Услышь меня...
Роман
Глава 1
Небрежно пройдясь щеткой по непослушным волосам, Марина бросила взгляд в зеркало над раковиной – на ее лице тут же отразилось мрачное недовольство.
- На кого ж я стала похожа, – проворчала она, отворачиваясь от зеркала. – А ведь мне всего двадцать семь. – И, вздохнув, безнадежно добавила: – Рановато закончилась моя молодость и моя личная жизнь.
Конечно, Марина на себя наговаривала. Она была вполне привлекательна, только неухоженная, запущенная. Невысокого роста, ладно скроенная, с копной светло-каштановых волос и васильковыми глазами – да с такой внешностью вполне можно было рассчитывать на простое женское счастье. Увы, ее вечно плохое настроение, нелюдимость и потухщий взгляд отпугивали от нее не только мужчин, но и подруг.
- До улыбок ли, когда на твоих плечах дочь-аутистка, – эгоистично жалела себя Марина. – Одна дорога – в преждевременные старухи и унылое одиночество до конца своих дней.
Поначалу, когда родилась Кира, ни врачи, ни она с мужем не догадывались, что их ребенок не такой, как все. Правда, еще в пеленках она удивляла Марину тем, что не гулила, как положено грудным детям, не смотрела матери в глаза и не реагировала на ласку. Мало ли, бывает, успокаивала себя Марина. Когда же к трем годам девочка не начала говорить, не научилась есть сама, более того – если ее не заставлять, вообще не вспоминала про еду, Марина забеспокоилась. Пара следующих лет не принесла улучшения. А ведь ребенку предстояло пойти в школу, влиться в коллектив.
Кира росла, но с каждым годом с ней становилось не легче, а труднее. Ей требовалась постоянная нянька – кормить, одевать-раздевать, укладывать спать. И если бы только это. Внезапные вспышки детской агрессии пугали Марину, озадачивали и раздражали. Муж не выдержал – сбежал, в один прекрасный день просто не вернувшись домой с работы. А где-то через неделю, после того как она, так и не сумев пробиться на его телефоны, обзвонила все морги и больницы, он соизволил объявиться, чтобы сообщить, что больше так жить не может, что подал на развод и что она может рассчитывать на алименты.
Марина не понимала свою дочь и, что хуже всего – даже не стремилась понять, обиженная на весь мир за несправедливость судьбы, преподнесшей ей такой «подарок». А временами ловила себя на том, что испытывает к ней чуть ли не ненависть, как к существу, поломавшему ее жизнь и ничего не давшему взамен. Да и как заставить себя любить ребенка, оправдывалась она перед самой собой, который в упор тебя не видит, которому глубоко наплевать, заботишься ты о нем или нет. Не ребенок, а мебель какая-то, хмурилась она. Только мебель ведь вещь полезная, функциональная. А эта – хлопотная, нуждающаяся в круглосуточном уходе и внимании. Сегодня Кире восемь. А опекать и обслуживать это бесполезное создание ей предстояло всю свою жизнь.
- Ну и на черта такая жизнь? – вслух произнесла она. – Теперь я понимаю тебя, Гамлет. Быть или не быть – вот в чем вопрос.
С грохотом швырнув щетку в металлический бокал, Марина вышла из ванной, заглянула в детскую. Кира сидела посреди комнаты на полу и тихонько раскачивалась, как маятник – вправо-влево, вправа-влево. Жидковатые волосы заплетены в две жалкие косицы. Платье, как всегда, перекошено на одно плечо. Большие пронзительно голубые глаза устремлены в никуда и абсолютно ничего не выражают.
Скривив в полуусмешке губы, Марина, эксперимента ради – результат которого знала наперед – ласково произнесла:
- Доченька, я люблю тебя.
Доченька продолжала смотреть все в ту же, одной ей видимую точку. Выражение ее лица не изменилось.
- Доченька, я тебя ненавижу, – тем же тоном сообщила Марина.
Реакции по-прежнему не последовало.
- Знаю-знаю, мои эмоции да и я сама тебе просто до лампочки... Ладно, пошли гулять, горе ты мое луковое.
Для нее всегда было пыткой ловить на себе и на Кире любопытно-сочувственные взгляды постоянных обитателей двора. Но не могла ведь она целыми днями держать «свое наказание» дома. Девочке нужен свежий воздух и какие-никакие впечатления.
В песочнице возились малыши. На площадке поодаль играли дети постарше. Все они друг друга знали с ранних лет, дружили, ссорились, одним словом – общались. Только Киру никто ни разу не позвал поиграть с ними. Она сидела на скамейке рядом с матерью и, казалось, никого и ничего не замечала вокруг.
К Марине подсела старушка с первого этажа, полдня проводившая во дворе и обо всех все знавшая.
- Ну что твоя Кира? – участливо поинтересовалась она. – Без перемен?
- Да какие могут быть перемены, – со вздохом отмахнулась Марина.
- А учится как?
- В дневнике сплошные пятерки.
Старушка бросила на нее недоверчивый взгляд:
- Ну-у, если учесть, что школа специальная... для таких детей. Может поощрение входит в их программу?
- Не знаю, может и входит. Я – мать, и то понять не могу, что у нее на уме. И вообще, способна ли она мыслить, – вырвалось у Марины, о чем она тут же пожалела.
Ей совсем не хотелось обсуждать эту болезненную тему с посторонними. Да и вообще разговаривать о чем-либо. Но учитывая, что и с ней редко кто изъявлял желание побеседовать, старалась сдерживаться.
Из-под арки въехал и припарковался у тротуара черный джип. Из него вышел незнакомый мужчина и, приветливо кивнув сразу всем обитателям дворовых лавочек, направился к марининому подъезду.
- Наш новый жилец, – шепотом сообщила старушка. – Въехали с матерью. Кстати, живут теперь прямо над вами, этажом выше. Если не ошибаюсь, следователь или что-то в этом роде. Перевелся в Москву из Ленин... Тьфу! Из Петербурга.
- Мне-то какая разница, откуда он перевелся и кто он такой, – передернула плечом Марина.
- Так ведь вроде бы холостой. И ты холостая.
- Да о чем вы говорите, баба Аня! Кому я нужна с... – Бросив взгляд на дочь, она умолкла, закусила губу, отвернулась. А потом и заспешила: – Кирочка, хватит, милая, надышались. Пошли домой.
Кира неловко поднялась и засеменила к дому, косолапя одну ногу и непрерывно двигая кистями рук, будто цеплялась за воздух из страха упасть.
Глава 2
Самолет сделал два круга над густыми лесами Домодедово прежде чем зашел на посадку. В одном из его задних рядов сидели двое – отец и сын. Отец, мужчина лет шестидесяти с абсолютно белой бородой и с живыми карими глазами, прильнул к иллюминатору. Сын демонстративно смотрел в другую сторону, делая вид, что его не интересует все, что по ту сторону иллюминатора.
Это был броский брюнет лет тридцати с неожиданно светлыми глазами-колодцами на смуглой рельефности лица. Его густая шевелюра плавно перетекала в щегольскую, будто нарисованную тушью бородку. Стюардессы во время всего полета так и вились вокруг него, постоянно что-то предлагая, а молодые пассажирки с соседних мест игриво или тайком на него поглядывали.
- Вот мы и добрались до Москвы, – облегченно вздохнул отец, когда шасси коснулись взлетно-посадочной полосы и пассажиры разразились аплодисментами.
Он боялся самолетов, хоть и никому не признавался в этом, и потому не любил летать.
- Рашид будет нас встречать? – поинтересовался сын.
- А как же. Я его заранее предупредил о нашем приезде.
- Ты и о гибели мамы ему сообщил. Да только он ничего не ответил.
- Значит, и-меил не получил. Он – мой двоюродный брат. Он не мог просто так не отреагировать на такое известие. Я обязательно спрошу его об этом.
Рашид их действительно встретил, крепко обнял и, без лишних слов подхватив два чемодана, повел к забрызганному грязью вену. Заводя мотор, деланно беспечным тоном спросил:
- Надолго?
- Как получится, – неопределенно ответил двоюродный брат.
После паузы Рашид обронил без особого энтузиазма:
- Остановитесь, конечно, у меня. Лейла обо всем позаботилась... Даниял, ты не учиться ли здесь, часом, собрался?
- Я уже давно свое отучился, дядя Рашид, – отозвался Даниял. И уклончиво добавил: – Есть дела и поважнее.
Преодолев изнурительные московские пробки, Рашид привез своих гостей домой – в малогабаритную двухкомнатную квартиру в районе Свиблово. В ожидании гостей Лейла, совсем еще молодая, красивая брюнетка с усталым лицом и кое-как причесанными густыми волосами, стряпала на кухне. Ее передник хранил следы прошлых обедов. Не выразив никаких восторгов от встречи с родственниками мужа, она лишь с вежливой сдержанностью лаконично поприветствовала гостей «Ахлан ва сахлан», что означало «Добро пожаловать», и снова исчезла на кухне.
- Юсуф, вы наверное хотите умыться с дороги. Вот полотенце, – предложил Рашид двоюродному брату. И когда тот скрылся за дверью ванной комнаты, снова не удержался от расспросов: – Даниял, ваш приезд связан с какими-то конкретными планами или как?
- Или как, дядя Рашид, или как, – ответил Даниял. И вдруг взорвался: – Ты хоть представляешь, как сложно нам было сюда попасть? Поддельные паспорта, обивание порогов в Российском посольстве, проверки с пристрастием и так далее. И ты думаешь, что все это ради того, чтобы провести с тобой отпуск?
- Но вы в моем доме, и я имею право знать, что вы собираетесь тут делать, – не унимался Рашид.
- Если отец сочтет нужным, он тебе сам скажет.
Как только Юсуф вышел из ванной, Даниял тут же поднялся, чтобы избежать дальнейших расспросов:
- Теперь моя очередь умываться.
- Ты уж не обессудь, Юсуф, условия у нас сам видишь какие, более чем скромные. Не то что раньше... в Алеппо. Так что тебе мы можем предложить только вот этот диван, а Даниялу будем ставить на ночь раскладушку.
- Не волнуйся, брат, мы – люди неприхотливые. И не к такому последние годы пришлось привыкать.
Гремя посудой, Лейла накрыла на стол, пожелала всем «Сахтиин» (приятного аппетита), и села сама рядом с мужем. Ужин-обед традиционно начался с нарезанной длинными ломтями сочной дыни. За дыней последовал бинтас-сахи – пирог или лепешка из сладкого теста, политая растопленным маслом и медом. Когда гости отведали и того и другого, Лейла принесла большое круглое блюдо с пловом из баранины, приправленным изюмом, инжиром и миндалем. Завершил трапезу разлитый по пиалам мясной бульон.
Но несмотря на праздничный обед, настроение у встретившихся после долгой разлуки родственников было далеко не праздничным. Казалось, сам воздух вокруг них был наэлектризован.
Глава 3
Марина проснулась ночью от странного царапающего скрипа, подняла от подушки голову, прислушалась. Поборов сонливость, заставила себя встать. В комнате дочери горел свет. Кира, в одной ночной рубашке, сидела за столом, склонившись над альбомом, к которому в дневное время, сколько не старалась Марина, ни разу не прикасалась. Зажав в кулаке карандаш, она яростно что-то рисовала.
- Кира! Что ты делаешь?! Почему не спишь? Уже три часа ночи.
Марина подошла ближе. Как всегда, не обращая на нее внимания, девочка продолжала рисовать. Во весь альбомный лист она изобразила оранжевым карандашом рыжую кошку – будто летящую в воздухе вниз головой, с растопыренными лапами и торчащим вверх хвостом. Глаза у кошки огромные, испуганные.
- Ого! Сколько экспрессии! Кажется, у тебя прорезался дар художника! Должно быть, это таинство случается только по ночам... Давай-ка, милая, положим на место карандаш... Вот так. А теперь в постельку... Умница. Закрой глазки и спи. Спокойной ночи.
Поскольку дочь все никак не хотела, или не могла, повзрослеть, Марина по инерции так и разговаривала с ней – как с малым ребенком.
Кира училась в специальной школе для детей с психическими и физическими отклонениями от нормы, в которой только еще собирались открыть коррекционные классы для таких, как она. Марине удалось устроиться в ту же школу медсестрой, что было ей очень удобно. Они вместе приходили и вместе уходили. Так как ставка врача там не предусматривалась, она была единственным медработником на всю школу, и соответственно – единственной хозяйкой в своем кабинете.
В ее обязанности входило оказывать помощь в случае незначительных травм – ушибов, синяков, царапин; отправлять заболевшего ученика домой, если у него поднялась температура или разболелся живот; и проводить сезонные прививки. В промежутках между прививками свободного времени оставалось предостаточно. Не каждый ведь день дети разбивали себе носы или коленки. Но больше всего Марину устраивало, что она теперь в школе свой человек, что дочь всегда у нее под боком, что есть где подождать ее и где остаться Кире, если она отлучилась или немного задержалась.
На следующий день после ночных художеств Киры они возвращались из школы. Во дворе их окликнула соседка. Баба Аня была на своем неизменном посту – на лавочке, с которой хорошо просматривались сразу три подъезда.
- Какие у нас отметки сегодня? – дружелюбно поинтересовалась старушка.
- Еще не успела заглянуть в дневник, - отозвалась Марина.
- У тебя, как я погляжу, новая блузка?
- Да нет, баба Ань, просто давно ее не надевала.
- А зря. Она тебе к лицу... Слыхала про нашего самоубийцу?
- Какого такого самоубийцу?!. – встревожилась Марина.
