Но через несколько дней, нам снова довелось увидеть Тимофея. И не только его, и не только увидеть.
Роту вел с работы, в тот день, старшина. Так иногда бывало, офицеры ссылаясь на занятость, как я теперь понимаю с высоты прожитых лет, может даже и мнимую, свою ежедневную рутинную обязанность взваливали на старшину.
Тот-же, вырванный за пределы не только своей каптерки, но и роты и даже части всегда очень злился, и стремился компенсировать свою обиду на младших по званию. В этот раз чтобы вновь почувствовать свою значимость, едва строй вышел из ворот базы, он скомандовал:
- Рота, запевай!
Тщедушный паренек-молдаванин, из последнего призыва, ставший с недавних пор ротным запевалой за прекрасный голос, затянул:
Как будто ветер с гор.
Трубят солдатам сбор.
Дорога от порога далека.
И уронив платок.
Чтоб не видал никто.
Слезу смахнула девичья рука.
Несколько голосов в разных местах строя подхватили:
Не плачь девчонка, пройдут дожди!
Солдат вернется ты только жди!
Столь жидкий хор категорически не понравился старшине и он прикрикнул громовым голосом, благодаря которому, я думаю, недалекий деревенский парень и стал ротным старшиной:
- Поем все, если хотим попасть на ужин вовремя!
Но угроза в этот раз не подействовала. Окончание припева:
Пускай далеко, твой верный друг.
Любовь на свете, сильней разлук.
Допели все те-же голоса, принадлежащие видимо воинам последних двух призывов.
- Рота стой! Раз два! – Скомандовал тогда старшина.
После этой команды бредущий по дороге, неровными шеренгами по четыре воина в каждой, строй, превратился просто в бесформенную толпу. Молодые воины рассредоточенные по всей длине строя, в точности выполнили команду командира, остановились, подняли и опустили по разу обе ноги и замерли. Остальные же, занятые как мы с Сашей Палатовым, разговорами или мечтами о дембеле, гражданской жизни, или красавицах-молодушках, продолжали некоторое время движение вперед, превращая прямоугольник строя в квадрат или даже некий неправильный овал.
- Рассредоточились! – Вновь скомандовал тогда старшина, и когда овал, стал вновь похожим на строй добавил: - Налево! Раз, два!
После выполнении этой простой команды, старшина и вверенная ему рота должны были оказаться стоящими лицом друг к другу, но этого не случилось. В шеренге ближней к старшине еще несколько минут продолжалось движение. Воины стоящие в ней «включали дурака», они поворачивались кто влево кто вправо, и затем изобразив удивление, увидев как стоят их соседи, спешили исправить свои «ошибки». Длиться это представление могло, довольно долго, что старшина хорошо знал из прошлого поэтому он просто заговорил, игнорируя непорядок в строю:
- Довожу до вашего сведения, товарищи военные строители, что пока я не услышу бодрое, энергичное и я бы даже сказал вдохновенное исполнение строевой песни нашей роты, исполненную к тому же под строевой же шаг….
Из строя раздались недовольные возгласы и возмущенные реплики, принадлежащие судя по почтительному обращению, салагам самого последнего призыва, смысл которых наиболее ярко прозвучал во фразе сказанной судя по голосу, пареньку интеллектуалу отчисленного за неизвестные прегрешения с последнего курса университета, и тут же призванного в ряды военно-строительных частей советской армии:
- Товарищ старшина, мы же после пахоты, сил нет никаких….
- Под строевой шаг, - внес коррективы старшина, - хотя бы при припевах…, будем ходить по этой дороге, до самого отбоя! Всем понятна установка командира?
Деды, изо всех сил крепились, и не вступали в «дискуссию» с борзым старшиной, хотя многим хотелось, я это чувствовал и видел, а молодежь ответила достаточно дружно:
- Так точно!
- Рота в расположение части шагом марш! Запевай!
