Анонс этого произведения запрещен для размещения модератором.
дух времени.
Vorsicht - Erleuchtung!
я знаю, что все, даже язык - рука сама все время хочет вывести слово "исповедь" помимо моей воли - ждут от меня именно исповеди, раскаяния, покаяния, признания своей вины, я читаю это в каждом брошенном на меня украдкой взгляде, но я по-прежнему упорствую и не признаю свою вину, я не более виновата перед ним. чем все мы, живущие каждый день этой, так называемой "простой" жизнью, в которой как в канале не видно всего того, что накопилось на дне, пока не спустишь воду.
и от моего раскаяния или покаяния этот хлам и грязь на дне никуда не денутся, они останутся там же, где и были, пока не придет кто-то и не рискнет для начала спустить воду, а потом уж вычистить всю ту веками копившуюся гниль и распад.
так получилось, что в моей жизни кто-то спустил воду иллюзии и я теперь ясно вижу много того, что было скрыто и считалось нормальным только потому, что все давно забыли, что такое настоящая норма, если она вообще когда-то была.
за "норму" мы принимаем условности своего времени и не более того.
все вокруг одни только условности, не за что схватиться, нет ничего прочного и все к чему мы привыкли, может в любой момент быть стерто с лица земли, поэтому все стало умозрительным, условным, als ob(как если бы).
мы не знаем, что скрыто за непроницаемыми стенами миров, так же как нам кажется, что все нормально с банком, если его здание выглядит как всегда и владелец лучезарно улыбается, хотя он полный банкрот и в его сейфах одна ничего не стоящая бумага...
что мне остается... просто честно покажу свое илистое дно, не буду суетливо пытаться заливать обмелевший канал, таская бидончиками святую воду из крана, я тщательно изучу предметы на дне, опишу их как когда-то на практике описывала дотошно всю растительность на квадратном метре луга...это именно мой квадратный метр, не моя задача думать таков ли весь луг и все остальные ландшафты.
я могла бы, конечно, сделать то, чего хочет от меня окружающий мир, наше маленькое социальное болотце, надеть черное, опустить голову, начать ходить в церковь и занять место в армии вдов и одиноких престарелых девиц, везде сопутствующей батюшке. нет, я приму свой крест иначе - через свою обнаженность и бессилие, перестану прятаться и хвататься за хвосты змей, пусть они обвивают меня со всех сторон, рано или поздно, если я не вцеплюсь в их хвост - они отстанут.
сегодня опять он снился, мы будто провалились в канализацию и нас со сточными водами несет по темной подземной трубе, которая временами кажется мне полноводной рекой, но потом снова возвращается понимание, что мы провалились в канализационный люк,- матово склизской жижей поблескивают округлые, непроницаемые своды, я не чувствую запах, знаю, что запах здесь не самый приятный, но мне это безразлично.
- может это и есть легендарная лета, река, по которой мы плывем, река соединяющая миры, но отчего-то сейчас превратившаяся в канализационный сток, я думаю во сне отрешенно, почти без эмоций, мне даже не страшно совсем в этой непривычной обстановке.
лета...жизнь давно изменилась, люди надели другие одежды, но словами и представлениями о том мире мы пользуемся все теми же, наверное потому, что на самом деле никто и ничего доподлинно не знает.
может и правда лета уже не полноводная широкая таинственная река, о которой харон на лодке переправляет мертвых, а просто канализационный сток, помойный слив этого мира в еще более низкие миры.
да и не харон там вовсе и лодки никакой нет, просто такой смыв как в унитазе, кто-то сверху решает в какой-то момент, что нам уже пора освободить сцену(или даже там просто такой автомат) и все летит в тартарары, точнее не летит, а низвергается по трубам вниз с характерным звуком, пропитавшим все стены старых домов.
я уверена, что стены долго сохраняют звуки жизни.
в новых домах уже тишина и хорошая звукоизоляция, от соседей нам слышна только музыка и иногда навязчивые набатные визги рекламы, будто дрель вгрызается в твой мозг, если не успел дернуться к пульту и выключить звук.
сейчас смерть спрятана у нас так, будто это что-то неприличное,вроде заразной стыдной венерической болезни, зато со всех стен и экранов улыбаются счастливые мамаши и тянут ручонки к миру будущие потребители благ цивилизации, уже с младенчества полноценные пользователи памперсов, молочных смесей, гаджетов для самых маленьких и множества противно пищащих игрушек, чем громче, тем лучше.
удивительно, как наши матери обходились только грудью и нежностью.
парой пеленок, парой распашонок и потом много лет хранили в шкатулке первые сандалики, купленные с трудом и боем, но такие сладкие и теплые.
у меня тоже есть шкатулка с такими сандаликами, - они синие, совсем не красивые по нынешним меркам, но легкие и удобные, даже сейчас они хранят тепло старого мира, мира, в котором мы еще были сами собой, мира в котором мы все были еще живыми и смерть спокойно входила и выходила, а не прятала от нас глаза, как сообщница этого тотального обмана.
в том, что эта дама честна ни у кого нет никаких сомнений, смерть это тебе не батюшка с кадилом, у нее слова с делом не расходятся, может поэтому и она теперь как все честное и бескомпромиссное тоже вне закона?!или она с ними заодно, их хитросплетенная ложь обесценила даже ее...
мы не шевелимся, молча лежим на спине, как в палате интенсивной терапии и наши шеи связаны одним шнурком даже как-то эстетически, мы в одной упряжке, как два вола, но держит нас не ярмо, а почти неуловимо тонкий шнурок.
я не раз представляла его так, в палате реанимации, безмолвным и обездвиженным, с пучками трубочек, вставленных во все отверстия тела и механическими легкими, почками и сердцем - такой родной, теплый, безупречный, неподвижный муж мой и я наконец-то перестану оправдываться, а начну говорить с ним, уйти он не сможет, он вынужден будет слушать и, может быть, услышит мои слова, рядом я всегда вешала в своем воображении в той палате его парадный мундир и это дополняло картину тотального бессилия нашей жизни, - вот мундир, вот погоны, вот знаки отличия, вот лежит он, тот кто все это носил, но его тело сейчас полное олицетворение его парализованной воли, он никогда ничего не мог предпринять, его честь и достоинство были привязаны только к исполнению приказов, когда же никто не приказывал, он терялся как ребенок в чужом городе и не знал, что делать.
