Мальчик и пися. 50 плюс

Скучное предисловие-эпиграф
Наверное, автор на особом счету у богини бесплодных усилий и отношений. Лилит – покровительница выкидышей, утренних фантазий одиноких мужчин, смертельных наслаждений, интеллектуального самоудовлетворения, текущей графомании, и всего, что ведёт в никуда. «Её поцелуй несёт смерть». Один из любимых  «измов» автора – марксизм, которым он владеет виртуозно и может даже измерить им размер «сисег». Абсолютно бесполезное, но захватывающее упражнение. Увы, почти все учёные – подопечные Лилит, а не шестикрылого Серафима.
В свое время Маркс определил причину появления классов – разделение труда. Самым первым было разделение на тех, кому рожать и кому вокруг бегать. Второе разделение труда – на управляющих и управляемых. И только третье – на буржуев и рабочих. Маркс был плохим марксистом и первым двум классам значения не придал. Если о последнем, экономическом вспомогательном, классе написано много, предпоследнем – немного (принципы Питера и законы Мерфи), то о первом ничего, кроме сказок про Ромео и Джульетту, не существует. А равноважность мужчин и женщин подменена равноправием и эквивалентностью. Отсюда и пидорасы. Между тем, генетическая история свидетельствует об индивидуальных историях весьма различных цивилизаций – мужской и женской. Возьмем чисто умозрительный пример. Если татарские мужчины победили русских и отказались от татарских женщин, взяв в жены русских, то кто победил – русские или татары? Ну, да, хватит философии – просто поворошим скелетики в шкафу.

                Истории
        Псковские подростки тогда не выкладывали фотки в инете, они выкладывали истории. Устно. Угловские это делали на берегу реки, у костра на пустыре, или в «камнях», огромных кусках железобетона от старого моста и немецких укреплений. Они образовывали полгектара лабиринта на берегу Великой. Истории были летние и рассказывались летними вечерами, когда уже не было сил купаться. В отличие от «светского салона» Нели, где обсуждались чужие приключения, это было больше похоже на общество анонимных алкоголиков. …Есть хорошая картина «Рыбаки».

       Славик был младшим в компании, поэтому его приключение с дальней родственницей  из Ленинграда оказалось более ярким и нестандартным, чем в свое время у Эрика с Нелей. Славику тоже было десять, его совратительница была на три года старше. Девочка погорячилась. Это было объяснимо, мальчик был красивым, с кудрявой черненькой головой, чуть картавил и играл на скрипке… Будучи взрослым, и рассказывая историю своего далекого детства двухлетней давности, он отстраненно грустил о пережитом, и чему-то удивлялся внутри себя.
Суть дела была чрезвычайно проста и впечатляюща. После долгих уговоров, объяснений и возни общими усилиями в четыре руки его вставили в девочку. Снизу. Но, после того как наездница попыталась  как следует натянуться на  пойманный пальчиками  писун, …писун туда написал. Славик получил сильный подзатыльник, но больше всего он жаловался на громкость визга. Оказалось в ухе могло звенеть!

