- Так, слухай! Женщина звонила с Белогорки. У них там бык. Просила забрать. Готовь инструмент, весы. Завтра едем часа в три. А потом в ночь, попрём в город, - пришёл ко мне мой компаньон по общему делу Николай.
А что мне готовить-то? Всё готово, - машина-«пирожок», разделочные ножи, топор, весы-платформа, ружье с пулями. Город хочет кушать, вот мы и взялись закупать у частников скотину и свиней. Забой и разделка за нами. Потом разделанные туши - на весы. Расчёт наличными. И ни каких тебе справок-квитанций-чеков. Лихие девяностые, тутыть их в драбадан!
Инженеры стали торгашами, лаборанты – олигархами, военные – охранниками и детективами, коммунисты - буржуями, домохозяйки и студентки - … . Не приведи Боже жить во времена перемен!
Вот и мы, вчерашние инженер и зоотехник, поменяли квалификацию, став забойщиками скотины, рубщиками мяса и торгашами одновременно. Обзванивали хутора, вначале пользуясь телефонным справочником.
Потом, когда мы проехались по кругу и про нас узнали, – нам крестьяне звонили уже сами.
Скотину некуда было девать. Система потребкооперации развалилась, колхозы доживали последние дни, потому от желающих продать скотину не было отбоя. В городе по тем же причинам, стало намного голоднее, появились перебои с поставками продуктов. Вот так мы и попали в этот кровавый промысел.
Возили в областной центр. Забой делали в ночь, чтоб к утру доставить парное мясо горожанам. Торговля в городе велась на рынке напротив мясокомбината. Грубо сколоченные столы из необструганных досок стояли рядами. Навесов и укрытий не было, - весь снег и дождь, – наши. Торговал народ фруктами и овощами, мясом и яйцами кур, палёной водкой из Дагестана и конфетами из Москвы. Оптовые бАзы появились позже. Поэтому торговали с колёс. Привёз, продал и - снова за товаром.
Тут же среди рядов ходили непонятные тёмные личности. Рабочие с тракторного завода из-под полы продавали разделочные ножи и топоры из клапанной танковой стали. Острые, словно бритва, мастерски изготовленные, инструменты рабочие подвешивали на внутренние полы пальто. Топоры приносили по отдельному заказу. Почему прятали в пальто, - непонятно. К тому времени, как мне кажется, всем уже было на всё наплевать. Во всяком случае, милиции на рынке я не видел. Всем заправляли братки, – мирили, усмиряли, брали плату. А всё остальное – рынок решал сам, стихийно.
Нас в мясных рядах приняли после того, как мы поделились тополевым пеньком для разделки мяса. Степняки из южных безлесных районов стали в очередь на привоз разделочных пней. Благо в наших северных районах области тополина не дефицит. За это нас научили так разделывать туши, чтоб не было видно на куске мяса костей, а если где и видно, чтоб смотрелись косточки словно на картинке, – красиво и аппетитно. Помогли новые друзья приобрести хороший инструмент для разделки. Словом, мы были приняты в мясное братство.
… В половине третьего выехали в Белогорку. До хутора добрались без приключений. Асфальтированная дорога очистилась в оттепель от наледи. Нужную усадьбу нашли на окраине хутора. На звук машины к калитке вышла казачка лет шестидесяти.
- Здорово днявали, рябяты!
- Слава Богу!
- Проходитя, рябяты, я яво привязала на базу. Идитя – глядитя. Я не пойду. Управляйтесь уж сами, - и она поднялась на высокое крыльцо добротного дома.
В вольере заливались лаем три охотничьих собаки. По двору неспешно прогуливались несколько гагакующих гусей.
Пройдя на задний двор, подошли к сараю. Повернув за угол, мы остановились, словно по команде. В загородке около сарая стоял огромный бык. В носу у него было вставлено кольцо с верёвкой, второй конец которой привязан за скобу к мощному дубовому столбу, отполированному до блеска. Бугай, в холке больше двух метров, словно вчера вывезен из павильона на ВДНХ.
Бронзово-красные бока его лоснились мощью и здоровьем. Мышцы проступали через шкуру крупными холмами. Огромные копыта и рога не оставляли сомнений, - сорвись раненый бугай, разнесёт в хлам не только мясников, но и сарай раскатает по брёвнышку.
- Да, вот это товар! - Коля сдвинул на затылок заячий треух, - у тебя патроны-то добрыя нонча?