мы с ним играли в эту игру параллельным курсом.
он тоже любил поиграть и представлял детально свое самоубийство,- парадный мундир непременно был на нем, остальное могло быть разным, время и место, моя реакция,
даже оружие, именно оружие, но никогда, никогда он не думал, что это будет всего - навсего шнурок и никакого мундира.
это означает только одно, он осознавал, что полностью лишился достоинства, точнее его лишили последнего, что могло привязывать к жизни и бороться, если не за счастье, то хотя бы за это качество.
я думаю, что на самом деле в моем лице он выяснял отношения со страной, миром и богом, но никогда это не осознавал сам, а приказывать ему я устала, разве могла я думать, выходя замуж за молодого офицера, что стану женой психопата - алкоголика, вечно бездомного и безработного, полного желчи, безумия и упреков.
они все думают, что это я его убила, надела шнурок на его шею ведьмиными руками(никогда они не могли простить мне красоту!!!) и задушила. почему-то всегда в смерти мужчины виновата женщина, а не тот, кого уже нет, но кто при жизни все гневные записки подписывал не иначе как "я", впрочем, и начинались они всегда обличительным словом "любимая!"
да-да, у него это слово всегда звучало так, будто я в чем-то виновата.
вокруг меня сейчас жужжит взбудораженный пчелиный рой осуждения, причину ищут даже в моем роду, ищут так будто это касается их лично и все они безгрешны, как агнцы божьи.
нас несет...нас крутит и перемалывает в огромной мясорубке и оттуда на выходе выползают вместо фарша длинные змеи, как на голове медузы горгоны, это бесконечно -длинные цепкие, эластичные черные мысли, которые тут же стараются заползти обратно в голову и запустить мясорубку по бесконечному закрытому циклу.
так вода очищается и снова запускается в дома...как это напоминает нашу жизнь, закрытый, замкнутый цикл...мы в ловушке, мы внутри библейского кита, нас как-то незаметно давно проглотили.
река движется или сознание по ленте памяти я давно перестала различать.
вполне возможно, что мы оба давно утонули и это теперь только сон во сне, который при жизни назывался смертью, а потом оказалось, что эти два состояния всегда была вставлены друг в друга и свернуты спиралью, как змея, кусающая свой хвост.
я не могу вынырнуть и он не может, я даже не знаю движется ли в нем сознание как во мне, я могу скосить на него глаза и увидеть, что его глаза так же недвижны как и тело, стеклянные глаза, как у плюшевого медведя.
день за днем, или может уже годы мы плывем по этой реке.
я, как и при жизни, пытаюсь думать, он только плывет, точнее не плывет, а движется параллельно со мной, не сам движется, река его несет, или шнурок держит, я не понимаю и не могу проверить, но думаю, что может и нет никакого шнурка, а он оказался рядом неким случайным образом, как сосед по койке в больнице. несчастный с одним со мной диагнозом.
даже не шевелится, знает, что вода в любом случае вытолкнет тело, если расслабиться и просто плыть по течению, пока не попадешь в водоворот, где понадобятся силы противления.
не знаю, может все не так и там как раз портал и мы могли бы, наконец, куда-то приплыть, вместе, ведь когда его в его пассивности втянет в водоворот, меня так же механически втащит с ним туда же, благодаря шнурку. хоть буду я сопротивляться, хоть нет, без разницы, даже с самыми мощными руками мне не выплыть с таким грузом на шее, да и надо ли это...вот вопрос вопросов.
пыталась позвать его.
бесполезно, стеклянные глаза даже не дрогнули и на миг там не блеснула искорка понимания, но тело его это не тело мертвого. это не труп, это что-то среднее, где-то между, там внутри, что-то теплится и не позволяет ему исчезнуть совсем, если такое вообще возможно в желудке нашего кита, где мы вынуждены постоянно курсировать в пищевой цепочке между его огромной пастью и задницей.
может он так глубоко спит, муж мой, богом данный?!
может он сейчас со мной в своем сне в нашем единственном счастливом месяце на море, когда еще не были женаты и у нас не родилась дочь,- тогда он определенно в раю, но если не так, и он переживает другие фрагменты нашей совместной жизни, то иначе как адом это не назвать.
кто она, дочь наша, красивая как я и апатичная как он, с волосами и попой свекрови, моими глазами и полным равнодушием к будущему, присущим ныне всем ???
мы так же не знаем ее, как не знаем кто мы на самом деле и отчего все это с ними происходит так, а не иначе, даже прочитав тонны книг на эту тему, я не знаю простейших ответов на свои вопросы ибо они множатся по мере попыток ответов как новые головы, вырастающие на месте отрубленных, у гидры.
я все еще держусь за мифологические образы, чтоб иметь хоть какие-то координаты.
надо на что-то развешивать слова, я представляю, когда думаю, что вещаю чистое белье на веревку и получается складно, наши же дети сейчас даже предложения построить не умеют, они находятся на уровне автоматических реакций, как амеба, - капнули на нее солью - отползла, включили лампу - выползла к свету, радуется, такое ощущение, что процесс мышления им просто неведом...может так и надо как амеба, уходи от проблем, радуйся солнцу, живи одним днем, все равно никто не знает, когда включится автоматический слив и всех понесет на новый круговой, замкнутый цикл, уже не личностного, а коллективного очищения - фильтрования- переработки.
так много неразрешимых тайн, а меня все тревожит не превратился ли он в муху, муж мой драгоценный.
муха всегда появляется в комнате, когда начинаю думать о нем, такая большая зеленая, глянцевая муха влетает прямо с балкона, где он и...никак не научусь спокойно воспринимать это слово ибо оно страшнее того, что я там реально увидела.
мой муж превратился в муху!
с тех пор, как нашла его на нашем балконе мне ничего не кажется странным.
полусидя, на шее шнурок от новых его служебных берц.
они стояли там же, аккуратненько поставленные рядом друг с другом(это особенно врезалось в память, - пара новая, но неполноценная, какая-то неправильная!) в одном нет шнурка!
