Победить дракона на выборах. Фэнтези

От автора.
Сказка "Победить Дракона на выборах" не имеет под собой политической подоплеки. У персонажей нет прототипов в реальной жизни. Я не ставил перед собой задачи подтолкнуть читателей к каким-то конкретным решениям или действиям. Уверен, что Вы это поймете, дочитав книгу до конца. Так же у меня не было цели кого-либо обидеть или оскорбить. Если Вы найдете сходство между героями книги и реальными людьми или проведете параллели между действиями в сказке и событиями в жизни, возможно, это лишь Ваши собственные умозаключения, и, скорее всего, я не предполагал таких аналогий при написании книги.
На создание сказки "Победить дракона на выборах" меня вдохновила пьеса Евгения Львовича Шварца "Дракон" и снятый по ее мотивам фильм "Убить дракона". Мне хотелось написать роман в том же стиле, но так, чтобы он не был ни продолжением пьесы, ни ее пересказом. Сюжет романа зародился в январе 2014 года. Тогда же были придуманы основные персонажи и главная сюжетная линия первых десяти глав. Одиннадцатая глава была написана изначально для удлинения сказки до стандартов публикуемого произведения, но затем стала для меня одной из самых любимых и трогательных частей произведения.
Искренне благодарю Вас за то, что Вы решили прочесть мою книгу, а не стали судить о ее содержании по одному лишь только заглавию. Надеюсь, она Вам понравится. Желаю приятного чтения!


Глава 1. Свободный Город.
Дождь лил не переставая. Его капли, словно нарочно, огибали широкие поля шляпы Персифаля и назойливо старались затечь за воротник плаща. Спрятаться от дождя было негде, и все ожидающие разрешения войти в городские ворота  мокли под ливнем. Грозные каменные стены утесом уходили ввысь и терялись из вида в нависающих с неба тучах. По эту сторону крепостной стены единственными источниками света были лишь огонек в окне будки пропускного пункта, да вспышки молний, освещавшие очередь из промокших и замерзших людей. Ожидающие заветный пропуск стояли молча и с завистью поглядывали на горожан, которые пешими, на коне или на повозке беспрепятственно проходили в ворота башни с огромной вывеской: "Добро пожаловать в Свободный Город!"
Перед Персифалем в очереди стояла группа бродячих музыкантов. Их род занятий можно было определить по инструментам, которые они заботливо прятали от дождя под своими плащами. Очередь продвигалась раздражающе медленно, точно садовый слизень по листу смородины. Наверное, в более погожий день ожидание не было бы таким изнурительным, как сейчас. "Просто не повезло с погодой" — успокаивал себя Персифаль. Другого варианта войти в Свободный Город для чужестранцев не существовало, и ненавистную нескончаемую очередь следовало воспринимать не иначе, как неприятную неизбежность.
Спустя пять минут после того, как менестрели вошли в будку, оттуда зазвучала музыка. Сначала мелодия была грустной, но затем сменилась на веселую, от которой ноги так и норовили пойти в пляс, разбрызгивая жижу обоченной грязи. Похоже, что музыкантов попросили на деле продемонстрировать свое мастерство.
Когда настал черед Персифаля, он вошел в будку пропускного пункта, предварительно тщательно протерев сапоги о коврик на крыльце под навесом. Внутри было тепло и по-домашнему уютно. В жарком огне камина потрескивали дрова. За большим столом с бумагами, прямо напротив входа сидел человек крепкого телосложения, с пышными усами и суровым взглядом. На вид ему можно было дать лет сорок или около того. Одет он был в форму городской стражи с офицерскими знаками отличия. На стене, над его головой размещался вырезанный из дерева двуглавый дракон, точно такой же, как и на форме стражника.
— Вы намереваетесь задержаться в нашем Городе или проследуете транзитом? — спросил он, внимательно изучив Персифаля с головы до ног.
— Я хотел бы задержаться здесь на несколько дней, — ответил Персифаль, бережно снимая шляпу, чтобы как можно меньше капель с нее упало на удивительно сухой и чистый пол. Должно быть, музыканты и их предшественники были так же аккуратны, как и он, и изо всех сил стремились не наследить.
— Тогда необходимо заполнить анкету, — стражник окунул перо в чернила и занес с ним руку над чистым листом бумаги.  — Ваше имя?
— Персифаль Стрэйфер.
— Ваш пол?  Вы мужчина, женщина или гей?  –  Стражник отчетливо сделал акцент на последнее, непонятное для Персифаля слово и с прищуром посмотрел на него. В вопросе явно содержался какой-то подвох.
— Пол мужской. А что такое гей? — поинтересовался Персифаль.
— Правильно, — протяжно произнес стражник, продолжая писать, а затем пояснил, — в нашем Городе запрещена пропаганда геев. То есть даже если ты гей, надо говорить, что не гей. Благодаря этому мудрому закону наш Город был навсегда начисто избавлен от этой позорной напасти. И по этой же причине я не могу сказать, кто такие геи, так как это будет пропаганда геев. Вообще, от них одни неприятности. Рождаемость падает, например, ну и всякое такое...  Ваш род занятий?
— Ремесленник, строитель, плотник, и еще кузнец немного.
— Это хорошо. В нашем Городе много работы для странствующих ремесленников, — одобрил ответ Персифаля стражник. — Вы являетесь заморским рыцарем?
— Нет, — ответил Персифаль, — а что, рыцарям вход в Город воспрещен?
— Ну почему же сразу воспрещен, — стражник на несколько секунд перестал писать и поднял глаза на Персифаля. — У нас Свободный Город. Нужно просто зарегистрироваться, как заморский рыцарь и все. У нас есть тут один. Уже давно живет, и ничего. Мы его не обижаем, — и сделав паузу, офицер добавил, — но и общаться я вам с ним не советую, если, конечно, вы не ищете неприятностей.
— Неприятностей я не ищу. Я подумал, что смогу у вас найти работу для себя. Вот и сторожевая башня на дальних подступах у Северного тракта разрушена, и городские стены, как я заметил, нуждаются в починке.
Стражник отложил в сторону перо и сурово посмотрел на Персифаля.
— А вот это ты зря, милый человек, — с явным разочарованием и ударением на слово "ты" протяжно произнес Начальник стражи, покачивая головой из стороны в сторону. — Мы не восстанавливаем стены и башни не потому, что не можем этого сделать, а в память о славных битвах. Каждая царапина, каждая брешь на этих руинах напоминает нам и нашим врагам о героических жертвах народа нашего Города во имя свободы и независимости.
— Но ведь это небезопасно. Если в укреплениях прорехи, Город выглядит уязвимым.
Начальник стражи громко и раскатисто рассмеялся, хлопнув обеими руками о стол.
— Ну кто же нападет на Город с таким героическим прошлым?! Один вид развалин наводит ужас на наших врагов. Если уж нам так не жаль самих себя, то и противнику пощады не будет. Сразу видно, что вы ничего не смыслите в военном деле. Но это и хорошо, значит вы точно не заморский рыцарь. Что ж, вход в Свободный Город вам разрешен. На ночлег можете остановиться в трактире "Крылья и хвост", что на главной площади. По вопросу работы рекомендую вам обратиться к Епископу. Он вам что-нибудь подыщет. У нас много праздников на носу, так что работа найдется всем.
Начальник стражи, широко улыбаясь, протянул Персифалю  клочок бумаги, на котором было написано: "Вход в Свободный Город разрешен", и, взмахнув рукой, громко крикнул: "Следующий!"
Из дверей будки пропускного пункта Персифаль сразу же попал в длинное, просторное помещение надвратной башни, освещенное пламенем факелов, и пройдя по нему, оказался по другую сторону городской стены.
— Как мне пройти к главной площади? — спросил Персифаль у молодого стражника, стоявшего на карауле у выхода из башни.
— Идите прямо по улице к замку. Заблудиться невозможно. И добро пожаловать в наш Свободный Город! — улыбнулся в ответ караульный, указывая рукой Персифалю правильное направление.
"Надо же, какие здесь радушные и вежливые стражники!" — Заметил про себя Персифаль. Раньше ему не раз приходилось слышать о том, что жители Свободного Города угрюмые и малообщительные.
Тучи сливового цвета проплывали над Городом, но дождя не было. Персифаль очень удивился, что страшный ливень с грозой и раскатами грома остался по ту сторону крепостной стены.
Широкая улица вела от ворот прямо к центральной площади Города. По обе стороны улицы располагалось множество лавок. По проезжей части катили телеги и кареты. По тротуарам шли неспешно горожане и сновали дети. Город жил своей обычной кипучей жизнью. Торговцы зазывали в свои магазинчики, на все лады расхваливая выложенные на прилавках товары.
Ближе к площади улица становилась шире, а движение на ней еще оживленнее. Повозок и карет было так много, что они останавливались, не в состоянии проехать. Возницы осыпали друг друга бранью и проклятьями.
Внезапно путь Персифалю преградила пожилая дама с торчащими во все стороны седыми волосами. Поверх ее пестрых одеяний красовались многочисленные бусы из костей и ярких стекляшек. Глаза женщины были выпучены на столько, что казалось, они вот-вот выскочат из глазниц. Обе руки с растопыренными веером пальцами она вытягивала перед собой, словно пытаясь усилием воли остановить Персифаля.
— Остановись, юный странник, и узнай свою судьбу! — обратилась странная дама к Персифалю.
В первый миг Персифаль опешил от неожиданности, но подняв глаза на вывеску лавки напротив которой женщина остановила его, тут же все понял. На вывеске красовалось название заведения: "Нить судьбы". Надпись на стекле витрины поясняла: "Нить судьбы. Салон знаменитой прорицательницы Мадам Матильды. Гадание, приворот, порча, проклятия, обереги, талисманы, зелья, общение с усопшими, изгибание металлических предметов усилием воли и прочее".
Прохожие, как ни в чем не бывало, огибали Персифаля и гадалку, стоящую напротив него посредине тротуара и спешили дальше по своим делам. Лишь продавец соседнего овощного магазина отложил свои занятия, и ухмыляясь, наблюдал за разворачивающимся рядом с ним спектаклем.
— Не пожалей пары монеток, чтобы узнать свое будущее, — продолжала нараспев настаивать прорицательница.
Холодок пробежал по спине Персифаля. Он никогда не верил всякого рода шарлатанам, но в его кошельке и вправду лежало ровно две монеты.
— Я не могу дать вам столько, — ответил Персифаль, решая, с какого бока ему лучше обойти стороной гадалку.
— Нет, можешь! — не унималась старуха. — Иногда лучше отдать все, что есть за то, чтобы узнать свое будущее.
— Как мне убедиться, что вы не соврете? — прищурившись, с сомнением поинтересовался Персифаль.
— Я могу поведать тебе о твоем прошлом, — предложила мадам Матильда, — и тогда ты убедишься, что и про будущее я скажу правду.
— Хорошо, — согласился Персифаль, — но если вы ошибетесь, то за ваше прорицание я платить не стану.
— Ты много путешествуешь, — зажмурив глаза, проговорила Матильда. — Ты из знатного рода рыцарей, хотя и не подозреваешь об этом.
Персифаль подумал, что ремесло гадалки не так уж и сложно. Нужно либо говорить совсем очевидные вещи, либо можно нести любую чушь, добавляя при этом "хотя ты не подозреваешь об этом". Сделать вывод о его склонности к путешествиям можно было по его усталому виду, промокшему дорожному плащу, грязным сапогам и вещевому мешку за плечами. Ну а происхождение юноши никак нельзя было назвать знатным, и если оно и было таковым, то он об этом действительно не подозревал.
— Довольно, — подытожил Персифаль, понимая, что доказать ложь старухи ему не удастся. — Хотя бы в двух словах намекните, что ждет меня в будущем, чтобы я знал, стоит ли за это платить.
— Вскоре ты обретешь богатство, славу, власть и любовь всей твоей жизни, — не открывая глаз, ответила гадалка. — Если хочешь узнать больше, придется заплатить.
— Вы явно понравились мадам Матильде! — рассмеялся стоявший поблизости торговец овощами. — До сих пор она предвещала всем только беды, да несчастья. Мне старая карга, например, предрекла разорение и гибель родственников.
— Заплачу я вам или нет, все равно я получу все то, о чем вы говорите, — заметил Персифаль.
— Я расскажу тебе, как сохранить и удержать все это, — понизив голос, вкрадчиво предложила ведунья.
— Я зайду к вам позже, — предложил Персифаль. — Когда у меня будет больше денег. Если вы были правы насчет богатства и славы, я щедро отблагодарю вас.
Юноша начал обходить гадалку со стороны проезжей части, стараясь держать дистанцию, чтобы она не смогла ухватить его за руку или снова преградить путь. Но мадам Матильда даже и не попыталась этого сделать.
— Когда ты вернешься, будет уже поздно, — печально заключила она, глядя вслед уходящему юноше. И добавила, — тебя ждет любовь и предательство, смертельная опасность и слава, власть и беспомощность, приключения и разочарования, ты не убьешь ни кого, но станешь причиной множество смертей, ты повинен во всем, но обвинение будет ложным, ты дважды выйдешь невредимым из огня и сухим из воды.
Еле слышно старуха недовольно пробубнила себе под нос: "Я сделала, что могла. Теперь лишь остается побыстрее уносить отсюда ноги."
Через несколько шагов Персифаль оглянулся, чтобы убедиться в том, не увязалась ли за ним чудная старуха. Но нет. Та осталась на месте, высматривая в толпе прохожих новую жертву. Теперь уже лишь пара кварталов отделяла юношу от центральной площади.
Трактир "Крылья и хвост", о котором говорил стражник, найти был несложно. Его двери располагались прямо напротив роскошного замка, на противоположной стороне площади. В большинстве городов на главной площади располагался храм, но здесь высился огромный замок из красного кирпича и белого камня. Башни замка были украшены разноцветными шатрами, словно огромный ребенок, выстроив крепостную стену, затем воткнул в башни треугольные пирамидки  леденцов.  В ясную погоду эти украшения переливались бы на солнце всеми цветами радуги. Но и сейчас, в вечерних пасмурных сумерках, замок производил не грозное, а скорее праздничное впечатление, оставаясь при этом мощным оборонительным укреплением. Удивительным было и то, что на площади не было ни торговцев, ни лавок с товаром, как это заведено в других городах. Со всех сторон площадь окаймляли богато украшенные фасады дворцов и особняков городской знати. Персифаль не стал долго глазеть по сторонам, а сразу направился к трактиру, занимавшему целиком одно из самых скромных и невзрачных строений. Изображенные на вывеске крылья и хвост недвусмысленно намекали на то, что речь идет о частях тела дракона.
За дверью трактира несколько широких каменных ступеней вели вниз, в большой обеденный зал. Персифаль вошел внутрь трактира, нагнув голову под низким проемом входной двери. В "Крыльях и хвосте" было многолюдно, почти за всеми столами сидели посетители. Отдельные голоса людей, отраженные от сводчатого потолка и каменных стен сливались в монотонный непрекращающийся гул, свойственный таким заведениям.  В глубине зала, в камине плясали языки пламени, и на вертеле румянилась туша барашка. Аппетитный аромат жареного мяса наполнял все помещение, возвещая о скорой готовности. Над камином растопырив во всю стену свои крылья, висело изображение дракона с двумя головами точь-в-точь, как в будке охранника. Только теперь, при таких внушительных размерах герба, Персифаль отчетливо заметил, что у дракона было три шеи, но левой головы не было, а правая и средняя смотрели в разные стороны.
— Найдется ли у вас кров и стол для путника? — спросил Персифаль у полного пожилого почти облысевшего человека, стоящего за стойкой бара.
— Найдется, коли у путника найдутся деньги, — ответил тот, продолжая вытирать перекинутым через широкую шею полотенцем большую стеклянную кружку, и время от времени осматривая ее сверкающие стенки на просвет.
— Вот все, что у меня есть. Я как раз надеялся подзаработать в вашем Городе, — Персифаль достал из кошелька и положил на стойку перед барменом две монеты.
— Что ж, за эти деньги могу вам предложить на четыре дня маленькую комнату под самой крышей с окном во внутренний двор и питание. У нас в Городе много работы для трудолюбивого и рукастого человека. Я хозяин этого заведения, можете звать меня просто, Трактирщик, чтобы не запоминать мое имя. Меня все здесь так называют, и я уже привык, — с этими словами Трактирщик одним ловким движением руки, словно фокусник, подхватил монеты со стола и спрятал их в карман.
— Поужинайте пока, а я сейчас принесу вам ключ от вашей комнаты, — предложил Трактирщик, указав Персифалю на ближайший свободный стол.
Персифаль присел за стол, в ожидании своего ужина. Промокший насквозь плащ он развесил на спинке соседнего стула. Ноги гудели от усталости, и хотелось побыстрее стянуть с них мокрые сапоги. Чтобы скоротать время, Персифаль начал осматривать харчевню и её посетителей.
В чисто прибранном зале рядами располагались застеленные скатертями столы. Вокруг столов стояли стулья и лавки. Дверь из зала вела вглубь трактира, где, по-видимому, находились подсобные помещения и жилые комнаты для гостей. В зале за ужином собралось не менее пятидесяти посетителей. Народ здесь был разномастный. В основном, все сидели компаниями по нескольку человек и оживленно беседовали, поглощая пищу и напитки. За одним из столов шла азартная игра в кости. Внимание Персифаля привлекла группа из трех богато одетых горожан, которые, так же как и он, разглядывали остальных гостей и лишь изредка обменивались друг с другом короткими репликами. Персифаля они тоже заметили и теперь беззастенчиво пристально глазели на него.
От остальных посетителей Трактира разительно отличался еще один человек, одиноко сидевший в дальнем углу. Рассмотреть его внимательно никак не получалось из-за плохого освещения той части зала.
Вскоре трактирщик принес ломоть хлеба, кружку пива и миску с похлебкой, в которой плавали овощи и маленький кусочек мяса. Расставив все это на столе, он протянул Персифалю ключ от комнаты и пожелал приятного отдыха.
— А что это за троица, вон там за столом? — поинтересовался Персифаль у Трактирщика, который уже было собирался вернуться к стойке бара.
— Это самые добропорядочные и богатые горожане, — ответил Трактирщик, — Толстый, Рыжий и Длинный. Советую вам держаться от них подальше, если получится, конечно.
— Почему мне стоит держаться подальше от самых добропорядочных и богатых горожан?
— Потому, что никто точно не знает, как они стали самыми богатыми в нашем Городе, но злые языки говорят, что не самым честным путем. Однако, как говорится, не пойман — не вор. А поймать их с поличным пока никому из ныне живых не удавалось. По этой же причине они считаются и самыми добропорядочными. Если они подсядут к вам, следите за своим языком и кошельком.
— В кошельке моем пусто. Да и зачем самым богатым горожанам подсаживаться ко мне за стол?
— Они еще не знают, что ваш кошелек пуст. К тому же и сам кошелек тоже чего-то стоит. Только после встречи с такими людьми понимаешь, что у тебя в жизни было, что терять. Но потерянного уже не вернуть. Я вас предупредил, — сказав это, Трактирщик удалился.
И действительно, не прошло и пяти минут, как троица зажиточных горожан поднялась со своих мест и грациозно направилась в сторону Персифаля. Дойдя до его стола, они выстроились в ряд. Персифаль тут же обратил внимание на странное обстоятельство: любой внешний признак, какой не возьми, менялся в этой тройке справа налево либо по убыванию, либо по возрастанию. Так, правее от него стоял самый высокий и худощавый, а слева самый полный и низкорослый. Темные пышные кудри волос долговязого спадали почти до самых плеч, а у толстяка, лишь на висках лысеющей головы торчали блеклые жидкие пряди. Лицо длинного было гладко выбрито, а у тучного коротышки щеки были укрыты густой щетиной коротко-стриженной бороды. Глаза крепыша были ярко-голубого цвета, а у его щуплого спутника они были карими до черноты. Пузач широко улыбался, в то время как тощий великан сурово исподлобья глядел на Персифаля.  Про третьего горожанина, того, что стоял между толстым и длинным можно было сказать, что по всем внешним признакам он является как раз срединой между двумя своими товарищами. Вообще он мог бы считаться совершенно обычным и непримечательным, если бы не ярко рыжий цвет его шевелюры и усов.
Приземистый крепыш, с радушной улыбкой на лице, слегка поклонившись, начал приветственную речь:
— От имени горожан, рады приветствовать вас в стенах свободного и всегда радушного к гостям Города. Если позволите, мы хотели бы присесть за ваш стол, чтобы поближе познакомиться с вами и, если вы проявите интерес, рассказать вам о нашем Городе и его обычаях.
Краем глаза Персифаль заметил, что Трактирщик за стойкой бара смотрит в их сторону и неодобрительно качает головой, словно подтверждая правоту своего предостережения.
— Конечно, присаживайтесь, — Персифаль жестом пригласил их за стол, ведь отказать в такой ситуации было бы крайне невежливо. — Я всегда рад новым добрым знакомствам.
Все трое тут же расположились напротив Персифаля.
— Позвольте вас угостить в честь нашего знакомства, — с такой же дружелюбной улыбкой произнес горожанин с огненно-рыжей копной волос на голове.
— Почту за честь.
Рыжий тут же помахал рукой трактирщику, показывая ему четыре пальца, и тот, с пониманием кивнув в ответ, пошел наполнять кружки.
— Позвольте представиться, — продолжил рыжеволосый, — перед вами в полном составе Городской Совет: Рыжий, Толстый и Длинный. Эти прозвища к нам прилипли с самого детства, а мы прилипли к ним, — и все трое тут же весело рассмеялись над этой заготовленной шуткой. — Можете так нас и называть.  А как нам обращаться к вам?
— Меня зовут Персифаль. Я — странствующий ремесленник.
— Очень приятно познакомиться с вами, Персифаль. Сердечно рады приветствовать вас в нашем Городе! — Приторно-слащавый тон Рыжего, скорее, настораживал Персифаля, чем располагал к открытому общению.
В это время Трактирщик уже принес, и как раз расставлял на столе, четыре кружки с пивом.
— Предлагаю выпить за то, чтобы ваше пребывание в нашем Городе было приятным и полезным для вас, — произнес тост Толстый  и торжественно поднял свою кружку. Остальные так же подняли свои и звонко чокнулись ими.
Толстый и Рыжий тут же запрокинули свои кружки и большими глотками опустошили их до половины. Длинный вытащил откуда-то соломинку и начал пить через нее. До сих пор Длинный находился несколько в стороне от своих приятелей и все время молчал. Только сейчас Персифаль заметил, что его губы зашиты грубыми крупными стежками толстых сермяжных ниток.
— Прошу прощения, могу я спросить, а что с губами вашего приятеля, — нерешительно поинтересовался Персифаль.
— Ааа, — протянул Толстый, хлопнув по спине Длинного. — Хорошо, что вы спросили. Это долгая и поучительная история, которая поможет вам лучше понять обычаи и нравы нашего Города. Вы кушайте, пока, а мы вам ее поведаем. И с этими словами Толстый начал свой рассказ.
Давным-давно нашим Городом правил добродушный и веселый Король. Он много путешествовал по миру, и, однажды, из своего путешествия привез яйцо дракона. Все думали, что яйцо мертво, но спустя несколько лет из него внезапно вылупился Дракон. Король не убил Дракона в зародыше, хотя и мог это легко сделать, а приручил и воспитал его, как собственного сына. Ведь своих детей у него не было. Когда король умер, Дракон занял его трон, победив в честных выборах других претендентов, и с тех пор уже много лет бессменно правит нашим Городом.
Поначалу не все люди смирились с властью Дракона, но он проявил себя, как мудрый и заботливый правитель, заслужив любовь большинства граждан. Много раз Дракон спасал Город от разных напастей. Он наполнил городскую казну, когда, нырнув в глубины моря, поднял сундуки с золотом и драгоценными камнями с затонувшего пиратского корабля. Однажды, когда во время засухи город обступили лесные пожары, он сжег своим огнем предместья, и пожары остановились на пепелище, не дойдя до городских стен. Потом он восстановил пригороды, и все жители окрестностей получили новые великолепные дома.   А еще, когда на Город надвигалось полчище саранчи, он взмыл в небо, возглавил их стаю и отвел ее от города. Когда ветер слишком слаб, он начинает махать крыльями, чтобы жернова мельниц на Зеленых Холмах не останавливались. Когда тучи сгущаются над городом, он разгоняет их. В сильные морозы он согревает нас своим дыханием, а в палящий зной заслоняет от солнца своей тенью.
Наш Дракон не только силен и могуч, но и безмерно милосерден. Тех, кто несправедливо хулит его, он не пожирает, как можно было бы подумать, не испепеляет огнем и не гноит в темницах. Он просто приказывает на время зашить им рот. Это очень гуманно и символично. Так что в нашем Городе полноценно питаться могут только те, кто умеет держать свой язык за зубами. А тем, кто не умеет, остается только сосать. Через соломинку.
Толстый хихикнул и снова по-дружески хлопнул Длинного по спине. У того от удара  соломинка выпала из губ, и все весело рассмеялись. Персифаль заметил, что и у Толстого и у Рыжего на губах тоже виднелись уже зарубцевавшиеся следы от таких же стежков. Тем временем кружки опустели, и Рыжий снова заказал всем еще пива. 
— Как я понял,  Дракон — это герб вашего Города? — уточнил Персифаль.
— Конечно! Дракон — это символ нашего Города, его опора, защита и гарант свободы, — ответил Рыжий.
— Немало соседей-врагов хотело бы освободить наш Свободный Город от власти Дракона. Но все их происки так и не увенчались успехом. Каждый раз назло им мы снова и снова выбираем Дракона нашим правителем, — продолжил свое повествование Толстый.
— А много ли смельчаков, готовых соперничать на выборах с Драконом? — поинтересовался Персифаль.
— Уже тридцать лет таковых не находится вовсе. Кто же будет в здравом уме тягаться с Драконом?! Дураков у нас нет! Последнее время Дракон на выборах побеждает сам себя!
— Да и кто сможет управлять таким городом, как наш, кроме Дракона? — добавил Рыжий, — насколько я знаю, править — это удел драконов, великанов и гоблинов. Мало кому из людей такое под силу.
— Как же он побеждает сам себя? — изумился Персифаль.
— Очень просто! Он выставляет на выборы свои головы, а мы выбираем, которой из них править нами в этот раз. Обычно, у драконов одна голова, и только у нашего их две. А было и вовсе, целых три! — вытянул вверх три растопыренных пальца Рыжий, наглядно показывая количество драконьих голов.
— А куда делась третья голова? — удивился Персифаль, вспомнив про обрубок третьей шеи на гербе.
— По официальной версии левую голову Дракон потерял в героическом сражении за наш Город. И как раз послезавтра мы будем в очередной раз праздновать День Великой Потери Головы.
— А по неофициальной? — уже хмелея, спросил Персифаль.
— Злые языки говорят, что наш Дракон потерял голову от любви, — доверительно прошептал, наклонившись вперед Толстый.
— От любви к кому? — так же шепотом спросил Пресифаль, наклонившись вперед.
— Об этом злые языки умалчивают, — пожал плечами Толстый.
— И теперь из-за отсутствия левой головы,  во время полета его все время уводит вправо, — добавил Рыжий. — Так сказать, наш Дракон с правым креном.
— Но нам и так хорошо, — икнув, поддакнул Толстый. — Одна голова хорошо, а две лучше! Это залог стабильности и преемственности власти. 
— Хоть голов и две, но тело-то одно. Какая разница, какая голова победит, править то будет все равно Дракон! — попытался возразить Персифаль, отхлебывая пиво из очередной кружки.
— Ну, не скажите! — закачали одновременно головами в знак несогласия все трое горожан.
— Мне, например, больше нравится средняя, — высказался Рыжий. — Она добрее к лавочникам и торговцам.
— А мне правая, — возразил Толстый. — Она за народ и сильную вертикаль власти от кончика носа и до кончика хвоста.
Длинный то же что-то промычал, но никто не смог разобрать, что именно. Видимо он также хотел поддержать одну из голов. Вряд ли ту, которая приказала зашить ему рот.
— А то, вот, к примеру, в соседнем городе наивные горожане свергли великана, который ими правил. Так их тут же поработили заморские карлики. И бедолаги теперь мучаются под гнетом лилипутов. Не знают, что и делать! — внезапно вспомнил Рыжий.
— А что, заморские карлики оказались злее великана? — удивился Персифаль.
— Не то, чтобы злее, — пояснил Рыжий, — но как-то пресмыкаться перед великаном было не так обидно, как перед карликами. Чтобы поклониться великану, достаточно только слегка склонить голову, а чтобы поклониться лилипуту, нужно прогнуться всем телом, да еще и встать на колени. И к тому же великан был свой, а карлики, опять же, заморские.
— В общем, другой альтернативы, кроме Дракона, для нас нет, — вздохнув, подытожил Толстый.
— Да, если не Дракон, то кто? — развел руками Рыжий.
— Нет Дракона — нет Города! — подтвердил Толстый.
— Дракон и есть Город! — поддакну Рыжий.
Персифаль хотел сказать им, что за время странствий он видел немало городов, которые успешно управлялись людьми, но язык его уже плохо слушался, а глаза слипались, и голову клонило ко сну от усталости и хмеля.
— За Дракона! — предложил тост Рыжий.
— И чтоб ему править нами тысячу лет! — поддержал его Толстый.
— Да что там тысячу, пусть правит всегда! — воскликнул Рыжий.
— Да! Чтоб ему! Чтоб ему! — подхватили радостно горожане за соседними столами, размахивая над головами кружками и рюмками. Многие вскакивали со своих мест, чтобы выпить за бесконечное правление любимого Дракона стоя.


Глава 2. День Великой Потери Головы Дракона.
Утро для Персифаля началось с петушиного крика во дворе, да яркого солнца, которое через маленькое окошко под потолком светило ему прямо в глаза. Он лежал в своей одежде на деревянной кровати в крохотной комнатке трактира. Сюда вчера поздно ночью, уже в состоянии сильного подпития, он с трудом поднялся после знакомства с тремя знатными горожанами.
Голова раскалывалась на части, то ли от количества выпитого, то ли от низкого качества напитка. Во рту пересохло. Лицо распухло, как у утопленника. Тело ломило от неудобной позы, в которой он проспал всю ночь на жесткой кровати.
Ощупав карманы, Персифаль не обнаружил в них своих кошелька, ножа и еще нескольких мелких и не очень ценных вещей. Кто-то похозяйничал и в его вещевом мешке. Утолив жажду и умывшись водой из кувшина, который стоял на маленьком столике в углу, он спустился в обеденный зал трактира.
Помещение зала было наполнено аппетитными ароматами, доносившимися с кухни. Трактирщика не было видно. Гостей обслуживала полная пожилая женщина. Персифаль присел за свободный стол. Ему тут же принесли тарелку с жареными яйцами, луком и ветчиной, крупный кусок свежего хлеба и горячий сладкий напиток из трав.
Яичница утолила голод, а настой немного унял похмельную головную боль. Покончив с завтраком, Персифаль узнал, где ему искать Епископа и вышел на площадь. Прямо напротив трактира на площади разворачивалось возведение чего-то поистине грандиозного. Повсюду стучали молотки и топоры. Скрежетали пилы. Рабочие, как муравьи, сновали кругом. Найти Епископа не составило труда, так как он, деловито раздавая распоряжения, находился в самой гуще стройки.
Персифаль кратко представился Епископу и рассказал о ремеслах, которыми владел. Тот тут же принял его на работу и зачислил в одну из бригад плотников.
Едва Персифаль успел приступить к работе, как  протяжный зов труб огласил площадь. Строители отложили инструменты и потянулись к центру площади, где уже собрались и другие горожане. На каменный постамент взошел человек средних лет и худощавого телосложения в богато украшенных одеждах. На его руках красовались огромные золотые браслеты, по своему размеру больше похожие на кандалы. По обе стороны от него стояли стражники и трубачи. Человек развернул свиток и начал его торжественно зачитывать, хорошо поставленным звучным голосом.
— Кто это? — шепотом поинтересовался Персифаль у стоящего рядом пожилого мужчины.
— Как кто? — смерил тот Персифаля с ног до головы удивленным и вместе с тем насмешливым взглядом. Поняв, что Персифаль не местный, мужчина пояснил, — Это наш Глашатай, он же Великий Гимнописец. Человек на редкость одаренный.
— Похоже, он еще и очень богат, — прошептал Персифаль, разглядывая массивные золотые украшения на шее и руках Глашатая.
— Сказочно, — подтвердил горожанин. — Он не стыдится своего богатства, и выставляет его при случае на показ потому, что заработал эти несметные сокровища своим талантом. Каждый, кто хочет выразить свою безмерную любовь к Дракону, может заказать оду, гимн или хотя бы стишок в  честь государя. Так как все эти произведения выходят у Гимнописца просто великолепно, то и стоят они недешево. Никто не сможет сравниться с ним в искусстве восхваления Дракона. Желающих заказать ему нетленное творение множество. Деньги за эти шедевры текут в карманы Гимнописца неиссякаемой рекой. Таким образом, можно считать, что богатство Гимнописца — это символ любви горожан к нашему Дракону.
Тем временем Глашатай зачитал информацию о новостях в самом Городе и за его пределами. В целом, из этих сообщений можно было сделать вывод, что в Свободном Городе все хорошо, в то время, как в других городах люди мерзнут, голодают, болеют, воюют друг с другом, подвергаются гонениям и различным притеснениям. Вокруг бушевали ураганы, мор скота, грозили неурожаи и набеги разбойников. Только Свободный Город выглядел островком стабильности в океане различных напастей. Хотя это не было сказано впрямую, но подразумевалось, что своим благополучием жители Города, в первую очередь, обязаны именно Дракону. Это становилось понятно потому, что сообщения о состоянии дел постоянно перемежались подробным докладом о деяниях Дракона, и о его беспрестанной заботе о своих подданных. Свою речь Глашатай завершил информацией о прогнозе погоды на ближайшие три дня. Погода на праздник обещала быть хорошей, также благодаря стараниям Дракона. Скручивая свиток, Глашатай спросил собравшихся, есть ли к нему вопросы. Горожане поинтересовались вопросами уборки улиц, работы канализации и ценами на сено. Глашатай уверил их, что все эти вопросы, как и многие другие, находятся под неусыпным контролем Дракона, и, что все временные сложности будут вскоре благополучно разрешены. Ну, а причины временных трудностей, как известно,  проистекают из козней и заговоров внешних врагов, которых нет нужды называть, потому, что они и так всем известны. Перед тем как покинуть площадь, Глашатай поздравил всех  с наступающим светлым праздником Великой Потери Головы Дракона. Трубачи вновь вскинули горны и их раскатистым воем обозначили конец выступления. Процессия из музыкантов и стражников во главе с Глашатаем проследовала к массивным воротам замка и скрылась за ними.
Горожане начали расходиться, а строители, вернувшись на свои места, продолжили оставленные ими занятия. Работа шла очень быстро, и сооружение росло прямо на глазах. Кроме Персифаля, тут же трудилось больше двух сотен других рабочих. Среди них Персифаль узнал несколько человек из вчерашней очереди у городских ворот. Похоже, что многие из строителей прибыли в Город на заработки как раз в преддверие праздника.
— А что мы строим? — поинтересовался Персифаль во время перерыва у присевшего рядом плотника.
— Сразу видно, что вы не местный, — усмехнулся тот в ответ. — Мы строим трибуны для зрителей, ведь завтра самый радостный и долгожданный праздник в году!
— Ах да, — вспомнил Персифаль. — Ведь завтра День Дракона!
— Не День Дракона, а День Великой Потери Головы Дракона, — поучительным тоном поправил рабочий. — Мы чествуем не Дракона, а жертву, которую он принес на благо Свободного Города. Наш правитель отличается скромностью и никогда бы не одобрил торжеств в свою честь. Если вы заметили, в Городе нет ни одного памятника или монумента в честь Дракона.
— А как же его изображения, которые видны повсюду?
— Это не изображения Дракона, — терпеливо объяснил строитель. — Это герб Свободного Города. Даже странно, что вы не видите разницы между тем и другим.
Персифаль не стал спорить, хотя и вправду не понимал разницы.
— Две головы, смотрящие в разные стороны — это символ нашего единства. А третья шея — символ жертвы, которую готов принести каждый из нас на благо Города, — продолжил пояснения плотник.
— А для кого трибуны? — продолжил беседу Персифаль.
— Для всех нас, для горожан и гостей Города, конечно!
— А почему строительством руководит Епископ?
— В нашем городе зрелищами и духовностью ведает один человек — Епископ. И поэтому у нас все зрелища высоко духовны, а духовность — зрелищна.  Кроме того у него хороший опыт в строительстве, ведь уже двадцать лет он руководит строительством нашего Городского Кафедрального Собора.
— До Епископа строительством трибун занимался другой человек, — добавил сидящий рядом рабочий, пуская кольца дыма из длинной костяной трубки, — но Дракон изгнал его за воровство и поборы со строителей. И назначил на его место Епископа, человека с деловой хваткой и кристально чистой репутацией.
— Да, да, — поддержал их еще один строитель. — До Епископа мы подвергались непомерным поборам. У нас отбирали десятую часть дохода. Епископ навел порядок в этом деле, и теперь мы добровольно сдаем всего лишь пятую часть заработка на строительство Собора.
— Но ведь это вдвое больше, чем десятая часть?! — удивился Персифаль.
— Да, но зато мы знаем, что эти деньги идут на благое дело — строительство Городского Собора, — и с этими словами рабочий указал на великолепный дворец справа от Замка. — Наш Епископ настолько честный и бескорыстный человек, что у него даже нет своего собственного дома. Он все это время вместе с семьей живет прямо в незаконченном Соборе, чтобы быть ближе к стройке и руководить ею.
— Этот дворец не похож на собор, — изумился Персифаль. — И выглядит он вполне завершенным.
— Да нет, что вы, — закачали головами рабочие. — Уверяем вас, он по-прежнему не достроен, ведь Епископ продолжает собирать с нас по одной пятой всех доходов. Да и службы в Соборе пока не начались.
К этому времени перерыв закончился, и плотники снова приступили к делу. Работа шла до самых сумерек, и с наступлением темноты трибуны были полностью построены и украшены к грядущему празднику.
Со строителями тут же произвели расчет, и все они с большой радостью получили свое вознаграждение за вычетом добровольных взносов на строительство Храма. Персифалю, лишившемуся вчера кошелька, положить монеты было некуда. Поэтому он засыпал их за голенище сапога и вернулся в трактир.
В трактире в эту пору вовсю шло разгульное веселье. Горожане начали празднование накануне. У них это называлось: "встречать праздник". В зале было не протолкнуться. Посетители весело отплясывали между столами под звуки скрипки, волынки и барабана.  Вокруг то и дело звучали тосты, выражавшие благодарность Дракону и прославлявшие его. Свободных мест не было нигде, кроме дальнего стола в темном углу, за которым по-прежнему в одиночестве сидел таинственный незнакомец. Персифаль подошел к его столу и спросил разрешения присесть. Незнакомец молча кивнул в знак согласия и указал на пустующий стул. В этот момент Персифаль поймал на себе неодобрительные взгляды других посетителей, но все же, сел за стол, в ожидании своего ужина.
Теперь Персифалю представилась возможность лучше рассмотреть своего соседа по столу. Это был очень дружелюбный на вид человек средних лет. Его одежда не указывала определенно на сословие, к которому тот относился. Однако манеры, полные достоинства и благородства, давали понять, что он не из простолюдинов. В руках его дымилась короткая трубка, испускавшая вокруг приятное благоухание душистого табака.
Вскоре подошел Трактирщик и поставил перед Персифалем его еду. Качая головой, шепотом он сказал:
— Молодой человек, вы видимо решили прогуляться по всем граблям в нашем Городе.
Персифаль осознал смысл слов Трактирщика, только тогда, когда незнакомец начал разговор с ним.
— Раз уж вы осмелились присесть за мой стол, позвольте представиться: Заморский странствующий рыцарь, Охотник на драконов.
После этих слов Персифаль чуть не выронил вилку. Он вспомнил, что стражник ему категорически не рекомендовал общаться с заморским рыцарем. Но деваться было уже некуда и Персифаль решил закончить ужин побыстрее, не вступая в беседу с рыцарем. Однако не скрываемый Персифалем испуг явно забавлял Охотника на драконов, и он продолжил разговор.
— А как зовут вас, мой очень смелый или очень беспечный собеседник? — с насмешкой спросил Рыцарь.
— Персифаль, — торопливо, не отрываясь от еды, ответил ему юноша.
— Судя по всему, вы не местный, Персифаль. Что вы делаете в Свободном Городе?
— Пытаюсь честным трудом заработать немного денег.
— Достойная цель! А я вот охочусь на местного Дракона.
— Трактир — странное место для охоты, — заметил Персифаль.
— Это лишь на первый взгляд, — рассмеялся Рыцарь. — Трактир отличное место, чтобы выждать время.
— Чего же вы выжидаете? — поинтересовался Персифаль, продолжая торопливо поглощать ужин.
— Удобный момент для нападения, конечно! Кто же нападает на здорового, полного сил дракона! Это безумие! Верная смерть! Я жду, пока он ослабеет, и тогда нанесу решающий, неотвратимый удар! — с этими словами рыцарь рукой очертил в воздухе замысловатую фигуру, словно разом срубая своей ладонью обе драконьи головы.
— Возможно, вам придется долго ждать, — заметил, не переставая жевать, Персифаль.
— А я не тороплюсь. И мой опыт подсказывает, что я своего дождусь. Дракона убить не сложно, главное нанести удар вовремя.
— А честно ли это убивать ослабленного дракона? Благороднее было бы сразиться с ним в открытом бою.
—  Ха! Что за чушь! Так думают только дилетанты, — ответил Рыцарь неторопливо пуская кольца дыма из трубки. —  Когда речь идет об убийстве дракона, разговор о честности и чести не уместен. Разве честно, что у него огонь из пастей, чешуя, крылья и когти, как бритвы? Конечно нет! Разве в борьбе за жизнь он откажется от применения всего своего звериного ресурса? Только своевременный и внезапный удар исподтишка может уровнять наши шансы. Надо только выждать нужный момент, — мечтательно протянул охотник.
— Но ведь он знает, что вы здесь и ждете удобного момента?
— Знает. И что с того?
— Он может подготовиться к нападению.
— В постоянном ожидании нападения он лишь быстрее растратит свои силы.
— Он может напасть на вас первым и убить.
— А смысл? На мое место придет другой охотник, и возможно, будет более скрытным и коварным, чем я. А так я на виду и под присмотром. У нас, охотников на драконов, есть правило: на одного дракона охотится только один рыцарь. Так что, пока я здесь, он знает, что других охотников рядом нет.
Уже покончив со своим ужином и глядя на пустую тарелку, Персифаль помедлил, но все же решился задать еще один вопрос.
— Я слышал, в легендах говорится, что раненый дракон в агонии очень опасен и способен разрушить полгорода.
— Это правда. И не полгорода, а целый город! — твердо и даже с некоторой гордостью заметил Рыцарь. — Дракон остается опасным некоторое время и после своей смерти. Даже отсеченные головы могут извергать огонь еще несколько минут, а хвост в конвульсиях может разрушить даже каменную крепость.
— Но ведь тогда могут пострадать горожане? Вам их не жалко?
— А кого тут жалеть? — воскликнул Рыцарь, указывая мундштуком трубки на пирующих рядом подвыпивших посетителей трактира. — Раз они мирятся с тиранией Дракона, они не люди. Они не хотят ничего менять. Не хотят брать судьбу в свои руки. Эти существа не знают, что такое свобода и не стремятся к ней. Они родились рабами под гнетом Дракона и таковыми останутся до самой смерти, даже не подозревая о своем рабстве. Я дарую им свободу живым или мертвым. Если для того, чтобы избавить мир от еще одного дракона, потребуется уничтожить весь Город со всеми его ничтожными жителями, это стоит того!
Услышав столь откровенный и жестокий ответ Персифаль на миг замер на месте, и затем робко спросил:
— Но разве его обязательно убивать, чтобы освободить Город? Можно победить Дракона на выборах. Как я понимаю, такой шанс представляется каждые пять лет?
— Это иллюзия, — рассмеялся Рыцарь в ответ. — Даже если победить дракона на выборах, он все равно не отдаст власть. Он будет цепляться за нее своими когтями до последнего вздоха. Драконы умеют только править порабощенными народами и больше ничего. Разве можно себе представить дракона, мирно живущего по соседству и торгующего свиными колбасками, зажаренными на пламени из своей глотки!? Неуёмная жажда власти у каждого из них в крови. Ведь только крупный город в состоянии прокормить Дракона с его аппетитами и амбициями. Поэтому драконы стремятся подчинить себе все новые и новые города и народы, постоянно расширяя границы своих владений. Это называется: "Драконья идея". Остановить их можем только мы — странствующие рыцари древнейшего ордена Охотников за драконами. К тому же, друг мой, вы забываете о приспешниках Дракона, которые также никогда не позволят ему отдать власть.
— Приспешниках? — переспросил Персифаль.
— Да, да, приспешниках. Дракон не в состоянии править в одиночку. Он окружает себя  Друзьями Дракона, оделяет их властью и одаривает подарками. Взамен приспешники служат ему, находясь в полной зависимости от Дракона. Среди Друзей Дракона личная преданность Дракону ценится выше всех прочих качеств. Хотя, надо признать, и среди них есть по-своему талантливые люди. Если Дракон потеряет власть, они потеряют все.
Персифаль отодвинул от себя пустую тарелку, поднялся со стула, кратко попрощался с рыцарем и пошел к себе в комнату. Он протискивался через зал, переполненный ликующими горожанами, и размышлял, вызвано ли их нежелание общаться с рыцарем рекомендациями стражи или же они знают об участи, на которую Охотник за драконами готов обречь весь Город ради достижения своей цели. Захмелевшие горожане казались Персифалю вполне свободными и счастливыми. Может, конечно, они были склонны выпить лишнего, но ведь это не самый ужасный порок на свете.
Всю ночь напролет на площади грохотали фейерверки, озаряя стены комнаты Первифаля разноцветными отблесками. Горожане продолжали весело отмечать приближение любимого праздника.
Утром, спустившись к завтраку, Персифаль обнаружил, что за ночь зал трактира не только был тщательно прибран после ночного празднества, но и заботливо украшен. Под потолком, переплетаясь, тянулись черничные, белые и малиновые ленты, а на стенах красовались банты и круглые пузыри из бычьих кишок, окрашенные в те же цвета. За окнами трактира уже вовсю шумела толпа. Сразу после завтрака Персифаль направился на площадь, как и большинство жителей и гостей Свободного Города в этот день.
Шагнув за двери трактира, Персифаль невольно остановился, с восхищением любуясь праздничной атмосферой, наполнявшей все кругом.
Улицы были заполнены семьями горожан, которые в ярких праздничных одеждах шествовали к площади. Движение повозок было перекрыто, и все шли пешком. Одеты были горожане соответственно сословиям. В толпе виднелись и камзолы, и бархатные платья, но чаще всего встречались белые рубахи с ярко вышитыми узорами вокруг воротника и рукавов все тех же черничного и малинового цветов. Взрослые несли деревянные таблички с изображениями дракона и прославляющими его надписями, а у детей в руках были  всевозможные игрушечные драконы, трехцветные ленточки, флажки и пузыри. 
Мимо Персифаля проследовали муж с женой, держащие за руки сына и дочь. У сына в руке была веревка, на конце которой в небе извивался воздушный змей в виде дракона с разноцветным хвостом. А голубоглазая девочка с пышными светлыми волосами нежно прижимала к груди самодельную тряпичную куклу двуглавого дракона. Из голов куклы высовывались языки пламени, сделанные из ярко-красных лоскутков ткани. Мальчик был постарше, он смеялся, подпрыгивал, приплясывал вокруг отца и норовил удрать вперед своих родителей. А его сестра, напротив, с серьезным видом озиралась по сторонам и жалась поближе к матери.
На плечо Персифаля легла чья-то рука. Он обернулся. Позади него стояли Трактирщик и полная пожилая женщина, обслуживавшая вчера посетителей за завтраком.
— Познакомьтесь, это моя жена, Ангела, — представил Трактирщик женщину. — Мы идем смотреть праздничный парад и предлагаем вам, если вы не против, составить компанию.
Персифаль согласился, и они все втроем двинулись через площадь в сторону трибун, в возведении которых Персифаль еще вчера принимал участие.
— Какая отличная погода сегодня, не правда ли? — спросила Ангела Персифаля, старательно перекрикивая шум людской толпы.
— Да, несказанно повезло, — поддержал ее Персифаль.
— Это не везение, а заслуга нашего Дракона. Пока мы спали, он все утро разгонял тучи, чтобы в этот праздничный день порадовать горожан ясной, солнечной погодой.
— Да, да, — поддержал жену Трактирщик, — он каждый раз так делает.
Чем ближе они подходили к трибунам, тем плотнее становилась толпа. А возле входа люди и вовсе шли плотно, прижавшись друг к другу, так, что было практически невозможно пошевелить руками. Да и просто дышать было нелегко.
Граждане Города рассаживались на свободные места, соблюдая неписанные правила иерархии сословий. Знатные горожане занимали места на нижних ярусах и в центре, а на краях трибун и на верхних рядах — те, кто победнее. Две ложи в самом центре трибун, расположенные друг напротив друга, пока пустовали. Одна из них, богато украшенная и оцепленная охранниками, была отведена для Дракона и его приближенных. Вторая, напротив, была попроще и места в ней продавались, тем, кто был готов заплатить. Остальные места на трибунах были бесплатными, и горожане стремились прийти пораньше, чтобы усесться поудобнее.
До начала парада оставалось еще более двух часов, а большинство мест на трибунах было уже занято. Люди коротали время за беседой, распивали напитки и закусывали. Между рядами то и дело услужливо сновали торговцы, предлагая свой товар. У торговцев можно было купить еду, питье, а так же различные фигурки дракона и картинки с его изображением и видами площади Города. Персифаль выбрал себе на память медальон на шнурке с двуглавым драконом и подписью "Свободный Город".
Персифалю, Трактирщику и его жене достались неплохие места в нижнем ярусе, но с краю. Трактирщик представил Персифаля горожанам, сидящим рядом с ними, и они с Ангелой тут же присоединились к разговорам о милых житейских пустяках, таких, как дети, цены, и сплетни об общих знакомых. Периодически, когда им казалось, что Персифаль заскучал, они вовлекали его в беседу, спрашивая, что он думает по тому или иному вопросу.
Ближе к полудню начала заполняться платная ложа трибуны. Свои кресла заняли уже известные Персифалю три члена Городского Совета с женами и детьми, а так же еще несколько знатных жителей города, с которыми он не был знаком. По нарядам городской аристократии можно было предположить, что они в честь праздника надели все лучшее сразу. По-видимому, демонстрация своего богатства была одной из традиций Свободного Города. Затем и в драконьей ложе начали появляться гости. Сначала на трибуну под руки завели и усадили дряхлого старца.
— Это Очевидец, — прокомментировал трактирщик, — единственный свидетель Великой Потери Головы, который дожил до наших дней. 
— А что случилось с остальными? — поинтересовался Персифаль.
— Умерли, конечно, ведь сегодня исполняется уже сто одиннадцать лет со дня тех событий.
— Сколько же ему тогда лет? — изумился Персифаль.
— Сколько ему лет, уже ни кто не помнит. Впрочем, и он сам давно позабыл дату своего рождения. Но гораздо важнее, что он помнит тот самый Великий День Потери Головы во всех мельчайших деталях. Сегодня вечером я пригласил его в трактир, и он, как обычно, снова расскажет нам, как все тогда случилось. Вы всё услышите из первых уст. Ну а вскоре, на параде, у вас будет возможность понаблюдать за спектаклем, в котором воспроизводятся те судьбоносные события и сравнить увиденное с повествованием Очевидца.
Следом за старцем в ложу вошли Епископ, Глашатай - Гимнописец и Начальник стражи, который два дня тому назад в сторожевой будке выписал Персифалью разрешение на вход в Город. С ними пришли и другие высокопоставленные городские чиновники, незнакомые Персифалю.
В это время где-то в отдалении зазвонили колокола собора, оповещая округу о том, что наступил полдень. Колокола других церквей и часы на башне замка тут же влились в общий перезвон.
— Где же Дракон? — спросил Персифаль. Ему натерпелось увидеть живого дракона гораздо больше, чем парад и праздник.
— Сейчас, сейчас он появится. Наш Дракон не любит никого ждать, поэтому заставляет всех ждать себя.
Шум на трибунах начал стихать, и вот уже над площадью повисла тишина. Лишь хлопанье полотнищ развивающихся на ветру трехцветных знамен, да всхлипы грудных младенцев, нарушали ее. Все взоры были устремлены на драконью трибуну.
Внезапно рев труб разорвал тишину, заполнив собой все пространство. Под этот оглушающий звук на Драконью трибуну вышли три человека: два мужчины средних лет и одна молодая женщина между ними. Горожане встретили их появление ликующими криками. Все повскакивали со своих мест. В воздух полетели цветы, шары, шляпки дам, детские игрушки и все, что кому попадалось под руку. Все происходящее и по звукам и по виду напоминало взрыв. Троица, вошедшая в драконью ложу, не спешила усаживаться. Двое мужчин, сдержанно помахивая руками, приветствовали горожан, а девушка отпускала воздушные поцелуи обеими руками во все стороны. Так продолжалось несколько минут, пока все трое разом не сели на трон с тремя высокими спинками сидений, приготовленный для них в центре ложи.
— Кто это? — удивленно спросил Персифаль, когда ликующий гул начал смолкать, и горожане снова заняли свои места.
— Как это кто? — еще более удивленно воскликнул Трактирщик, указывая в сторону ложи. — Это же наши Дракон и Принцесса.
— Как дракон? Я ожидал увидеть огромную ящерицу с крыльями, когтями и о двух головах! — расстроился Персифаль. Все произошедшее ему показалось каким-то фарсом.
— Что вы такое говорите, молодой человек, не дай вам бог увидеть Дракона в таком обличии, — замахал руками Трактирщик, словно отгоняя дурные мысли, как отгоняют назойливых мух. — В облике Дракона наш правитель предстает только в минуты опасности, перед лицом врагов. К добропорядочным подданным он является во вполне человеческом виде, чтобы беспричинно не наводить на нас ужас. И мы так привыкли к этому его виду, что уже больше видим в нем человеческого, нежели звериного. Каждая из голов выглядит, как человек. Иногда можно даже позабыть, что обе они растут на одном теле.
Персифаль не мог скрыть своего разочарования. После рассказов о подвигах Дракона, он представлял его себе, как сказочное чудовище. Сейчас же он видел перед собой всего лишь двух совершенно обычных людей. Оба были невысокого роста и плотного телосложения. В чертах лиц прослеживалось что-то общее, как это бывает у дальних родственников. Один был коротко пострижен и имел небольшую густую бороду. Одет он был в костюм военного кроя с металлическим нагрудным панцирем, начищенным до блеска. Было видно, что костюм дорогой, но при этом без излишних украшений. В каждом его движении прослеживалась решимость, делающая его похожим на полководца, отправляющегося в победоносный поход, или только что вернувшегося с триумфом из такого похода. Второй больше напоминал своим видом учителя или философа. Его взгляд был одновременно наполнен мудростью и усталостью от жизни. Одет он был в светский серый костюм, так же по виду дорогой, и не имеющий излишеств и украшений. В волосах серебрилась проседь. Темные круги, окаймляющие глубоко посаженые глаза, намекали на то, что их обладатель денно и нощно печется о благе Города.
— Не переживайте, — весело похлопал по плечу Персифаля Трактирщик, видя его разочарование, и подмигнул, — сегодня, возможно, у вас будет шанс узреть Дракона в его истинном облике. Но не буду вам портить впечатление. Сами все увидите.
— А что за девушка с ними, ну то есть с ним, с Драконом? — слегка придя в себя, Персифаль теперь заметил, насколько спутница Дракона была хороша собой.
— Это Принцесса, — пояснила Ангела. — Каждый год, по традиции, мы выбираем в Принцессы самую красивую девушку в нашем Городе. Через неделю снова состоится очередной День Принцессы. Надеюсь, вы еще не покинете наш Город и сможете насладиться праздником. Тем более, что ваше плотницкое мастерство снова пригодится на возведении трибун.
— Каждый год выбираете новую принцессу?! — ужаснулся Персифаль. — А что случается с прежней? Дракон пожирает ее?!
Разговаривая с Ангелой, Персифаль краем глаза продолжал рассматривать Принцессу. Та была поистине великолепна. На вид ей не было и двадцати лет. Строгое платье черничного цвета плотно облегало ее юное стройное тело. Торжественности добавляли белые кружева на вороте и рукавах. Шею и запястья опоясывали нити крупных жемчужин. Грация и изысканные манеры едва скрывали необузданную энергию, затаившуюся до времени, и готовую в любой момент вырваться наружу.
— Ну что вы, нет, конечно! — рассмеялась Ангела. — Что за странные предрассудки! В течение года Принцесса счастливо живет в самой высокой башне замка. На всех праздниках она занимает почетное место рядом с Драконом. Ну а затем передает корону новой Принцессе, а сама выгодно выходит замуж. За год у нее подбирается целая армия женихов, так что выбирай, не хочу!
Разговор Персифаля с женой Трактирщика снова прервали трубы, возвещающие о начале представления. Заиграл оркестр, состоящий из множества струнных и духовых инструментов. Среди музыкантов Персифаль приметил и трех менестрелей, вместе с которыми стоял в очереди на вход в Свободный Город. Вот и им нашлось занятие на празднике. Пространство между трибунами заполнилось танцорами. Периодически, то один, то другой занимал центральную позицию, а остальные кружили вокруг. Несмотря на искусный танец каждого из них в отдельности, общая картина не складывалась. Да и музыка звучала прерывисто. Музыканты то и дело сменяли одну мелодию на другую.
— Я вам буду пояснять происходящее, — предложил Трактирщик, — а то вам может быть не все понятно. Сейчас они изображают темную эпоху королей — людей. Эпоху хаоса, когда короли беспрерывно сменяли друг друга, враждуя и противоборствуя между собой.
Затем на сцене появился еще один танцор, неловко жонглирующий белым мячом. В танце он то и дело пошатывался и спотыкался.
— Это наш Последний Король, который привез из-за морей яйцо Дракона, — пояснил Трактирщик.
Танцор подбрасывал мяч все выше и выше, и во время очередного броска мяч внезапно разорвался, и из него наружу вылетело множество разноцветных ленточек и лоскутков, которые кружась в воздухе, скрыли на мгновение от взоров зрителей сцену. Когда эта разноцветная пелена рассеялась, на сцене уже извивалось чучело дракона, а вокруг него радостно отплясывали артисты, разодетые в бело-чернично-малиновые костюмы, изображая веселых горожан. Теперь уже их движения были слаженными и синхронными, а музыка лилась стройно, торжественно и вместе с тем радостно.
— Это означает, что после рождения дракона, к нам пришла стабильность и благоденствие, которые длятся уже более ста лет, — торжественно произнес Трактирщик.
Однако танцовщики один за другим начали покидать сцену, а в музыке послышались тревожные ноты. И вот уже на площади, вместе с извивающимся чучелом дракона, остались плясать лишь три персонажа: мальчик, девочка и пожилая старушка. Под звуки, которые явно предвещали какую-то беду, дракон свернулся вокруг них кольцом. Его тело теперь походило на крепостную стену, защищающую от приближающейся угрозы три безмятежно танцующие фигуры. На сцену начали выбегать актеры, одетые во все черное. Их становилось все больше и больше. Вокруг Дракона и трех горожан они образовали пять кружащихся колец, одно внутри другого, а потом начали сужать их все плотнее и плотнее. Внешние кольца вращались медленнее, а ближе к центру движение колец ускорялось.  Зрители на трибунах, как завороженные, с восхищением наблюдали за движением на сцене, которое напоминало вихрь или водоворот.
— Это темные силы готовятся напасть на наш Город и горожан, — прошептал Трактирщик, не поворачивая к Персифалю головы, и не в состоянии оторвать взгляд от зрелища, — но не беспокойтесь, все кончится хорошо.
А в это время на площади танцоры, изображающие темные силы, разом ощетинились на Дракона неизвестно откуда взявшимися в их руках мечами. Дракон начал кидаться на них изрыгая из пасти языки пламени. Каждый раз после такого броска кольца темных сил отступали, но затем смыкалось вновь, все теснее и ближе. Мечи в их руках блестели на солнце, выписывая в воздухе невообразимые фигуры. Барабаны оркестра грохотали все быстрее и громче, словно отсчитывая удары встревоженного сердца. И вот, во время очередной атаки, одному из актеров, который, по-видимому, исполнял роль предводителя темных сил, удалось нанести мечом удар по шее Дракона. Голова тут же отскочила от тела и упала к ногам беззащитных теперь горожан. Тряпичное тело безжизненно свернулось вокруг них кольцом, поджав лапы. Только ленты хвоста колыхались на ветру, напоминая предсмертные конвульсии.
Музыка затихла, а по трибунам прокатился вздох неподдельного ужаса. Казалось, судьба Дракона и горожан предрешена. Но тут зазвучал протяжный голос флейты, олицетворяющий последнюю хрупкую надежду на спасение. И под эту мелодию Принцесса легкой поступью сбежала из драконьей ложи на сцену к голове Дракона, через расступившиеся ряды темных сил. Она взяла голову в руки, нежно обняла ее и поцеловала. Словно по волшебству, из головы мгновенно вырвался вихрь пламени. В тот же миг ожило и тело дракона, и теперь на нем была не одна, а две огнедышащие головы. Под напором пламени двухголового дракона и отсеченной третьей головы в руках Принцессы, темные силы начали отступать. Поочередно актеры в каждом из колец сбрасывали с себя темные одежды, под которыми были костюмы горожан. Так от центра сцены к краям прокатилась волна, перекрашивая черный цвет в белый, малиновый и черничный. И вот уже вся сцена была наполнена хороводами артистов, изображавших горожан, празднующих победу. 
— Вот так любовь вернула к жизни Дракона, и он спас наш Город, — голос Трактирщика дрожал, а по его щекам текли слезы. — Любовь к нам! Любовь к своему Городу! А наши враги теперь знают, что если отсечь одну голову, у нашего Дракона взамен вырастут две! Таков его симметричный ответ!
Все зрители аплодировали стоя. Большинство, так же, как и Трактирщик, плакали. Родители обнимали и целовали своих детей. На трибунах царило такое воодушевление, будто горожане вновь пережили минуты смертельной опасности, а затем испытали триумф победы над коварным и вероломным врагом. Принцесса установила отрубленную голову Дракона на специальный постамент. Из пасти этой головы до конца праздника то и дело вырывались языки пламени и клубы дыма.
Мальчик и девочка, танцевавшие в центре, держа Принцессу за руки, поднялись в драконью ложу и вручили головам Дракона букеты цветов. Каждая из голов в ответ подхватила детей и усадила себе на колени. Теперь вместе с Принцессой они напоминали дружную семью. Все пятеро улыбались и махали руками зрителям.
Понемногу эмоции на трибунах начали утихать, и горожане вновь стали рассаживаться. На площадь между трибунами спустился Глашатай - Гимнописец. Величественным жестом он развернул свиток и громким торжественным голосом зачитал поздравительную речь горожанам от имени Дракона. В речи  описывались тяготы и невзгоды, которые злая судьба и коварные враги насылали на Свободный Город все эти годы, а так же усилия Дракона, благодаря которым со всеми напастями удалось справиться. После завершения речи Глашатай свернул один свиток и сразу же развернул второй. Теперь он уже не столько читал, а скорее пел оду собственного сочинения во славу Дракона. Пел он настолько хорошо, что ни разу ни одна фальшивая нота не покоробила слуха зрителей.

Тысячи лет мы во тьме прозябали,
Пока не явился к нам славный Дракон.
На путь процветанья народ наш направил.
И жизнь наша стала, как сладостный сон.

Наш Город возглавил в суровые годы.
Когда отвернулась удача от нас.
Ты выступил нашим гарантом свободы.
И героически Город наш спас.

