Когда молчат дипломаты Глава4. По местам боевой сл

Петр Чванов
      ГЛАВА 4. ПО МЕСТАМ БОЕВОЙ СЛАВЫ

      Закончив погрузку, Антон испросил разрешения у оперативного дежурного, снялся со швартовов и взял курс на Тендровскую косу. Поход на Тендровскую косу для большинства командиров считался таким же рядовым делом, как перейти от одного причала к другому. Но Антон не очень то доверял ни этим рассказам, ни морю. Он сразу же, как только узнал о предстоящем выходе, развернул карту южной части Черного моря. Освежил в памяти все
приметные ориентиры, огни и знаки. Въедливость флагманского штурмана бригады торпедных катеров, капитана 2 ранга Григорьева, который заставлял учить на память огни и знаки до мельчайших подробностей, не прошла даром. А вот сведений о самой косе в лоции оказалось слишком мало. Поэтому он решил проконсультироваться с дивизионным штурманом. Михаил Макарович подробно рассказал о всех особенностях выгрузки на Тендровской косе:
      – Подходы к Тендровской косе с юга очень ненадежны. При сильных южных ветрах намывает множество баров, да и сама стоянка у берега очень опасна, из-за плохой держащей силы якорей. Может выбросить на берег. Так что я Вам рекомендую, лучше зайдите со стороны Тендровского залива в случае усиления южного ветра.
      Погода была довольно приличная. Легкий южный ветерок подгонял тихоходный МДК. Море чуть-чуть штормило. Рядом с МДК, со стороны берега, резвились дельфины. Вдоволь насмотревшись на их шалости, Антон приказал вахтенному сигнальщику собрать всех свободных от вахты матросов и старшин. Вскоре на ходовом мостике собралась почти вся команда.
      – Товарищи, мы с вами сейчас проходим по акватории, где в 1790 году состоялось знаменитое Тендровское сражение между турецкой эскадрой, насчитывающей 14 линкоров, 8 фрегатов и 23 вспомогательных судна, имевших на вооружении более 1400 орудий, и русской эскадрой, состоявшей из 10 линейных кораблей, 6 фрегатов и 20 вспомогательных судов. На их вооружении находилось в общей сложности 826 орудий. Турецкой эскадрой командовал командующий турецким флотом адмирал Хюсейн, а русской эскадрой командовал уже довольно известный своими победами адмирал Ф.Ф. Ушаков. Сражение длилось более полутора суток. Русская эскадра разгромила турецкую армаду. Она взяла на абордаж и захватила 1 линейный корабль и еще 2 линкора потопила. И только густой туман помог туркам избежать окончательного разгрома. Благодаря искусству русских моряков и точной стрельбе комендоров, потери турок составили более 2000 человек. Потери русских составили 21 человек убитыми и 25 человек ранеными.
      Моряки внимательно выслушали своего командира, задали несколько вопросов и разошлись очень довольные. Многие из них уже были на Тендре, но о боевом прошлом этих мест услышали впервые.
       Окончив свою небольшую политинформацию, Антон зашел в ходовую рубку, и еще раз внимательно просмотрел все рекомендованные курсы, ведущие в Тендровский залив от места предполагаемого подхода к берегу. И не напрасно. Не успели они пройти и половину пути, как ветер начал усиливаться и вскоре достиг 10 м/сек. Постепенно начала расти и высота волн. Высота волны не превышала 2 баллов, поэтому Антон при подходе к берегу снизил обороты машин до самого малого, выставил впередсмотрящего с лотом и приказал находиться всем по местам высадки десанта, но при этом крепко держаться, кто за что может. Когда до берега оставалось около 5 кабельтовых, он приказал застопорить левую машину, и тихонечко пошел вперед на одной. И вовремя. Не успел корабль полностью снизить ход до самого малого, как раздался страшный удар. Корабль задрожал всем корпусом. Скорость резко уменьшилась, но он продолжал продвигаться вперед.
      – Стоп моторы! – скомандовал Антон. – Осмотреться в отсеках!
