О таких не пишут романы, не слагают стихи. Может быть, эта женщина вполне вписалась бы в среду шукшинских чудиков или колоритных тургеневских крестьян из «Записок охотника». Такая уж она, Танька из орловской глубинки.
Семь дней мы лежали в одной палате, каждый делился своим, порой наболевшим, но за Татьяной можно было наблюдать бесконечно. Возраст ее приближался к шестидесяти. Невысокая, с крепкими ногами калачиком, вся в рыжих конопушках, с пегими отросшими волосами, некогда подстриженными под «гаврош», она несла энергию молодости. Молодым был ее заливистый смех, ее манера общения и то, как она легко переходила от слез к хохоту. Словом, большой ребенок.
Танька была доброй. Ей постоянно кто-то звонил, и она по десять раз объясняла по телефону свое самочувствие, да и сама она звонила непрестанно. Были у нее три дочки: у первой – пятеро детей, у второй – трое, у третьей детишек не было. Сама она откуда—то из-под Брянска, вышла замуж по любви. Муж сразу включил ее в сельскую работу, привел бычка на откорм, и Танька постепенно втянулась пахать день и ночь. Хата у нее была справная, скотина обихожена, огород, само собой, в порядке. А вот муж попивал… Да уж чего скрывать: напивался порой, как свинья, а однажды вообще нашел себе молодую и ушел из дома. Танька ревела, страшно переживала, но тащила на себе хозяйство и детей. Но, как это часто и бывает, вернулся к ней муж, повинился, и Танька его приняла. «Вы, девки, не думайте, девки, мы с ним спим в разных комнатах. И зачем он мне нужен был? Ну, девки, я и дура была!» - исповедовалась она перед нами.
За своих детей Танька стояла горой. «Вы представляете, девки, сваха мою среднюю дочку назвала кукушкой! Дочка звонит, плачет. А я набираю номер да и говорю, девки, свахе: «Свах, ты либо чокнулась? (Она сказала словцо покрепче.) Какая она тебе кукушка? Али детей своих растеряла, али она блудом занимается?» А сваха оправдывается, мол, невестка серенькая такая, маленькая, на кукушку похожа. Ну я, девки, высказала ей все!»
Кукушкой была ее старшая дочка. Она навещала мать в больнице: высокая, красивая, статная. Глядя на нее, нельзя и подумать, что пятерых родила и в тюрьме отсидела. Мы постеснялись спросить, за что она туда попала, но пришлось Таньке оформлять опекунство на ее четверых детей. После отсидки дочка родила пятого от родного мужа и тут же от него ушла, встретив такого забулдыгу, который и драться не прочь, и все стращает жену жестокой расправой. Из четверых детей старшая внучка стала уже совершеннолетней. Выучилась на парикмахера в Брянске. «Поехала я, девки, на вручение диплома и дочь старшую с собою взяла, а со сцены теплые слова не ей говорили, а мне, девки, за то, что внучку хорошую вырастила. А дочка встала и вышла. А мне, девки, благодарственное письмо вручают за воспитание, значит. Уж, я, девки, плакала…» - рассказывает нам Танька, и слезы текут по ее щекам.
И тут же вспоминает, как я после операции встала и пошла за чаем в столовую. И начинает хохотать. В ее пересказе это выглядит так: «Идет она, значит, с кружкой, а доктор ей навстречу: «Далёко ты собралась?» - «Чайку попить.» - «А ну марш в кровать!» - «Доктор, ну хоть кружечку чайку!» - «Ну одну кружку можно…» Мы, уже не раз слышим ее пересказ, но хохочем до слез в ответ на ее искренний смех.
«Вам, девки, еще повезло, - говорит Татьяна,- а мне , когда желчный пузырь удаляли, полостную операцию делали.» Тут Танька задирает футболку, и мы видим, что у нее нет одной груди. Глаза лезут на лоб. «У меня, девки, онкологИя была, да, там уж не до смеха. Еле выкарабкалась . Очень тяжело. Зато сразу, девки, щитовидка прошла.» И без перехода: «Ох, люблю я, девки, повеселиться! И выпить, и потанцевать. Но мозги не пропиваю. Мне, девки, мамка говорит: «Тань, тебе выпить идет, а вот Любке (сестре моей) не идет: у нее глаза становятся выпученными, как у карася!» И Танька заливается смехом. Мы, естественно, за ней, хотя мало себе представляем карася с выпученными глазами.
После очередного звонка говорит нам:
- Представляете, девки, мой гад взял из морозилки мясо, сварил себе и сожрал, а внуки, мол, сами себе сготовят. Спасибо старшенькой внучке, хоть за ребятами присматривает, да еще малышку, когда скандал, забирает у старшей дочки. Нет, без меня они не обойдутся, надо выписываться. Алло! Какие джинсы? Я ему дам джинсы! Это в школу! Пусть ходит, в чем хочет, хоть в трико, хоть в трусах! Заставь его снять и в комод обратно положи!
И тут же звонок внуку:
- Ты что, очумел? В чем в школу пойдешь? Немедленно сними! Ишь, вырядился! Мал еще!
Танька, вздыхая, жалуется:
-Я, девки, получаю на троих по шесть триста. Это мало. В школу ребят собрать не хватает. А вы не знаете, девки, как написать письмо в инстанцию, чтобы мне помощь оказали?
И вот подошел день выписки. Выписали Татьяну из хирургии с кучей диагнозов. "Надо же! У меня гипертония! А я и не знала!" - сетует Танька и радостно кричит в трубку: «Не забудьте сис…ку мою привезти!» Это она про протез. Татьяна и тут показала себя отзывчивым человечком: помогла мне сумки до лифта донести. Вот в этом она вся, наш Василий Теркин. Я уже много лет не смеялась так искренне, от души. А Танька смеется, не впадает в уныние, хотя на ее месте другая давно бы раскисла. Есть у Владимира Высоцкого слова: «Про таких не поют.» А я вот спела, как смогла.
29 июля 2017