Запевала попытался продолжить исполнение песни со второго куплета, но старшина тут же пресек такую вольность:
- Отставить! Команда запевай, означает исполнение песни с самого начала! Понятно, рядовой Пысларь?
- Так точно!
- Ну тогда, рота, дружно, энергично, с душевным подъемом, запевай!
Запевала старался изо всех сил, и я думаю исполнение первого куплета песни понравилось бы даже нашему командиру роты, а уж старшина, не бывалое дело, не удержался и сказал очень громко, так что каждый в строю услышал похвалу:
- Молодец, молдаванин, так держать!
Но с припевом опять получилось не очень. Деды и чайники откровенно бойкотировали песню, а салагам не хватало численности чтобы исполнением припева окончательно растопить злость старшины.
- Отставить! – Вновь скомандовал он. – Рота стой, раз, два! Налево!
Строй повернулся, как надо, в этот раз с первого раза и старшина сказал, выбирая взглядом старослужащих и всматриваясь в их лица :
- Товарищи второго года службы, просьба поддержать исполнение песни! Вы, как и все мы здесь, еще военнослужащие, а потому, будьте добры подчиняться приказам командира!
В этот раз не прозвучало ни одного возражения из строя. Молодежь готова была выполнить приказание старшины, остальные же не хотели подрывать его авторитет нелицеприятными высказываниями. По большому счету все уважали старшину, к тому же он был дедом, то есть вот, через несколько месяцев, уже этой осенью, будет демобилизован на гражданку, а значит все тяготы воинской службы уже испытал и достоин особого к себе отношения. Так заведено было давно в армейской среде, и этой традиции следовали все, начиная от рядового и дальше вверх по должностям и званиям вплоть до командира части, он тоже снисходительно относился к старослужащим, хоть и любил порассуждать часто на утренних разводах о необходимости искоренять дедовщину в вверенной ему воинской части, примеров я знал достаточно много. Думаю что командиры стоящие над ним тоже в глубине души одобряли дедовщину, иначе она давно была бы искоренена из армейского быта.
- Молчание знак согласия! – Сказал старшина, и неожиданно скомандовал:
- Налево!
- Ты что задумал? – Не удержался кто-то из дедов от вопроса.
- Сейчас пойдем, в обратную сторону, товарищи военные строители, потренируемся так сказать!
А так как возражений не последовало, прозвучала новая команда из уст старшины:
- Рота шагом марш! Запевай!
Рота двинулась, зазвучал бодрый голос выводя стараясь те-же самые слова:
- Как будто ветер с гор….
Но строй заволновался и потерял на некоторое время даже тот относительный порядок что был в нем до этой команды. Часть солдат не подчинилась ей и оставалась стоять на месте, а кто-то даже пошел против движения основного состава роты, выполнившего команду старшины. Через несколько минут строй принял нормальную конфигурацию и пошел довольно бодро в противоположную от расположения части сторону, где скоро уже будет ужин, свободное время и отбой.
На дороге остались несколько человек из дедов, они побрели туда.
Мы с Сашей остались конечно в строю, нам еще не полагалось таких вольностей, хотя год с небольшим мы уже и отслужили. Запевала, между тем, затянул второй куплет:
Наш ротный старшина.
Имеет ордена.
А у меня все это впереди.
Но ты любовь учти.
Отличника значки.
Которые теснятся на груди.
Оставшиеся в строю воины грянули мощно и красиво:
Не плачь девченка.
Пройдут дожди….
Пели все, мы с Сашей тоже.
- Молодцы! – Похвалил роту старшина, и его похвалу услышали. Уж как не дружно и старательно пели все, а тут песня зазвучала будто в исполнении хора имени Александрова:
Солдат вернется.
Ты только жди.
