил, что все еще держит в руках букет. Он покрепче перехватил его, хорошенько размахнулся, швырнул букет вслед Вике.  Вика заметила пролетевший мимо букет, но  не остановилась, пошла дальше. Она уже открыла дверь подъезда, в подъезд забежала Плюшка, как Денис бросился следом, схватил ее за рукав, остановил. Дверь подъезда захлопнулась. Вика резко, на каблуках, обернулась:
-Денис, езжай домой. Кольцо и деньги я вернула, есть еще дорогой телефон, ты мне дарил, если хочешь, я отдам  телефон!
      Она достала из кармана телефон,отодвинула заднюю крышку, извлекла  СИМкарту, засунула в карман, телефон протянула Денису. Ее руку, протягивающую телефон,он оттолкнул, телефон отлетел в сторону, в шлепнулся в снег. Денис простонал:
-  Вика, я прошу, не издевайся надо мной!
- Денис, перестань!
- Вика, если я обидел тебя, прости, умоляю! Но поедем, пожалуйста, купим платье, мы не можем отменить свадьбу! Нас не поймут! Наше агентство потеряет клиентуру! Гости приглашены, ресторан заказан. Мы не можем отменить свадьбу, из-за того, что ты меня разлюбила.
-Я тебя никогда не любила, гости - твои, а не мои, ты их приглашал, сам с ними и разбирайся!
- Вика, едем со мной!
Она отрицательно покачала головой. И тогда он ее ударил, сильно, кулаком в лицо. Он, наверное, хотел ударить ее в глаз, но она увернулась, и он попал ей в скулу, задел по носу и нижней губе, у нее даже клацнули зубы, потемнело в глазах, носом хлынула кровь, хлынула кровь и из губы. Она не удержалась на ногах, поскользнулась, упала, но быстро поднялась, и тогда он ударил ее еще раз, но не сильно,  в плечо, и она опять упала. Вика не заплакала, и даже успела подумать, что  подобного поведения от него вообще-то ожидала. Она не испугалась агрессии Дениса, она испугалась, что Андрей, стоя у кухонного окна, увидит безобразие, что творит с ней Денис. Она поднялась на ноги, попятилась к подъезду, но Денис вцепился в ее куртку мертвой хваткой, поволок к машине…Андрей видел все. Он видел, как Вика вышла из подъезда, как разговаривала с Денисом, как положила на капот машины коробочку с кольцом, как засунула пластиковую карточку за «дворник» лобового стекла машины, как пошла к подъезду, и как Денис швырнул букет. И когда Денис швырнул букет, Андрей напрягся. Но когда Денис ударил Вику, Андрей взвился, бросился в прихожую, сунул ноги в ботинки,  распахнул входную дверь, побежал вниз по лестнице. Навстречу ему с лаем неслась Плюшка, будто бы звала на помощь. Вылетев на улицу, Андрей увидел, что Денис тащит упирающуюся Вику к машине. Андрей подлетел к Денису, оторвал его от Вики, схватил за отворот пальто, хорошенько врезал поддых. Денис отлетел к своей машине, с грохотом вмазался в серебристую дверь иномарки. И только теперь Вика смогла заплакать, рукавом утирая текшую из носа кровь, вцепилась в свитер Андрея, пыталась увести его в подъезд, она кричала,  умоляла:
        -Андрей,прошу,пойдем домой!Оставь его,пойдем!Очень тебя прошу!
Но Андрей  идти домой не хотел, он хотел разбираться с Денисом, он  хотел Дениса просто убить… Но Вике  удалось умолить, упросить, она крепко ухватила его за ремень джинсов, прижалась к его плечу, повела к подъезду. Но не тут-то было. Денис тоже хотел окончательно разобраться с Андреем. После сокрушительного удара своего противника, он, стеная и страдая, поднялся на ноги, бросился за сладкой парочкой, догнал, преградил им дорогу. Он требовал:
- Вика, умоляю, пойдем со мной! Что ты хочешь, что бы я сделал? Я все сделаю! Я дам тебе денег, сколько хочешь. Миллион, два миллиона? Ты не можешь меня сейчас оставить! Мы же должны пожениться!
Вика и Андрей с тоской слушали несвязную речь Дениса. Андрей чуть сместился вперед, пытаясь заслонить Вику. И правильно делал! Денис, не дождавшись ответа, опять распустил руки, захотел ударить Вику. Но Андрей  перехватил поднятую руку Дениса, заломил ему за спину, и легонько толкнул коленкой под зад, Денис опять оказался на земле, изрядно пропахав носом снежную целину. Лежа на земле, продолжал взывать:
- Дорогая, любимая, зачем тебе этот ужасный мужик? Посмотри, что он со мной сделал! Он старше тебя, ты говорила, он бедный и безработный! Я намного моложе и богаче! И припомни, сколько я для тебя сделал, а что сделал для тебя он? Он же тебя бросил!
