Капитан Вилли и другие. Вторая часть одним файлом

Михаил Бортников
Капитан Вилли и другие. Вторая часть. Старый пароход, новый контракт.

       Распрощавшись с Вилли и компанией, я почти уверен был, что в море больше не пойду. Характеристику моя начальница мне написала на прощание – в тюрьму не примут, а в другие компании идти не хотелось. Начнутся вопросы: почему ушли из своей, сколько вам лет, да как у вас со здоровьем, и так далее. Не хотелось мне этого. Несолидно как-то в моём возрасте.

       Все морские документы заканчивались у меня месяцев через семь – восемь, то - есть в рейс нужно было уходить срочно, не теряя времени. А настроения на работу у меня долго не было. Предложений тоже не поступало, а время шло. И только уже в конце января 2011 года позвонили из моей же компании, ASP:

  Михаил Иванович, как вы смотрите на то, чтобы вернуться на "Сьюлиленд"?
- Да я бы и не против, но через три месяца срок всех документов истекает. Вы же на три месяца контракт не заключаете?
- Придётся заключить, в порядке исключения. Стармех серьёзно заболел, судно завтра утром выходит из Мариуполя в Гент. Никого другого мы не найдём за два часа.
- А суперинтендант не будет возражать? Капитан?
- С Тамми компания распрощалась. А капитан Карлссон в отпуске, сядет на судно в Бельгии. Сейчас капитаном бывший старпом, Александр Талько, вы его знаете. Ну что, согласны?
- Ну, за два часа я только вещи соберу. А медкомиссия?
- У вас комиссия еще на два месяца действительна. На отход сойдёт, а дальше что-нибудь придумаем, - когда ИМ надо, вопросы решаются быстро.

       Должен похвастаться, что уходя на восемь месяцев в рейс, я никогда и ничего не забываю, хотя по натуре чрезвычайно забывчив и рассеян. Всё потому, что уже лет тридцать у меня есть мой Список, по которому я собираю вещи. Он написан от руки на обычном тетрадном «арифметическом» листке, но в нём существуют колонки: для работы в машине, для судна, для выхода на берег, туалетные принадлежности, средства связи, книги и словари, бытовые мелочи, отдельно – документы, отдельно – лекарства, отдельно – то, что я рассовываю по карманам и одеваю на себя, например, часы, бумажник, очки.
       А очков у меня с собой пар пять – шесть, не меньше. Плюс три – для компьютера, и для постоянного ношения в кармане. Плюс три – запасная. Плюс три – чтобы лежала на пульте управления. На всякий случай. Полторы диоптрии – для дАли, три с половиной – на тумбочку, читать перед сном, две с половиной – смотреть видео на компьютере, солнечные – для выхода в город.
       А как иначе, в море магазинов нет. Каждый год список пополняется. Появились мобильные телефоны, ноутбук, электронные книги, зарядки ко всей этой технике, - всё заносится в список. Никогда не пожалею, что взял с собой в рейс куртку или шарф, пусть даже они и не пригодились. Принцип такой: чтобы было мне комфортно, чтобы чувствовал я себя, как дома. Хотя знаю многих моряков, которые со спортивной сумкой на судно приезжают. Что ж, у каждого свои тараканы в голове, у меня руки не отсохнут даже инструмент кое-какой привезти.
       Жена мне никогда вещи складывать не помогает, откуда ей знать, что мне нужно?
Но в тот раз чемодан укладывала она, я же со списком бегал по квартире и кидал всё на кровать. Вечером уходил автобус на Мариуполь, и я думал, что спокойно успею нормально собраться. Но оказалось, что компания мне взяла билеты из Одессы на самолёт до Донецка, с пересадкой на другой до Мариуполя, с тем чтобы быть в порту уже в девять вечера.
       Схватив чемодан и портфель, я сел в вызванное такси и помчался в компанию, чтобы подписать и забрать контракт и спецодежду. Сидя в такси, диктовал жене, что нужно привезти в аэропорт из числа позабытого в спешке.

