Глаза… Разные-разные, веселые и задумчивые, хмурые и беззаботные. У секретаря комсомольской организации дизельного цеха Али Добряковой они светлые, холодноватые и спокойные. У начальника пролета Н.К. Мекалова – веселые, с живой искоркой, у старшего мастера 84-го участка Л.П. Соколова – хитроватые. У Жени Шевчука во взгляде постоянная юношеская забота, тревога.
У Альбины Шевчук – глаза внимательные, огромные и темные-темные. То ли от пушистых ресниц, то ли от разлитой в глазах глубокой, непроходимой грусти. Они не видят, эти глаза, туманная завеса скрыла от них улыбку солнца, лица дорогих и близких людей.
В жизни часто счастье и беда живут рядом. Так начался для Альбины этот год. С детства любимый новогодний праздник стал для нее вдвойне дорогим. Веселой свадьбой начался для девушки январь. Счастье, казалось, пришло навсегда в молодую семью. Альбина и Женя – оба сверловщики, с одного участка. Ровесники, хорошо познавшие нелегкую радость труда, для обоих жизнь не мыслилась без счастья узнавания нового, без душевного обогащения. Оба учились в вечерней школе. Альбина только что окончила десятый класс, Женя учился в девятом.
Но через месяц пришла беда. Простудилась и тяжело заболела Альбина. Началось с ангины, а кончилось тяжелым осложнением. И однажды для молодой женщины день начался не рассветом, а темнотой.
Она не увидела взволнованного лица мужа, не узнала склонившуюся над ней сестру. Ослепла. В двадцать один год стала инвалидом.
Ночь окутала больную, ночь, длившаяся неделями. И если бы не постоянная настойчивая забота Евгения, не усилия врачей, отчаяние бы победило девичью волю.
Но Альбина не сдавалась. Она упорно боролась с тяжелой болезнью, с благодарностью принимая заботу врачей и сестер. А три дня из полутора месяца были как праздники. К ней в палату приходили друзья из цеха Тамара Румянцева, Витя Яганов, Аня Виноградова. Тогда, казалось, снова оживали невидящие глаза. Глазами друзей Альбина заглядывалась в родной цех, видела знакомые лица, принимала участие в маленьких, но таких важных для нее событиях.
И вот болезнь начала отступать медленно-медленно. Уже четвертый месяц Альбина дома. Зрение понемногу восстанавливается. Она уже помогает в домашних делах, выходит на улицу. Женя и его мать делают все, чтобы Альбина знала – ее любят, она нужна, вся семья переживает общее несчастье и верит в ее выздоровление. Но долго тянутся ничем не заполненные дни, некуда деть непривычные к безделью руки. Ни читать, ни писать, ни шить не может Альбина. И нет-нет, а вдруг начинает прислушиваться к шагам на лестнице. Не идет ли кто к ней? Нет, не идут. Забыли.
Никто не зашел к своей подруге. С завода пришлось уволиться. А вот от последнего посещения цеха горький осадок остался на душе.
Врачи настоятельно рекомендовали Альбине лечение в санатории. Заикнулась она об этом председателю цехкома Пурышеву, тот отрезал:
- Нет путевок.
Попросила помочь комсорга Алю Добрякову, та отмахнулась:
- Поговорю, может быть, поможем…
Член страховой комиссии А. Виноградова сказала равнодушно:
- Ты инвалид, в любое время можешь поехать.
Так и ушла Альбина с завода с обидой - вычеркнули товарищи ее из памяти.
На комсомольском и профсоюзном учете, правда, она еще числилась в цехе. Но с апреля остаются чистыми графы в комсомольском билете. Как заплатила взносы за два месяца вперед, уходя в больницу, так и не вспомнили в цехе о том, что Шевчук – комсомолка.
А для нее взносы не просто формальная принадлежность к организации, это ниточка, связывающая с жизнью, работой, друзьями… Как же не поняли этого комсомольцы из дизельного?
- Взносы? – возмутилась комсорг цеха Аля Добрякова. – Так она же всего двадцать копеек платит. Я за нее и вношу свои.
Можно было ожидать всего, но не этого. Холодно смотрели Алины глаза, а с губ слетали равнодушные слова раздражения. В цехе больше трехсот комсомольцев, мало ли у кого что случается… И почему это Шевчуки сами не могут помощи добиваться, а газету впутывают… И вообще Альбина уже почти чужой человек – уволена…
К начальнику пролета Смекалову и старшему мастеру Соколову у нас был другой вопрос:
- Почему до сих пор Евгений Шевчук не знает, удовлетворят ли его просьбу, отпустят ли отдохнуть в деревню, а в сентябре у него уже начнется учеба в десятом классе.
И мастер, и начальник согласно кивают головами: дело нетрудное, сделаем, только надо заняться. Так что же до сих пор не позаботились?
- Надо заняться, повторяет те же слова А. Виноградова, - можно в профкоме завода о путевке спросить… Должны помочь человеку в несчастье.
Так что же не помогли?
Но дело не только в путевке или в материальной помощи. Каждый день приносит с собой новые заботы, тревоги и радости. За новыми событиями отступают и становятся менее значительными вчерашние. Но об этом не имеем права мы забывать – о судьбе человека. И когда речь заходит о попавшем в беду товарище, пусть глаза каждого говорят об одном – о большой заботе, о внимании не по обязанности, а по приказу сердца.
Юность, 1960 г.