Летом, как известно, все москвичи стремятся на дачу. Те, у кого дачи нет, стремятся на дачу к друзьям и родственникам. Тяга к даче заложена у москвичей в генах и передается по наследству вместе с дачей. Поэтому, приехав в Канаду, москвич сталкивается с серьёзной проблемой – отсутствием дачи. А откуда ей взяться в Канаде? Тут за городской дом всю жизнь выплачивают мортгейдж*, у друзей и родственников (если таковые имеются) та же картина. Но мысли о даче не покидают экс–москвичей, заставляя искать выходы. Шеф моего мужа с женой купили трейлер. Дача – не дача, но если прикатить это в тихое место, поближе к пруду и подальше от города (что они и сделали), то получится очень даже неплохо. За тихое место они выплачивают его владельцу, которому принадлежит весь дачный поселок, $3000 в год, но жить там можно только шесть теплых месяцев. В остальное время туда лучше не ездить, т.к. там отключают электричество и все дороги завалены снегом. То есть поехать можно, но это верная смерть.
В один из летних дней они пригласили нас на дачу. Шеф и его жена очень милые люди, общество которых нам очень приятно. Детей (общих) у них нет, это второй брак для каждого. У шефа, кажется, и от первого брака не было, а у нее есть сын, Гриша, который живет со своей семьей в Москве и уезжать оттуда не собирается.
Они посоветовали нам взять с собой купальники. Шеф сказал, что встретит нас у конторы в центре дачного поселка, так как найти их трейлер среди других ему подобных довольно сложно. Как только мы подъехали к центру и собрались ему позвонить, к нам подошел мужчина в шортах и майке и спросил, к кому мы приехали. Мы назвали имя.
– Они к профессору Левину, проведи их, honey, – крикнул он загорелой женщине, сидевшей за рулем мопеда с прицепом, одетой, как и он, в шорты и майку.
Она кивнула и тронулась с места, и мы поехали за ней по извилистой дорожке, которая петляя и ветвясь между трейлерами и соснами, привела нас к участку шефа. Виктор, так зовут шефа, услышав шум машины, вышел нам навстречу. Женщина, помахав рукой, укатила.
– Это жена хозяина, – объяснил шеф, – а парень, который встретил вас, – хозяин этих участков. Дед его, немец, бывший эсэсовец, в 45 году бежал из Германии в Австралию, а оттуда в Канаду, купил эту землю и начал сдавать под дачи, причем предпочтительно русским, как это ни странно, и по льготным ценам. Комплекс вины, наверное... И внук его, Роб, из семидесяти участков сорок сдал нашим, из Союза.
Жена шефа, Люся, показала нам трейлер – довольно уютный, со всеми удобствами, какие имеются в городской квартире, даже с музыкальным центром, доставшимся им вместе с мебелью от прежних владельцев. «Не сравнить, конечно, с нашей дачей в Подмосковье, – говорила Люся, – Какая там была дача! И есть, сын с семьей туда ездят летом.»
Мы обошли вокруг трейлера, к которому был прилажен дек – деревянный настил, где стояли стол, стулья и плетеные кресла. Там мы и устроились. Люся заранее нажарила котлет, наготовила салатиков, мы с ней выложили все это на стол. Все было очень вкусно, свежий воздух способствовал аппетиту, мы пили вино, мужчины – коньяк. И потекли разговоры... Виктор с мужем говорили о своих научных делах, время от времени подключаясь к нашей беседе. У Виктора сейчас отпуск (длиной в год – дается профессорам каждые семь лет), однако они (он и муж) продолжают писать статьи, обсуждая их по телефону. В компьютере шефа барахлит Power Point, поэтому все исправления в тексте делает муж на своем. Виктор, будучи перфекционистом, считает, что в статье должно быть прекрасно все: тема, графики, орфография и т.д. Муж не любит копаться в деталях, но с шефом не спорит и задумчиво говорит в трубку (я его слышу из кухни):
– Нет, я не убрал запятую, не убрал запятую... Ах, надо убрать?
Пауза.
– Да, я убрал запятую, я убрал запятую... Какая черточка? Та что «под», или «между»?
Ну и так далее. Статью, доведенную до совершенства, сдают в печать и начинают писать новую.
Люся рассказывала о соседях. Справа от них живут украинцы из Киева, муж, жена, двое детей и эльдертерьер. Собака наредкость любвеобильная, готова облобызать каждого.
– Воры придут – и тех зацелует, – говорила Люся. – Слева живут москвичи, мать и дочь. Сын, студент, иногда к ним приезжает. А муж ее ушел к другой женщине... И кот у них есть, Пушкин. Нет, это не в честь Александра Сергеевича, мы тоже так думали, его сначала Пушком звали, отсюда и Пушкин. А вот и он, легок на помине! Ну иди, иди, я тебе дам котлетку.
Появившийся откуда-то кот с достоинством прошелся по деку и подойдя к Люсе, потерся спиной об ноги.