Андрей все так же заслонял Вику от Дениса, она нашла своей рукой руку Андрея, крепко сжала его пальцы, тянула, подталкивала к подъезду. Андрей, наконец, отреагировал на вопли Дениса:
-Денис,будь мужиком! Не хочет тебя девушка, прими это как мужик, найдешь себе другую, думаю желающих ой как много! А нас оставь в покое, не доставай больше Вику, а то я за себя не отвечаю, честное слово!
Денис не слышал слов Андрея, он кричал уже на всю улицу:
-Ты хочешь его? Хочешь этого мужика? Он тебя больше в постели устраивает? Так спи с ним, я не возражаю! А замуж за меня выходи!
Вика выглянула из-за спины Андрея, с тоской посмотрела на ползающего по земле Дениса, коротко сказала:
- Прекрати дешевый театр, Денис! Прекрати юродствовать! На тебя смешно смотреть! Андрей пошли домой, оставь этого слизняка, он все равно не тебя, не меня не понимает…
Андрей кивнул. Вика сделала шаг к подъезду, быстро набрала код на кодовом замке. Дверь щелкнула, приоткрылась. Андрей и Вика скрылись в подъезде. Денис зло смотрел им в след, все еще сидя на земле. Потом, скользя дорогими кожаными ботинками, не предназначенными для хотьбы по льду и снегу, попытался встать, это ему удалось с трудом. Он поспешил к своей машине, по пути опять упал, грязно ругаясь, поднялся. Дойдя до своей машины, он сунул коробочку с кольцом и пластиковую карточку, оставленные Викой на капоте, в карман, открыл дверь машины, плюхнулся на водительское место. Оказавшись  в машине, от  отчаяния, пару раз стукнул головой о руль, словно от этих действий мыслительный процесс у него  ускорился, собрался, завел двигатель, развернул машину, и уехал.
А вот Вика, оказавшись дома,  чувство самообладания потеряла. Она рыдала, кричала, вырывалась из рук Андрея, который крепко держал ее. Она лупила Андрея кулаками, даже пыталась укусить. Она рвалась бежать вслед за Денисом, доказывать тому, что он не прав и выяснять, почему он ее так страшно оскорбил. Андрею удалось затащить ее в комнату и усадить на диван. Поцелуями, ласковыми словами более или менее успокоить. Он нашел на кухне флакон  валерьянки, вылил в стакан, разбавил водой из чайника, силой заставил Вику выпить. Она пила горькое пойло, ее зубы стучали о край стакана. Но его усилия возымели действие. Она успокоилась, замерла, прижавшись головой к его плечу. Успокоившись, разомлев на его плече, она принялась оправдываться:
-Прости,Андрюша!Я тебя втянула в такой ужас.Мне так стыдно! Как он мог так поступить, что я ему сделала? Я же пыталась его любить…
-Викуш, за что простить-то? Ты в чем виновата? Он - псих, однозначно! Я не могу понять, чем тебя этот фашист недобитый пронял? Почему  ты решила за него замуж выйти?
- Как ты сказал – «фашист недобитый»? – она встрепенулась.
- Ну да, фашист недобитый! Выкормыш «гитлерюгенда»!
- Выкормыш «гитлерюгенда»?   
- Не замечала? Вылитый фашист! Характер нордический, стойкий. Чистенький, голубоглазый, блондинистый мерзавец. Истинный ариец!
-Господи, ты туда же! Мне тетя Света, соседка с Комсомольского говорила, что Денис фашист, предупреждала меня, что я с ним горе хлебну, он ей с первого взгляда не понравился, а я не послушала ее!
- Вот видишь, старших нужно иногда слушать!
Она опять уткнулась  ему в плечо. Но чуть шевельнувшись, задела о его плечо своим разбитым носом, из которого опять пошла кровь, тут же  отпрянула от Андрея, запрокинула голову, зажала нос рукой. Андрей принес из ванной полотенце, а из холодильника брикет замершего сливочного масла. Вытер ей нос полотенцем, приложил холодный брикет. И пока она сидела, запрокинув голову, прижав брикет к переносице, он, покачивая головой, разглядывал ее лицо – синяк на скуле увеличивался в размерах, темнел на глазах, губа и нос распухли. Андрей резюмировал:
  - Красавица! Говорил, нужно старших слушать! Пошли бы вместе на встречу с фашистом, синяков у тебя не было. Синяки были бы у него!
