Быль
На афганской земле в бою с душманами погиб воин-интернационалист Николай Чернухин... За тот бой он награждён орденом Красной Звезды.
В последний путь его пришли проводить многие односельчане. И в те секунды, когда над могилой гремели раскаты троекратного ружейного залпа, я мысленно представил тот последний рейд Николая по горам, его последний бой с душманами... А помогли мне в этом письма Николая и его товарищей, которые бережно хранятся в доме Чернухиных, да и собственный опыт воина-интернационалиста...
– Ложись! – жёстким голосом скомандовал командир взвода десантникам, когда в ущелье раздались первые сухие очереди из пулемёта.
– Осмотреться и доложить обстановку! – приказал лейтенант.
– Правее двадцать от большого камня вижу... – докладывал один из двух десантников, что находились впереди группы.
Лейтенант быстро нашёл ориентир и через несколько секунд увидел хорошо замаскированный в горе дот. Мгновение на обдумывание и –новый приказ...
Николай понял, что он и его товарищ, лежащий рядом, будут прикрывать тех двоих, что были впереди. А те поползли. Утреннюю прохладу съедало поднимающееся над горизонтом солнце, а вместо неё в ущелье спускалась духота. Прижимаясь как можно плотнее к земле, ребята ползли к доту. Тельняшки у них, как губка, впитывали пот, а комбинезоны от грунта перекрасились под цвет гор.
Николай цепко и ежесекундно схватывал боевую ситуацию, пристреливаясь к доту. Пули, отлетая от камней, уносились в воздух, присвистывая: "Ть-ю, ть-ю". "Сейчас начнут расходиться", – подумал он о тех ребятах. "Так, молодцы... Обходят... Пора бы и гранаты приготовить..."
Чем дальше они отползали от своих, тем меньше были различимы на фоне камней. Лишь голубые береты, спрятанные за спину под ремень, как букетики незабудок, то там, то здесь мелькали из-за острых камней.
Чернухин взглянул на часы: "Прошло только пять минут, а два магазина уже пустые. На то и прикрытие", – коря и успокаивая себя за расточительство патронов, подумал Николай.
Стрельба на миг прекратилась. В тот момент командир взвода громко, по-афгански предложил душманам сдаться. Из дота вышли трое без оружия и направились в сторону советских воинов...
"Здравствуйте, дорогие родители, сейчас у нас карантин. Попал я служить в воздушно-десантные войска. Нет в этих войсках ничего страшного, даже интересно. Но очень трудно.
Сегодня у нас праздничный день: годовщина Октября. После торжественного построения смотрели по телевизору военный парад на Красной площади. Наверное, вы видели, как чеканят шаг десантники. Правда, нам до них ещё далеко. Но и они были когда-то такими, как мы, неумехами. Надеюсь, что из нас тоже получатся бравые десантники..."
Три душмана, прячась друг за друга, медленно приближались. И что-то зловещее было в их семенящих походках. Да и лица каменные: ничего не прочтёшь. Правду говорят, что коварнее душмана может быть только душман. "Что затеяли они на этот раз?" – подумали десантники...
Тишину мгновенно сожрала очередь из пулемёта. Душманы, надеясь на внезапность, стреляли из дота и по своим, и по чужим. Три душмана упали, как подкошенные, а наши снова залегли за горячие камни.
– Взорвать дот! – крикнул лейтенант тем двоим гвардейцам, что затаились среди камней.
Николай и его друг короткими очередями начали обстреливать дот, не выпуская из поля зрения своих. И в тот момент полетели две гранаты. Николай видел, как они отскочили от каменного дота и взорвались рядом с десантниками.
– Секунду, другую придержать надо было гранаты, а потом бросать! – ударяя кулаком по щебню, в сердцах выпалил он...
"Как быстро летит время. Недавно у нашего призыва был последний прыжок. У меня он - шестнадцатый, у других ребят и меньше, и больше. Служба подходит к концу, и надо уже думать о будущем. Хочу всё-таки связать свою судьбу с родным краем, буду поступать в СХИ. Здесь, в армии, я многое понял: осознал, что такое настоящая дружба, как дорог в трудную минуту локоть товарища. А, перебирая в памяти прошлые годы на гражданке, ловлю себя на мысли: сколько же неправильных поступков совершил в школе, дома, на улице. Да, армейская служба, а тем более в десанте, - хорошая школа жизни..."
Раненые десантники, когда к ним подоспела помощь, перевязывали себя индивидуальными пакетами. Теперь из девяти человек, которые отправились в рейд, в строю остались семь. Николай и его товарищ прикрыли огнём отход раненых в безопасное место.
– Ах, душманы, душманы! Как вы коварны, – процедил сквозь зубы Николай.
А потом в секунды затишья почему-то посмотрел вверх. Небо было без единого облачка, голубое-голубое. И ему вдруг подумалось: " Вот бы сейчас затяжным прыжком сверху на этот проклятый дот. Сколько же их ещё там осталось?"
Пока Николай думал за камнем, да вставлял новый магазин, душман уже приметил его и только ждал удобного момента. Жить Николаю Чернухину оставалось мгновение... Что в тот момент чувствовало материнское сердце? Конечно, нависшая смертельная беда, возможно, как-то передалась ей через тысячи километров из далёкого Афганистана в Петропавловку...
"Получил, дорогие родители, от вас долгожданное письмо, а в нём – фото. Жаль, что вы не вложили пустой конверт. Здесь-то пока взять его негде. Не забывайте об этом. Да и со многими бытовыми вещами ещё трудно.
Днём здесь ещё более - менее спокойно, а вот ночью... Пока ни одной тихой не было. Погибли три моих товарища..."
Краешек голубого берета всё время маячил то сбоку, то поверх большого камня, за которым Николай готовился к своему последнему бою. А в нескольких десятках метров, в доте, тяжелораненый, едва державший в руках американскую винтовку, душман помутневшими глазами ловил на мущку голубой берет Николая...
Воины-интернационалисты. Их были сотни тысяч в разное, переломное для истории время. Американский лётчик и югославский офицер, чешский рабочий и немецкий коммунист. И многие другие пришли на помощь сражавшимся в Испании, а затем – и на нашей земле против фашистов. История интернациональной помощи знает много примеров героических подвигов людей разных национальностей.
"Извини, что не поздравил тебя, мама, сестёр с 8 Марта. Только девятого вернулись из длительного рейда. Потерял двух однополчан. Один из них был моим другом. Он подорвался на мине прямо на моих глазах. До сих пор всё не могу прийти в себя и привыкнуть к тому, что его нет рядом. Всё кажется, что он где-то здесь, среди нас. Сам он из Тамбовской области. Ему совсем недавно исполнилось 19 лет. Буду ехать домой, обязательно заеду к его родителям.
Мы отомстим душманам за моего друга и других ребят. За меня не бойтесь..."
В роду Чернухиных теперь хранятся три похоронки: две – на дедов Николая, что геройски погибли в Великую Отечественную, и на него самого. Каждую весну, в который раз после того рокового дня, прилетают в его края соловьи…