Но допеть до конца так-же красиво припев мы не успели, сзади нас послышался треск работающего мотоциклетного двигателя и песня захлебнулась. Всем было интересно посмотреть кого это занесло на эту дорогу, используемую лишь для армейских нужд, из другого, гражданского мира, а для этого приходилось оглядываться, и даже приостанавливаться. Вскоре строй догнал мотоцикл «Урал», с Тимофеем за рулем и двумя девушками в развевающих на ветру легких светлых платьицах, с головками повязанными косынками. За тот небольшой промежуток времени, пока мотоцикл проезжал мимо меня, в одной из них, той что сидела в коляске, я без труда узнал внучку стариков, которым мы привели коровку, Полю, была она широко плеча, больше груда и круглолица как полная луна. Я, несмотря на драматичность момента, внучка явно явилась по наши души, ощутил довольно сильное разочарование, нет не о такой девушке я оказывается мечтал все последнее время.
- Блин, – возглас моего друга, раздался в тот же момент когда я едва успел рассмотреть Тимофея и Полю, - внучка, чур моя!
Девушку, сидящую на сиденье за водителем, я едва успел рассмотреть. Она не прижималась всем телом к мотоциклисту, как обычно ездят на этом месте все большинство представительниц женского пола, а сидела отстранившись от него, держась двумя руками за ручку на седле за водителем.
Сердце мое тем не менее забилось учащенно и от того что я успел заметить. Пряди русых волос выбивающиеся из под косынки, курносый носик, губки бантиком, узкие плечи, оголенные по самые плечи руки, два холмика возвышающиеся на груди, оголенная, чуть ли не полностью нога, с моей стороны.
Да кто это такая?
Между тем мотоцикл сравнялся с остановившимся старшиной и внучка Поля о чем-то спросила его. Тот односложно ответили и повернувшись к почти миновавшим его строем скомандовал:
- Рота, на месте шагом марш, отставить песню! – И сразу же, – рота стой, раз два! Налево! Вольно!
Затем он повернулся к девушке и мы услышали его вопрос:
– А зачем вам понадобились рядовые Ветров и Палатов?
Что ответила девушка слышно не было, тем более внимание и мое, и моего друга отвлекли смешки и реплики раздающие с конца нашего строя:
– Смотри, смотри деды возвращаются!
– Глянь, они и бегать умеют, некогда бы не подумал!
Все до одного воины-деды, не отвечая на язвительные замечания стоящих в строю сослуживцев, а затем игнорируя старшину, окружили мотоцикл, вернее те его части где сидели девушки и заговорили одновременно, каждый пытаясь привлечь их внимание именно к своей персоне. Выглядели они совсем иначе, чем мы привыкли их видеть. Куда девались подчеркнуто замедленные движения, недовольные физиономии, максимально расслабленные и опущенные чуть ли не до низа гимнастерок ремни, вечно расстегнутые верхние пуговицы. Перед незнакомыми девушками предстали воины о которых могли мечтать авторы всех армейских уставов и военно-начальники любой армии мира – подтянутые, приветливые, готовые выполнить любое приказание и просьбу правда в данном случае не отца-командира а девушек, неведомо как оказавшихся в нашем суровом армейском мире.
Но старшина, чье лицо вот только излучало доброжелательность и внимание, что надо сказать я увидел первый раз за всю свою службу, стал прежним старшиной, строгим, хитрым, расчетливым-он воспользовался своей властью скомандовав:
– Отставить разговоры! Всем встать в строй!
После небольшого препирательства со старшиной, вернувшимися дедам, пришлось подчиниться старшине. Тот мог если хотел настоять на своем. Фраза окончательно добившая дедов звучала так:
– Я не посмотрю что мы с вами одного призыва, подам рапорта на каждого, и пойдете в дисбат вместо дембеля!
Как только деды растворились в общем строе ворча каждый что-то свое, старшина повернулся к девушке с которой уже начал разговор. В один миг его лицо дышащее гневом и негодованием превратилось в большое добродушное солнышко из детской книжки:
– Так зачем вам понадобились рядовые Ветров и Палатов?