Они посидели еще немного, прижавшись друг к другу, потом отправились на кухню, принялись готовить завтрак, пойти куда-либо завтракать после всего того ужаса,  произошедшего с Викой,  они не могли. Завтрак готовил Андрей, Вика сидела за круглым кухонным столом, и удивлялась, что Андрей, оказывается, умеет готовить! Он объяснял – готовить он умел всегда, он же в армии служил, и потом пять лет в студенческом общежитии прожил! А там не только готовить, но и убирать и стирать научишься! Хорошая школа. Он нашел у нее в холодильнике немного молока, и решил испечь оладьи. К оладьям предлагалась заправка из сгущенного молока, тоже найденного в холодильнике, и кофе. Но когда сладкая парочка приступила к завтраку, раздался звонок в дверь. Вика ринулась открывать, Андрей остановил ее, отправился открывать сам, решил, вернулся придурковатый Денис. Но это был не Денис. Когда Андрей распахнул входную дверь, он увидел двух милиционеров в серой форме, постарше и помоложе…      
3
- Фамилия, имя, отчество! – вместо приветствия услышал Андрей, - Скорее всего, именно Вы нам и нужны!
- Зарецкий Андрей Васильевич!– отчеканил  Андрей, - Что случилось-то? Вы меня ищите? Зачем я вам понадобился? Уголовное дело мое давно закрыто!
- Старое закрыто, новое откроем…
Милиционеры по-хозяйски вошли в квартиру, захлопнули дверь, остановились в коридоре.Старший из милиционеров, взял инициативу в свои руки, предложил:
- Побеседуем, Андрей Васильевич?
Андрей захотел  ответить милиционеру, но сделать это ему не дала Вика. Она бросилась к нему, заслонила от милиционеров, затараторила:
- Не трогайте его, он не виноват! Какое новое уголовное дело… У него сердце больное, ему нельзя в тюрьму!
Милиционеры стушевались. Старший выдавил из себя:
      -Сделал,девушка!Еще как сделал!Избил Дениса Соболева!Знаете  его?
      - Избил? Это меня избил Денис! Андрей меня защищал!
Старший из милиционеров внимательно взглянул на Вику, протянул руку, поднял ее лицо за подбородок кверху, повернул к свету, хмыкнул:
- Так это Соболев тебя так разукрасил, красавица?
Вика кивнула. Старший из милиционеров посуровел, выжидающе взглянул на Андрея, и тому пришлось подтвердить:
- Да это Соболев сделал.
- За что?
      Андрею не хотелось говорить, но милиционер ждал ответа, своим видом показывал, ответ ему нужен немедленно. Ему пришлось ответить:
- Они пожениться хотели, вернее он хотел жениться, она отказывалась. И вот окончательно сказала, свадьбу отменяет. Он вот что сделал, урод! Он псих!
Милиционеры переглянулись между собой, и старший сказал младшему:
- Пойдем, перетрем, положение серьезное…
 Младший кивнул, они вышли, дверь предусмотрительно не захлопнули, спустились в подъезд. В подъезде младший  спросил:
- Что будем делать, Андрей Михайлович?
- Не паникуй, Толян. Сейчас переговорим с Соболевым, выясним, что произошло. Если честно, мне история не нравится! Дурно пахнет!
-Андрей Михайлович, давайте деньги отдадим, дело закроем!
 -Как закроем! Соболев вонь поднимет сразу. Занудный тип!
 Милиционеры вышли на улицу. И тут же из машины, припаркованной впереди, заметив милиционеров, выскочил Денис,  скользя модными ботинками по льду, сковавшему лужи, подбежал к служителям закона.
 -Почему его не задержали?–голос  Дениса был зол и требователен.
 - Не бегите впереди паровоза, молодой человек, нужно кое-что выяснить…- ответил старший из милиционеров, младший отмалчивался, он опять предоставил слово старшему, как более умному и опытному.
- Что, что еще нужно выяснять? – Денис бесился.
-Точно псих…-пробурчал младший из милиционеров, он, наконец, захотел что-то вставить в диалог старшего с Денисом, но старший  этого сделать не позволил, остановил младшего жестом руки, сказал сам:
- Молодой человек, нам необходимы кое-какие пояснения…
- Какие пояснения, я вам заплатил денег, представил справку из травмпункта,  написал заявление! Вам, что мало?