– Они хотели его кастрировать, мать и дочь, – продолжила Люся, бросив ему котлету, – ну а сын, узнав об этом, такой бунт поднял, мать рассказывала, кричал: не позволю лишить его достоинства, даже не думайте! И кот, будто все понимает, больше всех его любит.
– А расскажи, как Василиса любит Гришу, – вставил Виктор с улыбкой.
– У сына есть кошка, Василиса, – любит его безумно! – начала Люся. Всюду ходит за ним, как тень. Они ее с собой на дачу берут, жена с детьми живут там все лето, а Гриша ездит по делам в Москву и обратно. Дача примерно в полкилометре от станции. Так она встречать его на станцию бегает. Вот он выйдет из электрички и крикнет баском своим коротко так: Василиса! Она тут же к нему бросается, где бы ни находилась, если дверь закрыта, в окно прыгает (как только она слышит на таком расстоянии?) и несется на станцию, как сумасшедшая, каким-то галопом аж, как лошади бегают. Соседи говорят: вон, Василиса побежала Гришу встречать! Примчится и прыгнет к нему на руки, и вместе идут домой, счастливые. Жена ему так не радуется, как эта кошка!
Люся прекрасная рассказчица. Она это знает и любит рассказывать. Виктор с умилением смотрит на нее, подтверждая ее слова кивками, иногда дополняя какой-нибудь фразой и вновь умолкая, как ученик перед мастером.
А Люся продолжала рассказывать, вспоминая разные случаи из их жизни. Вспомнила, как они с Виктором ездили по Армении, побывали в разных местах, останавливались у местных жителей. Однажды, вернувшись домой очень поздно и не желая будить хозяев, выходивших с утра в поле, они устроились ночевать в стогу, недалеко от дома. А утром, выбравшись из сена, до смерти напугали одного мужика, проходившего мимо. Он решил, что они беглые, и стал звать людей на помощь. Еле убедили его не орать и выслушать. Он выслушал и заявил, что во все может поверить, только не в то, что они муж и жена. С женой не спят в стогу – сказал он, подмигивая Виктору. Так и не смогли его убедить, даже паспорта показывали, – смеясь, говорила Люся.
– А расскажи, как искали мальчика, – вставил Виктор.
– О-о, это было нечто! – подхватила Люся. Кажется в том же районе, да, Вить? Или это в Раздане было? Ну не важно. Значит, пропал мальчик, ребенок лет семи, затерялся на какой-то горе, а горы там, вы знаете, покрыты лесом. Как и почему он пропал, мы не смогли выяснить, никто не говорил толком по-русски. Мы, конечно, всполошились: ребенок, один, скоро начнет темнеть! Стали предлагать местным людям план действий – разбиться на группы, вызвать вертолет, пустить собак и т. д. Смотрим, люди не торопятся, ведут себя довольно спокойно, без паники, что-то стали нам объяснять, мы не поняли, до нас дошло только, что они начнут поиск, когда стемнеет. Мы решили, что они сумасшедшие. А они вот что сделали. Только стемнело, к горе подъехали пять-шесть виллисов, выстроились в ряд, въехали в гору, встав под крутым углом, почти стоймя, и включили фары. Все. Мощный поток света пошел по горе снизу вверх. Через десять минут мальчик нашелся, вышел на свет...
Мы завороженно слушали Люсю, и она, видя это, не скрывала довольной улыбки.
– Однако мы засиделись, – сказала она, – давайте немного пройдемся.
Мы надели купальники и пошли к пруду, который был недалеко от трейлера, по краям его рос камыш. Но в воду мы не полезли, там плавали утки, а с другой стороны удил рыбу мальчик. Обогнули пруд и пошли обратно. Нам навстречу из-за кустов вышла женщина, держа на поводке эльдертерьера. Собака с радостным визгом бросилась было к нам, но женщина, одернув ее и не глядя на нас, прошла мимо.
– Это наша соседка, – понизив голос, сказала Люся. – Каждый день к нам приходила, вместе чай пили, а теперь, сами видели, не здоровается. У нас же раньше все русскоговорящие очень дружно жили, устраивали концерты, праздники. А после Крыма все перессорились, переругались насмерть, разбились на два лагеря, такая война пошла!.. Роб, внук эсэсовца, пытался всех помирить – ничего не вышло. А раньше было так весело, да, Вить?
Мы еще погуляли немного. Но стало темнеть. Солнце съехало как-то сразу за сосны, и мы засобирались домой, в Торонто. Люся всучила нам завернутые в фольгу котлеты, несмотря на наши протесты. Все равно пропадут – сказала она, – мы не едим столько мяса.
Виктор, сев с нами в машину, показывал нам дорогу, пока мы не выехали на сельскую улицу, ведущую к трассе, там мы с ним попрощались.
– Обратно дойдете? – спросили мы, – Может, подвезем?
– Не беспокойтесь, – улыбаясь говорил он, выходя из машины, – я до дачи дойду и с завязанными глазами, каждый куст наизусть знаю.
И помахав рукой, пошел по тропинке. А мы поехали дальше, в наш огромный, шумный, многонациональный Торонто.
* – ипотека