Дальше разговор продолжился неслышно для остальных, но буквально через минуту старшина приказал мне и моему другу подойти к нему.
Двинувшего было вслед за нами, инструментальщика Гусельникова с возгласом:
– А я? – Старшина осадил строгим окриком:
– А ты Гусельников, пока никем не востребован, встань в строй! ¬– Гусельников с обиженным лицом вернулся в строй успев шепнуть мне проходя мимо:
– Вы там меня не забудьте, если что!
Я не стал напоминать нашему третьему «подельнику», что за совершенное нами похищение чьей-то телочки и последующей продажи ее, полагается даже не наказание службой в дисциплинарном батальоне, а тюремный срок, но лишь взглянул на него как на полного идиота. По крайней мере мне очень хотелось донести до парня эту свою характеристику его.
Отвергнув наши попытки доложить как полагается в таких случаях о своем прибытии, взмахом руки и недовольной физиономией, старшина сказал:
– Остаетесь, под мою ответственность, в распоряжении этих товарищей до возвращения роты!
– Есть! – Дружно ответили мы.
– Никуда не уходить, гражданских лиц не обижать!
– Есть! – Вновь, задыхаясь от предстоящего разговора с девушками из своих грез вновь синхронно ответили мы, а старшина решил пошутить напоследок:
– Просьба к гражданских товарищам тоже не обижать моих бойцов!
Все молодые люди прибывшие на мотоцикле деланно засмеялись, и старшина повел роту в сторону рабочей зоны. До нее оставалось не больше двух сотен метров и времени в нашем распоряжении для разговора с девушками было не так уж и много.
Пока строй не миновал мотоцикл с людьми на нем и вокруг, все хранили молчание. Тимофей, оставаясь сидеть в седле, своего мотоцикла, посматривая на нас временами украдкой, скомканной в руке тряпкой отчаянно протирал стекло спидометра поверх фары. Девушки и мы с Сашей внимательно изучали друг друга.
Впрочем, скорее все выглядело несколько иначе. Я мельком взглянул на внучку Дашу, и убедившись что все мои наблюдения верны: – девушка совершенно не соответствует моим представлениям о женской красоте. Я судя по выражению лица деревенской толстушки, тоже не произвел впечатления на нее. Она перевела взгляд на моего друга и невольно заулыбалась. И я на миг взглянул в его лицо и чуть не расхохотался, такого глупого и восхищенного выражения на нем я еще не видел ни разу.
Но мне некогда было вникать в нюансы поведения приглянувшим друг другу судя по всему молодым людям, я сам был очарован таинственной незнакомкой прибывшей с деревенскими жителями.
Строгим и вместе тем несколько смущенным взглядом она смотрела на меня, довольно долго не отводя взгляда и не моргая.
Синие глаза, на белом овале лица усыпанном легкими едва заметными веснушками, припухлые губки, напоминающие бантик, маленький вздернутый носик.
Но вот, видимо от смущения, девушка непроизвольно сняла с головы светлую ситцевую косынку, усыпанную красным горошком, и встряхнула головой поправляя рассыпающие по лбу и плечам льняные волосы. Затем, легко покинула седло и стоя на земле, оказалась не намного ниже меня. Я с замиранием сердца и восхищением окинул взглядом ее стройную фигурку с узкими плечами тонкой талией и широкими бедрами. Небольшие груди, оголенные выше колен ноги и руки я тоже конечно увидел, но боялся задержать на них взгляд лишний миг, будто в том имелось что-то предосудительное. Но даже, лишь смотря в лицо девушке с ясными глазами под льняными бровями, я видел ее всю сразу, причем не только внешнюю оболочку, мне показалось или так тогда и случилось на самом деле, я видел, понимал и без всяких оговорок принимал и одобрял ее внутренний мир, каждое движение души и мысли.
Там было много светлого и чистого, но темного и страшного тоже хватало.
