Каждому из вошедших Морщинистый делал надрез на руке, затем прикладывал трубку и смотрел в ящик, внутри которого что-то щёлкало через равные промежутки времени. Особенно долго Морщинистый возился с Кусачим, в то время как остальные следили за происходящим, затаив дыхание.
– Ничего нет, – изрёк наконец Морщинистый. – Всё чисто.
– Ничего и не могло быть, – сказал Бледный. – Никто из нас не выходил из Города. Кроме этого...
Бледный кивнул на Кусачего.
– Вы перехватили группу? – спросил Морщинистый.
– Поздно, – ответил кто-то. – Все были мертвы.
– Никто к ним не подходил?
– Нет.
– Сколько времени они были в пути?
– Двое суток, не меньше, – сказал Шишкастый.
– Вот что: дерьмо! – обобщил Морщинистый. Он выпучил глаза и весь ощерился, как ненормальный.
Над башней светила полная луна. Люди бесцельно бродили вокруг укрепления, жгли костры, некоторые уединялись в укромных уголках, желая, чтобы никто их не беспокоил. Кусачего отпустили, но глядели за ним в оба. У Старого и Рыжего было по самострелу, и Кусачего неустанно держали на прицеле. Ему рекомендовали не отлучаться. Возле костров велись негромкие разговоры. Кусачий слушал внимательно.
– С самоедами договор был, – трындел Косой, трясясь в ознобе. – Аид его не нарушит.
– А стоило бы, – рассуждал Рыжий, попыхивая куревом. – На два фронта нам не выстоять.
Старый расплылся в улыбке. Юнец, сидевший рядом, тоже невольно улыбнулся.
– Фронтов больше нету, дружище. Фронт – он там теперь, – Старый указал на восток, в сторону Города. – А с самоедами у нас разговор короткий, так?
Юнец кивнул и, вытянув перед собой ладонь, вдавил в неё с размаху кулак. Старый хлопнул его по плечу:
– Вот это молодчина, вот так паренёк!
Белый шар бесшумно пролетел по ночному небу и скрылся на западе. Рыжий, зевнув, проводил его взглядом.
– Дело дрянь.
– А дезертир что думает? – спросил кто-то незнакомый.
– Больше ничего не будет, – ответил Кусачий, тщательно выговаривая каждое слово.
Рыжий закашлялся.
– Хорошо бы так!.. А где наш облучённый?
Беззубый хранил молчание, обиженно светясь в сторонке.
– По самогону тоскует, – предположил Косой, кутаясь в тряпки.
– Так вперёд, – с издёвкой выдавил Рыжий. – Дуй в здание, там я оставил флягу с вещами. Для тебя. И дезертира не позабудь. Мужики, я сплю.
Он снова зевнул.
– Всё плывёт перед глазами.
Рыжий сместился в тень и уснул. Остальные продолжили бдение. Беззубый встал, подошёл к Кусачему и сказал:
– Пошли.
Они поднялись до второго яруса. Навстречу им шли караульные. Никто не сказал ни слова. В коридоре стояла непроглядная тьма, однако Беззубый давал некоторую подсветку. Дойдя до конца, они остановились у раскрытой двери, услышав голос Шишкастого и скрипучее бормотание Морщинистого. Огонь трещал в камине, пламя ярко освещало зал, багровые отсветы метались по стенам.
– Говорят, они наизобретали много чего.
Шишкастый кивнул и добавил:
– Я сам видел это.
На коленях у Морщинистого располагалась жестяная коробка.
– До сего времени я составил себе ясное представление только об этом, – он вынул из коробки тускло заблестевший шарик, – и об этом.
На ладони лежал стержень размером с мизинец. Шишкастый взял его и, отвинтив нижнюю часть, слегка встряхнул. С утолщённого наконечника верхней части слетел ободок, после чего из образовавшегося углубления, щёлкнув, выскочило несколько штырьков, на конце каждого обозначилось по игле. Наконечник завращался и зажужжал. Он вращался настолько быстро, что Шишкастый, в конце концов, выпустил стержень; тот, упав на пол, вдруг подпрыгнул и в несколько скачков оказался возле огня. Перелетев через решётку, он вспыхнул, заискрился и тотчас исчез.