мое сознание заметалось в беспомощности парадокса или кроющейся в этой картинке- образе отгадки некоей загадки, - как же теперь, что делать, шнурка-то нет, носить нельзя и где его брать, такой, какой нужно, ведь нельзя так это оставить, один шнурок это плохо по фен - шую, там надо всегда все парное в доме держать для счастья, вот и накупила всяких парных птичек в гнезде, так и стоят на полке до сих пор с полным гнездом яиц, вроде "дом полная чаша".
один шнурок это ощутимый удар по фен- шую.
только затем я увидела, что...синий и не дышит...
дальше все завертелось само собой.
его отец пришел и досадливо спросил, в чем, мол, дело, какая спешка.
я сказала бесцветным голосом:
- ваш сын умер! - это глупо, но звучит как-то смешно и я сама это понимаю и боюсь как в детстве, что сейчас все начнут смеяться надо мной, какую я глупость сморозила по неведению, - я ведь всегда старалась говорить только то, за что пятерки ставили, это такой стимул, а тут...дожила.
- как это, умер?!- не понял свекор(я вижу, что он почти засмеялся, но переломил себя) - он, что...(бесконечно длинная пауза, слышно как шумят на улице тополя, чирикает какая-то омерзительная, механическая, птичка )...он что?...еще одна задержка дыхания и тополя шумят еще оглушительней, птичка буквально исходит противным чириканьем, как я раньше не замечала, что мир изобилует этими заводными птичками)...он???
- удавился?!- папа просто корчится и задыхается от смеха, его изображение на поверхности моего мозга на глазах претерпевает массу метаморфоз, как на картинке эволюции человеческого эмбриона, я вижу то лягушку. то рыбий хвост, то вставшую на дыбы косматую обезьяну, но, наконец, делает серьезное лицо,утрамбовывает его усилием воли, хотя выглядит при этом еще тупее обычного своего алкоголического хмуро- подозрительного выражения, которое некоторые считают почему-то благостным.
добрыми у нас считаются сейчас люди, которые раньше были просто "никакими", сейчас "добрый" это не активное качество, а такая незаметность что ли, если он или она тебя не убили или не ограбили, они уже априори хорошие люди.
я молча кивнула, кажется, одними глазами, шея задеревенела и не сгибается.
стою прямая как палка с чашкой в руке,механически тру ее, ей-ей кукушка в часах, сейчас что-то внутри щелкнет, двинутся колесики и я скажу "ку-ку, ку-ку".
- он, что...дурак!?
тишина...поворачиваюсь всем корпусом потому, что шея налилась свинцом и на ней сидит вся наша родня, живая и мертвая и кусает больно, - эх, и зубастые спиногрызы!
только шаги свекра и его голос.
как издалека...
- так надо же звонить скорее в морг, жара какая, к вечеру вонять начнет!- о чем это он, хотя жарко, да.
черт, надо майку черную где-то срочно найти, у подруги брать рискованно, у нее все черные вещи такие, будто она готовится к похоронам, после которых сразу устроит оргию прямо на кладбище с охранниками мужа.
недавно показывала мне три черных элегантных пальто, шляпу, туфли, сплетенную, как змеи кучу шарфов и чулок.
я удивилась такому количеству и подготовке, но она сказала, что похороны сейчас основное мероприятие на которое приходится ходить постоянно, но она не унывает и даже находит в этом свое удовольствие, говорит, что смерть - лучшее омолаживающее средство и самое сексуальное на свете мероприятие, а ничего антисексуальней здоровья и родов не придумать, поэтому она не стала врачом, а стала эстетствующей фаталисткой и шатается по всем похоронным площадкам мира, набирается там энергии как парацельс, бродящий среди трупов солдат на поле боя, пока еще не истекла вся кровь в землю и ее утроба не поглотила эти юные еще и неиспользованные до конца тела, я ее, признаться, боюсь, но подруга она верная и щедрая.
если что попрошу, она сразу дарит.
только на этот раз без нее, на похоронах будут нормальные люди...
потом все равно притащится купаться, у нее ванна забилась, вот. что я не понимаю в ней, так это полную непрактичность, на стоимость одного шарфа можно ванну не просто починить, а поменять, но она смеется и говорит, что не собирает сокровища на земле...
- за нее это делают мужики, - цинично вставляет свои пять копеек мое левое полушарие.
чувствую звериным чутьем, что со своим сыном папа разберется позже в своей голове, дома, лежа на диване с пультом, как всегда пьяный.
на то, что полулежит на балконе, он бросил беглый взгляд и спешно, под предлогом приготовлений, удалился, как, впрочем, и всегда. с тех пор как умерла мать и убили старшего брата, которого мужу всегда ставили в пример, отец в нашей жизни стал фрагментарным явлением. он всегда был где-то там...куда муж ходил в гараж и приносил картошку, там папа обжился с мачехой.
она постепенно отвадила сироту от дома, мягкой, но неумолимой рукой, желающей всем блага доброй женщины.
против блага не попрешь и муж это дело оставил, вроде как по своей воле, так что он оказывался еще и виноват, когда спрашивали: "что же ты к папе-то старику не ходишь!"
да как тут объяснишь людям, что все дела решаются на уровне интонации и не все такое, каким кажется, ее доброта не распространяется дальше обольстительной улыбки, мысль же свою она лелеет крепко "переписать квартиру на дочь", и чтоб никаких пасынков тут рядом не стояло, не сидело и не выпивало с папой,- мало мне одного алкаша в доме!
когда мы еще общались домами, отец притащил нам прекрасный, дорогой, палисандровый...гроб!!!
понимаю, как странно это звучит, но в жизни так, слово гораздо страшнее самого явления или предмета и произнося его сейчас я отдаю себе отчет, что гораздо больше людей вздрогнет, услышав слово "гроб", чем при встрече с реальным гробом, та же история и со словом "умер".
мы привыкли не пугаться похорон, но пугаемся своего вопроса: "кто умер?!"
папа нам принес не просто гроб, а огромный такой солидный гробище, надежный как старинный кованый сундук, у меня почему-то мелькнула мысль о джипе и хорошей немецкой сантехнике, которую видела только на витрине.
в такие магазины я и заходить-то боюсь, мне кажется там даже последний унитаз -уродец смотрит на меня так, будто я не то, что будет на нем сидеть, попирая его техническое совершенство своим задом, а то, что шмякнется туда в воду со смачным звуком и будет смыто.