       Одна история тянула за собой другую.  Дворовая жизнь не останавливалась, и коллективный разум мучительно искал ответы, не найденные в книжках. СССР, прежде всего, был читающей страной и только потом верил тому, что получалось на самом деле. На обмен Витек  рассказал, как недавно попытался овладеть ровесницей, восьмиклассницей. В деревне летом нравы детей и родителей менялись. Было тепло, светло и расслаблено. Возвращаться можно было далеко за полночь – под каждым кустом были близкие и дальние родственники. Координаты ночного костра подростков становились известными почти сразу. Огонь был виден далеко. Вот отдалённый стог сена или кусты рядом с костром, те тонули во мраке. Заинтересованные стороны при нарастании заинтересованности, и наличии согласия с непротивлением, время от времени туда забирались. Из кустов молокососов выгоняли враги любви - комары. Со стогом и направлением ветра могло повезти, но опыт выбора места в дикой стране приходит только с годами.  Подростки развели костёр в кустах возле речушки Полонки, которая примыкала к огородам деревушки. На каникулах она местами была по колено и длинной в прыжок. Купаться можно было только лёжа. Было много раков. Когда Белая Гора была большой, деды вырыли на ней «ямы», купальни для больших деревенских семей. Чем больше была яма, тем уважаемей и многочисленней была семья. Каждая «яма» называлась по ее фамилии. Две самые большие были в поперечнике метров пятнадцать, двадцать. Густой кустарник возле одной был вытоптан изнутри до состояния пещеры, образуя заветрие. Вот на этом пятачке подростки и жгли костер. Витек и его подруга ничего сами не придумывали - просто смотрели на старших и делали так же. Все разобрались по парам и время от времени скрывались в окружающей темноте, и они тоже скрылись. Что делать во тьме, им никто не показывал, но оба неоднократно консультировались сверстниками.
Устроившись с теплой стороны стога, они стали реализовывать свои проекты. Проекты оказались разные. С не прошедшей обидой  Витек поведал соратникам о своих мытарствах. Как обхаживал, как оглаживал, как оттягивал трусики, как медленно и осторожно их стягивал…Как было ни фига не видно, и он что-то гладил на ощупь, пытаясь угадать…Даже нашел. Сзади. От кобчика медленно провел пальцем вниз, во влажное…И прикинув траекторию,  достал и повел к цели свой кончик тела дрожащий от напряжения. Он был уверен, что попал! Но, в последний момент попой чуть вильнули и все труды пропали! Старатель дважды повторил процедуру еще более нежно и убедительно, но результат был неизменен. Потом подругу позвали, и она убежала к костру…

Неделей позже под вечерних кузнечиков  похвастались  Чуня, Юрик и Юрик. В каждой школе в старших классах была девочка, которая «давала». Подробности ее историй постоянно популяризовались педагогами как отрицательный пример поведения. Самый скользкий момент наступал тогда, когда на классном собрании предлагалось осудить недостойный проступок соученицы, и поступал резонный вопрос «за что?». Гуманизм, начинавший проникать в общество,  требовал веских причин и подробностей для выработки взвешенной позиции в отношении поступков своих товарищей. Ответное мычание и абсолютно красное лицо молоденькой учительницы-комсомолки подтверждало самые фантастичные слухи. В общем, все всё знали, даже если не хотели. Причем, при полной тайне вкладов. Вот такую Марину три мушкетера по случаю и прижали к стенке строящегося дома. В какой степени это было насилие, Бог его ведает. Мальчикам было все обещано, но, по одному в чьей-то недостроенной спальне на первом этаже. И чтобы остальные были на улице. Скромность была одним из фетишей советского общества, и понятное всем условие было принято. Каждый вошел и вышел из подъезда с видом победителя. Потом выпорхнула Марина и, сделав ручкой, полетела по своим делам.
Расписали друзья публике все в красках. Руками показали объем талии, бедер, бюста. Вспомнили про прыщик на шее. …Потом, помолчав, Чуня спросил,
- … А, ты попал?
- … Пожалуй, нет.
- Я, вроде тоже не попал…
Второй Юрик долго мялся и неуверенно возразил,
- Ну. Куда-то меня всунули…
Тема стала щекотливой. Разговор замяли и  перешли к анекдотам.

       Увы, куда и что засовывали себе девочки, осталось загадкой. Был тогда в Пскове такой неоднозначный обычай - хвастаться девственностью невесты. Победные отчеты, после первой брачной ночи, время от времени успокаивали общественность. Что, однако, приводило в замешательство круг посвященных.