– Вспарыватель кишок, – сказал Морщинистый.
– Тут не хватает деталей, – отметил Шишкастый.
Морщинистый ухмыльнулся.
– Мы поработали над этим, как ты понимаешь. Иначе бы нас с тобой тут уже не было.
– Это что? – осведомился Шишкастый, заглянув в коробку.
– Мозгоправ, – ответил Морщинистый и серьёзно посмотрел на Шишкастого. – Смотри.
Он поднёс серебристый шарик ко рту и, дохнув, бросил к огню. Диковинная вещица зависла в воздухе, начала звенеть и дребезжать, вслед за этим упала и закрутилась, скребясь о камни вылезшими крючочками. Морщинистый убрал ящик с колен, встал и, подойдя к шарику, проскрёбшему ямочку в полу, легонько пнул его, отчего шарик улетел в камин, сгинув в пламени.
– На практике устройство подымается до уровня, – Морщинистый ткнул указательным пальцем в переносицу, – глаз. Затем раскручивается, выбрасывает зубья и впивается в лобешник, в самую кость. Пропиливает на раз. После – мозг обращается в жижу, как ни печально.
Шишковатый мрачно смотрел в огонь.
– К чему такая жесткость? Зачем они им?
Морщинистый хмыкнул.
– Первые вернувшиеся принесли кожерезов. Ты наслышан, что это за дрянь…
Шишкастый нахмурился. Морщинистый продолжил:
– Они мелкие – не разглядишь. Заползают под кожу и мельчайшими такими резцами отслаивают её от тела, она потом темнеет и отваливается, как короста, а этот бегает, пока не сдохнет или не пристрелят его.
Повисло долгое молчание. Шишкастый повернул голову и пригласил войти в зал невольных свидетелей беседы. Беззубый, толкая Кусачего вперёд, беспокойно косился на огонь.
– Ишь, выпить нам захотелось! А то не спится. Денёк-то впеледи ой тяжёлый! Да?
Хлопнув по плечу Кусачего, он сел, развалясь, на стол неподалёку от стены. Однако тут же встал и вышел из зала. Вернувшись с двумя флягами и сумкой на плече, он разложил имущество на столе, вынул курево и успокоенно задымил. В камине трещало. Где-то за стенами свистели.
– Туда, – распорядился Шишкастый, указывая на скамью в дальнем углу.
Кусачий послушался совета и отошёл.
– Малец не пломах! – воскликнул Беззубый и отпил из фляги, намереваясь разобраться с содержимым сумки. Шишкастый посмотрел в сторону Кусачего.
– Кинь.
Кусачий, вынув из кармана переливчатую радость, бросил её через весь зал Шишкастому, и тот, поймав на лету, показал сокровище Морщинистому. Придвинувшись поближе и наклонившись, Морщинистый разглядел вещицу во всех подробностях.
– Орихалк. Несомненно, орихалк...
Растянув физиономию, он уставился на Кусачего.
– Откуда это у тебя?
– Нашёл.
– Где нашёл?
– На поле боя.
Морщинистый медленно перевёл взгляд на Шишкастого. Затем вновь обратился к Кусачему.
– Лишь однажды я видел такое. Это – и х н е е. Ты понимаешь?
Беззубый кашлянул. Шишкастый, положив ногу на ногу, сказал:
– Он понимает. Потому и взял.
– А что с неё толку? – вклинился Беззубый, пережёвывая остатки съестного, найденные на дне сумки. – Так, длянь какая-то.
Морщинистый не нашёлся, что сказать. Шишкастый молчал. Тени, кривясь, ползали по стенам.
– Ты отдашь её ему?
