Итак, сегодня у нас типа юбилей - 80 лет с того дня, как 5 августа 1937 вступило в действие постановление Политбюро ЦК ВКП (б) "Об антисоветских элементах", что считается днем начала «Большого террора» и массовых репрессий. Хотя и без всякого «Большого террора» моего отца прекрасно осудили по ст. 58-10 еще в 35-ом - за крамольные разговоры о дальности стрельбы духового ружья профессора Мориарти из рассказов о Шерлоке Холмсе. Но это, видимо, было время «Малого террора», а до него и после было время каких-то еще терроров, потому что других периодов истории у нас практически не было.
Это я к тому, что те немногое замечательные люди, которые пишут про репрессии и другие кошмары нашей истории, на мой взгляд, излишне увлечены статистикой и аналитикой. Сколько было арестовано в 1937-1939 годах? Вот, пожалуйста, по справочным данным МВД СССР - 1 миллион 575 тысяч 259 человек. А на деле? А на деле наверняка больше. А сколько расстреляно? Пишут, 681 692 человек, но это неточно. А если посчитать с 18-ого года?..
А зачем вообще понадобились репрессии Сталину? Чтобы обновить элиту и избавиться от старых большевиков? Возможно. Чтобы нейтрализовать возвращающихся из лагерей раскулаченных? Не исключено. Чтобы запугать народ и вывести овечью породу хомо-советикус? Очень может быть…
Все это, конечно, очень интересно в академическом плане, только вот попробуйте представить, что евреи после войны занимались бы исключительно подсчетами отравленных в газовых камерах соотечественников и поисками гносеологических причин антисемитизма. Этим они, понятно, занимались тоже, но в основном охотились на военных преступников по всему миру. Находили и судили с тем, чтобы никогда больше и больше никогда! Nevermore. А историческая память и чтение фамилий чужих родственников у Соловецкого камня – дело, конечно, хорошее, если только ты уверен, что как-нибудь ранним утром тебе в дверь не постучат товарищи в штатском, которые с тех пор никуда не делись.
И вообще, у нас все больше любят поговорить о покаянии, но вот лично мне кажется, что тема воздаяния в историческом плане куда актуальней. Впрочем, об этом я уже писал, см. ниже.
О БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЕ, ГЕСТАПО И НЕ ТОЛЬКО
Недавно был в Берлине. Ожидал увидеть холодную имперскую архитектуру, что-то вроде угрюмого черно-белого триумфа воли (мужчины с каменными лицами, женщины с мясистыми ляжками), а увидел тихий, зеленый, слегка провинциальный, зато невероятно уютный город без толп и пробок, город симпатичных кокетливых фройлян, застроенный немного бестолково – величественный немецкий ампир плюс архитектура США конца 50-х, стекло и металл, но может в этом явном пренебрежении стилевым единством и скрыто главное – этот город существует для людей. В отличие от Москвы, которая предназначена для застройщиков и забогатевших провинциалов.
Но если бы отличия состояли только в этом! Истории наших стран временами были мистически схожи, особенно своими неприглядными моментами. Так вот, когда-то в Берлине была улица Принц-Альберт-штрассе, где в доме 8 располагалось Гестапо, куда временами захаживал любимый в народе Штирлиц. Теперь эта улица называется Нидеркирхнерштрассе, а на месте гестаповских застенков стоит музей «Топография террора».
Раньше экспозиция располагалась просто под открытым небом тут же, рядом с Берлинской стеной, а потом для музея построили специальное просторное здание. И это правильно, народ должен знать своих героев в любую погоду, антигероев особенно. А площадь у бывшего гестапо засыпали толстым слоем гальки - чтобы на этом проклятом месте больше никогда и ничего не выросло бы. Очень символично.
Я ходил по просторным залам, рассматривал фотографии экспозиции "Берлин 1933-1945. Между пропагандой и террором", смотрел на людей. Некоторые фотографии я видел и раньше, но они все равно впечатляли. Люди тоже. Судя по разговорам, посетители были в основном местные, то есть немцы, было немного иностранцев, русских не было совсем, они в основном попадаются в дорогих магазинах на Фридрихштрассе, правда, это совсем рядом.
Посетители были задумчивы и сосредоточены, они молча переходили от стенда к стенду, смотрели на фотографии, некоторые вытирали слезы. Они смотрели на зверства, которые не так давно творили такие же немцы, возможно даже их родственники или родственники знакомых, и им было стыдно и страшно, это было видно по их опрокинутым лицам. Им было стыдно за то, что такое могли делать их соотечественники и вообще люди. В античной трагедии это называется катарсис, очищение страданием, это тяжелое, но с точки зрения истории позитивное чувство. Гарантия невозврата.
А ведь в ту пору Германия тоже была великой страной. Империей. Немцы строили дворцы, каналы, корабли, самолеты и доступные автомобили, выпускали потрясающие товары народного потребления, снимали замечательные фильмы, которые потом назовут трофейными. И в том благополучном мире жили прямые родственники сегодняшних посетителей «Топографии террора», которые теперь не могут без слез смотреть на дела своих отцов и дедов. Это действительно очищение и гарантия. И потому у них невозможно представить телевизионную дискуссию на тему «Как оцениваете роль Гитлера в истории… », в которой, вдобавок, выступал бы жизнерадостный внучок Риббентропа.
А у нас все это можно. Хотя у нас тоже был террор, и у него была своя не менее впечатляющая география и топография. Но и сегодня все олицетворяющие этот террор здания, включая Лубянку, прекрасно располагаются на своих прежних местах и по старому назначению, а вот музея нет.
Да и быть не может, ведь музеи нужны для того, чтобы помещать в них свое прошлое, а если прошлое так и не стало прошлым, оно живет не в музеях, а на улицах и в душах. В этом случае развитие прекращается, а время, как в фильме «День сурка» начинает не двигаться вперед, а ползти унылыми старческими кругами.
Это называется застой, стагнация, ни к чему хорошему это не ведет, это наши вечные Жигули, и именно это, увы, мы и видим вокруг.