       Только в самолете уже я смог спокойно оценить ситуацию, и начал, как всякий оптимист, конечно, с плюсов. Получить контракт на три месяца в моем положении было огромной, невообразимой удачей. К тому же, судно было знакомым. Да, ему тридцать пять лет, так и мне уже не пятьдесят. Главное, что на дворе была зима, и кондиционер воздуха, который не давал мне спать полгода, работать не будет.
       А все остальное – как-нибудь. Сашу Талько, нынешнего капитана я знал хорошо, он был старшим помощником на двух судах вместе со мной, с ним мы поладим. Второй механик тоже знакомый, Гена Могила. На него можно было положиться. С филиппинцами у меня разногласий никогда не было. Если Мальвар еще на судне, «бугор» у меня есть. То есть, бригадир, на работу любой сложности.
       Документация в нашей компании была очень сложной, но с ней я уже работал, справлюсь. Самое главное, с завтрашнего дня на счет начнут капать немаленькие деньги. За последние четыре месяца почти все наши накопления растаяли.
       В Мариуполе приемо-сдача была короткой, грузили там быстро, к тому же стармех был уже на выходе. Мне он не был нужен, пароход я знал, с новыми людьми познакомился. Филиппинцы почти все знакомые, обрадовались мне, как родному. Электромеханика Рикардо сменил украинец. Четвертым механиком тоже взяли одессита.
       Вышли мы в рейс нормально, и вскоре оказались в Черном море. И до Босфора добрались благополучно, а потом началось. Топливные фильтры постоянно забиваются, вода в топливе, форсунки работают неравномерно, турбина помпажирует.      
  Да, то, что судну тридцать пять, я все же подзабыл. И зима – это не только плюс, но еще и большой, жирный минус. Мазут из танков двойного дна взять непросто, без подогрева зимой, невозможно. А паровые змеевики в половине танков дырявые. Не столько топливо греешь, сколько воды в мазут добавляешь.
       А топливо с водой – беда. Для отделения от мазута одного процента воды, паспортного, существуют центробежные сепараторы. А когда в танке внизу одна вода – сепаратор бессилен. Надо воду убирать. А куда её убирать, если кругом – Европа? Как-то не хочется доживать свой век в камере, пусть даже и европейской тюрьмы.
       Ещё вчера я был благополучным, уважаемым членом общества (пенсия маленькая, но хорошая), и вдруг оказаться преступником, загрязняющим просторы Средиземного моря? Перешли на другие танки, более благополучные. Но впереди ведь север Европы, льды. И если мы сейчас, в относительно тёплых водах не выкачаем топливо из не обогреваемых танков, оно там так и останется. А оно, между прочим, не лишнее. Проблема.
       Но не смертельная. Существовала и другая беда, гораздо более серьезная. Как оказалось, уже месяц, как один масляный насос главного двигателя вышел из строя. Запасных частей для него на пароходе не было. Предшественник мой запчасти заказал, на этом дело и кончилось. Ни Регистра, ни портовый надзор Мариуполя, о ситуации не проинформировали, иначе в рейс нас бы не выпустили.
       Суперинтендантом вместо шотландской Тамми, которая при всех своих мерзких качествах, активно интересовалась техническим состоянием судна, стал бывший россиянин, эмигрант, некто Анатолий, который после окончания Макаровского морского училища в Ленинграде, работал много лет в Балтийском пароходстве, а потом эмигрировал куда-то в Европу. Работал он у нас на пол-ставки, говоря по-нашему. Основная его работа была где-то в другом месте. Связался я с ним по телефону:
       - Анатолий, вас беспокоит «Сьюлилэнд». Говорит старший механик.
- Здравствуйте, чиф! Поздравляю с возвращением на судна, с вступлением в должность. Надеюсь, всё хорошо, проблем нет?
- Здравствуйте, Анатолий. Как может не быть проблем на судне, которому тридцать пять лет? Но перечислять их не буду, мы с ними справляемся. Один только вопрос. Что делается для того, чтобы отремонтировать резервный масляный насос главного двигателя? Когда запасные части будут на судне?
- Чиф, я, конечно, в курсе проблемы и делаю всё возможное, чтобы разместить этот заказ. Но в связи с тем, что судно было построено в 1975 году, это очень трудно сделать. Он ведь у вас необычный.
- Совершенно верно. Как правило, все масляные насосы винтовые. Наш же – вертикального исполнения, центробежный, с очень длинным валом. ЗИПа на судне нет никакого. Если рабочий насос выйдет из строя, двигатель остановится, и судно станет не мореходным, беспомощным.
- Я понимаю. Решу эту проблему, как смогу. Есть варианты найти подобный насос на судах, списанных на металлолом. Я выйду на рынок Индии и Пакистана, буду вас информировать.
- Да уж, будьте так добры. Времени остаётся – десять дней. До связи, Анатолий.
       Единственный наш насос работал хорошо, без замечаний, но это ни о чём не говорило. Механизм отказать может в любой момент. На этом построена вся система безопасности на флоте. Все механизмы абсолютно, за исключением главного двигателя, дублируются точно такими же. И есть даже такая система, называется «стэнд-бай», которая включает резервный насос при падении давления работающего автоматически.
       Существует на мировом флоте масса всяких контролирующих организаций. И первая из них – это портовый контроль. По приходу судна, или на следующий день на борту появляются два инспектора портнадзора, которые опытным, намётанным глазом осматривают судно в течение рабочего дня. Сначала проверяют всю документацию, потом один инспектор обходит палубную часть, мостик, проверяет аварийное и спасательное оборудование, второй – точно так же, скрупулёзно, делает обход машинного отделения, и других, относящихся к нашей механической части.
       По итогам осмотра судна составляется акт, в котором перечислены все обнаруженные недочёты и сроки, в которые они должны быть устранены. Если механизмы находятся под наблюдением Регистра, а таковых абсолютное большинство, то оборудование сначала показывается сюрвейеру Регистра, и только затем – портнадзору. Про пожарников, санитарные власти и многие другие я здесь рассказывать не буду, просто поверьте, что контролирующих состояние судов береговых организаций много. И первая из них - портнадзор – он принимает решительные меры, если видит, что судно не готово к рейсу, к безопасному плаванию.    Средиземное море прошли мы удачно, в плановую скорость тринадцать узлов вписались, масляный насос работал хорошо, но на всякий случай уровень масла в циркуляционной цистерне главного двигателя стали держать максимальный, чтобы во время качки насос не прохватил, не дай Бог.
       А качка, конечно, была – зима. Вышли в океан, обогнули Пиренейский полуостров, вошли в Бискайский залив. Там повезло. Самое неприятное место мы проскочили быстро, погода нам благоприятствовала, да и загружены мы были капитально, по ватерлинию. Хуже приходится тем судам, которые идут без груза, в балласте, их валяет намного сильнее.
       Дальше уже – английские каналы и берега Франции и Бельгии. В Гент с моря зайти не просто, без лоцмана не попадёшь. Лоцмана мы взяли на входе в реку Шельду. И по реке ещё немало идти пришлось. Но это всё штурманские дела. Я в этом деле, как Фонвизинский Митрофанушка, куда надо, извозчик привезёт, механики, если и интересуются географией морских путей, то об этом помалкивают.
       У меня своих дел хватало. Как я с топливом вышел из положении, рассказывать не буду, а вот насчёт насоса я позвонил суперинтенданту снова, через неделю.
- Здравствуйте, теплоход Сьюлиленд, стармех.
- Добрый день, чиф. Как у вас дела? Какие-то проблемы?
- Слава Богу, нет. Грех жаловаться. Всё нормально. Что с генератором на единицу?
- Генератор после ремонта будет в Генте к вашему приходу. Кроме того, направлю к вам специалиста высокой квалификации, будет участвовать в установке и принимать генератор от ремонтников.
- Замечательно. Будем ждать. И второй вопрос – насчёт масляного насоса. Есть какой-то прогресс? Нашли запчасти?
- К сожалению, нет. Я не смог найти, где их заказать, их сняли с производства уже давно.
- Анатолий, это плохо. Мы не можем ходить по морю с одним насосом. Впереди реки, проливы, а если что случится с рабочим насосом? Так можно и столкновение получить. Думайте, что можно предпринять.
- Я уже подумал, Михаил. Вы меня перебили. Я связался с судоремонтниками. К вам на борт приедут голландцы из Роттердама и заберут насос в мастерские. Там будут ремонтировать. Чтобы не затягивать ремонт, демонтируйте насос сами и приготовьте к отправке, оберните аккуратно все части, сделайте деревянный ящик. Какие у него габариты?
- У него только длина вала три с половиной метра.
- Да, ящик трудно будет сделать. Ну, сделайте всё, что можно. Сразу после прихода.
- Ясно, мы сами заинтересованы. Сделаем быстро и поднимем его наверх. Спасибо. Всего доброго.
- Удачи, чиф. Я на вас надеюсь. До свидания.

       Ладно. В реку мы зашли днём, а Гент расположен в устье другой реки – Лейе, которая впадает в Шельду в нижнем её течении. Сразу же пришвартовались, портовые власти появились. Всё быстро. Не успели глазом моргнуть, трюма уже открыли, начинают выгрузку украинской руды.