Уже сотню лет, как Дракон нами правит.
На зависть и злобу  коварных врагов.
Он Город Свободный в беде не оставит.
Всегда защитить нас бесстрашно готов.

От всякой напасти Дракон найдет средство.
Агрессоров пламенем испепелит.
Накормит голодных, согреет замерзших,
От всякой угрозы он нас заслонит.

Мы судьбы свои в твои лапы вверяем.
И верности клятву тебе мы даем.
На мудрость и милость твои уповаем.
Оберегай нас и ночью и днем.

Вовек не забыть нам дел твоих славных.
Царствуй бессменно, любимый Дракон.
От имени всех горожан благодарных
Прими коллективный нижайший поклон.

После окончания, Гимнописец сначала поклонился Дракону, а затем горожанам. Зрители ответили ему дружными, но менее интенсивными, чем после спектакля, аплодисментами.
— Одно слово: талант! — сдержанно прокомментировал Трактирщик выступление Гимнописца.
Персифаль уже успел заметить, что горожане недолюбливают Глашатая. То ли из-за его надменности и тщеславия, а может быть из зависти к его таланту и богатству. Хотя Персифаль не очень хорошо разбирался в поэзии, но ему показалось, что сочинения Гимнописца не так уж и хороши, как принято было считать. Фальшь и напыщенность проступали из-под рифмы в каждой строке. Хотя кто знает, может, таким и должен быть гимн в честь Дракона?
Оркестр заиграл военный марш, и мимо трибун зашагали стройные ряды стражников, салютуя Дракону и его свите. За ними прогарцевали на конях рыцари в сверкающих доспехах.
— Я думал, у вас к рыцарям относятся плохо, — спросил Персифаль, обращаясь к Трактирщику.
— Только к заморским. А это — свои. Наши защитники!
Следом за рыцарями стражники выкатили на площадь огромное деревянное чучело дракона. Время от времени чучело издавало страшный рев, шевелило когтистыми лапами, махало перепончатыми крыльями, а из пастей появлялось пламя.
— Ежегодное выкатывание чучела на площадь — это наш древний обычай, — пояснил Трактирщик.  Раньше мы им пугали гостей праздника.
— Каких гостей? — не понял Персифаль. — Таких, как я?
— Да нет. Раньше на праздник мы приглашали правителей других городов. И враждебных нам и дружественных. Смысл этого чучела был в том, чтобы напомнить им и себе о нашей мощи. Сначала к нам перестали приезжать враждебные правители, а потом и дружественные тоже. Хотя мы их зовем каждый год снова и снова.
— А почему они перестали приезжать?
— Не знаю, — пожал плечами Трактирщик. — Наверное, им не нравится, когда их пугают огнедышащим чучелом. Возможно, они считают это проявлением враждебности с нашей стороны. Но мы мирные люди и зла другим не хотим.
— Так тогда зачем же вы его по-прежнему выкатываете? Разве это логично? Вам следовало бы на празднике показывать им свое миролюбие, — предположил Персифаль.
— Традиция, — развел руками Трактирщик. — Иногда мне кажется, что во всем, что происходит в нашем Городе, с каждым годом все больше смысла и все меньше логики.
Услышав последние слова мужа, Ангела неодобрительно посмотрела на него, покачала укоризненно головой и сделала жест, словно собираясь зашить себе рот воображаемой иглой с невидимой ниткой.
— Сейчас на площадь будут выходить наши городские ремесленники и демонстрировать свое мастерство, — сказала она, пытаясь перевести разговор на другую тему.
И действительно, на сцену вышли горожане, держа в руках свернутое в огромный рулон полотно. Когда они его развернули, то всем стало видно, что на гигантском трехцветном полотнище в нижнем углу вышит двуглавый дракон. Полотнище встрепенулось под порывами ветра, и вышитый дракон заскользил по ткани, махая крыльями.
— Это наши ткачи, — заворожено прошептала жена Трактирщика, сложив ладошки, словно во время молитвы. — До сих пор не могу понять, как они это делают. Просто волшебство какое-то!
Следом за ткачами на площадь вышли сыровары. Они вынесли огромную статую дракона, сделанную из сыра. Тут же разрезали ее на части и раздали зрителям на первых рядах. А две сырные головы передали в Драконью ложу. Персифалю расчленение и поедание тела Дракона показалось каким-то зловещим знаком. Но остальных зрителей это, похоже, ничуть не смутило. Люди весело кусали сырные лапы и крылья. Да и Драконьи головы в ложе совсем не обиделись, когда им на блюде поднесли две отрезанные сырные головы.
— А вы знаете, что наш Город считается родиной бледного пресного сыра? — с гордостью спросила Ангела Персифаля.
— Никогда об этом раньше не слышал, — честно ответил Персифаль.
— Я обязательно угощу вас им сегодня за ужином.
— С удовольствием попробую.
На площадь одни за другими выходили кузнецы, пекари, цирюльники, плотники, кожевники, сапожники, винокуры, гончары, золотари, стеклодувы и другие мастеровые Города. Все они демонстрировали диковинные творения своих рук. Чаше всего это было что-то гигантское и связанное с драконьей тематикой. Некоторые из ремесленников для демонстрации спускались прямо с трибун, и затем возвращались обратно на свои места. Такое движение придавало празднику непринужденности, словно добрые соседи делятся друг с другом всем самым ценным, что у них есть.
Когда через пару часов зрители уже устали восторгаться увиденными и пресытились образцами, которые им то и дело раздавали на пробу, на площадь вышла группа горожан, рвущая одежду и топчущая продукты. Трибуны их встретили одобрительным гулом.
— Кто это? И что они делают?! — изумился Персифаль.
— Это наши самые преданные патриоты, — пояснил Трактирщик. — Они уничтожают еду и товары, привезенные из других городов. Так они демонстрируют свое отвращение ко всему чужому.
— Я всегда думал, что патриотизм — это любовь к своей родине, а не ненависть к чужбине, — задумчиво произнес Персифаль.
— По-настоящему полюбить наш Город можно лишь возненавидев все, что за его пределами, — заметил Трактирщик. — К тому же ненависть показывать всегда проще, чем любовь. Наши патриоты большую часть жизни проводят вне Города, подвергая себя огромной опасности. Там они пробуют заморскую еду, носят иностранную одежду, иногда даже покупают дома в других городах. А когда возвращаются, то рассказывают, что именно у других хуже, чем у нас. Их повествования избавляют нас от риска путешествий в те места, где нас так ненавидят и презирают.
Персифаль хотел заметить, что в большинстве городов, где он бывал, не только не ненавидят и не презирают жителей Свободного Города, но даже и не догадываются об их существовании. Но не успел.
— Сейчас будет самое интересное! — воскликнул Трактирщик, ткнув Персифаля кулаком в бок. — Полет Дракона!
Персифаль взглянул на драконью ложу и увидел, что трон пуст. И в этот самый момент, над запрокинутыми вверх головами зрителей, в небе повисло огромное тело Дракона. Не чучело, не шар и не воздушный змей. Это был самый настоящий живой Дракон. В полной тишине он медленно парил над трибунами, неспешно покачивая крыльями, словно давая возможность всем как можно лучше себя рассмотреть. Затем, интенсивно взмахнув крыльями, он совершил несколько головокружительных фигур в воздухе, кувыркаясь и извиваясь. Он, то собирался в комок, то растопыривал лапы и крылья и распушал чешую. То поднимался за облака, то камнем падал почти до самой земли. Спустя несколько минут, нарезвившись вдоволь, Дракон замер в воздухе, в точности копируя собой герб Города. И вот, зависнув так прямо над центром площади, он оглушительно взревел, и из пастей выплеснулись языки пламени. Из одной черничного, а из другой малинового цветов. Не смотря на ощутимый жар драконьего пламени, по спине Персифаля пробежала холодная волна мурашек, и волосы на всем теле встали дыбом. В этот момент ему показалось, что обе головы смотрят прямо на него.  Это зрелище было ужаснее и великолепнее всего остального, что происходило на площади в этот день.
Дракон взмахнул крыльями и в одно движение скрылся за башнями замка. Это был понятный всем сигнал к тому, что парад завершен. На этот раз не было ни воплей, ни аплодисментов на трибунах, так как ничто не было способно передать чувства зрителей. Горожане, как по команде, поднялись и начали двигаться к выходам, вполголоса пересказывая друг другу самые запомнившиеся и понравившиеся моменты праздника. Оркестр тут же заиграл марш, провожая зрителей с площади. Так же к выходу направились Трактирщик, Ангела и Персифаль.
— Я так и не могу понять, зачем нужно деревянное чучело, если Дракон сам совершает полет, — спросил Персифаль по дороге к "Крыльям и хвосту".
— Он не каждый год это делает, — пояснил Трактирщик. — Просто сегодня юбилей, ровно сто одиннадцать лет со дня битвы.
— Разве это юбилей? Ведь юбилей это круглая дата, кратная десяти и оканчивающаяся на ноль, — поправил его Персифаль.
— Не у нас, молодой человек. Мы ценим даты, в которых совпадают числа. Например, семьдесят семь или девяносто девять, — объяснил трактирщик, мы считаем такие даты счастливыми. Так что сегодня было скорее исключение. Обычно мы довольствуемся созерцанием чучела. Если не сравнивать его с самим Драконом, оно тоже довольно-таки страшное. Следующий раз такое воздушное представление увидят только наши правнуки на двести двадцать вторую годовщину, — с грустью вздохнул Трактирщик. — Так что нам с вами очень повезло.
— Это случится лишь в том случае, если и спустя еще сто одиннадцать лет Дракон будет по-прежнему править Свободным Городом, — заметил Персифаль.
— А как же иначе? — изумился Трактирщик. — Драконы живут по тысяче лет, а нашему всего-то сто тридцать четыре года.
— Для этого необходимо, чтобы горожане снова и снова голосовали за него.
— Может быть, скоро уже это не понадобится, — присоединилась к беседе Ангела. — Наши патриоты давно предлагают отменить выборы, чтобы не тратить городские деньги впустую. Все равно исход голосования предрешен. Ведь только благодаря приходу к власти Дракона в нашем Городе закончился период хаоса, и наступила стабильность. Если не Дракон, то кто?
— Дракон сам настаивает на выборах, — перебил ее Трактирщик. — Говорит, что ему важно чувствовать поддержку народа. И что он уйдет сразу, как только перестанет ее ощущать. Но, кажется, он уже согласился увеличить промежуток времени между выборами с пяти до пятидесяти лет. Так что вскоре жизнь в нашем Городе станет еще стабильнее и предсказуемее, ведь одна голова будет править целым поколением горожан. Вы только представьте, как это чудесно: одни и те же чиновники, одни и те же правила, все, как всегда. Все "ходы и выходы" известны. Ни каких сюрпризов. Ни каких изменений и новшеств. Ни какого прогресса. Полная стабильность. Ведь об этом можно только мечтать!
Солнце, уползая за крыши домов, облизывало на прощание своими закатными лучами блестящие островерхие леденцы шатров на башенках замка. Праздничное настроение, охватившее Город, лишь усиливалось. Люди, радостно распевая песни, шли веселыми компаниями друг к другу в гости или ближайший кабак. Большая часть окон была ярко освещена. На улицах допоздна играли оркестры, а с наступлением темноты в воздух взвились салюты все тех же белого, черничного и малинового цветов.
Вечером того же дня в Трактире "Крылья и хвост" собрались желающие послушать рассказ Очевидца. В этот вечер места в зале Трактирщик продавал, чтобы немного подзаработать, а так же окупить затраты на угощение Очевидца. Старец, несмотря на свой преклонный возраст, имел изрядный аппетит и любил выпить. Благо, желающих было больше, чем мест в Трактире. Многие горожане приходили целыми семьями. Взрослые уже не раз слышали историю про Потерю Головы, и теперь привели детей, чтобы и те услышали ее из первых уст. Можно было заказать комплексный праздничный ужин или отдельные яства и напитки по меню. Для постояльцев был сервирован бесплатный стол в углу со скромным ужином, входившим в стоимость проживания. На том же столе, как и обещала Ангела, специально для Персифаля размещалась небольшая тарелочка с бледным сыром местного производства.
Очевидца усадили за отдельный столик в центре зала. Перво-наперво он отхлебнул из кружки и торопливо положил в рот пару ложек какой-то кашицы из миски.  Затем пошамкав беззубыми деснами и довольно покряхтев, он начал свой рассказ, заученный наизусть благодаря многократному повторению на различных празднествах и мероприятиях, куда его частенько приглашали. Очевидец вполне заслуженно снискал славу лучшего рассказчика в Городе.
"Хоть и было это давным-давно, но помню я все, словно случилось это вчера. Был я еще совсем юным ребенком, вот прямо, как он, — Очевидец ткнул своим сухим, как сучок, пальцем в бок ближайшего к нему мальчугана. — А Дракон наш только-только начал править, не обретя еще полной силы. И вот тогда, зная его уязвимость, вознамерились темные силы напасть на наш Город. Городская стража в те дни была малочисленна и плохо экипирована в силу расточительности нашего доброго Последнего Короля, пристрастившегося к пирам да охоте. Темные силы несметной ратью подступили к стенам Города. Храбро сражалась стража, но редели ряды отважных защитников Свободного Города. Мужчины и женщины, старцы и дети брали в руки оружие, но силы были неравными. Одна надежда у нас была на юного, неокрепшего Дракона. И вот вылетел он навстречу врагам, бесстрашно извергая пламя из пасти. Да было то пламя еще совсем слабым и годилось лишь, чтобы разжечь костерок из сухого хвороста или чтобы обогреться в зябкую погоду. И чешуя его была еще мягкая, нежная, совсем не то, что сейчас.
В тот день мой отец, как и многие уцелевшие горожане, поднялся на крепостную стену, чтобы наблюдать битву, которая определяла нашу судьбу. Так как ростом я был еще совсем мал, он взял меня на руки, чтобы мне было лучше все видно. 
Дракон дрался яростно и отнял немало вражеских жизней, но его израненное в бою тело с каждой минутой теряло силы. Тем временем, свежие полчища врагов все прибывали и прибывали, так как на наш Свободный Город ополчились почти все соседние царства. И вот, одному из вражеских воинов удалось отсечь голову Дракона. Упав, голова продолжала изрыгать смертоносное пламя, испепеляя противника. Обезглавленное тело взмыло за облака и рухнуло на землю, раздавив не менее двух сотен врагов. Хвост продолжал биться в конвульсиях, разбрасывая нападавших в разные стороны. Даже мертвый Дракон, не сдаваясь, защищал наш Город. Но движение тела становились все медленнее, и жизнь в нем неумолимо угасала. И когда Дракон неподвижно замер, радостный победный рев прокатился по  рядам темных сил. А мы, горожане, издали вопль отчаянья. Я прижался всем телом к отцу, а он так стиснул меня, что едва не сломал мне кости. Казалось, все кончено".
При этих словах старец сделал паузу и прильнул к кружке, смачивая пересохшее горло элем. Все остальные посетители трактира, затаив дыхание, ожидали продолжения рассказа, словно слышали эту историю впервые в жизни.
"Но вот тело встрепенулось, зашевелилось, и на месте отрубленной головы появились две новые, а туловище дракона начало надуваться, словно готовилось лопнуть. Стремительно росли его когти, хвост и крылья. И вот уже на месте дракона-подростка стоял взрослый могучий Дракон. Возможно, что Дракону необходимо было оказаться на гране гибели, чтобы окончательно окрепнуть. Потеря головы не убила его, как полагали враги, а сделала лишь сильнее и злее. Он бросился на врага, круша все на своем пути, и не зная пощады. Он сжигал, пожирал и разрывал на куски вражеских воинов по дюжине в секунду, и не было уже силы, способной остановить его.
Завидев это, горожане открыли ворота и разом бросились на врага. Вооружены они были плохо, кто чем. В ход пошли вилы, кочерги, молоты да лопаты. Но не оружием они были сильны и не ратной выучкой, а духом и верой в свою победу. Так крушили и гнали мы врага, пока не выгнали с нашей земли прочь".
После окончания рассказа слушатели зааплодировали Очевидцу, а Трактирщик предложил тост за то, чтобы Дракон всегда правил Свободным Городом, оставаясь надежной опорой и защитой. Все с радостью поддержали его, конечно, кроме Заморского Рыцаря, который по-прежнему в одиночестве сидел в темном дальнем углу трактира за своим столом.
— Как вам рассказ? — поинтересовалась Ангела, подойдя к столу Персифаля.
— Очень интересно. И почти точь-в-точь, как на представлении сегодня.
— Да, наши актеры очень старались художественно, выразительно и достоверно отобразить события. Большинство из них занимаются танцами непрофессионально. Это наши обычные соседи. Они тренируются весь год под руководством Епископа, чтобы выступить на празднике. А как вам понравился наш сыр?
— Очень вкусный, — слукавил Персифаль.
— Какой же он вкусный? — рассмеялась Ангела. — Он как раз совершенно безвкусный. В этом его основное преимущество. Из-за того, что у него отсутствует вкус, запах и цвет, он отлично сочетается с любым блюдом или напитком.
— Именно это я и хотел сказать, — поправился покрасневший от смущения Персифаль, — просто не смог верно сформулировать свою мысль.
— Прошу минуточку внимания, — вновь обратился к собравшимся Трактирщик, стуча вилкой по своей стеклянной кружке, — как вы, наверное, знаете, две наши дочки — большие патриотки Свободного Города. В раннем возрасте они уехали учиться за море, да там и остались, отважно выйдя замуж за чужеземцев. Так вот сегодня, как заведено, я хочу вам зачитать их письма, в которых они рассказывают о своей тяжелой доле.
И трактирщик зачитал два письма от обеих дочерей, в которых те жаловались на дикие нравы и злых жителей в других городах. Письма были очень похожи по стилю, но отличались в деталях. После прочтения писем посетители Трактира высказали свое сочувствие судьбе несчастных девушек, и восторг по поводу их стойкости. Тут же все единодушно поддержали тост за счастливую жизнь в Свободном Городе.
Веселье в трактире продолжалось допоздна. Очевидец также не спешил уходить. Он с удовольствием отвечал на вопросы детей о деталях битвы, а так же пересказывал и другие истории о подвигах Дракона. Горожане угощали друг друга, произносили тосты, распевали песни. И никто не замечал, что не только Охотник на Драконов не разделяет их радость, но и три члена Городского Совета так же хмуро притихли за своим столом и что-то обсуждают между собой.
У Длинного губы были уже свободны от ниток, хотя раны еще не успели зажить. Теперь он мог нормально есть, пить и говорить.
— Так значит все согласны? В День Принцессы?
Толстый и Рыжий кивнули в ответ.
— У меня все было готово уже сегодня, — добавил Рыжий, — и сегодня это было бы уместнее сделать.
— Что не сделано, то не сделано, — прошептал Длинный, по привычке, почти не размыкая губ. — У нас нет права на ошибку. Второго шанса не будет. Так что надо все очень хорошо спланировать.
— Еще раз говорю я вам, моя племянница не должна пострадать! — потряс розовым, как сарделька, пальцем Толстый. — Ни при каких обстоятельствах!
— Конечно! — подтвердил Длинный, — но все должны увидеть, что риск был и для нас и для нее. Только так мы сможем избежать подозрений. Он поплатится за то, как обращается с нами!


Глава 3. День принцессы.
На следующий день, как и было оговорено ранее с Епископом, Персифаль явился на разбор трибун. Работа прерывалась лишь один раз на четверть часа для традиционного выступления Глашатая. Тот во всех красках и подробностях поведал о единодушном порыве радости и веселья, с которым горожане отметили юбилей. Уже к полудню на площади не осталось и следа от вчерашних праздничных сооружений.
Получив расчет, и отдав, как все, пятую часть заработка на строительство храма, Персифаль оказался свободен до сооружения новых трибун на День Принцессы. У него было свободное время и немного денег. Поразмыслив, Персифаль решил пройтись по лавкам и подыскать себе новый кошелек, а заодно поспрашивать горожан, может, кому-то еще нужна помощь умелого мастерового.
Подходящий кошелек получилось подобрать довольно быстро, и после недолгих торгов удалось договориться о справедливой цене. С работой на свободные пять дней дело обстояло сложнее. Многим была нужна помощь, но у них не было денег для оплаты услуг Персифаля.
Как выяснил Персифаль, основные капиталы Города были сосредоточены в казне. Город и Дракон делали закупки на свои нужды, и это давало средства для безбедного существования тех горожан, кто получал такие заказы. А получали их в основном Друзья Дракона и патриоты. Те, в свою очередь, тоже что-то покупали или заказывали для себя. Так, подобно кругам на воде, от замка по всему Городу расходились волны денег. Чем ближе к замку, тем слаще жизнь. Ну а те горожане, что ютились на окраинах, и вовсе едва сводили концы с концами. 
Блуждая по улицам, Персифаль случайно оказался поблизости от салона "Нить Судьбы". Вновь встречаться с назойливой мадам Матильдой ему вовсе не хотелось. Юноша уже собирался было развернуться и идти назад, но на улице в этот раз прорицательницы не было видно, и он решил обойти салон по тротуару напротив. С этого расстояния заведение предсказательницы выглядело покинутым. Шторы были плотно задернуты, а входная дверь закрыта. Это очень порадовало Персифаля, и он прошел мимо быстрым шагом, не задерживаясь ни на миг.
Гуляя по городу, Персифаль все чаще отклонялся от центральных улиц. Вскоре он обнаружил, что весь лоск и привлекательность Свободного Города были сосредоточены в центре. Поодаль от замковой площади, переулки становились все уже, дома все ниже и запущеннее, а горожане все менее приветливыми к чужакам. То там, то сям, валялся мусор и пищевые отходы. Нечистоты текли прямо по тротуару.  Горожане здесь слонялись с самого утра в сильном подпитии, да и одеты они были кое-как.
В одном из таких затерявшихся на окраине Города переулков, отделившись от стены ближайшего дома, навстречу Персифалю двинулся обитатель местных трущоб. Роста он был высокого, широк в плечах, и собою заслонял почти все пространство между одноэтажными лачугами.
— Процветаете? — с обвинительной интонацией прохрипел он сквозь гнилые редкие зубы. — Поделитесь монеткой, с тем, кому повезло в жизни меньше, чем вам.
Последние слова незнакомца прозвучали не как просьба, а скорее, как требование с нотками угрозы и намеком на неизбежные неприятности. В этот же момент Персифаль заметил в глубине переулка какое-то движение. Кучи тряпья вдоль тротуара, которые он издали счел мусором, зашевелились и поползли в его сторону. Видимо, и другие бездомные, нашедшие здесь приют, были не прочь разделить плоды процветания Персифаля между собой. Что-то подсказывало Персифалю, что даже если он отдаст все имеющиеся у него монеты и новый кошелек в придачу, это не гарантирует ему безопасность в таком месте.  Развернувшись и максимально ускорив шаг, едва не бегом, он постарался как можно быстрее выбраться в людное, безопасное место. К счастью, никто из бродяг не стал преследовать его. Больше попыток совершить прогулку по окраинам Города Персифаль не предпринимал. Оставшиеся дни до подготовки ко Дню Принцессы юноша провел в праздном блуждании по центральным улицам, а также посвятил безмятежному отдыху на великолепно отделанной камнем набережной реки и в тенистом городском парке.
Центральная часть Свободного Города была поистине красива. Изысканный декор ярких цветов украшал фасады роскошных особняков. В каждом из кварталов было организовано свое место отдыха для горожан. Это могла быть небольшая площадь с фонтаном или статуей или маленький тенистый сквер. В каждом втором доме располагалась лавка или кафе. Столики порой стояли прямо на мостовой, и прохожие могли насладиться чашкой кофе с пирожным сидя прямо на свежем воздухе. 
В разных частях Города были расставлены памятники Последнему Королю. На них он изображался то на пиру, с кубком вина в руках, то с арбалетом на охоте. Было видно, что люди с теплом относились к его памяти. Неизменным атрибутом каждого такого памятника было яйцо дракона. Это подчеркивало, что основным достижением Последнего Короля считается то, что он подарил городу Дракона. Памятников же в честь самого Дракона нигде не было, так как он считал это нескромным. Однако повсюду висели гербы Свободного Города с двуглавым драконом. Каждый чиновник считал своим долгом повесить такой герб на стену над своим рабочим местом. Но некоторые из них вешали в своих кабинетах портреты голов Дракона в человеческом обличии.
Лишь один монумент в Городе был посвящен Дню Великой Потери Головы Дракона. Располагался он в центральном парке. Скульптурная группа на нем изображала горожан, героически обороняющих Свободный Город. Надпись гласила: "Героям, сложившим головы за свободу своего Города". Было не совсем ясно, относятся ли эти слова к самому Дракону, ведь формально получалось, что он, так же как и другие горожане, сложил одну из своих голов в тот день. Только у каждого из погибших горожан была всего одна голова, а у Дракона оставалось еще две. Видимо, так же из соображений скромности, изображения Дракона на памятнике не было.
В эти дни в Городе ничего интересного не происходило. Все жили ожиданием Дня Принцессы. Каждый вечер посетители Трактира за выпивкой обсуждали, кто станет избранником принцессы в этом году, и на кого из городских красавиц падет выбор Дракона. Персифаль не мог принять активного участия в таких беседах, так как не был знаком лично ни с кавалерами, ни с дамами, о которых шла речь. Он лишь внимательно слушал, да старался разобраться в сути этого древнего обычая.
Вскоре он уяснил, что на празднике рыцари будут сражаться за право, как бы, спасти Принцессу. А затем Дракон определит себе новую избранницу из числа многочисленных добровольных претенденток. Титул Принцессы и звание ее Спасителя были чрезвычайно престижны. Некоторые горожане были убеждены, что за деньги можно было купить и то и другое.
За день до начала праздника стартовало и возведение трибун. Поначалу Персифаль был удивлен тем, что всего на несколько дней трибуны были разобраны, и теперь возводились вновь. Но потом он понял, что и по своей форме и по конфигурации трибуны на "День Потери Головы" и те, что строились теперь, для "Дня Принцессы" существенно отличались. Неделю назад трибуны выглядели, как две линии напротив друг друга, с большим пространством между ними для прохождения парада. Теперь они представляли собой замкнутый вытянутый овал, с ристалищем для рыцарских поединков посредине.
Как и неделю назад, строительством руководил Епископ, деятельно раздавая распоряжения рабочим. Персифаль, бок о бок с другими рабочими не покладая рук участвовал в возведении трибун. Все работали с большим воодушевлением. Каждый праздник в Свободном Городе был не только поводом для веселья, но и возможностью подзаработать для мастеровых людей. Работа завершилась лишь затемно.
Вернувшись в "Крылья и хвост" Персифаль обнаружил там вновь множество подвыпивших горожан. Веселое застолье и возлияние накануне праздника было неизменной  городской традицией. Праздников в Свободном Городе было много и с каждым годом их становилось все больше.
Все места в трактире были заполнены. Персифаль обратил внимание, что среди празднующих почти не было женщин. Не смотря на то, что "День принцессы" считался днем женственности и красоты, его праздновали исключительно мужчины. Они обильно пили и ели, то и дело поднимая тосты за своих прекрасных жен и возлюбленных. Ну а женщины, особенно замужние, в этот день должны были заниматься домашним хозяйством, стоять у плиты и нянчить детей, тем самым доказывая обществу свою добродетель.
В этот раз, несмотря на отсутствие свободных мест, Персифаль не стал подсаживаться к Заморскому Рыцарю, а присоединился к одной из компаний, потеснив их на длинной лавке за столом. Чувствуя усталость от работ на строительстве, он поскорее покончил с ужином и поднялся к себе в комнату. Ну а остальные посетители трактира утихомирились лишь под самое утро.
"День Принцессы" официально считался нерабочим днем только для мужской половины жителей города. Поэтому около часа  дня, оставив за себя в "Крыльях и хвосте" жену, Трактирщик в компании Персифаля направился на площадь. Они заняли отличные места на трибунах, присоединившись к другим мужчинам продолжавшим празднование, начатое еще вчера. Женщины на трибунах были в явном меньшинстве, однако их присутствие на празднике не возбранялось. Сюда приходили, в основном, незамужние девушки, чтобы посмотреть на наряды Принцессы и претенденток, да на рыцарскую удаль потенциальных женихов. День Принцессы считался весьма благоприятным моментом для знакомства молодых пар.
Ближе к двум часам начали заполняться две привилегированные ложи для знатных господ и для свиты Дракона. Появление в ложе Дракона и Принцессы вызвало неизменный ураган эмоций у горожан. Правая голова Дракона, как и прежде, была облачена в военный мундир, а средняя — в светский костюм. На Принцессе в этот раз было надето белое кружевное платье, от чего она выглядела, как невеста на свадьбе. И вновь протяжный и оглушительный вой труб возвестил о начале праздника.
— Наверное, вы заметили, что трибуны поделены на двенадцать секторов? — поинтересовался у Персифаля  Трактирщик.
— Заметил еще вчера, во время строительства, но не понял, зачем это сделано.
— Жители города размещаются на секторах в зависимости от района своего проживания в Городе, и болеют, соответственно, за рыцарей и претенденток на звание Принцессы представляющих их район.
— Ааа, — протянул Персифаль. Теперь ему стал понятен азарт горожан. — И кто же представляет наш район? За кого мне болеть?
— Из рыцарей мы поддерживаем славного сэра Ланцелота и доблестного сэра Тристана. Но у обоих, честно говоря, мало шансов на победу. Лично я поставил десять монет на победу сэра Ульриха от портового района.
— Почему же так?
— Сэр Ланцелот уже слишком стар, к тому же грузен телом и неповоротлив. А сэр Тристан, хоть и пылок сердцем, но еще юн и неопытен. Впрочем, они оба не имеют боевой практики, ведь  Свободный Город официально не ведет войн уже сто одиннадцать лет. Титул рыцаря оба получили по наследству, и облачаются в доспехи они лишь по праздникам, да чтобы попозировать художникам.
— А сэр Ульрих?
— Сэр Ульрих Ужасный — совсем другое дело! Это страшный человек во всех смыслах этого словосочетания. Его тело и лицо обезображены многочисленными шрамами, а душу отягощают немыслимые грехи, — и, понизив голос, Трактирщик добавил, — злые языки поговаривают, что он был наемником, и даже  участвовал в битвах.
— А почему вы говорите об этом шепотом?
— Потому, что наемничество у нас запрещено. Но если вы участвуете в войне на правильной стороне, то на это все закрывают глаза. Ульрих умеет вовремя выбрать правильную сторону. Наверное, поэтому он до сих пор жив и пользуется уважением в Городе.
Тем временем на ристалище начались поединки. Рыцари попарно сражались сначала конными, а затем, если один из них падал из седла, но был готов продолжить битву, они сходились уже пешими.
Зрители яростно болели за представителей своих районов Города, а так же и за тех, на кого они сделали ставку. Время от времени, в пылу азарта и благодаря обилию спиртных напитков, на трибунах возникали потасовки между болельщиками. Эти стычки тут же деликатно, но решительно пресекались стражей.
Как и предрекал Трактирщик, сэры Ланцелот и Тристан выбыли из состязания уже после первых поединков. По счастью, травмы у обоих были нетяжелыми и не представляли опасности для их жизней. Теперь Трактирщик, и Персифаль за компанию с ним, поддерживали сэра Ульриха, который был несомненным фаворитом турнира.
Персифаль убедился в том, что Трактирщик дал хотя и короткое, но вполне точное описание сэра Ульриха. Ульрих Ужасный был очень высокого роста и крепкого телосложения. Черные волосы на голове и бороде росли клоками, разделенные между собой широкими полосами рваных шрамов. Бросаясь в бой, он ревел, вопил и орал, непристойно бранясь на своих противников. Вследствие такого напора, многие благородные рыцари валились из седла и роняли свои мечи уже после нескольких робких попыток отбить атаку нападающего. Победу раз за разом засчитывали сэру Ульриху. Но были и те, кто честно пытались дать ему отпор. Таких самонадеянных смельчаков уносили с арены с тяжелыми ранами и увечьями.
— Принцесса должна будет выйти замуж за победителя турнира? — поинтересовался Персифаль, представив красавицу Принцессу в паре с чудовищным, на вид, сэром Ульрихом.
— Ну что вы, — рассмеялся Трактирщик, — конечно нет. Спасение Принцессы рыцарем — это просто условность. Дань традициям. Красавицы нашего Города не настолько наивны, чтобы вверять свою судьбу в руки слепого случая, и полагаться на результаты турнира. Конечно и Принцесса и ее дядя — Толстый выберут ей достойного супруга из числа самых богатых и знатных горожан или иноземцев. Даже скорее они отдадут предпочтение иноземцу, в силу своего патриотизма.
— Принцесса племянница Толстого из Городского Совета?
— Не совсем племянница. Он ее дальний родственник и опекун. Бедняжка осталась без родителей в раннем детстве, и Толстый приютил ее в своем доме. Заботился, как о родной дочери, воспитывал, обеспечивал всем и дал лучшее образование. И теперь сделает все, чтобы она вышла замуж за достойного человека. Такой брак обеспечит будущее девушки, и за счет выгод такого союза Толстый сможет возместить свои затраты на содержание Изольды все эти годы.
— Ее зовут Изольда?
— Да, верно, Изольда. Не правда ли красивое имя, и ей очень подходит? — Трактирщик указал кивком головы в сторону драконьей ложи, где так же, как и на остальной части трибун, кипели страсти. Гимнописец, Епископ, Начальник стражи и Принцесса азартно поддерживали кого-то из рыцарей.  Однако, обе драконьи головы, хотя и внимательно наблюдали за происходящим, но сохраняли хладнокровие, демонстрируя свой нейтралитет по отношению к соревнующимся.
"Изольда", — подумал Персифаль. Звучит, как "изо льда". Но Принцесса не выглядела ледяной и холодной. Сейчас, румяная от переживаний и эмоций, она казалась такой теплой, полной жизни и желанной, как ни одна другая девушка на свете. Ее белокурые пряди волос, выбившиеся из аккуратно уложенной прически, развивались на ветру. Но это ее ни чуть не беспокоило. Во время поединков она сжимала ладошки в кулачки, и нервно прикусывала нижнюю губу. Когда побеждал рыцарь, пользующийся ее благосклонностью, она прыгала на месте от радости, и хлопала в ладоши, как ребенок. Казалось, она совсем не задумывается над тем, как выглядит со стороны, словно забыв, что на нее взирает не меньше зрительских глаз, чем на ристалище.
"Бывают дамы, — продолжил размышлять Персифаль, — красивые на первый взгляд, но не притягательные из-за своей холодной, недоступной, отталкивающей красоты. На них приятно смотреть издалека, как на безжизненное мраморное изваяние, но не более того". Изольда была не из таких. Ее хотелось стиснуть в своих объятиях и ни когда больше не отпускать до конца жизни.
Тем временем, в ходе поединков выявились два основных претендента на звание Спасителя Принцессы. Сэру Ульриху Ужасному противостоял сэр Седрик, от восточного района Города. Хотя оба и получили ранения в поединках, выглядели они вполне бодрыми и настроенными на победу. По внешнему виду они являлись прямой противоположностью друг друга. Сер Седрик, хоть и был ростом выше среднего, но скорее худощав. Его длинные светлые волосы были собраны на затылке в пучок, чтобы не создавать помехи в бою. В аристократических чертах его лица проступало фамильное благородство. Противников сэр Седрик побеждал не могучей силой, а проворством и искусной техникой владения копьем и мечом. К поверженным противникам он проявлял снисхождение, заботливо протягивая руку и помогая подняться с ристалища. Болельщики на трибунах разделились почти поровну и теперь выкрикивали имена обоих рыцарей, стараясь безуспешно заглушить друг друга.
Пришло время решающей схватки.  Рыцари разъехались к концам арены и, по сигналу, пришпорив коней, что есть силы, бросились навстречу друг другу стремительным галопом, держа копья наперевес. Лишь топот копыт, храп коней, да звериное рычание сэра Ульриха нарушали напряженную тишину, повисшую над ареной. В одно мгновение звон копий о щиты сменился треском ломающихся древков. И вот уже под общий вопль зрителей оба рыцаря выпали из седел и повалились на песок ристалища. Какое-то время оба лежали без движения, словно убитые. Зрители повскакивали со своих мест и криками поддерживали и подбадривали своих фаворитов. Трибуны взревели невиданным доселе гулом, который был слышен не только по всему Городу, но и за пределами крепостных стен. Стаи птиц испуганно вспорхнули в небо в рощах за дальними предместьями Города. Такой гам был способен даже мертвого пробудить к жизни.
Пожалуй, из всех зрителей на трибунах лишь Персифаль хранил молчание. Признавая у себя отсутствие рыцарских достоинств, в душе он завидовал обоим противникам и желал им поражения, чтобы победа, и Принцесса в придачу, не досталась ни одному из них.
Под неистовый рев трибун оба рыцаря медленно зашевелились в оседающей пыли и начали подниматься, сначала на колени, а затем и на ноги. Оба шатались, изнемогая от ран и усталости. Под восторженные крики горожан они откинули в сторону искореженные щиты и, выхватив из ножен мечи, стали медленно сближаться. Описывая дуги вокруг невидимого центра между ними, они сходились все ближе и ближе, пока не оказались на расстоянии выпада мечом.
— Давненько я не видел ничего подобного! — повернувшись на миг к Персифалю, воскликнул Трактирщик. И не прекращая размахивать руками, тут же продолжил изо всех сил кричать, — Ульрих! Ульрих!
Скрестившись в воздухе, зазвенели мечи. Первый же обмен ударами показал, что сэр Ульрих сохранил, несомненно, больше сил, чем его противник. Сэр Седрик, по большей части, уклонялся, отступал и маневрировал, лишь изредка парируя удары. Так продолжалось несколько минут и, казалось, что результат уже был предрешен. Но вдруг сэр Седрик ответил стремительной контратакой, вложив в нее весь остаток сил. Однако преуспеть в ней  ему так и не удалось. Все удары были отбиты. В ответ Ульрих Ужасный, вопя и грязно ругаясь, провел серию своих выпадов. В результате одного из них, скользящий удар пришелся на левое бедро сэра Седрика.
Седрик отступил, волоча за собой левую ногу, не в силах наступить на нее. Крови из под лат и кольчуги видно не было, но, похоже, что травма была серьезной. Не давая сопернику прийти в себя, сэр Ульрих вновь яростно бросился вперед, нанося один удар за другим. Не имея теперь возможности ни отступить, ни противостоять натиску, сэр Седрик пропустил еще несколько сокрушительных ударов, но по-прежнему оставался на ногах. Его правая рука безжизненно висела вдоль туловища, а левой он все еще сжимал меч, не желая сдаваться. Но вот, после очередного удара, меч вылетел из рук Седрика и, вращаясь в воздухе, упал на землю, оставив своего хозяина совершенно беззащитным.
Вопли радости и разочарования на трибунах слились воедино. Как и диктовала рыцарская честь, Ульрих больше не нападал на обессилившего и безоружного противника. Одним движением он скинул с головы шлем и теперь, воздев руки вверх, внимал ликованию благодарных болельщиков. Получив изрядную порцию оваций в свой адрес, он развернулся в сторону драконьей ложи, ожидая окончательного вердикта.
В ответ на это, Принцесса выхватила из рукава платья белый кружевной платок и, взмахнув им в воздухе, выпустила из рук. Плоток, словно белый голубь, вспорхнув на ветру, пролетел над головами зрителей и упал на окровавленный песок ристалища. Подняв его с земли, сэр Ульрих, словно знаменем, замахал платком над головой. В тот же миг сэр Седрик, повалившись на бок, упал, раскинув руки. Трибуны снова взорвались аплодисментами. Трактирщик бросился обнимать и целовать Персифаля, крича: "Победа! Он победил! Я выиграл!"
Под общее ликование толпы, Изольда спустилась на арену, и они вместе с сэром Ульрихом торжественно прошли круг почета, приветствуя зрителей. Принцесса старательно приподнимала рукой подол платья, чтобы оно не испачкалось о пропитанный кровью песок.  В то же время оруженосцы унесли с ристалища тело сэра Седрика, щиты и обломки копий рыцарей.  Воспользовавшись короткой паузой, обслуживающий персонал второпях приводил арену в порядок перед второй частью праздника.
Затем Ульрих с Изольдой проследовали на заранее приготовленные для них места в платной ложе. Толстый тут же обнял и расцеловал свою воспитанницу. Все, кто были поблизости в тот момент, стремились пожать руку Ульриху и поздравить его с заслуженной, блистательной победой.
На средину арены спустился Глашатай и торжественно сообщил: "Принцесса Изольда освобождена доблестным рыцарем, сэром Ульрихом! Пришло время выбрать новую Принцессу, которая на год займет почетное место в башне замка!" Зрители встретили это заявление радостными овациями. Незамедлительно началась вторая часть праздника. Претенденткам предстояло пройти ряд испытаний, демонстрируя свою красоту, грацию, ум и таланты. Для этого участницы выходили на сцену и показывали свое рукоделие, исполняли песни, танцевали то с лентами, то с мячами, то с обручами или деревянными булавами. Эта часть торжества вызвала у собравшихся не меньший интерес, чем рыцарский турнир. Во многом такое внимание было обусловлено облегающими и, как показалось Персифалю, чрезмерно открытыми костюмами девушек.
— Не беспокойтесь, — увидев удивление Персифаля, пояснил Трактирщик. — Все участницы и их костюмы были заранее проинспектированы нашим Епископом на предмет целомудренности. Так что мораль и нравственность находится под неусыпным контролем нашей церкви.
— За кого из претенденток мы болеем? — Поспешил узнать Персифаль. — Кто представляет наш район?
— Наш, Центральный район города представляет сразу четыре претендентки, — пояснил Трактирщик. — Все они из очень благородных и состоятельных семейств. Их родители готовы выложить изрядную сумму за победу своих дочерей. Но одних лишь денег для победы мало, а талантами и красотой их чада не особо-то блещут. Впрочем, если вам интересно, то от нашего района участвуют благородные Анна, Хельга, Беатриса, та, что темненькая, и юная Гертруда. Однако в этом случае ни кто вас не осудит, если вы будете руководствоваться своей симпатией, а не территориальной принадлежностью участниц. Лично мне по душе шатенка Джулия, что от Западного заречья. Шансов на победу у нее нет из-за низкого происхождения, но сам факт участия в конкурсе уже обеспечит малышке удачный брак. Наверняка найдется толстосум, который приметит и в прямом смысле этого слова по достоинству оценит ее внешность.
Претендентки по большей части были привлекательными и даже красивыми, но ни одна из них не была способна вытеснить Изольду из сердца Персифаля. То и дело его взгляд со сцены соскальзывал на трибуну, где в окружении городской знати, рука об руку с сером Ульрихом сидела племянница Толстого.
С каждым конкурсом претенденток на титул Принцессы оставалось все меньше и меньше. Головы Дракона советовались между собой и принимали решение, кто из девушек выбывает из соревнования. И вот, когда участниц оставалось уже менее дюжины, ужасный грохот и треск прервал их выступление. В самом центре трибун, неподалеку от привилегированной ложи, стремительно разрастаясь, начал образовываться пролом. В эту пустоту полетели строительные конструкции, увлекая за собой горожан. Почти тут же из зияющей дыры полыхнуло пламя. На какие-то несколько мгновений все замерли на месте, а затем с криками ужаса зрители отпрянули от провала, спасая себе жизнь. Хаос и паника охватили трибуны.    
В суматохе, Персифаль сам не заметил, как он оказался бок о бок с Принцессой. Повинуясь инстинкту, он подхватил ее на руки и, расталкивая всех, бросился к ближайшему выходу. Но не тут-то было, у выхода образовалась страшная давка. Обезумев от ужаса, люди топтали друг друга. Конструкция трибун трещала и тряслась под ногами, предвещая неминуемо приближающуюся гибель. Изольда, дрожа всем телом, что есть силы, обеими руками уцепилась за Персифаля, чуть не свернув ему шею.
И вот, в этой толчее, Персифаль заметил боковым зрением какое-то изменение над трибунами. Словно тень, дым или туман проскользнули по ним. Туман сгустился, обретя форму двуглавого Дракона, зависшего с распростертыми крыльями над пылающими руинами трибун.
Можно было ожидать чего угодно, но только не то, что произошло в следующий миг. Дракон, оглушительно взревев, справил малую нужду прямо на бушующее пламя. Брызги, разлетаясь во все стороны, попадали на стоящих рядом горожан, вымочив некоторых из них с ног до головы. Под напором точно направленной струи огонь отступил и вскоре погас, испустив лишь клубы сизо - желтого дыма. Все кто это видел, замерли, разинув рты от удивления. Обрушение трибун тотчас же прекратилось. Дракон взмахнул крыльями и скрылся за стенами замка. Претендентки на титул Принцессы в панике покинули арену. Их место теперь занимала огромная желтая смердящая лужа.
Что теперь делать, никто не знал. В драконьей ложе царила не меньшая растерянность. Лица Начальника Стражи и Епископа были бледными, как новая простыня в июльское полнолуние. Первым в себя пришел Глашатай. Прокашлявшись, он объявил горожанам о том, что по техническим причинам праздник окончен и предложил всем расходиться по домам.
Лишь когда Персифаль с Изольдой на руках покинул трибуны, Принцесса ослабила хватку, разжав оцепеневшие руки. Однако и сейчас, Персифаль чувствовал, как дрожь волнами проходит по ее телу. Хотя опасность миновала, он не спешил выпускать Принцессу из своих объятий.
— Вы можете уже поставить меня на землю, — улыбнулась Изольда.
— Я с радостью всю жизнь носил бы вас на руках, — ответил Персифаль.
И он знал, что это — чистая правда. Упругое тело Принцессы так ладно лежало у него в объятиях, что он практически не чувствовал тяжести. От нее пахло свежевыпеченной сдобой с ванилью и лесными ягодами. Теперь, вблизи, он мог рассмотреть, насколько она была восхитительна.  Кожа ее была безупречно чиста и свежа. Зубы белы, словно мел, а в серо-голубых глазах играли задорные огоньки. Прическа окончательно растрепалась, распустив во все стороны завивающиеся светлые локоны. Грудь, плотно утянутая корсетом платья, ритмично вздымалась в такт учащенного дыхания. Из-под подола платья выглядывали две стройные лодыжки в чулочках и серебристых башмачках на миниатюрных ступнях. 
"Словно кукла, но только живая", — подумал Персифаль, не в силах оторвать взгляд. Наверное, он так бы и стоял с Изольдой на руках, если бы не услышал вокруг усиливающийся гомон голосов горожан: "Он спас Принцессу! Спаситель Принцессы!" Оглянувшись по сторонам, Персифаль увидел, что все указывают на них и аплодируют в его честь.
В растерянности Персифаль поставил Изольду на ноги. Она в ответ, в знак благодарности, склонилась перед ним в элегантном реверансе, а затем, держа его за руку, начала привычными жестами приветствовать толпу, как она делала это из драконьей ложи. Персифаль, смутившись и покраснев, то же помахал свободной рукой обступившим их горожанам.
В это время к ним протиснулся Толстый, а следом за ним и двое других членов Городского Совета.
— Сердечно благодарю вас за спасение моей воспитанницы — бросился Толстый пожимать руку Персифалю. — Я так благодарен вам! Мы все благодарны вам! От лица Городского Совета, от своего лица, — сбивчиво твердил он. — Вы наш герой! Спасибо вам!
— С тобой все в порядке, девочка моя? — ласково обратился Толстый к своей племяннице, оглядывая ее со всех сторон. — Ты здорова?
— Да, дядя, — ответила, улыбаясь, Изольда. — Все благодаря моему отважному спасителю!
— Позвольте, я заберу у вас свою племянницу, — промолвил Толстый, взяв Изольду за плечи. — Она наверняка очень утомилась и нуждается в отдыхе. Молодой человек, ... э...
— Персифаль, — подсказал ему вполголоса Рыжий на ухо.
— Да, точно, Персифаль, — подхватил Толстый, — наша семья очень благодарна вам и мы найдем способ выразить нашу признательность в самом скором времени.
— Не стоит благодарности, — потупив взгляд, произнес Персифаль, по-прежнему краснея от смущения.
Толстый увлек Принцессу за собой, и за ними проследовали остальные члены Городского Совета. А толпа все продолжала выкрикивать: "Спаситель Принцессы!"
— Сегодня для вас вся выпивка и угощение бесплатно, — услышал Персифаль шепот Трактирщика. И уже во весь голос Трактирщик прокричал остальным горожанам, — Друзья, приглашаю всех выпить за здоровье Спасителя Принцессы у нас в "Крыльях и хвосте"! Скидка для всех пять процентов!
Горожане с одобрительным воплем подхватили Персифаля на руки и понесли в сторону трактира.
Такая перемена в отношении к нему горожан была неожиданна для Персифаля. Только вчера он был совершенно ни кому не известен, и вот теперь все норовили подойти к нему, пожать руку, поздравить, и выпить вместе с ним. Трактир был переполнен. За каждым из столов оживленно обсуждали события на площади. Всем хотелось высказаться, были ли действия Дракона в этой критической ситуации обоснованными или чрезмерными.
В течение вечера в "Крылья и хвост" стекались новости со всего Города о раненых и пострадавших на празднике. К счастью, никто не погиб. Десяток рыцарей получили травмы в ходе турнира, и еще два десятка зрителей получили увечья и ожоги в результате обрушения трибун. Даже сэр Седрик не скончался, как это могло показаться. Он всего лишь лишился чувств от усталости и потери крови. Серьезнее всех досталось сэру Ульриху. Мало того, что он был ранен на турнире, так еще и получил переломы и ожоги. Теперь всех интересовал вопрос, станет ли его внешность еще ужаснее от новых шрамов или она уже достигла предела своей непривлекательности. Второй вопрос, который интересовал горожан, касался титула Принцессы. Следует ли Изольду считать действующей принцессой? Или после турнира она уже не является таковой, и Свободный Город впервые за сто двадцать лет остался без Принцессы?
От переживаний и выпитого бесплатного спиртного у Персифаля шла голова кругом. Все происходящее вокруг для него было точно во сне. Он решительно не понимал, как ему следует вести себя, и что делать в такой ситуации. Все, что ему оставалось, так это смущенно улыбаться и благодарить всех за тосты и хвалебные речи в его честь.
Около полуночи, когда посетители трактира уже начали расходиться в "Крылья и хвост" пришли трое членов Городского Совета. Они рассказали собравшимся самые свежие новости, которые полностью подтвердили и без того уже известные слухи. Заказав выпивку и закуску, все трое уселись за освобожденный специально для них стол.
— Все вышло не так, — процедил сквозь зубы Длинный.
— В случае с  Драконом, никогда, ничего не идет по плану, — оправдывался, разводя руками Рыжий.
— Мы все могли погибнуть! — добавил Толстый.
— Я уже извинился, — раздраженно заметил Рыжий.
— Ладно, не будем искать виноватого. Теперь мы должны решить, что нам делать дальше, и как использовать новые обстоятельства. Мне кажется, кое-что нам на руку, — примиряющее проговорил Длинный.
— Мы должны затаиться, — с дрожью в голосе предложил Толстый. — Если Дракон узнает, нам не отделаться зашитыми ртами. Скорее наши обугленные и обглоданные кости будут зашиты в мешки из содранной живьем с нас кожи и вывешены на Площади!
— Ну, вот опять! — прошипел Рыжий, шлепнув по столу рукой. — Стоит нам решиться на серьезное дело, как ты сразу напоминаешь о судьбе Сибора Болтливого! В те годы Дракон еще был молод и горяч,  не то, что теперь. Он давно уже так не поступает.
— Он так не поступает потому, что ни один безумец уже много лет не замышляет против него заговор, — покачал головой Толстый.
— Не надо ссориться, — вновь заговорил Длинный. — Мне кажется, у нас наконец появился шанс победить Дракона.
— Ну уж нет, — простонал Толстый, я не стану связываться с Заморским Рыцарем! Народ нам этого ни когда не простит! Вслед за драконьими головами полетят и наши!
— Я  имел в виду не это, — ухмыльнулся Длинный, по привычке не разжимая губ. — Мне кажется, у нас появился шанс победить Дракона на выборах.
За столом повисла тишина. Толстый и Рыжий пытались осознать услышанное. А когда до них дошел смысл слов Длинного, оба закачали отрицательно головами.
— Люди никогда не проголосуют ни за кого из нас! — в один голос прошептали они. — Нас не любят! Нам завидуют!
— А я и не говорю, что Дракона победим мы, — загадочно улыбнулся Длинный и кивнул в сторону совсем уже захмелевшего Персифаля, окруженного благодарными горожанами. — Дракона на выборах победит он!
Вновь воцарилась тишина. Все трое теперь наблюдали, как посетители трактира продолжали чествовать Спасителя Принцессы.
— Ну, допустим, — медленно произнес Рыжий, не отрывая взгляда от Персифаля, — я вижу тут как минимум две проблемы: во-первых, кто сказал, что он согласится участвовать в выборах? Во-вторых, в выборах может участвовать только гражданин Свободного Города, а этот бродяга им не является...
— Давайте, по порядку, — предложил Длинный, — я могу вам назвать, как минимум, две причины для нашего героя принять участие в выборах.
— Какие же? — с нетерпение поинтересовался Толстый.
— Первая причина, — начал свои пояснения Длинный, — это тщеславие. В некоторых людях оно проявляется открыто в виде стремления к власти, богатству или известности. В других дремлет, усыпленное верой в то, что на большее, чем есть сейчас, они не способны. Такие люди прозябают всю жизнь, лишь иногда теша себя мыслю, что когда-то в их жизни произойдет чудо: их оценят, заметят и признают. Фанфары славы разбудят в нашем герое тщеславие, о котором он доселе не подозревал. Испытав всеобщее внимание сегодня, завтра он поймет, что не готов вернуться к роли простого плотника. Место в обществе, которое он считал еще недавно для себя вполне достойным, вскоре ему покажется унизительным.
— Допустим, — кивнул Рыжий, а вторая причина?
— Вторая причина, — продолжил Длинный, — это любовь. Чувство, толкающее мужчин на самые безумные, смертельно опасные поступки. Вы обратили внимание, как он смотрел на Изольду?
Рыжий и Толстый дружно ехидно закивали в ответ. Глядя со стороны, было совершенно очевидным, какое впечатление Изольда произвела на Персифаля. Наивный юноша прямо так и светился от любви к прекрасной Принцессе. С учетом непреодолимой пропасти в социальном положении молодых людей эти чувства могли вызывать только злорадный смех.
— Этому нищему ни чего не светит с моей воспитанницей! — решительно парировал Толстый. — Пусть даже не мечтает!
— А я думаю, мы должны дать ему возможность помечтать, — по-прежнему улыбаясь, закончил свою мысль Длинный. — Полагаю, он сам понимает, что сейчас у него нет шансов заполучить Изольду. Но если мы ему покажем, что в случае участия в выборах у него такой шанс появится? Как далеко он будет готов зайти? На что он пойдет ради любви?
— В этом есть смысл, — поддержал Длинного Рыжий. — И больше всего мне нравится то, что мы во всем этом не будем замешаны напрямую.
— И кто же поговорит с нашим Спасителем Принцессы? — обреченно спросил Толстый. — Кто втянет бедолагу в эту смертельную для него авантюру?
— Ну конечно вы, дружище, — хлопнул его по плечу Длинный. — Кому, как не вам? Ведь вы опекун Изольды.
— Так я и знал! — вздохнул Толстый. — Все самое сложное и рискованное достается, как всегда, мне!
— Постойте! — спохватился Рыжий, — А как же быть с его гражданством?
— Не с гражданством, а с местом рождения, — поправил Длинный. — Претендент должен быть рожден в Свободном Городе. Есть два варианта решения этой проблемы: подделать запись о рождении или уничтожить записи о рождении и найти очевидцев, которые подтвердят, что Персифаль родился в Свободном Городе.
— Для подлога в книгах о рождении нам потребуется помощь Епископа. А он на это не пойдет. Лишь заслышав о таком, он всех нас предаст, чтобы реабилитироваться перед Драконом за сегодняшнее происшествие, — возразил Толстый.
— Мне тоже второй вариант кажется предпочтительнее, — ухмыльнулся Длинный.
— Как это? — ужаснулся Рыжий. — Снова устроим пожар?
— Пожар, — подтвердил Длинный. — У вас, мой дорогой, будет возможность взять реванш за вашу сегодняшнюю оплошность, которая нам всем чуть не стоила жизни.
— Придется спалить Новый Собор, — с чувством вины опустил глаза Рыжий. — Кажется, регистрационные книги хранятся там.
— Собор, так собор, — бесстрастно заключил Длинный. — Как же это символично: вокруг Дракона повсюду бушует пламя! Надо будет это как-то обыграть в листовках.
Персифаль заприметил в зале Толстого, Рыжего и Длинного, которые о чем-то оживленно спорили между собой.  Он уже собирался подойти к ним, чтобы поинтересоваться самочувствием Изольды, но передумал, вспомнив последствия своего первого общения с Городским Советом. Улучив удобный момент, Персифаль поднялся к себе в комнату, подальше от назойливых поклонников своего героизма. Ночью юноша едва смог сомкнуть глаза. Он то и дело в своих мыслях возвращался к событиям прошедшего дня. Забыть прекрасную Принцессу никак не удавалось. Персифаль нежно сжимал в своих объятиях подушку, воображая, что это Изольда. Вот только подушка, к сожалению, пахла не так привлекательно, как его возлюбленная.  Представится ли им шанс встретиться еще? Что он скажет ей? Какие подберет слова, чтобы описать свои чувства? Что она скажет в ответ? Что ему следует предпринять, чтобы не упустить девушку своей мечты?  Как сложится их будущее, если окажется, что их чувства взаимны? Неужели, он и вправду встретил здесь любовь всей своей жизни, как предсказала ему мадам Матильда? Он уже приобрел славу "Спасителя Принцессы". Может тогда и про богатство и власть прорицательница так же не соврала? Все эти вопросы до утра терзали Персифаля. Ах, если бы Изольда была обычной девушкой из простой семьи, все было бы намного легче...