- Макаровых кот. Самурай. Удрал вчера из дома на чердак. Оттуда под утро вылез на крышу и свалился с нее. Крыша-то оцинкованная, вот когти его, видать, и не удержали. Скатился бедолага и прямо вот тут, перед подъездом и шмякнулся. – Старушка указала морщинистым пальцем на темное пятно на асфальте.
Марина бросила быстрый взгляд на Киру – та, как всегда, безучастно смотрела в сторону.
- Что-то не припомню его. Какой он?
- Да, вроде меня, старожил. Ты его много раз во дворе видала.
- У нас тут много кошек и собак шастает всех мастей.
- Э-э нет, этот один такой был. Сам рыженький, а мордочка, грудка и «тапочки» на кончиках лап белые.
- Жалко кота... Пойдем, Кира, – разом заторопилась Марина. – Обедать пора.
У подъезда, введя код, она открыла дверь, пропуская дочь вперед.
- Не закрывайте, пожалуйста, – послышался сзади незнакомый приятный голос.
Марина обернулась. За ее спиной стоял тот самый сосед сверху, про которого рассказывала баба Аня.
- Никак не могу запомнить код, – сказал он в свое оправдание. – Не беспокойтесь, я с недавних пор здесь живу.
- Знаю, – буркнула Марина, придержав дверь.
- Знаете? – удивился новый сосед. – Откуда?
- От наших бабушек во дворе, откуда ж еще.
Марина окинула его равнодушным взглядом. С виду ничего особенного – среднего роста, средней комплекции, шатен со светлокарими глазами на волевом лице. Но спокойная сила и уверенность, исходившие от него, невольно располагали к доверию.
Сосед явно спешил. Он первым прошел к лифту, нажал кнопку вызова. Но вынужден был терпеливо ждать – из-за медлительности Киры, мать с дочкой долго входили в кабину.
- Вам на какой этаж? – спросил он, потянувшись к кнопкам.
- Седьмой, пожалуйста... Вы чем-то обеспокоены?
Он не сразу, но ответил:
- Да вот, мама вызвала с работы. Говорит, плохо себя почувствовала. Она никогда этого прежде не делала. Значит, что-то серьезное.
- Я – медсестра. Если смогу быть полезной, позовите. Квартира 99... Ну же, Кира, выходи. Не задерживай человека.
Она едва успела переодеть дочь, как в дверь позвонили. На пороге стоял сосед сверху.
- Простите, ради Бога. Вот, рискнул воспользоваться вашим любезным предложением. Матушке, похоже, действительно худо. А я не знаю, как ей помочь.
- У вас есть дома тонометр?
- А что это такое?
- Вот так прямо и первый раз слышите? – удивилась Марина. – Аппарат для измерения давления.
- Нет, по-моему нет, - смутился он.
- Хорошо. Подождите. Я возьму свой чемоданчик.
Они поднялись этажом выше. На лестнице он спросил:
- Как мне вас называть?
- Мариной.
- А я Аркадий Павлович. Ну, отчество – это я так, по привычке. Можно просто Аркадий.
- Лучше скажите, как вашу маму зовут.
- Людмила Андреевна.
Они вошли в квартиру, еще не успевшую обрести уют – по углам стояли нераспакованные коробки, а стены зияли пустотой.
- Сюда, пожалуйста. – Сосед указал на спальню матери.
Поверх застеленной кровати лежала немолодая, но все еще очень привлекательная женщина. Ее лицо в обрамлении седых волос было неестественно белым, а грудь часто вздымалась от тяжелого, прерывистого дыхания.
- Здравствуйте, Людмила Андреевна. Я – ваша соседка и медсестра. Вы позволите мне помочь вам?
- Буду очень признательна. – Женщина попыталась улыбнуться.
- Тогда скажите мне, что вы чувствуете, - попросила Марина, держа ее за запястье и проверяя пульс.
- Голова как-будто не моя и в висках пульсирует.
- Давайте-ка измерим давление. – Марина сама закатала ей рукав халата на левой руке, закрепила муфту.
Тонометр показал 200 на 120.
- Какое у вас обычно давление?
- ...Где-то 140 на 80. Сама я никогда не меряю. Только на приеме у врача.
- У вас гипертонический криз. Конечно, самое правильное – вызвать «Скорую», если вы еще не обзавелись здесь своим лечащим врачом. Мало ли... Такой подскок может быть опасен.
- А без «Скорой» никак? – почти с мольбой в голосе спросила женщина.
- Я могу сделать вам укол, и давление снизится. Но я не врач, понимаете. Вам нужно пройти обследование.
- Хорошо, милая, я так и поступлю, если оно снова поднимется. А пока давайте обойдемся уколом.
- Как скажете. – Марина достала из своего чемоданчика разовый шприц и ампулу с лекарством. Закончив эту несложную процедуру и выслушав дуэт благодарностей, она поспешила к выходу: – У меня там дочь одна.
Сосед проводил ее до дверей.
- Я вам так признателен, Марина. Вы меня очень выручили... нас выручили.
- Да бросьте вы, – отмахнулась она. – Можете возвращаться на работу. Я дома, и через полчасика, если не возражаете, к вашей матери загляну. Еще раз измерю давление. Если не снизится, у меня есть препарат посильнее.
- Марина, вы – золото! Кажется, нам вас сам Бог послал.
- Не преувеличивайте. Мы же теперь соседи... А Бога никакого нет. Каждый сам по себе в этой жизни, будь она неладна – барахтается, как может. – Она отвернулась от него и побежала вниз по ступенькам.
Озадаченный, Аркадий некоторое время стоял в дверях, прислушиваясь к стуку ее каблуков, потом тихо закрыл дверь и на цыпочках пройдя через переднюю, заглянул в комнату матери.
- Аркаша, не крадись, я тебя слышу и я не сплю. Мне уже намного лучше. Так что спокойно иди на работу. А я отлежусь и возьмусь за обед.
- Вот на кухню тебе сегодня совсем не надо, – запротестовал он. – Лучше почитай или посмотри телевизор. А я принесу что-нибудь готовое.
- Только этого не хватало. Иди уж. И не командуй. Я сама знаю, что мне делать. А вот хлеб, яйца и молоко купи, если хочешь, чтобы я тебе утром приготовила завтрак.
- Куплю, куплю. Ты уверена, мама, что можешь остаться одна?
- Я же позвала тебя, когда было надо. А сейчас уже не надо. Я в порядке... Все! До вечера, сынок. Спасибо, что приехал. И что привел эту милую девушку.
- Она не девушка. У нее дочь есть. Только...
- Что только?
- Ну, как тебе сказать... Девочка то ли инвалид, то ли аутистка, как теперь принято говорить.
- Бедняжка... Я про мать. Каково ей. Неполноценный ребенок – божье наказание. Исстрадалась небось вся. Если помнишь, я ведь когда-то занималась с такими детьми. Так что знаю, что это такое и как с ними трудно.
- Ну, я пойду?
- Иди, иди, сынок.
Он поцеловал мать в щеку, внимательно посмотрел на нее:
- Ты порозовела. Цвет лица вернулся. Теперь я верю, что тебе лучше.
Выждав с пол часа, Марина, как обещала, поднялась к соседке, но не стала звонить – на случай, если та уснула, а тихонько постучала. Соседка почти тут же открыла дверь.
- Заходи, милая. Видишь, твоими стараниями я уже снова на ногах.
Заметив, что у нее руки в муке, Марина укоризненно покачала головой:
- И снова на кухне.
- Ты прямо как мой сын. Проходи. Чай пить будем. Я песочное печенье пеку. Попробуешь мою стряпню.
- Нет. Сначала мы померим давление, чтобы убедиться, что кризис миновал.
- Ладно. Давай померим, – нехотя согласилась женщина.
- А вообще вам надо завести свой тонометр и держать давление под контролем. Обещайте, что пойдете к врачу. Пусть он выпишет вам нужной дозы лекарство.
- Вот как сын запишется в их ведомственную поликлинику, так и пойду.
- Я слышала, вы переехали из Питера, – поинтересовалась Марина.
- Из Питера. Сына в столицу перевели по службе. Для него это повышение. А для меня... Все мои приятельницы остались там. Я здесь совсем одна. Куда девать себя не знаю. Но не могла ведь я отпустить Аркашу одного. Эти мужчины... Они только на работе строят из себя шибко взрослых. А дома – как малые дети, ни к чему не приспособленные. Без женских рук пропали бы.
- Так ведь вашему сыну, наверное, давно пора уже было обзавестись семьей, тогда бы вы о нем так не пеклись.
- Да кто ж за него пойдет? Ведь он сам себе не принадлежит. Никогда не знаешь наперед, когда он будет дома. Бывает, загляну ночью к нему в комнату, а его там нет, и постель даже не разобрана. А ты говоришь – семья.
Уже за чаем соседка, в свою очередь, спросила:
– Мариночка, Аркаша сказал, что у тебя дочка есть. А муж где?
- Дочка есть, а мужа нет, – колюче ответила она. – В разводе мы. Сбежал он от нас.
- Сбежа-ал?.. Ну, это уж никуда не годится.
- Простите, Людмила Андреевна, это не лучшая тема для беседы за чаем. Не люблю портить себе и другим настроение. – Марина поднялась. – Спасибо. Очень вкусное печенье. Как-нибудь запишу у вас рецепт. А пока вы запишите мой номер телефона. Если что, без стеснения звоните. Чем смогу, помогу.
Глава 4
На третий день после приезда в Москву, сидя после утреннего салята за приготовленной Лейлой пшеничной кашей бургуль, Даниял не удержался и спросил:
- Дядя Рашид, ты знал о том, что мама умерла?
Рашид бросил быстрый взгляд на жену и не сразу ответил:
- Знал. Твой отец сообщил мне. Невосполнимая утрата... Мы с Лейлой были в шоке.
- А как она умерла, тебе тоже известно?
- Нет, Даниял, неизвестно.
- Но ты даже не поинтересовался, не выразил соболезнования.
- О чем ты говоришь, Дэн! Я сразу же написал Юсуфу, но не получил ответа.
Для всех было очевидно, что он лукавит. Но ни сын, ни отец не высказали этого вслух.
- Ты и сейчас не спросишь, как умерла Заира? – почти враждебно вступил в разговор Юсуф.
- Спрашиваю: Как она умерла?
- Ее убили русские. В тот день, когда рядом с базарной площадью взорвалась бомба, сброшенная их самолетом, Заира шла на базар. Ее разорвало на мелкие кусочки, смешав с остальными... такими же.
- Это ужасно. Чудовищно. Простите, мы не знали... Мир праху ее. – Рашид сокрушенно зацокал языком. Надолго замолчал, отложив ложку. Потом спросил: – Но почему вы решили, что это сделали русские?
- Потому что их самолеты изрешетили нашу землю.
- Сначала ее изрешетили мы сами, – напомнил Рашид. – А кроме русских нас там бомбят все, кому не лень.
- Ты защищаешь русских, потому что они тебя приютили?
Рашиду-таки не удалось избежать разговора, которого он так страшился с того момента, как узнал о намерении Юсуфа приехать в Москву и остановиться у него. Его страшил и сам Юсуф вместе с его слишком агрессивным, слишком горячим сыном. Страшило то, чем мог быть чреват их приезд. Но родственные связи не позволили ему отказать двоюродному брату и племяннику в гостеприимстве.
- Ты живешь среди них, работаешь на них, улыбаешься им, – не унимался Юсуф, – несмотря на то, что они уничтожают твоих соотечественников – мирных жителей, женщин, стариков, детей.
- Половина наших соотечественников покинула страну, найдя пристанище в России, в странах Европы – там, где не стреляют и не бомбят, где они, вместе со своими семьями, могут спать спокойно. В чем ты меня обвиняешь?
- Тебя и всех тебе подобных – в малодушии, в измене, в предательстве.
Побледнев от гнева и стиснув зубы, Рашид приподнялся на локтях. Лейла накрыла ладонью его руку и мягко прижала ее к подлокотнику.
- Ладно, оставим эту тему, – уже более миролюбиво заговорил Юсуф. – Прости, брат, но я должен был сказать тебе то, что сказал. И будем надеяться, что кровные и семейные узы для тебя по-прежнему еще что-то значат...
Они долго молчали, не глядя друг на друга, и молчание было тягостным. Чтобы как-то разрядить напряжение, Юсуф попросил:
- Просвети нас, Рашид, а как в Москве обстоят дела с мечетями?
Тщетно пытавшийся охладить закипевшую в жилах кровь, Рашид с трудом заставил себя заговорить:
– Мечетей всего несколько... Самая старая – Московская историческая, в центре – в Замоскворечье. В Отрадном суннитская мечеть Ярдям и шиитская Инам. Еще одна, Мемориальная – на Поклонной горе. А главная мечеть – Московская соборная, самая большая, на Проспекте Мира.
- А праздники религиозные отмечаются также, как у нас?