продавцы, даже самые на вид вежливые, тоже, явно, того же мнения, так что эта пытка не для меня, дипломированного педагога и, между прочим, методиста с недавних пор.
мне прям хочется взять иногда этот горделивый унитаз за его тонкую фаянсовую шею и вопрошать: "ты что на меня так смотришь, скотина, кто ты, а кто я, я - учитель, а ты всего лишь подставка под зад, чтоб мне удобно было справлять нужду, тепло и мягко! и все твои создатели работали только на меня и для меня, я плачу за тебя, я могу тебя купить, тупая, бездушная, мертвая, не способная размножаться глянцевая тварь.
но я чую, что он иного мнения и думает про себя, что он породистое германское изделие, достигнутая гармония, высокий эстетический принцип, заложенный в малой форме, а я...я...разве что по образу и подобию божьему, но это утверждение ни что иное, как широкое поле для философских спекуляций.
он будет всю жизнь с достоинством делать то, для чего создан толково, любовно и со знанием дела, никто не станет отрицать, что в прекрасное творенье вложена душа творца, в противном случае его никто не купит.
опять же, в отличии от меня, потому, что то, что я делаю никогда не приносит мне ни радости, ни удовлетворения, с некоторых пор я плетусь по жизни, как унылый ишак и рано или поздно рухну на дороге, так и не разобравшись с образом и подобием, а уж о том, чтоб кто-то в здравом уме купил меня и речи быть не может.
унитазу, как и моим двум мужчинам, я ничего не буду стоить, он просто переедет ко мне в мягкой упаковке как в вагоне первого класса, из машины магазинные грузчики будут нести его так бережно, как и ребенка из роддома не несут, я же, ради обладания им должна года два провести на школьной каторге и ездить в зловонной маршрутке, питаясь одними макаронами, от которых зарасту целлюлитом по самое не балуй, а он всегда в одной поре расцвета, как божество практически.
можно, конечно привести аргумент, что его безжалостно вышвырнут на помойку, после того как он отслужит свой век, но...разве не та же участь ожидает и всех нас, по- моему ни у кого уже не осталось на этот счет иллюзий.
и, самое, пожалуй, главное, что я его явно хочу, а ему все равно, скотине, кому отдаваться.
да и во время военных действий, если посмотреть, когда через территорию обстрела проезжает их, унитазов, личная грузовая карета, в которой они внутри спят в мягких колыбельках с вензелями торговых знаков, над начертанием которых трудились лучшие мастера, все прекращают стрельбу, будто везут маленьких монархов, солдаты гибнут тысячами, новые же унитазы практически не гибнут совсем, разве что случайно, да и зачем убивать такую красоту, лучше в плен ее взять и пользоваться.
вот и думай. кто здесь царь и бог и из-за чего и кого все это происходит.
короче, я сама понимаю, что конкуренцию с унитазом не выдерживаю, он побеждает лениво, не напрягаясь, и с большим отрывом.
открыв дверь и увидев папу, с крупными каплями пота на лбу, почти совсем согбенного под тяжестью странной ноши, я поняла, что чувствовала жена лота, превращаясь в соляной столб, но постепенно оттаяла, вид гроба начал меня очаровывать, на фоне нашей старой побитой мебели, он выглядел как "мерседес" среди убогих "москвичей" и был единственной роскошью в доме, даже, не побоюсь этого слова, радовал глаз...я сначала, конечно орала, как всегда, но душа уже к нему приклеилась, - красота есть красота, не важно в какой она форме.
а уж красивей моего мужа гроб был вне всякого сомнения.
еще оказалось, что это не что иное как...подарок на свадьбу от папы и мачехи, они лет пять подарок все обещали и забывали, говорили "вот денег скопим и подарим".
но куда уж скопишь пасынку, когда свои дети уже внуков привели.
вот и достался нам от щедрот палисандровый бандитский гроб.
к тому времени бандитов перестреляли, а гробов фирма сделала наперед слишком много, исходя из прежней динамики отстрела, вот и пришлось ими зарплаты выдавать сотрудникам, папа наш там кем-то в то время подвизался, после сокращения на заводе.
папа воровато огляделся и на ушко сказал мне стоимость, сделав на всякий случай страшные глаза, будто по дороге могли его ограбить и могли найтись желающие это дело украсть.
- ой! - сказала я, - неужели кто-то и правда покупает, это ж можно всю квартиру обставить в икее.
- смерть, это на всю жизнь!!!- выдал неожиданный перл папа и почему-то потер нос.
когда мачеха гроб увидела, как муж его, пыхтя, в дом волок, так кричала так, что соседи прибежали, она грудью встала в дверях и заявила, что только "через ее труп эта гадость проникнет в дом!"
- да ты посмотри, он же палисандровый, дорогой, не дешевка, как у нас продается!- папа был в искреннем недоумении, и тихо сунулся к проему, мечтая скорее присесть и сбросить ношу, которую не рискнул прислонить к грязной, исписанной шпаной подъездной стене.
- неси в гараж или нет, лучше...подари сыну, скажи, что это от нас, у них все равно мебели нет, пусть шкаф сделают!!!- мачеха уже сама поверила себе, восхитилась сама перед собой своей щедростью и увещевала папу как буйнопомешанного, тихо, но настойчиво толкая за дверь, в зловоние коридора.
- не забудь сказать сколько он стоит, слышишь, не забудь!!! - кричала она уже вдогонку, удаляющемуся, как тяжеловесная черепаха папе.
папа приволок нам гроб, уже будучи при последнем издыхании, пришлось его валерьянкой отпаивать, и обтирать лоб холодной водой, но муж меня оттеснил и налил папе водки, - пили и плакали они на кухне до утра, пока не запел петух.
- сынок...батя...!!! - то и дело слышалось с кухни среди всхлипов и грохота падающих со стула тел, была даже попытка спеть "марсельезу", но угасла на корню, потом пробовали "наш паровоз вперед летит в крондштате остановка", но тоже не пошло.
под утро начала звонить встревоженная и, почти уже раскаявшаяся, мачеха.
она, по здравом размышлении пожалела о своей импульсивности и начала пилить папу за то, что он не проявил характер и не отстоял гроб.
- какая нынче дороговизна, какая дороговизна, да машину же можно было купить!