Милиционер продолжал:
-Денис Валерьевич,не так ли?–Денис кивнул, старший  продолжал спрашивать, - А почему Вы нам не рассказали об избиении девушки?
- Какой девушки?
-Но ведь Андрей Зарецкий, так зовут Вашего противника, вступился за девушку, которую Вы избивали. Она там, в указанной Вами квартире, вместе с Зарецким, вся в синяках, ее Вика зовут…
- Я проучил свою бабу! Показал ей ее место!
- Кулаками?
-Это моя баба, и я обращаюсь с ней так, как считаю нужным!
- Так, значит, Вас бить нельзя, а женщину, значит, можно?
-Женщина не человек! Ее бить можно! К тому же ее хозяину!
- Хозяину? Понятно… Вы подождите здесь, мы сейчас кое-что выясним, и вернемся. Анатолий, пойдем!
Старший из милиционеров быстро пошел к подъезду. Младший бежал за ним. В подъезде младший продолжил спор со старшим:
-Андрей Михайлович, как  быть? Зарецкий не плохой человек, соглашусь, Соболев - урод! Почему он считает, что можно бить женщин?
- Он урод, ты сам ответил на  вопрос!–буркнул старший.
- Так что делать будем? – младший не отставал.
-Сейчас Зарецкого с девушкой опросим, протоколы составим,  у нас доказательства будут, что Зарецкий невиновен, у нас же заявление Соболева зарегистрировано,  по нему проверка должна быть проведена.
- А Соболеву деньги отдадим назад?
- Конечно. Грязные это деньги!
И старший и младший милиционеры уже сто раз пожалели, что пошли на поводу у Соболева, который пару часов назад появился у них в отделении, принес заявление, что его избил неизвестный гражданин по имени Андрей, явно ранее судимый, и справку из травмпункта, подтверждающую причиненные  легкие телесные повреждения. Он уговорил участкового и еще одного молоденького милиционера-практиканта немедленно поехать с ним, он знает, где находится преступник, что втерся в доверие к его девушке, и сейчас находится в ее квартире! Преступника  нужно задержать! Он заплатил милиционерам по десять тысяч рублей каждому, и получил гарантии, что избивший его гражданин будет задержан, и даже, сядет в тюрьму! И вот теперь оба милиционера думали, что вляпались в паршивое дело по самые уши! Милиционеры опять оказались у двери квартиры Вики, толкнули входную дверь, вошли.  Старший по-хозяйски обернулся, потребовал у сладкой парочки, ждавшей милиционеров в квартире:
- Вот что, Зарецкий, мы сейчас побеседуем с Вами и  девушкой. Я буду беседовать с Вами,  мой коллега, - старший милиционер кивнул на своего младшего «коллегу», - Побеседует с девушкой, и потом составим общую картину произошедшего. Решим, что делать. Пойдемте, Зарецкий, мы побеседуем в комнате. Моему коллеге  предоставим кухню.
Старший милиционер скинул форменную тужурку, вольготно расположился на диване, достал из папки, которую  зажимал  под мышкой, бланк протокола, произнес:
- Выкладывайте, все по порядку, Андрей Васильевич!
Андрей тяжело вздохнул. Он не знал, что говорить, но  говорить было  необходимо. Милиционер понял его затруднения:
 -Андрей Васильевич, Соболев утверждал, Вы ранее судимы?
 Андрей ответил:
-Я не судим. Не знаю, откуда он это взял. Можно  проверить.
-Я тоже удивился, когда про Вашу судимость услышал, не похожи Вы на бывшего зека. Уж поверьте мне на слово!
- Я был около месяца в предварительном заключении, по ложному обвинению, но все обвинения были сняты, меня полностью оправдали, и передо мной даже извинились!
Милиционер улыбнулся, тут же посуровел, повертел в руках ручку, произнес:
- Андрей, давай по-простому. Я твой тезка, меня тоже Андреем зовут. Ты расскажи все подробно, об инциденте с Соболевым. Не нравится мне эта дурацкая ситуация. Он притащил справку из травмпункта, об избиении, у него синяки, легкие телесные повреждения, но тебя могут привлечь за хулиганство. Наказание до года колонии.