Неделю назад стреляли быка в одном из хуторов. Патрон оказался старым, выстрел слабо пшикнул, и, шарик-жакан вылетев из ствола, лишь слегка поцарапав лоб быка, отскочил обратно. Ошалевший бык сиганул через плетень, и, пришлось бежать к знакомому леснику, который и свалил раненое животное.
- Свежие взял сегодня, - тихо сказал я.
Бык косился на нас налившимся кровью глазом, и мычал низким утробным басом. С губ цевкой стекала струя вязкой слюны. Бугай переминался ногами, и ему не нравился наш приход.
- От нас за вярсту кровью несёть, вот он и волнуиться, - негромко проговорил Николай.
Мы ушли за сарай.
- Ну, чё, - берём?
- Какая красота! … Я таких красавцев только на выставке в Москве видал, когда учился.
- Пошли за ружьём. И два патрона сунь в стволы, понЯл!? Если не положишь бугая сразу, нанижить он нас на рожищи, как мух на булавку! – Николай чиркнул спичкой, прикуривая сигарету. Я снял куртку, чтоб удобнее было управиться с ружьём.
- Один пойду, - я стянул с ружья чехол. Два патрона с пулями вставил в стволы, два – в карман брюк, - на всякий случай.
- Давай, удачи! – Николай покачал головой. Таких мощных быков нам не доводилось с ним валить.
Сделав глубокий вдох, - не к душе мне сие действо,- я похрустел по утоптанной дорожке к быку. Клацнув предохранителем, я вышел за угол, и … стал, как вкопанный.
Рядом с быком стоял дед, в старенькой ушанке на седой голове, в штопаной фуфайке с латками на локтях, в обрезках валенок и белых карпетках на ногах.
Рядом с огромным бугаем он был похож на маленького гнома. Бык ел силос из старого корыта, что притащил с собой старик. Дед гладил по бугристой шее животное, а бугай похрустывал кусочками силоса, и дышал глубоко, пуская ноздрями пар.
Увидев меня, бык медленно поднял голову, мыкнул недовольно. Тут и старик повернулся всем телом, едва отрывая тяжелые обрезки валенок от земли, и опустив руку от холёной шеи бугая.
- Ты хто!?... – воскликнул дед старческим фальцетом, - Аааа, всё ж таки позвонила!... Позвонила….
Дед прислонился к быку, снял ушанку, - посеребрённые пряди редких волос рассыпались тонкими струйками на виски.
- По нашу душу пришли, Митя… - левая рука теребила старенькую шапку, правая гладила ногу быка. Бугай, услышав голос старика, перестал жевать, только сопел, – тяжело и натужно. Я не знал, как поступить. Понятно стало, что этот гигант для деда, больше, чем животина для прибыли. Старик молча смотрел на меня. Рука его гладила и гладила огромную коленку его Мити. Я переломил ружьё, развернулся и пошёл к дому.
- Ты чё не стрелял? - навстречу с крылечка поднялся Николай с ножом в руке,- там уж сумерки вскорости. Не успеем разделать.
- Поди – глянь, - я вынул из стволов патроны, и кивнул в сторону сарая.
- Кино, ей-Богу! – вернувшись, Николай постучал в двери дома, - дед говорить: «Ня дам быка бить!». Мы чё ж суды без толку промялись?!
Из дому вышла заказчица.
- Мать, мы так не договаривались! – начал настраиваться на скандал мой компаньон.
- Успел всё ж таки, - вярнулси! Вот бяда-то с этим дедом… - она спустилась с крыльца и пошла к сараям. Из-за сараев едва доносились слова, смысл которых не возможно было разобрать.
Мы сели на крыльцо. Через десяток-другой минут показался с базов старик. Он, не глядя на нас, опираясь на самодельную палку-костыль, прошепал к стоящей во дворе кухне. Там вероятно, он жил. Следом, в слезах пришла женщина:
- Проститя, люди добрыя, что без толку сколготила вас… - она не поднимая глаз, глубже запахнулась в куртку, - ни чё не могу я тут поделать. Думала яму легше станить, - он ведь кажный божий день по два раза пёхом ходить на силосную яму, - тащить корыто с кормом быку. А до силоса больше километра… . Вчярась как будто уговорила, а щас он говорить: «Ты смерти моей хочешь, - вот и стрямисси быка известь». … Это у него последняя забота в жизни осталась, - бугай Митя.
Проститя нас, люди добрыя… .
Мы возвращались домой из Белогорки. Пустые.
В глазах стоял красавец бугай Митя и его спаситель, - старик в старенькой штопаной фуфайке и белых казачьих карпетках.