– Посмотрим, – сухо ответил Шишкастый и посмотрел на огонь. – Многое изменилось.
– Да уж наверно, – сказал Морщинистый и почесал в затылке.
Через некоторое время он задремал. Кусачий с Беззубым встали. Выходя, Кусачий обернулся и посмотрел на Шишкастого. Тот сидел, не сдвигаясь с места.
– На, – Беззубый сунул Кусачему горстку чего-то жёсткого на ощупь и солёного на вкус.
Незадолго до рассвета в лагерь прибыл курьер из Города. Бледный и осунувшийся, тяжело дыша и беспокойно озираясь, он изъявлял желание видеть начальника. Ему дали выпить и закусить, однако он так и не пришёл в себя, продолжая трястись. Речь его была прерывиста и местами невнятна, однако Шишкастый, подошедший на место, как только его известили, понял всё без лишних слов.
– В городе эпидемия, – объяснял прибывший, с трудом ворочая языком. – Нижний Город закрыт. Ворота закрылись, все укрылись. Можно в обход в востока, пока путь. Аид передаёт тебе вот это послание.
Курьер вынул из сумки кусок выбеленной ткани, сложенный вдвое, и на дрожащей ладони передал его Шишкастому. Тот ознакомился с посланием и заметно помрачнел. Вестовой также вручил Шишкастому мешочек с чем-то звенящим внутри.
– Здесь заряды. Хватит на десять выстрелов. В Городе экономия.
– Эпидемия распространяется среди первых? – спросил Шишкастый.
– Не знаю, – ответил курьер виновато. – Просто мы видели, как люди начали валиться, хвататься за живот и кричали. Они блевали кровью, у многих лопались глаза, и они ползали по земле. Ещё там были те, у которых голова...
Тут он запнулся и, вытаращив глаза, огляделся, как бы не понимая, где он вдруг оказался.
– Голова отскакивала и вертелась на штыре, и глаза хлопали...
Казалось, посланник вот-вот расплачется. Шишкастый позвал Бледного и они вместе ушли на башню. Прибывшего повели на проверку. Толпа разошлась. Вдалеке забрезжило тусклое утрецо. Кусачий отправился по нужде в отведённое для этой надобности строение на окраине заставы. Внутри двое из отряда обсуждали прибытие курьера. Когда вошёл Кусачий, они замолчали. Вскоре один, закончив дело, встал, поднял валявшуюся на полу тряпочку и бросил её Кусачему со словами:
– Вытирай жопу, а то воняешь.
Второй кхыкнул и, натянув штаны, высказался:
– А зачем она ему? Он, поди, на всю жизнь обосрался.
Кусачий не реагировал. Выйдя из помещения, он пристально смотрел вслед удаляющимся. Небо светлело. Солнышко показалось за дальними пределами, прочерченными тёмной линией горизонта. Камни, раскатываясь, скрипели под ногами. Ближе к полудню начальство объявило выход. По окружному пути дорога удлинялась вдвое, однако была поставлена задача: во что бы то ни стало преодолеть расстояние, войдя в Город к вечеру следующего дня. Отряд, растянувшись, начал движение по дороге. Укрепление скрылось из глаз. Привалов не было ни днём, ни ночью. Лишь перед рассветом, обессиленные, люди остановились. Было позволено разжечь костры. Еда и питьё закончились; отдыхающие, томясь недобрыми предчувствиями, развлекали себя разговорами.
– Когда мы выходили, об эпидемии речи не шло, – говорил кто-то у костра, возле которого отогревались Рыжий, Беззубый, ещё несколько человек из задней части колонны и Кусачий. Послышались одобрительные возгласы.
– Как они допустили такое?!
– Не твоё дело, любезный! – откликнулся Беззубый. – Будь доволен, что ты не там!
Голоса умолкли. К костру подошли люди.
– Здорово, Нэд, – сказал один из появившихся – коренастый мужик, в котором Кусачий признал недавнего сортирного знакомого.