- О, да! И с каждым годом все масштабнее. Но мечетей катастрофически не хватает. В Лондоне, например, при таком же количестве мусульман около сотни мечетей, а здесь всего пять или четыре. Нетрудно себе представить, во что это выливается. – Коснувшись болезненной темы, Рашид, наконец, разговорился. – Коран нас обязует возносить хвалу Аллаху сообща, а не сидя по своим углам. В праздники все мы особенно стремимся быть вместе, чтобы послушать имама. И московские мусульмане заполняют все улицы и площади вокруг мечетей, совершая салят прямо на асфальте, на проезжей части дорог, покрывая их сплошным ковром из своих тел. Куда это годится! А русские такое количество людей на улицах приравнивают к митингам и демонстрациям. Вот и приходится Совету муфтиев каждый раз согласовывать с их властями право на молитву. Но, надо сказать, что отказов ни разу не было. Они пускают в объезд свой наземный городской транспорт, меняя маршруты автобусов и тролейбусов, закрывают на время станции метро около мечетей, мирясь с гигантскими заторами из-за таких мер. Одним словом, идут навстречу. Чтобы обеспечить порядок и безопасность, они выводят на улицы Москвы тысячи полицейских, которые стоят у нас над головами, когда мы общаемся с Аллахом.
Нет, Рашид не успокоился, не забыл нанесенного ему оскорбления, не смог избавиться от тревоги, которая с каждым днем мучила его все сильнее.
- И все же я хочу спросить тебя, уважаемый брат: если Россия вам с Дэном так ненавистна, почему вы сделали то, в чем обвиняете меня? Зачем вы приехали сюда?
Глаза Юсуфа сверкнули из-под лохматых бровей:
- Узнаешь в свое время. Не сможешь не узнать.
Лицо Рашида обрело землистый оттенок, а кулаки непроизвольно сжались.
- Но я не желаю принимать в этом участие, – еле слышно процедил он. – Не злоупотребляйте нашим родством.
- Разве мы просили твоего участия или помощи? От тебя требовалось только одно – дать нам временный кров. Остальное тебя не касается... – Юсуф бросил взгляд на часы. – Всё. Поговорили и будет. Идем, Дэни, нас ждут.
Глава 5
Воодушевленная тем, что дочь пытается рисовать, что она хоть к чему-то проявила интерес, Марина купила ей коробку цветных карандашей и даже акварель с кисточкой, и все это разложила перед ней на ее столе. Но Кира ни разу к ним не притронулась, будто и не видела вовсе. А где-то с неделю спустя вдруг высыпала цветные карандаши на стол и, высунув язык от чрезмерного старания, начала рисовать.
Боясь ее спугнуть, Марина наблюдала, тихонько стоя позади. Девочка изобразила старую женщину с растрепанными волосами и морщинистым лицом. Глаза у нее были полузакрыты, дуги бровей страдальчески изогнуты, а рот широко открыт. Позади старушки она нарисовала лицо молодого парня в капюшоне – ниточка плотно сжатых губ, нависшие над глазами брови... Помедлив, Кира взяла красный карандаш и провела на шее старушки красную линию, подрисовав к ней тем же карандашом три капли.
- Кира! Что за странные фантазии! – воскликнула Марина.
Девочка вздрогнула, но не обернулась. Отбросив от себя карандаш, она снова уставилась в одну точку.
К вечеру, обнаружив, что дома нет хлеба, Марина решила сбегать в булочную. Выходя из лифта на первом этаже, она споткнулась о что-то мягкое. Посмотрев себе под ноги, в ужасе отпрянула – перед лифтом на каменном полу лежала ничком соседка с третьего этажа.
- Тетя Варя! Что с вами?!.
Наклонившись, Марина ухватила старушку за плечи и перевернула ее на спину. Ей в глаза бросилась кровоточащая горизонтальная полоса на дряблой шее. Приложив палец к сонной артерии и убедившись, что старушка жива, Марина дрожащей рукой позвонила в квартиру бабы Ани.
Та с недовольным видом приоткрыла дверь, не снимая на всякий случай цепочки, готовая выругать непрошенную гостью за трезвон, но, увидев лежащую на полу старушку, поспешила к ней с причитаниями:
- Варварушка, милая, ты чего? Господи, да кто ж тебя так отделал! – Переведя тревожный взгляд на Марину, баба Аня спросила: – Она жива али как...?
- Жива, жива. Только без сознания.
- Тогда давай занесем ее ко мне, а потом вызовем кого следует.
Старушка была совсем не тяжелая. Сообща они уложили ее на диван, сняли башмаки, укрыли пледом. Пока баба Аня звонила в «Скорую» и в полицейский участок, Марина взялась за мобильный:
- Людмила Андреевна, простите за беспокойство, Аркадий дома?.. Позовите его, пожалуйста, к телефону, это срочно... Аркадий, вы не могли бы спуститься? Прямо сейчас... Нет, не ко мне. На первый этаж. Квартира 80. Ждем.
- Кому это ты звонила? – насторожилась баба Аня. – И номер моей квартиры назвала.
- Нашему новому жильцу с восьмого. Вы ведь сами говорили, что он –следователь или что-то в этом роде.
- А ты, я смотрю, с ним уже познакомилась. И имена их знаешь, и телефон.
- Да просто один раз помогла его матери. У нее было высокое давление.
В дверь позвонили. Баба Аня, шаркая шлепанцами, пошла открывать. Вместе с ней в комнату вошел Аркадий в тренировочном домашнем костюме.
- Извините за мой вид. Вы сказали, что у вас что-то срочное, и я не стал перео...
- Вот! – не дала ему договорить Марина, указывая на диван. – Я думаю, это по вашей части. На тетю Варю явно напали в подъезде. У нее на шее ножевое ранение.
Сосед склонился над пострадавшей, проверил жива ли.
- Она из нашего подъезда?
- Да. Живет на третьем этаже. Одинокая пенсионерка.
Старушка, не подававшая признаков жизни, застонала.
- Кажется, приходит в себя, – обрадовалась баба Аня. – Варварушка... Ты меня слышишь?
Ответом ей был только стон.
- Тетя Варя, вы видели, кто на вас напал? – спросил Аркадий.
- Н...нет. Он на меня... сзади... – дребезжащим прерывающимся голосом попыталась рассказать старушка, но скривила лицо от боли и умолкла.
- Не заставляйте ее говорить, – строго сказала Марина. – У нее травма на горле. Может усилиться кровотечение. Ей нужна медицинская помощь. И, думаю, не моя, а хирурга.
- «Скорую» вызвали? – поинтересовался Аркадий.
- А как же. С минуты на минуту будут.
- При ней была какая-нибудь сумка?
- Нет, вроде бы не было.
- Она у нас, сколько я себя помню, всегда с одной и той же кошелкой ходит, и со старой кожаной сумкой синего цвета, - подсказала баба Аня.
- А фамилию пострадавшей кто-нибудь из вас знает? Номер квартиры?
- Пестрова Варвара Ивановна, из восемьдесят седьмой, – отчеканила баба Аня.
- Кто ее нашел?
- Мариночка нашла и меня на помощь позвала.
- Где именно?
- Да вот прямо там, у лифта и лежала. – Марина жестом указала в сторону двери. – Без сознания, лицом вниз.
- Пойду взгляну.
В дверях он столкнулся с медиками, узнав их по синей форме с белой полосой. Спросил, из какой они больницы, и вышел в подъезд обследовать место происшествия.
Марина последовала за ним.
- Аркадий, я хочу вам кое-что показать.
Он выжидательно посмотрел на нее.
- Не здесь. Подниметесь ко мне?
- С удовольствием.
- При чем тут ваше удовольствие, – огрызнулась она, – когда речь идет о пострадавшем человеке. Я вас не на свидание зову.
- А жаль, – без тени улыбки отозвался он, стараясь не смотреть на нее, чтобы снова не получить подзатыльник.
- Присядьте на минутку, – деловым тоном сказала Марина, пропуская его в свою квартиру.
Принеся из комнаты дочери альбом, она села напротив:
- Несколько дней назад у нас во дворе с крыши сорвался рыжий кот, разбившись насмерть. А перед этим Кира... моя дочь, никогда не проявлявшая интерес к рисованию, встала посреди ночи и нарисовала вот это. – Марина показала Аркадию рисунок с рыжим котом.
Он внимательно его осмотрел и поднял на нее глаза в ожидании продолжения. Марина перевернула альбомный лист:
- А этот рисунок она сделала сегодня утром.
Лицо Аркадия стало серьезным. Он озадаченно посмотрел на Марину, снова перевел взгляд на рисунок.
- Я в шоке! Да ваша дочь ясновидящая! Невероятно... Вы разрешите мне забрать этот рисунок с собой? Происшествие в подъезде, конечно, не по моей части. Но тем, кто им займется, он может не только прояснить картину, но и помочь найти налетчика.
- Да, конечно, забирайте.
- Если Кира нарисует еще что-нибудь подобное, пожалуйста, Марина, не ждите, когда ее предвидение сбудется – сразу сообщайте мне.
- Договорились... – Поскольку сосед продолжал сидеть, она поспешила добавить: – Это все, что я хотела вам сказать и показать.
- Да-да, я понял... У меня просто нет слов. Спасибо...
- Привет Людмиле Андреевне.
Ее «привет» прозвучал таким тоном, как если бы она сказала: «Дверь справа». Он поднялся, с нарочитой вежливостью обронив:
- Всенепременно.
Глава 6
Сразу после завтрака отец с сыном начали переодеваться.
- Далеко собрались? – спросил искоса наблюдавший за ними Рашид.
- Устраиваться на работу, – беспечным тоном ответил Юсуф. – Не можем же мы себе позволить сидеть на твоей шее... брат.
Выйдя на улицу, они окунулись в чужой, незнакомый им город, не зная ни нрава его, ни расположения. Город, живший обычной дневной жизнью, тут же вобрал их в себя, в свое размеренное, упорядоченное многолюдье, обезличил, смешав с толпами пешеходов, оглушил рокочущим транспортом.
Даниял заглянул в свой iPhone, уточнил высветившийся там адрес и, следуя указаниям, сел вместе с отцом в автобус, через несколько остановок доставивший их к метро Ботанический сад.
- Мы должны сделать две пересадки, чтобы добраться до станции Сокол, – сказал он.
Всю дорогу Юсуф с любопытством смотрел по сторонам, дивясь убранству, чистоте и простору подземных московских «дворцов». Но еще больше его поражало количество людей.
- Находясь наверху, – многозначительно глядя на сына, сказал он, –невозможно даже предположить, что под землей одновременно находится сразу столько народу. Их здесь гораздо больше, чем там. Не город, а гигантский термитник!
- Садитесь, пожалуйста, – с улыбкой предложила молодая русоволосая девушка, уступая Юсуфу место.
Он глянул на нее, на сына, потом снова на нее и, отводя взгляд в сторону, на ломаном русском буркнул: – Спасибо, красавица, я постою.
Люди сплошной лавиной входили и выходили на каждой остановке. Продиравшиеся к выходу задевали Юсуфа, прижимали его к рядом стоящим. Даниял чувствовал, что отец напряжен и на взводе, прекрасно понимая, о чем он думает и что испытывает, оказавшись в самой гуще «неверных», потому что нечто подобное испытывал и он сам. Он вглядывался в лица рядом стоящих, пытаясь разгадать, что они из себя представляют.
Это были совсем другие люди, непохожие на тех, среди которых он родился и жил. Люди выглядели свободными, раскованными, самодостаточными, и это злило Данияла, выводило из себя. Какое право они имели спокойно жить, есть и спать, улыбаться, влюбляться, слушать в наушники музыку, читать по дороге на свидание или работу книжки, когда его страна, прекрасная, древняя, неповторимая, залита кровью, превращена в руины. Когда его обездоленных соотечественников, лишенных всего, разметало по миру! Неужели все эти русские, американцы, европейцы не сознают ни своей причастности, ни ответственности за преступные деяния их правителей? Неужели они думают, что зло можно оставить безнаказанным? Неужели не знают, что международная исламистская суннитская организация ИГ, к которой он принадлежал, объявила джихад России и США?
Выбравшись, наконец, на поверхность, оба вздохнули с облегчением.
- Нам надо очиститься, - пробормотал Юсуф, отряхивая с себя невидимую «скверну». – В этом термитнике есть хоть одна мечеть? Впрочем, откуда тебе знать.
Оказавшись на Ленинградском проспекте, они, следуя инструкции, обогнули станцию метро Сокол с тыльной стороны и пешком добрались до тихого, утопающего в зелени Головановского переулка. Найти нужный дом не составило труда, поскольку здешние улицы, прямые и просторные, не петляли, не лезли друг на друга хаосом крыш и глинобитных стен, как на Востоке.
Им не пришлось нажимать на звонок – их явно ждали. Дверь беззвучно отворилась и, пропустив гостей, также беззвучно закрылась. Чернявый мордатый парень, встретивший их, не забыл бросить быстрый взгляд на лестничную клетку.
Хозяин квартиры сидел в кресле перед телевизором, одетый по-домашнему. На вид ему было лет пятьдесят. За отсутствием волос, сбритых наголо, его восточное происхождение выдавали только черные глаза и брови, да тяжелый костяк лица. Неспешно отделившись от кресла, он обнял Юсуфа, похлопав его по спине:
- Ассаляму Алейкум.
- Алейкум Ассалям.
- С прибытием, земляк. Рад тебя здесь видеть. Надеюсь, ты станешь полезным приобретением для нас. – Покончив с приветствием, хозяин перевел взгляд на Данияла. – А это, надо понимать, Дэн?
- Он самый. Ты видел его, когда он был еще подростком.
- Как же, как же, помню. В тот день мы славно кутнули в твоем доме. Хорошие были времена... Проходите. Присаживайтесь... Шамиль, завари гостям кофе покрепче.
Мордатый послушно выскользнул из комнаты.
- Сабир, нам не надо тебе объяснять, зачем мы здесь. Мы – в твоем полном распоряжении, – тут же приступил к делу Юсуф, – я и мой сын.