Андрей опять вздохнул, собрался с силами, и подробно рассказал о том, что произошло утром, потом чуть подумал, и чтобы избежать ненужных вопросов от милиции, кратко рассказал о своих отношениях с Викой, и ее отношениях с Соболевым.  Милиционер кивал, быстро строчил ручкой по бумаге, было заметно, протокол для него составить плевое дело, опыт в составлении протоколов огромный. Милиционер  писал минут десять, наконец, поставил жирную точку, протянул написанный протокол Андрею, резюмировал:
- Знаешь, что я тебе скажу, Андрюха, у тебя потрясающая девушка, как тигра на нас с Толяном кидалась, тебя защищала, еще немного, и загрызла бы, моя баба меня так защищать не стала. Тебе несказанно повезло! Держи ее крепче, а Соболева близко не подпускай!
Андрей  кивнул, негромко произнес:
-  Спасибо, но я в курсе…
 Протокол он читать не стал, подписал не глядя. Милиционеру он был несказанно благодарен, но опять подумал, что птица-счастье его не забыла, махнула волшебным крылом, прислала вот этого милиционера, и, скорее всего, Соболев получит по заслугам…А на кухне молодой милиционер беседовал с Викой. Опыта допросов у него не было, по-хорошему, это был его первый самостоятельный допрос, и он очень волновался. Медленно, чуть высунув кончик языка, аккуратным круглым подчерком, он заполнял бланк протокола. Спрашивал имя, отчество фамилию Вики, ее год и место рождения. Но когда милиционер попросил Вику рассказать о том, что произошло с ней и Денисом, ее было уже не унять. Когда Вика дошла до середины своего рассказа, на кухню заглянул старший из милиционеров, уже закончивший допрос Зарецкого. Прерывать допроса Вики он не стал, махнул рукой, мол, продолжайте, вернулся в комнату к Андрею, предложил покурить.   Оба  успели выкурить по четыре сигареты, когда  милиционер спросил:
- Андрюха, а почему этот Соболев так на тебя взъелся?
- Он считает, что я увел у него девушку! – Андрей произнес это совершенно серьезно. Тут в комнате в сопровождении младшего из милиционеров, появилась Вика, села рядом с Андреем, и он, по-хозяйски, обнял ее за плечи, прижал к себе. Младший из милиционеров с гордостью протянул старшему впервые собственноручно написанный протокол. Старший из милиционеров пробежал протокол глазами, свой протокол протянул для прочтения младшему. Читать протоколы милиционеры закончили синхронно. И прочитав, синхронно кивнули.  Старший сказал:
- Ну, все ясно. По крайней мере, пока. Попрощаемся заранее, надеюсь, больше не увидимся…
Младший из милиционеров добавил:
- Всего хорошего!
Милиционеры, к радости  хозяйки, покинули  квартиру. Вика с Андреем, чуть постояли в прихожей, будто бы ждали, что милиционеры вернуться. Не вернулись! Тогда Вика ринулась к двери, заперла ее на все замки, и даже цепочку накинула.
Милиционеры, в который раз за сегодняшний день совещались в подъезде Викиного дома. Старший говорил:
- Как мне хочется посадить этого Соболева годика на два! Такую девчонку избил, за что? За то, что она ему отказала, нашла более достойного. Соболев–сволочь первостепеннейшая. Давай еще свидетелей драки поищем. Вот в этой квартире, я думаю, свидетели найдутся… - он указал на дверь одной  из квартир на первом этаже, - Здесь, я с  улицы заметил, в окне маячила любопытная старушка, и думаю, она наблюдала не только за тобой и мной, но и за фигурантами расследуемого нами дела.
Он нажал на кнопку звонка у двери в именно той квартиры, где жила пожилая соседка Вики, ее хорошая знакомая, та сразу же распахнула дверь, и, увидев двух милиционеров, совершенно не удивилась:
 -Господа милиционеры, вы пожаловали из-за утреннего происшествия?
 -Происшествия?–у милиционеров  вытянулись лица.
  -Да, нападения на Викочку, мою соседку! На нее напал этот белобрысый парень, противный такой, якобы ее жених. Но другой мужчина, с которым она вчера пришла, темноволосый, на ее защиту бросился, как верный рыцарь!
Милиционеры слушали старушку очень внимательно. Когда она, наконец, замолчала, они смогли вставить пару слов:
- Мы можем пройти? На пороге как-то неудобно беседовать?
- Да, конечно, проходите. Сейчас чайку попьем, с печеньем, и я вам все подробненько расскажу…
Милиционеры с благодарностью подумали – старушка, добрая душа, она первая за сегодняшний день, кто предложил им попить чайку с печеньем. Напившись чаю, в полуха выслушав версию старушки об утреннем происшествии, раскрасневшиеся и разомлевшие, страшно довольные, милиционеры вышли на улицу, где их все еще  ждал  Денис, раздраженный и злой. Если честно, милиционеры о нем совершенно забыли! А Соболев потребовал отчета, где, черт возьми, милиционеры так долго прохлаждались, и почему Зарецкий до сих пор не арестован! Милиционеры, с тоской взирали на Дениса, оба думали: «Достал, убогий!». Старший из милиционеров вытащил из кармана две красные бумажки, пятитысячные денежные купюры, протянул Денису. Младший последовал примеру старшего. Соболев не понимал, что происходит, смущенно бормотал:
- Ребята, вы что?
