Народу в доме было много. Люди входили и принимались бродить по разным комнатам. Наливали себе коктейли, заваривали кофе, усаживались в кресла салона или протискивались в пространства, сплошь уставленные картинами.
Картины были везде: на полках библиотеки, в специальных шкафах, на стенах, даже на полу. Кровать художника - огромная, с чистым накрахмаленным бельём, - тоже была отчасти завалена картинами.
Сам Художник полулежал, облокотившись на подушки, чтобы было удобнее работать, и писал овец. Брал загрунтованный холст, натянутый на рамку и прибитый к ней гвоздями, и делал несколько быстрых и точных движений кистью с акрилом.
Дверь в его спальню была приоткрыта и он видел всех, кто входил и выходил. Он приветствовал их кивком головы и продолжал работать над очередным портретом овцы. Овцы окружали его со всех сторон - грустные и весёлые, мудрые и наивные, розовые, жёлтые, синие и зелёные. В глазах у одной из них отражалась ещё одна овца, как уровень подсознания...
Я была влюблена в эти портреты без памяти! Все стены моего салона в квартире были увешаны овцами Художника, купленными по случаю в различных галереях и на аукционах. Одну из овец мы даже отреставрировали, после того, как муж нашёл картину под дождём ночью у мусорного бака. Какой-то умник выбросил - не подошла под оббивку салона...
Однажды муж, страстный собачник, разговорился с одним из близких друзей Художника и попросил познакомить нас. Друг Художника гулял с его собакой, был вхож в дом и согласился на нашу просьбу зайти проведать.
И вот теперь мне предстояло войти и что-то сказать. Чувствовала, что дрожат коленки. После сложного перелома ноги Художник ходил с трудом, с помощью "бегунка", вставал с постели редко, что не мешало ему, однако быть всегда в белейшей свежей сорочке, выбритым и благоухать дорогущим мужским парфюмом... Я его обожала!
Мы с мужем робко стоим в проёме двери. Взгляд невольно задерживается на прикроватной тумбочке: бог мой, что здесь делает фотография моей мамы?!
- Это же моя мама! - я ошарашенно уставилась на художника.
- Это моя мама! - говорит он и даже откладывает кисть в сторону...
Придя в себя, вглядываюсь в фото ещё и ещё и начинаю понимать, что ошиблась. Но сходство настолько велико! Да и весь антураж говорит об этом - послевоенное десятилетие, Украина, берег Днепра, фасон платья, причёска, лицо, глаза...
Дальше - больше. Наши мамы оказываются родом из одного городка, жили чуть ли не рядом, судьбы только разнятся, и существенно.
Говорим уже пятый час. Говорим - не наговоримся! Русского он не знает совсем - ничего, обходимся моим небогатым, на тот момент, ивритом.
Он меня рисует. В виде овцы. Глаза похожи очень! Дарит картину. Прижимаю её к груди.
Муж смеётся:
- А какая она овца: белая или чёрная?
- Она - белая среди чёрных и чёрная среди белых, - отвечает Художник и целует мне руку.
Бредут-разбредаются его овцы по паркам и скверам моей страны, по обложкам моих книг, по музейным залам мира, по галереям и аукционам "Сотбис", говорят, что в салонах королевских семейств Европы висят... Третий год уже, как без пастуха.
На иллюстрации картина известного израильского художника Менаше Кадишмана (1932-2015) "Портрет овцы".