- Знаю, знаю. Я это понял сразу, как услышал твой голос по телефону. И имел время обдумать, что могу вам предложить. То есть с тобой все ясно. Ты ведь химик и до Гражданской на химзаводе работал. Готовый «супер-инженер». Место консультанта я тебе обеспечу. Твои навыки нам очень пригодятся. А что может предложить твой сын?
- Даниял психолог по образованию. У него врожденный дар воздействия на людей, – не без гордости за сына ответил Юсуф. – Те, с кем он работал в Алеппо, ему доверяли, его слушали. Он...
- Я понял. Ты хочешь сказать, что он может пригодиться нам, как «инструктор».
- Именно!
Сабир кивнул, прищурясь разглядывая Данияла и, наконец, спросил:
- Ты уверен, сын Юсуфа, что готов к служению? Обратного пути нет.
Глаза Данияла оставались холодными и отчужденными. Ему не нужно было демонстрировать свою готовность и рвение. Он давно уже все для себя решил. И эта внутренняя решимость была красноречивее любых слов.
- Целеустремленный молодой человек, – пробормотал себе под нос Сабир.
Вернулся Шамиль с подносом в руках – ничего лишнего, только крепкий кофе в маленьких чашечках и стаканы с водой.
- Когда мы можем приступить? – нетерпеливо спросил Даниял, отхлебывая густую пену с горячего, терпкого напитка, сразу напомнившего ему Родину.
- Не будем спешить, – неторопливо ответил Сабир. – Моя рекомендация, конечно, многого стоит, но в таких делах недостаточна. Вас должны проверить – и здесь, и там, откуда вы приехали. Если все срастется, подобрать вам место для работы. Вы ведь еще даже не легализовались?
Отец с сыном переглянулись.
Юсуф пожал плечом, не очень понимая, что от него хотят.
- Вы получите во временное пользование жилье, – сказал Сабир. – Оставьте мне свои паспорта и билет с самолета. Мой человек, как хозяин квартиры, вас зарегистрирует. На это уйдет несколько дней. Корешок, который я вам передам, будете всегда носить при себе с паспортом. В Москве с этим строго. Могут остановить прямо на улице и потребовать показать паспорт и регистрацию.
- Сабир, мы хотели бы посетить мечеть, – сказал Юсуф. – Подскажи, какую и как туда добраться.
- Московскую соборную, конечно. Если на метро, то от Сокола доедете до Белорусской, сделаете пересадку на Кольцевую и – до Проспекта мира. Правильное решение. Погуляйте по Москве, осмотритесь, освойтесь. А я с вами сам свяжусь. Не забудьте оставить паспорта.
- Ас-сайид Сабир, вы же сказали, что на улице нас могут остановить. А у нас не будет паспортов, – засомневался Даниял.
- У вас есть другой вариант? Если боитесь, не ходите пока по Москве, посидите дома, у родственников. С регистрацией попробую ускорить.
По дороге к метро Даниял спросил отца:
- Может действительно не будем светиться и посидим дома?
- Э-э, нет, я не выдержу, – заупрямился Юсуф. – Тебе что, ты утыкаешься в свой планшет, и тебя нет – весь с потрохами в интернете. А мне чем прикажешь заняться? И потом, мы должны очиститься. Едем на этот... как его... Проспект Мира.
Сидя в вагоне подземного поезда, Даниял нашел через интернет на своем айфоне Московскую соборную мечеть и, показав отцу ее изображение, поделился тем, что ему удалось там почерпнуть:
- Оказывается это одна из крупнейших и высочайших мечетей не только в России, но и во всей Европе. Ее заново отстроили и открыли только в позапрошлом году, к Курбан-байраму. И вмещает она до десяти тысяч верующих. В ней, как и прежде, располагается резиденция Совета муфтиев России. Так что твой Сабир нам дал хороший совет.
Выйдя из метро, они огляделись по сторонам и сразу увидели то, что искали – два минарета, вонзавшихся в небо конусообразными золочеными шпилями. Так что ни искать, ни спрашивать прохожих им не пришлось. Подземный переход, широкая дорога к круглому зданию Олимпийского комплекса – и перед ними открылась бело-голубая мечеть, выполненная в классическом византийском стиле и украшенная огромным куполом-гамбизом, тоже покрытым сусальным золотом. Куполов, больших и маленьких, можно было насчитать штук девять. И все, включая шпили минаретов, заканчивались милым их сердцу золотым полумесяцем, для немусульманина больше похожего на серп.
Народу в мечети было совсем немного. Отец с сыном совершили омовение и, пройдя мимо библиотеки, музея и выставочной галереи, вступили в огромный молельный зал со стенами, сплошь покрытыми искусной резьбой по камню и дереву.
Устроились на ковре – лицом к предполагаемой Мекке. Заметив, что отец восхищенно разглядывает гигантскую хрустальную люстру у себя над головой, Даниял шепнул:
- Эта люстра – подарок Турции. Как думаешь, сколько она может весить? – Так как отец лишь пожал плечами, сам же и ответил: – Полторы тонны. Полсотни турецких мастеров собирали ее целых три месяца... Кстати, ковры под нами тоже турецкие.
Раздался голос муэдзина, призывавший правоверных к дневному намазу (по-арабски саляту). Громкий, торжественный и проникновенный одновременно, он разом наполнил все, что их окружало, каким-то магическим смыслом. Даниял и Юсуф упали ниц...
Глава 7
Под вечер, заперев Киру дома, Марина заглянула к бабе Ане, узнать о подвергшейся нападению соседке.
- На больничной койке пока, – сообщила та. – Я была у нее сегодня. Отвезла ей куриный бульончик, паровые котлетки домашние, компотик. Поговорила с доктором. Обещал через пару дней домой отпустить. Выкарабкалась Варварушка. Сокрушается только, что охламон этот унес ее любимую сумку.
- А в сумке что-нибудь ценное было?
- Да какие там ценности! Много денег у нее при себе никогда не бывает. Пенсию ей на дом носят. Берет только то, что в магазине потратит. А сумка старая совсем была. Он ведь ее, наверняка, в первую попавшуюся мусорку и выбросил. На кой лях она ему. А Варя к ней привыкла, как привыкают к старому доброму другу. Я сама такая...
Марина по опыту знала, что если проявить внимание и начать выслушивать все причитания и рассуждения старушки, то им не будет конца.
- В больницу к тете Варе, к сожалению, зайти не смогу – Киру оставить не с кем, – со вздохом сказала она, шагнув к двери. – А как домой вернется, обязательно навещу.
- Узнать бы у кого, поймали этого мерзавца аль нет, – остановила ее баба Аня. – Может в участок позвонить? А еще лучше – нашему новому соседу. Тот наверняка знает.
- Может и знает, да беспокоить не хочу.
- Никакое это не беспокойство. Коли он теперь наш сосед – пусть помогает. Ты позвони, позвони, – подначивала Марину старушка.
- Нет. Не буду, – уперлась Марина.
- Э-э, деваха, да ты к нему неровно дышишь! – хитро прищурилась баба Аня. – Вон – аж покраснела.
- Да бросьте вы! – отмахнулась Марина. И покраснела еще больше.
- А что. Он мне в тот день шибко понравился. Мужик что надо. Деловой. Волевой. Симпатичный.
- Баба Аня, я вам уже говорила, для меня эта тема закрыта. Все. Я побежала.
Вернувшись домой, она ходила из угла в угол сама не своя, злясь на себя и не понимая, с чего ее вдруг разобрало и почему ей так нестерпимо плохо. Если уж баба Аня заметила это, значит мог заметить и Аркадий, несмотря на ее старания держаться с ним холодно и официально.
Марине вспомнилось, как когда-то, со всем безрассудством неопытной девчонки она влюбилась в Степана, доверилась ему. Как стояла, млея от счастья, в подвенечном платье, уверенная, что вступает в новую жизнь, в которой будут только он, она и их дети. Вспомнила их медовый месяц и трогательно-смешные слова, которые он нашептывал ей по ночам... Потом, с появлением ребенка, вся любовь куда-то улетучилась. Ей на смену пришли бессонные ночи, однообразные будни, раздражение, ссоры... отчуждение, пока в один прекрасный день и это не оборвалось. Он бросил их с Кирой подло, трусливо. Он предал их.
Но если родной отец не выдержал и сбежал от собственного проблемного ребенка, то чего можно ждать от чужого мужчины? Кто захочет связать с ними свою жизнь? А коли так, то и она никого не хочет. Потому что не допустит... не должна допустить, чтобы ей еще раз сделали больно.
Глава 8
Сабир сдержал слово и через несколько дней снова позвал к себе Юсуфа и Данияла.
- Ну как, смогли посетить здешнюю мечеть? – поинтересовался он. И после того, как гости поделились своими впечатлениями, проворчал: - Чтобы наши мечети не лезли особо в глаза христианскому большинству, их раскрашивают в привычные для их собственных церквей цвета, называя это «колоритом российского ислама». Никто не протестует, потому что в России основная масса мусульман это их бывшие сограждане из бывших советских республик – так называемые, этнические мусульмане. Заблудшие овцы Аллаха с отнятой верой, то есть безбожники. Наши эмигранты заново учат их уму разуму... Ладно. Перейдем к делу.
Вернув им паспорта вместе с регистрационными талонами, Сабир сообщил, что проверка прошла благополучно и они могут приступать к работе.
- Для тебя, Даниял, есть подходящее поле деятельности, – сказал он. – Несколько полуготовых кандидатов поступают в полное твое распоряжение. Возможно и пополнение. Покажи на что ты способен на деле. Будешь работать в паре с рекрутером под нашим надзором. Я сброшу на твой айфон адрес. Завтра в десять рекрутер будет ждать тебя там. Познакомитесь, обсудите детали. Часы работы определишь сам... Всё. Я тебя больше не задерживаю. Ялла салям. – Сделав внушительную паузу, он повернулся к Юсуфу. – А ты, дорогой, можешь прямо сейчас проехать в лабораторию. Мой доверенный человечек отвезет тебя – один не найдешь, да и и не попадешь, куда надо. Оттуда – обратно ко мне. Поделимся соображениями. Заодно и завершим ваш жилищный вопрос.
- Я бы тоже хотел поехать с отцом, – подал голос Даниял.
- Лэ! – последовал резкий отказ с соответствующим жестом. – Каждый должен делать свое дело и не совать нос в дела других – таково наше кредо.
- Разве то, чему мы себя посвящаем, не наше общее дело?
- Дэн! Придержи коней, – одернул сына Юсуф.
Проигнорировав дерзкий – на его взгляд – выпад, Сабир обронил:
- Повторяю: На сегодня ты свободен, сын Юсуфа. МаассалЯма.
Глава 9
Занятия в школе еще не кончились, медпункт с утра пустовал и работы на сегодня не предвиделось. Чтобы скоротать время в ожидании дочери, Марина решила «подышать свежим воздухом» - понятие для такого загазованного города, как Москва, явно устаревшее, но не утратившее своего первоначального смысла.
Школьный двор ни просторным, ни зеленым не назовешь, зато прямо через дорогу начинался сквер, что вполне компенсировало потребности школьников в общении с природой. Туда-то Марина и направилась. Погруженная в свои невеселые мысли, она механически передвигала ноги, не слишком задумываясь, куда идет и зачем.
День выдался пасмурный, вот-вот небо, как и она сама, разразится слезами. Но если небесные слезы приносят очищение и жизнь, то ее невыплаканные слезы стопудовой тяжестью оседают где-то глубоко внутри. Беспросветность унылой и однообразной жизни угнетала ее, заставляла себя жалеть. Разве о такой жизни она мечтала? Разве готовила себя в вечные няньки безучастной ко всему горе-дочери, непонятной, недоступной, отчужденной, живущей и не живущей на этом свете.
И ладно бы только нянька. Она живет затворницей в домашнем аду, которому нет и не предвидется конца. Кому, спрашивается, нужна такая жизнь? Ее несчастной Кире? Или может ей самой? Да она давно бы уже наложила на себя руки, если бы не жалела дочь, у которой нет никого кроме нее. Хотя... Если дочь останется сиротой, ее определят в приют или детский дом для слабоумных. А учитывая, что Кира вся внутри себя, она этого даже не заметит. Не заметит, что матери больше нет рядом и что кто-то другой поставит перед ней тарелку с едой.
Разговаривая сама с собой, Марина опустилась на скамейку. Дурманящий аромат сирени плыл над аллеями парка, но Марина не замечала ни объятых весенним цветением кустов, ни их благоухания.
Даже здесь, в городском сквере, вокруг нее ни души, подумалось ей. Этот безмолвный вакуум преследует ее повсюду, не только ночью, но и днем. Она и на работе в основном сидит одна в своем белом, как саван, кабинетике в ожидании, когда приведут к ней с какой-нибудь пустяшной царапиной такую же полоумную, как ее дочь... А теперь вот с появлением Аркадия ее душевные раны заныли с удвоенной силой, как подагра у бабы Ани с наступлением дождей.
Погруженная в свои мрачные мысли, Марина не заметила, как подошла к ней незнакомая девушка, возникшая словно из ниоткуда. И хотя все скамейки в сквере стояли пустыми, она почему-то решила выбрать именно ту, на которой сидела Марина. Может тоже, как она, изнывает от одиночества и ищет общения?
Девушка действительно заговорила:
- Простите, вы не возражаете, если я посижу рядом с вами?
Марина пожала плечом и не слишком приветливо буркнула:
- Посидите. Только вряд ли вам доставит это удовольствие. Для общения у меня слишком пакостное настроение.
- Я заметила. Потому и решила подойти, – последовал неожиданный ответ.
