Сизая птица.
Летом первого года моей жизни в Молдавии я приехал на кордон в одном из лесных урочищ лесничества. Было позднее утро, но жара стояла невыносимая. Температура около +35. Представляю, что будет днём! Пока ехал, перед машиной дрожало марево, а за машиной оставался огромный шлейф желтоватой пыли. В такую бы погоду сидеть где-нибудь в тенёчке, да потягивать холодное пиво. Но работа, есть работа. Надо было произвести инвентаризацию посадок текущего и прошедшего годов. Когда вышел у кордона из машины и закрывал её, то обжёг руку об металл дверцы. Подошедший лесник, крепкий ещё мужичок предпенсионного возраста, с ходу предложил кружку холодного молодого вина.
-- Какое вино на такой жаре? Или горло простудишь, или раскиснешь быстро, -- возмутился я, -- да и за рулём я к тому же! Вот от кваса или молока из подвала не отказался бы.
Квас коренные молдаване редко ставили. Так оказалось и сейчас, зато немедленно появилась кринка молока с глиняным стаканом, правда из холодильника. Медленно выцедил густое, с пенкой сливок, молоко. Лесник проделал то же самое.
-- Может на каруце поедем? Я уже и лошадку запряг, а то поди в машине духотища, а на воле какой никакой ветерок обдувает. А то можно и пешком. Здесь недалеко, минут пятнадцать ходьбы.
-- Нет, уж лучше на лошадке протрястись. На такой жаре и шевелиться не хочется…
Добравшись до места, неспешно заложили пробную площадь, пересчитали выжившие дубки вперемешку с кизилом и золотистой смородиной. Лесник подписал перечётку. Дальнейшие вычисления я делать не стал, акт писать тоже, сказав, что всё это сделаю в конторе, в холодке. Поехали обратно, За поворотом на проплешине увидел стайку довольно крупных, величиной с голубя, неизвестных мне птиц. Шесть птиц что-то выискивали в выгоревшей на солнце траве, а седьмая сидела на вершине невысокого, но раскидистого дуба. Они подпустили подводу совсем близко, а затем дружно, без всяких криков и шума взлетели и полетели вверх по склону балки.
-- Думбрэвянкэ, -- сказал лесник, -- и сюда пожаловали, а до этого с весны не видно было. Они в соседнем урочище живут, совсем рядом. Это семья, птенцы недавно вылетели.
Название птиц мне ни о чём не говорило, тем более, что оно было молдавским. Весной сосед сказал мне, что на нашей крыше рано утром сидело два кукостырка. Я долго размышлял, что это за кукостырки такие, а оказалось – это обычные белые аисты! Так, наверное, и в этом случае.
На кордоне нас встретили не только жена лесника, но и двое вихрастых и загорелых до черноты мальчишек, очень похожих друг на друга. Они занимались ремонтом велосипеда.
Второй такой же велосипед лежал рядом.
-- Это мои племянники, сыновья моего брата, -- представил их лесник. – Им по пятнадцать лет, близняшки. Уже который год отдыхают у меня. Своих детей нет, так эти в радость. Хорошие ребята, не избалованные. Помогают мне на кукурузном поле, на картошке. Но больше, конечно , по лесам шастают. Уж больно им нравится за зверьём и птицами наблюдать. Последнее лето, наверное. На следующий год собираются оба в совхоз-техникум поступать. На зоотехников хотят выучиться. Только один мечтает птицефермой заведывать, а другой пасеками. Кстати, они же позапрошлой весной нашли гнёзда птиц, которыми Вы заинтересовались, думбрэвянкэв этих самых, в соседнем урочище. С тех пор наблюдают за ними, даже в тетрадку записывают. Поспрашайте их…
За разговором лесник споро распряг лошадь, и ловко стреножил её. Сбрую сбросил на каруцу (телегу). Парни, не прекращая работы, смущённо поглядывали на меня. Подошла жена лесника с ведром воды и поставила его перед лошадью.
-- Пей не бойся, вода теплая! – она ласково похлопала лошадку по потной шее и повернулась к нам. – Рановато приехали, обед ещё не готов, будет через полчасика. А вы бы сходили с ребятами на ставок, умылись бы там, да и искупнуться не грех при такой жаре.