Старший, в силу должности и возраста, взял инициативу в свои руки, произнес командирским тоном:
-Вот, что господин хороший, иди ты на все четыре стороны, на моем участке не появляйся. Если твою машину рядом с домом Вики увижу, за себя не отвечаю! Как таких подонков как ты только земля носит!
-Я написал заявление в милицию, вы обязаны его проверить!
- Мы проверили, Зарецкий не виноват!
- Но он же меня избил! У меня справка из травмпункта!
-Сейчас Виктория Викторовна Астафьева пойдет в травмпункт, и получит справку, подтверждающую ее избиение, а потом с этой справкой появится в нашем отделении милиции, и напишет заявление, что ее избил Денис Валерьевич Соболев. И мы тоже будем проверять ее заявление! И поверь уж мне, господин хороший, ее заявление обосновано, твое нет!
-Заявление глупой бабы!Сама напросилась,стукнул пару раз!
        - Чем оно отличается от твоего заявления? Женщина не человек?
- Вот именно! Я в суд подам!
-Так, господин хороший, это все, что нам сейчас вещал, в суде  повторишь! Что девушку избил, что нам взятку дал, и хочешь засадить ее любимого человека, только за то, что она  его любит! И то, что женщина не человек! Ты, думаешь, если засадишь ее парня, она к тебе вернется?
- Я еду к Вашему начальству! Вы взяточники!
- Да, оборотни в погонах!
3
Андрей сидел в центре дивана несуразной комнате Вики, а по обе стороны от него расположились Вика и Плюшка.  С одной стороны Андрея, поджав под себя ноги, сидела Вика, крепко держа его за руку, прижавшись к его плечу, а с другой стороны, положив ему морду на колено, пристроилась Плюшка. Умная собачка, похоже, нашла себе нового хозяина, и была полностью счастлива. В общем-то, Плюшка никогда не считала Вику своей настоящей хозяйкой, скорее считала ее подружкой, наперсницей по играм, а может быть, она думала, что ее, Плюшку отдали Вике на  время, пока не найдется для нее более солидный хозяин. И вот солидный хозяин, пришел, его вчера привела сама Вика, и Плюшка была на седьмом небе от счастья. Вдруг Вика негромко сказала:
- Андрей, я тебе все о себе рассказала, теперь твоя очередь…
- Я тоже рассказал!- Андрей не понимал, что хочет  Вика.
-Не все! Опять я тебя пытаю! Говори! – Вика требовала.
 -Викуш, что говорить?
 Вика  не отставала:
- Расскажи о своей личной жизни...
- О личной жизни? Какой личной жизни, Вика? Не было у меня никакой личной жизни без тебя…- Андрей отрицательно качал головой.
- Неужели красавец-ловелас Андрей Зарецкий в течении нескольких месяцев не посмотрел не на одну женщину?
- Я не говорю, что не смотрел, я смотрел, но не видел не одной женщины, и сейчас не вижу не кого, кроме тебя!- Андрей пожал плечами.
- Ты женишься на мне?
-  Я очень хочу жениться! На тебе.
-Ты мне делаешь предложение? – спросила она, а про себя подумала, что так не бывает, ведь она себе представляла, фантазировала, что предложение он сделает именно вот таким вот образом, а он улыбался:
- Да, официально. Вика ты выйдешь за меня?
-Конечно!-согласилась очень легко, не секунды не подумав!
-Ну, вот и отлично. Значит женимся. Приедем в Южноморск, и в ЗАГС. Прости, кольца у меня с собой нет, не успел купить, но куплю обязательно.  И свадебное путешествие будет! Давай поедем в Таиланд? Я там не был, но говорят там очень красиво!
- Почему в Таиланд? Денис тоже хотел в Таиланд, и красоты тамошние все описывал, на остров Самуи хотел поехать! Но я специально тормозила, у меня паспорта заграничного нет, я не получала, что бы с Денисом не ехать!
- У тебя до сих пор нет паспорта?
- Ну да. И скоро получить не получится.