– Здорово, – сказал Рыжий.
Засранец уселся на землю поближе к Рыжему и пустился в рассуждения.
– Поразмысли сам, если тебя это, конечно, не затруднит, – тут он примолк на мгновение, бросив взгляд на Кусачего, и продолжил:
– Мы вышли из Города неделю назад. Вернулись первые. Там были больные, и мы с тобой видели их. У власти теперь Аид, как ты слышал... Смекаешь?
– Что?
– Всё наше задание – фуфло.
– Мы спасаем Город, семьи свои, дурень. Меня жена беременная ждёт, дочурка синеглазая, сынишка говорить научился, а ты хер кого родил! Чего мелешь-то? – отозвались из темноты.
– Вы все – дети, – заключил Засранец.
– Поясни.
– У вторых не было шансов... Да, тесак мой никто не находил?
– И мой нож, – поддакнул один из сопровождавших Засранца.
Они молча переглянулись. Рыжий уставился на потеряльца.
– А то знаешь, – продолжал Засранец, поворачиваясь к Беззубому, – тут как объявились некоторые, так что-то пропадать стало – то одно, то другое...
– Поконклетнее, пожалуйста, – равнодушно сказал Беззубый.
– Ты бы приглядывал за своим обдриставшимся корешком, да вот как бы и всё.
Беззубый округлил глаза, левую сторону его широкого лица неестественно перекосило. Он встал, широко расставив ноги, расправил плечи и скрестил руки на груди.
– А в торец не желаете?
– Желаю.
– Точно?
– Точно-точно, мужик...
Засранец поднялся, вразвалку подошёл к Беззубому, задрал голову, выставил подбородок и сжал кулаки. Беззубый схватил его за шею и попытался повалить на землю, однако Засранец обхватил Беззубого и, зажав левой рукой, правой начал бить в живот. Все закричали. Кусачий вскочил и одним пинком отбросил Засранца. Тот выбросил руку для удара, но Кусачий уклонился. Сжав руку обидчика, он ловко зашёл сзади и взял его за шею, стиснув локтём намертво. Засранец покраснел, захрипел и подался назад. Оба они рухнули на землю. Кусачий не ослаблял хватки. Прибежал Юнец, следом за ним появился Старый. Бледный положил конец драке, пригрозив обоим петлёй. Засранец долго не мог прийти в себя. Откашлявшись и отплевавшись, он с позором удалился восвояси. Старый загадочно улыбнулся в бороду.
– А ничё, мужик-то длачун хоть куда! – повторял Беззубый, с раздражением ощупывая повреждённые места.
Кусачий сел на место, убрал волосы со лба и спокойно оглядел пришедших полюбоваться на стычку. Конфликт был исчерпан. Синий утренний воздух свежел. Колонна продолжала движение. Пустошь просматривалась во все стороны. Днём издалека – со стороны Города – до путников стали доноситься странные звуки: то ли крики, то ли вой. Время от времени они прерывались, и тишина, нарушаемая шуршанием полусотни подошв и щёлканьем камней, лежавших на дороге, становилась тревожней. Город молчал. К вечеру замаячили вершины высоток.
– Глянь, – сказал Рыжий Беззубому. – Не, туда.
Рыжий показал: с востока к ним быстро приближалось что-то. Колонна оживилась. Спереди распорядились ничего не предпринимать. Присмотревшись, Кусачий увидел бегущего человека. Он бежал прямо на них. Люди стали расступаться. Кто-то предпочёл уйти подальше – поближе к ведущей группе. На человеке не было одежды, на его жёлтом теле, под кожей, проступали тёмные бугры. Заломленная набок голова дёргалась из стороны в сторону, из разинутого рта вырывались бессвязные вопли. Когда бедолага пронёсся мимо, наблюдающим открылась его спина, вспоротая штырями. Следом за ним металлический стержень с торчащими рёбрами, покрытыми остатками плоти, и оскаленной женской головой на верхушке совершал бессмысленные прыжки на огромной пружине.