Электромеханик полез в первый грузовой кран, как только закончилась швартовка. Что-то у него там не работает. Ну, пусть разбирается. А уже стемнело.
       В это время ко мне зашел и представился инженер-электрик, присланный нам для наладки генератора. Русский, моих лет, чуть моложе. Деловой, чувствуется, но и этого мало. Реально желающий работать. Насмотрелся я на береговых специалистов. Многие свою работу делают быстро и хорошо. Но – свою! Сергей Чуднов, узнав, что генератор ещё не прибыл, не каюту спросил, и не постельные принадлежности, даже и не ужин.
       Спросил, где электромеханик. Я объяснил. Тогда Сергей попросил выдать ему что-нибудь из спецодежды, сказал, что полезет в кран, вдвоём разберутся быстрее.
Видел чудо, но такое? Недаром, наверное, и фамилия его Чуднов. Чтобы человек в восемь вечера на чужом судне рвался работать на кране! Да туда судового электромеханика не всегда загонишь. Лезть надо вверх внутри металлической конструкции по вертикальным трапам больше десяти метров.
       Это не говоря о работе. А начинаешь работать, взад-вперед лазишь за инструментами. То переноску надо, то молоток, то тали, пока всю мастерскую в кран не перетаскаешь, дела не будет. Ну, это, когда по механической части поломка. У электромехаников всё по-другому. Им, главное, электросхему иметь, и мозги. Ну, ещё отвёртки, пассатижи, кусачки, тестер, но все инструменты не тяжёлые. Главная вещь, повторяю, мозги.
       В отличие от механиков, где все же каждый способен худо-бедно заменить товарища, электромеханика заменить некому. Нет второго такого на судне. И как только что-нибудь ломается, а ломается оно ежедневно много раз, без него ничего не делается. Электромеханик знает судно лучше всех – от киля до клотика, самой верхней точки парохода.
       И работает он – то в грузовом трюме, то на фок-мачте, то на пеленгаторной палубе, то в машине. Как он умудряется справляться с оборудованием, которое раньше, до сокращения экипажей, обслуживали четыре человека, не понимаю. А представьте себе ситуацию, когда вместо Специалиста присылают пустое место. Бывает и такое. И как-то ходят же суда с такими «специалистами» на борту! Огромный запас прочности заложен в морские суда.
       Дал я Сергею, конечно, перчатки, фонарь, куртку старенькую нейлоновую. Там ведь не жарко – середина февраля. Сам же подумал, что время терять нельзя. Вечером уже вряд ли кто придёт, надо ковать железо, пока трамваи ходят. Завтра, возможно, в город я уйти не смогу, а сегодня – грех упускать такую возможность.
       В Генте до этого я никогда не был, но слышал, что в Средневековье он был одним из крупнейших городов Европы. И памятников тут, соборов, церквей – видимо-невидимо.
Спустился я в машину, бригада Мальвара под наблюдением второго механика насос уже разобрала и вытянула его на верхние решётки машинного отделения, лёг он красиво вдоль крышек главного двигателя. Воображаю, что завтра портнадзор скажет. Ну, а пока…
       Быстро я переоделся, и – к трапу, мастеру только сказал, что иду в город. А у мастера уже Вилли сидит, дела принимает. Стол накрыт, «Финляндия» откупорена, пива полдюжины банок на столе, дым столбом. Еле убежал.
       Возле трапа ко мне присоединился будущий штурман – шотландский практикант. До сих пор я с ним почти и не разговаривал, только в кают-компании виделись, но охотно согласился взять в компанию, почему нет? Люблю с молодыми в город ходить, они жадные до новых впечатлений, ноги у них не болят, пиво пить каждые полчаса не просятся. А я, хоть и не молодой, но ноги размять люблю, и архитектуру рассматривать заморскую тоже люблю.
       Правда, уже совсем темно было, когда мы в центре оказались, но там такое освещение мощное! Что и как называется, сразу не разобрали. Я хотел попасть на мост святого Михаила. Знал, что там стоит бронзовый архангел в боевом облачении, попирающий какую-то гидру, и что с моста прекрасные виды на соборы святого Михаила, святого Николая, и собор Синт-Баво.
       Это нам всё таксист рассказал по дороге. Мост оказался в самом сердце города, совсем небольшой, но красивый. Фигуру святого Михаила в темноте тоже трудно было разглядеть, поэтому снимков сделали с десяток.
       Программу-минимум мы выполнили, и потом начали спокойный обход города. Как оказалось, жителей там – всего четверть миллиона. Во время мировых войн город уцелел, поэтому смотрится единым ансамблем. Хоть и темно было, но красиво. Дома вдоль реки стояли соединённые друг к другу как в Питере. Народу на улицах было много, но столиков свободных в уличных кафе тоже хватало. Посидели, поужинали, попробовали местное, фламандское пиво. Разливное, светлое, слабоалкогольное, с креветками оно пошло отлично.
       К полуночи вернулись домой. Можно и всю ночь гулять, никто не запрещает, только, кто завтра будет с портнадзором разговаривать? Да и ноги уже гудели, с непривычки. Хорошего понемножку.
       Утром события развивались бурно. За завтраком я уже сидел рядом с Вилли, как в старые недобрые времена. Саша в девять уехал в аэропорт. Расставаться с ним было откровенно жаль, а работать было – отлично.

       Первый грузовой кран электромеханики ввели в строй, провозились почти до полуночи. А утром уже привезли первый генератор после ремонта, начали установку.

       Вспоминая вчерашнюю ударную работу на кране, я тихо про себя радовался, понимая, что с генератором всё будет в порядке, повезло нам с Сергеем, присмотрит. А три дизель-генератора в строю – я уже и забыл, когда это было. Работали всё время в страхе, что ещё один подведёт. Теперь заживём!

Сергей позавтракал, отправился с электромехаником в машину, проверять центровку агрегатов. А на судно в это время пожаловал инспектор портнадзора. Документы в каюте капитана ещё вчера проверили, так что с утра он сразу в машину направился. И, конечно, первый вопрос, глядя на необычную картину:

- Это что такое?
- Масляный насос главного двигателя. Приготовлен для отправки в ремонт в Роттердам. Скоро транспорт подъедет.
- Ну-ну!

       Пошли по машине. Как обычно, проверяют чистоту льял машинного отделения в первую очередь. И не с точки зрения санитарии, а на предмет присутствия в льялах остатков топлива и масел. Если они там есть, значит, и за борт систематически попадают, потому, что воду из льял, постоянно накапливающуюся, откачивают за борт, пусть даже и через сепаратор льяльных вод.

       Вот и сепаратор этот инспектора проверяют, и инсенератор, который существует для сжигания всяких масляных остатков, и аварийные разные механизмы, которым несть числа. Аварийный дизель-генератор, аварийный пожарный насос, аварийная система управления рулём, аварийные выходы, аварийное освещение, - только перечислять всё, и то замучаешься. А инспектора ведь всё в работе проверяют!

