Когда наконец-то замысел был окончательно готов и рукописно оформлен, Чижиков пришел в редакцию газеты «Деловая Правда», к главному редактору Степану Зряченскому, мужчине среднего возраста с коротко стриженной, аккуратной головой шаровидной формы, несколько крупноватой для его тощего тела, со сбившимся набок носом и вздернутой в противоположную сторону губой, точно они пустились в круговой пляс, и выложил на стол две страницы машинописного текста.
- Ну и что это будет? - уголок губы редактора задрался еще выше.
- А вот будет то, что это форменная революция и заработок до скончания лет?
- Теперь куда ни кинь — у всех сейчас революция, всеобщее воодушевление и заработок навека. Только жрать скоро будет нечего. Ладно, какая такая революция?
Как и многие редакторы, Зряченский был журналистом злым, но выражал свое недовольство исключительно в обхождении со знакомыми устно, а не в печатных статьях. В них он — душечка и форменный оппортунист.
- А вот такая. Вот скажи — ты родился?
- Ну, родился, - сказал Степан нехотя, будто не видя в этом большого проку.
- Это факт?
- Факт.
- Причем факт, замечу, неоспоримый. Рождаясь, ты перенес Родовой стресс. При переходе из водной среды в воздушную. Это как пить дать.
- Допустим.
- А мы теперь бесплатно снимем тебе этот стресс!
- А зачем?
- А затем, чтобы ты был здоров, потому что Родовой стресс может быть причиной множества твоих хронических заболеваний и неудач по будням и, заметь, по выходным. То есть Родовой стресс не дает человеку нормально жить всю жизнь и круглые сутки. Пояснить?
- Поясни.
- Человек болеет, страдает, например, алкоголизмом или несварением желудка, потратил целое состояние на пирамидон, а это все оттого, что у него был в детстве Родовой стресс, а как следствие - нескончаемый понос.
- Пирамидон никогда от поноса не спасал.
- Это я так, образно выразился, - сказал Павел Иванович, - такая у меня фигура речи.
- Ну и что?
- Мы снимаем с него стресс, и человек потом будет всю жизнь здоров и нам благодарен от всей души.
- Ты проверял?
- Проверял, - легко соврал Чижиков, - эффект в наличности. В пятидесяти случаев из ста помогает, как любое плацебо. Половина возненавидит нас, но другая будет благодарна по гроб жизни. Но чтобы первая половина ненавидела нас тихо, мы будем снимать Родовой стресс бесплатно.
- Как бесплатно?
- А вот так. Бесплатно!
- А где деньги-то? Ты же сказал, что светит обеспеченность на всю остальную жизнь. Что-то я никак не догоню.
- А деньги вот тут, умная твоя голова: я тебе еще не говорил, что они будут присылать нам свои фотографии. Мы будем снимать Родовой стресс по фотографии, но если им надо фотографию назад со свидетельством о снятии родового стресса, мы им станем высылать их за 20 долларов. Весь расчет на то, что большинство захочет получить фотографию назад. Вот ты бы захотел, чтобы твоя фотография или фотография твоего любимого дитяти валялось у постороннего дяди в аптекарском шкафу?
- Я ее вообще не пошлю. Кто тебе сказал, что я такой дурак?
- Ну хорошо, ты не пошлешь, я не пошлю, а миллионы-то пошлют. Один миллион пошлет — 20 миллионов денег. Минус накладные рассходы — все равно останется не меньше десяти.
- Это обман.
- Да где же обман?
- Никакого родового стресса нет.
- Ну как же нет, дурья твоя башка.
- Я об этом нигде никогда не читал.
- До Эйнштейна про теорию невероятности тоже никто не знал.
- Относительности, — поправил редактор Зряченский с дежурной иронической усмешкой при аттестации чужого невежества.
- Бога тоже нет. Если я его не вижу, значит нет.
- Э, куда ты загнул. Это не факт.
- Как и не факт, что родового стресса нет.
- Есть родовая травма у ребенка. Есть послеродовой стресс у матери. Она может так возненавидеть своего ребенка, что даже убить.