- Вот как? – Марина почти с любопытством более внимательно взглянула на нежданную собеседницу.
- Знаете, когда у самого в душе бардак, безошибочно угадываешь «сестру по несчастью».
- А у вас-то с чего этот самый «бардак»? Вы такая молодая и привлекательная.
- Можно подумать, что вы не молодая и не привлекательная. Возраст и внешность, увы, не помощники, когда продажная фортуна показывает тебе вместо улыбки голый зад.
- Наверняка парень вас бросил. Или изменил. Ну и наплюйте на него. У вас их еще будет вагон и маленькая тележка.
- Да не до парней мне. Все гораздо серьезнее. И безнадежнее... – Девушка сама себя остановила на полуслове. Отвернулась и виновато пробормотала: - Чего это меня вдруг понесло. У вас у самой, я вижу, проблем хватает, а я гружу вас своими. Извините. Я лучше пойду.
Марина открыла было рот, чтобы остановить ее, но девушка исчезла так же быстро и неожиданно, как и появилась. Озадаченно пожав плечом, она направилась назад, к школе.
Навстречу ей уже шли родители со своими «неадекватными» отпрысками. Значит занятия кончились. Ждать Киру у школы было бы бесполезно. Она, как и другие, ей подобные, не в состоянии сообразить самостоятельно, куда и когда ей следует идти. Поэтому родители ежедневно приходят за учениками их школы прямо в классы, иногда насильно выдергивая их из-за парты. Кира не составляла исключения...
В душном, переполненном людьми автобусе Марине чудилось, что каждый – откровенно или исподтишка – пялится на ее дочь. То же самое испытывала она, проходя через двор к своему подъезду. В их дворе и взрослые, и дети давно уже привыкли к Кире и попросту не обращали на нее внимания. Но у Марины выработался настоящий комплекс, подогреваемый мнительностью. Ей казалось, что все вокруг обращают на них с дочерью внимание, жалеют, сочувствуют или в тайне насмехаются. Это было похоже на паранойю.
Глава 10
Человек Сабира по имени Каюм отвез Юсуфа в Кузьминки, в одну из ближайших «галерок» Москвы, интенсивно заселяемых эмигрантами и беженцами с Востока. Дом, перед которым они остановились, был ничем не примечателен, такой же, как десятки других вокруг.
- Запоминайте, – деревянным голосом сказал Каюм. – Со следующего раза будете добираться самостоятельно. Дом номер два дробь три. Подъезд седьмой, со двора. Нам надо найти сначала дворника.
Дворник нашелся сам. Довольно цивильного вида азиат подметал проезжую часть двора перед домом №2/3. Нетрудно было догадаться, что эта работа для него просто прикрытие.
- Салям, Гафур!
- Ва-алейкум, Каюм.
- Тебя предупредили, что я привезу сегодня инженера-консультанта. Он перед тобой.
- Ассаляму ‘алейкум. – По правилам восточного этикета Юсуф, как старший, первым приветствовал незнакомца с легким наклоном головы.
- Ва-алейкум ас-салям, – ответил Гафур.
Передав Юсуфа дворнику, Каюм сказал, что будет ждать его в машине, и ушел. А Гафур взял на себя роль провожатого.
В подъезде со стенами, изрисованными и исписанными граффити, они обогнули лифтовую шахту и спустились по крутой лестнице в подвал. На железной двери табличка: «Котельная. Посторонним вход воспрещен». Гафур открыл дверь своим ключом и снова запер ее изнутри.
Пройдя несколько узких коридоров-лабиринтов под сводами из труб, они остановились перед еще одной железной дверью. Фалангой пальца Гафур выдал по ней какую-то замысловатую дробь. Послышался щелчок и дверь отворилась. Щуплый, лопоухий азиат, казалось, просверлил незнакомца насквозь острым, как шило, взглядом. Его плешивая голова лоснилась от жира и пота.
После того как процедура приветствий и представлений была завершена, дворник передал Юсуфу персональную связку ключей на никелированном колечке, предупредив, что входная дверь на ночь запирается на два замка, и ушел.
Со скрежетом и щелчком закрылась за ним железная дверь. Оставшись одни, Юсуф и Валид, как звали лопоухого, откровенно разглядывали друг друга. Юсуф не мог преодолеть неконтролируемую неприязнь, с первого взгляда возникшую у него к напарнику. Его до чертиков раздражала потная макушка и торчащие в разные стороны, красные на просвет уши этой амбарной крысы.
- В подвале кроме нас никого больше нет? – поинтересовался Юсуф.
- До сих пор я был тут один, не считая крыс, – ответил Валид. – Теперь нас будет двое... плюс крысы.
- А Гафур где обитает?
- Его персональная коморка напротив первой железной двери. Не волнуйтесь, тут спокойно. Наши «спонсоры» сумели убедить ЖэКаКу...
- Кого убедить? – не понял Юсуф.
Жилищно-коммунальную компанию района – что в этом подъезде лучше обойтись без двуногих крыс, которыми под завязку забиты подвалы всех домов в округе.
- Это ты о ком?
- О гастарбайтерах, о ком же еще. Их тут по сотне на подвал. Спят на двухярусных нарах, по дюжине человек в одной коморке.
- Говоришь, спонсоры убедили? Разве это не безопасный ход?
- Не боись, они знают, что делают,– терпеливо отвечал на все вопросы новичка лопоухий. – Поселили в этом доме для виду одну семью, и глава той семьи, уже как жилец дома, потребовал не забивать всяким сбродом подвал, объяснив это тем, что боится за своих несовершеннолетних дочерей. И пригрозил, что в случае отказа подаст на компанию в суд. ЖэКаКе это было, конечно же, ни к чему. Ведь каждый гастарбайтер платит ей за нелегальный ночлег 500 рублей в месяц. ЖэКаКа деньги лопатой гребет. Вот ихний начальник и предпочел быть сговорчивым. А чтоб не очень расстраивался, «жилец» ему хорошо заплатил. Так что меня тут до сих пор никто пока не тревожил.
- Ну что ж, ситуация более не менее ясна... Осталось притереться друг к другу, – ворчливо пробормотал Юсуф. – Давай посмотрим для начала, с чем ты работаешь.
- С ТНТ работаю. Вон – в пакете. – Валид острым подбородком указал в угол.
Юсуф вскрыл плотный бумажный пакет, заглянул внутрь, проверил наощупь желтоватое кристаллическое вещество.
- Понимаю, с ним возни меньше и отливать легко, если он плавится даже в горячей воде – тяп-ляп и готово. Как все, так и мы, верно? А если пораскинуть мозгами? Может что пооригинальнее придумаем?
Лопоухий угрюмо молчал, в свою очередь недовольный тем, что над ним поставили начальника.
- Где взял?
- С Охтинского химзавода, – зло огрызнулся Валид. – Договорился там с одним вахлаком – втихаря с черного хода выносит. Ради этого приходится в Питер гонять. Зато качество гарантировано. Если это называется тяп-ляп...
- Ладно-ладно, не обижайся. Покумекаем еще.
Юсуф прошелся по подвалу, подумав про себя, долго ли он здесь, в грязи и в сырости, на бетонном полу выдержит. Заглянул во все углы, покрытые многолетней пылью, во все пакеты и ящики, в основном пустые, и мимоходом поинтересовался:
- А кроме ТНТ?
- Начинал с двуперекиси ацетона, – буркнул лопоухий. – Думал, обойдусь без головной боли – зашел в любой хозяйственный магазин, купил перекись водорода и ацетон – и все дела. А потом, как намаялся с приготовлением, особенно – с пластификацией... Да еще ведь и прессовать ее, заразу, надо для лучшей детонации. Пару раз чудом сам не подорвался. Вот! – Он закатал рукава толстовки и показал «новенькому» грубо зарубцевавшиеся ожоги. – Решил: а ну ее к ляху. И перешел на тротил.
- Так-то оно так, – в раздумье проговорил Юсуф. – Зато двуперекись обнаружить нельзя. А вот всякие там тротилы, пластиты, гексогены, аммоналы любая специально обученная собака сразу унюхает. К тому же тротил не пластифицируется в домашних условиях. А значит для нас мало пригоден. Так что у меня вот какое предложение будет: двуперекись ацетона в компании с аммоналом. Что нам нужно, чтобы получить аммонал, знаешь?
- А то! Аммиачная селитра, уголь, алюминиевый порошок.
- Верно. Подкованный, как погляжу. А детонатором будет у нас двуперекись ацетона. Так мы и экономию наведем, и руки сбережем... Сам-то ты что используешь в качестве детонатора?
Лопоухий кивнул в сторону стеллажа, где стояла небольшая картонная коробка. Юсуф заглянул внутрь. В ящике были сложены обыкновенные лампочки, каждая в своей упаковке.
- Понятно. Берешь готовый продукт – вольфрамовую нить.
- А чего зря мудрить. Разбиваю лампочку, освобождаю спираль, обмазываю легко воспламеняющейся взрывчаткой и детонатор готов. Проверенная штука. Работает безотказно.
- Но нам нужны детонаторы двух видов – химического и механического воздействия.
- Механического это как?
- По типу бойка в пистолете. Одним словом, разберемся.
От долгого стояния на ногах спина Юсуфа взбунтовалась, заявив о себе резкой болью в пояснице. Отыскав глазами табурет, он с кряхтением опустился на него.
- Хотелось бы, конечно, что-нибудь помощнее. С-4, например. Из него, к тому же можно слепить все, что угодно, – размышлял он вслух.
- С-4 поди достань. Да и мощность в нашем случае – дело второе, – возразил лопоухий. – Важнее начинка.
- Кстати о наполнителях. Ты какими пользуешься?
- Да какими придется. Какие смогу достать. Гвозди, шурупы, винты, шайбы, гайки, куски толстой проволоки. Еще лучше иглы. Особенно пластиковые. Их рентген не засекает.
- А по-мне так ничего нет лучше стальных шариков из подшипников, от 3 до 7 миллиметров в диаметре. Если суметь достать.
- В Москве сейчас все, что хочешь, достать можно. И на заводах для этого не обязательно светиться. Даже по рынкам стройматериалов таскаться не надо. Выходишь в интернет и прямо с сайта заказываешь то, что тебе надо, любого диаметра, в любых количествах и в любую точку России. «Подшипник.ру» сайт называется.
- Отлично! Только ведь ты адрес доставки должен дать. Выходит – все-таки засветишься.
Лопоухий в замешательстве поскреб лысый череп:
- Выходит так. В общем это не вопрос. Достану.
Легкий шорох привлек внимание Юсуфа. Он резко повернулся на звук и увидел большую тощую крысу. Нагло усевшись в углу на задние лапы, передними она мыла или отчищала от чего-то себе мордочку.
- Так, еще одна... «амбарная», – пробурчал Юсуф.
Прояснив для себя все интересовавшие его вопросы, он тяжело поднялся, тоном начальника наказав Валиду не опаздывать, так как уже с утра намеревался приступить непосредственно к работе. Юсуфу было крайне важно, чтобы его единственный подчиненный не догадался, что он никогда прежде не занимался изготовлением поясов для шахидов, что все свои сведения он почерпнул накануне из интернета – с помощью Данияла. В остальном же – он не сомневался, что его специальность и опыт работы на химзаводе сослужат необходимую службу.
- Окажи любезность, Валид, проводи до выходной двери, – попросил он. – А то с непривычки заплутаюсь в ваших подземных лабиринтах.
Каюм, задремавший на водительском месте в ожидании Юсуфа, по-военному стряхнул сонливость и включил зажигание. Обратно ехали тоже молча, каждый думая о своем...
Глава 11
Мысли Марины возвращались к странной девушке, подсевшей к ней накануне и так внезапно оборвавшей едва начавшийся разговор. Недосказанное всегда интригует. Поэтому в свой следующий перерыв она снова отправилась в сквер в надежде встретить там незнакомку. Ее надежды неожиданно оправдались. Девушка одиноко сидела на той же скамейке, будто поджидала ее. Теперь уже Марина сама подошла к ней и с легкой улыбкой проговорила:
- Вы не возражаете, если я посижу рядом с вами?
- Вряд ли вам доставит это удовольствие. Для общения у меня слишком пакостное настроение, – ответила та.
Обе рассмеялись.
- Земфира, – протянув руку, представилась девушка.
- Марина.
- Я знаю.
Марина удивленно воззрилась на нее.
- Вы – медработник этой школы, – небрежным жестом она указала на трехэтажное кирпичное здание по ту сторону улицы. И объяснила: – Я видела вас там несколько раз – в белом халате.
- А что вы-то забыли в этой школе?
- Своего брата, – трагическим голосом ответила Земфира.
- Ваш брат учится в нашей школе?
- Именно.
Обе надолго замолчали. Наконец, Марина сказала:
- Выходит, друзья по несчастью?
- Ну! А я что говорила?
- А почему вы приходите за ним, а не ваш отец или мать?
- Наши родители приказали долго жить...
- Соболезную, – посочувствовала Марина.
- Пособолезнуйте вдвойне. Потому что сами-то они «ушли на покой», а братца моего с церебральным параличом взвалили на мои «хрупкие девичьи плечи». Вот и вожу его каждый день туда и обратно. А потом всю оставшуюся часть дня нянчусь с ним. Штаны ему спускаю перед унитазом. Одеваю, раздеваю, кормлю, купаю. Ну и так далее. Только в те несколько часов, что он здесь, я и чувствую, что живу. А в остальное время... хоть в петлю головой.