       Потом поднялись к капитану, сел инспектор свои предписания составлять. Первым делом написал, что судно не имеет резервного масляного насоса, и до отхода судна его необходимо установить, проверить в работе, и предъявить Регистру и портнадзору. Всё! Это уже не мои просьбы. Теперь суперинтендант обязан что-то придумать. Иначе стоять будем долго.

       Он и придумал. На следующий день с того же роттердамского завода, на котором наш насос был признан не подлежащим ремонту, привезли странные какие-то агрегаты. Никогда такого не видел. Переносной дизель-генератор, смонтированный на одном фундаменте с гидравлическим насосом. Установить его хотели на кормовой палубе, но места там было недостаточно, и пришлось поднять агрегат на три метра, закрепить его с кормовой стороны надстройки, там проход позволял.

       К насосу присоединили гидравлические шланги высокого давления, много метров, и ещё один насос, уже далеко внизу, в машинном отделении, который должен был приводиться в действие силой гидравлики и играть роль запасного масляного насоса. Ну, чудеса!

       Помогли мы закрепить генератор на палубе, протянуть шланги в машину через аварийный выход, самый короткий путь. Один шланг к маслонасосу, другой – от него. Всего – метров под сотню. Опустили наши гости масляный насос в танк циркуляционного масла. Запустили двигатель. Начал нижний насос вращаться, мы давление масла контролируем. Обычное наше, рабочее давление – три атмосферы. Сигнализация настроена на полторы, остановка двигателя – на одну атмосферу. Цифры, понятно, округляю, но порядок их, примерно, такой.

       А на масляном манометре, который измеряет давление входа на двигатель, у нас при работающей конструкции меньше двух атмосфер получилось. То есть, намного ниже номинала. Но можно ли так работать, то уже не мне решать, и не суперинтенданту. На то есть компетентные органы.

       Выпустят в рейс – пойдём. В крайнем случае, думаю, если наловчиться всю эту технику запускать быстро, то хотя бы малым ходом можно будет двигаться. А в этом деле лучше синица в руках, чем утка под кроватью. Хотя бы какую-то мореходность сохранить!

       Пришел другой уже инспектор, подошёл к генератору, хмыкнул, спустился вниз, проверил давление, почесал в затылке.
- Ты сам-то, чиф, понимаешь, на что идёшь?
- Понимаю, но это ведь на аварийный случай только. К тому же ненадолго.
- Угу. Ненадолго. Верится с трудом. В общем так. Я дам разрешение на работу в течение тридцати суток, но не сейчас. Это что за сопли? Почему насос бултыхается в открытой горловине танка? Качать начнёт, всё масло в льялах будет. Связывайтесь со специалистами, танк должен быть закрыт, насос жёстко закреплён. Сегодня суббота, вряд ли до понедельника сможете найти спецов. Но это вопрос не мой. Будет готово, вызывай Регистра.
- Спасибо. Я вас провожу.

       Суббота-субботой, а у нас рабочий день. Позвал я Гену, второго, позвал Мальвара, бригадира сварщиков. Спустился наш «бугор» под плиты с рулеткой, вылез, говорит:
- А что тут думать? Тут делать надо.
- Сами сделаете?
- А кто за нас сделает?

       Закипела работа. У Мальвара в голове чертёж уже был зарисован, даром, что диплома у него не было. Насос жёстко крепится на трубе, приваренной к крышке танка с внутренней стороны. На этой же крышке варятся патрубки для крепления масляных шлангов. Дальше всё было просто и быстро. Вечером в воскресенье вся эта техника была сварена, установлена, проверена в работе. Гидравлические шланги красиво пропустили от аварийного выхода под плитами, всё замыли, и даже покрасили крепления и крышку люка.

       В понедельник утром тот же инспектор спустился в машину снова посмотреть на ход работ. Не доверяя собственному зрению, перещупал всё руками, осмотрел с фонарём, спросил, какая фирма выполнила работу.

       - А что, хорошо получилось?
- Лучше не бывает. Давление, конечно, от этого больше не стало, но с точки зрения безопасности и экологии – замечательно. Так кто это делал в выходной? Как вам удалось договориться?
- Да это наша фирма, филиппинская. Вот он, главный специалист, самый маленький, ушастый.
- Повезло вам, чиф, таких людей на судне иметь. Тут же одной сварки на три дня. Не понимаю, как они так быстро сделали. Молодцы!

       Вечер у нас получился свободный, отход был назначен на утро. Рейс утвердили из Риги в Амстердам. В город я уже не поехал, отпустил всех желающих, кроме вахты. А мы с Сергеем часа два гуляли просто по торговому порту, благо, что он большой и сравнительно безопасный. Сережа оказался тоже любителем прогулок, и мы по очереди рассказывали друг другу, где учились, где работали, и как теперь кому живётся.

       Он закончил, как и Анатолий, Ленинградское высшее инженерное морское училище имени Макарова, по распределению попал в Ригу, и работал на судах пароходства до 92-го года. Позже латыши стали прижимать русскую часть населения, и Сергей с женой решили рискнуть всем, что имели. Продали квартиру и уехали во Францию.
       Со временем, приспособились, и уже и с работой, и с жильём всё получилось. Богатства не было, конечно, но жизнь, довольно обеспеченную, Сергей своей семье обеспечил.

       Но в Ригу его, безусловно, тянуло, и узнав, что судно туда направляется, Сергей сделал всё, чтобы остаться на судне ещё на неделю, до Голландии. Позвонил Анатолию, а они, как оказалось, давно друг друга знали, объяснил ему, что и генератор надо хорошенько в рейсе проверить, и с противопожарной автоматикой электромеханику помочь. Датчики, как температурные, так и дымовые, нужно было перебирать, по этому поводу уже и предписание Регистра было. Анатолий согласился продлить ему командировку. Я, конечно, обрадовался.

       К отходу оказалось, что в придачу к голландской технике нам дали машиниста по обслуживанию дизель-генератора. Работа у него была классная. Раз в день он запускал свой агрегат вхолостую, прогревал его и останавливал. В Генте было тепло, около пяти градусов, столько же, примерно ожидалось и в Амстердаме. А вот как двигатель себя покажет в Риге? Там стояли холода - минус двадцать. Отшвартовались мы от причала, развернули нас буксиры носом на выход и пошли дальше мы уж сами, но с лоцманом, конечно. Мне разницы нет, я по расписанию на всех швартовках и проходах узкостей в подвале, в ЦПУ, в посту управления. Редко-редко, когда манёвры затягиваются, в реках или длинных каналах, подменяет меня второй механик. Так положено.