-- И то правда, сходите втроём, а для меня вода уже холодновата будет. Откупался я своё. А я сейчас полотенца принесу. – лесник повернулся и пошёл в дом.
-- Пойдёмте, правда, дяденька, -- ребята с радостью побросали инструмент, -- тут совсем рядом. И вода никакая не холодная, мы сегодня уже три раза искупались.
Лесник подал два полотенца на троих, и мы по хорошо утоптанной тропинке спустились на дно балки. Здесь протекал небольшой ручеёк с прозрачной водой, перегороженный плотинкой. Получился уютный прудик ( ставок, по местному) , примерно 15х8 метров. Па берегу стояла выдолбленная колода с остатками мокрого комбикорма, а воде плескалось с десяток немых уток.
-- Смешные утки, -- сказал один из ребят, -- весь день тут плещутся, мы им корм сюда приносим. А вечером выстраиваются в шеренгу и пешком чинно топают до кордона. Там взлетают на конёк крыши и спят всю ночь. Рано утром слетают и опять пешком сюда.
-- И всё молча, -- поддакнул второй, раздеваясь.
Братья с разбегу плюхнулись в воду и разогнали уток. Я же заходил медленнее. Вода была прозрачная и значительно холоднее, чем я рассчитывал. Но тело быстро привыкло и стало приятно. Поплескавшись минут десять, обтёрлись досуха и двинулись к кордону.
-- А вы правда нашли гнёзда синих птиц? – начал я разговор, -- далеко это?
-- Правда! – хором ответили братья. -- В соседнем урочище, это минут двадцать ходьбы, может чуть больше в соседнем урочище. Надо подняться на горку, пройти по полю, снова спуститься в балку и там, в обрыве ихние норы. Можно, конечно, на машине, но это дольше будет.
-- Вы мне покажете?
Мальчишки смущённо переглянулись. – Мы, вообще-то, домой собирались. Ну, да ладно, вечером уедем, не так жарко будет.
-- Далеко до дома?
-- Нет, сразу за границей.
Я остановился, и удивлённо поднял брови.
Мальчишки засмеялись. – Мы всегда так говорим. Нас в селе спращивают: «Куда поехали?» Мы отвечаем: «За границу!».
Отсюда километра три до границы с Украиной, а за ней наше село. И дом наш с ближнего края.
Обед нас уже ждал. Традиционно: жареная индюшатина, кукурузные лепёшки, салат из разных овощей.
-- Дядя! – затараторили братья, -- нас дяденька лесничий попросил показать гнёзда думбрэвянкэв, дак мы сходим, а домой вечером поедем. Два дня там побудем и вернёмся. Привезём хлеба, и вообще, чё надо. Вы только записку напишите.
Ох, как после плотного обеда не хотелось выходить из-под прохлады навеса. Но, надо – значит, надо!
Пока поднимались по склону балки, шли молча. Поднявшись, пошли кромкой поля. Идти стало легче, и я спросил ребят, -- расскажите, как вы обнаружили гнёзда сизоворонок? – я уже решил про себя, как называются эти птицы.
-- Как Вы сказали дяденька? – мальчишки недоумённо остановились.
-- По-русски птицы называются сизоворонки, сам я видел их первый раз, но читал о них и видел картинки и фотографии.
-- Сизоворонки, -- повторил за мной один из братьев, -- как-то не очень нравится. На ворону похоже. Можно мы будем называть их синими птицами. Мы так привыкли, а то по-молдавски язык сломаешь.
-- Называйте, как вам больше нравится, тем более я не знаю, как они называются по-украински.
-- Вот и ладно! А по-украински они сиворакшами зовутся, – сказали братья и продолжили – ещё в позапрошлом году, сразу после митинга в День Победы, мы поехали на кордон к дяде.
-- У нас тогда совсем новенькие велосипеды были, -- влез в разговор второй брат.
-- Ну, и рассказывай тогда сам, -- обиделся первый и отвернулся.