                О писях
        Была одна история и у Эрика. Одна, потому, что Неля не считалась. НИКОГДА НЕ СЧИТАЛАСЬ! История с Ритой не годилась для рассказа, но в отличие от Нели ее можно было помнить. Она  была инопланетянкой и тоже старше. В те времена в Ленинграде жили инопланетяне, которые на лето спускались в Псков. Москвичи не долетали.
Ойкумена (обитаемый мир у греков) со стороны своей прекрасной половины была устроена просто.  В мире жили Одноклассницы и Остальные. В классе были серьезные, ответственные отношения, которые оценивались со всех сторон.  Девочки были в черных платьях,  белых передничках и красных галстуках.  И хотя зарождающаяся демократия уже приподнимала край платья ближе к трусикам, там ничего не было. А вот у Остальных, в отличие от одноклассниц, была пися. Поэтому все истории Орлова делились на истории любви и истории о писях. На них Эрик нагляделся в бане. Проблемой было то, что он это отчетливо помнил, так как это было только двенадцатым пожизненным воспоминанием.
Самым же первым его воспоминанием было возмущение. Возмущение произошло на мать года в полтора. Он только что научился ходить и считал себя уверенным пользователем. Однако, в рабочий кабинет матери вниз вела лестница в четыре ступени. При спуске его всегда поддерживали за руку. Спуск казался легким и простым. Однажды, у него отняли руку и настали трудные времена. Лестница сразу стала высокой и страшной. Юному альпинисту пришлось спускаться с каждой ступени, цепляясь руками за предыдущую. Он орал от обиды и страха. Эрик уже хорошо знал, где его ждала опасность, и никогда сам не вступил бы на скользкий путь опасного спуска. Это было чужое решение! Он доверился своему первому руководителю и был обманут. Его бросили на середине лестницы и саботировать было нельзя. Надо было лезть или вверх или вниз.  Зачем Мать разрушила Гармонию Мира, осталось непонятным и обидным.
В общем, воспоминания о раннем детстве были яркими, устойчивыми, с деталями. Так вот. В три года его еще водили в женское отделение. Однажды он понял, что окружающие отличаются от него одной деталью и стал внимательно вглядываться в места отличия. Лучше всего подробности были видны на девочке за соседним столиком. Железобетонным, а не как в ресторане.  Еще удивил запах бани, он был неправильным, позже такое воздействие оказывало пиво. Все это как-то сразу навалилось на Эрика, сидящего в тазике. Между ног напружинилась весьма вторичная и утилитарная часть организма для писанья. Он постарался прикрыть возникшее непонятное корабликом, потом замылил воду.  Но, шила в мешке не утаишь. К маме подошла очень красивая женщина со стоящими сиськами, аккуратной черной мочалкой между ног и сказала, что мальчику пора ходить в мужское отделение.  Мать молча плюхнула ему в таз ковшик холодной воды… Эрик стал ходить в баню с папой. В мужском отделении была автоматика – когда человек вставал под душ, он автоматически включался. Это так восхитило Эрика, что он надолго забыл про женские промежности. И позже автоматика высокой инженерии всегда заставляла его забывать про женские промежности. Хотя в самом начале он собирался стать просто космонавтом.

       Погладить щёлочку у девочки было одним из первых ярких желаний Эрика, которое он помнил. Он никогда не ставил задачи понравиться, тут сразу вопрос ставился просто - «даст - не даст», «покажет - не покажет». В садике групповые показы проходили  на тихом часе. Как возникло это общественное движение, он не знал и поучаствовал в качестве зрителя только в середине. Письку две девочки показали трижды в течение недели. Ажиотаж длился недели полторы, в течение которых мужское население перестало спать, а если хотелось,  договаривались с соседом по кровати толкнуть,  когда начнется. Впрочем, все происходило без предупреждения публики, по зову сердца на «раз-два» и спящих будить не успевали. Тут важно было бдеть. Главный труд брали на себя соседи девочек, бубня свои резоны и договариваясь об обмене. На обмен мальчики снимали трусы раз пять. Эрик  тоже хотел, но передумал. И, разумеется,  в группе были приличные девочки и мальчики,  сообщившие все воспитательнице.  Оргии были пресечены сказками. Впрочем, воспитательница Ольга Николаевна тоже была девочкой лет восемнадцати. Худенькая блондинка носила  брючки в обтяжку. Первая женщина в штанах в жизни Эрика. В 1967 году. …Она тоже однажды показала свою рыжую писю.
 