       Так и здесь, сижу, как бобик, привязанный к пульту. Нет, за ручки управления я не держусь, разве только на вахте четвёртого механика. Пусть все механики машиной управляют, стармех, который не доверяет подчинённым, напоминает мне ревнивых моряков, у которых жёны в строгих ошейниках ходят. До тех пор, пока муж в рейс не уйдёт.

       Вот и я, когда уйду из машины, хочу быть уверенным, что механик без меня справится, а не будет ждать указаний по телефону, как жена - от строгого мужа.
      
До Риги нам ходу – четыре дня. Это. если по воде. А вот, сколько по шугЕ – не знаю. У меня опыта таких ледовых переходов нет. На юге, за ледоколом, ходим нормально, льдов не замечаем. Как-то будет здесь? В Риге уже минус двадцать пять, ледовая обстановка в Рижском заливе тяжёлая.

       Прислали экспресс анализ полученного в Бельгии топлива. Не ожидал я такого от бельгийцев. По современным законам, в северных водах Европы можно жечь только малосернистое топливо, с содержанием серы меньше одного процента. А результаты анализа говорят о том, что мы получили топливо обычное, серы – два с половиной процента.

       Ну, и что я должен делать теперь? Другое топливо у меня ещё хуже, это хотя бы без воды. Для очистки совести позвонил суперинтенданту, доложил. А чем он может помочь? Тут уж как повезёт, главное, что по бумагам бункеровщика мазут у меня малосернистый.

       Техника работает пока без замечаний. И генератор проверили на всех режимах, и насос главного пока –тьфу, тьфу, тьфу. Машинист голландский свою машину каждый день проворачивает.

      Но вот и спокойная жизнь кончилась, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Во время балластировки четвёртого трюма ( да, да, именно трюма, грузового трюма, а не танка), пятьдесят тонн воды попало в четвёртый центральный мазутный танк. Очевидно, через трещину где-нибудь в районе осушительного колодца. Мало у нас было воды в топливе!

       - Мастер, можно?
- Заходи, чиф.
- Докладываю. Пятьдесят два куба воды в топливном танке. Добавилось после того, как в трюм воды набрали. Счастье, что танк почти пустой был, тонн пять мёртвого запаса.
- Откуда знаешь? Сведения точные?
- Абсолютно. Сам мерил. Рулеткой. Было два сантиметра, сегодня двадцать. А замерял, потому, что старпом попросил точные замеры по танкам к приходу.
- И что ты думаешь? Трещина?
- Другого ничего в голову не приходит. Трещина, либо коррозионный свищ, найти будет очень трудно. Но сейчас другая проблема, мне в этот танк нужно новое топливо малосернистое брать в датских проливах, или где нам бункеровку подтвердят, а куда воду девать?
- Баржу закажем. Это не проблема. Другой вопрос, что при каждой балластировке трюма вода будет в танк литься.
- Именно. Вот и скажи мне, дураку, на хрена нам вода в трюме? Мало балластных танков?
- Мало. Недостаточная остойчивость*. Инструкция рекомендует в таких случаях приём балласта в трюм.
- Да знаю я эту инструкцию. Но она рассчитана на все случаи жизни, а здесь: погода отличная, лёд за бортом, перехода –с Гулькин нос, четверо суток. Ну что, мы, опрокинемся, что ли? С чего вдруг?
- Чиф, ты ведь сам ругаешься, когда я в машину со своими указаниями лезу. Вот и командуй там. Не лезь в то, в чём не соображаешь, и за что не отвечаешь. Это моя епархия. Я всё сказал.
- И что, через месяц опять будем туда воду брать, когда в балласте пойдём?
- Прикажу - примете. А сейчас нечего обсуждать, что через месяц случится. Ступай, у меня другие дела.
- Баржу закажи тонн на восемьдесят. У меня нефтеостатков танк полный будет к приходу, и воду из топливных пооткачиваем немного.
- Агент появится, закажу. Напомни мне завтра.

       А вот и Рижский залив. Быстро. Всю ночь и всё утро идём по шуге. Сначала 106 – 108 оборотов главного, потом снизили до 95, начались манёвры. Разгоняем пароход до 100, даже до 105 оборотов, температуры выхлопных газов зашкаливают. Полный назад. Полный вперёд. И так сто раз подряд. Это дурдом какой-то. Сутки в таком режиме. Ну, не ледокол же у нас! Да разве Вилли что-то докажешь! Говорит, тут всегда так ходят. Ну, наконец, встали. Вокруг ещё судов шесть-семь примёрзших.

       Простояли часа два, вроде, полынья появилась. Подёргались. Впереди торосы, назад работать нельзя, лопасти винта повредить можно, стоять долго нельзя, обмёрзнем. Как тут люди плавают? Один ледокол на весь Рижский залив, сколько его ждать?

       Ага, вот и ледокол, наконец. Какой-то «Капитан». Кажется, «Капитан Бабичев». Ну, «Арктику» нам точно не пришлют. Спасибо и за «Бабичева».

       С ледоколом дело пошло намного лучше. Мы почти не останавливались, меняли только ход, то на полный, то на самый малый. Но довёл он нас до самого порта почти. И бросил. Пошёл за другими. Через пару часов появился портовый буксир, проложил нам дорогу до причала.

       - Гена, ты поршневые кольца уже смотрел на главном?
- Только закончил. Вот, смотрите, Иванович. Первый цилиндр – первого кольца практически нет. Пятое тоже поломано. На седьмом второе кольцо поломано, и втулка течёт.
- Я посмотрю сам. А шестая втулка?
- Шестая … про шестую не скажу. Но хуже не стала.
- Так что? Завтра с утра?
- Если дадите добро, я бы ещё вечером первый цилиндр начал разбирать.

       - Нет, Гена, без разрешения портнадзора моточистку мы делать не имеем права. Сейчас напечатаю письмо капитану порта, отдам Вилли, агент повезёт в капитанию порта. Если на завтра не получится, послезавтра.
- А сколько дней стоять будем? Времени хватит?
- Спроси чего полегче. Ты с Мальваром вытащи пока все приспособления, ключи подготовьте. Будет разрешение, сразу начнём.
- Да это лишнее, Иванович. Может, портнадзор в машину придёт, пусть лучше порядок увидит, зачем нам этот раскардаш? Специнструмент готов, всё по ящикам, ничего не пропало. Кольца тоже все есть, и компрессионные, и маслосъёмные, и верхние, хромированные, я проверял.