Марина посмотрела на свою новую знакомую совсем другими глазами.
- Да мы с вами друзья по несчастью уже на все сто, – пробормотала она. – По крайней мере, ситуации у нас схожие.
- И это знаю. Видела вас с дочерью в школе... Потому, честно говоря, и подошла. Ведь вы, как никто, поймете, каково мне. – И, придвинувшись ближе, девушка продолжила почти скороговоркой. – Но ведь им – моему братцу и вашей дочке – сто раз наплевать на все наши муки, верно? Они их в упор не видят. Мой только слюни вожжами пускает, потому как рот закрытым держать не может. Ну да, в этом уродливом, сведенном вечной судорогой теле живет ясный ум, я бы сказала, даже слишком полноценный ум. А кому он нужен-то, его ум, в такой обертке? Мне? Вам? Ему самому? И кто вообще сказал, что кто-то должен тратить на таких, как они, свои жизни – целиком, без остатка? Я не хочу. Не могу больше. Сил моих нет... А! Лучше я помолчу. А то меня как понесет – не остановите... Ой, мне пора! У брата последний урок на исходе. Марина, приходите завтра опять. Поболтаем. Хоть душу отведем.
- Обязательно приду.
Глядя ей вслед, Марина пыталась припомнить школьника с церебральным параличом. Собственно, у них таких с полдюжины наберется. Интересно, который из них ее брат? Нет, она не могла бы сказать, что на душе у нее полегчало от того, что нашелся кто-то еще более несчастный, чем она, но плакать расхотелось.
Глава 12
- Ну что? – прищурясь, спросил Сабир.
- Если спрашиваешь о месте, могло бы быть и получше, – ворчливо заметил Юсуф. – Грязь, сырость, крысы.
- А ты думал, что будешь заниматься этим в люксе Метрополя? – съязвил Сабир.
- Да понятно все. Это я так. Возраст у меня для сырых подвалов уже не слишком подходящий.
- Так ведь не навсегда же. Ладно. К делу. Какие есть конкретные предложения?
- Насколько я понял, вам сейчас нужны только пояса для шахидов?
- Правильно понял. И..?
- Сначала о «сырье»... Я перебрал несколько вариантов, но думаю остановиться на пластите из гексогена и пластификаторе церизина.
- Почему именно на них? Чем они лучше того же тротила?
- Мощность больше – полтора килограмма в тротиловом эквиваленте. Есть у гексогена и еще одно преимущество – более высокая бризантность.
- А это еще что за фигня? – не понял Сабир.
- Скорость образования газов во время взрыва.
- Ладно, тебе виднее. И с наполнителями разобрался?
- А как же. Будем использовать в качестве шрапнели стальные шарики. Болты и гайки – непрофессионально. Каждый шарик, считай, сработает, как одна пуля.
- Ты мне Америку не открывай. Мы тут не в нарды играем. Ну а обший вес всего пояса? Смотри не перестарайся с шариками. Они ведь тяжелые. Эти неверные стали слишком бдительны. На улицах и особенно в общественных местах на каждого брюнета или брюнетку смотрят сквозь увеличительное стекло, как на потенциальную ходячую бомбу. Да еще и камеры везде понаставили.Так что подарочки наши не должны раньше времени бросаться в глаза.
- Не волнуйся, Сабир, я позабочусь о том, чтобы вес каждого пояса не превысил пяти килограммов.
- Хорошо... Хорошо. Я доволен, хабиби Юсуф. Работай. Твой приезд нам очень кстати. Теперь можно поговорить и о бытовых удобствах...
Вернулся Юсуф уже под вечер, в отличном настроении, и с порога объявил:
- Рашид, Лейла! Мы оценили ваше гостеприимство, афуан*. Завтра с утра мы с Дэном от вас съезжаем. У нас теперь будет собственное жилье.
- Это как? – поразился Рашид. – В Москве получить квартиру – дело хлопотное. И дорогое.
- Так ведь мы не покупаем. На черта нам недвижимость в этом проклятом городе, – сверкнул глазами Юсуф. – Нам ее друзья одолжили. На время. Надеюсь, мы скоро вернемся домой. Ин ша'а Ллах.
- Ин ша'а Ллах, – как эхо повторил Рашид.
Лейла хранила молчание. Она по-своему понимала этот излюбленный возглас ее народа: «на все воля Аллаха».
Несмотря на то, что день выдался жаркий, Даниял оделся на свою первую встречу с группой во все черное – черные джинсы, черный пуловер. Он знал, что так производит на собеседников, особенно женского пола, наиболее сильное впечатление. Обладая привлекательной внешностью, ярко выраженной сексуальностью, магнетическим взглядом стальных, холодных глаз, он с легкостью подчинял себе доверившихся ему людей – завораживал, притягивал, подавлял. А профессиональные знания в области психологии служили хорошим дополнением к его врожденным качестам. Он ликовал от того, что у него появилась возможность не только осуществить свой тайный замысел, но и в очередной раз проверить свои чары. Впрочем на его лице это никак не отражалось.
Глава 13
В субботу и воскресенье, когда школа не работала и Марина вынужденно осталась с дочерью дома, она то и дело ловила себя на том, что ждет понедельника, чтобы снова встретиться с девушкой из сквера, излить душу и найти поддержку...
________________
* афуан - Спасибо
Уже издали отыскав знакомую фигурку, она интуитивно почувствовала, что девушка тоже ждала встречи с ней.
- Привет! А я о вас думала, – улыбнувшись, призналась Марина.
- Я тоже. Вот, специально пришла сюда в «наше время»... Как дела?
- Как всегда, хуже некуда. А у вас?
- Аналогично.
- Терпение и нервы мои на исходе. Изо всех сил стараюсь держать себя в руках, чтобы не сорваться.
- А я с некоторых пор уже не пытаюсь держать себя в руках...
- С каких пор, если не секрет?
- С тех пор, как приняла окончательное решение.
- И какое же именно? – допытывалась Марина.
- Присядем?
Они устроились на облюбованной ими скамейке.
- Марина, я почему-то испытываю к вам большое доверие и готова поделиться с вами даже сугубо личным. Но при этом рассчитываю, что все, о чем мы здесь говорим, останется между нами.
- Само собой. Можно было и не предупреждать. Ведь я жду от вас того же.
Земфира придвинулась к ней совсем близко и, прежде чем начать, огляделась по сторонам:
- Вот что я надумала. Придушить или отравить своего дебильного братца у меня, конечно же, рука не поднимется. Но это ведь не значит, что я обязана всю жизнь терпеть несправедливость Судьбы и ее издевательства над собой. Я не позволю превратить себя в рабу. Я выбираю свободу.
- Вы решили бросить брата и сбежать куда-нибудь в другой город?
- Сбежать – да, но не в другой город, а в другую жизнь.
- За границу?
- Я сказала – в другую жизнь. – Земфира сделала паузу, пытливо глядя в глаза собеседнице, и, наконец, глухим шепотом договорила: – Я сама уйду из этой жизни. На кой черт она мне... такая!
- Ты не поверишь, несколько дней назад, вот на этой самой скамейке... когда ты подсела ко мне... я думала о том же.
- Отчего ж не поверю. Еще как поверю. Потому что судьбы наши удивительно схожи. – Обе даже не заметили, что перешли на «ты».
После этого разговора по душам Марина каждый день в одно и то же время приходила в сквер, чтобы встретить там Земфиру. Но девушка как испарилась. Обеспокоенная, она навела справки в школе, попытавшись выяснить, у какого ученика с церебральным параличом нет родителей и есть только сестра, которая ежедневно приходит за ним. Но никто ничего про такого ученика не знал.
Марина уже не сомневалась, что Земфира-таки привела в исполнение свою задумку. Поэтому когда почти неделю спустя она появилась в сквере, живая и невредимая, Марина чуть не бросилась ей на шею.
- Ты в порядке? А я уж подумала, что ты... того... свела счеты с жизнью.
- Все не так просто, – последовал неожиданно трезвый ответ. – Чтобы свести счеты с жизнью, нужно сначала сделать осознанный выбор. Подготовиться внутренне, потом «внешне». Продумать всё до мелочей.
- О чем это ты? – удивленно посмотрела на собеседницу Марина. – А по-моему, чем меньше думать, тем легче осуществить. В омут головой, и конец всем проблемам.
- Нет, ты не понимаешь. Суицид – штука тонкая. К нему нельзя подходить с бухты-барахты.
- И как же ты готовишься? – невольно заинтетесовалась Марина.
Они сели на скамейку. Земфира отложила в сторону сумочку, чтобы освободить руки для жестикуляции, и воодушевленно заговорила.
- Я покопалась в интернете и, к своему удивлению, обнаружила, что там полно обществ самоубийц...
- Какой ужас! – замахала на нее руками Марина.
- Да никакой не ужас. Ты послушай. Я начала заглядывать на их форумы и сайты. И так пристрастилась, что уже и жить не могу без общения с такими же как я. Там я узнала, например, столько интересного про загробную жизнь, что и дождаться уже не могу, когда, наконец, перешагну заветную черту и избавлюсь от этого больного на всю голову мира жалких людишек. Мы с полным откровением спорим, даем советы друг другу, делимся опытом и своими планами. Это так здорово иметь единомышленников, сознавать, что ты не одна такая, что есть кому тебя поддержать.
Во взгляде Марины промелькнуло сомнение.
- Если захочешь, я походатайствую, чтобы тебя приняли в наш клуб. И ты сама убедишься. Мы можем хоть сейчас пойти к тебе и вместе зайти на сайт.
- У меня... у меня нет компьютера, – краснея, призналась Марина.
- Ну ты, подруга, даешь. – На лице Земфиры отразилось глубокое раздумье. – Окей, тогда пойдем ко мне... На следующей неделе, днем, пока наши в школе. Нет возражений?
- Н...не знаю, – засомневалась Марина.
- Я живу в одной остановке отсюда... Мы живем. Не бойся. Тебя это ни к чему не обяжет. Но будет интересно. Обещаю.
Глава 14
Зазвонил телефон. Марина бросила взгляд на высветившийся номер и фамилию звонившего: «Артемьев» – новые соседи сверху. Сердце непроизвольно ёкнуло: Аркадий! Она поймала себя на том, что слишком поспешно сняла трубку.
То был не Аркадий, а его мать.
- Здравствуйте, Людмила Андреевна. Как вы? Опять давление подскочило? Нужна помощь?
- Нет-нет, милая, я в порядке. Напекла, вот, пирожков с вишней и хочу пригласить вас на чай. С дочерью.
- С Кирой!?! – растерялась Марина.
- Ну да, с ней. Зачем ее оставлять одну дома. Зайдёте? Буду рада, если вы скрасите мое одиночество..
- Х...хорошо, Людмила Андреевна. Спасибо.
Положив трубку, Марина некоторое время стояла в нерешительности. Потом вытащила из гардероба платье дочери понаряднее, одела ее, причесала, стараясь по возможности избегать прикосновений к ее голове и телу. Прикосновения эти с раннего детства вызывали у Киры раздражение, а то и неадекватно бурную реакцию. Покончив с взрывоопасным туалетом, Марина взяла дочь за руку. Зная наперед, чем это чревато, она все равно повторяла свои попытки снова и снова в надежде однажды переломить ее сопротивление. Выдернув руку, Кира испустила пронзительный вопль.
- Ну-ну... – Нахмурившись, Марина закусила губу, дабы не разразиться ответной истерикой. – Да знаю я, ты не переносищь, когда я до тебя дотрагиваюсь. Ты ненавидишь меня. Но тогда ходи, одевайся, ешь и вообще делай все сама, без моей помощи. Тебе пора перестать вести себя как маленькая.
Кира стояла посреди комнаты, выставив вперед ладони с воинственно растопыренными пальцами, готовая защищаться от материнских «посягательств».
Окинув ее оценивающим взглядом – как бы глазами соседки, которая увидит Киру впервые, Марина подумала: Ну ведь все вроде бы при ней – фигурка ладненькая, мордочка вполне симпатичная, а вот поди ж ты... Видно, забыл Бог вложить в нее при рождении душу. Или механизм какой-то, который делает человека человеком. А вслух сказала:
- Да не трогаю я тебя. Успокойся. Не хочешь за руку, иди рядом.
Механически передвигая ноги, как заводная кукла, и сохраняя отсутствующее выражение лица, Кира засеменила вслед за матерью к двери.
- Заходите, заходите! – приветливо встретила их соседка, и тут же полностью переключилась на Киру, заговорив странными, отрывистыми фразами с длинными интервалами: – Так вот ты у нас какая, девочка Кира!.. Большая... Красивая... Иди вот сюда... Садись... Чай пить будем... С пирожками... Вкусные... Пальчики оближешь.
Кира послушно села на указанное ей место. Соседка села рядом и, не переставая улыбаться, пододвинула к ней блюдо с пирожками. Первая взяла один, надкусила, цокая от удовольствия языком:
- Теперь ты.
- Теперь она, – не глядя на нее отозвалась Кира и, резко выбросив вперед руку, всей пятерней схватила пирожок.
- Сладкий. Хрустящий. Вкуснятина, – подначивала ее соседка, снова надкусывая свой пирожок.
Взгляд девочки сконцентрировался на оттопыренной щеке женщины. Она медленно, неуклюже поднесла пирожок ко рту и, подражая ей, начала есть, после каждого откусывания цокая языком.
Марина во все глаза смотрела на дочь.
- Как вам это удалось? – пробормотала она.
Соседка жестом попросила ее молчать.