       Горшки для младших групп стояли рядом с взрослыми унитазами для выпускников. Эрик уже закончил попадание по маленькому, когда зашла Ольга.
Она забыла ключ в загородку для воспитательниц и, не церемонясь, спустила джинсы. Все промелькнуло очень быстро, но, пуговицы на лямках шортиков мальчика сразу перестали застегиваться. Он очень старался не смотреть, и краем глаза видел только овал белой попы. Когда, девушка стала вставать, голова сама повернулась в ее сторону. Внизу Ольга Николаевна оказалась не блондинкой, а ярко рыжей. Она раскорячилась и потрясла нижними кудрями, стряхивая последние капельки. Эрик видел это впервые, и его взгляд прилип к процессу незнакомого таинства. Его внимание заметили. Студенка педвуза  повернулась, показав всю картину с маленькой щелочкой, дольками внизу и густой рыжей мочалкой сверху. Женщина сделала паузу, посмотрев в упор на загипнотизированного. Потом подала торс вперед, в Эрика, подтянула и застегнула брючки. Их никто не видел, и она сочла возможным произвести впечатление. Прекрасный, рыжий образ  остался в памяти на всю жизнь. Еще запомнилась странная улыбка с чуть открытым ртом и то, что ему несколько секунд  глядели в глаза. Приключения с молоденькой девицей этим не ограничились.
       Однажды Эрик пришел домой и спросил маму, что такое «залупа». Мама поинтересовалась,  где он слышал это слово, и Эрик оттарабанил пару четверостиший из «Конька-Горбунка», с раздеванием и купанием. Оказалось, есть разные версии великих произведений. И одну из них Ольга Николаевна озвучила на тихом часе, пытаясь пресечь уже упомянутые неправильные наклонности подопечных.

       Писи в  развернутом виде Эрик увидел на прогулке. Группу выгуливали на месте погрома частного сектора возле военного городка. Это случилось в момент наступления темных сил. Темные силы появились из кучи мусора и листьев, когда ее пошевелили палками. Это было несколько медведок. Необычный вид насекомых испугал детей. Все боялись дотронуться до них даже палкой – а вдруг оно по ней побежит? Тогда зло решили утопить. Мальчики расстегнули штанишки и враги стали тонуть в аммиачных струях. Когда боезапас стал кончаться, им помогли девочки-близняшки из младшей группы. Они спустили трусики, выгнули вперед таз и, широко по мальчиковому расставив ноги, обрушили ядовитый дождь на врага. Эрику не понравились мелькнувшие розовые потроха, он уже привык к стыдливым щелочкам и эта простота его устраивала. Все эти лепестки роз его несколько озадачили.

        Через несколько лет приключение с Нелей в темном сарае не слишком обогатило зрительный образ места его постыдных вожделений. География промежности так и осталась загадкой. Она, как и раньше, оставалась местом темным и таинственным, где без помощи старших было легко заблудиться. К моменту очередного удара по идеалам эта уже давняя история так сильно давила на его традиционные представления о девочках, что Эрик решил считать ее сном. Неля была двоечницей, случайным недоразумением, и не могла олицетворять…  Новая, более облегченная версия его срамного приключения, закрыла уж совсем неудачную страницу дневника прошлого. …На троечку.

                Рита.
        Эта история произошла потому, что во дворе кончились мальчики. Испарились. В лагеря, к бабушкам, к морю. В десять часов утра двор был пустым и прозрачным - городская пыль еще не успела подняться и лениво нежилась в прохладе. В середине июня из антикварного, семнадцатого века, дома Бабининых  выпорхнула бабушкина внучка лет четырнадцати. Из Ленинграда. Ленинградцы всегда были дворовым событием, о котором оповещались все. Новая нимфа была похожа на Дубравку из фильма, только более тоненькая, и с весьма умеренными сиськами. Они были, если приглядеться.
        Эрик не любил девочек с сиськами. Грудастые старшеклассницы напоминали ему учителей, и его это напрягало. Впрочем, своей миниатюрной англичанке с нулевым размером, он однажды хотел признаться в любви. По английски, в качестве упражнения. Но, им сменили учителя, пятерка по инязу стала трояком. Он утратил уверенность в своем произношении и решил, что недостоин.

Первый раз он увидел новенькую с Нелей. Девицы хихикали на лавочке. Мимо Нели он всегда проходил быстро. С некоторых пор он решил, что Неля просто - глупая девочка, хотя и взрослая. Его изредка пугал, ее взгляд при случайных встречах. Лицо девушки «без проблем» на мгновение становилось осмысленным. Ему даже казалось, что она помнит то, что ему приснилось, потому, что это не могло быть не сном. Наваждение забывалось только на следующий день.
Не оглядываясь, подросток прошмыгнул мимо девиц, по нему тоже скользнули взглядом как по пустому месту. Ленинградка сразу показалась ему выпендрежной дурой, и он не стал ее разглядывать. Она была старше и неинтересной.