       - Миша, в город со мной не хочешь? – это Сергей уже при полном параде в каюту заглянул.
- А сколько на часах?
- Да пять уже, начало шестого. Помылся?
- Только из душа. Замахался на реверсах. Ледовый поход какой-то. Выходил наружу? Сильно холодно?
- Ну, голову-то вытри насухо. А так – нет. Потеплело. Градусов пятнадцать, не больше.
- Ничего себе, потеплело. Может, завтра лучше?
- И завтра пойдём. Если обстановка тебе позволит.
- Подожди. Телефон... Да, стармех. Где он? У трапа? Проведи его ко мне... Всё, Сергей. Я уже вернулся. Инспектор по бункеру. Сейчас всё топливо мерить пойдём по танкам, потом считать, а потом объяснять придётся, почему у меня его так много.
- А что, большой загашник?
- Ага. Загашник. Если бы! Вода в танках! Рулетка-то показывает что-то тёмное, значит, мазут. Но это ладно. Чтоб у меня это последнее горе в жизни было. Сколько я этих инспекторов перевидал. Женщин у меня точно столько не было, даже десятой доли не было.

       Позвонил я Вилли, предупредил, что работаю с сюрвейером, напомнил про баржу для нефтеостатков, попросил решить вопрос с выводом силовой установки судна из эксплуатации на сутки, начиная с утра. Потом час по морозу с сюрвейером ходили по палубе. Третий механик танки мерил, инспектор фонарём светил, за каждые полсантиметра торговался.

       В каюте у меня по таблицам всё пересчитали, всё сошлось тютелька в тютельку, даром я, что ли, столько лет стармехом? Проводил его, благодарил он меня,руку жал, рассказал, какие махинаторы ему попадаются, ужас просто. Посочувствовал. Тяжелая у него работа. Где бы мне такую найти?


       * Остойчивость - морской термин, очень важный. Означает возможность судна вернуться в состояние равновесия, будучи выведенным из этого равновесия внешними силами. Остойчивость тем больше, чем ниже центр тяжести судна. У судна без груза остойчивость всегда намного ниже, особенно если на борту мало топлива и воды. Поэтому вместо отсутствующего груза в балластные водяные танки набирают морскую воду - балласт. На моих судах - это примерно пятнадцать тысяч тонн. Но и этого бывает мало, и Вилли воспользовался рекомендацией принять еще тысяч пять-шесть в трюм.

       Следующий день оказался воскресеньем, но уголь нам в трюма грузили без перерыва, и стотонную баржу для нефтеостатков тоже подогнали под борт, несмотря на выходной, прямо с утра. На радостях выкачали мы с третьим механиком всё, что накопилось в цистерне грязного масла, потом – полностью балластную воду из четвёртого.

       Места пустого на барже хватало, и, воспользовавшись случаем, мы стали выкачивать из топливных танков всю воду, попавшую в них во время подогрева из паровых змеевиков. Эта операция не быстрая, но на барже уходить не торопились, а мы и рады. Когда закончили, настроение сразу поднялось, душа запела. Как бы ещё убедить Вилли больше балласт в трюм не брать?

       Разрешение на разборку двигателя агент привёз лишь к обеду, и только до восьми утра, потому, что на утро уже был запланирован отход. Посовещавшись с Геннадием, мы решили, что ничего страшного в цилиндре не происходит, и заставлять наших слесарей работать до полуночи смысла нет. Переход короткий.

       А самое главное, что замене поршневых колец, по технологии ремонта, должна следовать, так называемая, «обкатка», притирка поверхностей на сниженных оборотах двигателя. Нас же ожидал опять ледовый переход на полных оборотах, с реверсами на задний ход. Какая уж тут обкатка? Только хуже сделаем. Псу под хвост вся работа пойдёт.

       - Гена, потянем поршень в Амстердаме. Двое суток мы там точно простоим. Выгружать – это не грузить. Зато всё сделаем, как положено, обкатаем машину. Возражения?
- Нет возражений. Всё правильно. И ребят отпустим, многие в город просились. Пива хотят купить. Мелочей разных. И водка, говорят, здесь хорошая и недорогая..
- А что? Вполне может быть. Я не в курсе, если честно. Значит, ты на пароходе, всех остальных, кроме вахты можешь отпускать. Я переодеваюсь, и ухожу. Буду часов в десять, одиннадцать.

       Не дожидаясь ужина, часа в три, сбежали мы с Сергеем в город. Воскресенье ведь всё-таки. Проходная порта была недалеко – меньше километра от судна, и центр города тоже близко, так что пошли пешком. Первым делом повёл меня Сергей к управлению Латвийского пароходства, в котором он работал, и попросил сфотографировать его на фоне здания. На память.

       Потом пошли в центр. Показал он мне Домский собор, Ратушную площадь, памятник Свободы, церковь святого Павла, кафедральный собор святого Иакова, церковь старой Гертруды, театр русской драмы. Красивый город, нравится мне Прибалтика.

       Как-то давно, были мы в Риге вместе с женой и дочкой три дня. Ездили, помню, в Юрмалу, где побывали в пивном ресторане. Там я выпил пиво впервые за год после болезни желтухой. Вкусно!! Не передать. Закуски специальные, пивные, пиво разливное, в графинах. Как тут удержаться?

       Поздно уже было, когда я увидел небольшой магазин, где продавались различные минералы и самоцветы. Люблю я подержать камешки в руках, погладить, полюбоваться на них. Купил несколько штук, лежат у меня дома в шкатулке. Яйцо из яшмы, например, так приятно иногда потрогать! Мой камень, между прочим, по гороскопу.

       Утром вышли в Даугаву, сначала пошли за буксиром, быстро, а только он повернул в порт, как мы встали. Потом, после обеда уже ледокол подошел с двумя судами, нас забрал. Но всё равно, продирались сквозь льды тяжело.

       Уголь был на Амстердам, переход у нас занял четверо суток, если считать полный ход. Получилось удачно, сразу же с приходом на борту появился мой суперинтендант, Анатолий. Сергей меня с ним познакомил, и я попросил проследить, чтобы разрешение на разборку двигателя мы получили с утра пораньше.

       Поговорили и насчёт насоса. С запчастями движения не было. Машиниста у нас забирали, решили, что сами справимся. Дело шло к тому, что все силы будут брошены на то, чтобы данный нам месяц заменить тремя.

       Топливо тоже привезли почти сразу, поэтому первый день я был занят бункеровкой. После одного случая, как раз в этом же Амстердаме, бункеровочные операции я не доверяю никому.

       После бункеровки оставили на вахте третьего, а с Геной и Колей-четвёртым поехали в город.

       В Амстердаме я тоже однажды с женой был. Туристом, проездом в Париж. На автобусе ездили. Катались по каналам города на судне. Были на ювелирной алмазной фабрике. Возле музея восковых фигур мадам Тюссо только сфотографировались, времени не было заходить. А одному - мне и не хочется.