- подержанную! - резонно вставляет папа, - да и не забывай, что сначала надо было найти того, кого туда будут класть и только потом машину покупать, а это дело не простое, сейчас все больше бедные мрут, а богатые отсюда давно уехали - безнадежное дело, так что пусть лучше сыну достанется, чем дешево отдавать такую красоту.
и совсем задумчиво, уйдя в свои какие-то смутные грезы: "палисандр, палисандр...что такое этот палисандр, кто его видел...все, дураки, на веру принимаем и платим...но...красиво...ничего не скажешь...!"
гроб и правда у нас хорошо встал в простенке, как там и был и издалека и сослепу его можно было вполне принять за напольные часы с боем, я всегда о таких мечтала.
муж его сразу и безапеляционно приспособил под книжный шкаф и, наконец, сложил туда любимые исторические книги, они совсем отсырели на подоконнике: пикуля, серию "сто великих...", которую он трепетно собирал, себастьяна жапризо, цветаеву, лермонтова, пушкина, конан дойля и мои книги по технологии успеха.
пока он в гроб полки приколачивал, я вертелась рядом и смеялась.
- а представь, мы же сейчас своими руками культуру нашу хороним, книги в гроб, ты только подумай!
- а что тут думать, не все ли равно где им лежать, да и что та культура, кого она может спасти, так что туда им и дорога. неживая она уже, твоя культура, только так, почитать перед сном...
- а раньше книги жгли!
- да, когда они еще опасность из себя представляли, сейчас же это старый беззубый хищник, видела медведей таких в зоопарке, сидят и раскачиваются как полоумные.
странно, вроде совсем не умный, но как прав!
я давно заметила, что мы все живем друг у друга в голове в каких-то бесконечных сюжетах, и весьма неохотно общаемся телами...он ведь в последнее время уезжал на три недели на работу в другой город и, когда его не было, отношения между нами были почти идеальны, как тогда, когда я писала ему в военное училище и он отвечал так тепло, столько любви было в письмах, еще его мать была жива.
можно сказать, в связи с его удаленной работой между нами все наладилось, хотя он и не зарабатывал там ничего, все, что получал, сам же и проедал, ни в чем себе там не отказывал, так это еще что, после смерти, - сюрприз, - я обнаружила на его кредитке большой долг, даже думать страшно, примерно его годичная зарплата и мне теперь отдавать, как наследнице, хотя, единственное, что я от него унаследовала это дочь и долги.
откуда такой долг не знаю, может играл, может решил, что гори оно все синим пламенем, все равно мир летит в пропасть...
любовница не рассматривается как вариант, это было бы даже не смешно, с его -то болезнями и психикой.
сейчас я виню себя более всего за то, что явственно понимала, как хорошо жить, зная, что он есть, но...где-то там, там, как в реанимации, не человек, как тело, а в любой момент доступное сознание, живет не как муж мой, а как память о нем, окрашенная теплой эмоциональной окраской, которой я могу придавать любые полутона.
грешная мысль, ужасная, теперь она мучит меня по ночам больше, чем мучил его храп в душные летние ночи, мучит изнутри, когда я ищу причины и пытаюсь увидеть предзнаменования, я свято верю в знаки...но в тот день, я ведь даже не боялась идти домой, хотя раньше всегда чувствовала страшное напряжение, когда только начинала вставлять ключ в замок, чего боялась - сама не знала, но страх подступал к горлу как только я входила в наш подъезд.
ужасен храп мужского тела, которое ты не хочешь уже, ужасен сам вид его на диване в моей квартире как нечто совсем здесь неуместное, но мне лучше было, чтоб он был дома, так я была уверена, что он не выпьет где-то на стороне, пусть лучше раздражение, чем страх.
я давно забыла, что к мужу можно испытывать какие-то другие чувства и эмоции, точнее к его физическому присутствию...без него самого прежние чувства возвращались сами собой и наступало внутреннее умиротворение, я снова была влюбленная девочка на выпускном вечере, которая ищет его глазами в толпе, он учился в параллельном классе...но тут же рядом возникала белобрысая алена и радость омрачалась, будто туча на него находила.
она сейчас уродина, но разве это что-то меняет, там она все так же туча, закрывающая мое солнце...может надо было уступить его ей, ведь писали ему мы обе, просто я оказалась настойчивей.
алена потом купила себе мужа в узбекистане за двести долларов, да-да, бывает и так, родня отказалась отдавать белой леди мужа бесплатно.
теперь он от нее прячется и называет "она", - она там, не пойду домой, лучше переночую на работе и ребенок у них неполноценный, почти имбицил, но главное, что семья есть, люди к этому относятся сочувственно, ее хвалят, меня ругают.
в его голове, голове мужа моего, кроме меня все время жил тот, который...торжествующий и недосягаемый, не убьешь же, можно только смотреть, ненавидеть и чувствовать свою неполноценность, надменный, глумливый соперник, почти цыган на вид, единственный, похожий на самца в нашей округе.
странно, но вот все думаю, что никого нельзя убить по- настоящему, ведь, даже если убьешь, он все равно в голове твоей жить будет, еще более живой, чем прежде, почти вечный и всегда победитель, - ничего нельзя изменить или исправить, что сделано, то сделано и преступление и наказание- внутри.
я уж давно забыла, три года и мысли не было, ровно все, так нашел старые смс на старом телефоне, поздравление с праздником, всего - ничего, но как тряс, будто вопрос жизни и смерти, шея багровая, желваки бегают, в глазах черная бездна.
- где ты с ним встречаешься, говори!? - с чего на этот раз началось, ума не приложу, совсем на пустом месте все, вдруг стал рыскать вокруг, вынюхивать, высматривать и постоянно меня как на допросе брал на страх, - в такие моменты, когда я начинала впадать в истерику, он чувствовал настоящее торжество и еще больше возбуждался и радовался, когда я почти теряла сознание от головной боли, лежала на кровати беспомощная, обесточенная, не могла пошевелить даже рукой, такой болью отдавалось в стеклянной голове любое движение.
он смотрел на меня так проницательно в такие моменты, как энтомолог на распятую гусеницу и даже пытался овладеть нежно, но настойчиво, будто и впрямь мужчина.
а у самого долга на кредитке больше, чем зарабатывает, знал ведь, что если узнаю, ему конец, мне же платить в итоге!