-- У расскажу, а то ты воду в ступе толчёшь. Решили мы новые места исследовать, а то эту, где кордон, уже всю исползали. Вот и пошли, так же как сейчас идём. А когда спускаться начали в другую балку, то увидели в обрыве норы. Тараска, -- ткнул он пальцем брата, -- сказал, что в них змеи живут. Вот мы и тешили проверить. Стали искать палку, как вдруг из одной норы посыпалась земля и вылетела синяя птица. Палку мы всё же нашли и засунули в нору. Нора оказалась неглубокой, меньше длины руки. Тараска не побоялся и сунул в неё руку, нора оказалась пустой. Так проверили все семь нор, одна потом завалилась. Из двух нор, из самого конца вытащили что-то похожее на старые гнёзда: сухая трава, пёрышки, несколько веточек.
-- Потом мы две недели не приезжали, пока учёбу не закончили, -- перебил его Тарас, -- а как приехали, сразу пошли смотреть норы. Только шли мы неосторожно, и птицы первыми заметили нас, когда мы спускались с обрыва. Одна сидела на верху обрыва, другая на сухой ветке крайнего дерева. Подняли шум: «краак, краак», кричали, но не улетали. А когда я забирался на обрыв, две синих птицы вылетели из нор и тоже начали кричать. Потом прилетели ещё две и разорались как торговки на привозе. Я руку засунул в нору, а там яйца, целых шесть штук. Такие круглые, блестящие. Я одно взял и передал Ваське. Ещё в двух норах были яйца, четыре и шесть. Где было шесть, забрал одно яйцо. А три норы оказались пустыми.
-- Зачем же вы гнёзда разоряли?
-- Мы не разоряли! – это уже вступил в разговор Василий. – мы ещё зимой решили собирать коллекцию птичьих яиц. И у нас уже тогда были яйца от восьми птиц. Мы же только по одному взяли из разных гнёзд. А потом мы видели, что во всех трёх гнёздах вывелись птенцы.
-- И большая у вас сейчас коллекция?
-- Нет у нас коллекции, -- потупившись, пробурчал Тарас. – Мы не знали, как сохранять яйца, складывали их в коробку с ватой, а они протухли и полопались. Мать унюхала, что под кроватью пахнет и нашла. Сказала отцу, а тот нас отругал, назвал большими олухами, и запретил собирать яйца из гнёзд. Теперь мы только записываем, а это даже интереснее.
За разговорами мы подошли к соседнему урочищу. Через редкие раскидистые деревья просматривался другой склон балки. Он тоже был сплошь покрыт лесом, по хорошо заметным террасам.
-- Там плантация грецкого ореха. Мы осенью, когда орехи осыпаются, помогаем дяде собирать их. У него план по орехам. А нам надо дойти до виноградника, там и обрыв с пустырём.
Едва начали спускаться, как идущий впереди Тарас поднял вверх руку, а затем показал вниз и в сторону. Там начиналось редколесье, и на сухой вершине отдельно стоящего дерева спокойно сидела средней величины птица. Я подял бинокль. Теперь-то уж рассмотрю её!
Да, величиной точно с галку или голубя. Голова, шея, и весь низ светло-голубого цвета с зеленоватым металлическим оттенком. Спина рыжевато- коричневая. Плечи тёмно-бурые. Хвост тёмно-синий. Но вот сизоворонка распустила в стороны крылья и раздвинула веером хвост. В глазах зарябило от чередования голубых и синих полос на крыльях и хвосте. Птица перелетела прогалину и опять села на дерево. С соседних деревьев и с земли слетели ещё четыре сизоворонки и последовали за ней, вскоре скрывшись из виду.
Мы направились к обрыву. В глинистой вертикальной поверхности чётко просматриваются шесть нор на различной высоте. Подбираюсь к нижней. Рука с трудом проходит в отверстие, и пальцы упираются в заднюю стенку. Глубина норы около полуметра. В конце чувствуется расширение, напоминающее гнездовую камеру. Гнезда, как такового, практически нет. Пальцы нащупывают немного травяных стебельков и три-четыре пёрышка.
Вот на этом и заканчивается наша экспедиция. Возвращаемся, как говорят охотники, своим следом. Другой дороги просто нет. Я предлагаю ребятам сообщить мне следующей весной о появлении сизоворонок у гнёзд. Они смущённо отвечают, что может этого не получиться. У них будут в это время экзамены за неполную среднюю школу. А потом надо будет готовиться к поступлению в совхоз-техникум. У кордона прощаюсь с лесником, его женой и отъезжаю. Вижу в зеркало заднего вида, как мальчишки долго машут мне руками.