       Амстердам, наверное, большой город, но все почему-то туристы ищут квартал «красных фонарей», и, хочешь-не хочешь, сам туда идёшь, вся индустрия туризма там трудится.Вот и в тот день попали мы всё равно в этот же квартал. От вокзала рукой подать, а мы приехали на электричке.

       Ребята захотели сфотографироваться на фоне витрины магазина с наркотиками. Легкие (так называемые, лёгкими) наркотики продаются в Нидерландах открыто. Многие туристы и приезжают туда для того, чтобы отведать запретный плод. Меня это никогда не интересовало.

       А вот Сергей, как оказалось позже, съездил в музей Ван-Гога. Подарил мне потом проспект, откуда я узнал, что вход туда стоит пятнадцать евро. Но где музей находится, не знаю до сих пор. Времени у моряков на всё не хватает. Пива тоже хочется попить, а оно у них отличное. Да просто вытянуть ноги за столиком на берегу канала и забыть на полдня о поршнях и втулках, уже хорошо.

       А Ван-Гог... Ну что, Ван Гог? Я про него у Вознесенского читал, и до сих пор помню:
- Жил огненно-рыжий художник Гоген, богема, а в прошлом – торговый агент, чтоб в Лувр королевский попасть из Монмартра, он дал кругаля через Яву с Суматрой...

       Ах, это про Гогена? Простите великодушно. Трудно не перепутать. Оба рыжие, оба постимпрессионисты, оба при жизни были мало известны. Ровесники, друзья, ещё и фамилии похожи! Так что не удивительно…

       Возвращались мы на судно опять на электричке, а от неё – пешком , до порта было с километр. И за много-много вёрст от центра, тротуары, пусть и узенькие, были безукоризненные, а рядом с тротуарами проложены велосипедные дорожки.

       Велосипедистов в Голландии – видимо-невидимо. В центре города, да и не только в центре, а везде, полно велостоянок. Очень на это приятно смотреть. А по дороге в порт – зайцы бегают. Много. Я даже сфотографировал нескольких.

       На судне нас ждал приятный сюрприз. Разрешение на ремонтные работы. Так что подготовку к ним, Гена распорядился вахтенным начинать. А уже утром вступили в работу главные силы.

       Накинулись на двигатель хором, хотел было и я пристроиться, гайки покрутить, да где там, «смелому и взяться негде», как наш сварщик когда-то говорил. Двигатель у нас заслуженный, конструкция хоть и надёжная, фирмы Бурмейстер и Вайн, но устарелый уже, непростой в ремонте.

       Филиппинцы наши, однако, на нём уже несколько лет отработали, им и второго механика не надо, так только, для порядка. К пяти вечера поршень был снова в цилиндре с новыми поршневыми кольцами, крышка цилиндра установлена и обжата, вся мелочёвка – на месте, трубы подключены, системы опрессованы рабочим давлением. Мы были готовы и пробный пуск сделать, для гарантии, но Вилли не разрешил.

       Из Амстердама и Сергей уехал. Наверное, вместе с суперинтендантом, не помню. Здорово он нам помог уже после того, как генератор поставили, и в строй ввели. Множество мелких работ, на которые у нашего электромеханика не хватало, то ли времени, то ли сил, то ли умения, они сделали вместе.

       Я ещё по рыбакам помню: приезжает флагманский электромеханик, как правило, после аварии или пожара, сразу переодевается, и за работу.

       Судно не может поймать рыбу. Трал не работает. Было у нас такое. Приехал флагманский тралмастер, три дня возился с веревками, всё перемерил, всё переделал, и стали мы ловить лучше других, в передовики вышли.

       А вот флагманский механик приедет, партнёр по преферансу появится. А что он будет делать, не руками же работать! А языком чесать, и указания давать я и сам мастер.

       Жалко было прощаться, да что поделаешь? Без прощаний не бывает встреч. А так – может, когда и свидимся. Есть у меня теперь во Франции знакомый. И не где-нибудь, а на Лазурном берегу.

       Выгружались мы недолго. В Европе быстро работают. Долго стоим обычно в таких, Богом забытых местах, в которые и попадать-то не хочется. Впрочем, бывают и исключения. Вьетнам, например, Бирма, Куба та же.

       Получили мы рейсовое задание. Погрузка угля в Финском заливе, точнее, в Лужской губе Финского залива, порт Усть-Луга, Ленинградской области. Что за Усть-Луга? Никогда не слышал. Ну, хоть газет, думаю, куплю. Рижские я уже прочитал.

       Интересные заметки в них попались Михаила Задорнова. Оказывается, он большой любитель здорового образа жизни. И советы очень ценные даёт. С удовольствием прочитал. Как юморист, он мне давно уже перестал нравиться, а теперь вот увидел его с другой стороны.

       Снялись на Балтику на второй день после ремонта. Обкатка двигателя прошла успешно, всё работало хорошо. Там же, в Усть-Луге предстояла опять бункеровка. Почему так часто?

       Потому, что каждый короткий рейс происходил в новом тайм-чартере, что это такое, вам объяснить трудно, достаточно сказать, что все расходы на топливо покрывает фрахтователь, а не владелец судна, он его в аренду сдаёт. Так сейчас все делают, без исключений.

       Ледовая обстановка в Финском заливе оказалась не лучше, чем в Рижском. Скорее, хуже. Два дня мы шли по шуге, упирались в лёд, ждали какое-то время, работали задним ходом, разгонялись, опять лезли на лёд. Результаты были плачевны. Две ночи лежали в дрейфе, а с утра опять издевались над нашим стареньким главным двигателем.

       Балласт в трюм опять, конечно, взяли. И опять, теперь уже шестьдесят тонн воды, оказалось в четвёртом центральном танке. Но он был пустой, конечно. Так что ничего страшного не произошло.

       Наконец, подошёл российский ледокол. Как же за ним было легко идти, одно удовольствие. Не успели пришвартоваться, бункеровка. Тут же опять инспектор по бункеру. Позже приятный молодой капитан бункеровщика разрешил заглянуть в интернет в его каюте. Он же и просветил меня, рассказал, что ещё недавно на этом месте ничего не было. В 2001 году построили как раз угольный терминал первым.

       В связи с потерей для страны северо-западных портов: Риги, Таллина, Клайпеды, Лиепаи, было принято правительственное решение о строительстве многопрофильного порта вблизи города Балтийска, в Усть–Луге. И сейчас, в 2009 году, кроме угольного, построены уже и контейнерный терминал, и паромная переправа планируется, и дорога из Москвы. Прямо, Нью-Васюки какие-то.

       Пока же ни города, ни посёлка вблизи порта не было. Вернее, посёлок Усть –Луга был, но далековато, и на месте этого посёлка было развёрнуто строительство нового города, Усть-Луга. Работников строящегося огромного порта привозили издалека. Но наши всё- таки умудрились вызвать такси и добраться до цивилизации. Вернулись с добычей.