Глава 4. Заговор.
На следующий день, спустившись к завтраку, Персифаль обнаружил в обеденном зале трактира необычное оживление. Посетители активно беседовали друг с другом и с интересом разглядывали какие-то листки бумаги. При его появлении большинство из горожан уставилось на него, но уже без вчерашнего единодушного одобрения. Скорее их взгляды теперь выражали настороженность и тревогу.
— Доброе утро, — поприветствовала Пресифаля Ангела, ставя перед ним тарелку с кашей. — Вот полюбуйтесь на это художество! Там и про вас есть! За ночь кто-то весь Город засыпал ими.
Она положила на стол перед Персифалем три клочка бумаги с грубыми, схематичными рисунками и подписями. На первом из них был нарисован Дракон с пламенем из обеих пастей, а рядом с ним охваченные огнем трибуны. Надпись на листке гласила: "Во всем виноват Дракон!" На втором листке был изображен Дракон, бомбардирующий разбегающихся во все стороны горожан своими фекалиями. Заголовок объяснял: "Дракону на нас нас*ать!" На третьем листке, с подписью: "Спаситель Принцессы — Спаситель Города!" Персифаль узнал себя с Принцессой на руках. На всех трех листках в правом нижнем углу стояла одинаковая приписка, определяющая авторство листовок: "Злые языки".
Персифаль оглянулся по сторонам. Окружающие то и дело показывали на него пальцем и шушукались между собой, склонившись над такими же бумажками. Впервые он почувствовал себя по-настоящему неуютно в Свободном Городе. Вокруг него стремительно развивались события, участником которых он был, но ни понять, ни тем более контролировать их он не был в состоянии. Он только ощущал, что помимо своей воли, все глубже и глубже увязает в них.  Персифаль даже не мог сейчас себе представить, куда его вынесет этот водоворот обстоятельств. Мнения горожан менялись стремительно. Еще вчера вечером он был всеобщим любимцем, а сегодня мог внезапно стать изгоем, таким же, каким для них был Охотник на драконов.
Торопливо расправившись с завтраком, Персифаль вышел на площадь, чтобы, как и было условленно, принять участие в разборе трибун. Площадь была полна зевак, которых от обугленных развалин отделяло плотное кольцо стражников. Над руинами все еще стоял не развеявшийся за ночь смрад. Внутри оцепления работала комиссия по расследованию причин катастрофы под руководством Глашатая - Гимнописца.
Когда часы на башне замка показывали восемь часов утра, Глашатай, по традиции, взобрался на каменный помост, чтобы зачитать официальное сообщение о вчерашнем происшествии. Из пространного заявления, полного витиеватых формулировок, следовало, что вчера, при невыясненных обстоятельствах, произошло частичное разрушение и возгорание трибун. Однако благодаря своевременным и решительным действиям Дракона негативные последствия удалось свести к минимуму. Пострадавшие отделались незначительными травмами, и их жизни ничего не угрожает. Все они получат щедрую компенсацию от городских властей. Над определением виновных работает комиссия. Поэтому демонтаж трибун будет произведен завтра. Епископ перенес сердечный приступ и находится на домашнем лечении. Свернув свиток, Глашатай спросил, есть ли к нему вопросы.
— Так все-таки, скажите нам, что случилось с трибунами? — выкрикнул кто-то из толпы.
— Они обвалились, — коротко ответил Глашатай. — И загорелись.
Строители, пришедшие разбирать трибуны, порадовалось переносу работ на завтра, так как нестерпимое зловоние от непросохших до конца испражнений Дракона заставляло всех морщиться и зажимать носы.
Персифаль, постояв немного на площади, решил вернуться в свою комнатку, и наедине поразмыслить над всем происходящим. Но тут к нему через толпу протиснулся Толстый.
— Мой дорогой друг, позвольте еще раз сердечно поблагодарить вас!  — обнял он Персифаля за плечи. — Вчера у меня не было такой возможности из-за забот о моей племяннице. Надеюсь, вы меня поймете и простите. Пожалуйста, давайте уйдем с этого ужасного места, например, в "Крылья и хвост", где мы сможем с вами спокойно поговорить.
Эта встреча с Толстым вызвала у Персифаля смешанные чувства. Памятуя об их первом знакомстве, после объятий Толстого, Персифаль невольно проверил на месте ли его кошелек. Предчувствие подсказывало ему, что ничего хорошего эта встреча не предвещает. Однако, именно Толстый являлся сейчас для Персифаля единственным связующим звеном с Изольдой, о которой юноша, не переставая, думал со вчерашнего дня. Этот факт заставлял его проявлять учтивость по отношению к опекуну Принцессы. К тому же, Персифаль и сам намеривался вернуться в Трактир и укрыться там от назойливых взглядов горожан.
— Хорошо, — согласился он. И они вместе проследовали в "Крылья и хвост".
За время получасового отсутствия Персифаля в трактире почти ничего не переменилось. Толстый предложил занять столик в углу, подальше от чужих глаз и ушей. Это полностью соответствовало и желаниям Персифаля. Толстый заказал себе кружку эля и предложил Персифалю угостить его чем-нибудь в качестве жеста благодарности. Персифаль, предпочитая сохранять трезвость ума во время их беседы, заказал себе настой из ягод и трав со льдом.
— Позвольте мне выразить вам свою искреннюю благодарность, за спасение Изольды! Она мне дорога, как родная дочь! — в очередной раз поблагодарил Персифаля Толстый. — Также от лица всех горожан прошу прощения за инцидент, который произошел с вами в первый же день вашего пребывания в Свободном Городе.
С этими словами Толстый выложил на стол платок и развернул его. Внутри были кошелек, нож, огниво, трубка и еще несколько мелких предметов. Они были куда дороже и изысканнее, чем те, что пропали у Персифаля. На каждом из них, включая и сам платок, золотыми буквами красовалась гравировка либо вышивка: "Спаситель Принцессы".
— Ну что вы, не стоило ... — начал было Персифаль.
— Нет уж, позвольте, — перебил его Толстый. — Если бы мы раньше прознали о том неслыханном происшествии, что случилось с вами в первый день, мы бы давно уже компенсировали вам потери. О нас вообще бог весть что в Городе говорят. А тут еще такое... Дурные слухи портят деловую репутацию. Их явно распускают наши завистники, коих в Городе немало. Однако нет худа без добра. Теперь мы можем вам вручить эти небольшие безделушки с памятной надписью в честь вашего подвига.
— Все же не стоило, — покраснел от смущения Персифаль.
— И это еще не все, — улыбнулся Толстый, — моя воспитанница хотела бы лично поблагодарить вас. Так что если вы обратитесь ко мне с просьбой о встрече с ней, я не смогу вам в этом отказать.
— Да, я хотел вас простить об этом, как ее опекуна, но не решился, — признался Персифаль.
— Что ж, выходит, что скромность уже вторая из ваших добродетелей, помимо храбрости, — польстил Персифалю Толстый. — Если вам будет угодно, я мог бы организовать вашу встречу. Например, завтра в полдень в Городском Парке под башней с часами.
— Да, да, конечно! — поспешно согласился Персифаль, даже не вспомнив о перенесенном на завтра разборе трибун. К этому моменту он уже нисколько не жалел об их встрече с Толстым.
— Ну, вот и отлично! — подтвердил Толстый. — Значит завтра в полдень. Вот только есть один вопрос...
— Какой? — насторожился Персифаль. До этого момента ему уже начало казаться, что все идет слишком гладко, и где-то должен скрываться подвох. И вот, похоже, пришло время того самого подвоха.
— Я видел вчера, как вы смотрели на Изольду. Она очаровательная девушка. Когда вы с ней познакомитесь поближе, то убедитесь, что ее внутренняя красота ничуть не уступает внешней. Мой долг опекуна велит мне найти ей достойную пару.  Вы молодой и привлекательный юноша. Не сомневаюсь, что ваше сердце полно доблести и чести, и вчера вы уже доказали это. Но в нашем мире этого мало, чтобы сделать счастливой такую девушку. В моем доме она привыкла к достатку, а в башне замка и вовсе жила в роскоши. Все это нисколько не испортило ее, но приучило к определенному уровню жизни. Вы для себя должны решить, каковы ваши намерения в отношении нее. Либо ваша завтрашняя встреча станет  последней, и вам необходимо будет забыть об Изольде, либо, если в отношении нее у вас более далеко идущие планы, вы должны будете определиться, на какие средства вы собираетесь ее содержать в качестве своей супруги, если, конечно, к браку вы проявите обоюдное желание.
Такой прямолинейный вопрос вызвал растерянность у Персифаля. Он и сам задумывался об этом, но кроме как: "Я что-нибудь придумаю, " других ответов он сам себе дать так и не смог.
— Если мне представится хоть малейший шанс, я сделаю все, чтобы Изольда стала самой счастливой женщиной на свете! Я приложу к этому все свои усилия. Я посвящу этому всю свою жизнь. Я буду работать втрое больше. Уверен, что честным трудом я смогу обеспечить нашу семью, — пылко заявил юноша в ответ.
— Еще две добродетели в вашу копилку: трудолюбие и честность, — вздохнул Толстый, — и обе не самые прибыльные, как показывает мой жизненный опыт. Я имел в виду совсем другое... На что вы готовы пойти ради любви? Чем готовы рискнуть? Что готовы поставить на карту?
— Всё! — тут же выпалил Персифаль.
— Не спешите с ответом, — охладил его пыл Толстый, — я сейчас говорю совершенно конкретно. Готовы ли вы пойти на рискованное предприятие, представляющее, возможно, даже угрозу вашей жизни?
— Да, если под угрозой будет лишь моя жизнь, но не честь.
— Достойный ответ! — подбодрил Персифаля Толстый. — Вижу, что не ошибся в вас, Персифаль. Нет, вашей чести ничто не будет угрожать. Если вы готовы меня выслушать, то я расскажу вам об одном способе в короткий срок разом обрести власть, богатство и могущество, о которых вы до сих пор и мечтать не могли. Но вы должны поклясться мне, что ни при каких условиях, даже под пыткой, никому не расскажете об этом разговоре, вне зависимости от того, примете вы мое предложение или отвергнете его.    
— Клянусь! — кротко ответил Персифаль. Теперь он уже не сомневался, что вся череда событий, начиная со вчерашнего дня, вела его именно к этому разговору и его последствиям. И то, что он услышит сейчас, безвозвратно изменит всю его жизнь. Сердце забилось с удвоенной силой, а в жилах забурлила молодая кровь. Любовь всей жизни, богатство и власть — все, как обещала мадам Мотильда!
— Через четыре недели, как вы, наверное, знаете, в нашем Городе состоятся выборы Городского Главы, — начал Толстый. — Так вот, я и мои друзья предлагаем вам принять участие в них в качестве кандидата, чтобы победить Дракона на выборах.
Персифаль совсем опешил от удивления. Он мог ожидать, что ему предложат принять участие в каком-то рискованном коммерческом предприятии, нелегальной сделке, азартной игре, грабеже или даже убийстве. Но то, что он услышал, переходило все границы и звучало на гране безумия. Сама мысль о соперничестве с Драконом на выборах была ошеломительной, ну а шансы на победу, и вовсе, выглядели ничтожными.
— Я?! Но почему вы думаете, что горожане станут голосовать за меня? — изумился Персиваль. — Они же совсем меня не знают.  Почему бы вам самим не участвовать в выборах?
— Ни за меня, и ни за кого другого из Городского Совета горожане никогда не станут голосовать именно потому, что очень хорошо знают нас. И по той же причине они могут проголосовать за вас, мой дорогой друг, — пояснил Толстый. — Они спросят себя: "Кто этот мистер Пенрсифаль? Что мы про него можем сказать?" И сами же себе ответят: "Ничего плохого мы про него сказать не можем, а значит он — достойный человек!"
— Но ведь и ничего хорошего про меня они тоже сказать не могут!
— Ну, во-первых, это не так. Вы для них — Спаситель Принцессы. А это уже немало. А во-вторых, наши люди голосуют не за хорошее, что сделал кандидат, а против плохого, что он сделал или может сделать. Вы можете сделать для них плохого намного меньше, чем может натворить Дракон. И в этом ваше существенное преимущество. Вы можете показаться им меньшим из всех зол.
— Судя по рассказам, Дракон все эти годы заботился о них, — не унимался Персифаль, — и они это очень хорошо помнят.
— Я вижу, вы уже поняли суть выборов, — улыбнулся Толстый. — Не важно, что Дракон сделал для них. Важно то, что они помнят или думают о его поступках. Предоставьте нам позаботиться об этом. Ваша задача лишь согласиться на участие в выборах, ну и еще один пустяк.
— Какой пустяк? — насторожился Первифаль.
— Дело в том, что в выборах может участвовать только тот, кто родился в Свободном Городе. Вы должны будете подтвердить, что вы здесь родились.
— Я не смогу этого подтвердить, потому, что не знаю, где я родился, — вздохнул Персифаль. — Мои родители много путешествовали. Они умерли, когда я еще был ребенком, и никогда не говорили мне, где я родился. А я не спрашивал их об этом.
— Вот видите, — обрадовался Толстый, — значит это и не совсем ложь. Ведь раз вы не знаете, где родились, то не можете однозначно сказать, что это произошло не здесь. Мы найдем свидетелей того, что вы родились в Свободном Городе, а вы просто не будете это отрицать. Дракон не станет отстранять вас от выборов из-за этого. Ведь и у него с рождением не все гладко. Он вылупился в Свободном Городе, а яйцо было снесено явно не здесь. Как звали ваших отца и мать?
— Ивейн и Элизабет Стрэйфер.
— Прекрасно! Мы найдем людей, которые под присягой поклянутся, что были лично знакомы и даже дружили с Ивейном Стрэйфер. Найдем и ту самую повитуху, которая вспомнит в мельчайших подробностях, как принимала роды у юной Эльзы. Найдем и вашего крестного, а если понадобится, то кормилицу и няню, — и видя неодобрительное выражение лица Персифаля, Толстый добавил, — поверьте, это все "ложь во спасение"! Мне она неприятна не меньше вашего, но я готов взять этот грех на свою душу ради избавления нашего города от Дракона.
— Всё же я не знаю, каковы шансы на успех? — после долгой паузы спросил Персифаль. — Стоит ли все это затевать? Чем я лучше Дракона?
— Хотя бы уже тем, что вы не Дракон. Вы не вселяете ужас. Вы не пожираете и не испепеляете людей.
— Он тоже этого не делает.
— Не делает. Последние годы. Но может в любой момент, если снова захочет. Поймите, Персифаль, поддерживая вас, мы рискуем гораздо больше, чем вы. Мы бы никогда не пошли на этот риск, не будучи уверенными в вашей победе. В нашей общей победе!
— Да, кстати, а вам все это зачем? Как я понял, вы отлично живете и при власти Дракона?
— Это только на первый взгляд, — вздохнул Толстый. — Во-первых, Дракон душит на корню все наши инициативы и предложения. Например, я предлагал зарабатывать деньги, зачитывая объявления о продаже товаров на площади, между известиями и указами. Ах, как бы здорово тогда продавались мои крендели и булочки! Но Глашатай и Дракон просто рассмеялись мне в лицо, назвав такой заработок недостойным. Рыжий предлагал разобрать городскую стену и построить из ее камней доступное жилье для горожан. Ведь зачем нам крепостная  стена? На нас уже много лет никто не нападает. Но Дракон и Начальник Стражи обвинили его в подрыве безопасности Города. А что предложил Длинный, я и повторять не буду, потому, что ему за его предложение вообще заштопали рот. Во-вторых, Дракон окружил себя Друзьями Дракона и пробиться в этот ближний круг просто невозможно. Другом Дракона невозможно стать, им можно только родиться. Друзьям Дракона позволено все, а нам ничего. Они могут притеснять и унижать кого угодно. Простые люди этого не замечают, потому, что свыклись с унижениями. А нам обидно, ведь получается, что наши богатство и общественное положение ничего не значат. В- третьих, с нами отказываются иметь дело купцы из других городов. И, в-четвертых, скорее всего это будут последние выборы на предстоящие двадцать пять, или даже пятьдесят лет. А значит, это наш последний шанс изменить что-то к лучшему. До следующих выборов мы уже не доживем.
— Но ведь вы же члены Городского Совета? Разве от вас ничего не зависит?
— Городской Совет в Свободном Городе может лишь принимать решения, как наилучшим образом исполнить волю Дракона, — развел руками Толстый. — Мы — люди подневольные. Нам достается с двух сторон. Мы находимся в постоянном страхе гнева Дракона за неисполнение его наказов, а простой люд именно нас критикует за все его просчеты и ошибки. Наши горожане неуклонно верят в доброго Дракона.
— Вы могли бы уехать из Свободного Города, чтобы избежать этих притеснений, и жить где вам вздумается. С вашим-то богатством вы могли бы счастливо устроиться где угодно.
—Уехать, конечно, мы бы могли. Но в случае отъезда мы потеряем все наше богатство, нажитое с таким трудом. Если Дракон узнает, что кто-то из нас готовится к отъезду, он отнимет наше имущество, или заставит все продать своим приспешникам за символическую цену. Мы богаты только пока живем в Свободном Городе. За его стенами мы — нищие, как бродяги, — вздохнул Толстый, и тут же добавил, — простите, говоря о бродягах, я не имел в виду лично вас. Это просто фигура речи.
— Я должен подумать. Это серьезное решение, — промолвил Персифаль.
— Подумайте. Но не долго. Нам потребуется время, чтобы убедить горожан проголосовать за вас. Чем дольше вы медлите с решением, тем меньше у нас останется времени на предвыборную агитацию. Я человек слова, как и мои компаньоны, поэтому, вне зависимости от вашего решения, вы можете встретиться с моей племянницей завтра в полдень в городском парке. Ну, и конечно, прошу вас, о нашем разговоре никому ни слова. Просто за сам факт этого разговора нам с вами зашьют рты как минимум на полгода, — Толстый сделал многозначительную паузу и добавил, — возможно, даже нам сначала отрежут языки, засунут их в рот и только затем, зашьют губы.
— Это вы нарисовали и раскидали по городу листовки? — спросил напоследок Персифаль.
— Это сделали "Злые языки", — уклончиво ответил Толстый. — В этом Городе не только мы недовольны Драконом.
С этими словами Толстый попрощался с Персифалем и покинул трактир.
Весь остаток дня Персифаль провел в своей комнатке в Трактире, размышляя над событиями последних двух дней. Он лишь дважды покинул комнату, спускаясь на обед и ужин. Текущая ситуация предоставляла Персифалю определенные возможности и угрожала  совершенно непредсказуемыми рисками. Именно риски его беспокоили в первую очередь.  Прежде всего, он задавал себе вопрос: "Совершу ли я что-то противозаконное, если приму участие в выборах?" И ответ был: "Нет". Пожалуй, за исключением законности такого участия вследствие отсутствия достоверного подтверждения его рождения в Свободном Городе. Но от него и не требовалось заявлять о рождении в Городе, достаточно было просто не опровергать свидетельства горожан. А опровергнуть их он не мог, так как сам не знал, где родился. "Чем я рискую? Что сделает со мной Дракон?" — задавал себе вопросы Персифаль. Вряд ли Дракон убьет меня до выборов, иначе это подорвет его авторитет. В случае проигрыша Персифаля, такая необходимость отпадет и после выборов. Пожалуй, наибольшую опасность представляла именно победа. В этом случае, скорее всего, Дракон и его друзья не захотят передавать власть и они будут готовы на все, что угодно, чтобы удержать ее. Итогом размышлений Персифаля стали несколько вопросов, которые он решил задать Толстому перед тем, как дать ему окончательный ответ. Персифалю вдруг пришло в голову, что настало самое время обратиться к гадалке за советом. Хотя юноша пока еще не осознал этого до конца, но он начал склоняться к положительному ответу.
Ночью Персифалю приснился сон о том, каким мудрым и справедливым правителем он бы стал, если бы победил на выборах. Какой красивой парой они бы были с Принцессой Изольдой. И как любил бы их и почитал народ Свободного Города за избавление от тирании Дракона. Самая короткая ночь в году пролетела для Персифаля, как один миг. 
Только утром, за завтраком, Пресифаль вспомнил о том, что собирался принять участие в демонтаже трибун. Это был последний способ подзаработать еще немного денег в Свободном Городе. Пару дней назад Персифаль планировал сразу после этого покинуть Город и продолжить свои странствия. Но теперь его планы изменились. Впервые в его жизни появились обстоятельства, способные задержать его на одном месте на длительный срок.
После завтрака Персифаль вышел на площадь. Было раннее утро, но летнее солнце уже давно поднялось из-за горизонта. Работа по разбору трибун только началась. Все рабочие узнавали Персифаля, приветствовали его и стремились поболтать с ним на тему последних городских новостей. Епископа нигде не было видно, и как сказали рабочие, он сегодня так и не появлялся, а руководство на себя принял Глашатай - Гимнописец.
Походив между рабочими, Персифаль так и не решился присоединится к ним. Ему не хотелось перед свиданием с Принцессой насквозь пропахнуть потом, гарью и смрадом. Вместо этого он решил прогуляться по Городу.
На улицах Города его также все узнавали и приветствовали, снимая шляпу или поклоном головы. Внезапная известность вызывала у Персифаля странные чувства. Внимание горожан ему одновременно слегка докучало, но вместе с тем было приятно. Теперь и прохожие и лавочники обращались к нему по имени или по всенародно присвоенному титулу: "Спаситель Принцессы".
В этот раз уже совершенно целенаправленно Персифаль отыскал салон "Нить Судьбы". Сейчас за верный совет и предсказание он готов был щедро заплатить. Узкая дверь была распахнута настежь. Недолго думая юноша шагнул внутрь. Так как шторы на витрине были по-прежнему задернуты, в глубине лавки царил полумрак. На стеллажах размещались банки со снадобьями, амулеты, обереги, магические кристаллы и черепа животных. С потолка свисали пряди сушеных трав. Воздух в помещении был тяжелым и затхлым.
— Добрый день, молодой человек, — послышался откуда-то из глубины мужской голос, — Чем могу быть вам полезным?
Пока глаза Персифаля привыкали к темноте, он не заметил за центральным прилавком фигуру незнакомца и теперь, услышав его голос, вздрогнул от неожиданности и удивления.
— Я пришел к мадам Матильде за советом. Как мне ее увидеть? — поинтересовался Персифаль.
— Боюсь, что здесь вы ее уже не увидите, — ответил человек, выходя из-за прилавка. Теперь Персифаль узнал мужчину. Это был тот самый глава семейства, которого Персифаль видел на улице перед трактиром в День Потери Головы.
— Отчего так? — удивился Персифаль.
— Плутовка сбежала. Думаю, что она уже покинула Город. Я, как и все соседи, был бы этому рад, если бы старая карга не задолжала мне двухмесячную арендную плату за это помещение.
— Вижу, ее здесь не очень-то любили, — поинтересовался Персифаль.
— Так за что ее любить?! — воскликнул с негодованием владелец магазина. — Это чокнутая всем обещал беды и страдания. Мне так она и вовсе нагадала повешенье на площади! А у меня между прочим двое детей! К тому же в нашем Городе смертных казней не было уже тридцать лет! И еще заявила всем, что дом мой и лавка сгорят дотла! Теперь я не могу сдать это помещение в аренду! Кто же захочет разместить свой магазин в здании, которое вот-вот сгорит!? И ладно бы мне одному, так она всем пророчила примерно одно и то же. Разве такое может быть, чтобы у всех все было плохо?! И главное, она всем давала один и тот же совет: как можно скорее покинуть Город или купить один из ее дурацких талисманов. А куда я поеду? С семьей? Все, что у меня есть — это вот эта лавка, да пара жилых комнат над ней.
— Не знаю, мне она пообещала богатство, власть и любовь, — пожал плечами Персифаль.
— Это точно была Матильда? — усомнился хозяин магазина.
— Вроде бы она. Потом, правда она добавила что-то про предательство и обвинения и еще смерть,  — вспомнил Персифаль. — Я вернулся, за ее советом, как мне избежать этих бед.
— Вот это уже в ее стиле! — согласился мужчина. — Старая кошелка распугала всех клиентов своими зловещими прорицаниями. Люди стали обходить наш квартал стороной, лишь бы не столкнуться с ней. Сбежав, она оставила здесь многое из своих вещей. Вы можете выбрать какой-нибудь из оберегов. Я продам вам его с хорошей скидкой, если пожелаете. Это хоть как-то покроет мои убытки.
Персифалю приглянулся браслет с разноцветными бусинами. Расплатившись, он покинул "Нить судьбы" без совета, но с защитой от возможных бед и напастей. Перед тем, как отправиться к месту своего свидания с Изольдой, Персифаль выбрал в одном из цветочных магазинов маленький, но весьма милый букет цветов.
Когда Персифаль пришел в парк, часы на башне показывали еще только около четверти двенадцатого. Расположившись на уютной скамейке в тени дуба, он стал беззаботно наблюдать за горожанами, прогуливающимися в парке, да рабочими, деловито снующими вдали на площади.
Городские часы пробили двенадцать, а Принцессы все не было. Персифаль уже начал сомневаться, не померещился ли ему вчерашний разговор, или не был ли он жестоким розыгрышем. Лишь подарки Толстого с надписью "Спаситель Принцессы" служили убедительным подтверждением того, что их вчерашняя встреча произошла наяву, а не во сне.
В двенадцать часов десять минут у ворот парка остановилась роскошная карета, и из нее выпорхнула Изольда. Именно слово "выпорхнула", пришло в голову Персифалю, когда он наблюдал за легкими и грациозными движениями свой возлюбленной.
Персифаль поднялся со скамейки и направился ей навстречу. Изольда тоже заметила его и улыбнулась в ответ. На ней было скромное платье коричневого цвета с тонкими кружевами в виде цветов вокруг ворота рукавов и подола. Волосы были аккуратно заплетены лентами в тон кружевам.
Подойдя ближе, Принцесса склонилась в реверансе и протянула Персифалю руку для поцелуя.
— Это вам, — вручил он Принцессе букет.
— Какие они красивые, искренне заметила Изольда.
— Их красота не сравнится с вашей, — тут же ответил Персифаль. Он обратил внимание, что цветы очень похожи на кружева на платье Принцессы.
— Вы угадали с выбором, — улыбнулась она в ответ. — Именно такие — мои самые любимые,  и они очень подходят к моему платью.
Изольда приложила букет к кружевам на рукаве, показывая, как они схожи между собой.
— Просто случайность, смущенно потупил взор Персифаль.
— Возможно случайность, а может быть судьба, — Принцесса еще раз склонила голову и продолжила. — Я благодарю вас за свое спасение. Если бы не вы, я могла бы погибнуть позавчера.
— Не стоит благодарности. Так поступил бы каждый на моем месте.
— Рядом было множество мужчин, но все они думали только о своем спасении. А меня из этого огненного ада вынесли именно вы. Тоже, скажете, случайность?
— Ваши слова меня смущают, — признался Персифаль и, желая перевести разговор на другую тему, предложил, — Быть может, прогуляемся по парку? Погода сегодня располагает к этому.
— Давайте, — согласилась Изольда. — Мой дядя заедет за мной около часа дня.
Они побрели по узким мощеным тенистым аллеям, огибая пруды и фонтаны. Парк был необычайно красивым. Уютный уголок для отдыха в самом центре огромного Города. Попадавшиеся им навстречу прохожие учтиво приветствовали Персифаля и Изольду. На их лицах читалось умиление от очарования этой молодой пары.
— Каковы ваши планы теперь? — поинтересовался Персифаль, — Раз новая Принцесса не выбрана, должны ли вы снова еще на год вернуться в башню замка?
— К счастью нет. Хотя моя преемница не избрана, но формально я тоже уже не Принцесса. Ближайшие дни я собираюсь посвятить работе в госпиталях, помогая раненым на турнире рыцарям и пострадавшим зрителям. Вчера я уже посещала сэра Ульриха. По счастью, несмотря на травмы, его жизни ничто не угрожает. Ну а сегодня, после нашей встречи, я собираюсь навестить сэра Седрика.
— А что потом? Чем вы займетесь через несколько недель, когда пострадавшие больше не будут нуждаться в уходе?
— Я бы и дальше хотела посвятить себя помощи обездоленным и нуждающимся. Например, создать приют для бездомных людей или бездомных животных. Или еще лучше, приют, в котором бездомные люди помогали бы бездомным животным. Но сначала, как и любая бывшая принцесса, я должна устроить свою личную жизнь. Мне следует выбрать достойного супруга, на поддержку которого я смогу опереться в реализации этих благородных начинаний. Мой дядя поможет мне мудрыми советами в этом нелегком выборе.
Изольда еще долго и увлеченно щебетала о своих намереньях по организации и обустройству будущего приюта. Похоже, у нее уже созрел подробный план, как там все будет изысканно и респектабельно. А Персифаль тем временем пытался оценить, в какую сумму будущему супругу Изольды обойдется воплощение всех ее грандиозных замыслов.
За этой беседой незаметно пролетел час, и у ворот парка Изольду уже поджидал ее опекун.
— Надеюсь, вы, молодые люди, хорошо провели вместе время? — обратился к ним Толстый с вопросом, после обмена короткими приветствиями с Персифалем.
— Да, дядюшка, — ответила восторженно Изольда, — я рассказала Персифалю о моих планах по организации приюта. А он мне поведал о своих увлекательных путешествиях по миру. Мне бы тоже хотелось когда-нибудь объехать весь мир. Посмотреть все его достопримечательности. Попробовать самые изысканные блюда и пожить в самых роскошных покоях самых прекрасных дворцов. Я ведь ни разу не выезжала за пределы нашего Города.
— Так оно и будет, дочка, — ласково произнес Толстый. — А сейчас ступай. Карета ждет тебя. Ну а нам с Персифалем необходимо обсудить еще кое-какие дела.   
Изольда нежно чмокнула в щеку опекуна и, откланявшись Персифалю, оставила их наедине.
— Не правда ли, прелестное дитя? — спросил Толстый Персифаля с умилением глядя вслед своей воспитанницы.
— Определенно, — со вздохом подтвердил Персифаль.
— Пойдемте, присядем на скамейку в тени, — предложил Толстый утирая потное лицо платком.
Усевшись на скамейку, первым делом Толстый оглянулся по сторонам, убедившись, что их никто не слышит.
— Что вы решили по поводу моего вчерашнего предложения? — почти шепотом спросил он.
— Прежде чем дать вам окончательный ответ, я хотел бы задать несколько вопросов, если позволите.
— Конечно, задавайте.
— Если я проиграю на выборах, что тогда?
— Со стороны Дракона вам ждать репрессий не стоит. Он потеряет к вам всякий интерес после своей победы. С нашей же стороны вы получите щедрое вознаграждение за попытку. Оно будет настолько щедрым, что при желании вы сможете претендовать на руку моей воспитанницы, или просто покинуть Город весьма состоятельным человеком.  Кроме того, в ближайший месяц мы возьмем на себя все ваши расходы.
— Что от меня потребуется в ходе предвыборной кампании?
— Почти ничего. Мы все сделаем за вас. Главное — на площади во всеуслышание заявить, что вы хотите стать претендентом. Это вы должны будете сделать сами. Ну, и затем придерживаться наших советов и рекомендаций. Мы хорошо знаем и горожан и Дракона и сможем помочь вам победить.
— Неужели все так просто?
— Я не сказал, что все будет просто. Прежде всего, вам следует опасаться не Дракона, а его прихвостней. Они пойдут на все, лишь бы сохранить власть Дракона. Еще опасность представляют патриоты Города. Они проводят знак равенства между Городом и правлением Дракона. Для них все, что угрожает Дракону, угрожает и Городу. Эти люди фанатичны в своих убеждениях, не контролируемы и очень опасны. К счастью, и те и другие вряд ли станут действовать в открытую. Союз между ними так же маловероятен.
— Предполагаются какие-либо дебаты между кандидатами?
— С тех пор, как в выборах Городского Главы участвуют только головы Дракона, дебаты прекратились. Было бы странно, если во время дебатов Дракон спорил бы сам с собой. Думаю, и теперь их не будет. Из всех видов предвыборной полемики Дракону лучше всего удается монолог с избирателем.  Он всегда заявляет, что за кандидата должны говорить его дела, а не слова. Но на деле, думаю, он просто разучился вести диалог с оппонентами. Раз с ним никто не спорит, то и у него нет нужды кого-то в чем-то убеждать. Например, сразу после сбора урожая, он проводит на площади так называемый "Прямой разговор с Драконом". Так вот, даже во время этого, якобы, разговора, просто одна голова задает другой вопросы от имени народа. Отсутствие у Дракона навыков и желания дискутировать сильно облегчает нам задачу. Вам нужно будет просто обещать людям все, что они попросят. Возразить вам что-то на эти обещания будет некому.
— А если я потом не смогу выполнить свои обещания?
— После победы это будет уже неважно. В этом вся суть выборов. Дракон и сам после выборов едва ли выполняет треть обещанного. Обычно, он ограничивается поручениями Городскому Совету выполнить все, что он обещал.  Большего и от вас никто не ждет.
Персифаль задумался. Ему казалось, что он забыл спросить о чем-то очень существенном. И тут его словно осенило. Внезапно он понял, что именно он упускал из виду все это время. Для него Дракон был единым целым, и он даже не задумывался о том, какая из голов управляет Городом в данный момент. На праздничных мероприятиях обе головы занимали равные позиции, и ничто не указывало на то, какая из них занимает руководящий пост. Однако для жителей города этот вопрос, скорее всего, имел важное значение.
— А какая из голов правит сейчас? — Спросил Персифаль.
— А, — улыбнулся Толстый, — тут удача тоже на нашей стороне. Сейчас у власти правая голова, и это нам на руку.
— Как же на руку?! — удивился Персифаль. — Она же злее и агрессивнее средней, насколько я знаю? Ее реакция на мое участие в выборах может быть абсолютно непредсказуемой.
— Именно это усиливает наши шансы на выборах. В нашем народе тоска по "сильной лапе" чередуется с усталостью от мертвой хватки такой лапы. Поэтому головы так гармонично правят нами, сменяя друг друга и обеспечивая преемственность власти. Сейчас как раз в народе накопилось желание свободы после пяти лет правления правой головы. Этим мы и воспользуемся. Если бы сейчас Городом руководила средняя голова, у вас не было бы шансов победить. На тирана вы мало похожи, и на фоне правой головы вы бы выглядели бледно, — пояснил Толстый. — Ну а реакция пусть вас не беспокоит. До выборов Дракон не станет вас трогать, чтобы не показать свой страх проиграть. Напротив, думаю, он примет этот вызов и сделает все, чтобы победить на выборах с подавляющим преимуществом. Его самонадеянность сыграет с ним злую шутку.
Персифаль замолчал на минуту. Со стороны могло показаться, что он размышляет, однако, решение он принял еще вчера.
— Я согласен, — коротко ответил он после паузы.
— Отлично! — пожал ему руку Толстый. — Это мужественное и благородное решение. Освободив наш Город от гнета Дракона, вы прославите свое имя в веках. Вам поставят памятники. Будут называть вашим именем улицы, корабли и детей...
Внезапно, тревожный и настойчивый колокольный звон прервал их разговор. Звон раздавался с колокольни недостроенного нового городского собора. Персифаль и Толстый вскочили со скамейки и, как и другие горожане прогуливающиеся в парке, поспешно двинулись в сторону площади, чтобы выяснить что же случилось. Преодолев людской затор у ворот парка, Персиваль и Толстый оказались на площади. Причина набата стала понятна еще задолго до подхода к Собору. Из-под перекрытий основного здания храма валил черный густой дым, и вырывались красные языки пламени.
Главный колокол еще не был установлен, и поэтому жалобным стоном завывали только малые колокола. Вокруг собора суетились люди с ведрами и баграми в руках, пытающиеся своими силами справиться с пожаром. В это же время ворота замка распахнулись, и из них быстрым шагом появились городские стражники. Часть из них тут же приступила к тушению пожара, а вторая половина выстроилась полукругом возле Собора, оттесняя зевак из опасной зоны.
— Вот те раз, вот те два, — задумчиво протянул Толстый. — Уже второй пожар за три дня.
Тушение длилось несколько часов. Одни горожане помогали стражникам справиться с огнем, как могли,  другие, сменяя друг друга, глазели на происходящее из-за спин плотного кольца солдат.  Только уже ближе к вечеру черный дым над Собором сменился на серый. К счастью, удалось предотвратить распространение пожара на соседние здания. Однако становилось понятно, что храму нанесен непоправимый урон. Центральный шпиль с золоченой пятиконечной звездой покосился так, словно готов был рухнуть от любого дуновения даже самого слабого ветерка.
Епископ и его сыновья не пострадали во время пожара. Только его жена получила ожоги, спасая из пламени своих детей. Теперь они все вчетвером сидели прямо на мостовой, завернувшись в пледы возле немногочисленных пожитков, спасенных из пекла. Стражники и горожане, тушившие пожар, старались приободрить Епископа и его домочадцев, как только могли.
Когда тушение пожара уже подошло к концу, люди начали расходиться. Многие, по привычке, направились в "Крылья и хвост", чтобы за кружкой эля в приятной компании обсудить последние новости. Так же поступил и Персифаль. Ну а Толстый, попрощавшись с ним, направился домой, чтобы поделиться с близкими впечатлениями от увиденного на площади.
Епископ и его семья, оставшиеся без крыши над головой, разместились так же в трактире. Им отвели самые лучшие из имеющихся в "Крыльях и хвосте" комнат. Священник ни на секунду не отходил от постели своей жены, пострадавшей на пожаре.
Вечером трактир был полон завсегдатаев. Теперь для Персифаля они уже не были просто горожанами. Лица всех посетителей были ему знакомы. Большинство из них он уже знал и по именам.
Персифаль подсел за стол к компании, в которой активно обсуждался сегодняшний пожар в Соборе. Среди тех, кто сидел за столом, был непосредственный участник тушения, который теперь рассказывал остальным детали происшествия во всех подробностях.
— Внутри Собора все отделано мрамором и золотом, повсюду хрустальные люстры, дорогие картины, ковры да шелка. Изысканная посуда и мебель. В общем, богатство и роскошь, как во дворце, — заворожено описывал тот, размахивая руками, словно он вновь оказался внутри церкви, и теперь проводил своим друзьям экскурсию по ней, показывая все достопримечательности.
— Как же так? — удивлялись остальные. — А ведь Епископ утверждал, что храм еще не достроен?
— Не только достроен, но и полностью отделан и украшен. И никакой это не собор, а настоящий дворец. Прохвост Епископ просто нас всех водил за нос! За наш счет он отгрохал себе хоромы и жил в них в свое удовольствие!
— А мы ему верили все это время! Отдавали последнее, чтобы он купался в роскоши! И этот оказался мошенником! Куда же смотрит Дракон?! — восклицали возмущенные горожане. И сами же отвечали, — да с ними все ясно! Епископ — потомственный Друг Дракона. Еще его дед, будучи поваренком при дворе Последнего Короля подкармливал Дракона объедками, когда тот только вылупился. А когда Дракон подрос и занял трон, то сразу же сделал бывшего поваренка ключником и главным распорядителем замка. А после устраивал всех его отпрысков на прибыльные должности и закрывал глаза на все их делишки.
—  А жена Епископа обгорела, спасая вовсе не детей, — продолжал свой рассказ участник событий. — Она тащила из огня огромный сундук с золотом и бриллиантами. Я своими глазами это видел. Да только сундук забрали стражники и унесли в замок. Так что напрасно она  старалась. Все равно они остались ни с чем.
— И поделом! Это бог их наказал за жадность и вранье! — продолжали возмущаться слушатели без всякого сострадания к Епископу и его семье. — Это золото и бриллианты куплены на украденные у нас деньги! Их надо было раздать людям! Это гнев Господа испепелил Собор, построенный на лжи и мздоимстве!
В этот вечер ни Епископ, ни его домочадцы не спустились в общий зал. Ужин им был подан в комнаты, которые они занимали. Персифаль уже попрощался со своими новыми приятелями и собирался идти к себе в комнату, когда к их столу протиснулся крохотный беззубый лысоватый старичок, похожий на гнома из легенд.
— Перси! Сынок! — прокричал, сильно шепелявя, старик, раскинув руки и бросаясь к юноше. — Ты ли это?! Столько лет прошло!
Видя замешательство Персифаля, старичок отпрянул на шаг и спросил:
— Ты ведь Персифаль, сын достопочтенных Ивейна и Эльзы Стрэйфер?
— Да, это я, — подтвердил Персифаль. Он никак не ожидал встретить в Свободном Городе кого-то, кто знаком с его семьей. А слова Толстого, о том, что тот найдет свидетелей его рождения,  совсем вылетели у Персифаля из головы.
— Ну конечно! — воскликнул незнакомец, бросившись обнимать Персифаля. — А как же на отца то похож! Я то сразу тебя признал. А ты, я вижу, не узнал меня? Ну как же, это ведь я — Старик Джузеппе!  Впрочем, меня все зовут Пеппе. Твои родители гостили у нас с женой, царство ей небесное, как раз когда Эльза разродилась тобой. Твоя мать приходилась двоюродной племянницей моей покойной жены. А как вырос то! Вы только посмотрите на него!
Старик продолжал, не унимаясь, щебетать. Теперь он скорее обращался не к Персифалю, а к посетителям трактира, и вскоре его эмоциональный и живой рассказ собрал целую толпу слушателей. Джузеппе во всех подробностях поведал о родстве своей супруги с семейством Стрэйферов. О том, что толкнуло родителей Персифаля на долгое путешествие перед рождением ребенка. Рассказал, как проходила беременность Элизабет, и как его супруга принимала роды.
— Ну, вы же все знаете, — обращался Пеппе к слушателям, — старуха то моя была изумительной повитухой. О! Да! Лучшей в городе! Она роды сама и приняла. А мальчик появился на свет такой румяный, здоровенький. Я его держал сразу после рождения вот этими самыми руками, — и старик, растопыривая пальцы, тряс ладонями перед лицами изумленных горожан. — И имя это, Персифаль,  это я предложил. Такой он был хорошенький, и кожа у него была такая нежная, словно у персика. Ну же Перси, не скупись, угости своих друзей выпивкой в честь встречи родственника!
Персифаль, смущаясь, заказал всем эля. Дружно выпив за встречу, собравшиеся приготовились слушать продолжение рассказа. И старик не заставил себя ждать. Дирижируя кружкой, он продолжил свое повествование.
— Так как родители Перси никого не знали в Городе, мы с женой стали крестными малыша. Его крестили в купели церкви святого Якова, что стояла на Малой Грязетечной улице.
— Так ведь та церковь давно сгорела, — напомнил кто-то из собравшихся.
— Вот, вот, — подтвердил Джузеппе ничуть не смутившись, — сгорела, вокурат через пару лет после рождения Персифаля. И каменная купель, в которой его крестили, в том пожаре лопнула от жара пламени.  Тебя, кстати, Билли, тоже успели в ней крестить еще до пожара, — ткнул Джузеппе скрюченным пальцем в живот здоровяка, стоявшего рядом с ним. — А старуха-то моя померла, — внезапно взгрустнул старичок, — и твои родители, Перси, как я слышал, почили?
— Да, сначала умерла мать, ну а затем и отец вслед за ней, — согласился Персифаль.
— Бедный, бедный сирота! — запричитал Джузеппе, качая головой из стороны в сторону. — Ну, давайте выпьем за твоих родителей и за мою женушку. Пусть землица им будет пухом!
И все снова приложились к своим кружкам.
— А я слышал, Перси, что ты герой?! Принцессу спас позавчера из огня?! — не унимался разговорчивый старик. — Это ты молодец! Давайте все выпьем за Спасителя Принцессы!
Джузеппе все говорил и говорил. Теперь он уже рассказывал о жизни других горожан. Кто, как и когда родился, крестился, женился и скончался. И каждый раз в эти рассказы он умудрялся искусно вплести упоминание о Персифале, благодаря чему у всех уже начало складываться ощущение, что они всю свою жизнь прожили бок о бок с юношей и его семьей. Как выяснилось, кто-то играл игрушками Персифаля, которые оставили его родители при отъезде. За кем-то Персифаль донашивал ползунки. Кому-то покосившуюся изгородь чинил Ивейн Стрэйфер, а кому-то очень нравились пироги с грибами, которые так замечательно пекла Эльза. То и дело повествование прерывалось тостами. Эль тек рекой на радость Трактирщика, а также посетителей, избавленных от необходимости платить за выпитое и съеденное в этот вечер.
Так продолжилось до глубокой ночи, пока Пеппе еще мог стоять на ногах и говорить. Но речь его становилась все медленнее, и слова начинали путаться. Вскоре, усевшись на лавку, он задремал, нежно обняв обеими руками кружку с недопитым элем. Двое из числа последних посетителей Трактира согласились доставить старика домой, так как жили поблизости от его лачуги. Поднимаясь к себе в комнату, Персифаль с грустью обнаружил, что на угощение для своих новых друзей он потратил за вечер добрую половину всех денег, что заработал в Свободном Городе.
Ночью постояльцев "Крыльев и Хвоста" то и дело будили вопли и стоны супруги Епископа, а так же возня докторов, слуг и родственников у ее постели. Эта суета продолжалась вплоть до самого утра, пока обгоревшая на пожаре женщина не забылась наконец глубоким сном.