      – Товарищ командир, Вы зря беспокоитесь, – обратился к нему рулевой. – Это, наверное, был песчаный бар. Они здесь встречаются не редко.
      – Если это бар, тогда почему впередсмотрящий ничего не увидел и не доложил?
      – Да там стоит молодой матрос Назаров, он еще не очень соображает, что к чему. Поставьте туда Нестеренко, тот, наверняка, не пропустит.
      Антон дождался, когда на мостик с докладом пришел мичман Литвинец, и, услышав, что корабль осмотрен и замечаний нет, спросил:
      – Боцман, как Вы смотрите на то, чтобы вместо Назарова поставить впередсмотрящим Нестеренко? Вы без него на баке справитесь?
      – Так точно, товарищ командир, я и сам об этом думал, да что-то постеснялся.
      – Тогда действуйте! Правая самый малый вперед! – приказал он Лабушняку. – Кормовые якоря к отдаче приготовить! – добавил он, обращаясь к Литвинцу.
      – Якоря к отдаче готовы! – заверил тот.
      Не прошло и минуты, как с носа раздался громкий крик:
      – Бар прямо по курсу! Очень высокий.
      – Стоп моторы! Отдать правый якорь! – скомандовал Антон. Машина затихла, и одновременно раздался грохот якорной цепи. Вслед за этим раздался мощный удар в нос, и корабль «завис» на баре, который оказался почти под самой кормой. Корма несколько приподнялась.
      – Осмотреться в отсеках! – приказал командир.
      – Корабль осмотрен, замечаний нет, – вскоре доложил боцман. – Только напрасно мы отдали якорь. Вряд ли он нам поможет.
      – Ничего, если он нам не поможет, то и не помешает.
      Бар был такой высокий, что даже с мостика было видно, что корабль стоит, как на киль-блоке. Стало ясно, что рисковать больше не следует. Надо сниматься с бара и идти в Тендровский залив. К счастью долго дергаться не пришлось. Как оказалось, после подборки якорь-цепи, на клюзе было около 60 метров. Якорь хорошо взял.
      – По местам стоять! С якоря сниматься! – скомандовал Антон. Получив доклады о готовности, он приказал: – Правая вперед, левая самый малый назад!
      Завыли моторы и корабль, содрогаясь всем корпусом, медленно пополз вправо.
      – Якорь-цепь к выборке приготовить! – продолжал командир и как только получил доклад о готовности, добавил: – Стоп левая! Пошел брашпиль!
      Якорь-цепь надраилась, как струна. Корма дрожала как в лихорадке.
      – Левая самый малый назад! – скомандовал он и, минуточку выждав, добавил: – Обе малый назад!
      Дрожь прекратилась, и корабль плавно сполз с бара.
      – Стоп моторы!
      Получив доклад о том, что якорь в клюзе, Антон приказал лечь на рекомендованный курс, ведущий в Тендровский залив. С большой осторожностью, но без особых приключений они пробрались внутрь мелководного залива. Тендровский залив тоже изобиловал барами, но они были не такими высокими и мощными. Немного поманеврировав между барами, они отдали оба кормовых якоря, и приткнулись носом к берегу в двух милях восточнее маяка Тендровский в районе заброшенного рыбзавода. Никакого причального оборудования здесь не оказалось. Только недалеко от уреза воды одиноко торчал пятидюймовый столб, который мичман Литвинец и использовал как швартовую тумбу для правого швартова. Левый швартов решили обвести вокруг основания полуразваленной коптильной печи. Наблюдая, как ловко и сноровисто Нестеренко работал и с лотом и со швартовами, Антон убедился, насколько прав его новый помощник. Не успел МДК закончить швартовку, как на берег прибыли служители маяка. Они вместе с матросами быстро освободили трюм и начали перевозить все на маяк. Каждый рейс на маяк и обратно занимал около часа, так как
маячники не только вывозили оборудование с МДК, но одновременно грузили его старым демонтированным оборудованием. Когда разгрузочно-погрузочные работы уже подходили к концу, ветер вдруг резко усилился и начал менять свое направление с южного на восточное. Волны с остервенением начали бить в левый борт. Стемнело. Антон решил не рисковать и остаться до утра на швартовах и якорях. После ужина он пригласил к себе матроса Нестеренко. Задав ему несколько вопросов о порядках на гауптвахте и его самочувствии после «курорта», Антон попросил его немного рассказать о себе. Нестеренко на все вопросы отвечал односложно и открывать душу не торопился.