- Вы, Мариночка, не обращайте на нас внимания. Поухаживайте за собой сами. Все на столе. – Потом пододвинула к себе две кружки, налила в них чай и поставила одну перед девочкой. – Это твой чай... А это мой... Будем пить чай?.. Вместе?
- Будем... пить... чай...вместе... – ответила Кира, забывая про недоеденный пирожок.
И подождав, когда хозяйка дома первой начнет пить, взяла двумя руками свою кружку, прильнув к ней губами.
- А пирожок?.. Мы с тобой его еще не доели.
Они одновременно подносили ко рту пирожок и запивали его горячим чаем.
- Вкусно?
- Вкусно-ей.
- Так возьми еще... Я испекла их для тебя.
Девочка потянулась за вторым пирожком.
- Людмила Андреевна, она даже отвечает вам! Она вас слушается! Невероятно! – не выдержала пораженная Марина.
Женщина снова приложила палец к губам и, когда с чаепитием было покончено, обратилась к Кире:
- Мама говорит... ты хорошо рисуешь... Любишь рисовать?
Глядя в сторону, девочка отрицательно замотала головой.
- А если я попрошу... для меня нарисуешь?
- Для тебя... нарисует... она.
- Спасибо, Кирочка... Вот карандаш... Вот бумага... Ты и я... Мы теперь друзья... Верно?
Девочка ничего не ответила, будто не услышала. Но пальцы растопырила.
Соседка вложила в них карандаш, отодвинула в сторону тарелку и чашку, положив на их место лист бумаги.
- Что ты мне нарисуешь? На память?
- Пирожок... Много пирож...ков.
Со скрипом водя по бумаге зажатым в кулак карандашом, она не переставая цокала языком.
- Мариночка, помогите мне убрать со стола, – попросила соседка.
На кухне, прикрыв за собой дверь, она сказала:
- Никогда не обсуждайте поведение дочери в ее присутствии. Любое ваше негативное высказывание ее глубоко ранит.
- Ах, да ничего ее не ранит! Потому что она ничего не воспринимает!
- Заблуждаетесь, душечка.
- Но как вам такое удалось, с первой встречи!? Вы установили с ней контакт. Она слушалась вас! Она сама ела! Она... – словно и не слыша ее, восклицала Марина. – Я в шоке!
- Милая вы моя, имея дочь аутистку, вам следовало бы изучить аутизм, как явление, – упрекнула ее соседка, – чтобы понять и принять главное. Она не больная, не ущербная. Она – другая! С мозгами у нее все в порядке. Просто она не умеет, не может общаться с нами. Ей нужно помогать в этом.
- Но почему она вас слушается?! – не унималась Марина. – Как вам это удалось?
- Элементарно. Будьте с ней терпеливы и доброжелательны. Вам только кажется, что она ничего не видит и не слышит. Она все засекает острее и понимает глубже, чем многие из нас.
- Этого не может быть! Я бы почувствовала. – От переполнявшей ее досады Марина сорвалась почти на крик. – Вот уже восемь лет, разговаривая с нею, я говорю сама с собой. Она меня не замечает.
- Значит не так разговариваете, – спокойно возразила соседка. – Будьте четки, конкретны и немногословны. Наша обычная, замешанная на эмоциях и образных выражениях, речь кажется ей бессмысленным шумом. Она не в состоянии ее воспринять. И потому молчит, замыкается в себе. – Улыбнувшись растерянному виду Марины, женщина добавила: – Вас удивляет, откуда я все это знаю? Я работала с аутистами и соответственно пыталась изучить саму проблему. Очень многого мы о них еще не знаем. Они для нас загадка, другой, параллельный мир. Специалисты даже сравнивают их с инопланетянами. И относиться к ним нужно с уважением и деликатно. Пытаться понять их, войти в контакт. Я думаю, что вы, Марина, нуждаетесь в помощи даже больше, чем ваша дочь.
Женщина взяла наверняка не случайно оказавшуюся у нее под рукой книгу и протянула ее Марине:
- Вот, возьмите – очень рекомендую. Почитайте на досуге.
Марина бросила взгляд на обложку – Уильям Стиллмэн, «Дар аутизма. Раскрытие секретов мудрых сердцем» – и, скривив губы, с мрачной иронией хмыкнула:
- «Дар»!?.
- Именно! Не заболевание, а дар. И Стиллмэн вас в этом убедит. У меня, к сожалению, нет его первой книги, не менее интересной – «Аутизм и связь с Богом». Но эту прочтите обязательно, и вы посмотрите на свою дочь совсем другими глазами. Например, он докажет вам, что некоторые дети-аутисты могут просматривать свои предыдущие рождения, видят своих давно умерших предков и даже общаются с ними. Воспринимая свое тело, как нечто инородное, как клетку, в которую их заключили, они большую часть времени проводят вне тела, то есть – путешествуя во времени и пространстве. Возможно еще и поэтому нам так трудно бывает до них достучаться.
Они вернулись в гостиную. Кира сидела в той же позе, в какой они ее оставили – с карандашом в руке, но не рисовала. Взгляд ее был, как всегда, погружен в себя.
- Марина, когда вам нужно бывает отлучиться, оставляйте Кирочку со мной, – предложила соседка. – Мы с ней отлично поладим... Поладим, Кира?
- Поладим... поладим... поладим, – интенсивно закивала головой девочка.
- Я научу тебя делать пирожки... Будешь моей помощницей?
- Она... будет... помощницей... Пирожки сладкий... хрустящий... вкуснятина... – Кира зацокала языком.
В каком-то странном смятении возвращалась Марина домой, слушая уже без раздражения навязчивый звук, непрерывно издаваемый Кирой: «Тц-тц-тц-тц...» Смятение, видимо, заключалось в том, что чтобы там не говорила ей соседка про ее «дочку-инопланетянку», ей все равно не удавалось избавиться от этой проклятой жалости к себе – жалости от того, что всё у нее сложилось «не как у людей».
Глава 15
Земфира появилась в начале следующей недели и, как и обещала, пригласила Марину к себе. Жила она в маленькой тесной квартирке, состоящей должно быть из двух комнат, потому что в той, где она ее принимала, был только один диван, и никаких следов брата-инвалида.
Не тратя зря времени, Земфира сразу открыла компьютер, нашла тот самый сайт-форум суицистов и, усадив Марину перед монитором, ушла на кухню заваривать кофе.
Форум «единомышленников» Марину не заинтересовал, даже скорее наоборот – заставил съежиться и ощетиниться.
- Ты не нашла там ничего для себя полезного? – расстроилась Земфира.
- Не-а. Да и вообще, зачем он мне, если у меня все равно нет компьютера.
– Логично... – Земфира ненадолго задумалась, но, похоже, тут же нашла выход из положения: – В принципе я тебя понимаю. На интернете эти клубы виртуальные и анонимные. Им трудно доверять. Мало ли кто там выходит на связь. Никогда не узнаешь, что на самом деле у такого собеседника на уме. А я знаю один настоящий клуб, вполне реальный, с живыми людьми. Они не прячутся друг от друга за кличками, псевдонимами и дурацкими «иконками» вместо фоток. Они полностью доверяют друг другу. Только... ты ж понимаешь, это закрытый клуб. Скорее даже – тайное общество. О нем никто посторонний не должен знать. Попасть туда очень трудно. Почти невозможно. Но я попробую помочь. Поговорю с его руководителем... Ну, если, конечно, ты хочешь, чтобы я за тебя похлопотала.
- Знаешь... Я еще не определилась, чего я хочу. Не дозрела, что ли, – почти извиняясь, пробормотала Марина. – Ты вот так спокойно, так трезво и буднично рассуждаешь о том, о чем еще вчера я не только говорить, но и думать боялась, гнала от себя эти мысли, обвиняя себя в малодушии...
- Ну, это ты брось! Суицид – не малодушие. Для того, чтобы отказаться от собственной жизни и от всего, что в ней имеешь, нужна сила воли, характер. Я уважаю людей, которые отваживаются на такое. Они в моих глазах почти герои. Малодушен тот, кто безропотно тянет лямку, неизвестно кем и зачем на него надетую, кто не в состоянии взять свою Судьбу за грудки, встряхнуть как следует и бросить ей в лицо: Я сам могу решать, как поступить. Жить мне или не жить. Вот где характер!
Земфира умолкла. Выражение ее лица стало сочувственным и чуть холодным:
- Видимо, нам с тобой только показалось, что мы – родственные души. Я тебе доверилась. Открылась... Поспешила. Забудь!
- Не волнуйся. Мы же уже договорились, что наши беседы останутся между нами, – успокоила ее Марина. – Мне, наверное, просто нужно время. Совсем чуть-чуть.
- Да, конечно. Я понимаю. В моем распоряжении две недели, я так железно для себя решила. Мне тоже надо кое под чем подвести черту в этой жизни. А потом я со спокойной совестью уйду. В отличие от тебя, я уже сделала свой выбор. И у меня хватит мужества осуществить задуманное.
Земфира не предложила вместе поехать назад, в школу. И, попрощавшись с ней, Марина ушла. Она чувствовала себя предательницей, жалкой трусихой. А ведь Земфира моложе ее, и ничего не боится. Не мучается сомнениями. Она волевая, храбрая. Она – личность, а не размазня.
Глава 16
Юсуф не без труда самостоятельно добрался на городском транспорте до Кузьминок, нашел нужный дом. Повозившись со связкой ключей, открыл подвальную дверь с табличкой: «Вход воспрещен», и поспешно запер ее за собой изнутри. Ему все же пришлось поплутать по узким коридорам с нависшими над головой трубами, прежде чем он набрёл на вторую железную дверь.
Хотел было постучать, но передумал, вспомнив замысловатую дробь дворника Гафура, и «по-хозяйски» сам отпер дверь. Ведь не этот лопоухий, а он теперь здесь главный.
Валида на месте не оказалось. Бесцельно побродив по своему новому рабочему месту, Юсуф пристроился за грубо сколоченным столом, вытащил блокнот и, ссутулившись над ним, принялся вычерчивать несложные схемки. Первая электрическая цепочка состояла из заряда, двух детонаторов, батареи и выключателя.
Слишком просто, размышлял Юсуф. «Но если добавить параллельную цепь, это отразится на общем весе, что нежелательно. И все же надо бы малость усложнить, найдя оптимальный вариант. В любом случае, заряд будем формовать в плитки из пластифицированной взрывчатки с «начинкой» и зашивать в широкий пояс или жилет. Все так делают. Не заниматься же мне тут изобретательством.»
- Ладно, остановимся пока на электрическом детонаторе, – продолжал он рассуждать сам с собой уже вслух. – Что, если снабдить катализатор более чувствительным инициирующим веществом?
Заштрихованным кружочком Юсуф изобразил на своей схеме «красную кнопку»-взрыватель. От нее провел два провода к плиткам-зарядам, собранным параллельно друг другу.
- Где должна находиться кнопка? За пазухой ненадежно. Движение руки к ней может привлечь внимание, вызвать подозрения. В кармане удобнее. А еще лучше, когда провода в рукаве, а кнопка зажата в ладони. Тогда не потребуются лишние движения. Но есть «но».
Он знал, что перед совершением теракта шахид всегда нервничает – потеет, бледнеет. Он испытывает страх не столько из-за неизбежности собственной смерти, сколько из опасения не суметь осуществить то, что от него ждут. А нервозность обычно сопровождается неадекватным поведением. То есть он может непроизвольно сжать ладонь и произвести взрыв, не дойдя до места... Ну да, в любом случае, убедил себя Юсуф, расстояние от кнопки до взрывчатки должно быть побольше, а там уж пусть сами решают, куда засунуть кнопку...
Пришел, наконец, Валид со свертком подмышкой.
- Это что? – спросил Юсуф, недовольный его опозданием.
- Бутерброды.
- Теперь понятно, что тут делают крысы. Ты сам их и привадил.
- А что, я должен сидеть в этой дыре целый день голодный? – окрысился лопоухий. – Вам тоже советую приносить еду с собой. Тут до ближайшего магазина не меньше километра. Я с голоду подыхать не собираюсь.
- Я просил тебя не опаздывать, – продолжал «качать права» новый начальник.
- Послушайте, любезный Юсуф! – взорвался Валид. – Здесь вам не ваш химзавод, здесь крысиная, как вы успели заметить, нора, и кроме нас с вами никого нет. Моя задача – сделать свою работу. И я ее сделаю. Либо давайте попробуем работать мирно, сообща, либо разойдемся по своим углам. В подвале много пустующих помещений, можете занимать любое.
Внезапная агрессивность напарника разом сбила спесь с Юсуфа. Больше он уже не пытался изображать из себя начальника, признав попутно, что Валид во многих вопросах гораздо опытнее его.
Глава 17
Урок, преподанный соседкой, не прошел даром. Марина честно пыталась по-другому смотреть на дочь, по-другому разговаривать с ней, подражая Людмиле Андреевне. Прилежно читала врученную ей книгу о даре аутизма. И даже несколько дней не ходила в сквер, чтобы не столкнуться там с Земфирой и не подпасть снова под ее влияние. Но проведя бессонную ночь после очередной истерики Киры, сама отправилась на поиски своей новой знакомой.
Земфира сидела не на их скамейке, и даже не на их аллее, а на соседней, но так, что ее нельзя было не заметить. Она смотрела в противоположную от школы сторону и, казалось, была полностью погружена в свои мысли, будто никто и ничто ее больше не интересовало.