-Получится. Ты забыла, что Павел Никитин - Начальник Управления внутренних дел в Южноморске? Мы тебе паспорт за три дня оформим. Или не хочешь в Таиланд? Тогда давай подумаем, куда  можно поехать?
-Хочу в Таиланд! Я хочу поехать именно  на Самуи,  с тобой!   
 
Они обнявшись пошли в спальню, улеглись под теплое одеяло, согрелись. Это было настоящее единение душ. Они не занимались любовью, не было необходимости, они просто были вместе. Они так долго хотели быть вместе, молили о чуде, и чудо произошло. Они вместе. Волшебная птица-счастье, сверкая роскошным опереньем, порхала над ними, потом тихонько  уселась на высокую спинку кровати, аккуратно сложила свои невероятные крылья, она устала, и решила немного отдохнуть. Теперь ее подопечные должны управляться сами. А она вмешается, если увидит, что не управляются, но почему то она была уверена, ее помощь больше не потребуется. Девочка рассказала мужчине как его любит, птица-счастье прекрасно знала, что именно так все и есть, и ее  порадовало, когда мужчина поклялся, что любит ее не меньше…Вика и Андрей спали. Вика видела во сне прекрасную птицу, что сидела на спинке их кровати, сложив крылья, и склонив аккуратную головку набок. Птица была вроде бы синей, но когда ее оперения коснулись первые лучи восходящего солнца, оно засверкало, запереливалось всеми цветами радуги, чудо чудесное! И Андрею тоже снилась прекрасная птица. Во сне он держал ее в руках, боялся отпустить, понимал – вот она птица-счастье у него в руках,  и он должен найти для нее клетку. А птица говорила ему – клетка ей не нужна, она птица ручная, и готова остаться у него в руках, если только он будет ее крепко держать… Но если он ее упустить – она улетит, и он ее больше не отыщет, к человеку птица счастья может попасть только один раз…В ногах у влюбленных, как и прошлой ночью сладко посапывала собачка Плюшка, и ей тоже снилась прекрасная синяя птица.

Глава последняя. Та же осень, Москва.   

А утром Вика проснулась в одиночестве. Проснулась и испугалась. Но тут же услышала звон посуды на кухне, и произносимые Андреем в полголоса крепкие словечки. Поняла – он уже проснулся, и опять, как и вчера готовит ей завтрак. Что может быть лучше? Она тихонечко встала, из шкафа извлекла теплый халат, закуталась в него, пошла на кухню. Его она застала у плиты, он жарил яичницу,  был без свитера,  в кухонном фартуке поверх  белой футболки, с полотенцем на плече, потрясающее зрелище. Когда она появилась на кухне, и он обернулся к ней, она не смогла сдержать улыбку. Уж больно потешно выглядел кухонный фартук с оборочками на здоровом, коротко стриженном, заросшем черной щетиной,брутальном мужике! Он приветствовал ее широченной улыбкой:
- Викуш, доброе утро, хорошо, что ты сама проснулась, я уже хотел идти тебя будить. Садись завтракать. Извини, но я полностью опустошил холодильник, приготовил все, что можно было приготовить. Я пожарил яичницу, но у тебя не было не ветчины, не хлеба, не овощей. Я нашел в морозилке чуть-чуть картофеля-фри, добавил в яичницу. Садись…
Он поставил перед ней тарелку с аппетитной яичницей и кружку с кофе. Сел напротив нее со своими тарелкой и кружкой, резво заработал ножом и вилкой. А Вика снова не могла есть, переживала, он же не слова не сказал про вчерашнюю размолвку! Неужели не видит, что она расстроена, ей плохо? Вика нехотя, просто для вида начала есть, вернее размазывать по тарелке яичницу. Андрей опустошил тарелку, придвинул кружку с кофе, достал сигарету,  щелкнул зажигалкой, затянулся. Она ждала, что он скажет. И он сказал:
- Викуш, тут такое дело. Мне нужно уехать. В Южноморск. С  утра звонил Генка, вот, скорее всего он опять звонит… - у него затрезвонил телефон, он вытащил его из заднего кармана джинсов, глянул на экран, кивнул головой, нажал на кнопку  соединения, послушал взволнованный Генкин голос в трубке, ответил,- Да, Ген, я понял…Сказал, что  понял…Скоро буду… Нет, не сегодня… Завтра к вечеру… Перебьются подрядчики, уговори…Не знаю как, напои… - глянул на Вику, - Ты сама все слышала, хоть телефон выключай.  Вика, почему ты не ешь? Кушай, пожалуйста. Не вкусно?