      – Я наблюдал сегодня за Вашими действиями во время плавания в сложных условиях и должен сказать, они мне понравились. Я вижу, что Вы опытный и толковый моряк и не могу понять, зачем Вы портите свою репутацию, грубо нарушая дисциплину. Тем более, что и в Вашей характеристике указано, что Вы были требовательным старшиной и классным специалистом-минометчиком. Я Вам настоятельно рекомендую пересмотреть свое отношение к своим начальникам и к службе в целом. Вам осталось служить еще три месяца, и я смогу ходатайствовать о восстановлении Вашего воинского звания.
      – Не надо мне лапшу на уши вешать, товарищ командир. Все вы добрые, когда Вам что-то надо, а как только человек споткнется, так готовы сожрать его с потрохами.
      – Извините, Петр Степанович, но мне лично от Вас ничего не надо. Крепкой воинской дисциплины и порядка на корабле требует наш воинский долг и здравый смысл. Вы служите третий год и не понаслышке знаете, чем чревато отсутствие крепкого коллектива на кораблях.
      
      – Зря стараетесь, все равно мы друг друга не поймем. Разрешите идти?
      – Очень жаль. Но подумать я Вам все-таки советую.
      Не успел Антон закончить беседу, как зазвучал сигнал аврала. Левый швартов перерезал фундамент коптильни, и она развалилась. Мощный боковой ветер стал заваливать корабль на берег. Пришлось перенести швартов на другую печь, но ее фундамент выглядел еще более хлипким. Вспомнив донузлавский опыт, Антон приказал забить по периметру печи несколько труб, которые имелись на корабле. Это позволило до утра простоять более-менее спокойно. К утру ветер значительно ослабел, и, посоветовавшись с помощником, Антон решил сниматься со швартовов и якоря и возвращаться на базу. Вернувшись в Одессу, Антон уже более уверенно ошвартовался лагом к кораблю, стоявшему носом к причалу. Хотя в груди все трепетало от возможного фиаско и позорных усмешек и реплик старых десантников. Закончив разгрузку и доложив командованию о проделанной работе, Антон провел со всем экипажем подробный разбор выхода в море. При этом он отметил слаженные действия экипажа и особенно четкие действия матроса Нестеренко.
      – Посидел на губе, а теперь прогибаешься, – услышал он голос Кулиева. Нестеренко промолчал, только нервно дернул головой в сторону Кулиева.
      Вернувшись в свою каюту, Антон снова взялся за изучение теории управления кораблем. Когда он добрался до раздела «Управление десантным кораблем в штормовых условиях», он с удивлением узнал, что кораблю с механическим двигателем не чужды многие свойства парусного судна. Даже термины «берег набегает» или «берег уплывает», которыми пользовался американский адмирал, были до боли знакомы из теории управления парусной шлюпкой. Антон в очередной раз пожалел, что ему и его однокурсникам так и не удалось пройти практику
на парусном судне. Закончить изучение этого ценного труда ему не удалось и на сей раз. За дверью каюты командира послышались шаги множества ног и визгливый голос Кулиева, который укорял Нестеренко в том, что он предал своих «годков» и продался командиру.
      – Да в гробу я видел этого командира, – явно стараясь, чтобы его слова достигли ушей Антона, отвечал ему Нестеренко. – Пусть он сначала научится швартоваться, может тогда я снизойду до разговора с ним, а пока пусть он… – и многоэтажный мат завершил это эмоциональное высказывание.
      – Товарищ Нестеренко, Вы случайно не забыли, что Вы находитесь на борту корабля, а не в таверне? – спросил Антон, выходя из каюты.