- У матери, значит, есть! А у ребенка, получается, нет? Чем он ее хуже? Тем, что он свою мать убить не может?
- Нет!
- А ты спросил?
- Кого?
- Ребенка.
- Ты гонишь?
- Ладно, я увлекся.
- Тебя посадят.
- Не посадят. Я все просчитал.
- Посадят.
- Ну смотри, мы за снятие родового стресса деньги брать не будем. Все будет бесплатно.
- Тогда откуда 20 миллионов?
- Слушай сюда. Ты присылаешь фотографию, я снимаю стресс, потом фотографию посылаю назад. За это беру деньги. Понятно?
- А откуда они будут знать, что стресс снят?
- А мы им об этом напишем, а лучше на фото поставим печать.
- Надо подумать.
- Что тут думать? Ты даешь статью в газете, они присылают письма в редакцию, мы снимаем стресс, отсылаем фотографии назад, и все дела.
- Чую, нас посадят.
- Ну за что, дурья твоя голова?
- Ты лучше купи рекламу в газете. Заплати мне за статью.
- Купи! За деньги каждый дурак сможет. Где я такие деньжищи сразу возьму? Я тебе дело предлагаю, долю! Разбогатеешь, купишь себе «Нью Йорк Таймс» или «Гардиан», на худой конец.
- Мне надо подумать. Дело новое, и не совсем обычное.
- Где оно необычное?
- Нешуточное.
- Не понимаю.
- Какое-то оно потустороннее. Темное это дело. А вдруг и вправду есть Родовой стресс?
- Ну и что с того, что есть? Вернее, точно есть. Дошло?
- Может мы какие нездешние силы затронем, а потом они в отместку как-нибудь преследовать нас начнут?
- Какие силы?
- Демоны.
- Ну ты уже совсем.
- Это как с шаманами. Пока ты к ним не лезешь, они тебя не трогают. А залезешь, потом не отвяжешься.
- Какие к черту шаманы?
- Обыкновенные, монгольские. Надо подумать.
- Не хочешь, я в другую газету пойду. Я к тебе как к другу...
- Ну погоди, дай денек подумать. Уж больно дело непростое, не обычное.
- Я пошел.
- Купи страницу. Дай 2000 долларов.
- Я пошел.
- Дай тысячу, по дружбе предлагаю. У меня страница рекламы стоит три.
- Двести или я пойду в другую газету.
- Это грабеж.
- Дело новое, не известно, как пойдет. Я еще ничего не заработал, а ты свои двести уже имеешь.
- А сколько ты мне дашь как дольщику?
- Доллар с каждого письма, полученного на твой адрес.
- Пять.
- Это почему же пять.
- Пять лучше, чем два.
- Я тебе и двух не дам. У меня расходы. Доллар.
- Можно, я как-нибудь потом решу. Я сегодня не готов.
- Тогда я пошел.
- В другую газету?
- Да хоть куда.
- На лице у Зряченского была мука не прогадать. Заманчиво было войти в долю, чтобы потом купить хотя бы «Гардиан», но и двести хотелось получить сразу. Так было надежнее.
- А триста? - вкрадчиво спросил он с лицом человека, страдающего пауперизмом, свойственным профессиональным уличным попрошайкам.
- На, - согласился Чижиков и отсчитал зеленые сотенными.
Единственное, что нарушило теперь планы Павла Ивановича, это то, что отказ Зряченского от сотрудничества и потеря компаньона означали утрату почтового и юридического адреса. Теперь надо было придумать место, куда желающие могли бы посылать свои фотографии и ремиз. К этому наш герой не был готов, и это тормозило выход статьи. Дело откладывалось до неопределенного срока, но тут Чижикова осенило сходить на почту и попробовать договориться тамошним начальством о получении мешков с письмами до востребования.
«Ай да Чижиков, ай да молодец», - подумал про себя наш герой, косвенно хваля себя за изворотливость быстрого ума, в чем ему приходилось неодникратно сомневаться во время длительного хождения по трехкомнатному, приватизированному жилому фонду в поисках правильной формулировки его бизнес-идеи.
Следующая глава: http://www.proza.ru/2017/07/13/1068