Подойдя к ней, Марина молча села рядом. Земфира не повернула головы. Нервно теребя сумочку, Марина заговорила первая:
- Я окончательно все для себя решила. С меня хватит. Не могу больше так. Помоги мне. Я не знаю, как это осуществить. Я... я боюсь, что не справлюсь. Ведь это, наверняка, больно и страшно. Как сделать, чтобы сразу – раз, и все?
Земфира соизволила, наконец, к ней повернуться. Ее лицо выражало глубокое сочувствие и понимание. Подхватив сумочку, она резко встала:
- Пошли!
- К...куда? – испугалась Марина. – На крышу высотного дома?.. На мост?
- В нашу группу. Да не дрейфь. Одно посещение тебя ни к чему не обяжет. Посидишь, послушаешь. Если решишь, что это не твое, больше не придешь.
Марина в нерешительности поднялась и последовала за ней.
Они вскочили в какой-то тролейбус, долго ехали, не обмолвившись ни словом, и наконец вышли в неприглядном районе, среди безликих, успевших обветшать домов. Земфира провела Марину дворами к небольшому внутреннему строению, в каких обычно располагаются редакции и всякие «ООО». Поднявшись на пару ступенек по крыльцу под ржавым навесом, она четыре раза нажала на звонок – три отрывистых звонка и четвертый после паузы.
Парнишка лет двадцати, далеко не сразу открывший дверь, улыбнулся Земфире, как старой знакомой. Но увидев ее спутницу, убрал улыбку с лица. Насторожился.
- Ты не одна, сестра. Кто это с тобой?
- Свой человек. Впускай. Она хочет того же, чего и мы. Я должна познакомить ее со Старшим Братом.
«Старший брат», одетый во все черное, сидел один в маленькой комнатке, сложив руки на коленях, ладонями вверх, и вперив отсутствующий взгляд в стену. При появлении двух женщин он не изменил позы и не перевел на них взгляд.
- Медитирует, – шепнула Земфира. – Подождем.
Ждать им пришлось довольно долго, Марина уже начала переминаться с ноги на ногу, когда «Старший брат» шумно вздохнул, расправил затекшие плечи и вместе с вертящимся стулом повернулся к ним.
- Как хорошо, что мы застали тебя, Учитель, – елейным голосом обратилась к нему Земфира. – Я привела к тебе гостью. Она нуждается в твоей помощи и поддержке. И возможно, если пожелает Всевышний, станет одной из нас.
- Оставь нас, сестра, – вместо ответа или приветствия последовала властная команда.
Земфира на цыпочках выскользнула из комнаты.
Даниял, а это был именно он, остановил на вновь прибывшей изучающий взгляд:
- Как зовут тебя?
- ...Марина.
- Присядь, Марина. Пододвинь ко мне вон тот стул. – И подождав, пока она выполнит команду, продолжил: – Что привело тебя в нашу обитель?
- Да, собственно, не «что», а «кто», – довольно агрессивно ответила Марина. – Земфира уговорила. Я не уверена, что должна была послушать ее. Что мне это надо.
Он взял в ладони ее руку. В голосе его появилась отеческая теплота:
- К нам обычно не приходят те, кому Фортуна улыбается, у кого все хорошо и гладко. Только те, кто, столкнувшись с тяготами жизни, сами не могут в себе разобраться и принять нужное решение.
- Да мне и разбираться-то не в чем. Все предельно ясно и просто. Дочь у меня аутистка. И никаких перспектив на улучшение. Не выдерживаю. У меня многолетние слезы в горле застряли. Комом. Душат. Мешают не только дышать, но и жить. Вот и вся моя история. Я не могу, не хочу так больше. Потому что это не жизнь, а сплошная мука.
- Ты так говоришь, потому что у тебя нет ничего, кроме забот о дочери. И, наверное, никого близкого рядом... Ты одна с ней мучаешься, я правильно понял?
- Ну да. Совсем одна. Иногда я даже боюсь ее. Ведь она неадекватна.
- А что ж родители совсем не помогают?
- Да где ж они, мои родители? Отца своего я никогда не знала. Я, вроде как, незаконнорожденная. – Сама не понимая почему, Марина вдруг открыла свою тайну, о которой никогда ни с кем не говорила, совершенно незнакомому человеку. – А мама, я думаю, как и мой муж, выбрала свободу, сбежав от нас с Кирой. Вышла замуж и уехала с концами в Канаду.
- Сочувствую... Что я могу для тебя сделать..? – Он умолк, будто перебирая в уме варианты. – А знаешь, у нас тут собралась небольшая группа из таких же, как ты, обманутых жизнью бедолаг. Они делятся друг с другом своими проблемами и сообща ищут выход. Я им в этом помогаю. Мы все тут, как одна семья. Если хочешь, можешь к нам присоединиться. Тогда я смогу и тебе придти на помощь – словом и делом, быть рядом в трудную минуту.
Голос «Старшего брата», бархатный, мягкий, обволакивал Марину теплом и участием, которых ей так не хватало. Его красивые ласковые глаза показались ей открывшейся дорогой в рай. Марина нервно сглотнула.
- Хочу. Конечно хочу. Хотя... не уверена, что это может изменить уже принятое мною решение.
- Решение всегда остается за тобой. Никто не в праве тебя неволить. Выбор делаешь ты сама. Ты – свободный, независимый человек. – Он бросил взгляд на часы. – У меня сейчас час встречи. Ты пойдешь со мной?
Поскольку он все еще держал Марину за руку, они так и перешли в соседнюю комнату – рука об руку. Там, прямо на полу, застеленном восточным ковром, сидело несколько человек – три молодые женщины и один парнишка, тот, что открыл им дверь.
Даниял подвел ее к свободному месту рядом с Земфирой, предложив занять его, и тоже сел на пол, лицом к собравшимся.
- Туфли сними, – шепнула Земфира. – В обуви на ковер нельзя.
Приветствие было похоже на ритуал: скупой кивок головы «Старшего брата» и такой же ответный кивок каждого.
- У нас сегодня гостья, – объявил Даниял. – Пока гостья. Прошу любить и жаловать. Марина станет нашей сестрой... если захочет. Позволим ей познакомиться с нами поближе.
Во взглядах, обращенных к ней, Марина увидела не любопытство, а участие и расположение. А Земфира, обняв ее за плечи, шепотом спросила:
- Тебе удобно?
Марина молча кивнула, хотя никогда раньше не использовала пол вместо стула.
- Расскажем нашей будущей сестре, что привело сюда каждого из вас? Для начала послушаем тебя, Татьяна, – обратился Даниял к сидевшей напротив него девушке лет двадцати, полноватой, некрасивой, с жидким хвостиком на макушке.
- Мысли покончить с собой у меня впервые появились в пятом классе, – начала Татьяна. – Мальчишки дразнили меня, издевались. Мама и брат пилили – зачем я много ем, почему не хочу похудеть, я некрасивая, толстая, со мной никто не захочет дружить, а когда вырасту, на мне никто не женится и так далее. Я росла. Но ничего не менялось, только становилось хуже. В старших классах, меня действительно никто не приглашал на вечеринки, в компанию. Одноклассники меня игнорировали. Мама доставала все больше. Я возненавидела школу, дом, себя, свою мать. И свою жизнь... Начала интересоваться эзотеричской литературой, читать про загробный мир. Меня очень заинтересовала книга Моуди «Жизнь после жизни», в которой собраны рассказы людей, переживших клиническую смерть. Эта книга помогла мне окончательно поверить, что мы не умираем, а переходим в иную реальность. И я перестала бояться смерти. Я начала к ней готовиться.
- И как же ты к ней готовилась? – поинтересовался «Старший брат», наверняка все давно знавший. Ему надо было, чтобы новенькая услышала татьянину исповедь.
- Я нашла в интернете форумы фрустралов-суицистов. Там общались между собой такие же, как я, принявшие решение уйти из жизни. Одни подначивали друг друга, другие отговаривали, третьи делились неудачной попыткой наложить на себя руки, давали советы, как избежать возможных ошибок, как осуществить это легко и безболезненно. Я поняла, что не одна такая, и мне стало даже как-то спокойнее. Я подключилась к их беседам. Меня приняли. На меня посыпались советы со всех сторон.
- Ну а как ты попала к нам? – снова дал направление «Старший брат».
- Одна из анонимных участниц форума посоветовала мне обратиться в реальное, а не виртуальное Братство, и предложила встретиться. Мы встретились. Пообщались. Мне было даже как-то странно, что виртуальный единомышленник имеет вполне реальное, физическое лицо и тело. Она привела меня к дверям Братства, позвонила в дверь и, передав меня вам, ушла, пообещав вернуться... – На лице Татьяны появилась блаженная улыбка. – Только я ее больше не видела. Думаю, что сотворив последнее в своей жизни доброе дело, она покинула этот мир и теперь находится где-то очень далеко. А возможно и видит нас... оттуда. – Татьяна подняла глаза к потолку. – Когда я с ней встречусь, то обязательно поблагодарю ее за то, что она помогла мне стать членом нашей семьи, заменившей мне все – дом, школу, друзей, родителей. Здесь, на этом ковре, мой дом и моя жизнь, которая уже наполовину там, – она снова подняла глаза к потолку. И все это благодаря нашему Братству. Я обрела почву под ногами и так не хватавшее мне мужество совершить самый главный в моей жизни поступок...
- Брат мой, теперь ты поделись с нами, что тебя привело в нашу обитель, – обратился Учитель к Зурабу.
Зураб сидел в дальнем углу комнаты, привалясь плечом к одной из живописно разбросанных по ковру мутак, и заговорил не сразу, ни на кого не глядя.
- А мне рассказывать нечего. Меня никто в детстве не обижал. Тем, что за меня замуж не пойдут, не стращал. И родители вроде бы нормальные. И вообще все, как у людей. Да только не нравится мне сама жизнь. Неправильная она. Рождаясь на свет, мы вскоре узнаем, что должны рано или поздно умереть. А потом всю жизнь надо ждать, когда это произойдет. И ладно бы закрыл глаза и не проснулся. А то ведь вон чего Природа удумала! Чтобы уйти из жизни, надо состариться, превратиться в рухлядь, в развалину. Зубов лишиться, мозги растерять, стать склеротиком, дебилом, немощным и убогим. Или хуже того – годами валяться, разбитым параличом, и гадить под себя. Да на хрен мне такая жизнь, решил я. Лучше не жить вовсе, чем думать каждый день о том, что тебя ждет впереди.
Он заерзал, сел так, что практически от всех отвернулся, и пробормотал:
- Если бы нас тут не собрали, меня бы уже на этом свете не было. Не понимаю, к чему все эти разговоры в пользу бедных. Кончать с такой житухой надо, вот и весь сказ.
- Мы тут говорим о том, что надо уметь умереть достойно. Но, слушая Зураба, я начинаю понимать, что и жить тоже надо уметь. Наш брат, видимо, этому так и не научился, – прокомментировал выпад Зураба Учитель.
Придержав Надию, самую агрессивную из всех, напоследок, Даниял обратился к ней:
– Сестра, что ты расскажешь нам о себе?
Марина повернулась к ней с улыбкой. Эта девушка ей понравилась больше всех – настоящая восточная красавица. Черные волосы заплетены в тяжелые косы. Брови, будто нарисованные, с крутым изгибом. Ресницы густые и длинные, глаза, цвета молочного шоколада – от переносицы до висков. Одевалась она скромно и как-то «стыдливо» – ворот под шею, рукава до запястий, из-под платья выглядывали шаровары.
Надия выстрелила огненным взглядом в сторону Учителя:
- А что тут рассказывать. Все давно решено и подписано. Я уйду из жизни без сожаления, но так, чтобы поквитаться за всё. Уйду не одна! Мне нужна большая, очень большая компания.
Марина удивленно слушала ее, не понимая, о чем это она, о какой компании. Ей показалось, что и юноша по имени Зураб, и эта девушка не в себе, что с ними что-то не так.
А Надия, вдруг разом превратившись в фурию, сквозь стиснутые зубы прошипела таким страшным голосом, что Марина съежилась:
- Ненавижу!.. Ненавижу всех, кто превратил мою древнюю и прекрасную страну в развалины, а мой добрый народ пустил по миру.
- О какой стране ты говоришь, Сестра? – сделав вид, что не знает, мягко спросил Учитель.
- О Сирии, конечно! – Девушка сжала кулаки.
- Ты тоже в числе пострадавших?
- Нет... Я родилась и выросла здесь, в Москве. Но какое это имеет значение, если мой народ страдает. Я должна отомстить за него. И отомщу, чего бы мне это не стоило.
- Отомстишь кому? – не удержавшись, спросила Марина. – Тебе тогда надо быть не здесь, а в Америке.
Все взгляды обратились к ней.
- Я там, где я есть. Страна, в которой я, по воле Всевышнего, живу, поливает бомбами мой народ. Всевышний не случайно поместил меня сюда. Он хочет, чтобы я отомстила. Убей неверного и открой себе дорогу в рай, учит он нас. Джихад! Джихад! Джихад!
Группа ответила ей молчанием. Все они, включая Данияла, искоса наблюдали за реакцией Марины.
- Вот видишь, - сказал Даниял, обращаясь к ней, - каждый пришел в нашу обитель со своими проблемами. А наша задача – сообща их решить. Так, чтобы успокоить сердце и душу. На сегодня всё. Отдыхайте.
***
Это фрагмент произведения, согласно договору, заключенному автором с издательством. Роман целиком размещен в интернет-магазинах, в частности вот здесь:
https://andronum.com/avtory/mandalyan-eleonora/
А также публикуется по главам в русско-американском журнале "Чайка": https://www.chayka.org/node/8164