звонил тому, другому, накануне, а в ответ услышал вальяжно- пренебрежительное:
- да, успокойся ты, придурок!
теперь прячется от меня, как тогда, когда забеременела от него.
после аборта купил мне конфеты и дешевые часы, заботушка, и потом молчок, сбрасывал звонки, вспомнил вдруг, что женат, но иногда звонил с рыбалки и радостно говорил, что читает дюма и я напоминаю ему графиню или маркизу, переживает по ходу сюжета, как за нас и не может не поделиться, так полон восторга, он вообще такой слезливый и восторженный, готов плакать над своими же рассказами сам.
я в тот момент тетради проверяла, злая как черт, как всегда, когда думаю о том, что эти дети вырастут и будут кого-то лечить и учить, дубы эти новонаросшие.
мычала в трубку механически: "да-а..да-а..."- чего звонил?
а он: "зая, ты меня хочешь, скажи, что хочешь?!"- он что, идиот, или все мужики такие идиоты?! хотя, я думаю, что он это от скуки, чтоб хоть как-то скрасить свое бескрылое бытие под боком у другой учительницы и ее мощного папаши - благодетеля.
папаша ему машину подарил, так что он теперь ручной и максимум свободы меня тайно на "рыбалку" пригласить. а теперь даже не это,- вообразить в роли маркизы, а себя графом- вот и вся свобода, ах, да, ему еще пасеку тесть подарил, он теперь с каждой пчелкой за ручку здоровается и мед продает, как-то сразу повзрослел и заматерел от этого буквально за год, вот, что собственность с человеком делает.
а у моего-то мужа, что было своего, форма всю жизнь казенная, своей одежды, вон, маленькую стопочку собрала, чтоб раздать и все. ничего больше, даже велосипеда не было своего. да он и не стремился, даже не знал такого чувства, как желание заработать деньги, если он работал, то это уже все в порядке, не важно. что заработал, важно, что работаешь.
так и отвечал на все мои претензии , что работаю, мол, что тебе не нравится.
да то не нравится, дорогой, что работаешь ты, а семью содержу я и дочь я вырастила, пока ты...работал, да ничего не заработал, кроме геморроя и межпозвоночной грыжи.
любовник мне тоже баночку меда как-то принес, поллитровую, когда еще встречались... зачем - то, - даже не знала разреветься или на голову ему тот мед вылить, но сдержалась и сказала: "спасибо!"
прибежала запыхавшаяся от полуденного зноя мачеха, жена свекра, отвела в сторонку, зашептала.
- ты телефон-то его нам отдай, ему теперь не нужен, а у папы старый, совсем плохой!
даже без злости подумала: "вот, старая кошелка, у могилы свой кусок выгрызет, такая порода, цепкая как сорняк..."
молча отдала...подумала потом, что зря, там же наши фото, не успели в ноутбук скинуть, да, что уж теперь.
еще дикая сцена незадолго до того произошла, совсем, думала, свихнулся мой муженек!
дело было так - заходит на кухню, и на колено одно падает как жених, глаза шальные какие-то, торжественно тянет ко мне руку, улыбается так, будто с напряжением растягивает рот в разные стороны, и разжимает кулак прямо перед носом, а в потной ладони - кольцо! старинное, серебряное с какими -то непонятными камнями, грубое, совсем некрасивое, даже в чем-то зловещее.
меня будто отбросило к окну, даже хотелось спрятаться за цветы, за штору, схватиться за что-то руками, но потом одумалась, а то могла ведь все цветы переломать, какая -то глупость вечно в голову лезет.
нашла охрану - цветы!такая стала паникерша, в таком состоянии и за хвост змеи схватиться недолго.
как все же хорошо, что ремонт свежий, все оранжевое, солнечное теперь и много зелени, окна новые поставили, ремонт сейчас как душа у людей, точнее то, что от нее осталось.
- ты где это взял?!- мой голос какой-то не мой даже, понимаю, что должна иначе реагировать, добра же хотел, но не могу, меня, как всегда, несет, иногда я так и голос срывала на них, потом только, как рыба открывала рот, но все равно никто не боялся и не слышал.
хоть кричала, хоть просто рот открывала, такое ощущение, что они все намеренно сговорились меня не слышать и я кричу как в наглухо запаянном аквариуме и бросаюсь на стекла, мерно вверх поднимаются бульбочки воздуха, дочь сушит гелевые лиловые ногти в специальной лампе, муж читает газету, одна я бьюсь об стены в какой-то параллельной реальности.
мерно поднимаются бульбочки...кто-то намеренно поддерживает в аквариуме жизнь!?
он как-то скуксился, залебезил, покраснел, просел, как снеговик в апреле, вот-вот морковка отвалится.
- кореш с работы,- говорит,- черный археолог, он поместья старинные раскапывает, у него этих колец целый ящик, наверное какие-то графы носили, или князья.
недавно показал мне ящик и говорит: "выбирай кольцо своей, любое бери..."
- ты принес мне кольцо из земли, может оно на мертвых было, ты в своем уме, ты хоть что-то соображаешь??? - но, кажется, я все так же налипаю на стекло, и он видит только мои бессмысленные кривлянья.
боже, до чего удачен этот оранжевый цвет!
понимаю теперь почему все так озабочены ремонтом...все давно замолчали, никто не бьется в стекло, все делают ремонт и оседают на мягких диванах перед плоскими экранами со все большим количеством функций, теперь можно вообще с дивана не вставать, только на пульте кнопки нажимать и тебе принесут еду, покажут родственников в скайпе, и весь мир в объемной панораме и переживешь, не вставая с дивана, все чувства людей всех времен и народов, пока не кончится трафик...пока не отключат свет!
кинозал для мертвых, вся земля огромный "кинозал для мертвых", нет ни того, ни этого света, все сидим в одном кинозале и не знаем, кто живой, а кто мертвый.
похороны не запомнились, будто не имеет это ко мне никакого отношения, никаких чувств, только усталость...спать очень хочется.
так бы на могилу и легла, не потому, что люблю, а потому, что бесконечно устала. а там так спокойно, тень, людей нет.
говорят, что теперь все разделится на "до и после", но я ничего не ощущаю, ни "до", ни "после", ничего не изменилось ни во мне, ни в жизни вокруг.
