Из серии "Литераторы шутят и не шутят"
7 ноября 1940 года, Ленинград, тесная коммунальная комнатушка Анны Ахматовой. Пришла её навестить Лидия Чуковская. А.А. болеет, но настроение ровное, спокойное и немного грустное.
– Что читаете, Анна Андреевна?
Ахматова ждала вопроса, отвечает без промедления:
– Хлебникова…Знаете, поразительна в нём его наивность. Ведь он был уверен, что чуть только люди прочтут его стихи – сразу всё поймут и сразу всё изменится. Поэтому он очень стремился печататься.
Возраст Ахматовой – 51 год. Пора творческой и житейской зрелости…К этому времени Ахматова от всех своих мужчин уже свободна, то ли они от неё свободны, но не суть, пусть они сами разбираются…Она – гордая, свободная, красивая женщина, много читает, уверенно судит своих современников от литературы и хорошо разбирается в сложных отношениях поэтов «Золотого века» с властью и между собой. Ореол славы ещё не так ярко светится вокруг её головы, но цену себе она знает.
Высокой самооценке весьма способствует Лидия Чуковская – поклонница поэтессы. Вот уже два года она по первому зову мчится к Ахматовой, оставив все свои дела и девятилетнюю дочь Люшу, чтобы поддержать, накормить, сбегать в аптеку, и самое главное – выслушать, обсудить, восхититься, задать вопросы и потом всё записать в свои дневники – почти дословно и доброжелательно. Неутомимый летописец возле великой поэтессы – что ещё надо творческому человеку для счастья?
Вас ожидает славная будущность, Анна Андреевна! Хотя, жизнь показала, что слава имеет свои худые стороны – у кого-то меньше, а у кого-то больше…
Какая прелесть, эти писательские мемуары! Ну, это я так выразил свой непреходящий авторский восторг.
Вернёмся к наивному поэту Хлебникову, который надеялся, что от прочтения его стихов люди станут лучше, поймут свои заблуждения, исправятся и вообще – станут хорошими. На мой взгляд – цель благородная, хотя наивность имеет место быть. Выражение «очень стремился печататься» - нисколько не порочит честолюбивого поэта Хлебникова. Все поэты и прозаики ищут всякую возможность напечататься – нормальный ход. Загляните в порталы «Стихи.ру» и «Проза.ру», и вы насчитаете более миллиона авторов, из которых 750 тысяч только поэтов.
Зачем вообще писать стихи, если не считать их лучшими в мире и необходимыми человечеству?! Тогда лучше пойти в бухгалтеры – тоже полезная и нужная обществу работа. Или торговать помидорами…
Сама Ахматова о значении поэзии в жизни людей сказала так:
– Я убеждена, поэзии предстоит сейчас сыграть в жизни людей очень большую роль. Роль великого утешителя. В этом много горя.
Пусть так – поэзия не только услаждает слух красивыми словами, но и утешает людей в горе, когда многие читатели вдруг узнают, что поэтесса написала о своём горе, а оно весьма близкое к их горю. В стране творится много зла и насилия. Поэт не может молчать. И ведь какие сильные слова подобрала! Что было, то было – Ахматова умела формулировать.
– Я очень люблю Хлебникова, – продолжала она, – но не во все его периоды…Я терпеть не могу раннего Хлебникова, славянского…Что за безвкусица, что за чепуха!...
Если составить список литераторов, которых А.А. «терпеть не может» за что-то и в какие-то периоды жизни своей и чужой, то перечень получится длинным. Не будем.
Ещё раз Ахматова вспоминает Хлебникова, когда они с Чуковской разбирают предисловие к ещё неизданной книге поэта, где наряду с другими поэтами Хлебников представлен как новатор и борец с символизмом, с чем А.А. решительно не согласна:
– …История литературы – это такие мнимости…Хлебников поносит Сологуба, Арцыбашева, Блока…Вздор!...И никакой осознанной борьбы с символизмом у Хлебникова вовсе не было. Они боролись со всеми известными тогда людьми, чтобы место расчистить…Им надо было вырубить лес, и они вырубали вершинки повыше.
Точно выразилась Ахматова – в литературных кругах, особенно в советское время, всегда боролись за место у кормушки. При этом, стараясь угодить власти, часто пренебрегали порядочностью и поносили авторитеты. Обыкновенная «писательская грызня»…
В 1946 году Ахматову вместе с Зощенко исключили из Союза писателей: после речи Жданова на них обрушилось неимоверно грубое и подлое давление, в котором принимали участие некоторые собратья по перу, а большинство просто отмалчивались…
Не было среди писателей такой сплочённости, чтобы дружно выступить против зарвавшихся партийных деятелей. Наоборот – меньше народу у кормушки – нам больше достанется. Вот как-то так.