– Ирка... Ир... – снова начинаю я. – ...Отчего ты не хочешь жить вместе? Эти встречи в машине по закоулкам... Тебе не надоело?
– Я не знаю... – невнимательно отвечает Ирина и чаще чиркает пальчиком по дисплею смартфона.
– А так бы я тебя холил. Чёлку бы тебе стриг. Или легкий массаж, знаешь?.. ну, это... завораживающий.
Я смотрю прямо перед собой сквозь замызганное лобовое стекло.
– Читал бы тебе перед сном Ницше, а? Вслух, Ир! Ты меня слышишь?
Она всё строчит эсэмэски, пальцы так и порхают.
– Слышу-слышу... Сейчас... Это по работе сообщение... от девочки.
Ирка служит в приюте. Каждый день там смерть. Когда начинается агония, завотделением зовет Ирину, и она сидит с умирающим до самого отхода. До отхода поезда, как говорится.
Двадцать из неполных тридцати пяти Ирка мечтала о принце. Просто такая вот нелепая грёза – что однажды грязь и уныние вдруг отступят, стушуются и как из сказки появится он: элегантный, скромный... с вьющимися локонами – пусть даже не вполне принц, но хотя бы какой-нибудь «фон». Или чтобы у его папы имелась фабрика абразивного инструмента – желательно в Австрии. «А там еще немного – и Прованс...»
В действительности всё иначе. Папаша, тискавший тринадцатилетнюю Ирку в ванной. Замученная, сгоревшая от собачьей жизни мать. Оба теперь почти без средств. Половина приютской зарплаты у Ирки идет на исполнение дочернего долга. И они же еще и хамят, родители, вечно всем недовольны, мать так вообще поминает ей при каждом случае какую-то тройку на школьном экзамене. «Я думала, я сгорю от позора», закатывает глаза мамаша. Ирка молчит.
Так что грёза о принце – она отчасти легитимна. Что тут такого? От терний к звездам – это вполне эволюционно, если разобраться.
Глаза Ирке уже четырежды застило. В хрупком теле ее, в самой середине, в нижней окраине пупа, происходил невидимый миру чмок, случайный знакомый вдруг разом обрастал ореолом, и счастливая Ирка с замиранием сердца шептала: «Он!». Через положенный срок рождался ребенок, а еще через годик принцев ореол полностью истаивал и как-то так получалось, что принц, слегка поныв и поплакав, затем навсегда исчезал с горизонта. «Нахер с пляжа...», комментирует сегодня эти события Ирка. Детишки отправлялись на воспитание к бабушке, так что внуков у Иркиной мамы четверо – ровно по числу принцев – и материны упреки Ирке как бы не вполне без повода.
Ничто, однако, не вечно под солнцем – даже непруха. И если чего-нибудь очень хочется, то оно непременно получится. Факт известный, в народе даже ходят легенды о материальности мыслеформы. Хотя... замечено, что приходит удача всегда с неувязочкой, вроде как с «но»: дескать, вот вам улыбка фортуны, а к ней, к примеру, ну, скажем, круппозная пневмония. Это тоже статистика, у автора тут собран огромный материал.
Видно, ресурс неудачных принцев для Ирки был исчерпан и на небесах решили исправиться: девушка хрупкая, четверо детей, хватит, мол, издеваться над матерью. Наградим-ка ее за терпение и веру, наградим по-царски... И в приют к Ирке привезли черного. Точнее, пациент был коричневый – вполне милый седовласый африканский дядечка с кудряшками, или как там у них называют этот тип прически.
Местные эскулапы лечили его ото всех болезней, пока не начались перебои с платежами из Африки. «Ах так!», злобно насупились белые халаты – и тут же вписали больному в карточку: «Хроник». И поставили больничную печать. Так что больной попал в Иркин приют совершенно законно – слабенький, беспомощный, весь на лекарствах, без перспектив излечения, неоперабельный, да к тому же еще и франкоязычный, прости господи.