Глава 5. Визит к Дракону.
С самого раннего утра все три члена Городского Совета поджидали Персифаля в обеденном зале трактира. Время они коротали за завтраком и обсуждением последних событий.
— Ночью сгоревший собор обрушился. А под утро померла жена Епископа, — шепотом, произнес Толстый. — Неужели нам все это сойдет с рук?
— Обратной дороги нет. Мосты сожжены, — на слове "сожжены" Рыжий хихикнул и развел руками. Ему это показалось удачной шуткой в свете последних событий.
— Цель оправдывает средства, — почти не разжимая губ, прошипел Длинный. — Возможно, мы сможем это как-то использовать. Попробуем привлечь Епископа на нашу сторону.
— А если он узнает, что к этому причастны мы? — спросил Толстый.
— Значит, он не должен узнать, — ответил Длинный. — Постараемся его убедить, что это месть Дракона за инцидент с трибунами. Человеком легко управлять в таком душевном состоянии. Надо просто его гнев направить в нужное нам русло.
В этот момент в зал, зевая, спустился Персифаль. Толстый тут же помахал ему рукой, приглашая за свой стол. Персифаль поприветствовал всех троих и подсел к ним.
— Вот, — протянул Длинный Персифалю увесистый мешочек с деньгами. — Это вам на расходы. А они у вас теперь будут не маленькими. Я слышал, вы уже вчера изрядно потратились при встрече с дядюшкой Джузеппе?
— Так это вы его подослали? — спросил Персифаль не спеша забирать мешок с монетами из рук Длинного.
— Ну конечно! — подтвердил Толстый. — Мы же вчера обо всем договорились? Или вы передумали?
— Я не передумал, — коротко ответил Персифаль, взяв деньги. — Вчера, слушая байки старика, я чуть сам не поверил, что родился здесь.
— Ну, вот и отлично! Важно чтобы и другие в это поверили! — воскликнул Рыжий. — Мы свою часть договоренностей выполняем четко. Лучше Пеппе с поставленной задачей никто бы не справился. Теперь вы, как уроженец Свободного Города, можете участвовать в выборах. И будет просто чудесно, если именно сегодня вы об этом заявите на площади.
— Уже сегодня? — не поверил своим ушам Персифаль.
— А что тянуть? — улыбнулся ему в ответ Толстый. — Сегодня самый подходящий момент. Как раз сегодня Глашатай объявит о начале предвыборной кампании, и, по традиции, спросит, есть ли желающие соперничать с головами Дракона. Вот тут вы и сообщите о своем намерении участвовать в выборах. Мы уже подготовили пару человек, которые криками поддержат вас.
— После того, как вы заявите о желании участвовать в выборах Главы Города, вам следует походить по Городу, пообщаться с людьми. Пройдитесь по рынку, магазинам,  лавкам. Потратьте деньги на безделушки. Платите не торгуясь. Если кто-то предложит вам свой товар в дар, сразу не берите, сначала предложите двойную цену, — порекомендовал Рыжий, — и, только если продавец будет настаивать, не отказывайтесь от подарка.
— Почему? — удивился Персифаль.
— Чтобы показать свою щедрость, — пояснил Рыжий. — Если для торговца важны деньги, он  возьмет двойную плату и в благодарность проголосует за вас. Если же он будет настаивать на подарке, значит, он рассчитывает после вашей победы попросить вас об услуге. В этом случае он тоже отдаст вам свой голос.
— Купите различных продуктов, но не слишком изысканных: хлеб, вино, сыр, — предложил Толстый, — и раздайте их бедным. Завтра утром я пришлю племянницу помочь вам. У нее это здорово получается. Ее участие добавит вам голосов на выборах. Людям нравится, как вы выглядите вдвоем, и ее присутствие рядом напомнит им, что вы — "Спаситель Принцессы".
Упоминание об Изольде и возможность снова увидеть ее добавили Персифалю решимости.
— Без четверти восемь, — напомнил Длинный, щелкнув крышкой своих массивных золотых карманных часов. — Пора идти на площадь.
И все четверо отправились к выходу из трактира. Новые компаньоны Персифаля обступили его со всех сторон, словно боялись, что он сбежит по дороге. На улице они разделились, чтобы их не видели вместе.
Вокруг каменного помоста, с которого Глашатай каждый день сообщал новости и зачитывал указы, уже собралось множество народа. Чем больше событий происходило в Городе, тем больший интерес вызывали выступления Глашатая.
Персифаль постарался протиснуться ближе к помосту, в то время как трое членов Городского Совета предпочли остаться поодаль.
Ровно в восемь утра, под колокольный перезвон городских церквей, Глашатай поднялся на помост в окружении стражи и трубачей. Он зачитал последние новости о событиях в Городе и окрестностях, о деяниях Дракона, в том числе не обошел стороной и вчерашнее происшествие с пожаром в соборе.
— Вчера вследствие неосторожного обращения с огнем произошло возгорание в строящемся здании Городского Кафедрального Собора. В ходе происшествия один человек получил ожоги и позже скончался, — скупо сообщил Глашатай.
— Господин, Глашатай, — выкрикнул кто-то из толпы, — все-таки, что же произошло с Собором?
— Он загорелся, — коротко ответил Глашатай. — И рухнул.
Затем Глашатай рассказал о прогнозе погоды на ближайшие дни и, в заключение, объявил о начале кампании по выборам Главы города. Сами выборы назначались на двадцать третье июля.
— По закону отводится три дня на выдвижение кандидатов на пост Главы Города. На данный момент зарегистрировано два кандидата: правая и средняя головы Дракона. Есть ли еще желающие выдвинуть свою кандидатуру? — поинтересовался Глашатай, сворачивая свиток и уже готовясь уходить.
— Да, есть! — выкрикнул Персифаль, что есть силы. Однако, несмотря на все старания, голос его прозвучал как-то тихо и неуверенно, — Да, есть еще претендент! Я хочу участвовать! — повторил он уже более твердо и решительно.
От неожиданности, люди, стоявшие рядом с Персифалем, отпрянули в сторону, как от прокаженного, образовав вокруг него свободное пространство. Все пялились на него с изумлением, как на безумного. По толпе на площади прокатился ропот: "Кто это?" И тут же следом ответ: "Это же Персифаль — Спаситель Принцессы!" "Совсем умом тронулся на пожаре!" — предположили горожане.
От удивления Глашатай выронил свиток, и тот с глухим стуком упал на помост, и разворачиваясь во всю длину, скатился с каменного постамента на мостовую.
— Пожалуйста, поднимитесь на помост и назовите себя, — обратился Глашатай к Персифалю.
Горожане расступились, освобождая Персифалю путь, и он быстрым, уверенным шагом поднялся на постамент. Глашатай, отступив в сторону и освобождая место на помосте, смотрел на Персифаля так, словно тот призрак или видение.
— Меня зовут Персифаль Стрэйфер, я — странствующий ремесленник, — заявил Персифаль, заняв место рядом с Глашатаем.
— Согласно законам Свободного Города, — торжественным голосов сообщил Глашатай, — Главой Города может стать только его уроженец. Вы родились в Свободном Городе?
Персифаль не успел ответить на этот вопрос, потому, что из толпы тут же послышались голоса: "Да!", "Да, свидетельствуем!", "Да, он родился здесь!" Это кричали вчерашние посетители трактира, и громче всех во все горло орал шепелявый Пеппе.
— Что ж, раз так, — попытался справиться со своей растерянностью Глашатай, — вы, Персифаль  Стрэйфер, странствующий ремесленник, зарегистрированы в качестве третьего кандидата на пост Главы Свободного Города.
— Ура! Да здравствует Спаситель Принцессы! — тут же взревела толпа на площади. Крики восторга тонули в грохоте оваций.
Процессия во главе с Глашатаем покинула площадь. Последним бежал стражник, поднявший с земли и теперь сматывающий на ходу свиток. Толпа еще долго рукоплескала Персифалю. А он, стоя на постаменте, и широко улыбаясь, махал им обеими руками в ответ.
— Он начинает входить во вкус, — ухмыляясь, произнес Длинный, подмигивая двум своим друзьям.
— Легко привыкнуть, трудно отвыкнуть, — усмехнулся в ответ Рыжий.
Возвратившись в трактир, Персифаль заказал всем выпивку. Находиться в центре внимания и угощать своих новых друзей становилось для юноши приятной традицией.
— Вы меня удивили, — сказал Персифалю Трактирщик, задержавшись возле его столика. — Даже не знаю, поздравлять ли вас или выражать сочувствие. Если уж вы решили покончить с жизнью, могли бы выбрать менее замысловатый способ.
— Я не собираюсь кончать жизнь, — парировал Персифаль, — в последние дни мне кажется, что я только начинаю по-настоящему жить.
— Похоже, вами движет любовь, — вздохнув, покачал головой Трактирщик, — поверьте, я, как никто другой, знаю, что любовь способна толкнуть человека на самые героические и самые малодушные поступки.
Трактирщик удалился, а за столик Персифаля подсел Заморский рыцарь. Это было необычно, так как все время он избегал общения с людьми и находился либо в своей комнате, либо за столиком в дальнем темном углу зала.
— Ого! — похвалил он Персифаля. — Теперь мы с вами на одной стороне!
— Мы не на одной стороне, — буркнул в ответ Персифаль. — Я не разделяю ваши методы.
— Возможно, — согласился рыцарь, — зато цель у нас одна.
— И тут вы ошибаетесь, — ответил Персифаль. — Я не собираюсь убивать Дракона исподтишка, как вы. Я собираюсь честно победить его на выборах.
— А вот тут ошибаетесь вы, — усмехнулся Охотник. — Для Дракона потеря власти равносильна смерти. Так что по сути, различия между нашими целями лишь в незначительных деталях.
— Разница есть, и весьма существенная. Я собираюсь дать горожанам свободу, не принося никого из них в жертву, в отличие от вас.
— Думаете, такое возможно? — усомнился Рыцарь. — Еще неизвестно, при каком из вариантов жертв будет больше. Агония власти Дракона может оказаться еще кровопролитнее и смертоноснее, чем судороги его умирающего тела. Впрочем, все равно, вольно или не вольно, вы способствуете достижению моих целей. За что я вам очень благодарен!
— Что вы имеете в виду? — переспросил Персифаль.
— Для того, чтобы представился удобный момент убить Дракона, необходимо, чтобы сложились подходящие обстоятельства. А они никогда не сложатся, если ничего не меняется. В этом плане любые изменения мне на руку. Надо только правильно их использовать. Честно говоря, я уже утомился ждать. Чувствую, что ваше появление в Городе с каждым днем приближает нашу решающую схватку с Драконом. Пойду, поупражняюсь с оружием.
С этими словами Охотник потянулся всем телом, хрустя позвонками и суставами, и удалился. Персифаль продолжил завтрак, который, то и дело прерывали знакомые, мало знакомые и вовсе незнакомые люди, подходившие к его столу, чтобы поздравить с началом предвыборной борьбы. Для Персифаля было странным, что горожане с таким воодушевлением восприняли его желание участвовать в выборах. Но потом он понял, что для них это скорее некое забавное действие, происходящее на их глазах, и в котором они даже могут немного поучаствовать сами. Слишком стабильная жизнь слегка наскучила горожанам. В предстоящих выборах они видели для себя новое безобидное развлечение.  Безобидное, прежде всего потому, что вне зависимости от участия Персифаля в выборах, их итог по мнению горожан был предрешен.
Большую часть дня Персифаль, следуя рекомендациям членов Городского Совета, бродил по лавкам и другим людным местам. Всюду его узнавали, приветствовали и поздравляли. Все хотели с ним пообщаться. Людей словно прорвало. Если до этого они всецело поддерживали Дракона, то теперь наперебой жаловались Персифалю на свою жизнь. Они рассказывали о высоких налогах, поборах городских чиновников, плохих дорогах, перебоях в водоснабжении и канализации, высоких ценах на зерно и дрова, непомерных процентах у ростовщиков. Персифаль внимательно выслушивал их жалобы, соглашался и обещал принять меры, когда станет Главой Города. Его удивляло лишь то, что неизменно горожане в своих бедах винили кого угодно, но только не самого Дракона. На их взгляд, причины крылась в чиновниках, Друзьях Дракона и Городском Совете. А Дракон, по их мнению, просто не знал о происходящих повсюду злоупотреблениях и повсеместном воровстве. А если бы узнал, то тут же бы все исправил.
Поблизости от маленького тенистого сквера народ обступил Персифаля со всех сторон. Горожанам натерпелось узнать предвыборную программу нового кандидата. И хотя Персифаль был совершенно не готов к выступлению, но деваться было некуда. Он прокашлялся и торжественным голосом обратился к своим потенциальным избирателям. В своей речи он старался избежать прямой критики Дракона и сделал акцент на возможные улучшения.
Один из горожан в первом ряду слушателей все время поддакивал и кивал Пресифалю в течение всего его выступления, а после заверения, когда уже все начали расходиться так и застыл на месте с разинутым ртом.
— Вы что-то хотели спросить? — поинтересовался Персифаль.
— Не обращайте на него внимания, — весело заметил стоящий рядом горожанин в запачканном кровью фартуке. — Это наш Глухой Янек. Он всю жизнь так внимательно прислушивается к чужому мнению, что в итоге и вовсе оглох. И теперь, чтобы до него докричаться, нужно орать во все горло.
— Да, да, — продолжая улыбаться и кивать, подтвердил Янек.
— Наверное, он умеет читать по губам? — Предположил Персифаль.
— Что вы! Он не умеет читать даже по слогам! — рассмеялся мясник. — Когда-то в детстве он выучился читать, но потом усилием воли начисто позабыл грамоту.
— Зачем? — изумился Персифаль.
— Ну как же зачем! Чтобы еще и не ослепнуть вдобавок! — ответил мясник.
— Вы абсолютно правы, — подтвердил Янек, улыбаясь и кивая.
— Так он все время соглашается, даже не зная с чем? — уточнил Персифаль.
— Чтобы соглашаться, не нужно сильно вникать в детали. Вот если вы хотите поспорить, то совсем другое  дело. — Пояснил мясник, похлопывая Янека по плечу.
— Ну, я, наверное, тоже пойду? — поинтересовался Янек, крутя головой по сторонам и заметив, что все остальные горожане же разошлись по своим делам.
Интересно, за кого он проголосует? — подумал Персифаль, глядя во след уходящему Глухому Янеку, который по-прежнему улыбался и кланялся окружающим его горожанам.
  Вскоре, Персифаль выработал стратегию разговора с избирателями. Он соглашался с собеседниками, обещал разогнать свору прихвостней Дракона и привлечь их к справедливому суду. При этом самого Дракона он не обвинял и даже предлагал после своей победы, учитывая его прошлые заслуги и несомненную пользу для Города, принять Дракона на службу. Такой вариант большинству горожан пришелся по вкусу.
Жители Города делились с Персифалем не только своими проблемами, но рассказывали о последних новостях и слухах. Так Персифаль узнал, что утром скромно и без особых церемоний Епископ похоронил свою жену. За ночь кто-то разбросал по городским улицам новые листовки. На одной из тех, что показали  Персифалю, был изображен огнедышащий двуглавый Дракон и пылающий собор. Надпись гласила: "Нет дыма без огня. Нет огня без Дракона". На второй крупным планом был нарисован Епископ, с невинным выражением лица разводящий руки и пожимающий плечами на фоне дымящихся развалин храма и женщины с огромным сундуком на спине. Заголовок пояснял: "Концы в огонь. Не пойман — не вор!" На обеих листовках, как и в предыдущий раз, стояла одна и та же подпись: "Злые языки". Основной версией причины пожара в Соборе большинство горожан считало месть Дракона Епископу за крушение трибун на Дне Принцессы, алчность, казнокрадство и мздоимство. Никто при этом не испытывал к Епископу и его семье сострадания.
Персифаль покупал всякую всячину и почти тут же раздавал все купленное нуждающимся. Ему показалось, что однажды среди бедняков он видел и того здоровяка, который несколько дней назад в темном узком переулке просил Персифаля поделиться монетами. Теперь попрошайка не выглядел угрожающе, а скорее производил жалкое впечатление. Грязные лохмотья свисали с его тела, испещренного язвами и коростами неведомых заболеваний. Получив кусок ветчины и ломоть хлеба, нищий долго кланялся и благодарил Персифаля. В завершение он хотел еще и расцеловать благодетелю руки, но Персифаль брезгливо отдернул их из соображений гигиены.
Из всего купленного за день, Персифаль оставил себе лишь кое-что из одежды, да щегольские сапоги с увесистыми пряжками на боках. Уставший и проголодавшийся, он вернулся в "Крылья и хвост" около шести часов вечера. 
В это время в Трактире проходили поминки жены Епископа. За столом собрались лишь родственники усопшей, да пара слуг, еще сохранявших Епископу верность. Больше никто не пожелал разделить его горе. Ближе всего к Епископу сидели двое его сыновей с заплаканными лицами и опухшими до красноты от слез глазами.
Персифаль хотел было подойти и выразить свои соболезнования,  но потом решил не делать этого потому, что такой поступок мог дурно сказаться на его репутации и оттолкнуть потенциальных избирателей. Вместо этого он заказал ужин и попросил Ангелу подать его в комнату. Днем Персифалю так и не удалось пообедать из-за повышенного внимания горожан. Вот и теперь, испытывая голод и усталость, он беспокоился, что ему не дадут возможности спокойно перекусить. Однако подняться к себе в комнату Персифаль не успел.
— Персифаль Стрэйфер? — окликнули его.
Обернувшись, он увидел двух вооруженных солдат в форме городской стражи.
— Просим вас пройти с нами в замок, пожалуйста, — улыбнулся ему один из стражников.
— А для чего? — настороженно поинтересовался Персифаль.
— Для официальной регистрации в качестве претендента на пост Главы Города.
— Я думал, я уже зарегистрировался сегодня утром на площади.
— Не совсем, — продолжал улыбаться стражник. — Осталась еще пара формальностей. Пожалуйста, пойдемте с нами. Это не займет много времени.
Персифаль чувствовал, что что-то не так. Толстый ничего не говорил об официальной регистрации в замке. Тревогу усиливала и напускная вежливость стражников. Однако и причин для отказа пройти с ними Персифаль не смог найти. Он сообщил Ангеле, что поужинает позже и, в сопровождении стражников, направился через площадь к замку. "Это больше похоже на арест" — подумал Персифаль, проходя в ворота замка, которые сразу же за ним захлопнулись.
Как внутренний двор, так и помещения замка были оформлены скромно. Похоже, что Дракон не любил излишества и роскошь.
В зале замка, куда стражники привели Персифаля, за огромным столом сидело четыре человека. Все они были знакомы Персифалю. Точнее было бы сказать, что за столом сидели два человека и две головы Дракона. В помещении витали ароматы изысканных яств. По-видимому, ужин или уже завершился или был наготове. Почувствовав запах еды, Персифаль сразу подумал, что лучше иметь дело с сытым Драконом. Его же собственный живот протяжно урчал в ответ на напоминание о пропущенном обеде и отложенном на неопределенное время ужине.
В зале почти не было мебели. Лишь большой стол, да стулья вокруг него. Стены украшала орнаментальная роспись ярких цветов. В простенках между часто расположенными каминами висели потускневшие гобелены. Позади сидящих за столом, раскинув во всю стену крылья, красовался гипсовый барельеф дракона. Вот только на месте, где на барельефе должны были находиться головы, здесь висели портреты Драконьих голов в человеческом обличии. Персифалю внезапно пришло в голову, что, если убрать эти портреты в золоченых рамах, то на стене останется лишь тело Дракона с тремя обрубками шей. Эта кощунственная мысль повеселила юношу и он с трудом смог сдержать улыбку на лице. Рассмеяться в такой ситуации было бы совсем неуместно.
— Так значит вот ты какой, Персифаль Стрэйфер, странствующий ремесленник, Спаситель Принцессы, претендент на должность Главы Свободного Города, — скорее с утвердительной, чем с вопросительной интонацией произнесла правая голова.
Персифаль подумал, что, пожалуй, сейчас он услышал самый длинный и полный список своих имен и титулов.
— Да, это он, — подтвердил Глашатай.
Обе головы тут же хищно повернулись к Глашатаю. Их взгляды красноречиво указывали, что вопрос был адресован не ему, а Персифалю. Гимнописец тут же покраснел и опустил глаза под пристальным взглядами голов Дракона.
— Да, это я, — согласился Персифаль.
— Вы утверждаете, что родились в Свободном Городе и по праву рождения, можете участвовать в выборах?   — спросила его средняя голова.
— О том, что я родился в Свободном Городе говорят горожане и мои родственники. Я же этого знать наверняка не могу, так как был тогда мал.
— Это ведь ты участвовал в строительстве трибун, которые обвалились на Дне Принцессы, и ты был поблизости, когда загорелся Собор? — спросила правая голова, пристально глядя на Персифаля.
— Я участвовал в строительстве трибун, как и сотни других рабочих, и я наблюдал за тушением пожара, как и сотни других зевак.
— Но никто из них не извлек выгод из этих двух трагедий, кроме вас, — заявила средняя голова.
— Это не означает, что я в них виновен, — ответил Персифаль.
Его изумило то, как синхронно двигались и как слаженно говорили головы. Вот только правая все время к нему обращалась "на ты", а средняя "на вы".
— Мне бы не составило труда доказать твою вину, — ухмыльнулась правая голова. — Нашлись бы и свидетели и соучастники, как нашлись очевидцы твоего рождения в Свободном Городе.
— Если вы сделаете это, люди подумают, что вы всерьез боитесь проиграть на выборах, — парировал Персифаль. Он чувствовал, что играет с огнем в прямом смысле этого слова.
И действительно, последние слова, похоже, задели Дракона. Обе головы поднялись со своих мест и начали кружить вокруг Персифаля, словно рассматривая и обнюхивая его с разных сторон. Так же, наверное, и хищники кружат возле беззащитной жертвы прежде, чем напасть на нее.
— Твоя дерзость заслуживает смерти, — процедила сквозь зубы правая голова, — и не просто смерти, а мучительной смерти.
— Что заставило вас участвовать в этой авантюре? — поинтересовалась средняя голова. — Жажда власти? Алчность? Или просто глупость?
— Любовь, — честно ответил Персифаль.
— Любовь? — переспросила средняя голова с усмешкой. — Хотите сказать любовь к Свободному Городу и его жителям? Вы не на площади, чтобы болтать эту предвыборную ерунду!
— Это не предвыборная ерунда. Любовь к Изольде, бывшей Принцессе. Я полюбил ее с первого взгляда. Мне нужно проявить себя, чтобы заслужить ее взаимность.
— Ааа, — протянула средняя голова, — так вот как эта троица уболтала вас! Толстый пообещал выдать за вас свою племянницу! — обе головы расхохотались.
— Что ж, — нахохотавшись вдоволь, продолжила средняя голова, — я не буду пожирать вас. Я позволю вам участвовать в выборах, и я даже обещаю, что вы получите свою Принцессу.
— А что взамен? — тут же спросил Персифаль. Он уже привык, что в Свободном Городе никто просто так не делает заманчивых предложений. — Я должен буду проиграть на выборах?
— Ты и так на них проиграешь! — с надменной уверенностью заявила правая голова.
— Вам просто необходимо будет достойно принять свое поражение, — пояснила средняя голова. — Не надо будоражить народ! Эта троица Городского Совета никак не может понять, что, раскачав лодку, они первыми окажутся за бортом.
Персифаля мучил вопрос: "Когда, и какими словами или действиями он выдал членов Городского Совета?" Наверное, ему не следовало упоминать  о своей любви к Принцессе. Но тогда, как он мог объяснить свое участие в выборах? К тому же, ему казалось, что Дракон легко учует любую ложь. А раз так, то откровенность сейчас представлялась юноше наилучшей стратегией. 
— Я обещаю, что буду честно участвовать в выборах и достойно приму решение горожан, — подтвердил Персифаль.
— Честные выборы! — какое несовместимое сочетание слов! — усмехнулась средняя голова.
— Вот и отлично! — заключила правая голова. — Будем считать, что мы договорились. После выборов я подберу тебе должность, достойную жениха Принцессы.
— Какие знакомые условия! — подмигнула средняя голова правой.
— Не ты первый, не ты последний, — ухмыльнулась правая голова.
Головы переглянулись между собой, как бы спрашивая друг друга, есть ли у них еще вопросы к Персифалю.
— Ты можешь идти. Пока, — попрощалась с ним правая голова. — Стражники тебя проводят до ворот замка.
— Могу я задать пару вопросов? — осмелев, поинтересовался на прощание Персифаль. И не дожидаясь ответа, тут же спросил, — почему вы перестали съедать людей, а стали зашивать им рты?
— Плохие люди и на вкус нехороши. Поедать их сущая пытка и для желудка сплошной вред.  А хороших и так мало. И у меня к ним привыкание, — рассмеялась средняя голова. — Опять же, чем меньше люди болтают языком, тем больше они думают головой.
— А каково это, иметь две головы? Ведь сколько голов столько и мнений? Наверное, трудно определиться, какое из них правильное? — не удержался Персифаль и задал вопрос, который ему не давал покоя.
— Вот у вас, у людей, по два глаза, но ведь от этого у вас не двоится то, что вы видите? — продолжила отвечать средняя голова. — Вот так и у меня, точки зрения две, а мнение одно.
— Зачем вы так держитесь за власть? — задал свой последний вопрос Персифаль.
— Я не держусь за власть, — задумчиво произнесла средняя голова с глубоким вздохом. — Просто хочу увидеть результат своих усилий. Мне нравится наблюдать, как меняются к лучшему Город и его жители под моим управлением. А это небыстрый процесс.
Но этих слов Персифаль уже не услышал. В это время стражники деликатно и решительно выпроваживали его из помещения.
Как только массивные двери зала закрылись за Персифалем, Начальник стражи соскочил со своего места. Субординация не позволяла ему при посторонних вмешиваться в разговор, пока Дракон сам не спросит его мнения. Теперь же, когда в помещении остались лишь "свои", он наконец позволил себе выразить накопившееся негодование.
— Неужели мы вот так его отпустим? — воскликнул он, всплеснув руками. — Неужели позволим ему участвовать в выборах?
Обе головы одновременно повернулись в сторону Начальника стражи и недовольно уставились на него.
— Этот мальчишка сыграет свою роль в моей пьесе, даже не подозревая об этом, — ответила средняя голова.
— Как это? — удивился Начальник стражи.
— Очень просто, — усмехнулась правая голова. — Последний раз у нас был претендент на выборах тридцать лет назад. Сейчас, одержав убедительную победу над человеком, у меня появится повод поддержать просьбы патриотов об увеличении периода правления до двадцати пяти лет. Ведь какой в выборах смысл, если никто, кроме меня, не желает в них участвовать, а если и участвует, то все равно с треском проигрывает? Это будет лучший аргумент всем скептикам продления срока правления, и доказательство того, что я за честные выборы на альтернативной основе. Эти выборы должны войти в историю, как самые честные, а моя победа в них должна быть неоспоримой и сокрушительной!
— Ваша мудрость не знает границ! — поклонился Дракону Глашатай.
— Воистину так! — согласился Начальник стражи.
— А что будем делать с Епископом? — спросил Начальник стражи. — Арестовать его?
— Нет. Он не предавал меня, а за свое воровство и халатность он уже понес достаточное наказание, — ответила средняя голова. — Передайте ему завтра мои соболезнования по поводу кончины его супруги и пригасите его в замок на беседу.
— Вы оставите его на посту Епископа? — удивился Глашатай.
— Нет. Это бы подорвало веру горожан в бога, но что еще хуже, это подорвало бы их веру в меня. Найдем ему неприметную должность.
— А кто займет должность Епископа? — поинтересовался Начальник стражи.
— Подберите мне для принятия решения несколько кандидатур священников, любимых народом и с кристально чистой репутацией. Я побеседую с каждым из них и сделаю свой выбор. Я передам новому Епископу на восстановление храма сундук с ценностями, найденный на пепелище, и еще денег из городской казны. Учредим комиссию по надзору за строительством собора из числа горожан, принимавших участие в тушении пожара. Комиссия получит право в любой момент инспектировать стройку и запрашивать отчет о затратах, — заключила средняя голова.
— Очень мудро, — склонился перед драконом Глашатай.
— Будет исполнено! — отдал честь Дракону Начальник стражи.
Глашатай и Начальник стражи покинули зал, оставив Дракона наедине. За долгие годы службы они оба научились безошибочно определять, когда аудиенция завершена, и настала пора уходить.
***
Трое членов Городского Совета поджидали в трактире возвращения Персифаля. Ангела сообщила им о визите стражников и деликатном приглашении в Замок. Хотя все трое изрядно нервничали, тем не менее, завидев за одним из столов Епископа, они решили использовать свободное время с пользой. Подсев к нему, они выразили свои сердечные соболезнования и предложили вместе выпить за упокой его супруги. Епископ с радостью согласился. Он был уже весьма пьян, а излить накопившееся на душе было не кому.
— За что мне все это? Не понимаю! — причитал Епископ. — Как служителю церкви, мне следовало бы сказать, что все по воле господа. Но кажется мне, что все это не по воле божьей. Сначала эти трибуны, а потом и Собор! Столько усилий! Столько лет жизни! А потом и моя Марта!
— Кругом огонь. Всюду пламя, — поддакивал Рыжий.
— Я потерял все. Двое сыновей — вот все, что у меня осталось в жизни. Ради них и живу.
— Беда не приходит одна, — соглашался, пожимая плечами, Толстый.
— Дети — наше все, — кивал головой Рыжий.
— Я столько лет служил верой и правдой Дракону, а вот теперь ни он, ни Глашатай, ни Начальник стражи даже не пришли на похороны Марты! Она так хорошо всегда к ним ко всем относилась. В гости всегда их приглашала... Все отвернулись от меня в одночасье!
— Друзья познаются в беде, — добавил Длинный.
— Они все бросили меня! Назначили крайним! Они поставили на мне крест! Что теперь делать? Я остался без средств к существованию! Без крыши над головой! С двумя детьми! Я столько сил отдал этому Собору! Я жил на стройке! Он уже был почти готов! Я хотел сделать подарок Городу и Дракону к выборам и торжественно распахнуть двери нового храма для горожан. И вот теперь все рухнуло! В одночасье! И меня еще и обвиняют в воровстве! Будто я все это делал для себя!  — всхлипывал, обхватив руками голову, Епископ.
— Месть Дракона страшна. Пламя его беспощадно! — процедил Длинный.
На этих словах Епископ оторвал свой полный горя взор от кружки и посмотрел на Длинного с изумлением. Взгляд его на какое-то время прояснился, словно Епископ увидел ситуацию совершенно по-новому. Похоже, что подозрения о причастности Дракона к пожару в Соборе пока не приходили ему в голову, а слухи, наполнявшие Город, еще не достигли его ушей.
— Настоящие друзья не покинут вас, — произнес заискивающе Рыжий, протягивая Епископу мешочек с деньгами.
— Ох, и не знаю, как вас благодарить! — размазывая слезы по щекам, бормотал Епископ. — Вы единственные, кто поддержал меня в это трудное время. Я никогда этого не забуду!
— Городской Совет всегда готов помочь друзьям, оказавшимся в беде, — добавил Толстый.
— Спасибо! Я вам обязательно все верну сторицей, как только мои дела поправятся. Сердечно вас благодарю!
Епископ, наверное, еще долго бы благодарил членов Городского Совета, но как раз в это время в дверях трактира появился Персифаль. Наскоро распрощавшись с Епископом, все трое направились в сторону юноши, чтобы узнать, как прошла его встреча с Драконом.
"Зачем он тебя вызывал?", "Как все прошло?", "О чем вы говорили?", "Он знает о нас?" — начали наперебой расспрашивать Персифаля члены Городского Совета, как только они все вчетвером заняли столик поодаль от чужих глаз и ушей.
— Я все расскажу по порядку, но если позволите, я сначала немного поем. У меня с утра во рту ни крошки, — остановил их пыл Персифаль и замахал Ангеле рукой, показывая свою готовность приступить немедленно к ужину.
В этот раз Персифаля ждал не просто обычный ужин постояльца, а празднично накрытый стол с закусками и изысканным вином в честь выдвижения Персифалем своей кандидатуры на пост Главы Города. Трактирщик с женой услужливо суетились, вынося все новые и новые блюда.
— Сегодня для вас все за счет заведения, — закончив сервировку, с поклоном, сообщил Трактирщик, и они с Ангелой удалились.
Персифаль помнил рекомендацию Рыжего в таких случаях предлагать двойную оплату, но решил сделать это попозже, при удобном случае.
Оставшись наедине с членами Городского Совета, за трапезой, Персифаль не спеша поведал им о своей сегодняшней встрече с Драконом и ответил на все их вопросы. Он лишь умолчал об обещании Дракона, что Изольда в любом случае достанется ему. О том, что Персифаль при любом раскладе остается в выигрыше его соратникам явно не следовало знать.
— Вот так я и знал! — расстроился Рыжий, узнав о том, что Дракон догадывается об их причастности к выдвижению Персифаля. — Нам всем конец!
— Нам всем конец, если у власти останется Дракон, — поправил его Длинный.
— Значит, пойдем до конца, — подтвердил Рыжий. — Ввязавшись во все это, мы сами не оставили себе выбора. У нас только два варианта: победа или гибель.
— А как прошла первая половина дня? Что говорят избиратели? — поинтересовался Толстый.  Встреча с Драконом на какое-то время затмила для всех остальные события дня.
Персифаль рассказал, о своих встречах с горожанами и выбранной стратегии в беседах с ними. Члены Городского совета одобрили его действия и передали еще один мешочек с деньгами.
— Завтра с утра, я, как и обещал, пришлю Изольду, чтобы она помогла вам привлечь на сою сторону жителей нашего Города. Они ей симпатизируют, и это добавит вам голосов на выборах, — заверил Персифаля Толстый, по сути, повторив то, что он уже раньше говорил.
На этом они простились. Персифаль сразу же после ужина поднялся к себе в комнату. Его ноги, хоть и привыкли за годы странствий к ходьбе на большие расстояния, но к концу дня окончательно отекли и гудели от усталости. В горле пересохло от непрекращающихся с самого утра разговоров. Теперь Персифаль ясно осознал, что политическая борьба не легче, чем ремесла, которыми он до сих пор занимался.
Скинув сапоги, он улегся на кровать, задрав кверху ноги и оперев их о стенку, а руки закинул за голову. В его памяти чередой проходили сегодняшние события. Утреннее заявление об участии в выборах казалось теперь бесконечно далеким. "А ведь прошел-то всего один день", — думал Персифаль. Что еще ждет меня впереди? Ведь до выборов почти целый месяц. Ситуация теперь ему казалась довольно неплохой. Дракон его не сожрал и не посадил в темницу за проявленную дерзость, как можно было бы представить в самом худшем варианте. В течение четырех недель ему будут оплачивать все расходы, и он сможет встречаться с Изольдой. А если проиграет на выборах, то он получит щедрое вознаграждение от Городского Совета, доходную должность от Дракона и свою возлюбленную в придачу. Его поражение на выборах теперь виделось ему наиболее вероятным, и вместе с тем самым благоприятным исходом. Оставалось только продержаться оставшееся до голосования время.
Так за раздумьями о настоящем и грядущем, Персифаль сам не заметил того, как начал дремать. Но тут его еще некрепкий сон был потревожен шорохом за дверью. В дверь коротко постучали, и тут же за ней послышались тихие удаляющиеся прочь шаги. В свете еще не догоревшей свечи, которая тускло освещала комнату, Персифаль увидел выглядывающий из-под двери небольшой белый предмет.
Юноша медленно направился к двери, стараясь не издавать звуков, которые могли бы выдать его положение в комнате. После всего произошедшего за день, это могла быть какая-то западня. Вот только еще не было понятно, какая именно. Однако старые половые доски то и дело предательски поскрипывали под его ногами.
Персифаль кончиком ножа поддел и вытянул предмет из-под двери. Зрение его не подвело. Как он и предположил в самом начале, это был дамский белоснежный платок с вышивкой. Приятное благоуханье цветов тут же заполнило весь объем крохотной комнаты. Персифаль слышал раньше о ядах, которыми пропитывают ткани и которые способны убить одним лишь прикосновением к коже. Поэтому, соблюдая максимальные меры предосторожности, он развернул платок. Внутри находилась сложенная пополам, перевязанная пурпурной лентой и опечатанная сургучом записка. Аккуратно сняв ленту и переломив печать, Персифаль прочел текст.
"Дорогой мой спаситель, нам непременно необходимо встретиться сегодня. Буду ждать вас в парке, на нашем месте, у четвертого фонарного столба по левой стороне, в половине двенадцатого ночи. Приходите один".
Подписи на записке не было. Видимо дама, пославшая ее, не хотела компрометировать себя в случае, если записка попадет не в те руки. Впрочем, у Персифаля сомнений не было в том, кто был автором.  Конечно, это его возлюбленная Изольда! Но зачем так спешить со встречей? Ведь они должны были увидеться завтра утром. Видимо дело и вправду было неотложным. Часов у Персифаля не было, но по его предположению сейчас было около половины одиннадцатого. Словно в подтверждение его мыслей, городские часы на площади пробили половину часа. Следом за этим, короткий перезвон прокатился по колокольням всех городских церквей.  До встречи оставался еще час. Этот час Персифаль провел в предвкушении встречи с Изольдой и в раздумьях о возможных причинах для столь поспешного свидания в такое позднее время.   
После того, как часы пробили одиннадцать, Персифаль спустился в обеденный зал трактира. Здесь оставалась лишь одна компания из троих подзагулявших посетителей в изрядном подпитии. Было видно, что и они уже собираются расходиться по домам. Персифаль присел за столик и заказал себе кофе.
— Не спится? — поинтересовался Трактирщик, ставя перед Персифалем чашку и тарелочку с печеньем. — Кофе — не лучшее снотворное.
— Да, вот, решил немного прогуляться перед сном, а перед прогулкой выпить кофе, — ответил Персифаль, прекрасно осознавая, насколько мало логики в его словах.
— Прогуляться? — удивился Трактирщик. — Ночь — не подходящее время для прогулок в нашем Городе, тем более в одиночку. Похоже, вы и впрямь всеми силами ищете неприятностей, нарушая все правила наперекор здравому смыслу. Вижу, что помешать я вам в этом не в силах.
Со вздохом Трактирщик удалился за стойку бара. Допив кофе, Персифаль направился к выходу из "Крыльев и хвоста".
Прохладный свежий воздух улицы приятно бодрил после уютно душноватой атмосферы Трактира. Площадь была абсолютно пустынной. Горожане отсыпались после череды праздников. В чистом небе россыпями бриллиантов помигивали звезды. Улицы освещались тусклым светом редких фонарей. Уже приближаясь к распахнутым воротам городского парка, Персифаль услышал позади шум, и, обернувшись, увидел, что последняя  компания гуляк покинула Трактир. Все трое с трудом стояли на ногах и отчаянно цеплялись друг за друга, стараясь сохранить равновесие. Озираясь по сторонам и размахивая руками, они спорили друг с другом, куда направиться теперь.
Не обращая внимание на пропойц, Персифаль вошел в парк и уверенным шагом направился к четвертому фонарному столбу на главной аллее. В парке, как и на площади, уже никого не было, за исключением дворника, который усердно скреб вполне чистый тротуар облезлой метлой.
Четвертый столб находился в глубине аллеи и, как назло, фонарь на нем не горел. В тот момент, когда Персифаль достиг столба, часы на башне начали отсчитывать половину часа. Персифаль обернулся на звук колокола и тут же, вместе с последним ударом часов, получил увесистый тумак тяжелым тупым предметом прямо по макушке. Боль холодной волной прокатилась от места удара по всему телу. Потеряв способность сопротивляться, Персифаль тем не менее не утратил сознания полностью. Он видел, как со всех сторон из кустов на него набросились темные тени, и повалив на землю, начали вязать руки за спиной, засунули в рот тряпку, а на голову надели мешок.
Скрутив Персифаля, злоумышленники подхватили его на руки и потащили прочь. Он слышал, как его похитители устало кряхтели и сопели. Персифаль решил не сопротивляться, понимая, что это только озлобит налетчиков. Теперь он мечтал лишь о том, чтобы это была какая-то ошибка или хотя бы просто ограбление. Протащив несколько десятков метров, Персифаля бросили на землю. Тут же он получил мощный удар носком сапога в живот. От страшной боли Персифаль скорчился пополам на пыльной мостовой. Живот так свело, что он едва мог вздохнуть.
— Прирежем свинью? — тихо спросил один из напавших.
— Нет, на этот счет указаний не было. Будем действовать по плану, — ответил второй. И уже склонившись к Персифалю, он тихо добавил, — если выживешь, исчезни из Города. Второго шанса не будет. Просто не цепляйся ни за что, и поток сам унесет тебя прочь.
Похитители вывернули карманы Персифаля и вытряхнули из них все содержимое. После этого они снова подхватили Персифаля на руки и скинули с моста в реку.
Почувствовав падение, Персифаль инстинктивно сжался в комок в ожидании удара о твердую поверхность. Услышав плеск и ощутив вокруг себя воду, Персифаль осознал, что и вправду получил некоторый шанс на спасение. В последнюю секунду перед погружением, он успел вдохнуть остатки воздуха из мешка, который был надет на его голову. Его единственная надежда была лишь на нож, который он всегда держал за голенищем сапога, и который не забрали похитители. Он чувствовал, что нож на месте, и теперь только оставалось до него дотянуться и разрезать веревки. Персифаль старался действовать очень аккуратно, выверяя каждое движение. Выронить нож для него было равносильно смерти. Но нужно было торопиться, запаса воздуха в легких ему могло хватить всего-навсего на пару минут.
Справившись с веревкой на руках, Персифаль несколькими сильными взмахами выплыл на поверхность. Однако сделать спасительный вдох не удавалось. Намокший мешок не пропускал воздух. Пришлось разрезать и его. Затем Персифаль взялся за веревку, стянувшую его ноги. Все это время он изо всех сил старался не шуметь, так как не знал, как далеко находятся его похитители и насколько сильно их намерение предоставить ему тот самый второй шанс, о котором говорил их главарь.
Справившись со всеми веревками, Персифаль подплыл к отделанному камнем берегу реки. Булыжники были скользкими, а берег вертикально обрывистым, что полностью лишало Персифаля всякой возможности выбраться из воды. Звать на помощь он не решился, боясь привлечь нападавших, которые находились явно еще где-то поблизости. Оцарапав руки о камни и вымазавшись в иле и тине, он решил плыть вниз по течению в поисках пристани или лестницы, спускающейся от набережной к воде. Чтобы держаться на плаву пришлось сбросить промокшие и отяжелевшие, словно гири, сапоги.
Персифаль старался плыть как можно тише, в основном, полагаясь на силу течения. Из-за высоких каменных берегов свет луны и звезд почти не доставал речной глади. Персифаля это радовало не только потому, что он мог оставаться незамеченным для случайных наблюдателей, но еще и из-за того, что сумрак скрывал все, что плыло вместе с ним по реке. То и дело он задевал телом какие-то предметы в воде. Смрад, исходящий от воды, подсказывал, что лучше ему их не видеть. Горожане издавна использовали реку для слива нечистот.
Проплыть по реке совершенно незамеченным Персифалю все же не удалось. Под третьим мостом двое бездомных жарили на маленьком костерке освежеванную и надетую на палку тушку не то голубя, не то крысы.
Они проводили долгим взглядом проплывающего мимо Пресифаля, и один из них, разливая по грязным маленьким керамическим чашкам неизвестное пойло, философски заметил:
— Если долго сидеть у реки и смотреть на воду, можно увидеть, как мимо тебя проплывает все, что угодно.
— Или кто угодно, — добавил второй, подняв вверх указательный палец и кивнув головой в сторону Персифаля.
Они чокнулись кружками и одновременно, залпом, морщась и кряхтя, выпили их содержимое.
— Вот гадость! — выдохнув, прохрипел первый.
— Как и вся наша жизнь, — морщась, заметил второй.
Голос второго нищего Персифалю показался знакомым. Юноша с уверенностью не мог утверждать, был ли это тот же попрошайка из переулка. А может быть просто у всех бродяг голоса и манера говорить схожи, как две капли воды.
Речной Поток нес Прсифаля прямо из Города. Впереди уже виднелись две башни, между которыми через реку была протянута цепь, преграждающая ночью кораблям путь в городской порт. По обе стороны от Персифаля тяжелые грузовые суда терлись бортами о портовую пристань. Ночью работа в порту затихала, чтобы возобновиться на рассвете.
Добравшись до лодочной пристани, Персифаль уцепился за борт одной из гондол и выбрался из воды. Возвращаться в "Крылья и хвост" по ночному Городу было небезопасно. Персифаль свернулся калачиком на дне лодки, трясясь всем телом от холода, в ожидании рассвета. Тряпье, которое он нашел на дне под скамьями, послужило ему укрытием от ночного зябкого ветра.  В начале лета в этой местности ночи были прохладными.
С первыми лучами солнца Персифаль покинул свое убежище и, надеясь избежать в столь ранний час встречи с горожанами, побрел босиком в Трактир. Его одежда немного подсохла за ночь. Теперь, в лучах восходящего солнца, он убедился, что речная вода привела его вещи в ужасное состояние. Бурые и зеленые пятна въелись в ткань навсегда. Оторвав рукава от своей сорочки, Персифаль намотал их на голые ноги, чтобы хоть как-то уберечь ступни от ран об острые камни мостовой и мусор, разбросанный повсюду. Обратный путь к трактиру пролегал, в том числе, и через городские трущобы. Портовый район вообще не отличался особой чистотой и, к тому же, заслуженно пользовался дурной славой.   
Персифаль шел по набережной вдоль реки практически тем же маршрутом, по которому ночью приплыл к спасительной пристани. Поэтому его совсем не удивило, что через полчаса он увидел двух бездомных, мимо которых проплывал несколько часов назад. Оба вповалку лежали у прогоревшего кострища. Вокруг них валялись мелкие обглоданные косточки неизвестного зверька, да пустой курдюк из-под вчерашнего пойла. Одна керамическая чашка стояла рядом, а от второй остались только черепки. По состоянию бродяг и их неестественным позам нельзя было однозначно сказать, спят ли они в пьяном угаре или мертвы.
Спустя час пути, около шести часов утра, Персифаль, совершенно измотанный, добрался до "Крыльев и хвоста".
Увидев его, Ангела, хлопотавшая в зале харчевни, всплеснула руками. В ответ Персифаль замахал руками, умоляя ее не задавать вопросов, и попросил лишь принести ему в комнату тазик с чистой, и по возможности, теплой водой.
Эта просьба была исполнена без промедления. Уже через пять минут на пороге комнаты Персифаля с кадкой полной воды и деревянным ушатом в руках стояли Трактирщик и один из слуг, помогавший обычно в "Крыльях и хвосте" по хозяйству.
После того, как бочонок с водой был внесен в комнату, Трактирщик отпустил слугу, однако сам уходить не спешил.
— Вижу, что вчера вы не только прогулялись, но и искупались, — качая головой, произнес он.
— Ох, и не говорите, — подтвердил Персифаль, стягивая с себя одежду, превратившуюся за одну ночь в жалкие вонючие лохмотья.
— Похоже, что без посторонней помощи не обошлось? — предположил назойливый Трактирщик.
— И тут вы правы, — согласился Персифаль. — Не польете ли водички, раз уж вы все равно здесь?
— Конечно, — согласился Трактирщик, и уже поливая спину Персифаля, добавил, — мы приготовили для вас лучшую комнату, соответствующую вашему нынешнему статусу. Ее как раз вчера освободил Епископ. Одной комнаты ему и его сыновьям будет более чем достаточно. Тем более, что слуг у него не осталось. Все разбежались. Да и платить ему за постой практически нечем.
— Да, конечно, — немного подумав, согласился Персифаль. — Я вам щедро заплачу за ваши хлопоты и заботу. Также позвольте вам предложить удвоенную плату за вчерашний отменный ужин. Я и мои друзья были просто в восторге.
Трактирщик, на какое-то время задумался, выбирая между деньгами сейчас и услугой от потенциального Главы Города в будущем. Но, видимо, здраво оценив шансы Персифаля на победу, он все же остановился на сиюминутной выгоде.
— Сердечно благодарю вас, — поклонился он Персифалю, — для нас с Ангелой большая честь принять от вас столь щедрый дар. Двойная плата за вчерашний ужин и проживание на неделю вперед в лучшей комнате нашего трактира составит двенадцать монет. Мы готовы помочь вам перенести вещи, как только вы этого пожелаете. Могу ли я вам чем-то еще быть полезным?
— Пожалуйста, перенесите мои вещи самостоятельно днем, пока меня не будет. Через пятнадцать минут я спущусь в зал к завтраку. Пожалуй, что это все.
— Тогда, с вашего разрешения, я вас покидаю, — Трактирщик вновь отвесил глубокий поклон и вышел из комнаты.
Переодеваясь в новую одежду, Персифаль порадовался, что не все покупки вчера раздал горожанам. Пригодились и новые сапоги и сорочка и штаны. Взглянув в маленькое зеркальце на стене, Персифаль остался вполне довольным своим преображением. Его внешний вид ничуть не выдавал его внутреннюю усталость от ночных приключений.
Персифаль успел справиться с завтраком как раз к приходу Толстого и Изольды. Толстый радушно распростер объятья и бросился обнимать и целовать Персифаля, словно своего родственника или закадычного приятеля. Смущенный Персифаль ответил ему тем же. Изольда присела в реверансе и протянула руку для поцелуя.
В этот раз на Изольде было надето легкое летнее платье с цветочным рисунком пастельных тонов, почти без украшений. Волосы были заколоты назад. Она явно хотела одеться попроще, чтобы казаться ближе простому народу.
До их прихода Персифаль размышлял, стоит ли рассказывать кому-либо о ночном происшествии, и принял решение, что все же следует это сделать. Опасность могла угрожать не только ему, но и его компаньонам и Изольде.
— Простите, Сударыня, могу ли я какое-то время поговорить с вашим опекуном наедине? — обратился Персифаль к Изольде, — надеюсь, вы не обидитесь на нас за это?
Та в некоторой растерянности посмотрела на Толстого, словно ожидая его одобрения.
— Да, да, милая моя, нам нужно поговорить с Персифалем, — подтвердил Толстый, догадываясь, что речь идет о чем-то серьезном. — Присядь, пожалуйста, и закажи себе чего-нибудь, пока мы потолкуем.
Изольда, печально вздохнув и слегка надув губы, с видом напускной обиды, присела за ближайший стол. Персифаль и Толстый отошли поодаль, оставив красавицу наедине.
— Что-то случилось? — с тревогой поинтересовался опекун Изольды, заглядывая Персифалю прямо в глаза и надеясь в них прочесть его мысли. Толстого в этот момент больше всего пугала возможность отказа Персифаля от участия в выборах.
— Да, — подтвердил Персифаль и коротко без подробностей пересказал своему соратнику обстоятельства последней ночи.
Рассказ Персифаля вызвал глубокое негодование Толстого. Это возмущение можно было понять уже по выражению его лица, еще до того, как юноша завершил свой рассказ.
— Да как вы могли подумать, что моя воспитанница захочет с вами тайно встретиться ночью?! — воскликнул он, стараясь, тем не менее, говорить тише, чтобы их не услышала Изольда.
— Признаться, сейчас я и сам этого не пойму, — потупив взор и краснея от стыда, промолвил Персифаль. — Тогда у меня  таких сомнений не возникло. Текст записки выглядел весьма убедительно. Я подумал, что возможно она нуждается в моей помощи.
— С чего бы она решила просить помощи у вас, едва знакомого ей человека, когда у нее есть я, опекун, который заботился о ней многие годы?! — негодовал Толстый. — Или, быть может, вы вообразили, что ей нужна защита именно от меня!? Да как вы смели такое подумать?!
— Нет, нет, что вы! Такого и в мыслях у меня не было, — оправдывался Персифаль. — Наверное, просто любовь совсем свела меня с ума. Теперь мне мои действия вчера, так же как и вам, кажутся странными. Если бы по безумию поступков человека можно было бы судить о силе его влюбленности, то определенно, мое вчерашнее поведение могло бы послужить лучшим доказательством моей искренней и страстной любви к вашей воспитаннице. Может быть, хотя бы это послужит оправданием моей глупой выходки вчера.
— Для того, чтобы по безумию поступков можно было бы судить о силе любви, нужно сначала знать уровень умственных способностей человека до того, как он влюбился. А то за любовь можно принять всякое проявление природного слабоумия, — вздохнул Толстый.
— Вы, несомненно, правы, — Персифаль еще сильнее смутился и покраснел от прямоты Толстого. Он тут же постарался перевести разговор на другую тему,  — Как вы думаете, кто это мог быть?
— Как долго и тщательно они били вас ногами? — спросил Толстый вместо ответа.
— Один раз их главарь пнул меня ногой в живот. А какое это имеет значение? — удивился Персифаль.
— Ну, тогда это точно не патриоты. А значит, скорее всего, Друзья Дракона, — заключил с уверенностью Толстый.
— Как вы это определили?
— Очень просто, — пояснил Толстый. — Хотя, на первый взгляд, и у тех и у других одна и та же цель, но мотивы и подходы абсолютно разные. Патриоты действуют, исходя из своих убеждений и проявляют максимальное усердие, получая удовольствие, как от самого процесса, так и от достигнутого результата. Если бы вас похитили патриоты, они сначала бы переломали вам все ребра и превратили бы своими сапогами ваше лицо в кровавое желе. Одновременно с этим они подробно разъясняли бы вам, в чем конкретно, и почему вы неправы. Затем перерезали бы вам горло. Пару раз для верности пырнули бы кинжалом в сердце. Привязали бы к ногам здоровенный валун и лишь потом сбросили бы ваше тело в реку. Друзья Дракона — это, в основном, городские чиновники, и руководствуются они исключительно корыстью и собственной выгодой. Они так привыкли брать взятки, что без мзды не способны довести дело до конца, даже если сами в нем заинтересованы. Да и подношения они, в основном, получают за халатное выполнение своих обязанностей и пренебрежение служебным долгом. Отсюда и привычка все делать формально, не проявляя рвения и прилежности. Патриоты и Друзья Дракона недолюбливают друг друга. Друзья Дракона считают патриотов сумасшедшими фанатиками и из-за этого побаиваются и сторонятся их. Патриоты считают Друзей Дракона корыстными подхалимами и потому презирают и избегают общения с ними. К счастью, скорее всего, они не смогут объединить свои усилия против нас.
— Они могут повторить свою попытку, поняв, что я не внял их угрозам и не покинул Город? — насторожился Персифаль.
— Я сделаю все, чтобы этого не произошло, — заверил Толстый. — Сейчас с вами отправятся двое моих слуг, а к полудню я найду вам защиту понадежнее.
Толстый подозвал свою воспитанницу и отправил их с Персифалем заниматься агитацией горожан, а сам поспешил по своим делам.
Как выяснилось, Изольда не теряла времени, и за прошлый вечер составила план встреч с горожанами на ближайшую неделю. Изучив составленный ею список, Персифаль признал его очень толковым и согласился всецело следовать ему, тем более, что у него самого никакого плана не было.
Они обходили лавки, больницы, кабаки и церкви. И везде Изольда легко находила общий язык с горожанами. Она знала, что их волнует, и всегда подбирала нужную тему для разговора, чтобы, в конце концов, свести диалог к тому, что необходимо обязательно проголосовать на выборах за Персифаля, если, конечно, они хотят, чтобы их жизнь изменилась к лучшему. Не было понятно, являются ли эти ее умения врожденными или она приобрела их за год исполнения функций Принцессы. Глядя на то, как Изольда щебечет с домохозяйками или ведет философскую беседу со священником, каждый раз Персифаль восхищался своей избранницей и влюблялся в нее все сильнее и сильнее. 
Чуть поодаль от Персифаля с Изольдой следовали кучер и слуга Толстого. Они представляли собой не вполне надежную охрану, и вряд ли смогли бы дать серьезный отпор злоумышленникам, но все же это было лучше, чем ничего. Встречаясь со своими избирателями, Персифаль то и дело невольно сравнивал их голоса с голосами похитителей, и мурашки пробегали по его спине, если ему слышалась хотя бы малейшая схожесть. Он вглядывался в их глаза и выражения лиц, стараясь уловить проявления неприязни к себе. Наверное, после произошедшего с ним ночью инцидента ему еще нескоро  удастся избавиться от болезненной подозрительности ко всем окружающим.
Когда Персифаль уже собирался покинуть очередную лавку, путь ему внезапно преградила огромная фигура, вставшая в проеме двери. Дневной свет, падавший на человека со спины, был ярче полумрака, царившего внутри лавки, из-за чего лицо его невозможно было разглядеть. Незнакомец стоял молча, без движения, сжимая правой рукой рукоять огромного меча, висящего у него на левом бедре. Их с Персифалем разделяло расстояние менее одного метра. Убежать, укрыться или парировать удар шансов не было. "Вот и все", — успел подумать Персифаль. 
— Сэр Ульрих! — услышал Персифаль радостное восклицание Изольды у себя за плечами.
— Мисс Изольда, Сэр Персифаль, — сдержанно поприветствовал их Ульрих Ужасный.
Теперь и Персифаль узнал победителя турнира. Он так обрадовался этой встрече, что даже не стал поправлять Ульриха и объяснять, что он не рыцарь, а ремесленник, следовательно, и  обращение "сэр" по отношению к нему неуместно. О полученных на турнире травмах напоминала лишь перебинтованная левая рука рыцаря. Но даже со следами ранения он был способен наводить на окружающих безотчетный страх.
— Что вы здесь делаете? — поинтересовалась Изольда.
— Ваш дядюшка направил меня охранять вас. Теперь вы можете отпустить слуг. Я займу их место, — и обращаясь уже к Персифалю, он добавил, — сэр Эдвард ввел меня в курс дела.
Так Персифаль впервые услышал имя Толстого. То, что опекун Изольды рассказал сэру Ульриху обстоятельства ночного происшествия, избавляло Персифаля от необходимости делать это самому, и повторно краснеть за свое безответственное поведение.
— В сложившихся обстоятельствах, я бы вам рекомендовал купить тонкую кольчугу, — подсказал сэр Ульрих Персифалю. — Вы очень близко общаетесь с людьми. От удара кинжалом с короткой дистанции я вас не смогу защитить. Но гарантирую вам, что ваш убийца проживет не многим дольше вас. Хотя, конечно, вряд ли вас это утешит.
— Что за ужасы вы говорите! — всплеснула руками Изольда.
— Мое дело предупредить, — пожал плечами сэр Ульрих.
— Я прислушаюсь к вашему совету, — поспешил согласиться Персифаль. — Где поблизости  можно купить надежную кольчугу?
— Я знаю недалеко одно место. Вам там подберут лучшую в Городе кольчугу и тут же подгонят ее по размеру. Так что под сорочкой она будет совсем незаметна. Скрытность — важный момент. Если кольчуга будет видна, то нападающий станет бить в незащищенное место: шею, глаз или бедерную артерию. Я бы поступил именно так. От защиты, которую видно всем, нет никакого толка, — с уверенностью профессионала заявил сэр Ульрих.
Все трое отправились в оружейную лавку. Персифаль с Изольдой шли впереди, а сэр Ульрих на один шаг позади них. Встречные прохожие кланялись им и уступали дорогу. Если объединить эмоции, которые горожане в сумме испытывали к ним троим, то они почти соответствовали тому, что люди чувствовали по отношению к Дракону. К восхищению, любви и обожанию добавился теперь еще и трепетный страх.
В оружейной лавке навстречу троим посетителям вышел торговец. Он склонился перед ними так низко, что едва можно было разглядеть его лицо.
— Чем могу быть полезен достопочтенным господам и блистательной даме? — спросил он вошедших, услужливо-заискивающим тоном.
— Моему другу нужна надежная, но тонкая кольчуга, чтобы носить ее под сорочкой, — ответил за всех сэр Ульрих. — У вас найдется такая?
— О конечно! Вы зашли в самую лучшую оружейную мастерскую в Городе! — заулыбался торговец. — Вы рассчитывали потратить какую-то определенную сумму?
— Мы хотели бы увидеть самое лучшее, что вы можете предложить, — сообщил ему Персифаль. — Мне бы хотелось примерить и забрать готовую кольчугу по возможности прямо сейчас.
— О! Прекрасно! — расплылся в довольной улыбке лавочник, — у нас есть все, что вам нужно!
Он хлопнул в ладоши, и из подсобного помещения, как по волшебству, появились его помощники с вариантами кольчуг на выбор. Изольде и сэру Ульриху предложили присесть на мягкие диваны и принесли прохладительные напитки. Продавцы суетились, показывая и расхваливая товар, а в это время во дворе кузнец раздувал в очаге мехами угли и готовил инструмент, чтобы сразу же подогнать понравившуюся кольчугу по размеру. Персифаль примерил несколько вариантов, и один из них подходил ему лучше всего. Оставалось лишь немного укоротить длину. Сэр Ульрих профессиональным взглядом оценил кольчугу и одобрил выбор Персифаля. От удара мечом такая защита бы не спасла, а вот от предательского тычка ножом под ребра вполне могла бы уберечь.
Пока кузнец укорачивал кольчугу, сэр Ульрих присмотрел себе небольшой кинжал с изысканной гравировкой. Изольда тоже с удовольствием рассматривала товар в лавке. При виде оружия у нее загорелись глаза. Она примерила несколько шлемов. Пересмотрела все ножи и кинжалы и даже успела помахать огромным двуручным мечом. Сэр Ульрих заботливо показал ей несколько приемов защиты и нападения. В роли воительницы Изольда выглядела так же убедительно и привлекательно, как и в роли Принцессы. Однако покупать себе из оружия она ничего не стала. По ее словам: "Приличной даме не следует разгуливать по Городу с ножом за пазухой. А защита дамы — это задача ее кавалера". Персифаль и сэр Ульрих полностью с ней согласились.
Между делом Изольда не упустила шанса провести агитацию персонала и владельца лавки отдать свои голоса на выборах за Персифаля. Очарованные ее обаянием мужчины в один голос заявили, что непременно так и поступят.
Владелец лавки предложил хорошую скидку на кольчугу и кинжал, но Персифаль, соблюдая рекомендации Рыжего, расплатился сполна. От этого торговец остался вдвойне счастлив. Он долго кланялся им на прощание и махал рукой, приглашая возвращаться вновь за покупками.
С этого момента Персифаль решил круглыми сутками не снимать кольчугу, и даже спать в ней. Благо, она была тонкая, и к ее весу он быстро привык.
***
Этой же ночью по городу были раскиданы и расклеены листовки с изображением двух картинок. На одной из них Персифаль выносил из огня на руках Принцессу, а на другой двое сбрасывали Персифаля с моста в реку. Надпись гласила: "Он прошел огонь и воду, и несет нам всем свободу", а внизу красовалась неизменная подпись "Злые языки".


Глава 6. Яйца дракона.
Один день сменялся другим, а в жизни Персифаля почти ничего не происходило. Каждое утро он встречался со своими сторонниками в Трактире, завтракал, слушал новости на площади и отправлялся в сопровождении Изольды и сэра Ульриха на встречи с горожанами. Вечером они снова встречались в "Крыльях и хвосте", чтобы подвести итоги дня и спланировать свои действия на завтра. Больше никаких попыток нападения на Персифаля не происходило. Сэр Ульрих на время предвыборной кампании перебрался в соседнюю с Персифалем комнату и теперь мог обеспечивать его безопасность круглосуточно.
За последние две недели Персифаль побывал в гостях у всех трех членов Городского Совета и познакомился с их семьями. Первым было получено приглашение от Толстого. Его дом располагался недалеко от площади. Это был городской особняк с небольшим внутренним двориком и открытой галереей, окружавшей сад с двух сторон. Дворик был украшен фонтаном, гротом и несколькими античными статуями. Земля в центре Города стоила очень дорого, и наличие в доме внутреннего двора было признаком большого богатства. Толстый проживал вместе со своей супругой и младшим сыном. Старший сын от первого брака был женат, и жил отдельно вне Свободного Города. Толстому в Городе принадлежала дюжина пекарен, мельницы на Зеленых Холмах и обширные пшеничные поля в южных предместьях. Все доходы, как догадался Персифаль, Толстый стремился, не привлекая внимания, вкладывать в ремесленное производство своего старшего сына.
Персифалю приглашение в гости к Толстому передала Изольда. Она специально так составила их маршрут в этот день, чтобы оказаться вечером поближе к  дому опекуна. Сразу же после завершения встреч с избирателями, они вдвоем, в сопровождении неотступного сэра Ульриха, отправились домой к Изольде. В дверях их встречала жена Толстого, радушная женщина средних лет и полного телосложения. Она обняла Персифаля, как родного, и проводила в дом.
Экскурсию по дому и саду проводил лично Эдвард. Он очень гордился тем, как все было обустроено в его доме, так как многое было сделано по его замыслу. После осмотра дома, гостей пригласили за богато накрытый стол. Из соображений вежливости, сэр Ульрих также был приглашен к ужину.
— Как вам наш Город? — поинтересовалась жена Толстого, которую, как выяснилось, звали Фелиция.
— Очень красивый, особенно центр Города, — искренне ответил Персифаль.
— По правде говоря, кроме центра здесь и смотреть-то не на что, — согласилась фрау Фелиция. — Не могу я понять тех, кто живет на окраине.
— Матушка, может быть, они живут там от того, что у них мало денег? — предположила Изольда.
— Моя милая, чтобы у них было больше денег, им следует больше работать, — заметила жена Толстого, — а не валяться пьяными весь день под забором.
— Мы должны проявлять гуманность и сострадание к этим людям, — миролюбиво продолжила Изольда. — Я думаю, когда Персифаль станет Главой Города, он обязательно позаботится о них.
— Ты слишком добра к ним, Изольда. Не все из них этого заслуживают. Кстати, Персифаль, каковы ваши планы в отношении городских лентяев? — обратилась мачеха Изольды к Персифалю.
Персифалю не хотелось ссориться ни с фрау Фелицией, ни, тем более, с Изольдой, и он постарался ответить как можно более неопределенно. В течение предвыборной борьбы, он с каждым днем все искуснее овладевал умением отвечать на вопросы, не сказав ничего конкретного. В этом случае каждый мог найти в его ответе то, что хотел услышать.
— Моей задачей будет предоставить им возможности. Не давать им рыбу, а дать удочку. Ведь, в конечном счете, каждый сам отвечает за свою судьбу. Под лежачий камень вода не течет, — пространно ответил Персифаль.
— Вы правы Персифаль, — согласилась с ним Изольда. — Все имеют право на жизненный шанс.
— Вы правы, мой мальчик, — согласилась с ним фрау Фелиция, — они сами в ответе за свою жизнь.
***
Рыжий занимался коммерцией, и ему принадлежал роскошный дом на набережной в портовом районе. Прямо рядом с домом располагались склады с товаром и лавки, торговавшие заморскими диковинками. Рыжий был примерным семьянином, и жил с супругой, с которой он состоял в браке вот уже более двадцати пяти лет. Из трех его детей двое старших помогали ему в ведении торговли. Интерьер дома был скромным. Рыжий не был поклонником искусства или предметов роскоши.
Персифаль, Изольда и сэр Ульрих в гости к Рыжему также отправились втроем. Ни Изольда, ни уж тем более сэр Ульрих никогда раньше не бывали у Рыжего. Вообще, он не любил гостей и предпочитал встречаться с людьми в общественных местах или в своей конторе. Рыжий не стал их водить по своему дому, так как смотреть там особенно было нечего, а сразу пригласил за стол. На столе были, в основном, блюда из рыбы. В сочетании с видом на порт из окна столовой создавалось ощущение, что они на берегу моря, хотя до морского побережья от Свободного Города было не меньше недели пути.
— Если вы станете Главой Города, что вы собираетесь сделать для торговцев, — поинтересовался за ужином у Персифаля старший сын Рыжего.
— Не "если", а "когда", — тут же поправил его отец.
У Персифаля на этот счет не было никаких планов и идей, и он решил применить второй прием, которому обучился за последние дни.
— А что бы вы, юноша, сделали на моем месте? — вернул Персифаль вопрос задавшему его молодому человеку.
— Ну, я бы, — задумчиво протянул сын Рыжего, — я бы снизил пошлины, чтобы товары стали доступнее для людей и тогда торговля бы оживилась...
— Ну вот! — согласился Персифаль. — Именно это я и собираюсь сделать! Это же очевидно, что снижение пошлин пойдет всем на пользу! Такие непомерные поборы тормозят торговлю. Они необходимы лишь, чтобы утолить непомерные аппетиты Дракона и его прихвостней. Я собираюсь сократить расходы на чиновников, обуздать коррупцию в Городе, и тогда нагрузка на торговцев снизится.
Рыжему и его домочадцам такой ответ Персифаля пришелся по душе, и они разом зааплодировали. Персифаль еще долго рассказывал о планах по расширению порта, строительству новых дорог, поддержке местных купцов на рынках других городов и прочих своих идеях, которые у него рождались прямо на ходу. Чем дальше, тем больше он входил во вкус предвыборной борьбы. Чтобы нравиться людям, нужно было всего лишь говорить им то, что они хотят слышать.
***
Длинный предпочитал уединение и проживал в загородном доме в ближнем пригороде. Его дом был окружен обширными земельными владениями и соседствовал с огромной фермой, снабжавшей горожан молоком, мясом и другими продуктами питания. У него не было своих собственных детей, и он воспитывал, как родных, двух близняшек, дочек  своей жены от второго брака. Вокруг дома был разбит великолепный парк с тенистыми аллеями. Глубокий ров и пруд окружали дом со всех четырех сторон, выполняя не только декоративную, но и оборонительную функции. Лишь один узкий мост простирался над рвом. И хотя дом и не имел, крепостной стены,  и выглядел, как небольшой дворец, опоясанный кованной оградой, но при необходимости вполне мог бы выдержать непродолжительную осаду.
Пригласив Изольду, Персифаля и Ульриха в гости, и получив их согласие, Длинный сразу сообщил, что пришлет за ними экипаж в два часа по полудню, так как путь предстоял неблизкий.
В назначенное время он заехал за ними лично. По дороге он рассказывал, что и где расположено в пригороде. Персифаль с интересом глазел по сторонам. Эти места он проходил пешком несколько дней назад по дороге в Свободный Город, но тогда усталость и ненастье не позволили ему насладиться красотами пейзажа. А наслаждаться было чем. Вокруг дороги тянулись поля и рощи. Через ручейки и реки, пересекавшие их путь, были перекинуты ажурные мостики. Над душистыми полевыми цветами порхали разноцветные бабочки.  Поодаль от тракта виднелись аккуратные сельские домики с соломенными крышами. На холмах размахивали своими крыльями огромные мельницы. Все вокруг было обустроено с заботой и любовью. Персифаль был удивлен, что предместья выглядят намного лучше, чем иные переулки Свободного Города. Изольда так же с любопытством всю дорогу крутила головой из стороны в сторону. И это неудивительно, ведь последний год она не покидала башню замка, да и раньше, скорее всего, не часто бывала в сельской местности.
— Вижу, что вы удивлены такой идиллией? — улыбнулся Длинный.
— Признаться, да, — с восхищением согласился Персифаль.
— Это все от того, что здесь люди совсем другие. И жизнь другая. Более размеренная. Нет городской суеты. Есть время подумать о вечном. Оглядеться по сторонам, — неторопливо, делая паузы, пояснил Длинный. — Вот почему я никогда не променяю сельскую жизнь на городскую.
— Но ведь все важное происходит в Городе, — возразила Изольда, — а от сюда до центра добираться часа три и потом столько же обратно. Здесь ни лавок, ни театров, и в гости сходить не к кому...
— Это смотря что считать важным, — ответил ей Длинный. — У людей, что здесь живут, совсем иное представление о приоритетах в жизни. Для них важны их семьи, хозяйство. А соблазны Города, это для тех, кто утратил связь с природой, с землей.
— Ну не знаю, — осталась при своем мнении девушка, — я бы не смогла жить в такой глуши.
— Это вы сейчас так говорите, — рассмеялся, ничуть не обидевшись, Длинный, — а лет через тридцать — сорок вы будете мечтать о такой жизни.
Колеса экипажа прогрохотали по доскам моста и зашуршали о песок дорожки перед домом. Встречать их вышла супруга Длинного с двумя очаровательными дочками-близняшками.
Стол был накрыт в саду на веранде. Теплый вечер располагал к ужину на открытом воздухе. После Города, здесь, на природе, хотелось дышать полной грудью. Персифаль печально посмотрел на пруд. Ему вдруг страшно захотелось скинуть с себя всю одежду и искупаться, но в приличном обществе так поступать было непринято.
— Персифаль, — обратилась к юноше жена Длинного. — Что вы планируете предпринять для развития сельских регионов?
— Ну, прежде всего, я думаю, следует повысить пошлины на ввоз продуктов питания из других королевств, — тут же выпалил Персифаль, глядя на ферму и поля, принадлежащие Длинному.
— Ох, как же вы правы! — согласилась с ним женщина. — К нам порой из соседних городов везут такую гадость! И продают задешево. А как нам потом объяснить людям, что наше мясо и молоко стоят дороже? Что мы вот этими руками скотину выхаживаем, кормим ее отборным зерном, поим родниковой водой...
Жена Длинного трясла перед лицом Персифаля своими холеными руками, на которых не было ни единой мозоли, и которые в жизни  ни разу не держали серпа или грабель. Но если не обращать на это внимание, речь ее была вполне логичной и убедительной.
— А еще я проложу новые широкие дороги, чтобы сельчанам было удобнее добираться до Города и возить свои продукты, на ярмарку — продолжил Персифаль.
— Отличная идея! — поддержала его супруга Длинного. — Из вас получится блистательный Глава Города! А некоторые еще говорили, что кроме Дракона с управлением Городом никто не справится.
И она посмотрела с укором на своего супруга. Под "некоторыми" она явно имела в виду именно его.
— Дорогая, ну это же было до того, как Персифаль появился в нашем Городе, — нашел себе оправдание Длинный.
После ужина все семейство Длинного и гости прогулялись по великолепному парку. Изольда еще попросила показать ей ферму. Она никогда в жизни не видела, как доят корову, и даже умоляла дать ей попробовать сделать это самой. Но Длинный вежливо отказал ей, и  настоятельно рекомендовал им ехать, чтобы засветло вернуться в Город. Он пообещал, что обязательно сводит ее на ферму в следующий раз. Согласившись с доводами Длинного, в конце концов, они отправились в путь.
Обратно в экипаже Изольда, Персифаль и сэр Ульрих возвращались втроем.
— Я не стала говорить об этом за столом, — напомнила Персифалю Изольда, — но в доме Рыжего вы говорили о снижении пошлин, а сегодня обещали их повысить?
— Где надо понизим, где надо повысим, — легкомысленно отмахнулся Персифаль. — Главное, что про дороги всем нравится. Похоже, что это вечная тема.
***
За время совместной работы Персифаль и Изольда очень сблизились. Персифаль не был уверен, какие чувства к нему испытывает бывшая Принцесса. Помогает ли она ему из благодарности за свое спасение, или по указанию своего опекуна, или же рассчитывает на выгодный брак с будущим Главой Города. Возможно, ею движут тщеславие и желание быть на виду, а может она испытывала к нему те же чувства, что и он к ней.  Со всей определенностью Персифаль мог говорить только лишь о собственном отношении к Изольде. И здесь он замечал в своем сердце существенные изменения. Первоначальная влюбленность, основанная исключительно на внешней привлекательности девушки, теперь сменилась крепкой любовью, которую подкрепляло восхищение ее талантами.  Помимо организаторских способностей, ее, пожалуй, самым ценным качеством было умение производить благоприятное впечатление на окружающих. В этом ей поистине не было равных в Городе. Она одинаково легко поддерживала разговор с убеленными сединами старцами и с малыми детьми, с деятельными ремесленниками и с праздными домохозяйками, с богачами и нищим сбродом. Чем дальше, тем больше он убеждался в том, что Изольда рождена, чтобы править, и тем больше сомневался в том, насколько он достоин ее. Понимание существенного превосходства его возлюбленной над ним буквально во всем, тяготило душу Персифаля. Однако он старался эти сомнения никак не проявлять, и прилагал все усилия, чтобы соответствовать своей прекрасной, родовитой и талантливой избраннице. Он быстро учился, перенимая манеры и нравы.
С каждым днем беспокойство членов Городского Совета все возрастало. Им казалось странным, что Дракон не совершает никаких видимых шагов для победы на выборах. За все это время лишь одно действие с его стороны можно было косвенно отнести к агитации избирателей. Десятого июля он утвердил назначение нового Епископа. Им стал молодой и энергичный священник из маленькой церкви на окраине Города. Он получил из казны изрядную сумму на восстановление Кафедрального Собора и тут же развернул кипучую деятельность, наняв на строительство всех желающих. Так, все, кто нуждался в работе в Свободном Городе, включая горожан и приезжих, были трудоустроены. Восстановление собора велось очень быстрыми темпами, ведь камни были уже отесаны и оставалось, в основном, лишь очистить их от копоти и уложить на место в правильном порядке. И вот уже через неделю на месте руин начали вновь вырисовываться очертания храма.
— Это очень странно, говорю я вам, — предупреждал всех Длинный. — Дракон настроен на победу. Раз он ничего не предпринимает, это лишь означает, что он приберег какой-то козырь в рукаве, о котором мы даже не догадываемся. Он собирается выложить его в последний момент, чтобы у нас не осталось времени на реакцию. Это в его стиле!
Остальные члены Совета были с ним согласны, но для предположения о том, что замышляет Дракон у них было недостаточно информации.
Первое подтверждение того, что их опасения были ненапрасными, поступило вечером девятнадцатого июля, за три дня до проведения выборов. Как это уже повелось, партия противников Дракона собралась в "Крыльях и хвосте" за ужином. За столом разместились Персифаль, Изольда и три члена Городского совета. Сэр Ульрих сидел за отдельным столом поодаль. Он не был посвящен в детали их заговора, и отвечал лишь за безопасность.
Сторонники Персифаля обсуждали результаты своей деятельности и приходили к выводу, что по всем признакам, шансы на победу составляют около пятидесяти процентов, а может даже и больше. Это было очень неплохо, с учетом того, что на момент начала предвыборной борьбы вероятность победы Персифаля была близка к нулю.
— То, что в выборах участвуют обе головы Дракона, нам на руку, — объяснял Толстый. — Представим, что голоса сторонников Дракона поровну разделились между его головами. В этом случае для победы Персифалю достаточно набрать чуть больше трети голосов. Представляете! Дракон  наберет около двух третей, а победит Персифаль!
— Дракон не глуп и может легко устранить этот изъян, сняв с выборов менее популярную голову, — охладил энтузиазм Толстого Длинный. — Участие в выборах обеих голов было рассчитано на то, что больше претендентов не будет. Столкнувшись с реальной конкуренцией, Дракон может изменить тактику.
— Однако пока он этого не сделал, — возразил Толстый.
— Скорее всего, он откладывает это решение на последний момент, когда станет очевидным, какая из голов лидирует по предпочтениям горожан, — продолжил стоять на своем Длинный.   
Когда соратники Персифаля уже покончили с жареным поросенком, устало утирали губы и готовились расходиться, в харчевню вбежал один из слуг Рыжего. Он что-то торопливо проговорил своему хозяину на ухо и тут же удалился.
— Что случилось? — поинтересовался Длинный, выражая любопытство всех остальных собравшихся за столом.
— Похоже, что именно то, чего мы опасались, — коротко выдохнул Рыжий. — В замок прибыл вестовой с дальнего рубежа с донесением. Завтра утром Глашатай зачитает на площади важное сообщение.
— Какое сообщение? — начал допытываться Толстый. — Что-то известно о его содержании?
— Донесение секретное. Повышенной важности. Его содержание неизвестно, — коротко ответил Рыжий.
Все пятеро тревожно переглянулись. Эта новость явно не предвещала ничего хорошего.
— Что же, не будем гадать впустую. От Дракона можно ожидать чего угодно. Подождем до утра. Если что-то станет известно раньше, давайте держать друг друга в курсе, — предложил Длинный. — Паниковать пока рано. Давайте завтра встретимся в семь, позавтракаем, и вместе пойдем на площадь.
Все согласились и отправились спать, понимая, что предстоящая ночь будет для них тревожной. Сон всех пятерых то и дело прерывали кошмары.
Утром они встретились тем же составом, и за завтраком обменялись мнениями о том, что за объявление может зачитать Глашатай. И хотя, в целом, направление они угадали верно, но представить, что за новость их ждет, они не могли, как, впрочем, и остальные горожане.
Слухи о предстоящем важном сообщении за ночь облетели весь Город. На площади у каменного постамента собралась добрая половина горожан. В этот раз на помост, помимо Глашатая, стражников и трубачей, поднялись еще и Начальник стражи, и новый Епископ. Их присутствие еще больше встревожило горожан. После краткой сводки общих новостей, Глашатай сразу же перешел к долгожданному заявлению. Выждав паузу и убедившись, что все его слушают достаточно внимательно, он зачитал:
— По абсолютно достоверным данным три враждебно настроенные к нам соседних города, объединив свои армии, готовят вооруженное нападение на Свободный Город. В данный момент по донесениям наших лазутчиков-патриотов, живущих в этих городах, на западе две армии наших врагов движутся на соединение друг с другом, а с северного моря в устье реки входит боевая флотилия. По предварительным данным, рубежи владений нашего Города войска вероятного противника пересекут через неделю, и, если им не будет оказан должный отпор на дальних подступах, то они достигнут стен Свободного Города еще через одну неделю, — Глашатай сделал паузу, давая горожанам возможность осознать услышанное.
Ропот удивления пробежал по толпе собравшихся. Находясь под защитой Дракона, все уже забыли, что такое война. Целые поколения горожан выросли, зная о баталиях исключительно из рассказов Очевидца. Рыцари надевали доспехи лишь на парадах и брали в руки оружие только на турнирах. Ни кому не верилось, что такое может произойти.
— Этого не может быть! — выкрикнул кто-то из толпы. — Разве наши недруги забыли, что у нас есть непобедимый огнедышащий Дракон?!
— У нас пока есть Дракон, — ответил Глашатай с ударением на слово "пока".
— Для отражения агрессии в Городе объявляется мобилизация, — теперь уже Начальник стражи продолжил выступление. — Все боеспособное население будет вооружено и пройдет краткое обучение ратному делу. Сегодня же начнется формирование ополчения. Рыцарям следует привести в надлежащее состояние доспехи, оружие, а также боевых коней, и находиться в ожидании дальнейших распоряжений.
— Давайте перенесем выборы! Отменим выборы! — зазвучали крики из толпы. — Дракон — наша защита! Дракон — наше основное оружие! Пусть Дракон остается у власти!
— Война — не повод для переноса и уж тем более отмены выборов! Таково решение Дракона! — решительно и твердо отчеканил Глашатай. — Выборы состоятся точно в срок. К тому же, дата вторжения неприятеля пока точно не известна. Прошу всех сохранять спокойствие. В Свободном Городе вводится комендантский час и усиленный контроль на городских воротах. Цены фиксируются на текущем уровне. Выявленные спекулянты будут сурово наказаны. О подозрительных лицах прошу немедленно сообщать страже. Всем паникерам и сплетникам будут незамедлительно зашиты рты. Теперь информационные сообщения на площади будут зачитываться каждые четыре часа.
— С нами Господь! — выкрикнул молодой Епископ, осеняя собравшихся благословением на все четыре стороны вокруг себя. — Напутствую вас на защиту родной земли! Будьте крепки духом, и победа будет за нами!
Глашатай, Епископ и Начальник стражи покинули площадь. Проложить дорогу от помоста к воротам замка через плотное кольцо горожан им помогала стража.
С площади люди шли шумными волнами, обсуждая по дороге внезапную новость. Если бы Дракон взглянул в этот момент на Город с высоты своего полета, увиденное  напомнило бы ему лужу, в центр которой кто-то бросил камень.  Люди расходились по домам бурлящими волнами, точно круги по водной глади. Известие о грядущей войне и было, по сути дела, камнем, утянувшим на дно все надежды Персифаля и его сторонников на победу в выборах.
В трактир пятерка заговорщиков вернулась в совершенно подавленном настроении. Молча, они расселись вокруг стола. Длинный помахал рукой трактирщику, жестами показывая, что им нужен самый крепкий алкогольный напиток из всех, что есть в погребе.
— Вот и все! Шах и мат! — печально опустив голову на руки, прошептал Рыжий.
— Я так и знал, что этим все кончится, — простонал Толстый. — Дракон  никогда не допустил бы чужой победы. Он с самого начала готовил этот шаг.
— Дракон выявил всех своих противников. Явных и тайных. Это была ловушка. Теперь нам всем конец! — подытожил Длинный. — Сразу после выборов он приступит к расправе. А нас обвинит в измене и поддержке внешнего врага.
— Что мы будем делать? — поинтересовалась Изольда. Из всех собравшихся она в большей степени сохраняла самообладание и не показывала уныния, — продолжим предвыборную кампанию?
— А смысл? — Угрюмо произнес Толстый. — В преддверии битвы я и сам проголосую за Дракона, а не за Персифаля. Здесь и говорить нечего. Так поступит каждый горожанин и будет прав.
— Учитывая обстоятельства, я бы и сам проголосовал за Дракона, — огорченно добавил Персифаль.
Персифаль хоть и старался поддержать общий унылый тон, тем не менее, в душе лишь радовался такому исходу. Так как результат выборов был предрешен, ему больше ничего уже не угрожало. Теперь и Дракон, и патриоты, и Друзья Дракона, скорее всего, к нему потеряют всякий интерес. За время предвыборной агитации ему удалось тайком отложить немного денег, из числа тех, которыми его исправно снабжали члены Городского Совета. Ну а если и Дракон и Толстый исполнят данные ему ранее обещания, то и вовсе лучшего варианта и быть не могло. Что же до опасений его соратников относительно их безопасности, то, по правде говоря, его они сейчас заботили меньше всего. Ведь все заговорщики знали, на что шли, и сами втянули его в эту авантюру.
Тем временем Трактирщик принес старый, выдержанный бренди и разлил его по маленьким хрустальным стаканчикам. Вместе с бутылкой он также предусмотрительно поставил на стол тарелки с наструганным окороком и нарезанным сыром.
Молча и не чокаясь, они выпили. Длинный взял со стола бутылку, чтобы налить всем еще по одной.
— Изольде хватит, — заявил безапелляционно Толстый, прикрывая рукой ее стакан. Даже в такую минуту сэр Эдвард не забывал о своей роли опекуна.
В этот момент в двери Трактира вошел смещенный десять дней назад со своей должности Епископ. Он окинул взглядом зал и прямиком поспешно направился к их столу. Но  тут же путь ему решительно преградил Ульрих Ужасный, по-прежнему исправно выполнявший свои обязанности телохранителя.
— Пропусти его, чего уж там, — махнул рукой Толстый, и сэр Ульрих отступил в сторону, освобождая бывшему Епископу дорогу.
— Приветствую, вас достопочтенные господа, — обратился к сидящим за столом запыхавшийся священник.
— И мы приветствуем вас Епископ, — ответил за всех Рыжий. — Прошу вас, присядьте и выпейте вместе с нами.
— Уже больше не Епископ, как вы, наверное, знаете, — поправил Рыжего пастор, усаживаясь на свободный стул и маша рукой Трактирщику, чтобы тот принес еще один стакан. — Теперь просто Отец Джонатан. И служу я обычным духовником в сельской церквушке, что в двух милях за городской стеной. Все же по милости Дракона, мне сохранен сан и право на службу в храме. Это дает возможность мне худо или бедно обеспечивать себя и сыновей.
— Дракон милостив, — словно эхо повторил за Отцом Джонатаном Рыжий. — Вот и мы все скоро познаем его милость на наших шкурах.
— Я, собственно, к вам именно по этому делу, — поспешно вставил пастор. —  Я торопился найти вас сразу, как только до меня дошли слухи о грядущей войне с нашими стародавними врагами. К счастью, я был утром в Городе, а не в своем сельском приходе, и поэтому мне так быстро удалось отыскать вас. Вижу, что вы сделали из этой новости те же выводы, что и я, раз уже с утра скорбно пьете бренди?
— Вы правы, мой друг, — согласился Толстый. — Мы здесь провожаем в последний путь наши наивные надежды и мечты о лучшей жизни.
— Возможно, вы немного поспешили хоронить свои грезы, — улыбнулся священник.
Соратники Персифаля поглядели на него с удивлением, ожидая пояснений. И Отец Джонатан, опрокинув в рот залпом бренди, продолжил:
— Я всегда помню сделанное мне добро и стараюсь ответить, по возможности, тем же. Я не забыл о кошельке с деньгами, который вы предложили мне в трудную минуту, когда все отвернулись от меня. Я очень нуждался в средствах, но не знал к кому обратиться за помощью и сомневался, что кто-то откликнется на мою просьбу. К сожалению, я по прежнему, не могу вернуть вам долг, но возможно, что информация, которую я сообщу сейчас, окажется вам полезной.
— Пожалуйста, продолжайте, — заинтересовался Длинный.
Все в напряженном ожидании склонились над столом в сторону пастора.
— У Дракона есть яйца, — доверительным тоном, наклонившись так же вперед, шепотом произнес священник.
На полминуты над столом повисла тишина. Первым ее нарушил Длинный.
— Дорогой пастор, мы все ни на секунду не сомневаемся, что у Дракона есть яйца. Да еще какие! Он не раз на деле нам всем демонстрировал их наличие. Совсем недавно на Дне Принцессы мы все имели счастье воочию лицезреть их во всей красе.
— Вы не поняли, я не то имел в виду, — постарался поправиться Отец Джонатан, поняв, как двусмысленно прозвучали его слова. — Дракон высиживает яйца. В замке хранятся два драконьих яйца, и он их высиживает. Понимаете? Когда у меня был доступ в замок, однажды, я видел их своими собственными глазами. Это большая тайна, которую Дракон скрывает от всех нас. Я не знаю, как можно использовать эту информацию, но может, она как-то поможет вам.
— Вот тебе раз! — удивленно развел руками Рыжий. — Откуда же они взялись? Что-то я не помню, чтобы к нам прилетала самка дракона.
Все разом посмотрели в сторону Изольды. Поймав их взгляды на себе, девушка округлила глаза, подскочила на месте и возмущенно воскликнула:
— А что вы все на меня уставились? Уж точно не я ему их снесла!
— Детка, — успокоил ее Толстый. — Мы не об этом подумали. Ты же год жила в замке, может ты что-то видела, или слышала что-то про яйца Дракона?
— Нет, ни разу не видела их. Большую часть времени я проводила в дурацкой кукольной комнате на верхнем этаже башни. Вообще, я заметила, что в замке много тайных комнат, куда вход закрыт даже приближенным Дракона, — немного успокоилась Изольда. На щеках девушки выступил румянец, когда она поняла, что мысль о том, что она могла снести яйца пришла в голову лишь ей одной.
— Говорю же вам, это тайна, и никто, кроме меня, о ней не знает, — настаивал священник.
— Вы точно уверены, что видели их? — переспросил Длинный.
— Абсолютно. Так же, как вижу сейчас вас.
— Может, это было просто какие-то шары? Камни? — допытывался Рыжий.
— Ну да, и Дракон просто тренируется, высиживая их, чтобы не забыть, как это делается, — съехидничал Отец Джонатан в ответ.
— Почему же Дракон скрывает свои яйца от людей? — удивился Толстый.
— Не знаю точно. Возможно, боится стать уязвимым, — пожал плечами пастор.
— Так откуда же они взялись? — не унимался Рыжий.
— Понятия не имею. Возможно, он их откуда-то привез, как когда-то король привез его собственное яйцо. А может он сам их отложил. Я слышал, что змеи и другие гады на такое способны.
— Но как мы сможем воспользоваться этим? — спросила Изольда. — Мы что, должны их выкрасть, и таким образом угрожать Дракону?
— Решайте сами, — развел руками Отец Джонатан. — Но есть и еще кое-что, что может вам пригодиться. Из Кафедрального Собора в замок ведет древний потайной подземный ход. Сейчас он под завалами, но я могу вам рассказать, как его найти. По нему можно незаметно пробраться в замок и обратно.
За столом повисла мертвая тишина. Заговорщики переглянулись между собой. Все складывалось один к одному. Либо это сама судьба давала им шанс, либо Дракон расставил еще одну ловушку, чтобы окончательно погубить их. До сих пор явных преступлений они не совершали, и формального повода для их ареста и осуждения не было. Поддержка Персифаля на выборах — шаг по отношению к Дракону явно недружественный, но вполне законный. А вот тайное проникновение в замок и посягательство на драконьи яйца — это уже вероломное преступление, наказанием за которое будет страшная мучительная смерть. На попытке выкрасть яйца их можно поймать с поличным, и в этом случае их вина будет доказана. Отца Джонатана к ним вполне мог подослать сам Дракон, пообещав ему прощение, если он заманит партию Персифаля в ловушку. Был возможен и более коварный вариант, согласно которому Дракон использовал священника без его ведома. Он мог, как бы, невзначай показать пастору яйца или даже просто шары похожие на них, раскрыть тайну подземного хода, а затем инсценировать свой гнев в расчете на то, что в отместку, опальный Епископ расскажет об этом Персифалю и его сторонникам. Второй вариант хоть и был сложнее, но больше походил на драконий стиль. Всем было известно, что Дракон мастер многоходовых интриг.
— Это все, что я хотел вам сообщить, — закончил бывший Епископ. — Мне пора. А то, не ровен час, меня еще увидят в вашей компании. Я конечно в опале, но она не пойдет ни в какое сравнение с тем гневом, который обрушится на всех вас, после окончания выборов. И я не хотел бы, чтобы и меня отнесли к числу заговорщиков, поддерживавших противника Дракона на выборах. Если меня спросят, о чем мы говорили с вами сегодня, я буду утверждать, что об отсрочке возврата моего долга. И вам я советую, даже под пыткой, придерживаться этой же версии.
Перед уходом Отец Джонатан на словах подробно рассказал, как найти вход в подземелье, ведущее в замок, и где в замке расположена комната, в которой он видел драконьи яйца. Рисовать план он отказался, чтобы не осталось материальных доказательств этого разговора. Выпив на прощание еще один стаканчик бренди, он вышел из Трактира так же быстро, как и вошел.
После того, как священник ушел, сторонники Персифаля, заказав еще одну бутылку бренди, приступили к совету.
— Нам не следует всем идти в замок. Это должны сделать максимум двое, — предложил Рыжий.
— И это должны быть самые молодые и физически подготовленные из нас, —  продолжил Толстый, — но не Изольда. Пусть идут Персифаль и сэр Ульрих.
— Вы с ума сошли, — возразил Длинный. — Никто не пойдет ни в какой замок. Если их задержат на месте преступления, то все остальные будут обвинены в соучастии. Не стройте иллюзий. Найдется сотня свидетелей, которые абсолютно искренне расскажут, как мы все вместе встречались здесь на протяжении последнего времени дважды в день и что-то обсуждали. Мы не сможем никак опровергнуть свое соучастие. Вы хоть представляете, какая смерть нас ждет за это!
— Вы вот сейчас говорите об аресте на месте преступления, — вставил Рыжий, — а представьте, что нам удастся похитить эти яйца или шары. Что мы будем с ними делать дальше? Где спрячем? Что скажем Дракону? Какой ультиматум ему выдвинем? Кого отправим вести с ним переговоры?
— Если это и вправду его яйца, мы не сможем их спрятать, — покачал головой Длинный. — Драконы обладают чутьем более сильным, чем любое другое живущее на земле существо. Он отыщет их за пять минут и тут же на месте сожрет всех, кого заподозрит в краже, а заодно их близких, слуг и домашних животных. Испепелит их дома и сравняет руины с землей. Суда не будет. Не будет разбирательств, допросов и пыток. Все произойдет быстро и без формальностей. И никто из горожан не осудит его за это. Все у кого есть дети, однозначно встанут на его сторону, признав за Драконом право на гнев и расправу над похитителями его потомства.
— Постойте, мне в голову пришла одна мысль, — вдруг заговорила Изольда. До сих пор она сохраняла молчание, слушая старших, — может нам не следует вообще покушаться на его яйца? Если он скрывает их существование, давайте просто расскажем горожанам о них и используем это в своих интересах.
— Как мы можем использовать это в своих интересах? — насмешливо спросил Длинный, намекая на то, что девушка сама не знает, что говорит.
— Во-первых, раз он скрывает свои яйца, значит, он не доверяет людям. Во-вторых, это означает, что ему есть, что скрывать. Возможно, это не единственная его тайна. Можем ли мы ему после этого доверять? — начала загибать на руке пальцы Изольда. — В-третьих, это указывает на то, что Драконом движет личный интерес, а не любовь к Свободному Городу, как он всегда утверждал. Ему просто нужно безопасное место чтобы высидеть потомство. В-четвертых, наш Город с трудом может прокормить одного Дракона, а скоро их будет три. Это приведет к росту налогов на горожан. В-пятых, после рождения молодых драконов, он, скорее всего, захочет расширить границы владений, и неизбежно втянет нас в войну с соседями. В-шестых, пока юные драконы привыкнут жить среди людей, они успеют натворить немало бед. Из шалости они будут нападать на людей, домашний скот, поджигать дома.
— А девочка-то права! — восхищенно воскликнул Толстый. — Мое воспитание! И не надо будет никуда пробираться и ничего красть!
— Напишем листовки и разъясним все людям на личных встречах, — закончила Изольда свою мысль.
— Но у нас нет доказательств того, что яйца существуют, — вздохнул Рыжий, вот если бы предъявить хотя бы одно из них. Нам просто могут не поверить.
— Ты так ничего и не понял, — процедил Длинный. — Нам не нужны доказательства. Достаточно просто заронить зерно сомнений в головы горожан, а затем, бережно удобряя и поливая его сплетнями да страхами, взрастить и собрать урожай в виде голосов на выборах.
— У Дракона тоже нет доказательств, что на нас собираются напасть враги. Это будет битва: один слух против другого слуха, — начал развивать идею своей воспитанницы Толстый. — В свете истории про яйца, уже и информация о нападении выглядит совсем иначе. Получается, что Дракон мобилизует горожан, чтобы они защищали не Свободный Город, а его яйца. Кому захочется умирать за яйца Дракона?
— Хорошо, я согласен, — кивнул Рыжий. — Я, как всегда, беру на себя подготовку и распространение листовок.
— Так значит "Злые языки", это все-таки вы? — усмехнулся Персифаль.
— Мальчик мой, — ласково, по отечески, произнес Толстый, — "Злые языки" — это не только мы, а вообще все мы — горожане, когда дурно говорим о Драконе и его приспешниках. И не важно, заслуживают они того или нет.
— "Злые языки" — так называлась первая и единственная газета, которая распространялась в нашем Городе. Ее печатали Сибор Правдивый и Грегор Бесстрашный тридцать лет назад. В ней они писали свою версию новостей, не всегда совпадавшую с тем, что вещал городской Глашатай на площади. Сибор Правдивый и Грегор Бесстрашный были на тот момент самыми популярными людьми в нашем Городе. И они настолько уверовали в силу печатного слова, что однажды Сибор Правдивый решил участвовать в выборах Главы Города. Это были последние выборы, в которых участвовал человек, — рассказал Длинный.
— И чем все закончилось? — спросил Персифаль. — Что с ними произошло?
Персифаль мимолетно взглянул в сторону стойки бара. Там, как ему показалось, Трактирщик намеренно притих, стараясь расслышать детали разговора сторонников Персифаля.
— Сибора казнили по обвинениям в измене, клевете, оскорблении чувств верующих, разглашении государственных тайн, оскорблении городской власти, подстрекательстве к бунту, разжигании ненависти и призывам к свержению Дракона. В общем, во всех тех грехах, которые совершаешь, когда сообщаешь людям правду. А Грегор и вовсе пропал. Говорят, что он успел сбежать. С тех пор печать газет в нашем Городе запрещена. Но рисовать от руки и писать листовки можно. Единственным источником новостей теперь для нас является Глашатай. Официально Сибора теперь именуют Болтливым, а Грегора — Безмозглым, — закончил свое повествование Длинный.
— И с тех пор повелась традиция, если кто-то что-то плохое говорит про Дракона, то чтобы избежать наказания, добавляет: "так Злые Языки говорят", имея в виду, что он повторяет что-то, что слышал, и с чем сам не согласен, — добавил Толстый.
— Раз Дракон сам снес себе эти яйца, может еще в листовках напишем, что он гей? — предложил Рыжий.
Все сначала замолчали, обдумывая это предложение, а потом разом замотали в ответ головами.
— Это будет уже слишком, —  высказался Толстый.
— Всё равно в это никто не поверит, — добавила Изольда.
— Нас могут за такие слова привлечь к ответственности за пропаганду геев, — согласился с ними Длинный.
— Ну, нет, так нет, — пожал плечами Рыжий. — Я просто предложил.
На этом совет был завершен. Все направились выполнять взятые на себя договоренности. По сути, эта новая информация была их последней надеждой на победу Персифаля в выборах.
После утреннего выступления в Городе царила необычная суета. Торговля оживилась. Горожане делали запасы на случай осады или повышения цен, сметая с прилавков даже самый залежалый товар. Первым делом закончилась гречневая крупа. Ажиотажа добавляли и Друзья Дракона, которые спешно старались освоить деньги, выделенные из казны Города на оборону. Военные приготовления приносили тревогу одним и прибыль другим.
С высоты полета Дракона Свободный Город был похож на огромный муравейник. Горожане торопливо сновали по улицам.  Кто-то покидал Город, считая, что за его пределами будет безопаснее, кто-то наоборот приезжал, надеясь укрыться за городскими крепостными стенами. По Городу браво маршировали отряды вооруженной до зубов стражи. Скакали рыцари. По мостовой гремели колеса повозок, груженных амуницией и провиантом для армии. В районных управах бойко велась запись горожан в ополчение. 
Весть о готовящейся интервенции обрастала подробностями. Теперь уже была, якобы, известна численность войск противника, их маршрут движения и оперативные планы ведения войны. Общую нервозность подогревали выступления Глашатая, который появлялся на площади каждые четыре часа, добавляя все новые детали к уже известной информации.
Встречаясь с горожанами в этот день, Персифаль и Изольда почувствовали существенную перемену в общественном мнении. Теперь, большая часть горожан была настроена к ним негативно. Под страхом внешней угрозы, люди хотели видеть во главе Города сильного правителя. Если до этого из двух голов они склонялись к выбору средней, с умеренными взглядами, то теперь популярностью пользовалась наиболее воинственная — правая голова. Страх сплотил народ. Из храмов и церквей Персифаля и Изольду просто выгоняли. Городское духовенство, сохранявшее до сих пор нейтралитет по отношению к выборам, теперь, под руководством молодого Епископа, встало целиком и полностью на сторону Дракона.
Тем не менее, несмотря на суматоху, охватившую Город, большинство горожан внимательно выслушивали историю про яйца Дракона и даже с готовностью верили в нее. Вообще, Персифаль давно уже заметил, что жители Свободного Города больше доверяют слухам, чем сообщениям Глашатая на площади.
Общаясь с горожанами, Персифаль выявил и еще одну закономерность: чем беднее были люди, тем патриотичнее они были настроены. Именно бедняки записывались в ополчение и выражали готовность защищать свой Город. Те, что были побогаче, стремились избежать выполнения своего воинского долга и искали причины, чтобы уклониться от службы в ополчении. Рыцари, блиставшие доблестью на парадах и турнирах, не слишком-то жаждали проявить свой героизм на полях сражений.  Им особенно пришлась по душе версия о том, что целью интервентов являются Дракон и его яйца. А раз так, то лишь Дракон и должен участвовать в войне и не втягивать в это остальных обычных людей. Совершенно особняком стояли нищие и бездомные. В новости о войне они нашли для себя еще один, необычный, повод напиться.
В этот день Персифаль и Изольда до позднего вечера встречались с людьми, стараясь поговорить с максимальным количеством избирателей. У них даже возникала идея разделиться, но потом они пришли к выводу, что встречи вдвоем проходят гораздо эффективнее. Некоторые горожане охотнее общались с Изольдой, а некоторые больше дружелюбия и открытости проявляли по отношению к Персифалю. К тому же сэр Ульрих, охранявший их, не мог раздвоиться, а ходить по городу без охраны становилось все более опасно.
К вечеру Персифаль валился с ног от усталости. Пятерка заговорщиков вновь встретилась для обсуждения своих планов за ужином в трактире. Рыжий принес показать образцы листовок. Он приготовил несколько вариантов, каждый из которых наглядно изображал одно из негативных последствий появления в городе двух новых драконов. Высказав незначительные замечания, компаньоны Персифаля одобрили все варианты. Соратники согласились, что и завтра во время встреч с горожанами следует придерживаться той же линии, что и сегодня.
Когда Персифаль поднимался к себе в комнату, на лестнице он столкнулся лицом к лицу с Охотником на драконов.
— Хотел бы я сказать вам "Добрый вечер", да сомневаюсь, что он для вас добрый, — пошутил заморский рыцарь.
— Отчего же так? — не желая доставлять удовольствие Охотнику переспросил Персифаль, делая вид, что он не понял, что тот имел ввиду.
— Да все от Дракона, — ничуть не смутившись, пояснил рыцарь, — Эко он хитро с войной придумал! Теперь уж точно выберут его!
— Люди не глупые и сами смогут принять правильное решение, — парировал Персифаль, — В этом и есть смысл выборов.
— Смысл выборов в том, чтобы вовремя сообщить людям такую информацию, на основании которой они сочли бы правильным вполне определенное решение, — не унимался рыцарь.
— Вы говорите сейчас совершенно очевидные вещи, — начал выходить из себя Персифаль. — У вас есть что-то еще, что бы вы хотели мне сказать?
— Да есть, — продолжил Охотник на драконов. — Я лишь хотел еще раз сказать, что Дракон никогда не отдаст власть сам. Он придумает что угодно: войну, чуму, потоп, только лишь бы остаться у кормила. Не питайте иллюзий. Убийство Дракона — это единственный способ освободить Свободный Город. Уверен, что вы еще ко мне обратитесь. В общем, вы знаете, где меня найти.
— Да, знаю, — подшутил напоследок Персифаль. — Вы каждый вечер охотитесь на Дракона в этом трактире с кружкой эля в руке, забившись в дальний темный угол зала.
Охотник громко рассмеялся, оценив шутку Персифаля, и показав тем самым, что ничуть на него не обиделся. Так они и расстались. Рыцарь пожелал Персифалю на прощание крепкого спокойного сна, а Персифаль в ответ пожелал рыцарю удачной охоты.
***
Рыжий четко выполнил свои обещания, и следующим утром весь Город был заклеен и завален рукописными листовками. Люди активно их обсуждали буквально на каждом углу. Теперь  новость об ожидаемой войне горожане связывали воедино со слухом о яйцах в самых причудливых комбинациях. Кто-то утверждал, что враги ополчились, прознав о скором появлении двух новых драконов, чтобы уничтожить их еще беззащитными. А кто-то считал, что Дракон специально отложил яйца, чтобы высидеть их до прихода врагов и подготовить себе двух соратников в борьбе с оккупантами. 
Персифаль и Изольда продолжили встречи с людьми. Волнение в Городе нарастало с каждым выступлением Глашатая. Дважды за день горожане пытались сдать Персифаля и Изольду страже, как подозрительных лиц и возможных иноземных лазутчиков. Лишь присутствие сэра Ульриха, который каждый раз пресекал подобные поползновения ударом кулака паникеру в нос, позволило им избежать неминуемого ареста. Общение с избирателями становилось все опаснее. Тем не менее, Персифаль и Изольда продолжали свою деятельность, понимая, что это последний день, когда они могут изменить ситуацию в свою пользу. По закону, в день, предшествующий выборам, любая агитация была запрещена, чтобы люди могли поразмыслить и принять самостоятельное взвешенное решение.
Улучив удобный момент, Персифаль собрался с духом и решил поговорить с Изольдой о своих чувствах и их будущем.
— Сударыня, вы, я полагаю, уже догадались, что я люблю вас всем сердцем, — начал, краснея, юноша, — мое чувство к вам крепнет с каждым днем нашего знакомства. Но я не знаю, что чувствуете вы. Пожалуйста, прошу вас, скажите это сейчас, пока еще результаты выборов не стали известны, и не повлияли на ваше отношение ко мне.
— Персифаль, — ответила Изольда, глядя ему прямо в глаза и держа юношу за руку, — вы, несомненно, нравитесь мне, и я вижу в вас большой потенциал: добрую душу, пытливый ум и пылкое сердце. Но не просите меня высказаться до выборов, потому, что именно они и определят мое отношение к вам. Достоинство мужчины не в его качествах и намерениях, а в способности использовать свои качества для воплощения в жизнь своих намерений. Результат важнее усилий. Участвовать в борьбе и победить в ней — это не одно и то же, а я хочу связать свою судьбу с победителем. Возможно, мои завышенные требования к избраннику обусловлены молодостью, и с годами я стану менее капризной и разборчивой. Но пусть сейчас мое, в чем-то, наивное желание выйти замуж за самого достойного мужчину, послужит вам стимулом для борьбы до самого конца.
Ответ Изольды одновременно восхитил и обескуражил Персифаля. Проигрыш на выборах практически не оставлял ему шансов завоевать сердце амбициозной Изольды. С другой стороны, он уже давно убедился в том, что такая девушка заслуживает самой лучшей пары. И если он хочет стать ее супругом, то ему предстоит всю жизнь, и до, и после свадьбы, доказывать, что именно такой достойной парой для нее он и является.
***
Вечером двадцать первого июля партия Персифаля вновь в полном составе собралась за ужином в "Крыльях и хвосте".
— Что ж, — поднял бокал Толстый, — мы сделали все что могли. Давайте выпьем за то, чтобы наши усилия увенчались заслуженным успехом!
— А как будут проходить выборы? — поинтересовался Персифаль, осушив свою кружку. — И как подсчитывают голоса?
— Голосование проходит в районных управах, — пояснил Толстый. — Желающие проголосовать, должны до этого не менее месяца отращивать ноготь на мизинце правой руки. Проголосовав, они опускают бюллетень в опечатанную урну, и им тут же обстригают ноготь, чтобы нельзя было бы проголосовать повторно. Отрезанный ноготь кидают туда же. Все урны собираются в замке, и затем ночью происходит подсчет голосов. Урны вскрываются в присутствии духовенства, знати и, конечно, членов Городского Совета. Количество бюллетеней тщательно сверяют с количеством ногтей в урне.
— Так вы будете участвовать в подсчете? — уточнил Персифаль, обращаясь к Рыжему, Толстому и Длинному.
— Ну конечно! — подтвердил Рыжий. — И уж мы проконтролируем, чтобы все было честно!
— Вам завтра не стоит выходить из Трактира, — порекомендовал Длинный Персифалю. — А лучше и вовсе не покидать своей комнаты. Ваше появление на людях Дракон и его сторонники могут интерпретировать как агитацию. На основании этого они смогут в случае вашей победы опротестовать результаты выборов.
***
Весь следующий день двадцать второе июля Персифаль провел в своей комнате, ни с кем не встречаясь. Еду он просил оставлять у порога комнаты, чтобы не видеться даже с Трактирщиком и его женой. Завтрак, обед и ужин были исправно доставлены к его двери, но от волнения кусок не лез ему в горло. Персифаль все время размышлял о словах Изольды. Беспрестанно обдумывая их, он приходил к выводу, что если проигрыш будет достойным, если Дракон и ее опекун все же выполнят свои обещания, то возможно придирчивая красавица еще изменит свое мнение.
В течение дня из окна своей комнаты Персифаль несколько раз наблюдал за полетами Дракона над Городом. Дракон деловито парил над домами, пыхая вокруг себя разноцветным огнем. Должно быть, так правитель стремился поднять боевой дух своих подданных и демонстрировал свою готовность сражаться за них с вероятным противником.  Также юноше было отлично слышны выступления Глашатая. В них красноречивый Гимнописец, как мог, нагнетал атмосферу и пугал сограждан приближением вражеских полчищ. Окна этой комнаты, которая досталась Персифалю после того, как бывший Епископ съехал из трактира и переселился в предместья, выходили прямо на площадь. Так что Персифаль находясь в изоляции, мог оставаться в курсе всех основных событий, которыми жил Город и горожане.
***
Несмотря на продолжающуюся подготовку к обороне Города, воскресное утро двадцать третьего июля существенно отличалось от всех предыдущих суматошных дней. На улицах снова появились украшения в виде разноцветных лент и пузырей. Играли оркестры. Нарядно одетые горожане с самого утра шли в районные управы, чтобы выбрать нового Главу Свободного Города.
В бюллетене можно было указать один из трех вариантов: Правая голова Дракона, Левая голова Дракона или Персифаль Стрэйфер, странствующий ремесленник. Сразу после голосования горожане получали угощение от городских властей и шли по своим делам. Принять участие в голосовании можно было с раннего утра и до позднего вечера.
Персифаль так же сходил в управу центрального района, чтобы отдать за себя голос. Тут он столкнулся с непредвиденной проблемой. Он совсем забыл отрастить ноготь на мизинце правой руки. Чиновник управы злорадно посмотрел на Персифаля и предложил выдать ему бюллетень для голосования, только если юноша согласится, чтобы ему вырвали ноготь или отрезали фалангу пальца. Персифаль подумал, и отказался, решив, что его собственный единственный голос ни на что не повлияет.
После того, как голосование в управах было завершено, надежно запечатанные урны с бюллетенями были под охраной доставлены в замок. Туда же направились и представители общественности, чтобы проконтролировать ход подсчета голосов. Результаты собирались подсчитать за ночь, чтобы огласить следующим утром.