      – Да я не забыл, а вот эти козлы явно забыли, кто такой Нестеренко, – и он добавил еще пару крепких словечек. Антон побледнел.
      – Зайдите ко мне в каюту! – холодно сказал он. Пропустив матроса в каюту, он плотно закрыл за собой дверь, и приказал ему сесть на стул, стоящий возле командирского стола. Сам уселся в кресло командира и спокойно сказал:
      – Товарищ Нестеренко, штормовая погода не позволила нам закончить нашу беседу. Я полагаю, теперь нам ничто не помешает. Я Вам настоятельно рекомендовал подумать о своем поведении. Вы явно пренебрегли моим советом и пошли на поводу своего одногодка, который всю службу посвятил пьянству и самовольным отлучкам, в то время как Вы честно служили своей Родине. Идя на поводу у таких вот Кулиевых, Вы грубо нарушили законы морали и права. За это Вы и поплатились и своим званием, и своей должностью. Но у Вас еще есть возможность восстановить свое доброе имя. Правда, после Вашей выходки это будет сделать трудней. Но, так уж и быть, я найду в себе силы пережить оскорбление, нанесенное Вашими словами. Конечно, если Вы найдете в себе силы публично извиниться.
      – Да никогда! – с пафосом воскликнул тот. – Никогда я не буду перед Вами прогибаться.
      – Я это уже слышал. Если Вы до утра не измените своего мнения, тогда мне придется Вас ломать. А этого мне очень не хотелось бы делать. До свидания!
      На следующий день, во время построения команды на подъем флага ВМФ, Антон вывел матроса Нестеренко из строя.
      – Товарищ матрос, Вы ничего не хотите сказать своим товарищам?
      – Никак нет, товарищ старший лейтенант, – громко и явно с вызовом ответил он.
      – Очень жаль, а я все-таки надеялся на Ваше благоразумие. Теперь, пеняйте на себя, а я не имею права позволить Вам вести себя подобным образом.
Он вкратце объяснил экипажу суть дела и объявил:
      – За мелкое хулиганство матросу Нестеренко объявляю 5 суток ареста и предупреждаю, что впредь он будет большую часть службы проводить на гауптвахте. Впредь даже за мелкое нарушение, за которое я мог бы объявить замечание, выговор или наряд вне очереди, Нестеренко будет получать 5 суток ареста. И так будет до 31 декабря, а 1 января я сложу все сутки, которые он проведет на гауптвахте, и он их будет дослуживать уже в следующем году.
      Нестеренко побледнел. Он знал, что закон на стороне командира и угроза имеет вполне реальную основу, но уныло ответил «есть!» и стал в строй.
      В тот же день Антон лично отвел его на гауптвахту, попросив её начальника, если потребуется, добавить ему еще пяток суток.
      – Это у нас не заржавеет, – успокоил тот командира.
      К удивлению Антона ровно через 5 суток из комендатуры раздался звонок с просьбой прислать кого-то забрать арестованного. Он послал мичмана Литвинца и попросил его зайти к начальнику гауптвахты и узнать, как вел себя матрос. Ровно через час Виталий Степанович стоял перед командиром и докладывал, что матрос Нестеренко удивил всю гауптвахту своей дисциплинированностью.
      – Ну, что ж, товарищ Нестеренко, надеюсь, и на корабле Вы теперь продолжите эту добрую традицию, – обратился командир корабля к штрафнику.
      – Не надейтесь, – насупившись, ответил тот.
      – Воля Ваша, значит завтра, пойдете снова на гауптвахту.
      На другой день Антон по пустяку придрался к Нестеренко и снова объявил ему 5 суток ареста. Когда главный старшина Лабушняк привел Нестеренко на гауптвахту, комендант гарнизона, полковник Ордян, приказал вызвать к себе командира корабля.
      – Товарищ командир, объясните мне, пожалуйста, почему матрос, который так прекрасно себя ведет на «губе», у Вас нарушитель дисциплины? – спросил он. Антон вкратце осветил полковнику суть проблемы.