Заметил, наконец-то! Вика выдавила из себя:
- Ты уезжаешь…
- Да, я не могу остаться… Как бы мне не хотелось…
Встал, сдернул с себя фартук, отодвинул табуретку, вышел, хлопнул дверью ванной комнаты. Вика замерла над тарелкой с яичницей. Он вернулся через десять минут, гладко выбритый, с мокрыми волосами, с грохотом придвинул табуретку, сел, уперся локтями в крышку кухонного стола, произнес:
- Вика, в чем дело?
- Ты уезжаешь… - повторила она.
- Вика, я не понимаю тебя… Опять эти загадки! Или ты ведешь себя как нормальный человек, или я за себя не отвечаю… Давай так, если ты не передумала выходить за меня замуж, то сейчас, немедленно все съешь, и примешься собирать вещи. Запомни, мы уезжаем надолго!
-Правда? Ты на меня не сердишься? За то, что было вчера?
- Вик, а что было вчера? Вчера мы все выяснили… - он пожал плечами. Вика решила больше его не пытать:
- Ничего. Мы все выяснили… Я люблю тебя, очень…
Она вывернулась из его объятий:
- Все, я собираю вещи…
Метнулась из кухни. Но тут же вернулась:
-Андрей, как мы поедем? Полетим на самолете? А Плюшка? Ей справка нужна… На поезде? Но мы тогда завтра не приедем…
- Вик, я все продумал, мы едем на машине!
- На машине? На моей?
- А на чьей же? Конечно, на твоей! (она рассказала ему, что купила машину)
-А ты знаешь, как ехать? – глупее вопроса она не могла задать, и уже задав его, поняла, насколько вопрос глуп. Ладно, он и так ее не совсем вменяемой считает, одним глупым вопросом больше, одним меньше, его мнение о ней они не изменят. Он принялся разглагольствовать:
- Вик, а как ты думаешь, я в Южноморск в первый раз на чем приехал? Откуда ты думаешь, у меня там машина, внедорожник «Мерседес»? В Южноморске купил? Там таких машин днем с огнем не сыщешь. Конечно, на машине приехал, на своей. И прекрасно дорогу знаю, а если заблудимся, есть дорожные карты, есть навигатор…
-А мы доедем? Машина не сломается? – допытывалась Вика. 
- Доедем. Если не доедем, вызовем Генку, он на моем «Мерине» за нами примчит. И дорога в принципе нормальная, снег и лед растаяли, потеплело. И мы на юг поедем, все теплее и теплее будет…
Они отъехали от Викиного дома только через час. Предварительно Андрей проверил  краны, отключил газ и воду, тщательно закрыл окна. Все ценные вещи (а их было очень немного, да и представляли они ценность только для Вики – фотографии, кое-какие бабушкины книги, старого плюшевого мишку) она забирала с собой. Ключи от квартиры отдали соседке с первого этажа, тепло попрощались со старушкой, Вика даже расчувствовалась, заплакала…Затолкали в багажник машины Викины сумки, бросили сумку Андрея,  собачью подстилку, Андрей  аккуратненько вырулил со стоянки (Вика опять удивилась его мастерству), поехал в сторону супермаркета, за продуктами. И только тогда, когда все необходимые продукты  были куплены, а машина под завязку заправлена бензином, и позади осталась знаменитая московская кольцевая дорога, Вика почувствовала, что все ее неприятности, миновали, растаяли, как растаял вчерашний снег, и она самая счастливая женщина в мире! Она сидела рядом с Андреем, обнимала спокойно лежащую  у нее на коленях Плюшку, смотрела в окно, и улыбалась. Андрей, заметив ее улыбку, спросил:
- Викуш, ты, что так загадочно улыбаешься?
- Да так, думаю о тебе…
-И что думаешь обо мне? Что я зазнавшийся сноб с манией величия?
-Да нет! Я вот что продумала… На земном шаре живет примерно шесть миллиардов людей, из них примерно половина женщин, ведь так?
-Так! - Андрей не понимал, почему она это говорит, она поясняла:
- Три миллиарда женщин… Из этих трех миллиардов примерно половина малолетние девочки и пожилые женщины… Остается полтора миллиарда, так?
-Ну да! - она широко улыбнулась, -Из полутора миллиардов женщин я самая счастливая! И знаешь почему?
- Почему? – она окончательно загнала его в тупик.
- Потому что меня любит Андрей Зарецкий!
- А кто такой Андрей Зарецкий? – теперь поостроумничать решил он, но она  поставила его на место, спокойно сказала:
-Лучший мужчина в  мире, но все равно, зазнавшийся сноб с манией величия!