Глава 7. Дракон или человек.
Несмотря на то, что это было утро понедельника, на оглашение итогов голосования собралось едва ли не все взрослое население Города. Персифаль надеялся увидеться с членами Городского Совета заранее, и от них узнать результаты, но вскоре понял, что сделать это будет весьма проблематично. Протиснуться через плотную толпу к помосту не представлялось возможным. Да и вообще, попасть на площадь после шести утра было затруднительным. Поэтому Персифаль решил послушать оглашение итогов из своей комнаты. Все равно изменить что-то было уже невозможно, и его присутствие в момент оглашения итогов на площади вовсе не являлось обязательным. Он распахнул створки окна, а сам уселся поудобнее на подоконник. Снизу, горожане, стиснутые толпой, с завистью наблюдали за его комфортом.
Примерно в семь пятьдесят отряд стражников начал теснить толпу, освобождая проход от ворот замка к каменному помосту. По этой узкой дорожке проследовали Глашатай, Епископ, Начальник стражи, а также знатные горожане, участвовавшие в ночном подсчете голосов. Среди них Персифаль рассмотрел и своих компаньонов. Вид у них был уставший и подавленный.
Взобравшись на помост, Глашатай дождался, пока после прелюдии горниста установится тишина, и развернув свиток, начал зачитывать свое сообщение.
— Сегодня, двадцать четвертого июля, в семь часов утра комиссия из достопочтенных горожан завершила подсчет голосов, поданных за трех кандидатов на пост Главы Свободного Города во всех двенадцати районах. Комиссия единогласно постановила считать выборы состоявшимися, честными и справедливыми. По итогам голосования определился победитель. С результатом в пятьдесят один процент голосов побеждает правая голова Дракона. Средняя голова Дракона набирает сорок девять процентов голосов. Персифаль Стрэйфер, бродячий ремесленник, не получил в свою поддержку ни одного голоса.
Толпа на площади взревела ликованием. Люди поздравляли друг друга, обнимали и целовали так, словно получили самое приятное известие за всю свою жизнь. Теперь им не был страшен никакой враг. Ведь с ними снова Дракон! Защищенность, стабильность и уверенность в завтрашнем дне — вот, что они испытывали в этот момент.
Персифаль чувствовал себя просто уничтоженным. Он, конечно, понимал, что шансы на победу невелики, но что поражение будет столь сокрушительным, он никак не мог предположить. Не набрать ни одного голоса! Это был просто позор. Все усилия, которые прилагали он, Изольда и его друзья из Городского Совета, были напрасными. Персифаль на какое-то мгновение встретился своими взглядом с Длинным, и тот только развел руки, показывая, что сам удивлен результатами, но сделать ничего не мог.
На помосте Глашатая сменил Начальник стражи. Теперь уже он обращался к горожанам.
— Сограждане! Дракон намерен лично дать отпор неприятелю на рубежах владений нашего Города. Враг будет разгромлен и обращен в бегство! Мобилизация населения продолжается, но скорее всего участвовать в битве ни от кого не потребуется. Комендантский час и повышенные меры безопасности отменяются. Однако я прошу вас сохранять бдительность, ведь в Город могли проникнуть заморские лазутчики.
Горожане встретили и эту новость радостными криками и овациями. Напряжение разом спало. Люди были полностью уверены в победе Дракона. Воодушевление так и витало над площадью.  Счастливые люди готовились расходиться. Начальник стражи спускался с постамента, а Глашатай сворачивая свиток торжествующе поглядывал по сторонам, о чем-то переговариваясь с Епископом.   Как вдруг из затихающей толпы раздался возглас:
— Постойте, такого не может быть!
Люди начали оборачиваться, ища глазами нарушителя всеобщего энтузиазма. Им оказался Трактирщик. 
— Не может быть, что за Персифаля  Стрэйфера не подан ни один голос. Я голосовал за него! Должен быть хотя бы один голос! — продолжал возмущаться хозяин "Крыльев и хвоста".
Над площадью повисла мертвая тишина, и в этой тишине то там, то тут зазвучали сначала робкие, а потом все более уверенные и громкие возгласы:
— И я!
— И я голосовал за него!
— Я тоже!
Становилось понятным, что многие горожане отдали за Персифаля свои голоса. Все, кто это сделал, считали, что они в меньшинстве, и не хотели идти против мнения большинства. Но теперь ситуация менялась стремительно. Тихий ропот растерянности прошел по рядам собравшихся. И тут еще один голос зазвучал громче остальных. Этот хриплый голос был знаком каждому горожанину с детства. Это был голос Очевидца.
— Ложь! Все ложь!
Затаив дыхание горожане слушали старца, как они это делали все последние годы.
— Всё ложь, как всегда! Всё снова повторяется. Не было никакой Великой Битвы сто одиннадцать лет назад, и не было никакой Великой Потери Головы! Тогда, чтобы победить на выборах, Дракон выдумал нашествие врагов и присвоил себе мнимую победу над ними!
Такого поворота не ожидал никто. Глашатай с Епископом замерли на помосте, открыв рты от изумления.
— А куда же делась третья голова? — задал логичный вопрос кто-то из тех, кто стоял рядом с Очевидцем. — Головы-то нет!
— Две головы сами перегрызли шею третьей. Во сне, — коротко пояснил Очевидец. — Видно, одна голова — хорошо, две лучше, а три слишком много. Третья голова была постоянно не согласна с двумя другими, вот они, сговорившись между собой, и загрызли ее.
— А как же памятник героям, сложившим головы в той битве, что стоит в парке? Героев тоже не было?
— Были, — печально произнес Очевидец. — Были. Герои, что покоятся там — жертвы тирании Дракона. Там похоронены свидетели его преступлений, которых он жестоко истребил.
Ни одно слово не подойдет, чтобы передать то, что происходило в этот момент в головах горожан. Это было больше, чем изумление. Мир разом перевернулся вверх тормашками для них. Все, во что они верили всю свою жизнь, оказалось в одночасье ложью. Тот, кого они любили и кому были готовы доверить свои жизни, выглядел теперь злодеем, преступником и лжецом.
— Почему же ты не говорил об этом раньше?! — удивились горожане. — И почему решил рассказать сейчас?
— Я был молод, и мне хотелось жить. И желательно жить хорошо. А теперь мне уже осталось недолго. Не хочу уходить в могилу с таким грехом на душе. Недавно я исповедался в небольшой сельской церквушке, и пастор рекомендовал мне облегчить душу, рассказав всю правду.
По щекам Очевидца текли слезы. То ли это были слезы раскаяния и стыда за годы вранья, то ли ему самому было тяжело распрощаться с созданной им самим красивой легендой, в которую поверили все. Да и он сам уже почти в нее поверил. И почти позабыл о том, какой на самом деле была правда.
Можно было бы принять слова Очевидца за старческий бред, но горожане с готовностью поверили каждому его слову, и теперь их гневные взоры были направлены на Глашатая в ожидании его пояснений.
— Мы во все разберемся! — поспешно заверил он сограждан. — В полдень мы подготовим и доведем до вашего сведенья информационное сообщение, в котором ответим на все вопросы.
После этих слов Глашатай, Епископ и Начальник стражи поспешно покинули площадь, укрывшись за стенами замка от всеобщего возмущения.
Площадь бурлила и кипела страстями. Люди не спешили расходиться, делась друг с другом мнениями. За последние дни на них обрушилось больше информации, чем за весь предыдущий год. Да что там, может и за всю жизнь. Персифаль следил за происходящим из окна своей комнаты с высоты третьего этажа. Все снова происходило само собой, без его участия. Еще десять минут назад ситуация была для него совершенно безнадежной, но вдруг все круто изменилось. И опять события развивались по совершенно непредсказуемому сценарию. В толпе Персифаль увидел Трактирщика, проталкивающегося в "Крылья и хвост" и решил спуститься в зал харчевни, чтобы поблагодарить его.
— Сердечно благодарен вам за ваши слова! — Персифаль бросился навстречу Трактирщику, как только за тем закрылась дверь.
— Не за что, — печально ответил Трактирщик. — Я сделал это скорее не для вас, а для себя. Мне просто надоело врать и все время бояться.
— О чем вы? — не понял Персифаль.
Трактирщик прошел прямо к бару, взял два стакана с полки и наполнил их. Один протянул Персифалю, а другой тут же осушил одним глотком.
— Мне надоело врать, бояться и доносить, — пояснил Трактирщик, наполняя себе второй стакан. — Вы, должно быть, слышали историю про Сибора Правдивого и Грегора Бесстрашного?
— Да, — кивнул Персифаль в ответ.
— И, наверное, вы знаете, что Грегор считается бесследно пропавшим?
Персифаль снова кивнул.
— Так вот, правильнее его считать не пропавшим, а пропащим. Грегор — это я, — печально заключил Трактирщик, осушая второй стакан.
Персифаль открыл рот от изумления. Этим утром знакомые ему горожане один за другим представали перед ним в совершенно ином свете. Все вокруг оказывалось не тем, чем виделось совсем недавно.
— Помните, когда вы, ради любви к Изольде, согласились участвовать в выборах, я вам сказал, что как никто другой понимаю, что любовь может толкнуть человека на самые великие и на самые постыдные поступки. Тогда я говорил о себе, — продолжил Трактирщик. — Много лет назад, когда мой лучший друг Сибор решил участвовать в выборах, я предал его. Я был влюблен в Ангелу, которая также была избрана Принцессой. Зная о моей любви к ней, Дракон угрожал сгубить ее и ее близких, если я не откажусь от поддержки Сибора и не покину Город. За предательство он заплатил мне тридцать тысяч и обещал устроить мою свадьбу с Ангелой. Он пытался подкупить и запугать Сибора, но тот был непреклонен. Тогда я сбежал из Города, а когда все успокоилось, то вернулся под другим именем. Дракон сдержал свое слово и выдал Ангелу за меня. На полученные от Дракона деньги я купил этот Трактир. С тех самых дней вся моя жизнь сплошная ложь и предательство. Мне постоянно приходится доносить Дракону на всех постояльцев, посетителей, друзей, врагов, родственников и даже на самого себя иногда.
— А на себя зачем? — удивился Персифаль.
— Чтобы другие со своим доносом не успели опередить меня, — пояснил Трактирщик.
— Вы и на меня доносили Дракону?
— И на вас, — кивнул в ответ Трактирщик. — В Свободном Городе все друг на друга доносят. Все доносят и врут. Вы думаете, я зачитываю письма своих дочерей? Чёрта с два! Я сам пишу эти письма!
— Зачем вы это делаете? — изумился откровениям Трактирщика Персифаль.
— Чтобы выглядеть, как все. Таким же патриотом нашего Города. Вы думаете, моим дочерям плохо живется на чужбине? Ха! Как бы не так! В каждом письме они благодарят господа, что уехали отсюда! Но разве я могу кому-то об этом рассказать? Нет, мне приходится сочинять, что у них все плохо, — Трактирщик наполнил себе третий стакан и, сделав паузу, продолжил, — Сегодня на площади я снова почувствовал себя Грегором Бесстрашным. Но не знаю, может я поступил, как Грегор Безмозглый. Наверно я так устал бояться, что и вовсе уже страх потерял.
Из подсобного помещения вышла Ангела. Она молча обняла мужа, забрала из его рук стакан и отставила его на барную стойку. Так, в обнимку, они удалились, оставив Персифаля ненадолго наедине.
Не прошло и минуты, как в трактир громко обсуждая только что произошедшие на площади события, вошли все трое членов Городского Совета. По их одышке и помятому виду было понятно, что протиснуться через бушующие народные массы на площади им стоило больших усилий. Тут же они набросились на Персифаля и потащили его за ближайший стол.
— Нет, вы только видели это?! — округлив глаза, восклицал Толстый. — Вы только слышали это?!
—И видел и слышал, — подтвердил Персифаль.
— Я никак такого не ожидал от Трактирщика! — восторгался Рыжий. — Кстати, где он? Я хочу выразить ему свое восхищение!
— Я видел его пару минут назад. Думаю, ему сейчас не до того, — ответил Персифаль.
— Оставим его. А Очевидец-то каков!  — тут же поменял тему разговора Длинный.
— Теперь я совсем запутался, — признался Персифаль.— Так была Великая Потеря Головы Дракона или нет?
— Да какая разница, была или нет! — возбужденно начал объяснять Толстый. — История — это не то, что было или не было, а то, что об этом помнят и думают люди. Ирония ситуации в том, что утром еще была героическая Потеря Головы Дракона на благо жителей Свободного Города, а теперь бац, и нет ее! Поймите, Персифаль, историю пишут не рыцари и драконы на полях сражений, а дряхлые летописцы в душных тесных кельях, да пьяные сплетники в прокуренных кабаках.
— Неужели и вправду Дракон мог фальсифицировать те события? — не понимал Персифаль.
— Конечно мог, если долго людям что-то повторять и при этом пожирать всех, кто отказывается верить, рано или поздно поверят все.
— Ладно бы бесследно пожирать! — возмутился Рыжий, — а то еще и выдавать несогласных за участников тех событий и ставить им памятники! На такой цинизм способен только Дракон!
— Но зачем ему это было нужно? Эти праздники? Эти парады каждый год? — не унимался Персифаль. — Ради чего столько усилий?
— Что тут непонятного?! — начал уже выходить из себя Толстый. — Чем больше люди гордятся своим прошлым, тем меньше они задумываются о настоящем и беспокоятся о будущем. Но, впрочем, хватит уже об этом. Теперь, Персифаль, настал черед вашего выхода.
— Что вы имеете в виду? — удивился Персифаль, видя, что взгляды всех троих обращены на него, и в глазах у них пляшут озорные бесовские огоньки.
— Не делайте вид, что вы не поняли! — прямо высказал мнение всех троих Длинный. — Теперь вы должны возглавить восстание. Дракон сам собой власть не отдаст!
— Я?! — искренне изумился Персифаль. — Восстание?!
— Ну а кто же еще?! — воскликнул Рыжий, разведя руками и театрально оглядываясь по сторонам, словно ища глазами кого-то, кто вместо Персифаля мог бы сделать это.
— Вы ведь хотели управлять нашим Городом? — ухмыльнулся Длинный. — Сейчас самый подходящий для этого момент!
— И что я должен сделать? — настороженно уточнил Персифаль. — До сих пор про восстание речи не шло!
— Для начала перестать задавать глупые вопросы, — устало порекомендовал Длинный. — А то мы скоро начнем сомневаться, на того ли человека мы сделали ставку.
— Сегодня в полдень выступит Глашатай. Скорее всего, он заявит о том, что будут организованы повторные выборы, — начал излагать план Толстый. — Вы подниметесь на помост и заявите, что не согласны с этим и требуете, чтобы Дракон немедленно передал власть вам. Что вы начинаете акцию гражданского протеста на площади и призываете всех своих сторонников не расходиться по домам, пока не будут выполнены ваши требования.
— И много ли таких сторонников у меня найдется? — с сомнением поинтересовался Персифаль.
— Это уже наша забота, — успокоил его Длинный. — В нашем Городе немало бездельников, которые за мелкую монетку в день и стакан вина согласятся ночевать на площади сколько угодно. Мы не должны упустить момент пика праведного народного гнева. Приспешники Дракона совершили чудовищную ошибку. Им достаточно было сказать, что вы получили один процент голосов и все бы обошлось. Но нет, они решили выслужиться перед Драконом!
— А как им это удалось? — удивился Персифаль. — Ведь вы сказали, что урны были опечатаны?
— Так все и было, — начал рассказ Рыжий. — Утром мы поставили печати на урны, и их отправили в районные управы. Считалось, что вскрыть урну не сломав печать невозможно. Вечером урны вернулись обратно полные бюллетеней. Печати были целы, но на некоторых урнах были странные царапины. Сначала мы не обратили на это внимание, но потом при подсчете голосов начали происходить странные вещи. В некоторых урнах бюллетеней оказалось едва ли не больше, чем жителей на территории управы. И главное, внутри ни одного голоса за вас! Скорее всего, урны были вскрыты по пути из управ обратно в замок.
— Но почему они изъяли все голоса за меня, не оставив ни единого?
— Перестарались. Тупость и алчность! — улыбнулся Рыжий. — Тупой и жадный союзник хуже злейшего врага. Наверное, Дракон им обещал вознаграждение по итогам результатов выборов. Вот они и потрудились. Я слышал, что в некоторых управах патриотам отрезали ноготь не целиком, а чуть-чуть, только для вида, чтобы они могли проголосовать несколько раз.
— Так почему же вы сразу не высказали свое возмущение? — удивился Персифаль, — вы ведь, я полагаю, проголосовали за меня? Значит, в урнах должно было находиться минимум три голоса, поданные за мою кандидатуру! Фальсификация была очевидной! Почему вы сразу не заявили об этом?!
Члены Городского Совета переглянулись между собой. Ответ на вопрос Персифаля был совершенно очевидным. Его соратники просто опасались, что их арестуют прямо там же, в замке. Находясь в окружении стражи, в полной власти Дракона, они даже и не думали протестовать против явной несправедливости. Спасая свои жизни, они малодушно признали проигрыш Персифаля и отказались от дальнейшей борьбы. Если бы не поступок Трактирщика, этим все бы и закончилось.
— Мы так растерялись, что не смогли быстро сориентироваться, — робко нашел им оправдание Рыжий.
— Да, давайте говорить не о прошлом, а о будущем, — предложил примирительно Длинный, — так какой у нас теперь план?
— Итак, Персифаль, с вас — пламенное выступление в полдень, — подытожил Толстый,— С нас — организация народной поддержки.
— Я подготовлю листовки, — заверил своих компаньонов Рыжий.
— А если Дракон применит силу и разгонит народ с площади? — высказал опасение Персифаль.
— Тем лучше! — обрадовался Длинный. — Так он еще сильнее настроит горожан против себя, показав свое истинное лицо узурпатора!
— Я обещал Дракону, что с достоинством приму результаты выборов, — высказал свой последний довод Персифаль. — Выступив на площади, я нарушу это обещание.
— Не нарушите, — успокоил его Рыжий. — Вы не можете достойно принять результаты выборов, так как по его милости их теперь никто не знает. А если и узнают, то все равно не поверят.
— А разве он вам сам не обещал провести честные выборы? — съехидничал Толстый.
— Вообще-то не обещал, — откровенно ответил Персифаль, вспомнив детали своего разговора с Драконом, — Он тогда, кажется, сказал, что словосочетание "честные выборы" звучит неестественно.
Персифаль поднялся к себе в комнату, чтобы подготовить речь. У него на это оставалось менее четырех часов. Жаль, что рядом не было Изольды, она могла бы помочь подобрать правильные слова. Шум толпы на площади не стихал. Его было слышно даже через плотно закрытые окна. Большинство горожан не собиралось расходиться до полудня. Для многих утренние события стали предлогом не ходить сегодня на работу. Ведь какая может быть работа, когда в Городе творится такое!
Тревога переполняла сердце Персифаля. Предательство Городского Совета показало ему, насколько непрочен их союз. Тех ли людей он выбрал себе в соратники? Может ли он на них положиться в дальнейшем? Что они предпримут в случае, если что-то пойдет не так?
Отправляясь на площадь, Персифаль у дверей трактира встретил сэра Ульриха, которого снова прислал Толстый для его охраны. Сэр Ульрих очень пригодился Персифалю еще и для прокладывания дороги к каменному помосту, который вновь со всех сторон обступила толпа горожан. 
Как только часы пробили полдень и протрубили горнисты, Глашатай зачитал короткое сообщение. Толстый почти слово в слово угадал его содержание. Смысл сводился к тому, что авторитетная комиссия выяснила, что при подсчете голосов произошел технический сбой по вине одного из слуг, который случайно затопил камин стопкой бюллетеней с голосами в пользу Персифаля, приняв их в потемках за мусор. И хотя таких листков было немного, тем не менее, Дракон признает выборы недействительными и назначает новое голосование через три недели. Персифаль  Стрэйфер, если пожелает, сможет принять участие в новых выборах. А из двух голов Дракона борьбу продолжит та, что набрала максимальное количество голосов, то есть правая. Если из-за этой досадной ошибки кто-то понес какие-либо материальные потери, то они будут возмещены из городской казны незамедлительно.
Часть горожан была вполне удовлетворена таким ответом, другие же продолжали роптать, требуя разъяснений также и по поводу заявления Очевидца.
Персифаль, воспользовавшись тем, что от него требовалось согласие на участие в новых выборах, взобрался на помост при поддержке сэра Ульриха, который одним движением потеснил стражу и подставил свое колено Персифалю, как ступеньку.
Оказавшись на помосте, Персифаль шагнул вперед, отстраняя Глашатая. Сердце в его груди билось, как дикий зверь, пойманный в ловушку. Руки тряслись от волнения. Щеки пылали жаром. Кончики пальцев покалывало, а ладошки намокли от пота. Персифаль старался дышать как можно чаще и глубже, но воздуха все равно не хватало. Горло сводило позывами тошнотворного кашля. В этот момент он был на гране обморока, но снизу люди не могли разглядеть все эти признаки паники, охватившей Персифаля. Ему удалось взять себя в руки, и юноша уверенным голосом обратиться к притихшему народу:
— Друзья мои, все эти годы вы прозябали в пелене лжи, которой окутал вас Дракон. Вот и сейчас, давая вам сладкие посулы, он стремится усыпить ваш заслуженный гнев. Все что он говорит — ложь. Все что он делает, он делает лишь во благо себе. У него одна цель — остаться у власти, чтобы бесконечно долго кормиться самому и кормить своих отпрысков плодами вашего труда. Когда вылупятся еще два дракона, гнет утроится и станет вовсе непосильным для вас! Так давайте объединим свои усилия и навсегда свергнем тиранию деспота! Вы увидите, как улучшится сразу ваша жизнь! Как с ваших плеч спадет непосильное ярмо поборов, которыми обложил вас он и его приспешники, сосущие все соки из трудового народа! Не было никакой Великой Потери Головы! Не было никакой жертвы Дракона ради горожан! Нет никакой армии агрессоров, угрожающей Свободному Городу! Дракон — единственная наша угроза! Он — главный оккупант, обманом и страхом завладевший властью в Свободном Городе! Я, Персифаль Стрэйфер, от своего имени и от имени горожан требую, чтобы Дракон немедленно передал власть мне и народу!
Последние слова Персифаль уже говорил, обращаясь к Глашатаю, стоя в пол-оборота к стенам замка, словно тем самым адресуя их еще и лично Дракону, укрывшемуся за кирпичной стеной.
— Я и мои сторонники не покинем площадь, до тех пор, пока наши требования не будут выполнены! — продолжил Персифаль, вновь обернувшись к народу, — Я говорю дракону: Вон из Свободного Города!
Толпа на площади взревела, как тысяча подстреленных, но недобитых медведей. В основном, это были крики поддержки. Сама мысль о том, что их обманывали всю жизнь, приводила людей в бешенство. А идея избавиться от ненавистных приспешников Дракона нашла всеобщее одобрение.
— Вон из Города! Уходи! Убирайся, лжец! — вопили горожане, тряся кулаками в сторону замка.
Люди, стоявшие у постамента, начали пытаться ухватить Глашатая за лодыжки, стремясь стащить его на землю. Страже едва удалось отбить его у толпы и препроводить в замок.
— Персифаль! Персифаль! — кричали теперь горожане, — Спаситель Принцессы! Освободитель Города! Персифаль!
Персифаль в ответ им улыбался и махал руками с помоста, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Люди и вправду не спешили расходиться с площади. Многие из них тут же начали возводить шатры из подвезенных на телегах материалов. Из соседних трактиров выкатили несколько бочек с вином и пивом, и теперь им угощали всех желающих. Тут же появились и разносчики разнообразных закусок. Все раздавалось бесплатно.
— Отличная речь! — похвалил Толстый Персифаля, когда то спустился с помоста.
— Отличная организация! — ответил любезностью на любезность Персифаль. — И когда вы только успели все подготовить?!
— Не теряли зря времени, — улыбнулся Толстый. — Вы делаете свое дело, а мы делаем свое.
— Что дальше? — спросил Персифаль в ожидании дальнейших советов.
— На сегодня, думаю, всё, — подумав, ответил Толстый. — Периодически обходите палаточный лагерь на площади, общайтесь с людьми, подбадривайте их. Остальное мы сделаем сами.
— Как вы думаете, каким будет следующий шаг Дракона?
— Кто его знает, — пожал плечами Толстый. — Вряд ли нам стоит ждать открытого прилюдного нападения. Наверное, он захочет провести переговоры. Если к вам придут парламентеры от него, ни в коем случае не ходите с ними в замок. Теперь борьба пойдет не на жизнь, а на смерть. Не рассчитывайте на благородство с его стороны. Вы — наше знамя борьбы. Вы нам нужны живым.
Ближе к вечеру у палаток на площади запылали костры. Возле них на ночь осталось около сотни человек. В основном это были городские нищие и бездомные, которым и так негде было спать. Всю ночь они пьянствовали, горланили песни и угомонились только под самое утро.
За ночь по Городу были распространены листовки. На одних изображался Дракон в форме герба Свободного Города. Из пастей он изрыгал пламя. На одном языке пламени было выведено "ложь", на другом "вранье". На других листовках был нарисован трехглавый Дракон, головы которого пытались перегрызть друг другу глотки.
***
Хотя следующий день и был официально рабочим днем, но немногие горожане вышли на работу.  Большая часть из них пришла на площадь, посмотреть на палаточный лагерь, который был для них в диковинку. Люди прогуливались между костров и палаток целыми семьями с детьми. Некоторые принесли с собой те же таблички, с которыми они ходили на День Потери Головы. Только теперь изображение дракона на них было перечеркнуто, а вместо хвалебных фраз красовались обличающие и высмеивающие Дракона надписи. Дети приносили с собой игрушки в виде Дракона и бросали их в огонь догоравших с ночи костров. Персифаль видел, что так же поступила маленькая белокурая дочь владельца дома, где располагался салон "Нить судьбы", вновь пришедшая на площадь с родителями и братом, как это было в День Потери Головы. Перед тем, как бросить в огонь любимую куклу дракона, она вырвала у нее из пастей языки пламени, оторвала обе головы, крылья и лапы. Девочка рвала на части игрушку с такой злобой, что можно было подумать, что Дракон сделал что-то ужасное лично ей. Хотя, кто знает, может быть, среди горожан, похороненных в парке под памятником Героям, сложившим головы, покоился кто-то и из ее предков.
Здесь же, на площади, были и Трактирщик  Грегор с женой Ангелой. Ангела раздавала прохожим пирожки и разливала чай, а Трактирщик держал в руке деревянную табличку на палке. На ней был изображен летящий дракон, сжимающий в лапах яйца. Надпись на дощечке гласила: "Дракон, уноси свои яйца из нашего Города!"
Еще предыдущим вечером трактир сменил свое название и теперь вместо вывески "Крылья и хвост" над входом красовалось новое название "Хмель свободы". Грегор сам вчера залез на высокую лестницу, чтобы собственноручно сменить вывеску своего заведения.
Стражников, которые патрулировали площадь, горожане также угощали, чем могли, дарили им цветы и агитировали перейти на свою сторону. Те в ответ проявляли неизменную вежливость и демонстрировали нейтралитет.
Утром, никакого информационного сообщения не было. Да его уже никто и не ждал. Если Глашатай вышел бы на помост, его бы засвистали и закидали бы помоями.
Как и предполагал Толстый, около десяти утра на площадь в окружении стражников прибыл Глашатай с приглашением для Персифаля в замок на переговоры. Персифалю предлагалось взять с собой любое разумное количество своих сторонников для обеспечения безопасности. Персифаль, памятуя о рекомендации Толстого, отказался от приглашения. Тогда, видимо, предполагая такой исход, Глашатай предложил Персифалю уединиться, чтобы обсудить ситуацию с глазу на глаз. И они вдвоем отправились на переговоры в "Хмель свободы".
— Как же быстро все меняется, — прошептал Глашатай, глядя на новое название старого трактира.
Глашатай и Персифаль уселись друг напротив друга за уединенный столик. В очередной раз Персифаль был восхищен обилием и богатством золотых украшений на Гимнописце. Без лишних предисловий Глашатай сразу перешел к делу:
— Я не буду спрашивать вас, понимаете ли вы во что ввязались или нет. Я не стану отговаривать вас. Я не буду задавать вам вопросы о том, есть ли у вас план, и что вы собираетесь делать дальше, — тихим вкрадчивым голосом начал Глашатай. — Я просто передам вам предложение Дракона. Если вы хотите получить власть, то он готов вам ее отдать. Не думайте, что управлять Городам так легко и приятно. Сами скоро все поймете.
— Вот так просто возьмет и отдаст? — недоверчиво переспросил Персифаль.
— Да, вот так просто отдаст. Добровольно и официально, хотя и не признав свое поражение на выборах.
— Как так, передаст власть, не признавая своего поражения?
— Ему просто хочется сохранить лицо, — Глашатай замялся на секунду, — ну, или что там, у Драконов вместо лица. Уйти непобежденным. Вот такая маленькая прихоть. Вам-то какая разница? Займете замок и будете править в свое удовольствие. Взамен только одно условие.
— Какое еще условие? — чувствуя подвох, спросил Персифаль.
— Он просит отсрочку на неделю.
— Зачем ему отсрочка?
— Чтобы пристроить свои яйца в безопасное место, — пояснил Глашатай. — Прошу вас, отнеситесь с пониманием к отцовской заботе о своем потомстве.
— Допустим, что мы договоримся, — немного подумав, сказал Персифаль. — Тогда и палаточный лагерь останется на площади до тех пор, пока Дракон не исполнит свое обещание и не покинет замок.
— Пожалуйста, это ваше право, — согласился Глашатай. — Свободный Город уже сейчас будет весь в вашем распоряжении, за исключением замка, в котором еще неделю пробудут Дракон со своими яйцами и его немногочисленные преданные сторонники, к коим отношусь и я. Так мы договорились?
— Договорились, — подтвердил Персифаль. Он понимал, что Дракон в очередной раз строит какие-то козни, но распознать в чем именно они заключаются, юноша был не в состоянии.
Они пожали друг другу руки. Глашатай вернулся в замок, а Персифаль поспешил поделиться результатами переговоров со своими соратниками. Из трех членов Городского Совета Персифаль смог быстро отыскать на площади только двух, Длинного и Рыжего.
— Не может быть, чтобы все было так просто, — заявил Длинный, выслушав рассказ Персифаля. — Он что-то замыслил.
— Я и сам это понимаю, — согласился Персифаль. — Но вот никак не возьму в толк, что именно. Да и что я мог ему ответить на такое предложение?
— Что же, это все же победа! Так давайте объявим о ней нашим сторонникам, — предложил Рыжий. — Если мы сообщим об этих договоренностях сейчас, Дракону труднее будет от них отказаться потом.
— Эх, жаль, что вы отпустили Глашатая! Было бы лучше, если бы о соглашении сообщил он сам от имени Дракона, — расстроился Длинный.
Не теряя времени, Персифаль взобрался на помост и объявил о готовности Дракона передать власть через неделю. Люди восприняли новость с ликованием. Большинство из них согласилось не покидать площадь до тех пор, пока Персифаль не займет замок и не станет полноценным Главой Свободного Города. Однако, некоторые горожане, посчитав, что они всецело исполнили свой гражданский долг, начали расходиться по домам. Этой ночью костров на площади заметно поубавилось.
На следующее утро горожане обнаружили, что Дракон всерьез взялся за выполнение своих обещаний. Самым наглядным символом того, что Свободный Город больше не находится под защитой Дракона, стало резкое ухудшение погоды. Из непроглядных серых туч, не переставая, лил дождь. Палатки на площади начали промокать. Между ними струились ручьи, заливая костры. Некогда чистые центральные улицы в одночасье покрылись, невесть откуда появившейся, грязью.
С ворот и городских стен была полностью снята стража. Теперь вооруженная охрана осталась только в замке. Вход и выход из Города стали абсолютно свободными, отчего улицы постепенно заполнялись разным сбродом, которому до сих пор вход внутрь городских стен был заказан. Прекратили работу городские управы. Чиновники были распущены по домам, и теперь большинство из них занималось погрузкой пожиток на телеги для того, чтобы спешно покинуть Город. Те из Друзей Дракона, что были наиболее прозорливыми, понимали, что расправы им не избежать и теперь торопились покинуть Город со всем скопленным добром.
Несколько раз Дракон кружил над Городом, словно высматривая что-то или кого-то. Горожане теперь уже не проявляли радушия, как раньше, а грозили ему с земли кулаками и показывали неприличные жесты, сложенные из комбинаций пальцев.
— Он решил устроить в Городе хаос, — говорил своим соратникам Длинный. — Думает, что мы будем молить его остаться. Вот почему он не хочет признавать поражение. Оставляет себе лазейку для возвращения. Не тут-то было! Мы возьмем Город под самоуправление. Мы сможем обойтись и без всякого Дракона!
— Надо навести порядок, — предложил Рыжий. — Пусть граждане сами патрулируют свои районы. Так же выставим охрану из числа жителей на воротах. Самым ответственным раздадим оружие и создадим из них народные дружины.
Однако, несмотря на все старания Городского Совета, ситуация ухудшалась с каждым днем. Все началось с того, что горожане сочли возможным грабить бывших чиновников и Друзей Дракона. Сначала нападали на их повозки со скарбом, требуя вернуть награбленное у народа добро, а затем начали вламываться и в дома. Созданные для охраны порядка дружины за несколько дней превратились в банды, грабившие лавки и дома зажиточных граждан. При этом всех ограбленных объявляли пособниками Дракона. Уличные банды сначала били булыжниками витрины, затем стекла окон и вскоре принялись за поджоги домов. Было страшно выходить на улицу не только ночью, но и днем. Состоятельные горожане один за другим обзаводились собственными вооруженными отрядами для личной охраны и защиты имущества. Шайки воров  орудовали по всему Городу. За проход и проезд через городские ворота какие-то люди начали взимать непомерную плату, угрожая путникам расправой. С каждым днем все сильнее ощущалась нехватка продовольствия в Городе.
Площадь перед замком превратилась в прибежище отъявленных негодяев, а искренние сторонники Персифаля покинули ее. Добропорядочные граждане теперь обходили центр Города стороной, да и вообще предпочитали сидеть по домам. Трактиры, харчевни и кабаки по большей части закрылись. "Хмель свободы" продолжал работать лишь потому, что в нем располагалась штаб-квартира Городского Совета.
Как только людям раздали оружие, в Городе начались стычки между сторонниками и противниками Дракона. Иногда они приобретали вид настоящих уличных баталий. В некоторых местах на мостовой выросли баррикады и завалы. Появились первые жертвы беспорядков. Несколько человек было убито, десятки получили ранения.
Члены Городского Совета, как могли, пытались навести порядок, но им едва удавалось защитить от бесчинств свои собственные дома и своих домочадцев. Длинный поселился в доме у Рыжего, так как путь из предместий в Город стал небезопасным. Все с надеждой ожидали первого августа — дня официальной передачи власти, когда Персифаль, уже как полноценный Глава Города восстановит порядок.
С самого начала беспорядков в Городе, Толстый строго-настрого запретил своей воспитаннице покидать дом. Так что Изольда и Персифаль не виделись уже несколько дней. Персифаль не раз просил разрешения навестить ее в доме Толстого, но тот наотрез отказывался, говоря каждый раз: "Не о том вы думаете, молодой человек!"


