Среди людей. Глава 26. Притяжение добра

Марина Клименченко
      Воспитанная на умных книжках и милосердных советских фильмах, я представляла дружбу наивысшим проявлением доброты и считала, что начинается она непременно с улыбки, прямо как в мультике с известной песенкой. Но однажды у истоков светлого чувства оказалась беда. В тот день я потеряла любимую собаку. Пёс не убежал в неизвестность, не стал жертвой преступного замысла или страшной болезни. Он погиб под колёсами автобуса по глупому недосмотру.
      Я нисколечко не предвидела горя! После обеда, как обычно, повела Яна на прогулку в ближайший сквер. Крупный бело-рыжий кобель-подросток повизгивал от восторга, да и мой настрой был лёгким, солнечным, беззаботным. Обворожительное октябрьское тепло уже сходило на нет, и хотелось подольше побыть на свежем остывающем воздухе. Подружка Оксана неожиданно составила нам компанию. Все мы бодренько направились к знакомой поляне. Развесёлый Ян норовил похулиганить. Ума в достатке он ещё не имел, а силой обладал немалой. Я едва удерживала поводок, ограничивая его любопытство. На свободную пробежку отпустила только поодаль от людей и машин.

      Счастливый пёс резво нарезал круги, скакал через пеньки, играл с мячом и как заправская ищейка отыскивал далеко заброшенные палки. Мы с Оксаной непрестанно их раскидывали и кричали "Апорт!". То есть "принеси"! Потом нахваливали сообразительную собаку. Хорошо было, сладостно! Ян до того разбаловался, что вышел из подчинения: валялся в сухой пыльной траве, гонял голубей, взахлёб облаивал сорок, носился по грязным лужам. Простые команды забыл напрочь. Пришло время идти домой, а я не могу его поймать. Слегка поругалась, рассердилась и прекратила бессмысленный зов. Двинулась тихонько в обратный путь, полагая, что четвероногий шалун меня догонит. 
      Маршрут был коротким, знакомым вплоть до мелких кустиков и камушков. Ровно по середине его пересекала оживлённая проезжая часть. Обычно мы спокойно переходили опасную дорогу по зелёному сигналу светофора, но животные не определяют подходящий цвет самостоятельно. Об этом я вовремя не подумала.
      Действительно, пёс быстро опомнился, оставил забавы и помчался вслед за хозяйкой. Едва я миновала пешеходную разметку, как возобновилось движение транспорта и за спиной раздался визг тормозов. Затем - звук мощного удара. Это огромный автобус с чудовищной силой врезался в мчащуюся без оглядки собаку. Секунды не хватило, чтобы Ян остался жив. Спасительная обочина находилась всего-то в одном прыжке.

      Смерть наступила мгновенно и беззвучно. Скорее всего, мой пёсик ничего не понял, он даже пискнуть не успел. Его боль свалилась на меня. Пока я задыхалась от ужаса, нескончаемый поток машин медленно объезжал растерзанное тело и кучку бурых внутренностей, выпавших на асфальт. Глаза бело-красными шариками лежали поверх мохнатой головы. Алая кровь тонкими струйками растекалась по сторонам, но чудилось, что она липнет к лицу. Тяжкий грех проникал в моё нутро через все поры физической оболочки.   
      Перепуганная подруга куда-то убежала. Я побрела прочь от гиблого места. Долго и бессмысленно плутала по узким проулкам и чужим безлюдным дворам, которые погружались в ранние зябкие сумерки. Дома меня никто не ждал – мама допоздна работала, Яна не стало. Не завизжит он теперь от радости, не попросит косточку, не позовёт играть... Я смутно надеялась, что нахожусь во власти дурного сна. Тряхнула головой раз, другой, но он не рассеялся. Совесть пыточными клиньями снова и снова вбивала в душу справедливые упрёки. И не было никаких оправданий! Я не знала, как жить дальше. Считала, что нужно понести незамедлительно наказание!

      Гадкая сила неодолимо потянула меня к трамвайной линии. Может, споткнуться о высокие рельсы и упасть перед приближающимся вагоном? Боль резанёт на мгновение, а потом навсегда прекратится... Первый трамвай громыхнул рядом и пронзительно звякнул, предупреждая об опасности. Второй свернул в сторону, а третий замедлил ход и остановился. Немолодая женщина-водитель заподозрила недоброе, вышла из кабины, приблизилась ко мне и схватила за рукав пальто. Заглянула в глаза, что-то спросила и увела от коварной колеи. Не помню подробностей, мозг отключился. Одуряющая пустота стала моим оберегом.
      Очнулась я от жуткого холода, когда покрылась белым крошевом колкого инея и чуть не примёрзла к скамейке. Малознакомый район насторожил тишиной, безлюдьем. Редкие фонари едва рассеивали плотный придорожный сумрак, высоко над ними его пробивали окна окрестных пятиэтажек. Мне захотелось туда, к свету. По нечаянному совпадению где-то здесь жила Полина Михайловна. Я легко отыскала заветную дверь.
      