      – Товарищ матрос, а что Вы можете сказать по сути Вашего поведения? Почему Вы так упорно не хотите исправляться?
      – Командир ко мне придирается.
      – Что? – взревел тут полковник. – Раз тебе так нравится сидеть у нас, я от себя лично добавляю Вам 5 суток и предупреждаю, если у Вас будет хотя бы еще одно замечание, я Вам объявлю еще 10 суток ареста. То же самое будет, если за эти 10 суток Вы не выучите наизусть по 30 первых статей из всех уставов Вооруженных сил СССР. Товарищ командир, – обратился он к Антону. – Я лично проверю его, Вы, пожалуйста, не беспокойтесь.
      Ровно через 10 суток мичман Литвинец привел заросшего Нестеренко на корабль. Полковник Ордян не нашел изъянов в его поведении и ответах и счел возможным отпустить его без «добавки». Виталий Степанович рассказал, как полковник Ордян экзаменовал своего «крестного» и как Нестеренко просил его походатайствовать перед командиром, чтобы тот простил его, а он уж оправдает их доверие.
      – Товарищ командир, может, простим его, ведь неплохой парень, – закончил он свой доклад.
      – Простим, но только при условии, если он публично извинится за свое хамство. Я слов на ветер не бросаю.
  То же самое Антон объявил и Нестеренко, когда тот пришел в его каюту со словами извинений.
      – Товарищ командир, не отправляйте меня больше под арест. Я публично извинюсь перед Вами на ближайшем комсомольском собрании, только не выводите меня перед строем.
      – Ладно, – сказал Антон. – Подождем до следующего собрания.
Следующее комсомольское собрание по плану должно было проходить через 2 недели, но ровно через три дня в каюту Антона пришел замполит:
      – Командир, во сколько у Вас сегодня комсомольское собрание?
      – Извините, Вы что-то перепутали, товарищ капитан 3 ранга, у нас по плану собрание в следующую пятницу.
      – А Ваш групкомсорг пригласил меня на собрание сегодня.
      – Так у него и уточняйте. Я на сегодня никакого собрания не планировал.
      – Ладно, командир, не горячись, комсомольцы решили сделать Вам сюрприз.
      – Тогда считайте, что они уже сделали его, а я к собранию еще не готовился, так что собрания не будет.
      – Нет, будет. Я добро дал. Они затеяли хорошее дело.
      Такого собрания Антон не видел ни до, ни после этого. Секретарь комсомольской группы выступил с обширным докладом, в котором, не жалея себя и других, подробно изложил состояние дел на корабле и дисциплины. Он не обошел стороной и Нестеренко. После этого выступали все до одного комсомольца и клялись, что ни один из них больше не позволит нарушать дисциплину ни себе и ни другим. С яркой покаянной речью выступил и матрос Нестеренко. Он осудил свое поведение, извинился перед Антоном и предложил комсомольцам принять на себя повышенные обязательства. Он призвал всех добиться, чтобы к седьмому ноября корабль был объявлен отличным. «Ну и жох, – сначала подумал Антон. – Надо же так организовать этот фарс». Но, чем дальше шло собрание, тем больше он проникался уважением к организаторским способностям Нестеренко.
      После этого собрания экипаж как будто подменили. Матросы и старшины образцово несли службу нарядов, все до одного приобрели или повысили классность, каждый по своей специальности. Под руководством Литвинца и Нестеренко выдраили и выкрасили весь корабль от киля до клотика и привели в образцовое состояние оружие и технические средства. Все проверяющие только диву давались. Когда накануне празднования дня Великой Октябрьской Социалистической революции были подведены итоги социалистического соревнования, корабль занял одно из первых мест в бригаде и по количеству классных специалистов, и по организации службы. Ему одному из первых в бригаде было присвоено звание «отличного корабля». Не «ударил в грязь лицом» и командир корабля. Он успешно подтвердил допуск к самостоятельному управлению кораблем. Научился хорошо швартоваться в любую погоду, хотя старые десантники еще долго подтрунивали над его первыми швартовками.