Глава 8. Битва.
Вечером тридцать первого июля, около девяти часов вечера в "Хмель свободы" вошел Начальник городской стражи. Он кутался в длинный плащ, скрывающий форму. Только так ему удалось пересечь площадь от ворот замка до дверей трактира. Не мешкая, он направился к столу, за которым, совмещая ужин с собранием, располагались члены Городского Совета и Персифаль. Поприветствовав собравшихся, он присел без приглашения на свободный стул и сразу же перешел к делу:
— Господа, как бы вы не относились лично ко мне, я всего лишь делаю свою работу. Прошу вас выслушать меня и отнестись к моим словам со всей серьезностью.
— Мы не держим на вас зла и считаем мастером своего дела, — миролюбиво поддержал его Толстый. — Более того, мы, не так давно, обсуждали возможность предложить вам сохранить свою должность и после смены власти в Городе, которая произойдет завтра. Если, конечно, вы сами этого пожелаете. Наведение порядка в Городе станет первостепенной задачей. Вы и ваши стражники нужны Городу, как никогда. А сейчас, мы внимательно слушаем вас, говорите.
— Именно по этому делу я и пришел к вам, — продолжил Начальник стражи. — Никакой передачи власти завтра не будет. Дракон вернулся в замок.
— Что значит вернулся? — не понял Рыжий.
— Последнюю неделю Дракон отсутствовал в замке, — пояснил Начальник стражи. — А сегодня вечером он вернулся весь израненный.
— Куда же он летал? Он сражался с кем-то? Он что, и вправду, за это время отбил нападение захватчиков? — наперебой начали его расспрашивать члены Городского Совета.
— Куда он летал и с кем сражался, я не знаю. Да только такие раны невозможно нанести ни одним человеческим оружием. Похоже, он сражался с другим драконом и, возможно, не с одним. Я думаю, что он летал к высоким заснеженным горам, где еще водятся дикие драконы или пытался отбить какой-то другой город, так же порабощенный драконом, как наш. Он хотел найти надежное место, где бы могли вылупиться и в безопасности подрасти его дети. Да только ничего у него не вышло. Или дикие драконы не приняли его, или его нападение на другой город было отражено.
— А причем тут завтрашняя передача власти? — удивился Персифаль.
— А притом, что лететь нашему Дракону некуда, а значит и власть в Городе он никому не отдаст. Завтра, я думаю, он лично встретится с горожанами. Покажет им раны. Расскажет, как проливал свою кровь за них, в то время, как они грабили и убивали друг друга. Назовет всех вас предателями, изменниками и пособниками внешних врагов, ослабляющими Город изнутри. Обвинит вас во всем и отдаст приказ о вашем аресте, — закончил Начальник стражи.
Члены Городского Совета переглянулись. Рассказ Начальника стражи выглядел вполне логичным и звучал убедительно.
— Вы думаете, он применит силу? — уточнил Длинный, — Думаете, переговоров не будет?
— Думаю, нет. Его настроение и тон сегодня не указывали на готовность к переговорам. Он загнан в угол и будет действовать быстро и решительно.
— Зачем вы рассказали об этом нам? — удивился Толстый. — Теперь мы сможем подготовиться.
— Подготовиться к чему? — усмехнулся Начальник стражи. — К смерти?! Вы живы до сих пор лишь потому, что Дракон не желал вас убивать. Пока. Я знаю, что у вас есть сторонники, и что вы можете организовать сопротивление, но все это будет лишь бессмысленной бойней. Вам не одолеть Дракона, к тому же значительная часть горожан голосовала за него, а за время беспорядков, думаю, что сторонников у него стало еще больше. Я хочу избежать бессмысленного кровопролития.
— И что вы нам предлагаете? — спросил от имени всех Длинный.
— Я предлагаю вам бежать. Немедленно. С семьями, друзьями, сторонниками и всем имуществом, которое вы сможете увезти, — откровенно ответил Начальник стражи. 
За столом повисла тишина. Четверка заговорщиков обдумывала услышанное. Они старались понять, являются ли слова Начальника стражи умелым блефом Дракона, чтобы заставить их самих отказаться от власти за несколько часов до окончательной победы или же его предостережение  искренно.
— А есть ли у вас какие-либо доказательства ваших слов? — поинтересовался Длинный.
— Единственные доказательства — это раны на теле Дракона. Как, по вашему, я могу вам их предъявить? Кстати, насчет яиц Дракона, вы были правы. Они действительно существуют. Я их видел собственными глазами, пока Дракон улетал из замка. Я уверен, что он их будет защищать до последнего вздоха.
— А вот если мы возьмем сейчас и задержим вас до утра в качестве нашего заложника? — с прищуром спросил Рыжий, — а утром все и выясним.
— Это не остановит Дракона от исполнения его замыслов. К тому же, тогда некому завтра будет усмирять его гнев, раз я буду у вас в плену, — спокойно ответил Начальник стражи. — Идя сюда, я рассматривал такой риск. Может, это будет и неплохо для меня, по крайней мере, не мне придется завтра выполнять приказы Дракона. В арестах, пытках и убийствах своих сограждан и соседей мало чести. Если вы сейчас задержите меня, мои руки останутся чистыми, а совесть будет спокойна. Я сделал все, что мог. А то, что произойдет завтра, будет результатом вашего выбора и ваших действий.
— Нет. Мы не станем задерживать вас, — покачал головой Длинный. — Ступайте. И спасибо, что предупредили нас. Мы отблагодарим вас, если нам, конечно, представится такая возможность, учитывая все обстоятельства.
Начальник стражи коротко попрощался с заговорщиками и завернувшись в плащ, накинув на голову капюшон, покинул трактир.
— Зачем вы его отпустили!? —  возмутился Рыжий.
— От него в плену мало пользы, — печально пояснил Длинный. — Если завтра командовать стражей будет неопытный выскочка, желающий выслужиться перед Драконом, жертв с обеих сторон будет только больше. К тому же Дракон сможет использовать задержание нами Начальника стражи, как предлог для начала боевых действий. Стражники любят своего командира, и охотно выполнят приказ о его вызволении из плена .
— Ладно. Пусть так, — согласился Рыжий. — И что мы теперь будем делать?
— Мы загнаны в угол не меньше, чем Дракон. Я никуда бежать не собираюсь, — решительно заявил Длинный.
— Я тоже, — поддержал его Рыжий.
— И я, — согласился с соратниками Толстый. — Это наш Город!
— Ну, а я уж и подавно! — поддержал их Персифаль. — Но что мы предпримем? Окажем завтра утром сопротивление? Будем сражаться?
— Зачем ждать утра? — ухмыльнулся Толстый. — Ударим ночью!
— Пойдем на штурм замка?! — удивился Длинный. — Он же неприступен! И внутри вся городская стража!
— А вы забыли про подземный ход? — напомнил им Толстый. — Пришло время воспользоваться им.
— Проход вряд ли широк. Нам не удастся провести по нему большой отряд в замок. К тому же тоннель наверняка охраняют. По тревоге будет поднята вся стража, — возразил Рыжий.
— А даже если и получится проникнуть в замок незаметно, как мы справимся с Драконом? — удивился Длинный. — Ему достаточно один раз пыхнуть огнем, чтобы изжарить всех, кто будет находиться в это время в подземном ходу.
— Вы правы, — согласился Толстый. — Вход наверняка охраняют. Чтобы отвлечь стражу, нам придется пошуметь на площади, изображая штурм замка. А насчет того, чтобы справиться с Драконом, не волнуйтесь, ведь у нас есть специалист по этому делу, если, конечно, за годы ожидания он не утратил свое мастерство.
С этими словами Толстый кивком головы указал на угол зала трактира, в котором, как и обычно, располагался Охотник на драконов, словно затаившийся паук в ожидании своей жертвы.
— Хотите привлечь его в наши ряды? — ужаснулся Рыжий. — Горожане его ненавидят!
— На фоне всех остальных событий, участие Охотника на драконов в наших рядах не выглядит так уж плохо, — поддержал Толстого Длинный. — Но согласится ли он?
— А вот сейчас и узнаем.
Толстый поднялся, и вместе со своим стулом, отправился через весь зал к столику Охотника, поманив за собой остальных своих компаньонов. Те последовали его примеру, так же неся в руках свои стулья. Немногочисленные посетители "Хмеля свободы" с изумление наблюдали за этой процессией.
Нельзя сказать, что Охотник был удивлен их визитом. Скорее, он даже ожидал, что вскоре они обратятся к нему за помощью. Выслушав их план, он, в целом, одобрил его.
— Вы сможете справиться с Драконом, да еще и укрывшимся в укрепленном замке? — засомневался Рыжий.
— В замке еще лучше, — уверенно кивнул рыцарь. — Лишенный возможности маневрировать на оперативном просторе, Дракон теряет значительную часть своих боевых преимуществ. Он не сможет летать. Места для замаха когтей и хвоста меньше, а значит и удар слабее. Если он еще и ранен, то лучшего момента для нападения не будет. Господа, вы обратились к нужному человеку, да еще и в самое подходящее время. Дракон не так силен, как о нем думают.
— А огонь? Как вы справитесь с огнем? — продолжал интересоваться Рыжий.
— Чем короче дистанция до пасти, тем ниже температура пламени, — пояснил Охотник. — Здесь тесные помещения замка снова играют нам на руку. Запас кишечных газов у Дракона не безграничен. И хоть голов две, а желудок-то у него всего один. Огня ему хватит лишь на пятнадцать или максимум двадцать минут боя. Моя задача будет заключаться в том, чтобы вымотать противника и заставить спалить весь газ впустую.
— А чем вы пробьете чешую? — уточнил Персифаль, — она же твердая, как камень.
— Ее не надо пробивать, — начал жестами показывать Охотник. — Бить по чешуе в лоб бессмысленно. Ее надо, как бы, подсекать обратным ударом вдоль чешуек. Тогда клинок, скользя по чешуе, вонзается в кожу Дракона, а она у него вполне уязвима.
Получив исчерпывающие пояснения от Охотника, указывающие на то, что он вполне разбирается в технических деталях выполнения предстоящей задачи, заговорщики распределили обязанности. Персифалю предстояло выступить перед горожанами и вдохновить их на попытку штурма замка. Сам штурм организуют члены Городского Совета и сэр Ульрих, а в это время Персифаль и Охотник на драконов проникнут в замок по подземному ходу и нападут на Дракона с тыла. Охотник настаивал на том, чтобы кто-то шел с ним, так как ему требуется помощь в переносе большого количество разнообразного вооружения и приспособлений для битвы с Драконом. Из всех, Персифаль на эту роль подходил лучше других. К тому же, разделить славу убийства Дракона было полезно для его репутации. План выглядел рискованным, но не безнадежным.
***
За неделю безвластия палаточный лагерь на площади перед замком стал похож на большую помойку, на которой, к тому же, разместился табор цыган. Убогость лагеря особенно контрастировала с опрятными стенами замка, украшенными декором из белого камня и разноцветными конусами крыш на башнях. Кучи смердящего мусора валялись там и тут.  Чье-то рваное белье болталось после стирки на веревках, натянутых между брезентовыми шатрами. Возле костров сидел полупьяный сброд, хвастаясь друг перед другом своими дневными похождениями. Байки о грабежах и убийствах в этой среде прибавляли рассказчику авторитета в глазах собутыльников.
Выйдя на Площадь, Персифаль обратился к обитателям лагеря, обосновавшимся здесь, как казалось, теперь навсегда.
— Друзья! Горожане! — начал Персифаль. — Только что стало известно, что Дракон вероломно отказался выполнять свои обещания, и не намерен завтра передавать власть народу. Вранье — вот все, на что он способен! Так давайте же, не дожидаясь милости с его стороны, возьмем сами то, что нам причитается! За стенами этого замка всего лишь горстка его приспешников, чахнущих над несметными богатствами,  украденными у народа за сотню лет тирании Дракона! Отнимем эти богатства силой и разделим меж теми, кому они должны принадлежать по праву! Поднимайтесь все! Зовите других! Организуем штурм этой ночью! С нами Охотник на драконов, который справится с так ненавистным нам гадом!
Воодушевленные возможностью грабежа сокровищ, сокрытых в замке, площадное отребье начало разбредаться по Городу, гремя всем, что попадало им под руку. Горожане, готовившиеся в это время ко сну, пробудились. Всю прошедшую неделю большинство из них старалось извлечь выгоду из сложившейся ситуации, понимая, что такого шанса быстро и легко обогатиться за счет ограбления своих соседей у них, возможно, больше никогда не будет. Идея взять замок штурмом и завладеть несметными сокровищами Дракона пришлась им по вкусу. Страх упустить такую возможность разжигал в простых мирных обывателях самые низменные, первобытные инстинкты. Понимание того, что им придется пролить кровь ни в чем не повинных стражников, которые всегда были к ним так вежливы и обходительны, и сейчас просто выполняют свой долг по защите замка, уже не могло их остановить. Добропорядочные отцы семейств, заботливые мужья и любящие дети брались за топоры и вилы.  Уже через полчаса под стенами замка собралось не менее пяти сотен горожан, готовых испытать свою удачу, поставив на кон свою и чужие жизни. Вооружены они были чем попало. Даже мечи были не у всех. Руководить штурмом был назначен сэр Ульрих и несколько рыцарей из тех, что встали на сторону Персифаля. Вскоре, как всегда деятельные члены Городского Совета доставили на площадь вооружение и материалы, необходимые для осады и штурма.
Многочисленные сторонники Дракона, к числу которых относилась и большая часть рыцарства Города, предпочли не покидать свои дома этой ночью, полагая, что защита замка это дело стражи и самого Дракона.
***
— Вот черт! — выругался Начальник стражи, наблюдая со стены замка за происходящим внизу на площади.
Производимые там приготовления явно указывали на готовящуюся неумелую попытку взять замок приступом. Горожане с факелами в руках из подручных средств сколачивали хлипкие лестницы, пытались соорудить некое подобие тарана, собирали хворост и дрова перед воротами замка, чтобы поджечь их.
Не колеблясь, Начальник стражи поднял по тревоге весь имевшийся в наличии гарнизон, расставив солдат по местам у бойниц. Хотя отряд защитников замка был немногочисленным, каждый из стражников в бою стоил не менее двух десятков горожан. Недостатка в вооружении не было. Единственное, что беспокоило Начальника стражи, так это моральный дух бойцов, ведь сражаться им предстояло не с внешним врагом, а с теми, с кем до этого они жили бок о бок. Спасало ситуацию, пожалуй, лишь то, что всю неделю стража находилась в замке и была изолирована от разложения, которому подверглись остальные горожане. Более того, наблюдая за хаосом, охватившим их любимый Город, солдаты копили ненависть к Персифалю и его сторонникам, которые хоть и рвались к власти любой ценой, но на деле оказались совершенно негодными к управлению Свободным Городам. Теперь эта ненависть норовила вырваться наружу. Начальник стражи не знал наверняка, был ли в этом изначальный замысел Дракона, или все происходило само собой.
***
Тем временем в отдаленной части площади Персифаль и Охотник на драконов пытались на руинах Кафедрального Собора отыскать вход в подземелье. Работы по расчистке завалов и восстановлению храма были прекращены сразу же с началом беспорядков в Городе. Однако за три недели, под руководством молодого и энергичного Епископа, рабочие успели проделать большой труд. Часть стен была восстановлена, а те камни, что пока не нашли свое место в кладке фасада, ровными рядами были разложены на расчищенном полу церкви. Найти плиту с заветным рисунком, о которой говорил бывший Епископ, не составило труда. Оставалось только приподнять ее, чтобы освободить спуск в подземный ход. Для этого Охотник использовал один из своих клинков замысловатой формы. Просунув лезвие в тонкую щель, им вместе с Персифалем удалось сдвинуть с места массивную плиту. Под ней, как и описывал священник, таились ступени, уходившие почти вертикально вниз. Осветив проход факелом, они осторожно двинулись в путь. От собора до замка по площади было около шестисот метров, а это означало, что столько же им предстояло пройти по тесному, сырому тоннелю под землей, волоча за собой целый ворох оружия и специальных приспособлений.
Ночь обещала быть прохладной. Персифаль ежился от холодного ветра в мокрой насквозь одежде. На том, чтобы они вымочили свои вещи перед походом в замок, настоял Охотник на драконов. Как он сказал,  легкий насморк лучше, чем ожоги до костей.
***
Начальник стражи был человеком решительным, и всегда предпочитал действовать на опережение, а не ждать, когда ситуация не оставит ему выбора. Именно поэтому, из самых лучших побуждений, по собственной инициативе, этим вечером он пытался уговорить заговорщиков покинуть Город. Теперь, наблюдая за тем, к чему привела его попытка, он сожалел о содеянном, но, тем не менее, не намерен был изменять своим принципам. Понимая, что во время штурма будет множество жертв и среди горожан и среди защитников замка, он решил не медлить, пока толпа пойдет на приступ, а заранее дать неприцельный предупредительный залп из луков, в надежде на то, что люди одумаются и разбегутся. В этом случае все должно было обойтись малой кровью и несколькими ранениями.  По его команде двадцать лучников, натянув тетиву, пустили стрелы в ночное небо. Шум приготовлений к штурму заглушил свист стрел, от чего залп застал людей на площади врасплох. Описав крутую дугу, большая часть стрел ударилась наконечниками о камни мостовой, но несколько  угодили в беспечно сновавших у стен горожан. Поняв, что случилось, толпа взревела негодованием и гневом. Такого вероломства от стражи не ожидал никто. В ответ, в сторону замка полетели булыжники, факелы и стрелы. Пущенные неумелой рукой, они не могли нанести существенного вреда замку и его защитникам. Однако одна из стрел все же угодила прямо в глаз совсем еще юному стражнику на стене, и тот замертво упал вниз, беспомощно раскинув руки. Несколько камней, звякнув, отскочили от шлемов и щитов солдат, оставив лишь легкие вмятины и царапины. Факелы, и горящие стрелы, упавшие во внутренний двор замка, были тут же потушены заготовленной в ведрах водой.
— Расходитесь! — крикнул горожанам Начальник стражи, — мы вынуждены будем стрелять! В следующий раз прицелимся точнее!
Люди, осыпая проклятьями стражу, и унося за собой раненных, отошли от стен замка на безопасное расстояние, продолжая свои приготовления. Никто не желал отступать, несмотря на потери и угрозу их жизни, ставшую абсолютно реальной. Жажда наживы была сильнее страха смерти.
***
Персифаль и Охотник на драконов по щиколотку в воде пробирались все дальше по подземному ходу, освещая себе дорогу факелами. Ход был прямой и не имел ответвлений, но при этом очень узкий и с низким сводом, так что идти все время приходилось пригнувшись. В другом конце тоннель упирался в точно такую же лестницу, как та, по которой они спустились сюда. Путь к лестнице преграждала решетка, на которой висел ржавый замок.
— Будем пилить? Или взломаем? — спросил Персифаль.
— Постараемся открыть замок, — пояснил Охотник, — нам лучше не шуметь и действовать быстро.
С этими словами он извлек из кармана набор отмычек и начал их пробовать одну за другой.
— Вы основательно подготовились, — заметил Персифаль.
— У меня было на это достаточно времени, — не прекращая работы с замком, ответил рыцарь. — Охота на драконов требует разносторонних знаний и навыков.
Не прошло и минуты, как замок со скрипом поддался, и путь к лестнице был освобожден. Лестница утыкалась в каменную плиту. Упершись в нее плечами, Персифаль и Охотник смогли вдвоем сначала приподнять камень, а потом и сдвинуть его с места.  В помещении замка, в которое выходил лаз, не было никого. Судя по мебели и убранству, это была какая-то подсобная комната или кладовка. Наружу вела всего лишь одна запертая на замок дверь. Снова пригодился набор отмычек, который с собой предусмотрительно взял Охотник. Перед тем, как покинуть комнату, Персифаль и заморский рыцарь вернули на место каменную плиту, скрыв вход в подземный тоннель от чужих глаз. Точно так же, как они ранее это сделали с напольной плитой в Соборе.
Дверь вела в длинный коридор. Персифаль изо всех сил старался вспомнить описание внутренней планировки замка, которое ему объяснял опальный Епископ.
— Кажется нам сюда, — прошептал Персифаль.
— Как мы найдем Дракона? — так же шепотом спросил Охотник.
— Будем искать его личные покои. Ночью он должен быть там.
Они погасили факелы, так как света, проникавшего с улицы через узкие витражные окна, было достаточно для того, чтобы найти путь. Внутренний двор замка был освещен факелами в дополнение к яркому свечению убывающего полумесяца на темно синем небе. Стараясь не шуметь, заговорщики двинулись осторожно по коридору. Хотя все стражники были на стенах и готовились к отражению атаки, в замке находились еще и слуги, которые могли поднять тревогу.
Снаружи были слышны крики и звуки сражения. Должно быть, горожане пошли на штурм стен.
Свернув из галереи направо, и вскрыв по пути отмычками несколько запертых дверей, через небольшое помещение Персифаль и рыцарь попали в библиотеку. Это подтверждало их предположение, что они были на верном пути к покоям Дракона.
— Смотрите! — схватил за руку Охотника Персифаль, указывая на огромную стеклянную колбу с жидкостью на одной из полок.
В помутневшем от времени желтоватом растворе в колбе плавала драконья голова. Они подошли ближе, чтобы разглядеть ее, жалея, что затушили свои факелы. В полумраке удалось отчетливо увидеть, что пасть и глаза головы были широко раскрыты, словно от удивления. Срез шеи был неровным, что явно указывало на то, что голова не была срублена мечем.
— Очевидец был прав! — изумился Прсифаль. — Дракон сам себе ее отгрыз! Интересно, зачем он ее хранит?
— Может, так оставшиеся головы напоминают друг другу о том, как важно иногда идти на компромисс? — предположил Охотник, пожав плечами.
Заморский рыцарь, насколько мог, тщательно осмотрел голову. Его интерес носил явно вполне практический характер. Изучая анатомию врага, он искал слабые места, наиболее подходящие для нанесения смертоносного удара.  Налюбовавшись вдоволь головой, они двинулись дальше. Шум на улице тем временем слегка стих. По-видимому, первая попытка взять стены замка приступом не увенчалась успехом, и горожане отступили.
Вскоре Персифалю и Охотнику удалось отыскать зал, служивший спальней Дракона. Интерьер был по-спартански аскетичным. У стены размещались кровати для голов Дракона, когда он спал в человеческом обличии. Рядом с кроватями располагались шкафы для одежды. У окон стояли два стола с креслами. В углах комнаты помещались четыре камина. Видимо Дракон любил тепло. Самого Дракона в комнате не было, что расстроило и, вместе с тем, насторожило сообщников. Обе кровати были аккуратно застелены, это указывало на то, что сегодня Дракон еще не ложился спать.
— Где еще он может быть? — поинтересовался Охотник, адресуя этот вопрос скорее не Персифалю, а самому себе.
— А что бы вы делали в такую ночь, если бы были Драконом?
— Прятался бы и зализывал раны. Или может быть наблюдал бы за ходом обороны замка, — высказал свои идеи Охотник. — А быть может, уже бы улепетывал со своими яйцами куда подальше.
— Давайте исходить из предположения, что он еще где-то в замке. Проверим оба варианта, — предложил Персифаль. —  Откуда удобнее всего наблюдать за обороной?
— Из самой высокой башни детинца. Той самой, в которой обычно размещалась Принцесса, — уверенно ответил рыцарь, прекрасно разбирающийся в вопросах фортификации.
— А где он может залечивать раны?
— В алхимической лаборатории. Такие помещения обычно располагаются в подвале.
— Куда пойдем вначале?
— В лабораторию. Поправка здоровья для него сейчас важнее, — подумав, предложил Охотник. — К тому же идти туда ближе. Она должна быть где-то под этой комнатой. Надо найти лестницу ведущую вниз. И главное — не шуметь. Даже у спящего Дракона чуткий слух, а у бодрствующего и подавно.
После пары минут поисков, лестница отыскалась. В лаборатории Дракона также не оказалось. Однако множество следов указывало на его недавнее присутствие здесь. Перепачканные колбы на столах говорили о торопливом приготовлении какого-то зелья, а куски ткани, пропитанные кровью Дракона, подтверждали серьезность полученных им ран.
— Значит, идем наверх, — внимательно осмотрев помещение и исследовав пятна крови, заключил Охотник. — Похоже, ранения серьезные. Это нам на руку. Он не должен уйти от нас живым. Раны на драконах и так заживают быстро, а магические зелья значительно ускорят этот процесс. К утру он восстановит добрую половину потерянных сил, ну а через пару дней и вовсе будет как прежде здоров и опасен.
Они вновь поднялись на этаж выше, и из спальни, через огромный зал с колоннами, быстрым шагом направились к винтовой лестнице, ведущей на верхние уровни главной башни. Однако дойти до лестницы они не успели. Впереди послышались голоса. Персифаль и рыцарь едва успели спрятаться за ближайшей колонной.
Мерцающие пятна света от пламени двух факелов осветили зал. Два человека, спустившись по лестнице из башни, беседуя между собой, шли в покои Дракона. Сомнений не было, это и был Дракон в человеческом обличии. Не удивительно, что Дракон принял человеческий облик, ведь передвигаться в теле дракона по узким коридорам и лестницам замка было несподручно. По счастливому стечению обстоятельств головы шли в одиночестве без слуг и стражников.
Не доходя до колонны, за которой укрылись Персифаль и Охотник, одна из голов остановилась.
— Здесь кто-то есть, — обратилась одна голова к другой. — Кто-то чужой.
— И еще запах стали, — согласилась вторая голова, так же остановившись и медленно втягивая воздух ноздрями. — Запах смерти.
— Запах ненависти и запах страха, — добавила первая голова. 
Больше прятаться не было смысла. Охотник шагнул навстречу Дракону из своего укрытия, по пути обнажая меч. Следом за ним поспешил и Персифаль, правда, не вполне отдавая себе отчет в том, зачем он это сделал.
Теперь они стояли друг напротив друга. Пара на пару. Головы дракона были облачены в домашнюю одежду, напоминающую халаты или пижамы. Несмотря на схожесть одеяния голов, перепутать их было невозможно. Правую голову выдавала короткая борода и военная выправка. Взгляд средней головы был, как всегда, задумчивым и печальным. Просторные одеяния полностью скрывали бинты. Определить тяжесть ранений дракона с первого взгляда было невозможно.
На Охотнике была надета легкая кольчуга поверх специальной стеганой одежды, которая должна была защищать его от огня. Как объяснял рыцарь, тяжелые доспехи в бою с Драконом бесполезны, и лишь сковывают движения. Притом, что прокусить или смять такую броню для Дракона сущий пустяк. По его словам, немало рыцарей было зажарено драконами в своих доспехах, точно утка в жаровне. На Персифале также была надета кольчуга, которую он не снимал со дня своего похищения Друзьями Дракона. По совету сэра Ульриха, она, как и раньше, была спрятана под верхней одеждой. Головы Персифаля и Охотника были защищены круглыми металлическими шлемами с широкими полями.
— Зачем вы пришли? — спросила средняя голова.
— Ты знаешь зачем, — приняв боевую стойку, ответил Охотник. — Меньше слов. Давай перейдем к делу.
— Вы пришли забрать мою жизнь. А найдете здесь свою смерть! — огрызнулась правая голова.
Обе головы одновременно бросили на пол факелы и тут же затушили их ногами. В одно мгновение зал погрузился во мрак. В последний миг, перед тем как погас тусклый свет дотлевающих факелов, Персифаль заметил молниеносное изменение, происходящее с головами Дракона. Они начали раздуваться, вихрем извиваясь друг вокруг друга и слились воедино.
— Что же, ты сам облегчил мне задачу! — злорадно прокричал рыцарь.
Персифаль ощутил сильный, но мягкий удар в плечо. Это Охотник вовремя оттолкнул его вправо и сам отпрянул влево. На том месте, где секунду назад стояли Персифаль и рыцарь, тьму прорезали два языка пламени черничного и малинового цветов. Жар обдал Персифаля, опалив волосы на его руках.
Дракон, обернувшись в свое истинное обличие, бросился на рыцаря. Персифаль, укрывшись за колонной, встал на колени и начал раскладывать перед собой необычное оружие, которое они пронесли с Охотником в замок. Он беспрестанно повторял про себя названия, которые сообщил ему Охотник, чтобы не перепутать, и в нужный момент, по первому требованию, вручить рыцарю то, что он просит. "Пастекол", "Глазотык", "Язырез", "Когтецеп", "Хвостокрут" — как молитву повторял Персифаль, перебирая диковинные приспособления.
Помещение зала было огромным для человека, но тесным для Дракона. Две линии колонн сужали пространство по бокам, ограничивая маневры огромной рептилии. Охотник начал исполнение своего танца смерти вокруг тела гигантской крылатой ящерицы. Вот только пока не было до конца понятно, чьей именно смертью завершится эта бешеная пляска.
Во вспышках разноцветного пламени, Персифаль с восхищением наблюдал за тем, как были выверены, плавны и вместе с тем стремительны движения Охотника. Рыцарь, то кружил на месте, то подпрыгивал, то кувыркался в воздухе, уклоняясь от огня и бросков Дракона.  Благодаря умелому использованию колонн и формы зала, Охотнику удавалось полностью избежать какого либо ущерба для себя.
После нескольких вспышек пламени из пастей Дракона, огнем занялись портьеры и гобелены, украшавшие станы зала. Теперь, когда поле битвы было хорошо освещено, Персифаль смог рассмотреть, насколько серьезными были раны Дракона, которые тот получил в предыдущей битве. Прежде всего, в глаза бросались огромные бреши на перепончатых крыльях, с которых свисали лоскуты кожи. Чешуя на теле была взъерошена, и кое-где ее пластинки, выбиваясь из ровных рядов, неплотно прилегали друг к другу. К тому же Дракон прихрамывал на одну лапу. Если бы сейчас речь не шла о его собственной жизни, Персифаль мог бы даже испытать жалось и сочувствие по отношению к изувеченному зверю.
Дракон, несмотря на раны, вел битву умело. Он, то наносил удары хвостом, то лапами, то старался укусить рыцаря, то спалить его пламенем. Но хвост, то и дело, стукался о стены, когти цеплялись за колонны, а языки пламени лишь безрезультатно согревали воздух. Порой, Персифалю казалось, что Дракон вот-вот обрушит своды зала, и погребет их и себя под обломками.
Во время очередного выпада средней головы, Охотник ловко просунул свой клинок вертикально в пасть, и тот, вонзившись, застрял острым концом в нёбе. Голова заметалась из стороны в сторону пытаясь извлечь меч. Да не тут-то было. Острие меча имело множество шипов и зазубрин, благодаря которым оно надежно увязло в глотке, как ёрш в сетях рыбака. Однако, выведя, таким образом, на время из боя одну из голов, Охотник и сам лишился оружия.
— Шеевяз и Шкурорез! — скомандовал рыцарь Персифалю.
Получив необходимое, Охотник, не мешкая, накинул лассо на шею правой головы Дракона и натянул трос вокруг ближайшей колонны. Аркан плотно обхватил правую шею, зацепившись за чешую. Порвать или пережечь трос огнем у Дракона не вышло и теперь он глодал его, стараясь перегрызть.
Воспользовавшись моментом, Охотник поднырнул под голову Дракона и нанес обратный режущий удар под чешую. Черная драконья кровь хлынула на каменные плиты пола. Едва не поскользнувшись на луже, Охотник успел отскочить в сторону, как раз перед тем, как Дракону удалось перекусить канат. В то же время средняя голова сумела лапами выдрать наконец из пасти застрявший в нёбе клинок. Дракон попятился, оценивая полученные раны. Средняя голова практически восстановила свой боевой потенциал, а вот правая, из-за глубокого пореза на шее, полностью утратила способность изрыгать пламя. Смешанная с газом кровь, пузырясь, сочилась из раны. Первый раунд боя закончился с преимуществом Охотника. Противники, улучив короткую передышку, собирались с силами для новой стычки.
— Глазокол и шееруб, — скомандовал Охотник.
Персифаль протянул ему в ответ причудливо-изогнутый кинжал и тяжелый обоюдоострый топор. Восстановив дыхание, Охотник ринулся на Дракона вновь. Теперь уже нападал он, а Дракон ушел в оборону. Рыцарь наступал, совершая ложные выпады топором то в сторону одной, то другой головы. Усыпив внимание Дракона и уличив удобный момент, Охотник метнул кинжал в сторону правой головы. Звякнув о прочную чешую, лезвие отрикошетило и воткнулось в глаз средней головы. Дракон взревел не то от боли, не то от обиды из-за пропущенной им тактической комбинации приемов, великолепно проведенной врагом. Правая голова поспешила зубами извлечь клинок из глаза средней головы, совсем упустив из виду рыцаря. И тут Охотник, воспользовавшись моментом, нанес мощный и сокрушительный удар топором по удобно выгнутой для этой цели правой шее. Перерубить ее одним ударом не вышло. Охотник, словно усердный дровосек, обхватив рукоять шееруба обеими руками, снова и снова стучал топором по толстой, как вековое бревно, шее. Правая голова отделилась от туловища и рухнула на пол с зажатым в зубах глазотыком. Обрубок шеи, извиваясь, отбросил Охотника в сторону, облив его кровью с ног до головы.
Казалось бы, лежащий в луже крови на полу обессиливший Охотник представлял для Дракона легкую добычу. Но Дракон не смог воспользоваться этим преимуществом, так как сам остался к этому времени всего лишь с одной головой, да еще и без глаза.
— Переговоры? — взревела средняя голова.
Когти лап Дракона скользили по его же собственной крови, залившей весь пол.
— Никаких переговоров! — ответил, Охотник, тяжело дыша и сплевывая струящуюся по его лицу кровь Дракона.
Он оттолкнул в сторону топор - шееруб и поспешил к Персифалю за новым оружием.
Чувствуя безнадежность ситуации, Дракон начал озираться по сторонам в поисках путей к отступлению. Прямоугольный зал имел всего два выхода с противоположных сторон. Одна дверь, через которую вошли головы, находилась в трех десятках метров позади Дракона. Второй проем, ведущий в коридор, и затем в покои Дракона, точно напротив первой в сотне метров за Охотником. Выход со стороны Охотника был гораздо больше и позволял Дракону покинуть зал в нынешнем облике. Тот, что располагался ближе к Дракону, был меньше размером и предназначался исключительно для людей. Это и не удивительно, ведь замок, построенный людьми сотни лет назад, не был рассчитан на то, чтобы в нем гнездился Дракон.
Здраво оценив свои шансы прорваться к выходу мимо Охотника, Дракон принял рискованное решение.  Повернувшись к врагу спиной, он со всех лап бросился к ближайшему, меньшему по размеру, выходу.
— Арбалет! — разгадав замысел Дракона, скомандовал Персифалю Рыцарь, — Арбалет!
Не медля ни секунды, Персифаль выполнил команду. Привычным движением Охотник взвел тетиву, вложил стрелу в канал и прицелился.
Персифаль то же все понял, и ему хотелось изо всех сил крикнуть: "Уйдет! Стреляй же! Уйдет!" Но он только стиснул, что есть силы кулаки, и затаив дыхание, следил за происходящим.
Лишь на какой-то миг, чтобы проскочить в дверной проем, Дракон обернулся человеком, собираясь принять обратно звериный облик по ту сторону двери. Но этого мига рыцарю было вполне достаточно. Точно пущенная стрела угодила прямо в затылок средней головы. Падая на колени, за миг до гибели, Дракон успел принять свой естественный облик. Темно-серые пластинки чешуи плотно сомкнулись на затылке, обхватив торчащее древко стрелы со всех сторон. Человеческое тело тут же раздулось до драконьих размеров. Вся туша оказалась в соседнем помещении, и лишь хвост торчал внутрь зала, полностью перекрывая проход.
— Дело сделано, — устало произнес охотник, присаживаясь на пол рядом с Персифалем и утирая свой пот, смешанный с кровью Дракона и пеплом старинных гобеленов.
— А у него новая голова не отрастет? — спросил Персифаль, с опаской разглядывая тело Дракона.
— Не отрастет, — с полной уверенностью ответил рыцарь. — Только в наивных легендах у трупов отрастают головы. Голова дракона, это тебе не хвост у ящерицы. Вот еще одно доказательство того, что День Великой Потери Головы — это полная чушь.
Лапы Дракона еще подергивались, а хвост слегка извивался и постукивал по каменным плитам. Агония оказалась не столь ужасной, как ее описывали в преданиях. Люди были явно склоны переоценивать силу и опасность Дракона, приписывая ему магические свойства, не имеющие ничего общего с действительностью.
По залу всюду парили крупные дотлевающие куски пепла от гобеленов. Кружась, они падали и с шипением гасли в темно бурых лужах на полу. 
Из второго проема в зал выглянула чья-то голова. На таком расстоянии и при плохом освещении лицо человека было трудно рассмотреть. Но по одежде Персифаль узнал Глашатая-Гимнописца.
— Входите! — крикнул ему Персифаль. — Что вы встали на пороге.
Глашатай вошел в зал и с опаской приблизился к убийцам Дракона, стараясь при этом не наступить в лужи крови. Персифаль и Охотник сидели на полу, прислонившись спинами к каменной колонне. Их железные шлемы лежали прямо перед ними. В таком виде они походили на двух просящих милостыню бездомных. Гимнописец стоял перед ними, подхватив обеими руками полы своего расшитого золотом плаща так, чтобы не испачкать их.
— Что вы хотели? — спросил Персифаль. Ему приходилось говорить за двоих, так как Охотник еще не успел восстановить дыхание и жадно хватал ртом воздух.
— Я бы хотел предложить вам свои услуги, — начал осторожно Глашатай. — Такой героический поступок должен быть увековечен. Память о нем должна передаваться из уст в уста. Я мог бы сочинить на тему этой битвы оду, поэму или гимн.
— Это было бы уместно, — согласился Персифаль. — Но как вы ее напишете, ведь вы не были свидетелем сражения?
— Ничего, я додумаю детали, — успокоил Гимнописец. — Мне такое приходится делать не первый раз. Есть ли у вас какие-либо отдельные пожелания? Например, определенные эпитеты, которые бы вы хотели услышать в свой адрес? Может быть какие-то официальные термины? Или быть может вы, напротив, хотели бы избежать упоминания чего-либо?
— Пожалуй, что нет, — устало ответил Персифаль.
— Разрешите идти, сочинять?
После кивка Персифаля, Глашатай поклонился и торопливо попятился к двери. В дверном проеме на Гимнописца налетел и едва не сбил его с ног Начальник стражи в окружении солдат. Те держали в руках ведра с водой. Должно быть, с улицы они заметили огонь в окнах зала и спешили его потушить. Увидев внутри совсем нет то, что они предполагали, теперь стражники остановились в ожидании приказов своего командира.
Начальник стражи мгновенно оценил обстановку. Поняв, что произошло, он выхватил меч из ножен и бросился в сторону Персифаля и Охотника.
— Вы оба арестованы! Взять их! — скомандовал он солдатам.
— Интересно за что вы нас арестуете? — не двигаясь с места, спросил Охотник.
— За убийство!
— За убийство кого? — невозмутимо продолжил рыцарь.
— Дракона! — выпалил, не задумываясь, Начальник стражи.
— Правильно, — согласился Охотник, — за убийство Дракона. То есть не человека, а животного? А за убийство животного, по законам Свободного Города, полагается штраф. Максимальный размер штрафа, если животное было убито с жестокостью, или убивший не имел на него прав собственности, или охотился без лицензии, составляет пять монет. Я готов оплатить штраф немедленно, если вы выпишете мне квитанцию, подтверждающую, что я полностью искупил вину и возместил ущерб. Как видите, я не терял времени зря, и основательно подготовился к сегодняшнему дню во всех аспектах.
Начальник стражи опешил. Он начал вспоминать законы Свободного Города и был вынужден признать, что в них действительно ничего не говорилось о наказании за убийство Дракона, ведь Дракон считался непобедимым. Более того, только сейчас становилось понятно, почему Дракон так много себе позволял и стоял всегда над законом. Когда ему было выгодно, он приравнивал себя к человеку, а когда не выгодно, то не считал себя таковым.
— Он был нашим правителем сто двадцать пять лет! — выпалил Начальник стражи.
— Это ваша проблема, что вы позволяли животному править собой так долго, — развел руками Охотник. — Есть ли у вас еще какие-либо обвинения?
— Тогда, я арестую вас за незаконное проникновение в замок и порчу имущества! — не унимался Начальник стражи.
— С чего вы взяли, что наше проникновение незаконно? — теперь уже поинтересовался Персифаль. — Я избранный Глава Города и нахожусь в замке на законных основаниях. Сегодня первое августа — день моего официального вступления в должность. А всю уничтоженную собственность спалил своим огнем Дракон — узурпатор власти, фальсификатор выборов, лгун и тиран.
Начальник стражи устало вернул меч в ножны, понимая всю безнадежность своего положения. Дракон был мертв, а единственным законным претендентом на пост Главы Города действительно был Песифаль. Начальник стражи всегда считал себя поборником закона и порядка, а законы Свободного Города сейчас были на стороне убийц Дракона. Он махнул рукой солдатам, отдавая приказ приступить к тушению в зале того, что еще не успело сгореть. К счастью, огонь не перекинулся на перекрытия. Да и вообще, с учетом пристрастия Дракона к огню, в замке было немного горючих предметов интерьера.
— Кстати, — продолжил Персифаль. — Раз уж вы пока Начальник стражи, доложите обстановку в Городе.
— Атаки бунтарей на замок отбиты, — коротко отрапортовал Начальник стражи.
— Не бунтарей, а Борцов за свободу, — поправил его Персифаль. — Каковы потери с обеих сторон?
— Так точно, — демонстративно вытянулся по стойке смирно Начальник стражи. — Борцы за свободу трусливо бежали. Со стороны стражи двое убитых и пять легко раненных. Точные потери со стороны Борцов за свободу  неизвестны. Однако, осмелюсь предположить, что они в разы больше наших. Многие из них покалечились, падая с лестниц, так как за свободу они боролись в состоянии сильного алкогольного опьянения.
— Хорошо, — согласился Персифаль. — Приказываю вам отсечь оставшуюся голову, а тело Дракона перенести на площадь и выставить на всеобщее обозрение. Отрубленные головы повесить на башне замка. Взять под охрану городские ворота и вообще восстановить патрулирование в городе. Утром я распоряжусь о сносе палаточного лагеря на площади. Ваша задача будет заключаться в том, чтобы обеспечить порядок при выполнении этих работ.
— Прикажете открыть ворота замка для Борцов за свободу? Некоторые из них, возможно, еще на площади?
— Пожалуй, нет, — подумав, ответил Персифаль. — А то, боюсь, они разграбят весь замок и загадят его, как они сделали это с площадью.
— Слушаюсь, — отдал честь Начальник стражи.  Приказы Персифаля ему показались вполне разумными, и причин для отказа служить новой власти он для себя не нашел.
— А где Драконьи яйца?—  поинтересовался Охотник.
Начальник стражи помедлил с ответом, но затем, оглянувшись на тело мертвого Дракона, он понял, что  все равно яйца будут найдены с его помощью или без нее. Подумав, он решил, что его слова нельзя будет считать изменой, а лишь своевременной услугой новому Главе Свободного Города.
— В алхимической лаборатории есть потайная дверь между камином и стеллажом с колбами. Яйца в комнате за этой дверью.
Зная место нахождения потайной двери, найти ее и отпереть уже не составило труда. В небольшой и жарко натопленной комнатке, в плетеной из лозы корзинке, на белом пушистом полотенце лежали два яйца диаметром сантиметров по тридцать каждое. Они были светло- серого цвета с прожилками и крапинками. Можно было подумать, что они выточены из мрамора. Только, пожалуй, их вес указывал на то, что они не из камня. Аккуратно взяв их на руки, Персифаль и Охотник перенесли яйца в спальню Дракона. При ярком свете разожженных факелов и свечей они с умилением разглядывали замысловатый рисунок на пористой скорлупе.  С виду яйца напоминали куриные, но все же имели менее правильную геометрическую форму и, конечно, были гораздо больших размеров. Огонь факелов так причудливо отражался от поверхности яиц, что могло показаться, будто они светятся изнутри.
— Что будем с ними делать? — спросил Персифаль.
— Может яичницу?! — рассмеялся Охотник. — Самое время перекусить!
Рыцарь выбрал большее по размеру яйцо и отложил его в сторону, а меньшее поднял над головой и с размаху швырнул на пол. Яйцо раскололось вдребезги. По сторонам разлетелись кусочки скорлупы и какой-то жижи, а между ними на средине комнаты затрепыхалось тельце маленького дракончика. По размеру он был как курица средних размеров. Дракончик беспомощно сучил крылышками и лапками по полу, щелкал беззубой пастью, глядя на людей широко открытыми глазками.  Быстрым движением Охотник выхватил свой меч и одним взмахом срубил голову новорожденному дракону. Голова, подскочив вверх, запрыгала по каменным плитам пола, точно плоский камушек, пушенный по глади пруда. Ударившись о стену, голова влетела в топку камина, и затерялась где-то в золе. Носком сапога рыцарь ловко отпихнул бьющееся в конвульсиях крохотное тельце под кровать.
— Нет! — вскричал Персифаль, заслоняя собой от Охотника второе яйцо.
— А вы как хотели поступить с ними? — удивился Охотник, убирая меч в ножны.
— Не знаю. Я об этом не думал, — честно ответил Персифаль, глядя на второе яйцо.
— А вот я думал, — ответил Охотник. — У меня было много времени, чтобы все обдумать. Каждый день, сидя в трактире я думал. И вот, что я придумал: второе яйцо я заберу себе в качестве платы за свои услуги. Никакой другой оплаты я от вас и от Города за избавление от Дракона не возьму.
— Зачем оно вам? Его вы тоже уничтожите?
— Нет. — Ответил Охотник. — Я выращу из него дракона и сам воспитаю его.
— Как?! — удивился Персифаль. — Я думал вы ненавидите драконов?
— Да, — подтвердил рыцарь. — Я ненавижу драконов. Но это будет мой дракон! Личный! Собственный! На свете нет существа преданней дракона. Ошибкой горожан было не то, что они вырастили Дракона, а то, что они позволили ему ими править. Тот, кто сможет управлять драконом, сможет управлять всем миром! Если захочет, конечно. Вырастить своего собственного дракона — это самое высшее достижение для любого Охотника! Об этом мечтает каждый из нас!
— А если он не станет вам подчиняться? Если у вас не получится им управлять? — поинтересовался Персифаль. — Что тогда?
— Тогда я убью его. И вы уже убедились сегодня, что лучшего специалиста, чем я, в этом деле не сыскать.
— Хорошо, допустим, вы сможете им управлять, но дракон ведь проживет дольше вас. Что будет после вашей смерти?
— Мне все равно, что будет после моей смерти, — цинично ответил Охотник. — И гори оно все чернично-малиновым огнем!
Рыцарь отодвинул стоящего все еще на его пути Персифаля в сторону и решительно шагнул к яйцу, которое он уже считал своим по праву.
Персифаль не стал препятствовать Охотнику. В этом не было никакого смысла. Все равно он не знал, как правильнее всего поступить с оставшимся яйцом. У охотника оно, по крайней мере, будет находиться в надежных руках.
— В отличие от родителя, у новорожденного дракона была всего лишь одна голова. — Задумчиво проговорил Персифаль, пока Охотник упаковывал яйцо и свое оружие.
— Все драконы рождаются с одной головой, — констатировал Охотник. — Остальные головы они выращивают в течение жизни по мере необходимости. Отгрызание лишних голов в драконьей среде тоже не редкость. Так что с этой точки зрения наш Дракон самый обычный, среднестатистический.
Около двух часов ночи Персифаль и Охотник покинули замок через главные ворота. Во внутреннем дворе стражники суетились, выполняя приказы Персифаля. Две драконьи головы уже болтались на веревках над воротами. Доставить тело Дракона на площадь оказалось заданием не из легких в силу размеров и веса туши. Обвязав труп веревками, солдаты волочили его на сколоченной наспех платформе по подложенным бревнам.
Победителей дракона никто не приветствовал. Участники неудачного штурма уже разбрелись по своим домам. Те, что оставались в палатках на площади, крепко спали. Догоравшие кое-где костры освещали разбросанные всюду обломки лестниц и прочие следы безуспешного боя у стен замка. Стараясь не потревожить сон своих соратников, Персифаль и Охотник направились в "Хмель свободы".
В трактире царил непривычный беспорядок. Объедки и грязная посуда были не убраны со столов. На полу валялся мусор и осколки разбитой посуды. Камин давно погас. В подсвечниках догорали огарки свечей. За столами, на лавках и прямо на полу спало несколько подзагулявших посетителей.
— Что здесь случилось? — спросил Персифаль, расталкивая одного из спящих.
— Штурм замка, — ответил спросонья человек.
—Это я знаю. А что случилось с трактиром? — уточнил свой вопрос Персифаль. — Почему здесь такой бардак?
— А... С трактиром...  — человек огляделся замутненным взглядом по сторонам. — Ничего особенного. Просто вчера Трактирщика убили.
— Как убили? — удивился Персифаль. — Кто?
— Еще до начала штурма замка шальная стрела угодил ему в шею, когда он на площади угощал всех элем. Бедняга истек кровью прямо там.
— Чья это была стрела? — допытывался Персифаль. — Стражников?
— Да кто его разберет чья, — устало отмахнулся горожанин, отворачиваясь от Персифаля и устраиваясь поудобнее на скамейке. — На ней не написано, чья она. Я же говорю: "шальная" стрела. Там все палили почем зря. Откуда я знаю, чья стрела...
***
Той же ночью скончался и Очевидец. Он не погиб во время штурма замка на площади, как другие горожане. Очевидец умер в уютном, богато обставленном доме, в собственной постели, в окружении внуков, правнуков и даже праправнуков. Благодаря крепкому здоровью, он пережил не только своих ровесников, но и всех своих детей.
Так за одну ночь мир покинули Дракон и Очевидец — два последних свидетеля события, вошедшего в легенды, как День Великой Потери Головы. И никто теперь уже не мог с уверенность утверждать, как оно все тогда было на самом деле.


Глава 9. Вкус победы.
Ранним утром, не выспавшись толком после бурной ночи, Персифаль проснулся от шума за окном. Выглянув, он увидел, что на площади горожане ссорятся между собой пытаясь разделить тушу убитого Дракона. Каждый хотел урвать себе кусок побольше да поценнее. В ход шло буквально все. Люди отрезали лоскуты кожи от крыльев, выковыривали чешую, вырезали ломти мяса, вырывали когти. Часть плоти была уже срезана, и на поверхности белели обнаженные кости. Брюхо было вспорото, и из него на мостовую вывалилась драконья требуха. Все хотели взять что-то на память, а некоторые намеривались приготовить из дракона какие-нибудь блюда, чтобы попробовать его на вкус. Горожане копошились возле исполинского тела, словно трупные черви.
Персифалю невольно вспомнилось, как на Дне Великой Потери Головы, эти люди с таким же энтузиазмом съели сырного дракона.
— Нашел! — закричал радостно один из горожан, весь перемазанный в крови. В своих руках он сжимал огромное сердце Дракона. — Потушу сегодня с капустой!
— Говорят, Драконье сердце повышает мужскую силу, — выкрикнул кто-то из толпы. — Тебе нужнее всех!
Люди дружно рассмеялись этой шутке, ни на миг не останавливая разделку туши.
Умывшись, Персифаль собрался спуститься в обеденный зал трактира. Выйдя из своей комнаты, он обнаружил у дверей двух стражников.
— Что вы здесь делаете? — поинтересовался Персифаль у одного из них.
— По приказу нашего командира, охраняем покой избранного Главы Города, — отчеканил солдат. — То есть ваш покой.
Персифаль довольно кивнул в ответ. Это был не арест, как ему могла показаться в  первый момент, а защита. Персифаль беспрепятственно спустился по лестнице в обеденный зал. Ему хотелось как можно быстрее высказать свои соболезнования Ангеле, но ни ее, ни других работников трактира в зале видно не было. Беспорядок в харчевне только усилился. Над протухшими объедками кружили мухи. Посетители нагло хозяйничали за барной стойкой, растаскивая те напитки, которые еще не украли до них. Персифалю совсем не хотелось есть. От зрелища остатков туши дракона на площади и вони испортившихся продуктов в зале его подташнивало. Он бы с радостью сразу пошел на площадь, да только выход на улицу из жилых помещений шел через зал, и миновать его не было никакой возможности.
Возле единственного расчищенного от мусора и грязной посуды стола, Персифаля ожидала  делегация городских чиновников и общественности. Вместе с тремя членами Городского Совета, Начальником Стражи, Глашатаем и Епископом поприветствовать нового Главу Города явилось еще не менее дюжины клерков всех мастей из администрации Дракона. Все они желали продемонстрировать свою преданность и готовность служить новому Главе Свободного Города.
Персифаль коротко поприветствовал пришедших, и получил в ответ поклоны и кивки, по которым можно было судить об уровне должности, которую занимал каждый в иерархии власти при Драконе. Те, с кем он не был знаком, представились. Здесь были Казначей, Секретарь, Главный золотарь, Главный лекарь, Городской судья, а так же семеро глав районных управ, которые замешкались и не успели покинуть город до начала беспорядков, и при этом чудом сумели избежать народной расправы. Все поздравляли Персифаля и выражали восхищение его подвигом.
— Доложите об обстановке в городе, — обратился Персифаль к Начальнику стражи.
— Обстановка, в целом, спокойная. Ваши приказы выполнены. Туша узурпатора на площади и подвергается справедливому разделу между Борцами за свободу. Головы висят на стене. Ворота Города взяты под стражу. Патрулирование улиц восстановлено. За ночь и утро арестовано около сотни зачинщиков беспорядков.
— Отлично. Как настроение у паствы? — поинтересовался Персифаль у Епископа.
— Настроение, в основном, нормальное. На проповедях ведем разъяснительную работу с использованием цитат из священного писания.  Проводим аналогии между змеем-искусителем и Драконом, — отрапортовал Епископ. — По мнению Церкви, оба — отъявленные гады.
— Хорошо. Что с казной? — спросил Персифаль у Казначея.
— Казна за последние дни резко сократилась, так как Друзья Дракона успешно и с опережением сроков освоили все средства, выделенные на городской оборонный заказ, — отчитался Казначей.
— И где же теперь все то, что было закуплено? — уточнил Персифаль.
— Все, что было успешно и быстро закуплено Друзьями Дракона для обороны Города, было использовано для штурма, а так же благополучно и справедливо разделено между собой Борцами за свободу, — доложил Казначей.
— Понятно, то есть Дракона мы свергли за счет им же выделенных средств, — заключил Персифаль, осознавая, что спросить теперь за утрату казны не с кого.
— Ну а если учесть, что Дракон никогда не делал различия между казной и своими собственными деньгами, то можно сказать, что его свергли за его собственный счет, — подтвердил Казначей.
— Приказываю возобновить работу всех районных управ и прочих городских служб, — начал деловито отдавать распоряжения Первифаль. — Поручаю Городскому Совету назначить новых глав в тех районах, в которых руководители бежали из Города. В первую очередь, необходимо расчистить улицы и привести Город в порядок. Нарушителей общественного порядка судить. Поручаю церкви провести за счет Города погребение всех погибших за эти дни вне зависимости от того, чью сторону они занимали. Всем раненым и пострадавшим организовать лечение также за счет Города. Есть ли еще неотложные вопросы?
Большинство собравшихся покачали головами, показывая, что по основным вопросам, которые вызывали их беспокойство, ответы получены. Только Глашатай поклонившись спросил:
— Горожане на площади ожидают официального заявления. Вы сами сделаете его или поручите мне?
— Я сделаю его сам, — не колеблясь, ответил Персифаль. — А у вас готова поэма о победе над тираном?
— А как же! — обрадовался Глашатай. — Я сочинял ее всю ночь. Даже глаз не сомкнул. Хотите послушать заранее, чтобы убедиться, все ли правильно?
— Нет, — ответил Персифаль. — Если в ней что-то неправильно, то это будет последнее, что вы зачитаете на площади.
— Кстати, а где Охотник на драконов? — спросил Персифаль теперь уже обращаясь ко всем.
— Его нигде нет, — первым ответил Толстый. — Похоже, он еще ночью покинул Город.
— Прикажете начать розыск? — с энтузиазмом предложил Начальник Стражи.
— Не стоит, — подумав, заключил Персифаль. — Может так и лучше. Его здесь никогда не любили, и он это знал. Он выполнил то, к чему стремился и, должно быть, полностью утерял интерес к нашему Городу. Мы благодарны ему за хорошо выполненную работу и более в его услугах не нуждаемся. Было бы хорошо, если в поэме будет поменьше упоминаний о нем. Горожанам может не понравиться, что местный Дракон был убит каким-то заморским рыцарем. Это как-то не патриотично.
— В поэме вообще о нем нет ни слова! — заверил Гимнописец.
— Что ж, господа, тогда давайте все вместе пройдем на площадь, а после этого за работу! У нас с вами много дел! Если у вас будут вопросы, я готов максимально быстро принять все необходимые решения. Обращайтесь в любое время.
По дороге на площадь к Персифалю приблизились трое членов Городского Совета.
— Когда я смогу увидеться с Изольдой? — не теряя времени, спросил Персифаль Толстого. — Она будет присутствовать на площади?
— На площади — нет. В Городе, к сожалению, пока еще небезопасно, — ответил Толстый. — Я организую вашу встречу завтра в первой половине дня.
— Она приложила много усилий к нашей победе. Жаль, что у нее не будет возможности прямо сейчас разделить с нами ее триумф, — высказал свое сожаление Персифаль. — Я хотел бы как можно быстрее просить ее руки. Я думаю, что стоит учредить новый праздник: "День освобождения Свободного Города". Как вы думаете, за три дня, наверное, удастся все подготовить?
— Думаю, да, — ответил Толстый. — Подготовка к празднику станет отличным поводом, чтобы расчистить площадь и привести Город в порядок.
— Если вы и ваша воспитанница проявите благосклонность к моему предложению руки и сердца, то, я думаю, мы сможем на празднике объявить о помолвке. Как вы считаете?
— Это был бы великолепно! — подтвердил Толстый.
— Как нам поступить с арестованными? — спросил Персифаля, идущий рядом Длинный.
— Судить. Вы могли бы делегировать кого-то из общественности в состав судов? При вынесении приговоров следует проявить жесткость и вместе с тем гуманность. Постарайтесь,  в большинстве случаев, обойтись крупными штрафами, — предложил Персифаль, — это продемонстрирует наше милосердие и позволит пополнить опустевшую казну.
— Очень мудро. Я все организую, — заверил Персифаля Длинный.
Тем временем процессия из городских чиновников во главе с Персифалем вышла на площадь. Народная толпа при виде Персифаля сначала притихла, а затем взорвалась возгласами. Даже возня вокруг туши Дракона на время прекратилась. В выкриках горожан не было единодушия. Кто-то радостно голосил: "Слава освободителю Города!", а кто-то обличал его: "Позор коварному убийце!", некоторые интересовались: "Где наша доля богатств Дракона?" Кто-то аплодировал, а кто-то свистел, улюлюкал и издавал разные неприличные звуки, демонстрирующие презрение. Становилось понятно, что раздор между горожанами не преодолен. Персифаль взошел на помост и поднял руки, призывая к тишине. Толпа у его ног постепенно начала затихать, и, когда шум достиг приемлемого уровня, Персифаль начал свою речь.
— Друзья! Горожане! Этой ночью Дракон вероломно заявил об отказе от своих обязательств добровольно и мирно передать власть законно избранному новому Главе Свободного Города. Группа добровольцев  провела успешный штурм замка с целью отстранения узурпатора от власти. Тиран оказал отчаянное, но безрезультатное сопротивление Борцам за свободу и был повержен, — с этими словами Персифаль указал рукой на остатки тела Дракона. — Законная власть восстановлена! С вековой тиранией гада над людьми покончено! Да здравствует свобода!
Персифаль сделал паузу, чтобы горожане могли дать волю своим эмоциям. После того, как шум снова стих, он продолжил.
— Нормальная жизнь в Городе будет восстановлена за несколько ближайших дней. Прошу вас оказать содействие в этом городским властям. Все пострадавшие Борцы за свободу получат уход и лечение за счет Города. Все погибшие будут погребены за общественный счет, а их семьи получат компенсацию. В замке откроется музей тирании, в котором каждый сможет увидеть экспонаты, обличающие наглую ложь, на которой все это время держалась власть диктатора. В том числе, вы увидите третью голову со следами зубов на шее, что подтверждает тот факт, что Дракон сам себе ее отгрыз, а не принес ее, как это длительное время считалось, в жертву на благо горожан.  Через три дня состоится праздник, посвященный освобождению Города! И я приглашаю вас всех на этот праздник!
Персифаль сделал шаг назад, освобождая место на помосте Гимнописцу, который уже был готов зачитать свою новую оду. Когда над площадью в очередной раз повисла тишина, Глашатай приступил к делу, которое он так любил, и в котором являлся всеми признанным непревзойденным мастером.
Мы долгие годы под гнетом Дракона
Во лжи прозябали без права на свет.
Но вот к нам явился поборник закона
Чтоб Город Свободный избавить от бед.

Он вывел тирана на чистую воду
На горькую правду открыл нам глаза.
И чтоб наконец получить свободу
Ему мы отдали свои голоса.

Всеобщим презрением посрамленный
Коварный тиран не хотел уходить.
Тогда наш спаситель одухотворенный
Задумал Дракона в бою победить.

На честную битву он деспота вызвал.
Но тот лишь укрылся в замке своем.
Дракон, точно крыса, в нору забился.
И злобно из пастей пыхал огнем.

Освободитель пламенной речью
Борцов за свободу увлек за собой.
Сплотившись вокруг Персифаля той ночью,
Мы гордо пошли на решающий бой.

Добру и злу ночью той предстояло
Встретились в зале, объятом огнем.
Готовые к битве Дракон с Персифалем
Стояли напротив друг друга вдвоем.

Освободитель действовал смело.
Бесстрашно из ножен он выхватил меч.
Он бился проворно,  сражался умело.
И вот голова уже катится с плеч.

Дракон малодушно оборонялся,
И отступал, точно загнанный зверь.
Зализывал раны и озирался,
Решая как быть и что делать теперь.

Освободитель измотан был так же.
Но Персифаль не хотел отступать.
И боли от ран не почувствовав даже,
Он бросился в бой на Дракона опять.

Воткнул он клинок свой в горло Дракона,
И тут же потоком хлынула кровь.
В мокрой от пота и крови одежде,
Персифаль на Дракона кинулся вновь.

Твердой рукою, умелым движеньем
В око Дракона кинжал свой вонзил.
Почувствовав смерти своей приближенье,
От боли и страха Дракон заскулил.

Поняв, что в ловушку беспечно попался,
Трусливый Дракон о пощаде молил.
Но Персифаль мольбам не поддался
Из арбалета врага застрелил.

Разделим же тушу врага, как победу!
Не страшен нам больше дракона укус.
Соседей своих пригласив к обеду,
Попробуем вместе тирана на вкус!

Вдохнув полной грудью воздух свободы,
С надеждой глядим мы в счастливую даль.
Нас ждут впереди благоденствия годы!
Мы все благодарны тебе, Персифаль!

