Любовники

Олег Макоша
           Это были классические запутка с непоняткой, о существовании которых я до поры, до времени не подозревал.
           С виду, все обычно – просто любовь.
           Нормальные ребята, он работает руками, она головой. Крутят служебный роман. Она всегда задерживается, если задерживается он – домой уходят вместе. Он всегда звонит ей, если приходит под вечер, а ее нет – она является.
           А потом приехала его жена.
           То есть, он сам ее с ребенком привез.
           Выгрузил и начал докапываться.
           Вот, говорил он на повышенном тоне, ты просилась ко мне на работу, зачем?
           Помогать, отвечала жена.
           Ну, тогда хватай мешок и тащи.
           Жена хватала мешок и тащила. Я пытался у нее мешок отобрать, но жена, распаленная праведным гневом, мешок не отдавала и перла его к стене, где он, Витек, выкладывал фиолетовую плитку.
           Витек выкладывал, жена таскала, я стоял и пялился вдаль, а она, Лиза, делала вид, что страшно поглощена какими-то срочными и важными делами около этой стенки. А воздух весь, насквозь, был пронизан набухшим, но не вылившимся скандалом. Мне аж неловко было стоять рядом с ними. И я отошел к крыльцу, а потом вообще убрался в здание, где нашел скамейку и улегся на ней спать. Заснуть не получилось, я подобрал с пола какую-то книжку без обложки – судя по всему, сборник стихов, открыл в произвольном месте и прочел:
           «Благословен святое возвестивший!
           Но в глубине разврата не погиб
           Какой-нибудь неправедный изгиб
           Сердец людских пред нами обнаживший.
           Две области — сияния и тьмы —
           Исследовать равно стремимся мы.
           Плод яблони со древа упадает:
           Закон небес постигнул человек!
           Так в дикий смысл порока посвящает
           Нас иногда один его намек».
           Мне показалось, что стихотворение прозвучало очень в тему, и я вышел на улицу посмотреть, как там идут дела.
           На улице дела шли так – ребенок гонял пинками по траве газона мягкую игрушку – большого измученного одноглазого зайца с коричневыми ушами, Витек месил раствор в красном ведре с надписью «туалет», с помощью кривой насадки, жена стояла поодаль, а Лиза отсутствовала. Выключив перфоратор, Витек посмотрел на меня, и сказал, кивая на жену, моя бывшая приперлась, не дает покоя. «Бывшая» громко хмыкнула в том смысле, что в гробу она видела все возможные инсинуации и наезды. И вообще никакая она не бывшая, а самая настоящая нынешняя. Я хмыкнул в ответ, сочувствуя всем сразу, а особенно Лизе, которая, не скрою, мне сильно нравилась.
           И она, как будто услышав мои тайные мысли, тут же появилась из подъезда. Чтобы дать мне кучу ценных указаний, и с независимым видом отправиться домой. Как-то по особенному дерзко при ходьбе натягивая узкую юбку на коленках. Перед этим, для убедительности и завершения образа ответственного руководителя, чуть-чуть задержавшись у щита объявлений – бросить взгляд на качество наглядной агитации. Я, кстати, этот стенд обожаю, там подробно расписано как, кому и что делать во время всевозможных стихийных бедствий. Из которых, самым опасным была именно она – Елизавета, свет, Петровна.
           Так-так-так, подумал я, после ухода начальства, а Витек подумал, епрст, и его настроение скатилось к отметке «ноль» и отправилось дальше – в минус. Он зарычал. Как бы в пространство.
           Надо же, сразу сделала ход жена, и пошла пятнами от обиды, ушла! Ты подумай! Какая потеря! Ну! Иди, догоняй! Расстроился он, вы поглядите!
           Мы с Витьком промолчали.
           Мальчик продолжал лупить зайца.
           Жена бычиться.
           Я еще немного постоял, страшно стыдясь своего стыда, и свалил на пригретую скамейку, читать рваную книжку дальше.
           Часа через два, Витек закончил запланированное на сегодня и велел жене и сыну собираться – я слышал со своего места в открытую входную дверь, как он гоняет семью умываться, собираться и дуть к воротам – загружаться в машину. В лазурно-синий, с вмятиной на заднем левом крыле, «Рено Логан», приобретенный по случаю.
           Давай, сказал он мне. Ага, ответил я.
           Ему было слегка неловко. Мне тоже.
           А еще через месяц я, закемарив под вечер на полюбившейся мне скамейке, был разбужен диким треском, звоном и нечеловечески похабным воплем. Звонил городской телефон. Да? спросонья спросил я, хватая трубку, роняя бушлат и шаря глазами по щитку пожарной сигнализации – вот было бы смешно загореться. Потом вспомнил, что нужно представляться по форме и добавил – дежурная подстанция номер сто двадцать семь, оператор Желяба Б.П.
           Позовите Золотушникова, потребовал женский голос.
           В каком смысле? уточнил я.
           К телефону.
           Его здесь нет.
           А где он?
           Не знаю.
           А он был?
           Был.
           И ушел?
           Да.
           А давно?
           Ну, как сказать…
           Потом наступила пауза. А потом женский голос спросил.
           А с кем он ушел?
           И учитывая, что Витек Золотушников свалил сегодня с работы вместе с Лизой Огудич, я догадался – звонила жена. Поэтому честно ответил, да екарный экибастуз, я ж за ним не слежу, но, по-моему, с сантехником Левкой Хабалкиным, а что?