Девушка, я это тоже почувствовал видела и меня всего сразу и тоже принимала такого. Было в моей до армейской жизни не мало грязного, и не достойного, что, я сам принимал в себе с трудом, а она приняла….
Это не выдумка моя, мы еще успеем в то лето рассказать о своих чувствах при первой встрече друг-другу, она чувствовала именно то, о чем я сейчас рассказываю.
Между тем строй уходил все дальше и дальше, а я, мой друг и две девушки очарованные друг-другом, все не как не могли начать разговор, и тогда Тимофей, который один продолжал сидеть в своем седле, Даша тоже выбралась к тому времени из коляски, и которого мы все просто не замечали до этого момента, подал голос:
– Ну вы че тут все замерли? Я на свидания возить никого не нанимался….
Мы все словно проснулись, я успел увидеть как лицо Даши из восхищенно-медового в один миг превратилось в строгое и решительное, но сказала она достаточно спокойным тоном:
¬– Ребята, коровку придется вернуть хозяевам….
¬Мы с Сашей переглянулись и на удивление не стали возражать, мы даже не спросили надо ли возвращать деньги которые мы получили за телочку, которые были к тому-же уже частично потрачены, мы отдали долги накопившиеся у нас в небольшом магазинчике имеющемся при части. Как и не спросили как быть с выпитой водкой, полученной также в качестве вознаграждения, ее тоже надо возвращать бабке и деду Даши? Не стали мы пытать и откуда узнала пламенная комсомолка Даша, о нашем существовании, здесь было и так все понятно, каким-то образом, она сумела одна, или вместе с подругой, что сейчас тоже стояла перед нами, выпытать это, у своего слабохарактерного родственника, Тимофея.
– Когда? – Спросил я только.
– Чем раньше, тем лучше! – Строго сказала Даша.
– Не позже пятницы, – уточнила моя девушка, причем явно импровизируя, Даша тут-же с удивлением взглянула на нее, – если вы вернете до пятницы коровку, то можете в воскресенье, прийти на Дашин День рождения.
Лицо Даши окаменело, она явно хотела возразить причем очень резко….
– В честь чего это? – И возразила она, но тут же поправилась. – Я немного не так выразилась….
Этого будет мало, вы должны прийти с разрешением вашего командира, а не убегать тайно из…, – она не могла подобрать нужного слова, не зная армейской жизни.
– Из своей армии.
– Из расположения своей воинской части.
Одновременно сказала моя девушка и я.
Все, включая Тимофея рассмеялись с явным облегчением, а Саша сказал:
– Да без проблем! Сегодня ночью Зорьку от вас заберем, утром, хозяевам отведем, скажем что нашли в лесу, а за пятницу законную увольнительную возьмем.
– Точно! – Уверенным тоном подтвердил я.
Но, Даша, деревенская жительница, уже по другому стала относится к нам после тех недавних минут нашего без словесного знакомства.
– Нет, так дело не пойдет, – решительно сказала она, – больше по ночам по тайге шляться вам не придется. Говорите время и место и мы к нему привезем телочку, на тракторе Тимофея.
Тимофей попытался было возразить, но Даша, даже не смотря на парня закрыла тому рот ладонью и сказала:
– Привезем, привезем, даже не сомневайтесь!
На следующий день, Тимофей и вправду привез телочку, на прицепе трактора «Беларусь» специально приспособленного для перевозки скота, девушки приехали вместе с ним.
Мы сгрузили Зорьку, а Тимофея на тракторе на удивление, девушки отправили сразу домой.
Мы отвели Зорьку в ее родной дом, что-то там наврали правдоподобное про ее появление, а после, до самого утра провожали девушек домой.
Подробности я не стану рассказывать, скажу что все мечты наши с Сашей начали сбываться в ту ночь и полностью сбылись в то лето.
Но все было совсем иначе чем в мечтах, вернее гораздо ярче чем в мечтах. Ведь в то лето мы с другом первый раз по настоящему узнали что такое Любовь.