Во время чтения поэмы Гимнописец то и дело указывал рукой, то на тушу Дракона, то на его болтающиеся на стене головы, иллюстрируя тем самым свое повествование. После выступления Гимнописца, площадь взорвалась аплодисментами. Не было понятно, то ли людям так понравилась ода, то ли они единодушно, с радостью, принимают теперь произошедшие изменения.
— Как вам? — продолжая кланяться благодарной публике, спросил Глашатай вполголоса у Персифаля. — Все верно? Вам понравилось?
— Словно снова там побывал, — честно ответил Персифаль. — Как вам удается так точно описать то, чего вы сами не видели?
— Опыт, — скромно улыбаясь, пожал плечами Гимнописец. — И еще малая толика таланта, которой одарил меня Господь.
Персифаль оглядывал ликующих горожан с высоты пьедестала. Тучи над Городом рассеялись. Лучи утреннего солнца, отраженные от медных горнов музыкантов слепили глаза Персифаля. Хотя он еще не до конца ощутил себя полноправным правителем Города, но уже сейчас понимал, что бремя власти для него скорее приятно, чем тягостно. Цель, казавшаяся еще недавно такой несбыточной, вдруг воплотилась в жизнь. Он бросил свой взгляд в сторону трактира, в котором  проживал последние полтора месяца. Затем посмотрел на величественный и нарядный замок, и решил, что правильнее ему с площади отправиться именно в замок, где самое место Главе города. Помахав на прощание собравшимся, он спустился с трибуны и,  пробираясь через плотную толпу, в сопровождении городских чиновников, направился к воротам замка. Люди вокруг продолжали его приветствовать. Многие хотели пожать руку Освободителю Города или хотя бы дотронуться до него. Четверо стражников, как могли, старались оградить его от назойливых поклонников, но это им слабо удавалось. Да и сам Персифаль показал жестами, что им не следует останавливать порывы радости и проявления преданности его подданных.
Уже почти достигнув ворот замка, Персифаль почувствовал острую боль в левом боку. Сначала он не придал этому значения, посчитав, что напряжение последних дней отразилось на его здоровье. Но через мгновение он ощутил, как теплая жидкость струится по левой стороне его спины. Приложив руку к больному месту и поднеся ее затем к лицу, он обнаружил, что вся ладонь перепачкана липкой кровью. Его кровью! Обернувшись вокруг, он тщетно старался определить, от кого он получил удар кинжалом в спину. Но сделать это было невозможно. Вокруг него были только лишь радостные лица ликующих горожан.
Зажимая рану рукой, и стараясь не подавать вида, Персифаль ускорил шаг. Он продолжал улыбаться окружающим. Вот только улыбка на его бледнеющем лице теперь граничила с гримасой боли и страха. Персифаль почувствовал во рту солоновато-металлический вкус. "Вот каков он, истинный вкус победы — вкус крови" — подумал он про себя.
Очутившись за воротами, Персифаль немедля отдал приказ закрыть их, и теряя сознание, оперся рукой о стену башни, оставив на кирпичной кладке кровавые полосы. Теперь и его свита поняла, что произошло на площади. Тотчас чиновники засуетились вокруг, призывая лекаря. Стражники подхватили Персифаля на руки и понесли в драконью спальню. Капли крови сейчас обозначали тот самый путь, по которому несколько часов назад, Персифаль  и Охотник на драконов покидали замок после битвы.
Стражники уложили Персифаля на одну из кроватей Дракона. По странному совпадению именно на ту, на которой покоились яйца Дракона перед тем, как Охотник разбил одно и присвоил другое.
"Интересно, — подумал Персифаль,—  убрали ли слуги из-под ложа обезглавленное тельце новорожденного дракона или оно все еще валяется под кроватью, куда его ночью пинком отправил заморский рыцарь?"
Вокруг суетились слуги, стягивая с Персифаля окровавленную одежду. Подоспевший лекарь констатировал, что удар кинжала был направлен прямо в сердце Персифаля, и лишь кольчуга, которую Персифаль не снимал последний месяц, спасла ему жизнь, отклонив клинок в сторону и уменьшив глубину раны.
Тем не менее, ранение было тяжелым. Потеря крови угрожала жизни Персифаля, но он не собирался сдаваться. Главный городской лекарь со своими помощниками делал все возможное, чтобы спасти Персифалю жизнь. Для этих целей пригодились снадобья из лаборатории Дракона, что располагалась поблизости. Как выяснилось, некоторые из них были очень ценными и редкими.
Спустя два часа борьбы за жизнь Персифаля, доктор отошел от его постели, сообщив сбившимся у стены в кучку чиновникам, что кризис временно отступил, и, что ближайшие сутки будут решающими для жизни Главы Города. К счастью, клинок не был отравлен и в рану не попала инфекция. Остановить кровотечение удалось. Единственное, в чем теперь нуждался раненый, так это покой и регулярный уход.
Возле опочивальни Персифаля была выставлена охрана. Внутри остались лишь две самые опытные сиделки. Чиновники направились выполнять свои обязанности, а члены Городского Совета собрались в коридоре у приоткрытой двери драконьей спальной.
Слуги уже заканчивали уборку в зале, в котором ночью произошла битва. Лишь голые стены со следами копоти свидетельствовали о недавних событиях.
— Что будет, если он умрет? — спросил компаньонов Рыжий.
— Ничего хорошего, — печально заключил Длинный. — Будет бунт, насилие, борьба за власть. Найдутся и те, кто обвинит нас в его убийстве.
— Но ведь мы же к этому не имеем отношения? — с сомнением уточнил Рыжий и с прищуром посмотрел на своих друзей.
— Нет, — заверил его Толстый. — В этом для нас не было никакой выгоды. Так близко к власти мы еще ни разу не оказывались. Правление Персифаля для нас наилучший вариант.
— Особенно лично для вас, — подчеркнул Длинный. — Ведь вы могли через несколько дней стать тестем Главы Города.
— Вот именно, — согласился Толстый. — А вы могли бы стать лучшими друзьями, советниками и опорой новому Главе нашего Города.
— Значит наш интерес и первейшая задача в том, чтобы он выжил, — подвел итог Длинный. — Мы не можем полностью доверять Начальнику стражи. Кто знает, что у него на уме. Может он решил захватить власть в Городе. Пришлем наших сторонников во главе с сэром Ульрихом для охраны Персифали, и своих лекарей, для контроля излечения.
Все согласились, что такие предосторожности будут вполне разумными с учетом текущей ситуации.
— Вместе с охраной я пришлю и Изольду, — предложил Толстый. — Ее присутствие поспособствует выздоровлению юноши.
На этом собрание Городского Совета было завершено. Все отправились выполнять достигнутые  договоренности.
***
Персифаль пришел в сознание лишь следующим утром, спустя сутки после ранения. Его голова кружилась, а силы по-прежнему не вернулись. Тем не менее, он уже мог говорить и реагировать на происходящее.
Очнувшись, он, прежде всего, обнаружил подле своей кровати Изольду. Все это время она ни на секунду не сомкнула глаз, руководя престарелыми сиделками. Персифаль получил лучший уход, на который можно было рассчитывать в Свободном Городе.
— Как вы себя чувствуете? — поинтересовалась Изольда, увидев, что Персифаль открыл глаза.
— Сударыня, когда вы рядом, я чувствую себя все лучше и лучше.
— Я очень рада, — улыбнулась Изольда, ласково поглаживая темные вьющиеся волосы Персифаля, — но думаю, что вы чувствуете себя лучше благодаря стараниям лучших докторов и самых заботливых сиделок.
— Ваше присутствие — вот лекарство, в котором я нуждаюсь прежде всего.
— Вы потеряли много крови, но сейчас ваша жизнь вне опасности. Просто для восстановления сил вам нужно время. Мы все, весь Город, очень благодарны вам за ваш героизм.
— Некоторые выражают свою благодарность ударом ножа в спину, — попытался пошутить Персифаль.
— Преступника ищут. Арестовано несколько подозреваемых. Члены Городского Совета и Начальник стражи просили, чтобы я немедленно проинформировала их, когда вы придете в себя.  У них есть несколько вопросов, которые нуждаются в вашем немедленном решении.
— Позовите их.
Персифалю очень хотелось побыть наедине с Изольдой, но он также понимал, что долг велит ему в первую очередь заняться решением государственных вопросов.
Изольда удалилась и через несколько минут вернулась в сопровождении Длинного. Тот, поклонившись Персифалю, и поинтересовавшись его самочувствием, немедленно перешел к делу.
Длинный доложил, что улицы и площадь Города расчищены, несмотря на сопротивление отдельных смутьянов. Приготовления к празднику ведутся, но горожане предупреждены, что праздник состоится лишь после выздоровления Освободителя Города. Чтобы не провоцировать домыслы, горожанам сообщено, что Персифаль восстанавливает силы и залечивает раны после битвы с тираном. Поиски преступника ведутся без широкой огласки. Тем не менее, хотя общая ситуация и остается спокойной, отдельные стычки в Городе продолжаются. Правда теперь уже все перемешалось и нельзя точно определить, кто с кем сражается. Большая часть патриотов и Друзей Дракона полностью встала на сторону Персифаля, и теперь пытается отнять у изначальных сторонников Персифаля все то, что те успели награбить за последнюю неделю. По сути, теперь можно лишь говорить о соперничестве различных групп приверженцев нового Главы Города в борьбе за имущество. В этих стычках погибло еще несколько горожан.
— Пожалуйста, передайте вдове Трактирщика мои соболезнования, — внезапно вспомнил Персифаль, когда речь зашла о новых жертвах. — Я не успел это сделать сам.
— Хорошо, — пообещал Длинный. —  Я лично сделаю это.
— Вы знали, что ее муж, Трактирщик, и был тем самым знаменитым Грегором Бесстрашным? — поинтересовался Персифаль.
— Понятия не имел, — честно признался Длинный. — Он очень тщательно скрывал это.
— Передайте, пожалуйста, Ангеле, что когда я выздоровею, обязательно отдам распоряжение о возведении памятника в честь Сибора Правдивого и Грегора Бесстрашного, — попросил Персифаль. —  Ее муж был героем. Хотя и не все его поступки были героическими.
— Хорошо, я передам ей ваши слова о монументе в честь ее мужа. Есть еще один серьезный вопрос. Теперь, когда порядок в Городе почти восстановлен, бунты охватили предместья Свободного Города.
— В чем причина их недовольства? — поинтересовался Персифаль.
— Дух свободы заразителен, — коротко ответил Длинный. — Теперь они хотят отделиться от Свободного Города.
— Как они себе это представляют? — удивился Персифаль.
— Они хотят самостоятельности. Сами намерены решать вопросы своего управления и главное, они хотят взимать плату за провоз продуктов в Город и вывоз товаров из Города. Дороги к Городу блокированы. Есть угроза нехватки продовольствия. Бедное население предместий пытается разграбить особняки состоятельных граждан. Банды разбойников бесчинствуют повсюду. Дым от пожаров застилает горизонт.
— А что с вашим имением? — Поинтересовался Персифаль, вспомнив свой визит в роскошный дом Длинного. — Надеюсь с вашими домочадцами все в порядке?
— Я давно уже перевез семью в Город. Мы вот уже десять дней гостим у нашего гостеприимного друга — Рыжего. Поместье и ферму должны оборонять верные мне люди, но от них уже давно нет вестей, — печально ответил Длинный. — Я не удивлюсь, если выяснится, что предполагаемые защитники сами разграбили и сожгли мой дом. В такие времена никому нельзя доверять. Те, кто служили тебе всю свою жизнь, могут в одночасье предать. 
— Пусть стража наведет порядок и в пригородах.
— Гарнизон городской стражи слишком мал для этого. Кроме того, большая часть солдат — выходцы из предместий. Если их отправить на подавление восстания, они могут перейти на сторону бунтовщиков. Тогда весь Город останется без защиты. И еще, похоже, что Начальник стражи не готов к применению жестких мер к согражданам.
— Возможно, пришло время сменить нашего мягкого Начальника вежливой стражи, — насупил брови Персифаль. — А что в такой ситуации сделал бы с мятежниками Дракон?
— Он бы не допустил такой ситуации.
— И все же, столкнись он со смутой, как бы он усмирил бунтовщиков?
— Для этого ему бы хватило пару раз пролететь у них над головами и дыхнуть пламенем. Трепет перед гневом Дракона — вот то, что сдерживало многих из них все эти годы.
— Если им нужен страх, то они его получат! — уверенно заявил Персифаль. — Я знаю одного человека, который умеет вселять ужас не хуже Дракона. Пригласите, пожалуйста, ко мне сэра Ульриха Ужасного.
— По счастливому совпадению, это совсем нетрудно сделать. Он за дверью. После покушения на вашу жизнь мы вновь наняли его для вашей охраны.
— Хорошо. Пусть войдет.
В комнату бравым шагом, под аккомпанемент лязга своих доспехов,  вошел сэр Ульрих. По его виду невозможно было сказать, что последние сутки без сна и отдыха он стоял в карауле у дверей спальни Персифаля.
— Сэр Ульрих, — начал Персифаль. — Вы верно служили мне все это время. Будьте уверены, за вашу преданность, вас ожидает щедрая награда. У меня к вам есть еще одно поручение, с выполнением которого, по моему мнению, вы справитесь лучше любого другого.
Рыцарь-наемник кивнул в знак своего согласия, ожидая дальнейших приказов.
— Я поручаю вам подавить восстание в пригороде. Проявите свойственную вам жесткость. Сможете ли вы собрать отряд таких же, как вы молодцов, способных справиться с этой задачей?
— Смогу, — коротко подтвердил сэр Ульрих.
— Тогда соберите отряд и выступайте как можно быстрее. Я даю вам все необходимые полномочия для немедленного суда над бунтовщиками.
— Разрешите выполнять?
— Ступайте, — приказал Персифаль.
— Есть ли еще какие-либо вопросы, — полюбопытствовал Персифаль у Длинного.
— Пожалуй, что других безотлагательных вопросов нет.
— Хорошо, — обрадовался Персифаль.
Длительный разговор отнял у раненного юноши слишком много сил. И теперь веки его снова смыкались сами собой. Голова кружилась. Мысли путались. В горле пересохло.
— Будьте добры, позовите Изольду, — успел сказать Персифаль, перед тем, как силы вовсе покинули его.
Когда в комнату вернулась Изольда, Персифаль уже вновь погрузился в беспамятство. Девушка поправила одеяло и присела на стул рядом с кроватью Персифаля, нежно глядя на его бледное небритое лицо.
***
— Наш мальчик входит во вкус власти, — процедил сквозь зубы Длинный. Он так пока и не привык говорить полностью открывая рот.
— Еще бы! — подтвердил Толстый. — Власть всегда в сласть!
— Как бы он потом эту власть не применил по отношению к нам! — предостерег остальных Длинный — Уж больно решительный он стал в последнее время!
— Он не поступит так с родственником своей супруги и со своими соратниками, — убежденно заявил Толстый.
— К тому же у нас есть много обличающей его информации, — заверил Рыжий. — К примеру, тот факт, что он родился не в Свободном Городе и, по закону, не может быть его Главой. Если что-то пойдет не так, мы обнародуем эти сведения. Перед пожаром я вынес из Собора и спрятал в надежном месте регистрационные книги за последние пятьдесят лет. До чего же удобно, когда у власти человек, которому есть что скрывать, а нам есть чем его припугнуть!
— Так ведь и он знает, что у нас есть эта информация, а значит, постарается от нас избавиться, — предположил Длинный. — Мы должны все время держать его в страхе. Иначе можем потерять контроль. Он все время должен чувствовать зависимость от нас.
— Он будет стараться разбить наш союз и поссорить нас друг с другом. Нам следует заключить между собой сделку, — предложил Рыжий.
— Тогда следует привлечь в наш союз еще и Начальника стражи, Гимнописца и Епископа, чтобы Персифаль не привлек их на свою сторону и не настроил бы против нас. Наши интересы не пересекаются, и мы можем договориться об объединении усилий на обоюдовыгодной основе, — поддержал Толстый.
— Если мы сможем договориться, и заключим союз, зачем нам тогда этот сопляк? — удивился Длинный. — Может тогда избавимся от него, и наконец, возьмем власть в Городе в свои руки?!
— Не стоит спешить, — успокоил его Толстый, — пусть все идет своим чередом. До сих пор нам отлично удавалось использовать обстоятельства в своих целях. Продолжим эту же тактику и дальше. Поспешность может настроить против нас горожан. Пока лучше оставаться в тени.
— Ну да, обстоятельства-то на вашей стороне. Через пару дней вы станете тестем Главы Города. Будете ли вы и тогда исполнять наш уговор? — усомнился Рыжий, — или сразу приберете всю власть в Городе к своим рукам?
— Я все еще не уверен, будет ли Персифаль достойной парой для Изольды, — покачал головой Толстый. — Мне кажется он ей не ровня. Как бы он не старался, а внутри него так и сидит его ремесленное нутро. И это никогда не изменится. Посади его на трон, и он не станет королем, он останется плотником на троне.
— А что думает сама Изольда, — поинтересовался Рыжий. — Она, то сама любит его? Желает ли она этого брака?
— Изольда — умная девочка, — усмехнулся Толстый, — она будет делать то, что ей скажу я. А что она при этом думает, не так уж и важно. Она умеет контролировать свои эмоции и не позволит каким-то там чувствам испортить ей всю жизнь.
— Вот, что значит правильное воспитание! — разом рассмеялись Длинный и Толстый.
— Что же, тогда я позову на следующий Совет Начальника стражи, Глашатая и Епископа, — загнул пальцы на руке Толстый. — Кого-то еще?
— Еще Судью, — предложил Длинный, — Свой судья нам будет полезен. И это будет очень символично. Восстановим древнюю традицию Совета Семерых.
— И Казначея еще, — добавил Рыжий. — Правда тогда в Совете уже получится восемь участников.
— Доступ к казне важнее каких-то там древних традиций, — поддержал Рыжего Толстый. — Пусть будет Совет Восьмерых.
На этом очередное заседание Городского Совета было завершено. Участники расходились довольные достигнутым соглашением, а так же единодушием Совета по самым важным вопросам.
***
В следующий раз Персифаль очнулся только через четыре дня. Изольды в комнате не было. Вместо нее у постели раненного дремала пожилая сиделка. Придя в сознание, Персифаль первым делом постарался определить время суток. Сумерки за окнами указывали на то, что сейчас раннее утро или вечер.
— Пить, — попросил Персифаль. — Пить.
— Сиделка встрепенулась и бросилась к кувшину, чтобы наполнить стакан водой. Персифаль жадно пил, утоляя жажду, накопившуюся за время беспамятства.
— Сколько сейчас времени? — поинтересовался он.
— У меня нет часов, но кажется около четырех часов пополудни, — с сомнением сообщила сиделка. Вероятнее всего она не была уверена в том, сколько проспала сама.
— Какое сегодня число?
— Шестое августа.
— Что нового в Городе?
— По правде говоря, я не знаю, так как все время проводила подле вас.
— А где Изольда?
— Вот уже пару дней, как я ее не видела. А до этого она не отходила от вас ни на шаг.
— У меня на руке был браслет из цветных бус. Куда он подевался? — спохватившись, спросил Персифаль, ощупывая запястье.
— Мисс Изольда взяла его. Сказала, что хочет оставить у себя что-нибудь на память о вас. А вам оставила вот это, — и сиделка протянула Персифалю заколку с цветочным узором.
— Позовите кого-нибудь из Городского Совета или Начальника стражи или Глашатая. В общем, кого-нибудь.
Сиделка вышла и почти тотчас же вернулась назад.
— Я сообщила вашу просьбу стражнику у двери, и он обещал ее передать коменданту замка. Мне же строго настрого запретили отходить от вас.
Персифаль прождал несколько часов, но никто из чиновников так и не явился. Уже смеркалось, когда в комнату вошел лекарь. Он поинтересовался здоровьем Персифаля, осмотрел его рану и остался вполне доволен результатом осмотра. Рана постепенно затягивалась. Воспаления не было. Молодой организм медленно, но верно восстанавливал силы. Возможно, свое благотворное влияние оказали и драконьи снадобья.
— Когда мне можно будет вставать? — поинтересовался Персифаль.
— Я думаю, что через пару дней вы сможете вставать с кровати и даже совершать небольшие прогулки по внутреннему двору замка.
— Что там, в Городе? — спросил Персифаль, надеясь получить от доктора более содержательный ответ, чем от сиделки.
Лекарь пристально посмотрел на Персифаля, оценивая, что следует сообщать больному, а с какими новостями следует повременить.
— В общем, все почти спокойно. Стычек между горожанами больше нет.
— Что означает ваше "почти"?
— Оно означает, что исполняя ваш приказ по наведению порядка в пригородах, сэр Ульрих проявил, возможно, излишнее рвение. Пролилось много крови, прежде всего среди мирных селян. Помимо этого, наемники, которых он призвал, потребовали непомерно высокую плату. Казначей и Начальник стражи отказались выполнять их требования. Городской Совет так же встал на их сторону. Произошло настоящее сражение между стражей и наемниками Ульриха Ужасного.
— Кто же одержал верх? — проявляя нетерпение, спросил Персифаль.
— Стража. Отряд сэра Ульриха разбит, а сам он захвачен в плен и ожидает суда за бесчинства, совершенные им в предместьях и попытку свержения законной власти.
— Когда состоится над ним суд?
— Вероятнее всего, в ближайшие дни. Сейчас суды вершатся быстро. Тем более народ требует расправы над ним.
— Вы могли бы позвать кого-то из Городского Совета?
— Конечно, только все они заняты городскими делами и, скорее всего, смогут прибыть только завтра утром.
Лекарь удалился, оставив Персифвлю возможность в одиночестве обдумать случившееся. Впрочем, он недолго оставался один. В спальню вернулась сиделка, которая выходила на время разговора врача с Персифалем.
— Что вы думаете обо всем случившемся в Городе? — поинтересовался Персифаль у нее.
— О чем именно из всего случившегося? — переспросила пожилая женщина.
— О Драконе? Обо мне? О выборах? — пояснил Персифаль.
— Не знаю, — пожала плечами женщина. — Я простая сиделка, и думаю только то, что мне говорят.
— И к каким же выводам вы пришли на основании того, что вам говорят?
— Мне кажется, что нет большой разницы, кто именно правит Городом. Дракон или человек, какая разница? Все равно никому нет дела до простых людей. Все только и думают, как бы набить свои карманы потуже. Мой сын сначала был патриотом Города и стоял за Дракона, когда Дракона не стало, он начал поддерживать вас. А теперь и вовсе считает, что Городу не нужен правитель.
— Кто же тогда будет управлять Городом?
— Народ, — неуверенно предположила сиделка, пожав плечами.
Персифаль задумался над тем, какие изменения произошли в Свободном Городе за время его болезни. То, что перемены есть, он уже понял, но какие именно, ему еще только предстояло выяснить. Один лишь тот факт, что по его зову так никто и не явился, уже вселял тревогу. Также Персифаля беспокоила и новость об аресте сэра Ульриха, который действовал по его приказу. Члены Городского Совета знали об этом, и арестовав сэра Ульриха, по сути, пошли против Персифаля.  Лекарь и сиделка явно что-то не договаривали.
Зародившаяся с вечера опасения нашли свое подтверждение утром. Когда Персифаль поднялся с кровати и попытался, опираясь на стену, выйти из комнаты, путь ему тут же преградили стражники.
— Пожалуйста, вам нельзя выходить из комнаты, — вежливо обратился один из них к Персифалю.
— Почему? — поинтересовался Персифаль.
— Запрет лекаря. Это может быть опасно для вашего здоровья.
— Тогда пригласите его, чтобы он сам это сказал мне, — начал выходить из себя Персифаль.
— Хорошо, — согласился стражник. — Я сейчас же схожу за ним. А вы, будьте так добры, возвращайтесь в вашу постель.
Персифаль послушался. Раненому юноше мериться силами с молодым и полным сил солдатом было бессмысленно. Доктор пришел через полчаса. Он осмотрел рану и заключил, что Персифаль может гулять, если чувствует в себе силы, но не далее внутреннего двора замка. Персифаль спросил у врача, сообщил ли тот о его просьбе членам Городского Совета. Лекарь заверил Персифаля, что его просьба передана, однако, скорее всего Городской Совет занят решением насущных вопросов.
Утомившись беседой с врачом, Персифаль прилег передохнуть. Он предпринял новую попытку покинуть свою комнату только после обеда. В этот раз стражники не стали ему препятствовать, а лишь следовали за ним по пятам. Они это объяснили желанием позаботиться о Персифале, если он почувствует себя плохо.
На следующий день ситуация повторилась. Никто из Городского Совета, а так же никто из чиновников к нему так и не пришел. Персифаль совершил четыре прогулки по внутреннему двору замка в сопровождении стражи. Теперь уже становилось ясно, что стражники скорее выполняют функцию его тюремщиков, а не защитников. Покидать замок ему было запрещено.
Лишь на третий день после того, как Персифаль пришел в себя, его посетили все трое членов Городского Совета в сопровождении Начальника стражи, Глашатая и Епископа.
Все шестеро выстроились перед кроватью, на которой в пижаме сидел Персифаль. Прежде всего они осведомились о его здоровье и высказали радость от того, что он чувствует себя лучше.
— Что происходит? — спросил их Персифаль, когда с формальностями было покончено. — Почему меня держат в замке взаперти?
— Это сделано в целях вашей же безопасности, — пояснил Длинный.
— В городе по-прежнему множество ваших недоброжелателей. Покушавшийся на вас не найден. В данный момент обеспечить вам безопасность не представляется возможным, — доложил Начальник стражи.
— Негативное отношение к вам усилилось еще и после того, как сэр Ульрих подавил мятеж в пригородах. Проявляя чрезмерную беспощадность, он утверждал, что действует от вашего имени, — добавил Рыжий.
— За нечеловеческую жестокость его ожидает суд, — развел руками Толстый. — Он действовал, не имея на то полномочий и нарушая законы Свободного Города.
— Я дал ему такие полномочия, — заявил Персифаль.
— Вы не могли ему их дать, — тут же деликатно поправил его Рыжий, — так как вы еще не вступили в должность Главы Города. Кроме того, ни одному человеку, ни при каких обстоятельствах не позволено нарушать права горожан. Он не имел права казнить людей без решения суда. К сожалению, находясь на дыбе в здравом уме и твердой памяти, сэр Ульрих также заявил, что действовал по вашему приказу. Незаконному, замечу, приказу. А это означает, что и вы, Персифаль, можете быть привлечены к суду.
— Что все это значит?! — пришел в ярость Персифаль. — Что вы себе позволяете?! Вы что, собираетесь меня судить?
— Все люди равны перед законом, — терпеливо ответил Длинный. — И вы, Персифаль, не исключение. Не все что позволено дракону, допустимо для человека.
— Против вас выдвинуты обвинения в подлоге при выдвижении своей кандидатуры на выборах, поджоге трибун и Кафедрального Собора, убийстве Дракона, разжигании розни между горожанами, повлекшей убийства и грабежи в городе, отдаче преступного приказа наемникам, — пояснил Рыжий. — Опасаться суда не стоит. Если вы невиновны, то справедливый суд выяснит это, и вы будете оправданы.
— Кто же меня во всем этом обвиняет? Вы?!
— Народ, — коротко ответил Глашатай, пожимая плечами и показывая своим видом, что Городской Совет не имеет к обвинениям ни какого отношения.
— Люди во всех своих бедах винят именно вас и требуют выдать вас им на расправу, —  подтвердил Длинный. — И сейчас мы размышляем над тем, как с вами поступить.
— Городской Совет обязан прислушиваться к мнению горожан, — развел руками Рыжий.
— Да ведь вы же сами, наравне со мной, участвовали во всем! — возмутился Персифаль. — Вы же сами все это задумали и осуществили!
— Вот видите, — спокойно парировал Толстый. — Вы и сейчас стараетесь разжечь ненависть, втягивая нас в ваши преступления. Пока вы не натворили больших бед, вам лучше побыть в замке, а мы тем временем решим, как с вами поступить.
— Когда я смогу увидеть Изольду? — в отчаянье спросил Персифаль.
— Вы все время думаете не о том, молодой человек, — покачал головой Толстый.
Попрощавшись с Персифалем, все пятеро покинули его комнату так же дружно, как и пришли. То, что в результате сговора и измены в Городе произошел очередной переворот, теперь было уже абсолютно очевидно. Воспользовавшись беспомощностью Персифаля, Городской Совет захватил власть. По сути, им и захватывать ничего не пришлось, ведь Персифаль сам им ее отдал. Оставался лишь вопрос, что теперь делать? Персифаль внезапно ощутил полное одиночество. Друзей, по правде сказать, в Городе у него никогда не было, а теперь его предали и соратники. Трактирщик погиб, Охотник исчез, сэр Ульрих находился в тюрьме. Положиться было не на кого.
Персифаль попытался сопоставить положение, в котором находился он сейчас и то, в котором пребывал Дракон последнюю неделю перед смертью, и пришел к выводу, что его дела сейчас обстоят куда хуже. У Дракона тогда были сторонники среди горожан, верная стража, чиновники и определенный план действий. У Персифаля не было никого, и помощи ждать было не откуда. Можно было рассчитывать лишь на самого себя: раненого, одинокого, беспомощного узника замка.


Глава 10. День Свободы.
Через пять дней на площади застучали топоры и молотки. Рабочие готовили специальный деревянный помост для казни заговорщиков. Среди тех, кого предстояло казнить, были и непримиримые сторонники Дракона и убежденные приверженцы Персифаля и просто воры, разбойники и бунтари, грубо нарушавшие общественный порядок в последние три недели. В числе приговоренных к казни был и сэр Ульрих. Суд над всеми оказался недолгим. В зависимости от титула и тяжести совершенных преступлений предполагались различные варианты умерщвления преступников. Учитывая, что сэр Ульрих был рыцарем, ему полагалось почетное отсечение головы.
Комендант замка разрешил Персифалю подняться на верхний уровень главной башни, чтобы оттуда, через узкую бойницу наблюдать за экзекуцией.
Смертных казней в Свободном Городе не было уже более тридцати лет, со времен знаменитой расправы над Сибором Болтливым. Поэтому всё предстоящее было большим событием для горожан. По мнению коменданта замка, было бы жестоким лишать Персифаля такого зрелища.
Персифаль шел по винтовой каменной лестнице наверх без особой охоты. Наблюдение за узаконенным убийством ему не доставляло удовольствия. Предстоящая казнь вызывала его интерес в большей степени потому, что его самого вскоре могла ожидать такая же учесть. 
Поднявшись на верхний этаж башни, Персифаль впервые оказался в покоях, которые до этого занимали Принцессы. Как известно, новая Принцесса не была избрана, и комната пустовала. Посреди просторного помещения стояла огромная кровать с балдахином, а по стенам размещалось множество шкафов для нарядов и платьев. В углу находился маленький туалетный столик с зеркалом, а справа от входной двери громоздился огромный камин. Вся мебель и шторы были розового и белого цветов. Именно так, обычно, выглядит комната принцессы в кукольных домиках. Кто именно и когда обустроил и украсил комнату принцесс таким образом было не известно.
Через четыре узкие бойницы, обращенные на все стороны света, открывался великолепный вид. С этой высоты можно было увидеть Свободный Город почти так же, как его видел Дракон во время своих полетов. Внизу копошились люди, которые на таком отделении выглядели, словно игрушечные фигурки. Персифаля позабавила мысль о том, что даже из окон этой карикатурно обставленной игрушечной комнаты виднеется кукольный город. В таких декорациях и предстоящие казни должны будут выглядеть словно понарошку.
Персифаль начал понимать, почему Изольда так великолепно разбиралась в нуждах горожан. Целый год практически единственным ее развлечением было наблюдение с высоты замковой башни за их жизнью. Отсюда были видны и все достопримечательности и все изъяны Свободного Города. Благие свершения горожан, их склоки, раздоры и преступления. Возможно, с такого расстояния сложно было различить мелкие детали, зато отлично вырисовывалась общая картина.
Разглядывая окрестности, Персифаль корил себя за наивную уверенность в том, что он — пришлый ремесленник, сможет управлять таким сложным организмом, каковым был Свободный Город. Сколько же нужно наблюдать за происходящим с высоты такой башни, чтобы разобраться во всех законах, по которым живет этот человеческий улей?
Так как своего палача в Свободном Городе не было, пришлось приглашать специалиста из соседнего царства. Во многом именно с этим была связана задержка с исполнением уже давно вынесенных приговоров.
Приезжий палач отлично справлялся с возведением эшафота. Вокруг него суетились горожане, вызвавшиеся добровольно помогать, в надежде перенять у чужеземца его мастерство. События последнего месяца указывали на то, что такие навыки будут востребованы в будущем еще не раз. Тюрьмы Города были переполнены ожидающими суда и казни преступниками.
Приговоренные к смерти прощались с жизнью по-разному. Кто-то причитал и умолял о пощаде, кто-то изрыгал проклятья в адрес суда и горожан, кто-то молился. Каждый раз, приводя приговор в исполнение, палач тщательно объяснял своим ученикам, как правильно необходимо осуществлять ту или иную казнь. Поэтому приговоренным приходилось ждать какое-то время, пока палач закончит свой очередной урок. Внимательно следили за действиями палача и слушали его наставления не только ученики, но и остальные собравшиеся на площади горожане.
Был ли среди приговоренных к смерти владелец помещения, в котором находился салон "Нить судьбы" Персифаль так и не смог разглядеть, но он надеялся, что старая предсказательница ошиблась хотя бы в этом. А вот Глухой Янек не избежал своей участи. Трудно сказать, за что именно его повесили, ведь на все обвинения в свой адрес он, по-видимому, отвечал: "Да, да, конечно", и в связи с  этим считался одним из основных заговорщиков. На эшафоте он по-прежнему улыбался и кивал, до тех самых пор, кока на его голову не надели холщевый мешок и петлю.
Когда очередь дошла до сэра Ульриха, тот, молча и с достоинством, положил голову на плаху, а потом пять минут ожидал, пока иноземный мастер смерти показывал и рассказывал, как нужно правильно рубить голову. Палач несколько раз сам замахивался топором, а потом дал и ученикам возможность попробовать помахать тесаком. Лишь убедившись, что все всё поняли, палач завершил казнь. Голову и тело сэра Ульриха спихнули с эшафота в общую кучу тел казненных.
Персифалю, наблюдающему казни с высоты главной башни замка, все происходящее на площади показалось похожим на какую-то школу смерти. Точно так же учителя биологии на своих уроках вспарывают брюшки несчастным жабам. А лягушки обречены умирать под монотонную лекцию о строении их внутренних органов, сознавая всю бессмысленность своей гибели, ведь нерадивые ученики так и не усвоят преподаваемый им урок.
Казни на площади продолжались большую часть дня. В Свободном Городе на смену тирании Дракона приходило милосердие власти людей.
После того, как все казни завершились, Глашатай сообщил горожанам, что праздник в честь Дня Свободы, который уже несколько раз переносился по разным причинам, состоится послезавтра, то есть шестнадцатого августа.  Эту новость народ воспринял с ликованием. Жители Свободного Города, как известно, очень любили праздники, и уже давно с нетерпением ожидали обещанное им торжество.
***
Суд над Персифалем состоялся на следующий день. Он проходил в том же зале, в котором Персифаль когда-то впервые лично встретился с Драконом. Убранство помещения почти не изменилось. Лишь со стены убрали гипсовый барельеф дракона и портреты его голов. За сотню лет штукатурка в зале потемнела, и теперь раскинувший крылья во всю стену светлый силуэт безголового дракона на месте барельефа напоминал не то тень, не то приведение бывшего хозяина замка.   
Из окон доносился шум с площади. Там рабочие разбирали эшафот и тут же из тех же материалов мастерили праздничные трибуны.
За длинным столом, перед которым стоял Персифаль, сидели семеро. Три члена городского совета, молодой Епископ, Глашатай, Начальник стражи и Городской судья. "Все точно так же как полтора месяца назад, — подумал Персифаль, только теперь передо мной трехголовый дракон со своими приспешниками. Интересно, как скоро головы начнут грызться между собой за власть?"
Глашатай зачитал Персифалю обвинения, которые почти слово в слово повторяли то, что Персифаль уже слышал несколько дней назад в спальне. Судья добавил, что все обвинения подкреплены свидетельскими показаниями. Старик Пеппе письменно подтвердил, что это именно Персифаль подкупил его, чтобы тот соврал о его месте рождения. Глашатай так же письменно в стихах утверждал, что был свидетелем того, как Персифаль собственноручно убил беззащитного Дракона. Помимо этого, к делу приобщались предсмертное свидетельство сэра Ульриха о том, что именно Персифаль отдал ему преступный приказ проявить жестокость при подавлении мятежа в пригородах. Ну, а отец Джонотан заявлял, что Персифаль участвовал в строительстве трибун на День Принцессы, следовательно, вполне мог их разрушить и поджечь. Все доказательства выглядели неоспоримыми.
— Что вы можете сказать в свою защиту? — спросил Судья у Персифаля.
— В свою защиту, Ваша честь, я хочу спросить, а не сказать, — ответил Персифаль. — Я хочу спросить к чему все это? Все собравшиеся здесь, пожалуй, кроме вас, были не только свидетелями, но и участниками событий. К чему этот спектакль с судом?
— Это не спектакль! — возмущенно оборвал его судья. — Относитесь к суду с уважением! Здесь и сейчас решается ваша дальнейшая судьба!
— Мне трудно относиться к суду с уважением, когда меня судят те же люди, которые втянули меня во все это, а затем предали.
— Это к делу не относится! — заявил Толстый. — Мы здесь разбираем ваши преступления.
— Вы сначала заставили меня участвовать в выборах, затем подкупили Пеппе, затем заключили сделку с Охотником, который убил Дракона. Именно вы наняли на службу Ульриха Ужасного. А теперь вы еще и меня судите за все это?!
— Порядок! — застучал молотком по столу Судья. — Мы разбираем здесь ваши преступления!
— Кто, и в чем меня обвиняет, я уже понял, а кто выступит моим защитником? — поинтересовался Персифаль. — На суде у обвиняемого должен быть защитник.
Все семеро за столом переглянулись, демонстрируя свое возмущение по отношению к дерзости подсудимого.
— Защитник нужен обвиняемому лишь в том случае, если есть сомнение в объективности суда, — сообщил Персифалю Судья. — Вы настаиваете на предоставлении вам защитника?
— Да, — коротко подтвердил Персифаль.
— Тогда, ко всем прочим преступлениям, в которых вы обвиняетесь, мы добавляем еще и оскорбление суда! Требуя предоставить вам защитника, вы клевещете на самый гуманный и справедливый суд! За последние сто тридцать лет ни один приговор, вынесенный в Свободном Городе, не был оспорен или пересмотрен! Как вы смеете при этом сомневаться в нашем правосудии! — Произнося все это, Судья от негодования даже встал со своего места, размахивая руками.
Слушая речь судьи, остальные шестеро за столом согласно кивали. Было видно, что они совершенно искренне сочли требования Персифаля вызывающими и оскорбительными. Настаивать на предоставлении защитника было бессмысленно. Немного успокоившись, Городской Судья перешел к допросу подсудимого по существу обвинений.
— Пройдемся по пунктам обвинения. Вы по-прежнему утверждаете, что родились в Свободном Городе?
— Я никогда не утверждал этого. Я не знаю, где я родился.
— Вы знали, что слова Джузеппе Бетрюгера является ложью и не заявили об этом?
— Я не был полностью уверен, что это ложь.
— В суд представлены регистрационные книги о рождении младенцев в Свободном Городе за последние пятьдесят лет. В них нет никаких упоминаний о рождении Персифаля Стрэйфера. Что вы можете сказать на это?
— Я никогда не видел этих книг. Мне говорили, что они сгорели.
— Вы считали, что они сгорели в Соборе? — уточнил Судья, — Вы находились поблизости от Кафедрального Собора, когда в нем начался пожар?
— Я гулял в Городском парке и у меня есть свидетели, что меня не было поблизости от Собора, когда он загорелся.
— А откуда вы знаете, когда именно начался пожар? Об этом может знать только поджигатель! — подловил Персифаля Судья.
— Около часа дня я услышал колокольный звон и увидел дым.
— Да, но пожар начался раньше. Вы могли поджечь Собор, а затем, как ни в чем не бывало, появиться на людях, чтобы обеспечить себе алиби, — предположил Судья.
Персифаль промолчал. Ему нечего было на это ответить.
— Вы участвовали в строительстве трибун на День Принцессы? — продолжил после паузы Судья допрос.
— Да.
— Расследования показали, что трибуны и Собор были подожжены одним и тем же способом. Что вам об этом известно?
— Ничего.
— На одном пожаре вы спасли госпожу Изольду, а во втором, по вашим же собственным словам, считалось, что сгорели книги, обличающие вас во лжи. То есть именно вы были заинтересованы в них в обоих. Именно вы извлекли из них выгоду!
— Это не доказывает мою вину, — спокойно ответил Персифаль.
Юноше вдруг вспомнилось, что ровно пятьдесят дней тому назад он уже стоял в этом зале и отвечал на те же самые обвинения. И даже, кажется, чуть ли не этими же словами.
— Вы принимали участие в убийстве Дракона в ночь с тридцать первого июля на первое августа?
— Это не было убийство. Это была честная битва. Я был законно избранным Главой города, а Дракон отказался от своих обязательств передать мне власть.
— Убить раненного! Ночью! В его собственном доме! Пробравшись в замок тайком, словно вор! Застигнув хозяина врасплох! — возмущенно воскликнул Начальник стражи. — И это вы называете честной битвой!?
— Итак, — подытожил Судья. — Вы убили Дракона?
— Нет, его убил Охотник на драконов. Я лишь подавал ему оружие во время боя.
— В поэме, которую написал свидетель событий, достопочтенный господин Гомнописец, четко указано, что именно вы убили Дракона, а не заморский Охотник. Поэма была зачитана на площади в вашем присутствии, и тогда вы не отрицали свою вину.
— Я сам попросил убрать из поэмы упоминания о заморском рыцаре, чтобы не раздражать горожан.
— Хорошо. Тогда мы допишем к вашим преступлениям еще один подлог и намеренную публичную ложь, а так же проникновение в жилище со взломом для совершения умышленного убийства с отягчающими обстоятельствами — заключил Судья, делая пометки в бумагах.
— Вы утверждаете, что в момент совершения убийства Дракона, являлись законно избранным Главой Города? Вы уверены, что горожане выбрали именно вас Главой Города? — ехидно поинтересовался Судья. — Сколько вы получили голосов?
— Результаты выборов были сфальсифицированы Драконом и его приспешниками. Я не знаю, сколько горожан за меня проголосовало.
— Я тебе скажу, сколько за тебя проголосовало, — ухмыльнулся Глашатай. — За тебя проголосовало всего пятнадцать человек в Городе! И одним из них был этот чокнутый Безмозглый Грегор! А остальные голоса, в основном, это голоса членов Городского Совета, да их домочадцев и слуг.
— Вы отрицаете, что отдали приказ Ульриху Ужасному подавить бунт с жестокостью? — продолжил судья.
— Не отрицаю. Этого требовали обстоятельства. Бунтовщики грабили и поджигали предместья Города.
— К этому моменту вы приняли присягу Главы Свободного Города?
— Нет, я был ранен на площади и не успел еще принять присягу.
— Так и запишем, — зафиксировал в протоколе Судья. — Отдал преступный приказ, не имея на то законных полномочий. То есть подлог, мошенничество и злоупотребление властью.
Персифаль молчал. Да и что можно было сказать в этой ситуации? Суд над ним был, по сути, простой формальностью.
— Тогда суд считает вину подсудимого доказанной по всем пунктам, — подытожил Судья и стукнул молоточком по столу.
— Подсудимый, вам есть, что сказать суду перед вынесением приговора?
— Я хочу спросить членов Городского Совета, — обратился Персифаль к своим бывшим соратникам. — Вы с самого начала предполагали такой исход?
— Нет, мой мальчик, — ответил ему ласково Толстый от имени всех. — Этот вариант созрел у нас на днях. Мы давно хотели избавиться от гнета Дракона, но не знали, как это сделать. И тут подвернулся ты. Поначалу мы думали, что ты сможешь занять место Дракона, но постепенно становилось понятно, что ты не подходишь на эту роль.
— Мы долго размышляли, — продолжил Длинный, — для чего нам нужен Глава Города? В чем его ценность для нас? И пришли к выводу, что его роль, прежде всего, в том, чтобы мы не перессорились и, образно говоря, "не перегрызли друг другу глотки".
Шутка про глотки была как нельзя кстати, так как откушенная голова Дракона, помещенная в банку, находилась в соседней комнате. Все семеро членов суда оценили удачную остроту и рассмеялись. А Рыжий даже постарался изобразить, как бы он грыз непомерно жирную и короткую шею, сидящего рядом с ним Толстого.
— Пока ты был в беспамятстве, мы все договорились между собой и разделили сферы влияния и власть в Свободном Городе, — подхватил Рыжий. — И теперь ты, как, впрочем, и любой другой правитель, нам не нужен. Поначалу нам казалось, что мы не сможем выполнять договоренности, и кто-то из нас их нарушит. Но последняя неделя показала, что такой союз вполне жизнеспособен.
— У Охотника на драконов хватило мозгов вовремя сбежать из Города, — ухмыльнулся Длинный. — А у тебя — нет. Ты мог бы забрать любое количество сокровищ из замка и скрыться. Но нет же! Тебе нужна была власть и в придачу к ней девушка, которой ты не достоин.  Мы решим, что с тобой делать сразу после праздника. Выздоравливай. Пока.
— Вина подсудимого по всем пунктам обвинения доказана. В ходе судебного заседания также были выявлены ранее неизвестные суду преступления. Суд берет паузу на три дня для вынесения окончательного приговора, — заявил Судья, вновь стукнув молоточком по столу. — Заседание суда закрыто!
К удивлению Персифаля, из зала суда стража препроводила его не в темницу, а обратно в ту же спальню. Комендант даже обещал разрешить ему полюбоваться парадом на площади через бойницу в башне принцессы. Вообще, и стража и лекарь относились к Персифалю по-доброму, сочувствовали и сопереживали ему. Быть может, в силу быстро меняющихся обстоятельств, они не были уверены, как все повернется в дальнейшем. И, возможно, думали, что через пару дней Персифаль снова может стать Главой Города.
С тех пор, как Персифаль понял, что находится под арестом, мысль о побеге не оставляла его, но он еще надеялся на то, что суд над ним будет справедливым. Теперь, все его иллюзии окончательно развеялись, и побег казался единственным шансом на спасение.
Сбежать из замка было непросто. Основными препятствиями были стража и крепостная стена. В качестве вариантов побега Персифаль рассматривал три пути. Во-первых, можно было спуститься по стене замка. Для этого требовалась длинная надежная веревка. Кроме того, это можно было сделать, только оказавшись на стене замка ночью, когда на площади никого нет. Второй вариант, — через ворота замка. Он выглядел также мало выполнимым, так как ворота почти всегда были закрыты, а внутренний двор постоянно полон стражи. И наконец, третий вариант — через тоннель, по которому две недели назад они с Охотником на драконов проникли в замок. Этот вариант казался самым подходящим. Однако и в нем было несколько сложностей. Прежде всего — это стражники у дверей его комнаты. Кроме того, о подземном ходе было известно членам Городского Совета. Хотя они с Охотником тщательно закрыли и замаскировали оба входа, тоннель могли уже найти и заблокировать.
Опасаясь, что его в любой момент могут перевести в темницу, Персифаль уже давно готовился осуществить побег. Время от времени он проверял, насколько тщательно стражники его охраняют. Вскоре он понял, что иногда один из них отлучается. Но, так или иначе, по крайней мере, один всегда был на посту. Чтобы не вызвать подозрений, Персифаль старался казаться беспомощнее, чем был на самом деле. То и дело он жаловался лекарю, служанкам и стражникам на боли в ране. Передвигался медленно, держась за предметы вокруг себя. Совершал только короткие прогулки по внутреннему двору, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дыхание и собраться с силами. При этом он громко стонал и изображал гримасы боли на лице. Во многом, именно благодаря своему искусному притворству, Персифалю до сих пор удавалось избежать ужесточения содержания. Он прекрасно понимал, что у него есть только одна попытка. Если побег будет неудачным, его тут же переведут в тюрьму, и уже тогда никаких надежд на освобождение не останется вовсе.
Ночь перед Днем Свободы виделась Персифалю самым подходящим временем для побега. Так как ему стало гораздо лучше, сиделки больше не оставались на ночь в его комнате. Традиция горожан начинать празднование накануне могла сыграть ему на руку. Стражники и слуги в замке были такими же жителями города, как и все другие, и имели те же пороки и пристрастия.
И действительно, уже после девяти часов вечера до ушей Персифаля начали доноситься песни и радостные возгласы из внутреннего двора. Праздничное веселье, охватившее весь Город, проникло и за непреступные стены замка.
Персифаль пожаловался стражникам на боли и отправился в постель пораньше. Не смыкая ни на секунду глаз, он при этом делал вид, что спит крепким сном. За полночь, охранники заглянули в комнату Персифаля, и проверив, что раненный узник спит, покинули свой пост, отправившись встречать новый праздник вместе с сослуживцами. Выждав время, Персифаль выглянул из двери и, убедившись, что в коридоре никого нет,  вышел из комнаты.
Сейчас, блуждая в лабиринтах замка в поисках подсобной комнаты  с лазом в подземелье, он испытывал, пожалуй, даже больше страха, чем две недели назад, когда пробрался в замок с Охотником, замышляя убить Дракона. Память не подвела Персифаля, и ему удалось отыскать заветную комнату. Однако дверь в нее была заперта, как и в прошлый раз. Но теперь рядом не было Охотника с набором отмычек. Во время подготовки к побегу, Персифаль совсем забыл о дверях и замках. Он попробовал использовать заколку Изольды, как отмычку, поместив ее в замочную скважину. Однако хрупкое украшение рассыпалось у него в руках, а дверь осталась закрытой. Юноше пришлось завернуть в библиотеку, чтобы позаимствовать из каминного набора кочергу. Выходя из библиотеки, Персифаль не удержался от того, чтобы снова взглянуть на третью голову. Та, по-прежнему, смотрела на него удивленными остекленевшими глазами через мутную жидкость в банке. Персифаль хотел было помахать голове на прощание рукой, но не стал этого делать из суеверия.
Персифаль старался не шуметь, насколько это возможно при взломе двери. Засунув острый конец кочерги в пространство между дверью и косяком, он налег на длинную рукоять всем телом. Замок уступил напору грубой силы. В нем что-то звякнуло, и дверь распахнулась.
Притворив за собой дверь, Персифаль взялся за каменную плиту. Кочерга снова пригодилась. Поднять плиту одному оказалось гораздо тяжелее, но все равно под силу. И только тут Персифаль понял, что совершил еще одну ошибку. У него с собой не было ни факела, ни какого-либо еще источника света. До сих пор по замку он передвигался в тусклом свете луны и звезд. Возвращаться за факелом или свечей было слишком опасно. Он решил, что сможет пройти по подземному ходу в полной темноте. К счастью, тоннель был абсолютно прямым и не имел никаких ответвлений. То есть, заблудиться было невозможно. Оставалось лишь преодолеть страх полной темноты.
Персифаль спустился в подземный ход и закрыл за собой лаз, вернув каменную плиту на место. Он шел в кромешной темноте по узкому проходу с низким сводом. Под ногами хлюпала вода. Крысы с писком разбегались в стороны. От мокрых стен веяло душной могильной гнилью. Свисавшие со свода корни растений то и дело цеплялись за волосы Персифаля. Казалось, что тоннелю не будет конца, но вскоре нога Персифаля уткнулась в ступень уходящей вверх лестницы. Переведя дыхание и собравшись с силами, он уперся плечами в плиту и сдвинул ее.
Выбравшись на поверхность, Персифаль осознал, что переоценил свои силы. Едва затянувшаяся рана болела. Голова кружилась. Он прилег на прохладный пол недостроенного Кафедрального собора. Все еще незавершенные стены упирались прямо в темно-синий свод чистого неба, на котором сияли звезды. Персифаль обратил внимание, что новый Епископ отлично справлялся со своими обязанностями. Работы по восстановлению храма, похоже, шли успешно. Все-таки Дракон неплохо разбирался в людях и умел поставить на важную должность подходящего человека.
"Свобода! Почти свобода!" — радостно думал Персифаль. И зачем мне все это было нужно? Как я позволил втянуть себя в такую авантюру? Ведь я же прекрасно жил, путешествовал, ни от кого не зависел... "Ах да, из-за любви..." — вспомнил он.
Персифаль пролежал так несколько минут, собираясь с силами и мыслями. Первая часть плана была выполнена, но что делать дальше? Как-то нужно было выбираться из Города. Все что у него было, это перепачканная ночная сорочка на нем и кочерга в руках. Недолго думая, он решил заглянуть в Трактир. Там могли остаться его вещи, одежда и припрятанные деньги, сэкономленные на предвыборной кампании. Шансов на то, что его пожитки так и лежат там, где он их оставил, было мало. Однако, оставался еще и вариант разжиться одеждой, позаимствовав ее у кого-то из спящих в зале пьяных посетителей. Парочку таких можно было обнаружить в харчевне каждую ночь.
Около трех часов ночи Персифаль вышел из развалин собора на площадь. Никого из горожан не было видно. Посреди площади вновь высились трибуны. На слабом летнем ветерке развивались трехцветные знамена города. Площадь была украшена как обычно, только теперь отовсюду исчезли изображения двуглавого дракона. Традиций празднования Дня Свободы еще не было, и поэтому Городской Совет решил придерживаться примерно того же сценария, что и во время Дня Потери Головы.
Прокрадываясь мимо трибун, Персифаль невольно представил, как бы они с Изольдой отлично смотрелись в центральной ложе. Как бы они радостно махали горожанам, а те восторженно и преданно приветствовали бы их в ответ. Как бы они объявили на празднике о своей помолвке, а все вокруг бы их поздравляли. Какими бы мудрыми и заботливыми правителями они могли стать. А затем их место заняли бы их дети и дети их детей. Все эти мечты следовало оставить и поскорее уносить ноги прочь. Две недели назад он был всего в одном шаге от воплощения своей мечты, а теперь вынужден, как преступник, бежать и скрываться.
Никем не замеченный, стараясь прижиматься к стенам домов, Персифаль дошел до входа в трактир. Название снова поменялось, и теперь на вывеске красовалась свежая надпись "Дух свободы".
Персифаль вошел вовнутрь. Бурное веселье здесь уже завершилось, но его признаки были видны повсюду. Как и предполагал Персифаль, в зале дремало несколько посетителей неспособных самостоятельно добраться до дома. Пройдя мимо них, Персифаль, крадучись, по лестнице поднялся на третий этаж. Дверь комнаты, в которой он проживал, оказалась не заперта. Он вошел в помещение и с разочарованием обнаружил, что хотя его комната была свободна, но при этом чисто убрана. Внимательно осмотрев шкафы и ящики, он убедился, что от его вещей не осталось и следа.
Услышав за спиной шорох, Персифаль обернулся. На пороге комнаты со свечей в руках стояла Ангела. К ее обычной одежде добавилась черная траурная лента в волосах.
— Добрый вечер, молодой человек, — поприветствовала Ангела Персифаля, внимательно оглядев с головы до ног его странный наряд.
— Добрый вечер, фрау Ангела, — ответил Персифаль. — Я очень сожалею о трагической гибели вашего мужа. У меня, к сожалению, не было возможности раньше высказать вам свои соболезнования лично. Надеюсь, вам их передали?
— Нет, не передали. Я вам благодарна за соболезнования, но о его кончине не стоит слишком горевать. Он был человеком неоднозначным. Если бы тридцать лет назад он не изменил  своим убеждениям, то, должно быть, погиб бы еще тогда. Я благодарна господу за эти тридцать лет счастливого брака и за наших детей.  А что случилось с вами? И куда вы так внезапно пропали? — поинтересовалась вдова Трактирщика. — Глашатай сообщил, что вам нездоровится из-за ран, полученных в битве с Драконом.
— Меня ранили ножом на площади в день победы над Драконом. Все это время я находился в замке под наблюдением лекаря.
— Да? А нам ничего об этом не было известно, — удивилась женщина. — Ходят слухи, что вы намерены отказаться от власти и передать управление Городом народу в лице Городского Совета?
— Пожалуй, так и есть, — поразмыслив, согласился Персифаль, ведь спорить с этим уже не имело никакого смысла.
Персифаль понимал, что в очередной раз стал жертвой лжи, но бороться за власть ему уже совсем не хотелось. Он мог бы попытаться найти в Городе сторонников и поднять их на борьбу с Городским Советом, захватившим власть, но это лишь привело бы к новому насилию и жертвам.
— Вот, зашел за своими вещами, — продолжил Персифаль. — Вы не знаете где они?
— Конечно знаю, большую часть из них забрал ваш друг Толстый. В том числе и деньги. Но кое-что из одежды осталось. Вижу, что она вам сейчас как раз пригодится, — Ангела поманила его за собой в подсобные помещения Трактира, где Персифаль до сих пор еще ни разу не бывал.
— Вот, — протянула вдова Трактирщика Персифалю аккуратно свернутые вещи. — И вот еще кое-что.
Она достала из ящика комода сверток и передала его Персифалю. Юноша хотел было распаковать сверток, но Ангела остановила его.
— Посмотрите потом. Наверняка на дорогу вам потребуются деньги. Много я дать вам не могу, сами знаете, какие сейчас времена. Но кое-что у меня есть, — и она протянула Персифалю пару монет. — Длинный любезно предложил мне продать ему трактир. Скорее всего, я так и поступлю и уеду жить к старшей дочери. Вести хозяйство без Грегора для меня не по силам.
— Ох, не стоит, — попытался отказаться от денег Персифаль. —  вам они, наверное, нужнее.
— Возьмите, и считайте это возвратом задатка, который вы выплатили за проживание. Ведь пробыли вы у нас меньше времени, чем оплатили, — улыбнулась Ангела в ответ.
Персифаль принял деньги. Теперь он уже однозначно был рад тому, что зашел в трактир.
— И еще, вами интересовался один наш бывший постоялец, — добавила вдова Трактирщика.
— Охотник на драконов? — догадался Персифаль.
— Именно. Он просил передать вам, если вы появитесь, то до новолуния он будет ждать вас в постоялом дворе "Светлый путь", что на Северном тракте. Не знаю, будет ли эта информация полезна для вас.
— Благодарю вас! Благодарю вас за все! — искренне и нежно обнял на прощание Ангелу Персифаль.
— Да хранят вас боги!— так же искренне напутствовала его вдова Трактирщика.
Персифаль спустился в обеденный зал, где так же беззаботно посапывали во сне завсегдатаи трактира. Вначале Персифаль собирался здесь переодеться, а утром, затерявшись в толпе, незамеченным покинуть Город. Но теперь у него появилась новая идея о том, как можно, не мешкая и не привлекая внимания, выбраться из Свободного Города. Он вспомнил слова, которые были сказаны ему когда-то главарем похитителей: "Просто не цепляйся ни за что в Городе, и поток сам унесет тебя прочь". "Река, — подумал Персифаль, — вот самый быстрый и безопасный путь из Города". Оглядев помещение зала, Персифаль выбрал самую плотную, на его взгляд, скатерть, в которую он предполагал завернуть свои вещи для защиты от воды. Кража скатерти, по его мнению, не должна была повредить вдове, ведь она все равно уже собралась продавать трактир.
Персифалю очень хотелось увидеться с Изольдой. Это желание нестерпимо свербело и жгло его сердце. Ведь именно ради нее он пошел на рискованное предприятие, которое чуть не стоило ему жизни. Но Персифаль отдавал себе отчет, что даже если бы он занял должность Главы Города, ему еще только предстояло бы завоевать сердце требовательной красавицы. А что он мог ей предложить сейчас? Ничего. Даже если под покровом ночи он бы смог незамеченным добраться до ее дома, то все равно поговорить с ней ему бы не удалось. Любой из ее слуг, да и, скорее всего, она сама тоже, немедленно  подняли бы шум и вызвали бы стражу. "Просто не цепляйся ни за что в этом Городе" — повторял про себя Персифаль по дороге к реке.
За полчаса Персифаль добрался до места на набережной, где удобнее всего было спуститься в воду. Прыгать с того же моста, с которого его сбросили похитители, не имело смысла. Сняв с себя сорочку, он обмотал ею одежду, которую передала ему Ангела, и решил посмотреть, что в свертке, который на прощание вручила ему вдова Трактирщика. Персифаль развернул туго стянутую тряпицу, и к своему изумлению, обнаружил в ней все свои вещи, которые исчезли у него в первый вечер пребывания в Свободном Городе. Конечно, ему хотелось узнать, как они оказались у Ангелы, но возвращаться ради этого в Трактир было слишком рискованно. Персифаль сбросил в воду подобранную по дороге доску. Тщательно завернув все свои вещи в украденную скатерть, он аккуратно спустился в воду, стараясь не шуметь и не намочить узел с пожитками.
Вода была все так же омерзительно грязной. Опершись на доску, юноша лишь слегка подгребал рукой, предоставив возможность течению нести его вниз по реке. Смрад, исходящий от жижи вокруг него был нестерпимым. Даже если бы Персифаля сейчас стошнило, то вода в реке не стала бы от этого грязнее.
Проплывая под мостом, Персифаль вновь увидел своих знакомых. Городские нищие покинули центральную площадь и вернулись на свои обычные места ночлега. Теперь возле костра сидело уже не двое, а трое бездомных. Поджаривая у огня на палочках кусочки хлеба, они, в очередной раз, готовились выпить что-то из своих кружек. Изловить крысу сегодня им не посчастливилось.
— Говорят, что нельзя два раза войти в одну и ту же реку, — прохрипел один из нищих, глядя на проплывающего мимо Персифаля.
— А можно ли два раза выйти из одной и той же реки? — поддержал таким же философским вопросом своего приятеля второй.
— Вся наша жизнь, как эта река, — добавил третий, опрокидывая в рот содержимое своего стакана, — вонючая и полная всякого дерьма.
Остальные бездомные согласно закивали головами и так же торопливо осушили свои стаканы. Они морщились и кряхтели, снова готовясь наполнить кружки.
Персифаль не был убежден, относилась ли последняя фраза к нему лично. Да ему, в общем, было все равно. Покидать Свободный Город вместе с нечистотами и фекалиями было неприятно, но поучительно и символично. Он проплыл мимо порта и знакомой лодочной пристани. Вскоре течение принесло его к огромной железной цепи, перегораживающей реку. Перебраться через нее не составило никакого труда.
Сразу за городской стеной каменные набережные сменились живописными берегами, покрытыми камышом,  кустарником и деревьями. Кроны деревьев  еще зеленели, но уже то тут, то там проступали желтые листья — предвестники неминуемого приближения осени. Течение становилось медленнее, а река шире. Здесь в нее впадали свежие ручьи и вода делалась чище. Проплыв еще какое-то время, Персифаль выбрался на пологий илистый берег.
Переодевшись в чистую и сухую одежду, Персифаль растолкал по карманам свои вещи. Удивительно, но после почти двух месяцев пребывания в Городе при нем было практически тоже имущество, с которым он пришел сюда. Даже те же две монеты лежали в его кошельке. Ни одного предмета с золоченой надписью "Спаситель принцессы" у него не сохранилось. Если бы не ноющая в левом боку рана, да маленький медальончик с двуглавым драконом, который он купил на Дне Потери Головы, то все приключения в Свободном Городе можно было бы счесть вымыслом или сном. Оглянувшись в последний раз на городские стены, Персифаль по полю со спелой пшеницей направился в сторону Северного тракта. Тонкая алая лента протянулась над горизонтом с востока, предупреждая о скором восходе солнца.
Тяжелые колосья склоняли к земле длинные иссушенные солнцем стебли. От поля исходил аромат благополучия — предвестник богатого урожая. Персифаль шел по полю, растопырив руки, позволяя колосьям ласкать его ладони. Внезапно поле закончилось, уступив место черной проплешине закопченной земли.  Персифалю оставалось лишь гадать, выгорело ли поле по естественным причинам или это были следы недавних народных бунтов в пригородах.
Через сотню метров Персифаль вышел на пыльную насыпь Северного тракта. В столь ранний час обычно оживленная дорога была совершенно пуста. Широкая лента тракта тянулась через выгоревшие поля и небольшой перелесок к мосту. Перила на деревянном мостике через ручей были, по-видимому, недавно разломаны и имели следы неуклюжей починки, выполненной на скорую руку неумелым плотником. Вдали, на горизонте, виднелся остов обгоревшей мельницы. Лишь одна уцелевшая лопасть, изгибаясь, торчала вверх, словно обглоданный рыбий хвост. Все-таки, похоже, волнения и погромы не обошли стороной эти места, оставив о себе печальные напоминания.
***
Когда Персифаль достиг постоялого двора "Светлый путь", праздник в Свободном Городе был в самом разгаре. Разодетые в свои самые лучшие наряды горожане приветственно махали членам Городского Совета, занимавшим теперь драконью ложу. В этой же ложе находилась и Изольда — самая завидная невеста Города. Ее дядюшка уже успел провести несколько многообещающих переговоров с заморскими принцами. Изольда радушно улыбалась горожанам и привычно махала им руками. На ее левом запястья поблескивал дешевый браслет из простых стеклянных бусин, который ни как не сочетался с шикарным платьем красавицы.
У подножья трибун, выстроенные в ряд, размещались три огромные стеклянные банки с головами Дракона. По странному стечению обстоятельств они находились прямо на том же месте, где во время Дня Великой Потери Головы располагался помост с отсеченной огнедышащей головой тряпичного чучела. Нескончаемая очередь желающих поглазеть на головы Дракона с самого утра тянулась вдоль трибун. Родители подсаживали себе на шею детей, чтобы тем было лучше видно. Дети хихикали, тыкая пальцами в некогда страшные, а теперь совсем безвредные зубастые пасти.
Горожане еще не успели отрепетировать постановку, посвященную освобождению Города, и в этом году решили пока обойтись без спектакля на площади. Однако талантливый и, как всегда, расторопный Гимнописец уже сочинил поэму на тему Дня Свободы. По традиции, поздравив народ с новым праздником, он зачитал свое свежее творение:
Мы долгие годы под гнетом Дракона
Во лжи прозябали без права на свет.
И вот в одночасье стряхнули оковы.
У нас во главе теперь наш Гор Совет!

Мы в поисках истины стойко блуждали.
Сокрытую правду смогли отыскать
О том, как у нас свободу отняли.
Теперь не расстанемся с нею опять.

Истории горький урок был усвоен.
Отныне его не забудем во век.
Править людьми дракон не достоин.
Людьми может править лишь человек.

Раздоры и распри нас только сплотили.
В прошлом остался обид тяжкий груз.
Мы объединившись врагов победили.
Кровью скреплен наш прочный союз.

Свой Город Свободным не зря называем
Мы верим, что все в наших крепких руках.
Вершить свои судьбы мы сами желаем.
Не ведомы нам ни сомненья, ни страх.

Вдохнув полной грудью воздух свободы,
С надеждой глядим мы в счастливую даль.
Нас ждут впереди благоденствия годы!
Нам жертв принесенных нисколько не жаль.
Наш флаг полосатый реет над нами.
Так было, так есть, и так будет всегда.
Не склоним мы головы перед врагами.
Здесь дома храбрецов, в ком свобода жива.

Мудрый наказ Городского Совета
Клянемся мы чтить и в труде и в бою.
Солнца свободы лучами согреты,
Верности клятву мы помним свою!