      Вся семья учительницы - родители и брат - оказалась в сборе. Никто не спросил, зачем я пришла и почему так поздно. Меня пригласили на кухню, усадили за стол, напоили горячим чаем, подсунули конфетки. Впервые я не почувствовала их вкуса. Согревшись, расплакалась и рассказала о своём горе. Вспомнила, как мы с мамой подобрали на улице крохотного грязного щенка. Отмыли, откормили, вывели паразитов. То животик у Яна болел, то шерсть выпадала, то глазки воспалялись, то ушки. После лечения он окреп, подрос и стал похожим на статную лайку. Видно, в роду была порода. Несколько раз посторонние люди просили продать ухоженного пса. Я однозначно отказывалась, ведь с друзьями так не поступают. А вышло – хуже некуда. Меня душило чувство вины.
      Полина Михайловна знала, что одиночество ни к чему хорошему не приведёт. Мы стали встречаться каждое воскресенье. Обычно гуляли по городу или ходили в кино. Я училась фотографировать. Снимала сырую листву, плавающую в осенних лужах, опустевшие скамейки, полуголые ветви деревьев, увядающие цветы и сизые тучи. Природная стылость сроднилась с моим внутренним состоянием. Былое жизнелюбие возвращалось очень медленно.

      Морозной зимой походы в парки прекратились и я задерживалась в гостеприимном доме. Ко дню рождения у меня появилась надёжная камера «Вилия-авто», а все Князевы дорожили аппаратом «ФЭД», патриотично названным в честь одного из советских лидеров - Феликса Эдмундовича Дзержинского. Цифровой аппаратуры в обиходе ещё не было, и мы с Полиной Михайловной отрадно корпели над лотками с химреактивами.
      Другим увлечением, подавляющим уныние, было чтение. Хорошая литература выпускалась миллионными тиражами, но в основном доставалась избранным. Всем подряд её просто не хватало – советский народ справедливо считался самым читающим в мире. Популярные издания бережно передавались из рук в руки с гарантией скорого возврата. В свободном доступе были только "Роман-газета", журналы "Дальний Восток" и "Юность". Чаще всего книги приобретались благодаря знакомству с торгашами, иногда их получали по очереди или в обмен на макулатуру. Библиотеки разной направленности создавались в каждой семье, они поднимали интеллектуальный уровень и престиж владельцев. Я с удовольствием читала всё, что попадало под руку. Потом, крепя духовное единство, делилась впечатлениями с Полиной Михайловной. Нашла всё-таки дружбу, о которой мечтала! 

      Одноклассники о моём бесценном приобретении не ведали. Они по-прежнему стремились выделиться хорошими оценками да благими поступками. Все от души посмеялись, когда узнали, что наша учительница несколько лет работала с трудными подростками, имеющими психические отклонения. Вот кому мы поначалу уподобились! Понятно, почему дурные выходки не вызывали удивления - и не такое Полина Михайловна видала! Но плохое забылось. Предновогодняя аура сулила много чудесных мгновений, ребята пребывали в праздничном настроении и копили задорные идеи. Однако ни одна из них в жизнь не воплотилась: в последние дни декабря наша классная ушла из школы отнюдь не по собственному желанию. Её настойчиво попросили уволиться, чтобы освободить рабочее место для родственницы какого-то начальника.   
      Скоропалительная замена озлобила учеников. Единый коллектив снова раскололся на непослушные группки. Интерес к физике пропал, грандиозные планы на зимние каникулы разом забылись. Девчонки утирали слёзы, мальчишки расстроенно молчали. Ясное дело, второй раз с учителем не повезёт. Не потеряла Полину Михайловну только я. Наша дружба, оправдывая предчувствие, растянулась на десятки лет. Служебные отношения плавно утекли в прошлое, двенадцатилетняя разница в возрасте с годами стёрлась, оставив неизменно прочным судьбоносное притяжение добра.   

      
      Фото из сети Интернет.
      Продолжение - http://www.proza.ru/2017/08/16/253