Томка была самой, как сейчас выразились бы, сексапильной девушкой на заводе. Сексапильность её обеспечивалась, прежде всего, двумя большими острыми конусами, украшавшими её грудь. Они упруго выступали вперед, чуть не разрывая блузку. Такого счастья не имела ни одна заводская девчонка.
Подружки завидовали Томке и постоянно вились возле неё, наивно полагая, что отблески сексапильности, излучаемые Томкой .падут и на них.
Конечно, каждый молодой работяга мечтал поласкать выдающиеся прелести Томки, на не решался. А Семён-пожарный решился, ну и, конечно, получил по морде. Гордая Тома была.
Томка была гордой, а Сёмка -- настойчивым. От полученной оплеухи его тяга к гордой девушке только возросла. И он добился своего. Девушка смилостивилась. .
И не потому смилостивилась, что пожарный являлся каким-то выдающимся кавалером, а просто потому, что Тома была очень прагматичной девушкой.
Во-первых Семён отслужил срочную. А это очень важно. Выскочи за молоденького, а его в армию загребут и майся тогда в одиночку с малюткой.
Кроме того, он ни пил и ни таскался по вечерам по бабам, а в музыкальной комнате в составе духового оркестра отрабатывал до совершенства красивые вальсы, раскатистые марши и даже русскую классику.
Ну и оклад у него как у пожарного был довольно приличный. Вскоре они поженились.
Речовка царского времени:
«Шумит гудит родной завод
А нам-то, что: е*ись он в рот!»,
хотя и имела хождение среди работяг, но реального отношения к восприятию завода не имела.
В реальности дважды орденоносный завод был как стержень. вокруг которого вращалась вся жизнь рабочих. Орден Отечественной войны первой степени он получил за бесперебойное обеспечение фронта миномётами разного калибра, а второй орден заслужил своим ударным трудом по освоению новой техники.
По вечерам на мини-футбольном поле цеховые футбольные команды сражались на первенство завода. На сцене актового зала хор ветеранов завода распевал по партиям: «Ой, цветёт калина в поле у ручья…». Женщины в кружке кройки и шитья осваивали новые фасоны. Когда Тома почувствовала, что скоро станет мамой, она с удовольствием влилась в этот кружок, чтобы обеспечить нужным гардеробом будущего ребенка.
В большой гримёрной звучали мандолины и гитары. Неаполитанский оркестр репетировал «Марш мандолинистов». Профком недавно прикупил для оркестра мандолу и бас-балалайку, отчего «Марш» стал звучать очень солидно.
В клубе часто проводились различные мероприятия: концерты, встречи, лекции. Особенно народ любил лекции о международном положении. То, что происходило в своей стране казалось обыденным и пресным. Ну запустили новый промышленный гигант, так их чуть ли не каждый месяц запускают. Привыкли.
Или гидроэлектростанцию самую крупную в Европе возвели. Ну и что здесь особенного. В Европе и рек-то таких нет как у нас в Сибири. Где уж им?
Летчики рекорд новый установили. Все правильно. Сталинские соколы.
То есть все это было закономерно и привычно в стране победившего социализма. Как говорится: за это и боролись. А на загнивающем Западе? О-о-о! Одни скандалы. Это интересно.
Самым впечатляющим самодеятельным коллективом на заводе был духовой оркестр. Он давал концерты, обслуживал вечера танцев, громыхал на всю Петроградскую в дни праздников.
В оркестре Семён играл на корнет-а-пистоне и очень гордился этим. Ещё бы, корнет – это же не туба со своим бу-бу-бу. Корнет – это сложный, солирующий инструмент. Руководитель оркестра как корнету, так и трубе уделял очень много внимания, поскольку именно от этих инструментов зависела красота звучания оркестра.
Короче, завод был не только промышленным объектом, но и общественным центром, где заводчане усваивали что-нибудь культурное, полезное, а не шастали по пивным.
Когда начался пожар на складе ветоши и бумаги, заводская добровольная пожарная дружина, возглавляемая Семёном, приступила к борьбе с возгоранием. Не дожидаясь прибытия городских пожарных команд, дружинники развернули шланги и начали поливать строение.
Однако от такой деятельности пользы было мало, поскольку огонь бушевал внутри. Густые клубы дыма валили из широких дверей склада. Воду нужно было подавать во внутренние помещения.
Семён набрал воздуху полную грудь и с брандспойтом наперевес ринулся внутрь склада. Он рассчитывал секунд двадцать-тридцать, не дыша, гасить огонь, а затем выскочить на свежий воздух. Но не выскочил. Он в дыму потерял ориентировку и задохнулся.
Завод взял на себя полную заботу о Тамаре и об Ире, её дочери: жилплощадь, ясли, подъёмные, патронажная сестра, путёвки в санатории, регулярные премии, увеличение оклада в полтора раза и т.п.
При такой заботе жизнь девочки Иры была сплошным благополучьем. После школы она поступила в институт, поучила хорошую специальность, вышла замуж за достойного человека и родила ему прелестную Аллочку.
На балконе, в мягких лучах осеннего солнца, постаревшая Тамара Ивановна возилась с внучкой. Алллочка сияла, как ангел, какой-то невыразимой красотой. Бабушка в полном смысле не могла наглядеться на неё и, нежно лаская, загадывала. какая судьба ждет эту крошку.
Судьба её ждала очень плохая. Нет, до 90-х годов всё было нормально.
Ну, а потом…
Седая, иссохшая стааруха сидела на балконе и вслух проклинала небо за ту жуткую долю, которая ей выпала. За какие грехи довелось ей пережить и дочь, и внучку? За какие?!
А наиболее яростно она проклинала диссидентов, правозащитников, либералов, демократов, уничтоживших прекрасную страну.
Отпроклинавши, она вошла в комнату, где все было серое и обрыдлое, и только на стене блестел корнет-а-пистон, как яркое напоминание о прошлом.