Новое произведение Глашатая было встречено всеобщим ликованием и продолжительно несмолкающими овациями зрителей. Люди всегда восхищались тем, как Гимнописцу неизменно удавалось подобрать соответствующие моменту правильные слова и зарифмовать их. Горожане даже были готовы простить ему то, что иногда, он использовал отдельные словосочетания или даже целые предложения из своих прошлых произведений.
Рыцари Города в начищенных до блеска доспехах уже выстроились рядами на парад. Проявлять свой героизм в недавних событиях они благоразумно не стали и теперь стремились показать свою доблесть бравым шествием по площади.  Следом за конным строем рыцарей стража толкала чучело дракона. И хотя самого Дракона больше не было, но Городским Советом было принято решение, по традиции, выкатить огнедышащее пугало на площадь. В ходе праздника предполагалось отсечь чучелу головы, чтобы показать, что жители Города могут справиться с любой угрозой, даже такой, как свирепый огнедышащий дракон. Рыжий предлагал сделать обезглавленного дракона новым символом Свободного Города, но окончательное решение по этому вопросу еще не было принято.
***
Войдя в таверну, Персифаль сразу направился обыскивать самые темные и неприметные углы зала. Именно там, по его опыту, и следовало искать заморского рыцаря. Он не ошибся. Охотник на драконов сидел в одном из таких закутков с кружкой эля и своей неизменной трубкой в зубах.
— Приветствую, вас юноша, — не двинувшись с места, произнес Охотник, пуская кольца дыма.
— И я вас, — ответил Персифаль, присаживаясь рядом за стол. — Искали меня?
— Не то, чтобы искал. Скорее поджидал. — Ответил рыцарь.
— Умение поджидать — пожалуй, одно из ваших самых ценных качеств, — пошутил Персифаль. — Почему вы так спешно и скрытно покинули Город?
— Я получил все, что хотел. Больше ничего хорошего меня там не ждало. Освобожденные от Дракона не всегда дружелюбны по отношению к своему освободителю.
— Допустим, а как вы поняли, что я тоже вскоре покину Город?
— Интуиция и опыт. Вы, что всерьез думали стать их Главой Города? — рассмеялся Охотник.
— Была такая надежда, — вздохнув, разочарованно ответил Персифаль.
— Любовь мешала вам мыслить здраво, — продолжил рыцарь. — Если бы вы объективно взглянули на ситуацию, то поняли бы, что ваши шансы изначально равнялись нулю. Вас просто использовали в своих целях.
— Сейчас я это понимаю. Да и тогда, по правде говоря, догадывался. Но на что-то, всё же, надеялся.
— Не печальтесь, — поддержал его Охотник. — Для вас это будет хоть и горький, но ценный опыт. Люди подчас в своем коварстве не уступают Драконам. Вам вообще повезло, что вы живым выбрались из этой переделки. Впрочем, давайте перейдем к делу, по которому я уже две недели дожидаюсь вас здесь.
— Какому делу?
— Во всей этой истории вы сослужили для меня очень полезную службу и сейчас я хотел бы проявить по отношению к вам признательность, предложив вам работу.
— Какую работу? — удивился Персифаль.
— Работу своего оруженосца. Вы великолепно справились с ней в замке во время битвы. У вас есть несомненный талант. Это не последний дракон на свете, и нас впереди ждет еще множество приключений, битв и побед!
— Мне кажется, с меня хватит приключений, битв и побед  до конца моей жизни, — устало выдохнул Персифаль, почесывая свежий шрам на боку.
— Вы так говорите сейчас, а через пару дней вы почувствуете, что вам чего-то не хватает. Я знаю такой тип людей, как вы. Я сам такой. Странствия манят нас, не давая сидеть на одном месте.
— Мне нужно подумать.
— Отдохните и подумайте, — продолжил Охотник. — Разве у вас есть иные планы на ближайшее будущее? Или в вашем кошельке много золота? Или вы уже наметили маршрут своего следующего странствия? Если ответ на эти вопросы: "нет", то, что вы теряете? Отправимся вместе в путь завтра поутру. Я дам вам лошадь. Сегодня оплачу вашу еду и ночлег. Я не смогу платить вам много денег, но со мной вы всегда будете сыты, одеты и обуты. Я передам вам свое мастерство охоты на драконов. Если захотите, через несколько лет вы сможете вступить в наш тайный орден и сами станете рыцарем. А это верный кусок хлеба, поверьте мне. На наш с вами век драконов хватит.
— Я дам вам ответ завтра.
— Вот и отлично, — поднялся со своего места Охотник. — Сейчас я распоряжусь, и вам принесут обед и ключ от комнаты. Встретимся завтра на рассвете. Рекомендую вам до утра не покидать комнату, чтобы не быть узнанным. За два прошедших месяца вам удалось стать знаменитым, но не популярным.
После обеда Персифаль поднялся в небольшую комнатку, которую для него арендовал Охотник. Улегшись в одежде на кровать, он начал размышлять над предложением рыцаря. Идея стать оруженосцем Охотника на драконов не прельщала его из-за рисков. Однако совместное путешествие с оплатой всех его расходов звучало заманчиво. В конце концов, он мог отказаться в любой момент, когда сочтет, что их дороги с рыцарем расходятся. К тому же ехать верхом приятнее, чем идти пешком, да еще и со свежей раной в боку. Вдобавок ко всему, в компании с вооруженным рыцарем путешествовать было безопаснее, ведь в окрестностях Свободного Города могли по-прежнему орудовать банды бунтовщиков.
Утром за завтраком Персифаль дал свое согласие, но предупредил, что еще может передумать, если реальность разойдется с обещаниями Охотника. После завтрака, на рассвете, путники седлали коней и направились на северо-запад по тракту.
***
День обещал быть погожим. Кузнечики заливались трелями в придорожной траве. Вокруг расстилались золотистые поля. Вдалеке зеленел лес. Воздух наполняли ароматы луговых цветов и трав. Следов внезапного выплеска народного гнева становилось все меньше. По-видимому, бесчинства обошли эти места стороной.  Кони неспешно ступали по дороге, поднимая копытами облачка пыли.  Солнце, все время светившее путникам в спину, приблизилось к зениту. Легкий ветерок уже не справлялся с полуденным зноем августовского солнца.
— Неплохо бы сделать привал, — предложил Персифаль.
— Пожалуй, — согласился Охотник. — Остановимся, когда найдем удобное место с тенистыми деревьями у дороги. В полдень на солнцепеке не отдохнем ни мы, ни наши кони.
Они продолжили путь, поглядывая по сторонам в поисках подходящего для привала места. Вдали, перед холмами, как раз виднелась небольшая рощица возле дороги. Густая растительность там указывала на возможность наличия ручья, что делало это место еще более привлекательным для путников.
Когда до намеченного пункта оставалось уже менее трехсот метров, из-за холмов показался внушительный отряд вооруженных всадников. Прятаться было некуда, да и поздно. Оставалось лишь таким же неспешным шагом продолжать свой путь, как ни в чем не бывало. Заметив Персифаля и рыцаря, всадники, пришпорив коней, поскакали им навстречу что есть мочи.
— Говорить буду я, — успел сказать рыцарь Персифалю, прежде, чем солдаты окружили их.
— Вы кто такие и куда направляетесь? — грозно спросил командир отряда.
— Мы мирные ремесленники, Ваша милость, — поклонившись, ответил Охотник, — направляемся из одного города в другой.
— Если не соврете, мы сохраним вам жизнь, — предупредил предводитель. — Не из Драконьего ли Города вы держите путь?
— Да, Ваша милость, из Города, который его жители называют Свободным, и который так же известен в округе, как Драконий Город.
— Что там в Городе?
— Вчера, например, был праздник, Ваша милость. А сегодня, должно быть, горожане отдыхают от праздника и приходят в себя.
— Действительно ли в этом Городе есть дракон?
— Был, Ваша милость.
— Что значит был?
— Три недели назад Дракон покинул Город. Вернулся весь израненный. Горожане воспользовались его слабостью и убили своего Дракона.
—  Хм, похоже, что все совпадает. Три недели назад какой-то дракон прилетал к нашему, чтобы о чем-то договориться. Но они не поладили. Дракону с другим драконом порой договориться труднее, чем с людьми. Хитрость и коварство друг друга они чуют за версту. Их дракон улетел восвояси изрядно потрепанным. Точно ли он мертв? Только говорите правду!
— Совершенно точно, Ваша милость. Горожане даже поделили между собой его тушу. А отрубленные головы теперь выставлены на показ на главной площади. Как раз по случаю избавления от Дракона вчера и был праздник.
— Вот и отлично! — рассмеялся вожак отряда. — Без защиты Дракона Город станет легкой добычей для нас!
— Нас ждет славная пожива! — вскричали радостно остальные всадники.
— Осмелюсь спросить, Ваша милость, — поклонившись, обратился Охотник, — а почему ваш дракон сам не прилетел на битву с обидчиком?
Офицер насупил брови и внимательно посмотрел на рыцаря.
— Что-то вы не похожи на ремесленников. Вид у вас больно холеный. Что у вас в сумках? — вместо ответа задал свой вопрос воин.
— Инструменты, Ваша милость, — отвечая, Охотник поклонился так низко, как это можно сделать сидя на коне, не упав при этом из седла. — Мы умелые каменщики. Я — мастер Рикардо, а это мой подмастерье — Персифальё. Возможно, наше мастерство пригодится и в вашем городе. 
— Хм, Рикардо, — задумчиво повторил командир, — кажется, я что-то слышал о тебе. Ладно, негоже убивать хороших мастеров, а то вас и так мало. Сойдите с дороги, и наше войско вас не тронет.
И уже собираясь скакать дальше, всадник, наконец, ответил на вопрос Охотника.
— Наш дракон и сам пострадал в бою. Сейчас залечивает раны. Отправил нас вперед, чтобы мы начали осаду Города и подизмотали тамошнего дракона. А сам он обещал прилететь на днях. Но если вы не соврали, то теперь мы и сами управимся!
Персифаль и Охотник на драконов, как им и приказали, сошли с дороги и расположились на привал под деревьями. Рядом журчал ручей, из которого они напились сами и напоили коней. Чтобы лошади отдохнули, с них сняли седла и поклажу. В одной из дорожных сумок хранилось яйцо дракона, в других оружие, одежда и провизия. Разложив припасы на куске ткани перед собой, путники приготовились к трапезе.
Мимо стройными рядами шли солдаты и скакала кавалерия в сторону Свободного Города. Отряд, с которыми Персифаль и Охотник столкнулись час назад, был лишь авангардом огромного войска.
— Как-то странно все вышло, — рассуждал Персифаль, нарезая ломтиками бледный пресный сыр. —  Всю свою жизнь Дракон оберегал горожан от мнимого неприятеля, а настоящих врагов, можно сказать, привел в Город прямо на своем хвосте. А горожане, получается, сотню лет терпели власть Дракона, и убили его как раз тогда, когда он им необходим больше всего.
— Да, нити судьбы порой переплетаются так причудливо, что уже и не разобраться, где начало, а где конец, — глубокомысленно заметил рыцарь.
— Что теперь будет со Свободным Городом и горожанами? — спросил Персифаль у жующего лепешку Охотника.
— Им предстоит заплатить цену свободы, — как всегда цинично ответил рыцарь. — Свобода им досталась слишком легко. Им ее дали. А теперь они должны отстоять независимость или снова потеряют ее.
— Я думал, что те жертвы, которые они понесли в бунтах и беспорядках и были ценой их свободы? — удивился Персифаль, откусывая кусок от жирной куриной ножки.
— Нет, то была цена их распущенности и безответственности, — ответил рыцарь. — Оставшись без Дракона, они дали волю своим порокам. Их жертвы — это цена безнаказанности, а вовсе не свободы. Многие люди заблуждаются, думая, что свобода — это возможность бесконтрольно творить все, что им вздумается.
— Если честно, я и сам всегда так думал, — признался Персифаль. — А в чем разница? Что такое, по-вашему, свобода?
— Свобода, — задумчиво произнес Охотник. — Свобода — это когда твои внутренние законы и нормы жестче, чем нормы и законы общества, в котором ты живешь. Когда тебе позволено делать больше, чем ты позволяешь себе сам. Когда у тебя нет страха перед судом земным или небесным, потому, что ты сам себе самый строгий судья. Свободным может быть только ответственный человек. А безответственному,  сколько свободы не дай, ему всегда будет мало.
— А вы, чувствуете себя свободным?
— Еще бы! — усмехнулся рыцарь. — Ведь я не только свободен сам, но еще и несу свободу другим! Даже если они к ней не стремятся. А уж как они ею распоряжаются, это их дело. На то она и свобода. Кстати, похоже, я уже знаю, куда мы отправимся дальше.
Еще не конец.


Глава 11. Путь Дракона.
Жар от медленно разгорающихся в камине поленьев приятными волнами потянулся по крохотной промерзлой комнатушке. Огонь разжигали, только если в комнату заселялись постояльцы. В стоимость проживания входила лишь небольшая охапка дров, и, чтобы сохранить тепло до утра, их следовало экономить. Заиндевевшие оконные стекла подрагивали под порывами февральской вьюги. Хрупкие стекла оставались единственной преградой, отделявшей уютный мир придорожного постоялого двора от разбушевавшейся природной стихии. Тихому посвистыванию сквозняка в оконных щелях вторило гулкое завывание ветра в печной трубе. Под этот тоскливый аккомпанемент семья из трех человек готовилась ко сну, распаковывая багаж и раскладывая вещи по полкам и ящикам. Погода стремительно портилась. Если бы метель застала путников на тракте, они вряд ли бы смогли отыскать путь к трактиру в сумерках и снежной пелене. Но к счастью, уже в который раз судьба проявила к ним снисходительность.
— Папа, ты расскажешь мне на ночь сказку? Без сказки мне будет трудно уснуть на новом месте.
— Хорошо, — согласился Ивейн Стрэйфер, присаживаясь на край кровати сына. — Я расскажу тебе сегодня сказку о драконе.
— Это будет страшная сказка, в которой злой дракон поедает людей?
— Нет. Это будет поучительная сказка о том, как добрые люди съели дракона.
— Разве такое бывает? — удивленно улыбнулся мальчик, подумав, что его отец пошутил.
— В сказках бывает все. На то они и сказки. Укутайся одеялом. Закрой глаза и постарайся представить все то, что я тебе расскажу.
Персифаль согласно кивнул. Отец не часто баловал его своими историями. Мальчик натянул на плечи до самого подбородка старенькое штопаное одеяло и замер, устроившись поудобнее, в ожидании увлекательного рассказа.
Ивейн нежно посмотрел на своего сына. Мальчик был похож на маленького ангелочка. Светлые с рождения волосы к семи годам начали слегка темнеть. Такой хорошенький, добрый и такой беззащитный. Он совсем еще не готов к тому, что ожидает его в жизни. От умиления и любви к сыну у отца наверняка навернулись бы на глаза слезы, если бы еще много лет назад он вовсе не утратил способность плакать из-за всего, что пришлось ему пережить.  Ивейн ласково погладил сына по голове и начал свое повествование:
"Давным-давно, жил был на свете старый Король. Больше всего он любил охоту, пиры да развлечения. Путешествуя далеко за морями, на одном из рынков он увидел на прилавке камень. Рассмеявшись, Король спросил у торговца, почём тот продает булыжник. Торговец поведал Королю, что это вовсе не булыжник, а яйцо самого настоящего дракона. И вправду, по весу оно было легче, чем должен был бы весить камень таких размеров. Яйцо походило на отполированный кусок серого мрамора с причудливыми  прожилками и вкраплениями. При свете огня, начинало казаться, что яйцо светится изнутри.
Проверить правдивость слов торговца можно было, лишь разбив яйцо. Король заключил с продавцом пари: он покупает яйцо, разбивает его, и если это простой камень, то торговец возвращает ему деньги. Но заплатив, Король решил не разбивать яйца, ведь если его обманули, он не получит ничего, а если лавочник не соврал, Король потеряет и уникальное яйцо и потраченные деньги.
На прощание торговец поделился с Королем историей о том, как к нему попало это яйцо. По его словам, яйцо ему продал нищий бродяга, который назвался рыцарем старинного ордена Охотников на драконов. Якобы, когда-то в молодости, он убил взрослого Дракона и завладел его яйцом. Бродяга также поведал торговцу, что он всю жизнь ожидал, что из яйца вылупится дракон, но так и не дождавшись, решил его продать.
Так яйцо попало в Свободный Город. Долгое время оно хранилось в покоях Короля. Порой, когда Король хотел повеселить своих гостей, он показывал им драконье яйцо и рассказывал историю о том, как его приобрел.
Однажды на пиру, Король, как обычно, хвастался перед гостями разными заморскими диковинами, привезенными им из далеких путешествий. Среди них было и драконье яйцо. Проявив неосторожность, Король выронил яйцо на каменный пол, и оно раскололось вдребезги. Скорлупа, которая выглядела тверже камня, оказалась хрупкой, как стекло.
Осколки разлетелись в разные стороны, а на полу, к удивлению гостей, трепыхался новорожденный дракон. Гости были в восторге, посчитав, что все это было частью задумки Короля, чтобы поразвлечь их на пиру.
Возможно, драконы не вылупляются сами. Чтобы новый дракон появился на свет, скорее всего, кому-то необходимо разбить скорлупу яйца.
Сам Король длительное время пребывал в растерянности, размышляя над тем, как ему следует поступить с маленьким драконом. Повар предложил приготовить из дракона жаркое. Король поразмыслил, и вспомнив, сколько он выложил денег за яйцо, посчитал, что жаркое выйдет слишком дорогим. Было очевидно, что перед тем, как готовить что-то из Дракона, вначале его нужно как следует откормить. Дракон, с виду, походил на курицу, и сначала его определили в курятник. Но курицы тут же от страха перестали нестись. Соседство с неведомым существом вызывало у них панику. В результате, Король отдал Дракона своему псарю и распорядился соорудить для него специальную клетку рядом с вольерами для собак. Теперь для гостей Короля появилось новое занятие — посещение псарни и осмотр диковинного зверя — кожекрылого Дракона.
Дракона кормили так же, как и псов, объедками с кухни. С людьми он почти не общался. В окружении собак он вскоре выучился лаять и рычать.
Изобретательный Король придумал новое развлечение для себя и своих гостей. Он начал стравливать бойцовских собак с Драконом. Поначалу Дракон визжал и скулил, когда ему доставалось от псов, но вскоре у него отросли когти и зубы. Теперь уже стычки происходили на равных. Это очень забавило Короля. Драки Дракона с собаками стали его излюбленным зрелищем.
Из всех людей маленький Дракон больше всего общался с поваренком, который приносил на псарню помои. Дракон нравился поваренку, и мальчик старался лучшие мясные косточки отдать именно этому загадочному зверьку. Безобразный вид Дракона, его тощие когтистые лапы и перепончатые крылья не пугали мальчугана. Иногда, он даже заходил в клетку и гладил странное животное по чешуйчатой голове. Дракон урчал от удовольствия и ластился к пареньку. Он не привык к доброте и заботе, особенно со стороны людей. От мальчика Дракон постепенно перенимал и человеческую речь. Теперь, в драке с собаками, он мог не только рычать и лаять на них, но и браниться. Это еще больше веселило Короля. Он готов был лопнуть от смеха, когда тощее крылатое создание, покрытое чешуей, в потасовке с псами ругалось, как портовый грузчик. Хотя Король и привязался к Дракону, но воспринимал его лишь как животное, непонятное, и от того вдвойне опасное.
Бои с собаками прекратились тогда, когда в сваре с Драконом погиб последний бойцовый пес. В последней схватке, Дракон сначала ухватил пса за лапы и поднял ввысь, а затем бросил его на землю и одним движением откусил голову. Дракон стоял посреди двора, и улыбаясь, смотрел на Короля, которого он так хотел порадовать своей победой. Гости ликовали и аплодировали. Такого зрелища они еще ни когда не видели в своей жизни. Но кровавый оскал огромной крылатой ящерицы скорее испугал Короля, и тот перестал поводить поединки.
Если раньше собаки тявкали на Дракона, то теперь гончие псы боязливо жались по углам своих вольеров. Среди животного мира Дракон завоевал неоспоримое лидерство. Теперь ему предстояло сделать то же самое и в обществе людей.
Окажись у маленького Дракона в наставниках взрослый сородич, он смог бы объяснить ему, что их вид находится на вершине природной иерархии, на ступень выше человека. Но такого наставника не было, и Дракону предстояло разобраться во всем самому. В детстве ему было тяжело осознать свое место в обществе. Он умел говорить, и это его отличало от животных, но не делало человеком. Дракона содержали в клетке и считали собственностью Короля, с которой тот мог делать все, что пожелает. Тогда Дракон еще не осознавал своих необычных способностей и не обучился ими пользоваться.
Умения изрыгать пламя и принимать человеческий облик пришли к нему одновременно.  Первый раз это случилось с ним во сне. Дракону часто снились полеты, хотя в жизни возможности летать у него не было. Все время его держали в клетке или на привязи. Даже во время собачьих боев его лапу всегда опоясывало железное кольцо с длинной цепью, крепко прикованной к каменному столбу. На такой привязи он мог лишь ненадолго подняться на пару метров над землей. Во сне ему грезились настоящие полеты, в которых он парил с распростертыми крыльями над полями и лесами, над реками и горам. Он чувствовал себя свободным и могучим. И вот, в одном из таких снов, из его глотки внезапно вырвалось пламя. От удивления Дракон проснулся, и увидел, что тело его приняло человеческий образ. Какое-то время он считал, что это тоже часть сна. Но сон не проходил. Рядом выли от испуга собаки, а он в теле маленького, совершенно голого, мальчика сидел на соломе посреди своей клетки.
Дракон внимательно осмотрел свои руки и ноги. Ощущать себя человеком было непривычно. Холод и беззащитность, — вот те чувства, которые он навсегда запомнил с этой ночи. Зеркала в клетке не было, и он подполз к миске с водой, чтобы посмотреть на свое отражение. С поверхности на него смотрело улыбающееся человеческое лицо. Его лицо. Немалых усилий ему стоило в ту ночь обернуться обратно Драконом, так как пока он не до конца еще освоил эту свою способность. Был момент, когда его даже охватил страх, что он навсегда останется слабым и жалким человеком.
С тех пор, когда поблизости никого не было, он начал тренироваться дышать огнем и обращаться в человеческий облик и обратно. Демонстрировать окружающим свои умения он не спешил, так как не мог предсказать их реакцию. Испугавшись, они могли принять решение убить оборотня. Теперь он понимал, что при удобном стечении обстоятельств смог бы легко обрести свободу. Вместе с тем он ясно почувствовал свое превосходство над людьми у начал обдумывать совсем иной план. Свобода, о которой он раньше страстно мечтал, больше его уже не прельщала.
Вскоре Дракон наловчился принимать облик любого человека, какого только пожелает.  Он развлекал себя, превращаясь в различных известных ему людей, и лишь ждал подходящего случая, чтобы использовать свой дар с толком.
Удобная возможность подвернулась, когда Король в очередной раз привел на псарню своих гостей, чтобы удивить их демонстрацией говорящего Дракона.
Дракон ходил по клетке и декламировал стихи, размахивая крыльями. И тут внезапно, на глазах у всех, он превратился в маленького щуплого мальчика.
Гости ахнули от изумления и сначала отпрянули от клетки, а потом, ведомые любопытством, стали приближаться к ней обратно. Голенький мальчуган в клетке выглядел таким милым и симпатичным. Король так же выпучил глаза от удивления. Если бы в этот момент он находился возле клетки один, то, наверное, счел бы это видение признаком лихорадки от избытка выпитого спиртного. Но сейчас у него были многочисленные свидетели.
— Вы видели это?! — кричал Король, указывая на клетку кубком с вином, который он держал в руках. — Вы тоже видите это?!
Дракон мог бы превратиться в кого угодно. Даже трудно представить себе, как бы могла сложиться его судьба, если бы в тот момент он превратился в юную обнаженную деву. Король был стар, но все еще похотлив и любвеобилен. Образ маленького мальчика Дракон выбрал не случайно. Во-первых, это был тот самый изначальный человеческий облик, который он принял неосознанно во сне. Во-вторых, он себя чувствовал ребенком примерно этих лет. И, в-третьих, этот вид был обезоруживающе трогательным.
Дракон не ошибся. Ему тут же удалось растопить сердца присутствующих дам. Они попросили немедленно освободить ребенка. И в правду, держать малыша в клетке было уже чересчур. Ему принесли одежду и пригласили с собой на пир. По дороге все старались расспросить его, как это ему удалось, и может ли он это повторить еще раз.
С тех пор люди почти признали Дракона за своего. Ему отвели отдельную комнату в замке. Больше Дракон не возвращался в клетку на псарне, где он провел свое детство. Окружающие теперь склонны были видеть в нем скорее человека, но с некоторыми отклонениями, как у цирковых уродцев.
Дракон продолжал развлекать на пирах гостей Короля, обращаясь из мальчика в Дракона и обратно. Двор Короля становился все популярнее. Весть о том, что в Свободном Городе можно увидеть Дракона - оборотня облетела всю округу. Чтобы не оставаться голым каждый раз при обращении в человеческий образ, Дракон научился в зверином облике прятать человеческую одежду под чешуей. Он никогда и никому не показывал, что может принимать любой человеческий облик, приберегая это умение до особого случая.
Теперь он обрел некоторую свободу. В личине человека он мог покидать замок и гулять по Городу. Незаметно покинуть замок и вернуться обратно можно было по тайному подземному ходу, о существовании которого Дракон узнал совершенно случайно. Он знакомился с людьми и изучал их обычаи и нравы, приглядывался и прислушивался. Дракон учился очень быстро. Этому способствовали его наблюдательность, отменный слух и незаурядная память. Например, гуляя по порту, он с легкостью обучился иноземным языкам, на которых говорили заморские купцы.
Выходя за городские стены, он иногда обращался в Дракона и совершал небольшие полеты и иногда даже дышал огнем. Но никогда он не делал этого на людях, чтобы до поры до времени не пугать горожан. После таких упражнений он чувствовал себя гораздо лучше, свободнее и увереннее.
Возвращаясь в замок, Дракон делился с Королем своими наблюдениями. Эти сведения порой оказывались очень полезными. Не всегда придворные сообщали Королю правду о ситуации в Городе, как она есть. Вскоре Король начал ценить советы мальчика и спрашивать его мнение по некоторым государственным вопросам. Очень часто Дракон присутствовал подле Короля на Совете Семерых или на встречах с иностранными послами. Некоторые иноземцы  даже принимали Дракона за сына Короля и его наследника. Короля это забавляло, тем более, что своих детей у него не было. Однако сам он никогда не относился к Дракону, как к родному. Скорее просто считал его полезным для себя. Например, после встреч с заморскими делегациями Дракон пересказывал Королю, о чем те перешептывались между собой на своем языке.
Принимая тайком всякого рода обличия, Дракон, стал вхож в разные дома и общества в Городе. Информация, добытая таким путем, становилась все более и более значимой для Короля. Так, благодаря Дракону, было раскрыто несколько заговоров и арестовано множество преступников. Вскоре Дракон стал первым советником и правой рукой Короля.
Век Дракона не таков, как у человека. Драконы очень быстро взрослеют и медленно старятся. В возрасте семи лет по своему развитию Дракон соответствовал двадцатипятилетнему юноше. Но он не стремился демонстрировать это. В человеческом обличии, в котором он являлся окружающим, ему нельзя было дать больше десяти лет. Это позволяло Дракону выглядеть беззащитным и избегать интриг со стороны других придворных. Никто его не воспринимал всерьез, а привязанность Короля к мальчику считали просто проявлением отцовских чувств старика по отношению к сироте. Дракона это вполне устраивало.
С годами здоровье Короля ухудшалось. Хотя прямых наследников у него не было, но претендентов на престол нашлось немало. Все они, как вороны, начали слетаться ко двору, почуяв скорую кончину старого Короля. Король был человеком неглупым, и все понимал. От того он не жаловал своих многочисленных дальних родственников и предпочитал держать их на расстоянии.
Король все реже появлялся на людях, предпочитая уединение. Попасть в его покои становилось все сложнее. Единственным наиболее вхожим к Королю человеком, а точнее существом, был Дракон. Вот тут-то он и воспользовался своей способностью менять облик по своему желанию. Все чаще Дракон принимал вид Короля, и от его имени отдавал распоряжения и правил Городом. И никто не мог догадаться об этом, включая и самого Короля.
Правление Дракона от имени Короля было таким искусным, что дела в Городе начали улучшаться. Торговля оживилась, казна наполнилась. Люди сочли, что их правитель, наконец, остепенился, и  его решения теперь наполнены мудростью и жизненным опытом. Всем было невдомек, что их Городом, по сути, управляет восьмилетний Дракон, который еще несколько лет назад сидел на цепи в клетке, лаял и дрался с дворовыми псами за кости.
Кстати, Дракон не забыл поваренка, который к нему проявлял заботу и ласку. От имени Короля он повысил мальчику жалование, выделил отдельную уютную комнату в замке и приставил к нему лучших учителей, чтобы паренек получил хорошее образование. Он бы с радостью определил мальчугана на какую-нибудь доходную должность, но тот был еще слишком мал для этого. Вообще, Дракон с детства привечал тех, кто был добр к нему, и всегда использовал власть, чтобы ответить им взаимностью. Не все даже понимали, какова связь между их хорошим отношением к Дракону и милостями, которые на них сыпались со стороны Короля. Но некоторые эту закономерность все же заметили.
Вскоре здоровье Короля резко ухудшилось. Дракону предстояло принять сложное решение. По его мнению, сохранить за собой власть он мог двумя способами. В первом случае, он мог сожрать Короля не оставив следов, и приняв его облик, править дальше. Но тогда подозрение бы вызвало исчезновение самого Дракона, и к тому же Король все равно смертен, и править в его облике бесконечно было невозможно. По второму варианту он мог бы от имени Короля назначить себя, то есть Дракона, преемником. Сам Король этого  бы никогда не сделал, так как до самой своей смерти так и не смог забыть, что Дракон не был человеком. Во втором случае Дракону предстояло отстаивать свои права на престол в борьбе с многочисленными претендентами.
Король умер, когда Дракону было чуть больше девяти лет. К этому времени Дракон позаботился о том, чтобы выглядеть в человеческом образе старше своего настоящего возраста. На вид ему можно было дать лет шестнадцать. "Как вырос мальчуган за последний год" — говорили все вокруг. К этому времени престарелый Король уже перестал закатывать пиры, и Дракону больше не требовалось обращаться в свой истинный облик. Люди уже начали забывать, кто он на самом деле. Лишь его имя напоминало им об этом. Хотя даже домашние животные имеют клички, Дракона все по-прежнему называли просто "Дракон". Будучи животным, кличку он не получил, и в человеческом обличии имя ему так и не дали.
Король почил внезапно, прямо в канун Рождества. Последней волей умирающего было назначение юного Дракона его преемником. Естественно, что на самом деле это Дракон сам себя назначил наследником трона.
Такой поворот событий многих удивил. "Да кто такой, этот Дракон? Почему это он должен нами править? Неслыханно, чтобы животное помыкало людьми!" — возмущались горожане повсеместно.
Народным негодованием воспользовались претенденты на престол. Они подстрекали людей и возмущали их умы, представляя в слухах и сплетнях ужасные картины тирании Дракона. Про Дракона они распространяли самые невероятные небылицы: что он похищает и пожирает юных дев, и даже, что он по ночам пьет кровь младенцев.
Перепуганные до смерти горожане выходили на улицы, готовые штурмом взять замок, чтобы вернуть корону законным наследникам и избавиться от ненавистного им существа, захватившего в Городе власть. Несмотря на годы жизни Дракона среди людей, окружающие вновь видели в нем зверя, недостойного править людьми. Им было невдомек, что со смертью Короля для них ничего, по сути, не поменялось, ведь последние годы ими уже правил Дракон, и делал это вполне успешно.
Дракон не для того захватывал трон, чтобы так легко его кому-то отдать. Тут Дракону впервые пригодилось умение испускать пламя, которое он пока ни кому не демонстрировал. Взмыв в небо, он начал кружить над толпами людей на площади, извергая огонь прямо над их головами. Сверху ему было хорошо видно подстрекателей и зачинщиков. Он выхватывал их из людской массы когтями, поднимал в небо и оттуда сбрасывал на каменную мостовую. Так он не только напомнил подданным о своей истинной сущности, которую они так хотели в нем видеть, но и доказал свое неоспоримое превосходство над ними.
Горожане разбежались, но затаили злобу. Первыми трусливо попрятались наследники. Казалось, они навсегда выкинули из головы свои притязания на трон Свободного Города. В Городе воцарился хрупкий мир, но костер народного гнева был готов вспыхнуть от малейшей искры. В любой напасти, которая бы обрушилась на Город, люди стали бы обвинять Дракона и снова попытались бы свергнуть его владычество. За расправу над провокаторами беспорядков Дракона никто не судил. Все понимали, что к нему неприменимы законы людей.
Довольно быстро Дракон понял, что одного лишь мудрого руководства недостаточно, чтобы удержать власть в Свободном Городе. Смертельный ужас, который он вселял подданным действовал, но недолго. Чтобы люди смирились с его властью, от него требовалось нечто большее. Раз его не считали человеком, то и не ждали от него человеческого поведения. От мистического существа горожане ожидали чудес. И Дракон начал совершать свои знаменитые подвиги.
Описания части подвигов, которые дошли до наших дней, соответствуют действительности, а некоторые были явно приукрашены. Иногда Дракон избавлял Город от реальных напастей, а иногда он сам вначале создавал угрозу, а затем героически с нею справлялся. Некоторые подвиги ему и вовсе не пришлось совершать, достаточно было просто пустить слухи о них.
Так постепенно он завоевывал любовь Горожан. Ненависть в их сердцах постепенно, неохотно сменялась уважением, а страх уступал место благоговению. И вот через несколько лет люди привыкли к его власти и уже не могли себе представить иного правителя. Они не только приняли его, как своего владыку, но и стали зависеть от Дракона во многих житейских вопросах, уповая исключительно не его помощь.
Иногда он целыми днями напролет кружил над подданными, помогая им в повседневной жизни. Кому-то он подсоблял в строительстве, поднимая на верхние этажи тяжелый груз, кому-то вспахивал землю, пролетая над полем растопырив в стороны свои острые когти, кому-то своим огнем помогал разжечь костер. Порой, ради забавы он даже катал детей на своем загривке.
Дракону нравилось спускаться пониже и, покачивая крыльями, пролетать прямо над  головами жителей Города. У одних людей эти маневры вызывали восторг, у других страх. Но никто не оставался равнодушным. Одни подданные махали ему приветственно руками и шляпами, другие разбегались в стороны и прятались. Те, что прятались, несомненно, заслуживали особого внимания, так как, возможно, им было что скрывать от своего государя.   
Маленькие человеческие фигурки с неба напоминали Дракону копошащихся муравьев, занятых своими мелкими житейскими заботами. Он любил наблюдать за людьми с высоты, понимая, что все они находятся в его полной и безраздельной власти. Одним огненным выдохом, одним движением лапы он мог легко оборвать жизнь каждого из них, а мог и осчастливить любого, исполнив какое-нибудь сокровенное желание.
"До чего же чудесно, когда под крылом во все стороны раскинулись владения, которыми ты управляешь! От горизонта и до горизонта! Всё твоё! " — думал Дракон, усевшись на городскую крепостную стену и оглядывая оттуда необъятные просторы своих вотчин. Иногда он замирал на стене, изображая из себя каменную статую, а затем, резко взмывал ввысь, распахнув свои огромные крылья. Было так здорово кувыркаться в пушистых облаках, когда ветер щекочет твою кожу под чешуей, а ноздри вбирают режущий своей свежестью весенний воздух. От таких полетов кровь быстрее текла по жилам, а мысли в голове становились четкими и ясными, словно горный хрусталь.
У Дракона практически не было детства в человеческом понимании этого слова. Когда он начал управлять Городом, он будто бы компенсировал недостаток забав в раннем возрасте. Дракон словно играл в куклы, домики или солдатиков, как это делают дети. Только его игрушками становились горожане.
Уже в первые годы своего правления Дракон понял, что с высоты его полета, Город видится не так, как воспринимают его жители. Все недостатки с высоты ярче бросаются в глаза. Кучи мусора, прохудившиеся крыши, заторы из телег на дорогах с неба были видны, как на ладони. Общее запустение в Городе создавало унылую картину и портило настроение от полетов. Он решил посвятить себя тому, чтобы сделать Город лучше и красивее. Обустроить все, и повсюду навести порядок.
Первым делом, он решил переделить земельные участки в предместьях. До этого границы полей были кривыми, а размеры наделов отличались друг от друга. От этого его владения с неба выглядели как криво-штопанное лоскутное одеяло. Дракон провел земельную реформу, расчертив все поля ровными параллельными линиями, образующими участки одинаковой квадратной формы.
Теперь его земли сверху напоминали шахматную доску, на клетках которой, словно фигуры, размещались селения, мельницы и усадьбы. Летать стало приятнее. Но тут же Дракон обнаружил, что обычным людям эти перемены к лучшему незаметны. Ведь улучшения были видны только с большой высоты. А на своем уровне подданные увидели лишь бесполезные хлопоты от переноса границ земельных наделов. Но люди роптали мало, хотя они и не понимали до конца смысл происходящих преобразований. Они восприняли перемены, как неизбежность. Народ верил, что Дракону сверху виднее.
Затем Дракон взялся за строительство. Сначала он потребовал от подданных привести в порядок имеющиеся здания. При Последнем Короле многие дома обветшали и нуждались в починке. Дракон порой и сам принимал деятельное участие в ремонтах. За несколько месяцев все дома в Свободном Городе были выкрашены в яркие, праздничные цвета. Унылые серые и черные тона сменились теперь лазурным, желтым, розовым, оранжевым и фисташковым. Преобразившись, Город напоминал сверху огромный торт со множеством пряничных домиков. Унылые башни замка Дракон украсил разноцветными шатрами в виде леденцов. Но горожане и эти его усилия не слишком-то ценили. Во всем люди видели лишь пустую трату городской казны. "Лучше бы отдал эти деньги нам" — угрюмо перешептывались подданные.
Отсутствие благодарности со стороны горожан не останавливало Дракона. По всему Городу и в его окрестностях развернулось возведение мостов, дорог, храмов и парков. Чем больше Дракон проявлял собственного энтузиазма, тем меньше расторопности демонстрировали горожане. Дракону сверху было видно, как они регулярно отлынивают от работы и растаскивают по своим дворам материалы, предназначенные для общественной стройки. Сначала он боролся с этим как мог, возвращая похищенное обратно. Самых злостных расхитителей он публично пожирал на площади в назидание другим. На вкус воры были омерзительны. Не помогало даже предварительное обжаривание на огне и использование различных приправ. Эти суровые меры давали лишь временный результат. Вскоре Дракон смирился с тем, что часть средств всегда будет украдена. К тому же, ведь все равно люди потратят материалы на обустройство Города, если не общегородских зданий, так хотя бы своих собственных. К медлительности горожан он тоже постепенно начал привыкать. Нельзя от людей требовать большего, чем то, на что они способны. Ведь они всего лишь люди. 
От своей деятельности Дракон не ждал быстрых результатов. Его усилия были направлены на далекую перспективу, словно его правление будет длиться без конца. Но это было не так.
Пять лет Дракон правил беспрепятственно, но былые претенденты на трон, прознав об успехах Свободного Города, вернулись и вновь предъявили свои права. Завоевав доверие и любовь горожан, Дракон не хотел вновь прибегать к насилию и жестокости. И тут ему на помощь пришел Совет Семерых старейшин города. Городской Совет предложил провести выборы и дать возможность горожанам самим выбрать себе правителя. Дракон согласился, ведь он сделал много хорошего для Города, а пришлые наследники не сделали ровным счетом ничего.
На первых выбора кроме Дракона участвовало еще с дюжину желающих стать Главой Города. Победил, конечно, Дракон. Но, каково же было его удивление, когда он узнал, что его отрыв от других кандидатов был не так уж велик. Пустые обещания соперников оказались для многих горожан милее реальных дел Дракона. Кроме того, многим избирателям его кипучая деятельность в эти пять лет и вовсе пришлась не по душе.
С тех пор в Свободном Городе выборы проводились каждые пять лет. Дракон так же начал обещать людям все то, что они хотели от него услышать. Он обещал горожанам даже тогда, когда понимал, что их желания невыполнимы из-за их же собственной лени. С каждыми новыми выборами претендентов становилось все меньше, а голосов Дракон набирал все больше и больше. 
Хоть популярность Дракона росла, но и злопыхателей в Городе у него оставалось немало. Они продолжали распускать о нем мерзкие слухи и сплетни, обвиняя его во всех смертных грехах. Ловить таких очернителей было нелегко. Люди нехотя выдавали их Дракону. Наказание за клевету должно было быть суровым, но соразмерным преступлению. Сначала Дракон сажал распространителей слухов в темницы, но тогда начинали роптать их родственники и друзья, и число сплетников только росло. Потом он решил взимать штрафы, но и это лишь подогревало раздражение подданных.   И вот тогда Совет Семерых предложил Дракону новый вид наказания: зашивать губы лгунов. То, что преступники не томились в темницах, а оставались среди людей, было проявлением гуманности, и вместе с тем являлось наглядным напоминанием о том, что случается с клеветниками. Наветчики продолжали работать, жили в своих семьях, но молча. И именно необходимость молчать была для любителей посплетничать самой тяжкой карой. А еще, они становились для окружающих объектом шуток и острот. Это усугубляло для них тяжесть наказания вкупе с невозможностью ответить на эти издевки.
В человеческом облике Дракон выглядел, как весьма привлекательный молодой человек, однако в амурных делах ему не везло. Правителям положено, для укрепления власти, заключать династические браки. Дракон тоже пытался это сделать, и рассылал послов к своим соседям. Но вопреки всем стараниям, заключить брак ни с одной из особ королевских кровей ему так и не удалось.  Никто не хотел выдавать за оборотня своих дочерей и сестер, не смотря на все возможные выгоды такого брака. Причинами отказов, возможно, были разные небылицы о Драконе, которые распространяли его недоброжелатели, а так же низкое происхождение Дракона.
Отчаявшись сыскать достойную пару среди заморских принцесс, Дракон, по рекомендации Совета Семерых, учредил переходящий титул принцессы Свободного Города. У него не было цели таким образом продолжить род, ведь от союза девушки и Дракона могло родиться бог весть что. К тому же, как и некоторые рептилии, Дракон не нуждался в паре для того, чтобы отложить яйца. Но теперь он обеспечил себя приятным женским обществом на пирах и приемах иностранных делегаций.
Общение в высших кругах позволяло каждой Принцессе быстро и выгодно устроить свою судьбу. Титул Принцессы начал считаться очень престижным, и конкурс стали проводить каждый год.   
Подчас, единственная голова Дракона шла кругом от государственных дел. Контролировать все сам он не мог и постепенно окружил себя советниками и помощниками. Чтобы снизить масштабы казнокрадства, на все важные посты он определил людей, которых знал с детства, и на которых мог бы положиться. Но таких людей было немного. Да и большинство из них, заняв важную должность, не могли устоять перед соблазном и начинали тоже воровать и брать взятки. Вскоре Дракон четко уяснил, что у каждого человека есть предел честности. То есть для каждого есть такая сумма, перед кражей которой он не способен устоять. Если знать этот предел и назначать людей на должности, где суммы, которыми они распоряжаются, меньше, то можно хоть в какой-то мере положиться на них.
Изучая различные сказания о драконах, он обнаружил, что некоторые драконы имели по нескольку голов. Дополнительные головы, по мнению Дракона, могли бы стать для него хорошим подспорьем в управлении Городом. С головами можно было бы советоваться при принятии важных решений или разделить между ними обязанности. Пока одна голова руководит, другие могли бы отдыхать. Своим собственным головам, как полагал Дракон, он мог бы всецело доверять.
В одном из древних преданий Дракон обнаружил описание того, как можно отрастить дополнительные головы. По его подсчетам, трех голов должно было вполне хватить. Проведя ритуал, он начал ждать. Нестерпимый зуд и опухоль под чешуей в районе шеи указывали на то, что так необходимые ему головы должны вот-вот появиться. Обе добавочные головы проклюнулись одновременно. Одна отросла справа от прежней, а другая слева. Примерно неделя ушла на то, чтобы новые головы достигли нормального размера, и чтобы с ними можно было бы без стыда появиться на публике.
Подданные восприняли трехглавого дракона с одобрением. По их мнению, он стал в три раза мудрее. В человеческом облике трехглавый Дракон представал, как три отдельных человека. Все три выглядели по-разному, в соответствии с характерами голов. Правая голова была самой агрессивной и воинственной. В человеческом обличии она выглядела очень мужественно и походила на полководца. Левая, была самой неорганизованной, бесшабашной и притом впечатлительной. Она обращалась в человека, похожего на странствующего художника или музыканта. Ну, а средняя сохранила тот же вид, что и раньше.
В обличии Дракона головы извергали огонь разной окраски. У левой он был чистого, белого цвета, у средней — розового, а у правой — темного цвета спелой черники. Вскоре эти тона появились на флаге города, а жители с удовольствием стали их использовать в одежде.  Когда Дракон в полете извергал пламя, то небо окрашивалось в цвета флага Свободного Города. Это неизменно приводило зрителей в восторг.
Как вскоре выяснилось, наличие трех голов не только не упрощает управление государством, но и мешает координации движений собственного тела. Даже просто ходить стало сложнее, не говоря уже о том, чтобы летать. Лапы, хвост и крылья одновременно тянулись в разные стороны и совершали взаимоисключающие движения. Правая голова не всегда могла понять замысел левой и наоборот. Головам пришлось договариваться между собой о том, как они станут управлять драконьим телом и Свободным Городом.
Про управление телом они договорились о том, что в один момент туловищем будет управлять лишь одна голова. Для этого они составили расписание по дням. Обязанности по управлению Городом они разделили между собой по направлениям. Правая — занималась обороной и правопорядком. Левая — культурой, религией и строительством. Средняя — взяла на себя вопросы финансов и законодательства. Если какой-то вопрос касался нескольких направлений, то финальное слово оставалось за средней головой, на правах старшинства.  Кроме этого, головы договорились никогда на людях не показывать разногласия между собой. Для подданных Дракон должен был выглядеть единым целым, а его решения неоспоримыми и незыблемыми.
Несколько лет головам удавалось худо-бедно соблюдать достигнутые между собой договоренности. Правая голова, не смотря на свой крутой нрав, тем не менее, была очень дисциплинированной и исполнительной. Она четко соблюдала иерархию и признавала старшинство средней. А вот левая голова все чаще и чаще вступала в споры. Почти по всем вопросам у нее было свое собственное мнение. Иногда могло показаться, что она спорит лишь ради самого спора. Просто, чтобы заронить тень сомнения в единодушную идиллию голов, она готова была отрицать даже самые очевидные факты. Почему-то она считала, что должна играть роль совести, укоряющей все время Дракона за его поступки. Хуже того, она позволяла в присутствии посторонних проявлять чрезмерную эмоциональность. Она могла расплакаться от умиления на спектакле или в приюте для детей-сирот. Такое поведение голове Дракона было явно не к лицу.
Раздражение правой и средней голов росло. Необходимость убеждать в чем-то свою же собственную голову выводило Дракона из себя. Последней каплей стало несогласие левой головы с вынесенным приговором по отношению к проворовавшемуся чиновнику, который притом еще и распускал о Драконе сплетни. Левая голова публично во время суда высказала особое мнение, хотя вопросы правосудия относились к компетенции правой и средней головы. Левой голове показалось, что собранных доказательств вины недостаточно для вынесения вердикта. Мириться с таким поведением две другие головы были не намерены. Но что можно предпринять против головы, которая растет на твоем же собственном теле? Даже составить заговор против своей же головы сложно, ведь она тут же будет в курсе всех замыслов.
Тем не менее, у двух голов получилось взглядами и жестами пояснить друг другу  намерения, оставив левую голову в неведении своих планов. Все случилось ночью. Правая голова разбудила среднюю, и они вместе, стараясь не шуметь, напали на левую. Средняя держала зубами левую голову чуть ниже пасти, чтобы та не вырвалась и не смогла укусить их в ответ, а правая, тем временем, грызла левую шею у самого основания.
Поняв, что происходит, левая голова отчаянно сопротивлялась, но силы были неравны. Со стороны эта борьба выглядела очень странно. Тело Дракона билось в конвульсиях, хлопало крыльями, царапало само себя когтями, металось по залу из стороны в сторону. На шум сбежались стражники и слуги. Они в ужасе наблюдали за происходящим, не смея как-либо вмешаться в борьбу Дракона с самим собой. Противоборство продолжалось около часа.
Осознавая неизбежность своей гибели, левая голова взмолилась о пощаде. Она обещала больше никогда не нарушать договоренностей, во всем соглашаться с мнением двух других голов, а если надо, то и вовсе удалиться от власти. Она объясняла свое поведение самыми лучшими помыслами со своей стороны. Якобы так, через споры и обсуждения, она хотела помочь найти наилучшее решение. Но правая и средняя головы довершили начатое до конца. Они понимали, что если оставят левую голову, она никогда не простит им предательского нападения. 
Грызть свою собственную плоть было очень больно. Дракон чувствовал, как его зубы впиваются в его же мясо, перекусывают вены и перегрызают кости. В некоторые моменты у Дракона в головах путались мысли. Он не мог разобраться, какие из голов берут верх, и кто чью шею грызет. Из всех шести глаз ручьями текли слезы боли, ужаса, отчаянья и сожаления.
Когда дело было сделано, и левая голова окончательно отделилась от туловища, Дракон совсем обессилел. Он лежал посреди зала, залитого кровью, устало запрокинув оставшиеся две головы. Уже теряя сознание, чтобы остановить кровь, правая голова догадалась прижечь рану на шее пламенем из пасти.
За годы правления Дракон научился каждую свою ошибку обращать на благо себе. Вот и теперь, ему было необходимо извлечь максимум выгод из потери головы. Исчезновение третьей головы требовало какого-то объяснения. Сообщить подданным о том, что он сам себе ее отгрыз, было неразумно. Такое известие подорвало бы его авторитет и продемонстрировало бы его уязвимость. Ведь если Дракон сам себе может отгрызть голову, значит и другим это под силу.
Решение созрело быстро. На следующее же утро Дракон распространил слух о нападении врагов на владения Города. Вместе со своим двором, слугами и стражей он тут же отправился в военный поход на неприятеля. Естественно, что из похода не вернулся ни один из свидетелей ночной драконьей грызни. А оставшиеся в живых придворные на все лады рассказывали о легендарной битве, в которой Дракон потерял одну из своих голов. Герои, вернувшиеся из похода живыми, получили награды, а в честь погибших в городском парке был установлен монумент. С годами эта история претерпела изменения и обросла подробностями. Особенно символично звучала версия, что на месте отрубленной врагами головы выросли  две новые.  Так зародилась традиция празднования Дня Великой Потери Голов Дракона. Третью, левую голову, Дракон хранил в банке, в назидание самому себе.
История о Великой Потере Головы Дракона много лет передавалась из уст в уста. Лучше всех ее пересказывал человек, называвший себя Очевидцем. Вскоре этим прозвищем его называли уже все, позабыв его настоящее имя, благодаря тому, что его повествование о тех событиях было изумительно живописным и убедительным. Однако на самом деле Очевидец появился на свет когда у Дракона уже оставалось только две головы. А вот его отец, и вправду, был современником тех событий, и помнил Дракона еще трехголовым. Он служил при Дворе в те времена, и был участником легендарного похода на мнимого неприятеля. Он прекрасно знал, какая судьба постигла свидетелей драконьей грызни. Вернувшись из похода, он так красочно и самозабвенно описывал Великую Потерю Головы Дракона, что все слушатели невольно ощущали себя участниками тех событий. Не стал исключением и его сын. Когда мальчик подрос, он и сам начал пересказывать историю, услышанную от отца. В своих рассказах он представлял себя свидетелем случившегося. Но участие маленького мальчика в военном походе звучало бы нелогично, и тогда, именно он впервые перенес место действия с далекой чужбины к стенам Свободного Города. Якобы он на руках отца своими глазами видел великую битву. Позже эта версия случившегося стала считаться официальной. Умирая, отец Очевидца рассказал сыну всю правду, но тот предпочел считать слова отца бредом. Рассказы о подвигах Дракона приносили Очевидцу известность и гарантировали стабильный достаток.
Горожане любили гуляния и застолья. До прихода к власти Дракона праздников в Свободном Городе было мало. Старый Король об этом не задумывался, ведь у него в замке почти каждый день гремели пиры.  Дракон решил порадовать своих подданных и учредил несколько новых торжеств.  Кроме общепризнанных праздников, в Свободном Городе теперь отмечались День Принцессы, День Великой Потери Головы Дракона, День Посева и День Сбора Урожая и еще многие другие, с легкостью позаимствованные в соседних королевствах.
Дракону казалось, что выходные дни сплотят семьи, и сделают горожан добрее друг к другу. Но возросшее число праздников лишь усилило и без того непомерную тягу горожан к спиртному. Народ начинал праздновать накануне и продолжал опохмеляться еще несколько дней после завершения торжеств. Так некоторые праздники сливались в единую череду непрекращающихся гуляний.  Участились драки и ссоры, которые учиняли дебоширы в пьяном угаре. Люди стали меньше работать и меньше зарабатывать. Собираясь в очередной раз за рюмкой, некоторые из них вполголоса винили в своих бедах Дракона. 
Правление Дракона ни когда не бывало безоблачным длительное время. Справляясь с одной трудностью, Дракон неминуемо тут же натыкался на другую. Зашив рты сплетникам, он вскоре столкнулся с могучей силой печатного слова.
После длительных заморских гастролей в Свободный Город возвратился театр странствующих комедиантов под названием "Длинные языки". Основными актерами в нем были два друга Сибор и Грегор. Публика любила их и рукоплескала каждому выступлению.  Дракон когда-то и сам бывал на их выступлениях, ведь левая голова, до того, как очутиться в банке, благоволила талантливым лицедеям.
После возвращения репертуар театра изменился. Артистов обуяло чужеземное вольнодумие. Выступления теперь высмеивали власть и чиновников. Название театра теперь тоже поменялось на "Злые языки". Сибор и Грегор привезли с собой печатный станок, и теперь весь Город был оклеен их афишами, зазывавшими на скандальные спектакли. Каждый вечер они собирали полный зал в своем передвижном шатре шапито, установленном на городской окраине. Чтобы привлечь все больше и больше зрителей спектакли становились все острее и злее, балансируя на самой грани дозволенного.
Хотя прямых насмешек над Драконом в спектаклях не было, но по многочисленным просьбам чиновников, Дракону пришлось запретить выступления популярного в народе театра. По странному стечению обстоятельств, вскоре сгорел и шатер, оставив странствующих комедиантов без средств к существованию. Единственное, что у них оставалось из имущества, так это печатный станок. Воспользовавшись им, Сибор и Грегор начали издавать газету. Все то, что раньше горожане могли увидеть на сцене, теперь они читали в ежедневной газете. На ее страницах в насмешливой форме представлялись все деяния Дракона и его приспешников. Каждый экземпляр передавался из рук в руки, и теперь вместо сотни зрителей в день у Сибора и Грегора появились тысячи читателей.
Мириться с этим было недопустимо. Юмор одновременно снижал и страх и уважение к Дракону со стороны подданных. Некоторые горожане настолько осмелели, что начали в открытую потешаться над указами Дракона и новостями, которые регулярно зачитывались на площади.  Зашивание губ в данном случае бы не помогло, так как печатать газету можно и молча.   
Вскоре газета "Злые языки" стала настолько популярна, что люди утром  выстраивались в очередь в ожидании нового выпуска. Сибор и Грегор быстро стали самыми известными людьми в Свободном Городе. Уверовав в свои силы, Сибор вознамерился участвовать в выборах Главы Города. Он считал, что шутя сможет победить Дракона на выборах.
Дракон редко прибегал к подкупу своих противников. Наводить ужас было проще и дешевле. В этот раз он использовал оба средства. Найти подход к Грегору оказалось несложно. Его любовь к деньгам и прекрасной Принцессе Ангеле сделали свое дело. Ситуация с Сибором выглядела намного сложнее. Мало того, что переговоры с ним не увенчались успехом, так он еще и собирался рассказать об угрозах и предложениях Дракона в ближайшем выпуске "Злых Языков".  Сибор Правдивый вожделел власть, не меньше, чем жаждал ее сам Дракон.
Читатели так и не увидели следующий номер. Печатный станок внезапно сгорел вместе с уже приготовленными к распространению экземплярами газеты. Сибор был арестован и подвергнут суду. Доказать его вину в многочисленных преступлениях не составило труда. Дракону вновь пригодилась его способность обращаться в других людей. Нашлось множество свидетелей, которые рассказывали о кражах, драках, распутстве и прочих прегрешениях Сибора. Всеобщий любимец быстро превратился в изгоя. На суде Сибор попросил предоставить ему защитника. И ему предоставили адвоката с заблаговременно зашитым ртом.
Для того, чтобы навсегда отбить желание смеяться над собой, Дракон подверг Сибора самой жестокой казни из всех, что он когда-либо применял к людям. Память об этом была настолько сильной, что еще долгих тридцать лет не находилось ни единого желающего составить конкуренцию Дракону на выборах. После этого Дракон начал выдвигать на выборах в качестве претендентов обе свои головы. Та, что одерживала верх, получала на пять лет право старшинства. Ну а третья голова в стеклянной банке всегда молчаливо напоминала победившей голове, о том, что та не одна растет на своем туловище. 
Большинство животных размножаются, лишь чувствуя себя в безопасности. Дракон, хотя и находился на верхней ступени развития живых существ, подчинялся тем же инстинктам. Когда Свободный Город вместе с окрестностями был обустроен, а доходы казны с избытком покрывали аппетиты Дракона, он всерьез задумался о продолжении рода. Может ситуация показалась ему подходящей, но скорее, просто все его предыдущие усилия неосознанно были направлены на это. Процветание Свободного Города на самом деле не было для него конечной целью, оно лишь служило инструментом в достижении исключительно личных интересов. Город, в широком смысле, был для него гнездом, в которое ему теперь предстояло отложить яйца, а жители своим трудом должны были обеспечить кормовую базу для новорожденных драконов.
Нынешнего положения Дракон достиг самостоятельно. Без чьей-либо помощи. Без поддержки и советов. Он прошел путь от жалкого существа в клетке на псарне до владыки крупнейшего Города на свете. Своему потомству он мог теперь создать благоприятные стартовые условия. Он мог обеспечить их всем, чтобы они пошли дальше него. Он мог обучить их сверхспособностям, которые поднимут их на ступень выше любого человека. Он мог поделиться с ними своим опытом управления людьми, накопленным за сто тридцать лет. Он мог дать им все то, чего когда-то так не хватало ему самому. Перед его детьми открывались такие перспективы, о которых он в свое время не мог и мечтать. Если бы они поставили перед собой такую цель, то могли бы полностью подчинить себе весь мир людей.
В возрасте ста тридцати трех лет Дракон отложил яйца. Памятуя об истории с головами, он счел, что двух яиц будет достаточно. Так его дети смогут поддерживать друг друга и, скорее всего, им удастся избежать грызни между собой. Дракон отложил яйца тайно и сохранял их существование в секрете. Беззащитные яйца, которые могли бы быть похищены людьми, делали уязвимым и самого Дракона.
Если бы горожане узнали о яйцах, то могли бы устроить бунт, понимая, неизбежность повышения налогов. Если бы весть о яйцах дошла бы до правителей соседних городов, они неминуемо бы объединили свои усилия и напали бы на Свободный Город. Ведь очевидно, что рождение новых Драконов потребует расширения жизненного пространства для них. Грядущая война с соседями для Свободного Города была всего лишь делом времени.
В соседних королевствах недолюбливали Дракона, а к жителям Свободного Города относились с презрением. Свободный Город соседи называли "Драконьим Городом", а его жителей, насмешливо прозвали драконцами. На первый взгляд, такое отношение могло показаться странным, необоснованным и несправедливым. Но это лишь на первый взгляд. Хотя Дракон не нападал на соседей и, казалось, никак не угрожал им, но они знали о Драконе то, чего он сам о себе не знал до поры до времени.
Расположение Драконьего Города поблизости внушало людям безотчетный ужас.  Такое опасное соседство заставляло их все время быть настороже и готовиться к войне. Во всех близлежащих городах были созданы специальные отряды для борьбы с Драконом. Ученые беспрестанно работали над созданием новых видов оружия, способных уничтожить летающую огнедышащую ящерицу.  На башнях крепостных стен размещались катапульты, стрелометы и  сетебросы. В сельской местности повсюду возвышались башни раннего оповещения о приближении Дракона. Для повышения огнестойкости построек, запрещалось использование соломы на крышах домов. В погребах устраивались убежища с запасом провианта и воды. Детей сызмальства учили укрываться от драконьего огня. Каждый мирный житель знал, что в случае нападения Дракона, ему следует лечь на пол за надежным предметом и крепко обхватить голову руками.
В любом драконце жители соседних королевств видели лазутчика или диверсанта. Поэтому, они, как могли, ограничивали передвижение драконцев по своей территории и старались с ними не общаться. Даже если драконец выглядел безобидно и вел себя вполне дружелюбно, он вызывал неприязнь хотя бы тем, что мирился со властью Дракона над собой.
Драконцы были, по большей части, надменны и заносчивы. Они гордились своим образом жизни и могуществом своего правителя. Чужеземцев они любили поучать, объясняя, что власть Дракона — это наилучшая форма устройства общества. Стремление драконцев распространить свой образ жизни на соседние королевства приводил тамошних жителей в панику.  Изображение двуглавого Дракона — герб своего города драконцы размещали буквально везде, где только могли: на одежде, вещах, и даже делали татуировки у себя на теле. Почитание Дракона у них считалось естественным. Порой, казалось, что драконцам даже нравится, что к ним и их Городу относятся с опаской. Ежегодно в Драконьем Городе устраивался парад войск, на котором всем демонстрировали огнедышащее чучело Дракона. Чтобы повеселить подданных и позлить соседей, Дракон то и дело облетал границы своих владений, попыхивая в полете огнем. Это неизменно вызывало переполох у соседей и лишь убеждало их в правоте своих опасений.      
Всю свою жизнь Дракон не отдавал себе отчета и не мог точно объяснить, для чего он стремится к правлению над людьми. Он мог бы давно обратиться в человека и, пользуясь своими способностями, счастливо жить в свое удовольствие. Неосознанно, с самого рождения, его влекло к власти. Став Главой Города, он был готов на все, чтобы бесконечно долго продлевать свое владычество. Для себя и окружающих он объяснял это заботой о подданных, желанием принести пользу или увидеть результаты своих деяний. Затем, он считал своим долгом высидеть, вырастить и воспитать свое потомство. На самом деле им повелевал древний инстинкт — зов крови его пращуров. Страх перед этим инстинктом также передался и людям от их предков. Не осознавая его умом, они чувствовали этот ужас сердцем. То, чего так боялись соседи Драконьего Города,  рыцари ордена Охотников на драконов называли: "Драконья Идея".
Прародители Дракона свою Драконью Идею осознавали и формулировали вполне четко и открыто. Они ее не стеснялись, и возможно, именно это и объединило когда-то людей в борьбе против них, а самих Драконов поставило на грань вымирания. Драконы были тогда почти полностью истреблены. Но их яйца до сих пор отыскиваются то там, то тут. Находятся и люди, которые верят, что можно взрастить дракона, подчинить его себе и использовать в своих целях. Благодаря таким заблуждениям время от времени на свет вылупляются новые драконы, одержимые своей великой Драконьей Идеей.
На долгие столетия Драконья Идея была забыта. Ее хранителями оставались лишь рыцари ордена Охотников на драконов. Они были уверены, что абсолютно любой дракон рано или поздно придет к пониманию своего предназначения и начнет воплощать Драконью Идею в жизнь. Каждый дракон стремится к безграничной власти и будет ее удерживать ровно столько, на сколько у него хватит сил до самого последнего своего вздоха.  Всякий дракон считает свое владычество благом для подданных и, по сути, единственно верным образом жизни людей во всем мире. Все драконы стремятся расширить границы своих владений и распространить свое влияние на соседние царства. По мнению рыцарей ордена Охотников на драконов, есть только один способ остановить дракона".
— Он уже давно спит, — Элизабет Стрейфер обняла за плечи мужа.
— Я немного увлекся, но так и не дошел до самого интересного, — ответил Ивейн, нежно сжимая лежащую на его плече руку жены.
— Если бы я тебя не остановила, ты бы, пожалуй, пересказал всю историю своей жизни, — улыбнулась женщина.
— Плох тот отец, в жизни которого не отыщется пары историй, годных для сюжета вечерней сказки сыну.
— Ты собираешься рассказать ему все?
— Да. В свое время.
— И про твоего оруженосца Персифаля, в память о котором мы назвали сына?
— Да. Когда придет время.
— Сколько нам еще странствовать, скрываться и прятаться? Почему они до сих пор преследуют нас, ведь ты давно оставил свое ремесло?
—Они разыскивают нас потому, что знают, что не бывает бывших "Охотников на драконов". Каждый из нас представляет для них опасность до конца своей жизни. Только в сказках добро с легкостью одерживает верх над злом, — вздохнул Ивейн. — В жизни, к сожалению, чаще бывает наоборот.
— Неужели ты желаешь такой судьбы и нашему мальчику?
— Он сам сможет выбрать свой путь в жизни, когда подрастет.
Обнявшись, Ивейн и Элизабет смотрели на то, как безмятежно улыбается во сне их сын. Персифалю этой ночью приснилась увлекательная история о драконах, рыцарях и принцессах.   

Конец.