– Х..во, – пробормотал, сощурясь, Рыжий. Вечер был тёплым, по небу плыли светлые облака. На подходе путников ожидало несколько похожих встреч. Людям становилось тошно. Впереди кто-то свалился без чувств. По обе стороны дороги начали попадаться тела раненых. Их было немного. Обожжённые лица, руки и ноги – совсем чёрные. Выпавшие волосы.
– Видно, сбились с пути, – тихо сказал Беззубый. – Не дошли, не доблались. Сколько ещё таких?
Никто не отозвался. Стены Города темнели впереди. С наблюдательных постов дали предупредительный сигнал. Колонна остановилась. Ночью прибыли сопровождающие, – отряд из двух десятков вооружённых людей. Колонна была разделена на несколько групп, каждой из которых предстояло войти по очереди, – с промежутком в четверть суток. Кусачий оставался в замыкающей группе, однако перед самым выходом его, Рыжего и Беззубого кинули вперёд. Распорядиться о переводе поручили Юнцу. Вернув Кусачему переливчатую радость, Юнец передал ему совет от Шишкастого: сохранять ценность в целости и сохранности. Луна выкатилась и засияла на чёрном небосводе. У придорожья заполыхали костры. В отдалении на стенах зажглись огоньки. До слуха идущих доносился собачий лай. Вскоре группа вошла в Город; ворота были разрушены, оставались лишь часть лестницы и внутренняя арка, за которой открывался пустырь с несколькими домами. Отряд достиг укрепления. Кусачий чувствовал, что его уже никто не держит. Руки ему развязали ещё на подходе к пограничью, на границе Города внимания к его персоне заметно поубавилось.
– Объяснил бы мне кто-нибудь, что происходит, – процедил сквозь зубы Рыжий и посмотрел на Беззубого.
Кусачий услышал Старого впереди:
– Больше никого?
– Никого, – ответил ему один из сопровождающих. – У вас что?
– Есть дезертир, – послышался голос Бледного. – Остальные мертвы.
– Доставили нескольких с северо-запада, – сказали за спиной у Кусачего.
– Что Дан? – осведомился Шишкастый.
– Под охраной, – коротко ответил сопроводитель.
Неподалёку кто-то вскрикнул, раздался хлопок и вслед за этим мимо людей, движущихся среди развалин, скользнула тень.
– Спокойно, – скомандовал стражник. – Здесь осторожно. Нужно пройти. Спокойно.
Они шли, освещая дорогу факелами. На башнях показывались дозорные и, размахивая фонарями, указывали путь. Появление зелёного фонаря значило остановку, жёлтого – движение. Они пересвистывались с дозорными, подтверждая направление. Кусачий всматривался во мглу. Пятна света переползали от одного поворота к другому. На дороге, выложенной квадратными каменными плитами, кривились тени идущих. Редкие строения вскоре сменились сплошной бесформенной массой зданий, высившихся в темноте. Группа вышла на улицы Нижнего Города. Всё молчало. Дома теснились по обе стороны, двери оставались незапертыми. Из проулков несло сыростью.
– Вонь, – задумчиво сказал Рыжий.
– Гниль, – ответили рядом.
Кусачий узнал рыночную площадь с вытянутой громадой Меняльного дома и лабиринтом перекрещенных торговых рядов. Складские помещения стояли распахнутыми, из одного – обгорелого и наполовину обрушившегося – выбегали крысы и прятались в сточной канаве. Несколько тощих крыс бегало по прилавкам. Они пищали и, неизвестно отчего, бросались друг на друга. В проходе лежали два – совершенно белых – женских тела. За управой ещё десяток тел. Белые лица, оскалившиеся рты, выпученные глаза; у большинства – по штырю, торчащему из грудины.
Когда они свернули с площади и, миновав больничные корпуса, оказались в трущобах, мёртвые стали попадаться на каждом шагу.