       Уголь погрузили за сутки, и опять пошли мы бороться со льдом. В двигатель решили и не заглядывать, что бы ни обнаружили, ничего не изменишь. Отложили осмотр поршней (для этого специальные контрольные отверстия на двигателе предусмотрены), на Европу.

       Когда грузили, не знали точного назначения. Называли и Гамбург, и Амстердам. А куда пришли, вспомнить не могу, хоть убей. И фотографии все пересмотрел, и блокноты, ничего не нашёл. То ли с головой в ремонт ушёл, то ли Вилли уже тогда вернулся к практике субботних вечеров в погонах, и вывел меня из строя. Да, в субботу, на ужин он постановил приходить в белых рубашках, с погонами. Это и в прошлом рейсе так было.

       В среду – маленький сабантуйчик, у него в каюте перед ужином. (Среда – маленькая суббота). А уже через три дня – как положено, с песнями-тостами, с бифштексами с кровью, с гарсоном-месс-боем. Но во льдах, конечно, не до того было. Так что, не знаю.

       Зато следующий рейс, который оказался для меня заключительным, прощальным, я помню. И шли мы из континентальной Европы, в Ботнический уже залив Балтийского моря, в небольшой финский порт Коккола, грузиться там лесом на Александрию.
       Коккола, небольшой по нашим меркам, городок, пятьдесят тысяч жителей, оказался почти с четырёхсотлетней историей. Основал его в 1620 году шведский король Густав II Адольф, и был он ранее богатейшим портом Финляндии, крупным центром кораблестроения и торговли. Да он и сейчас является крупнейшим портом, он популярен у туристов, которые приезжают насладиться лыжными прогулками и побывать на различных праздничных мероприятиях. В Кокколе традиционно устраивают множество самых разных музыкальных фестивалей, от оперных до рок-музыки.

       В Старом городе много музеев, да и сам Неристан, старый деревянный район города, представляет собой фактически музей северного зодчества. Очень старые, но красивые, лёгкие, яркие деревянные дома продолжают жить своей прежней жизнью, но хозяевам их запрещены любые переделки, в частности установка пластиковых окон.

       В центре выделяются водонапорная башня, действующая церковь Каарлела, одноимённый музейный комплекс. Все окружающие их дома не более, чем двухэтажные.
Меня привлекала именно тишина, малолюдье, чистота, лесные массивы прямо внутри города, какая-то патриархальность. За полторы недели, которые я провёл в Коккола, не было дня, чтобы я не ушёл в одиночку бродить по городку. Как же легко там дышится!

       Было не холодно, около нуля, и, зная, что это мои последние дни на пароходе, я наслаждался покоем и тишиной вокруг. Недалеко от причала, на котором стояло наше судно, расположен клуб для моряков с интернетом и маленьким магазином сувенирных товаров. Продавали там и разные сладости, безалкогольные напитки. Сидеть там, блуждая в интернете, было очень приятно.

       Выйдя из порта, я попадал на дорогу, окружённую сосновым лесом. Чуть дальше начинались ничем не отгороженные частные участки земли, по три сотки, примерно. Никакими заборами они не огорожены. Не считать же забором штакетник в двадцать сантиметров высотой. На многих участках никого не было, люди приезжали ближе к воде только по выходным.

       Дома маленькие, никаких дворцов. Небольшой гараж. Два-три привязанных велосипеда. Попадались и не привязанные, и я долго боролся с искушением одолжить один на время. Блуждая по улочкам, я переходил с одной на другую, зачастую даже через частные участки, не отдавая себе в этом отчёта. Но ни один человек не попытался сделать мне замечание. Удивительно тактичный народ. Думаю, и велосипед бы дали покататься, если бы я попросил.

       Очень мне понравился раздельный сбор мусора. И не захочешь, а сам начнёшь дома сепарировать. На пересечениях улиц стоят такие разноцветные мусорные сегменты, вместе образующие круг. Четвертинка – под пластик, четвертинка – под пищевые отходы. Кажется, ещё стекло и металл. У нас же разговоры об этом будут еще двадцать лет.

       На судно неспешно грузились пиломатериалы. Десять дней было запланировано на стоянку в Кокколе, ещё неделю – на догрузку в Швеции. Срок действия моих документов уже истёк, теперь я никуда уже не торопился. Наступил апрель, очаровательный месяц в Финляндии. Люди уже начинали потихоньку готовиться к Пасхе.

       На пароходе же наступило затишье. Это был именно то исключение из правил, когда и порт хорош, и стоянка длительная. Ещё до прихода в Финляндию поменялся второй механик, Контракт Гены был закончен. Новый хозяин машинного отделения, Дмитрий Кравец, обходил все закоулки, пролезал самые труднодоступные места и составлял план работ на ближайшее время.

       Каждый механик начинает с этого. Уходящий в отпуск расслабляется даже против своего желания, такова природа человека. А новому ещё – пахать и пахать. Поэтому, не слушая никого, второй изучал и машину, и системы, и состояние с запасными частями, и с экологией. Вот с ним как-то перед отъездом в спортзале мы и разговорились ни много, ни мало, как о моём будущем.

       - Иванович, а вы что, больше плавать не собираетесь?
- Нет, Дима. Молодым пора дорогу уступать.
- Да бросьте вы! Какую дорогу? На мировом флоте всем места хватит. Заскучаете ведь дома. Чем Вы заниматься будете?
- Хороший вопрос. К земле у меня тяги нет. Хотя дача – есть. Читать буду, гулять.
- Читать! Сколько же можно читать? Иваныч, вы привыкли работать, а на берегу работы нет. Даже для молодых. А пенсия у вас какая?
- Смешная. На пенсию я не проживу, конечно, тут ты прав. Ну, пока у меня деньги есть. Надолго хватит. Да я бы, если честно, и поработал годик –два ещё. Но сертификаты уже кончились, подтверждение диплома, паспорт моряка. Всё кончилось.

       - Тоже мне, проблема. Не знаете, где новые делают? Так я подскажу. Сейчас можно и на курсы повышения квалификации не ходить. Сдаёте все экзамены экстерном комиссии, и получаете новое подтверждение диплома. Только сначала надо сделать все сертификаты по безопасности, живучести, шлюпки, первая помощь. Да кому я рассказываю?
- Не знаю, Дима. Пока – не собираюсь. Но и зарекаться не буду. Время покажет.

       А через день весь экипаж провожал меня на причале. Приехал я один, и уезжал один. В этот раз контракт на «Thuleland» был и короче, и легче. Я сфотографировался на его фоне на память. Станет ли он моим последним судном, я тогда не знал.