смерть - это то, о чем судачат другие вокруг меня и в связи со мной, я сейчас любимая игрушка в нашей песочнице, в меня играют все, кому не лень и никак не могут наиграться.
даже незнакомые улыбаются мне на улице как родной и заглядывают в глаза, будто хотят подпитаться моей болью,будто что-то гложет их изнутри, какой-то ненасытный червяк, которому нужно скармливать чужие страдания, чтоб не грыз тебя самого.
я их разочаровываю, у меня ничего не болит, кроме головы. но это от давления и шейного остеохондроза.
когда ездила за венком. собаку чуть не купила, овчарку, но, слава богу сдержала порыв, ее ведь хотел он, а не я..к чему теперь эти жертвы.
выяснилось еще, что к батюшке ходил, просил защиты, бесы, говорил, одолевают, даже во сне сама помню шептал иногда: "господи, спаси, господи помилуй!" - никогда не слышала, чтоб человек во сне молился, а наяву нет и ведь не помнил потом ничего, удивлялся, когда я рассказывала.
но ни одной молитвы запомнить не мог толком, такая голова дырявая, а батюшка его домой отослал.
- в церковь, - говорит, - приходи, как протрезвеешь, и чтоб не как свинья, а в костюме и молитвы чтоб выучил.
как с ребенком говорил, будто двоечника отчитывал, а не офицера, аж злость бессильная берет, я бы на его детей в школе так кричала, но у нас совсем с этим делом до абсурда дошло, сама завуч ко мне подходила и просила его детям все высшие баллы ставить, как бы не учились, мало ли что!!!
я взбесилась тогда и сказала, что никогда, только то, что заслужили, у меня тоже есть свои принципы.
теперь они за спиной шепчутся, что это меня бог наказал за такое неуважение к батюшке... боже, люди, во что вы превратились, еще вчера "звучащие гордо" и "достающие из широких штанин". - сегодня вы как мухи, жужжащие над золотым унитазом, знаете, что придет хозяин и прихлопнет вас экологически чистым элитным фирменным дихлофосом в красивом баллоне, но все кружите и кружите в этом зловонии, зачарованные желтым блеском...не замечая в отдалении, как в тумане мерцающую фигуру в стерильном костюме химзащиты.
зачем рождаться!? все - ложь, и суета, и бессмысленный блеск!
но есть еще страшнее пытка, пытка вечностью, когда знаешь, что умереть невозможно и все это будет длиться вечно, еще и еще, все новые мухи и новые унитазы, -пощади!!!
я сама атеистка, но, вот, думаю, что если ты уж работаешь попом, то не прячься от людей в доме, который больше, чем храм божий, на наши ведь деньги построил его, так чего людей гонишь, может трезвый он и не придет в храм, ведь, что у трезвого только на уме, то у пьяного на языке, постесняется он трезвый - то прийти, да и гордость мужская.
батюшка теперь замять все хочет, старается, чтоб никто не узнал, что к нему висельник приходил накануне, боится, избегает нас, всех уверяет, что тут каждую неделю - суицид, пора бить тревогу, но лицо все время напряженное, будто что-то скрывает.
а толку - то, будто от его тревоги рабочих мест станет больше, ему-то что, чем хуже жизнь, тем богаче церковь,- давно известно.
месяц назад такой конфуз произошел с нашим батюшкой.
я его молодым не видела, но, говорят, красивый был, крепкий такой парень, здоровяк, кровь с молоком, а уж женщин так любил, что, бывало, ловили его парни в том старом приходе и били втемную, один раз так намяли бока, что в больницу попал, но с тех пор как бабка отходила.
сейчас он уже не тот, да и вдовья свита его глаз не радует, все с постными рожами но воюют между собой никак не слабее, чем девки в селе раньше за гармониста косы друг другу драли.
кто воссядет по левую, а кто по правую руку батюшки на заднем сиденье джипа решается почти на кулаках.
это когда его машина в ремонте и ему приходится кого-то нанимать.
иначе как на таком танке наш батюшка не ездит.
в этот раз, видимо, тоже машина его в ремонте была, поэтому из храма он выскочил так, будто грабитель из музея и бросился к гроту открытой двери, за ним неслись, подметая асфальт полами длинных юбок, наши наиболее активные гранд дамы, в прошлом все как одна отличницы и комсомолки с красными дипломами разных университетов.
он влетел в открытую заднюю дверь и скорее ее за собой захлопнул.
дамы окружили машину и заколотились в дверь руками, будто аисты длинными клювами, стараясь продолбить преграду и схватить лягушку, но он уже дал команду трогать и джип резко дернул с места свою массивную тушу, для полного сходства с триллером не хватало только перестрелки.
я без ажиотажа загрузилась в маршрутку и отбыла в одном с батюшкой направлении, в соседний город.
обратно мы ехали вместе в одном вагоне пригородного поезда.
когда он в черной сутане последним зашел в наш плацкартный вагон, все как-то напряглись и замолчали, это было так неожиданно и странно видеть его при полном параде в нашем чавкающем, пропахшем потом, курами, пивом, перегаром и потными ногами вагоне, что все опешили и не знали как реагировать, к тому же он был нереально огромен.
я и раньше знала, что большой, но здесь среди жестких простонародных стандартов плацкарты, он выглядел настоящим гигантом среди пигмеев.
люди быстро рассортировались с прохода по узким клетушкам, а он все метался и не мог себе места найти.
сесть как рядовой товарищ третьим на полку снизу, как опоздавший у самого прохода к туалету ему не позволял ранг, толщина и гордыня.
поэтому он ходил взад- вперед по проходу и выразительно зыркал из-под косматых бровей, но никто не поднял глаз от телефона.
похоже, что весь вагон состоял из злостных молодых атеистов-интернетаутистов, худшего порождения дикой демократии.
вдруг человек напротив нашего купе, почти бомжового вида, до того спавший на нижней боковой полке с кряхтеньем поднялся, протер глаза, икнул, как-то шаловливо взглянул пьяными веселыми глазами вокруг, но увидел стоящего как раз над ним батюшку и...лицо его резко переменилось, с каким -то паническим ужасом в глазах он истерически -неумело, дрожащей рукой перекрестился на огромное, напирающее пузо.
батюшка уставился на него с очень недобрым выражением и бедняге ничего не оставалось делать, как вскочить, схватить котомку и покинуть наш вагон в неизвестном направлении, только дверь хлопнула и пронесся легкий сквознячок из тамбура.