Ирка с детства немножко лопочет по-французски. Что-то там у нее было в далеком прошлом, о чем она мне ни за что не хочет рассказывать. Наверное, имелся еще пятый принц французских кровей, по случайности оставленный Иркой без наследника.
Из-за французского Ирка в приюте с первого дня ни на шаг не отходила от африканца – то есть конечно не сама по себе, а по прямому указанию начальства. Африка оплатила приюту все расходы по пациенту на год вперед, теперь надо было конечно держать марку.
И тут выясняется... что слабенький этот коричневый старикашка по сути реальный фактический принц. То есть в регистратуре девицы всё это знали уже в день поступления, но как-то сперва не обратили внимания. А тут документы шоколадного наконец попали к завотделением.
Наутро он вызвал к себе Ирку и строго-настрого запретил ей хамить и фыркать на пациента во избежание международного конфликта. «Чего это? – окрысилась было Ирка. – Небось не сахарный...» На что начальник резонно поведал Ирке внезапную правду...
Зону книзу от Иркиного пупка тут же перехватило спазмом. Она с трудом выбралась из кабинета начальника в коридор и иноходью кинулась в курилку под лестницей.
Дальше всё развивалось как в мелодраме. К концу первой недели шоколадный принц уже официально целовал Ирке ручку, а еще две недели спустя в его палате появился нотариус – тоже не без оттенка шоколада на видимых участках кожи. Ирке вручили огромный букет и отпустили на час в приютский дворик – подумать.
Ирка вернулась раньше. Она распахнула дверь в палату африканского принца, встала в проеме и, встряхнув волосами, выдохнула:
– Жё суи д’аккор... Я согласна.
– Се манификь... – прошептал шоколадный пациент. – Мерси, мон трезор.
– Трезор... – эхом повторила Ирка. – Сокровище.
Нотариус распахнул перед ними свою папку и протянул каждому отдельное стило...
И вот мы сидим в машине в «нашем» тупичке, Ирка по-прежнему возится с мобильником.
– А ты не хочешь поехать в Абиджан? – внезапно спрашивает она.
– Куда? – не понимаю я.
– В Кот д’Ивуар... Я найду тебе работу по специальности...
Она поворачивает ко мне голову и на глазах у нее слезы. Я глажу её волосы, а носом утыкаюсь ей в переносицу. В горле и в носу у меня тоже щиплет...
– Ты лучше себе найди сперва работу, ворона... По специальности...
Я тепло улыбаюсь, и глаза теперь реально влажные.
– Мне не надо, – задиристо отвечает она и вскидывает брови. – Я теперь принцесса...
И тут же поправляется:
– Вдова-принцесса...
– Чтоо-о?! – выпучиваю я глаза. Хотя и без вопросов всё ясно, чего уж тут...
– Он вчера умер... Я просто забыла тебе сказать...
Она собирается ехать. Абиджан, Берег Слоновой кости. Немаленький город, три миллиона народу. Правда, у принца уже внуки, а в стране республика, но голубую кровь, понятное дело, не пропьешь, даже если сегодня у власти поганые... ну, то есть не совсем поганые, но всё же марионетки, продвинутые блатом и кознями. Французы по-прежнему творят беспредел в своих былых колониях.
У Ирки теперь курсы французского, курсы хороших манер – деньги на всё это она берет со счета усопшего принца. Экономит – как всегда и на всём экономила. Купила строгих костюмов – тут, понятно, по протоколу пришлось раскошелиться, все они от Диора и Версаче.
Я тоже уволился, догуливаю остатки отпуска. Вначале мы сговорились, что я приеду попозже, когда она осмотрится и выяснит, как там с жильем. Я против. Я хочу лететь вместе, поселиться где-нибудь не задорого и с первого дня быть под рукой. Именно с первого дня. Это Африка, бэби, там пантеры порою прогуливаются, в этом Абиджане. Экватор опять же и всё такое.
Мы сидим в машине в «нашем» тупичке.
– Ирк... – спрашиваю я. – ...А хочешь жить вместе?
– Хочу... – отвечает Ирка и улыбается. – Мы и так уже... уже вместе. Ты не заметил?