Две маленькие девочки с восхищением смотрели на румяные пирожки в крошечном магазине.
Они зашли сюда на вкусный запах выпечки. Полная продавщица в белом халате смотрела на них приветливо.
А они робели и не знали, что же им делать?
Если они купят по пирожку, то нарушат строгое правило: есть только то, что положено и дают в столовой интерната балетного училища.
И всё же они решились и протянули продавщице мелочь, которая была зажата в их кулачках.
Она улыбнулась им и протянула в бумажном кульке два ещё тёплых пирожка с повидлом.
В это время дверь магазина открылась и резко хлопнула. В пирожковую вошла их классная дама.
- Вот вы где!
Что же вы делаете!?
Вы прекрасно знаете, что вам нельзя ничего мучного и сладкого!- металлический голос её был пронзительно строг.
Пирожки выпали из дрожащих худеньких рук на пол. Из глаз маленьких балерин капали слёзы.
Слёзы текли и по лицу продавщицы.
У меня был обеденный перерыв. Середина июля. Семидесятые годы.
В чуть приоткрытые окна Пушкинской библиотеки город дышал жаром раскалённого асфальта. А в мае тополиный пух залетал в эти окна с запахом влажной сирени из театрального сквера напротив и танцевал по поверхности столов.
Среди полированных столов и стеллажей с журналами тихо ходит моя добрая и красивая начальница Алла, которую я про себя зову «Дамой с собачкой».
Тонкие черты её лица и лукавые глаза напоминают мне чеховских героинь. У неё необыкновенная любовь к уюту. Она развела рыбок в большом аквариуме нашего зала периодики.
Иногда мы ходим с ней обедать вместе. Алла старше меня на десять лет, жена полковника. Она ведёт меня в кафе, на ту же улицу Карла Маркса, где можно пообедать всего на один бумажный рубль.
Нам принесли тарелки с горячим куриным бульоном, из которого смотрели жёлтками половинки яйца. Поставили маленькие белые чашечки чёрного кофе. Алла что-то сказала официанту, и он налил в кофе из бутылки по чайной ложке коньяка. Для меня это необычно.
Я медленно перехожу дорогу и иду через театральный сквер к улице Ленина.
В сквере на скамейках мирно сидят пенсионеры.
Ещё нет здесь памятника Борису Пастернаку, который приезжал в Пермь и бывал в здании нашей библиотеки.
Ещё живёт здесь где-то Виктор Астафьев и пишет современную пастораль «Пастух и пастушка».
Я пересекаю трамвайную линию и медленно иду по асфальту улицы Карла Маркса. На её углу иногда стоят бабушки и продают крошечные букетики первых подснежников или фиалок.
Вдруг я замечаю перед собой хрупкую фигурку смуглой девочки-подростка.
Она ставит ноги по - особому. Балетных девочек всегда можно отличить от обычных. Балетные идут с гордо поднятыми головками, прямыми спинками, оттянутыми назад плечиками.
- Это же Надя! Надя Павлова! - мелькает у меня в голове.
И я со стороны любуюсь ей. Мы только, что узнали, что среди тысяч балерин -девочек она особенная. Надя получила на Московском международном конкурсе Гранд-при. Говорят, что у неё какой-то особый летящий прыжок и ей пророчат большое будущее.
А сейчас она идёт впереди меня по неровному асфальту улицы Карла Маркса, подходит к бабусе с букетиком ромашек в сухонькой руке. Такие же букетики лежат и в её чёрной сумке возле ног.
Надя спрашивает, сколько стоит букет и медленно отходит.
А букет ромашек стоил пятьдесят копеек.
Она не решилась купить эти ромашки. Ведь она ещё ученица. И у неё нет и лишней копейки.
А ромашки напомнили ей далёкий город Чебоксары, братьев и сестричек, а их было восемь. И однажды она уже видела такие белые ромашки за окном автобуса.
Такой и осталась она в моей памяти.
Эта маленькая, чуть угловатая, со скуластым лицом и тёмными печальными глазами девочка-балерина.
Потом
я ещё увижу её летящую и стремительную …в Жизели на сцене Пермского театра.
Потом..,
но в памяти моей она осталась очень близко, в нескольких шагах от меня, идущей по улице Карла Маркса.
Потом…
о ней будут писать книги и снимать фильмы.
А сейчас, только что я просмотрела видео с того самого международного конкурса артистов балета.
Под щемящую музыку она словно парила в воздухе. И зал рукоплескал. И у кого -то в руках мелькнули ромашки.
фото автора