батюшка тут же без всякого выражения и излишних рефлексий увалился на спину на его освободившееся место, сунул сумку под голову и сразу же захрапел.
несколько взглядов метнулись от телефонов и обратно и все стихло, слышен был только молодецкий, с присвистом и трелями храп нашего пастыря, мерно, как беременная гора, вздымалось его пузо, доходящее где-то до середины расстояния между верхней и нижней полками.
ноги батюшки в грубых военных ботинках на толстенной подошве тоже дополняли картину пересеченной местности, они были, наверное, не меньше пятидесятого размера - вот уж кто крепко стоит в этом мире на ногах.
лицо за всем этим как -то сглаживалось и на поверхности были видны только огромные ботинки, пузо и борода.
так ехали, наверное, с час, пол- вагона отвалились от гаджетов и заснули, вторая половина перешла в сентиментальное вагонное настроение и дремала с отрешенными лицами.
по вагону пополз странный запах, неопределенный, но до того неприятный, что то один человек, то другой начинали принюхиваться и крутить головой, пытаясь уловить его источник.
даже молодой мальчик проводник с планшетом вышел из своего тамбура в проход и тоже стал принюхиваться с весьма озадаченным видом.
сомнений не было, смердила огромная гора плоти в рясе...а зосима - то провонял!
проводник обвел глазами вагон с выражением: "что делать-то будем, товарищи!", будто это было было нечто само собой разумеющееся - коллективным путем решать такие проблемы.
"товарищи", которые на тот момент не спали, улыбались и зажимали нос, тоже пребывая в растерянности, они хоть и были активными интернет пользователями и гражданами демократического государства на уровне лайка и коммента, но в реальной жизни при встрече с проблемой натурально терялись и только улыбались и зажимали нос, никогда и ничего не предпринимая или просто предпочитали проблему не замечать, а там само рассосется как - нибудь или решится кем- нибудь.
поезд мерно стучал колесами на стыках, а электорат тупо смотрели то на проводника, то на мерно вздымающуюся грозную гору, у которой что-то варилось и клокотала внутри, изредка прорываясь наружу неистовыми трелями высоких нот храпа.
когда он доходил до апогея и вдруг резко срывался вниз, зрители замирали, думая что за этим может произойти нечто необыкновенное, но храп снова возобновлялся без всяких происшествий вполне буднично и снова как парящий орел в восходящих потоках воздуха столь же внезапно замирал в своих высях.
проводник покрутился вокруг своей оси, как безмозглый флюгер в нерешительности и, наконец, метнулся к себе.
вернулся он с освежителем воздуха для туалета.
нет, освежитель там все время не стоял как в приличных поездах,не подумайте, что мы уже в раю живем, но после уборки проводник им пользовался.
он отошел на безопасное расстояние, чтоб жертва не дай бог не лягнула его случайно и, отвернувшись, почти наугад брызнул из баллона на батюшкину тушу.
выглядело это так, будто он поливал газон, наблюдая за событиями в соседнем дворе.
батюшка во сне вдруг всхлипнул по-детски, застонал как от внезапной боли, прикрыл лицо рукой, будто пытается закрыться от страшного видения, борода встала колом, он поворочался, но так и не проснулся.
проводник пожал плечами, показал своим пассажирам, что сделал все, что мог и закрылся у себя.
я невольно вспомнила сцену с гулливером и лиллипутами на пустынном берегу, когда его, спящего, маленькие людишки привязали к песку за все длинные волоски.
дальше мы ехали в несколько более комфортном запахе, но все же под благовонием угадывалась прежняя, чуть облагороженная, вонь.
запах синтетического морского бриза с задачей не справился.
я подумала, что это ли не метафора работы самого нашего батюшки.
каждый день он елеем своих речей поливает зловоние местной паствы и неизвестно еще его ли это родной запах, или он пропитался им на своем рабочем душевно- ассенизаторском месте.
конечно после этого жить можно, но стало ли пространство чище, вот вопрос, что мы увидим, когда спустят воду...
этот вопрос не дает мне покоя.
ездила на дачу, черешня в этом году знатная,все дерево усыпано, но все лучшие ягоды наверху, а я ни разу не альпинистка.
обычно лестницу искал он и волок все с дачи, что тоже немаловажно.
но хуже всего то, что теперь я не буду есть рыбу, я не умею ее чистить, одна мысль о том, что прикоснусь к этой скользкой чешуе приводит в ужас.
это очень меня расстроило, но ничего, подруга обещала кефирный грибок, а он не требует ухода.
все больше тянет к земле. никогда не думала, что по весне буду бросаться на свой клочок огорода как голодающий на пиршественный стол.
даже маникюр не жалко, все роюсь и роюсь там в земельке, радуюсь прорастающим побегам, как в детстве приходила в восторг, проращивая по заданию биологички фасоль в мокрой ватке.
потом фасоль быстро сгнила без земли, сморщилась вся и бодрый ярко- зеленый росток зачах, но радость момента, когда раздвинулись створки мертвой фасолины и оттуда появился этот бодрый хвостик, разделившийся вскоре на два трогательных листочка, радость осталась на всю жизнь и я ее помню среди прочих маленьких чудес и радостей.
у меня муж умер, а я про фасоль, эх..
он приходил недавно во сне к девочке, родственнице моей, она все время дома сидит, не хочет в мир выходить. сказал, что за бабушкой старой пришел, пора уж ей, куда жить-то дальше, когда восемьдесят пять стукнуло, развалина, а не человек, хотя все корнями в земле сидит, не сдвинешь ее, вросла в свое кресло древнее под старой, бесплодной яблоней.
- хорошо мне здесь,- сказал( и голос такой чистый, уверенный, не как был в жизни),- здесь нет ни времени, ни температуры, буду всех вас дожидаться!
вот и думаю теперь, ведь не может же так быть, чтоб живой нормальный человек так фразу построил, странно все это, но я предпочитаю поверить и верю, что ему там хорошо.
хотя, чему я удивляюсь, в наших домах с кондиционерами и хорошей звукоизоляцией тоже уже нет ни времени, ни температуры.
все яснее ощущение какого-то тотального сна.
такой всеобщей странной договоренности о чем-то, что давно забылось.