Но в начале июля двор опустел, и при случайных встречах смотреть больше было не на кого. Поневоле Эрик заметил, что в его присутствие девочки оживляются и начинают хихикать. Один раз в его сторону кивнули, а в другой, даже, показали пальцем. И настал момент когда, в одно рабочее утро он остался во дворе один на один с незнакомкой. Неля уехала. Местных хулиганов родители сразу высылали на три летних  месяца от греха подальше. Невидимый народ еле слышно гомонил в дальних  закоулках  и был не в счёт.
Рита вынырнула неожиданно, материализовавшись из резкой летней тени дома.
- Привет. Нет никого, - вокруг действительно было пусто. Серо-голубые глаза вызывающе смотрели в упор.
При всем одиночестве это был не вариант. Травить с ней анекдоты «про Пушкина» и «насрать» не хотелось. Прыгать на сваях в «пятнашки» или гонять футбол, девочки тоже не могли. «Классики» вызывали сомнение, да и не любил их Орлов. Дворовой мир был суров, в игру принимали как сейчас на работу. Хотелось откосить от ненужного знакомства, но сразу это было невежливо. Как всегда, Эрик стал все усложнять и даже не попытался убежать по делам.
- Да, скучно, - признал он очевидное.
- А, ты с девочками играешь? - взяла за рога незнакомка.
Эрик ответил «играю». В ответе не было ничего особенного. Но, пауза была сделана такая, что на него удивленно и с интересом посмотрели.
- Меня Ритой зовут, - голос старшего товарища стал ровным и негромким. И Эрик повелся. Он решил рассмотреть нового товарища. Вот, что он ожидал увидеть!? Перед ним стояла не одноклассница и, следовательно, у нее была пися!!! Он постарался не додумывать мысль до конца. В конце концов, девочка ни в чем не виновата, тем более старая. Последнее обстоятельство его несколько успокоило, и осмотр был продолжен.

…Рита была замечательной. В ней не было ничего бабского, но при этом уже все было намечено. Легкий набросок женщины без рельефа  с идеальными пропорциями. За июнь ее кожа натянулась и стала золотистой, а тело литым. На правильное лицо было приятно смотреть, хотя никакого волнения оно не вызывало. Эрик смотрел и не волновался.
Делать действительно было совсем нечего, и они расселись на дворовых сварных качелях. Их металл уже стал нагреваться под солнышком. Все-таки восьмиклассница – высшее существо, и пионер решил поинтересоваться – как там, в будущем, в прекрасном далеко. Что проходят по физике, математике. Реакция оказалась невнятной и тема заглохла.
- Пойдем купаться!- придумала выход из затянувшегося молчания дворовая дама.
Возникла пауза. С Фомкиной или Алексеевой, например, можно было ходить купаться как с одноклассницами, членами одной пионерской организации, товарищами. Хотя и было нежелательным. Остальные случаи вызывали нездоровый интерес дворовой общественности. Но, во-первых, можно было соврать, что тебе поручили развлекать приехавших знакомых или родственников, всех связей во дворе никто не знал. Во вторых все разъехались, а молокососня была не в счет. И еще было свежее рабочее утро, когда людей просто не существует, особенно на речке.
- …Холодно.
- А мы часик позагораем, станет теплее.
- Погнали.
Плавки летом аборигенами носились всегда. «Миниюбка» была ругательным словом, хотя и была. Но, девочки летом как-то быстро вырастали за пределы разрешенных юбочек из раннего. От официальной формы по росту этот вариант отличался еще тем, что обладал абсолютной обтяжкой и укороченностью. На качелях было заметно, что Рита тоже в плавках. Все сходилось. Эрик в режиме проводника, позиция впереди, вывел подружку на берег, и они растянулись на песочном пляже. Рядом на реке раскинулась гирлянда шестивесельных ялов ДОСААФ. Глядя на лодки, Рита сказала,
- А, я под парусом плавала, - это было уже интересно.
В детстве люди умеют по особенному удивляться и восхищаться. Мелкий пацан, показавший всем большого жука, мог стать героем месяца. Его даже хулиганы бить переставали.
Питерская морячка рассказала о фоке, кливере, фок-шкоте. Заклинания оказали свое магическое действие на неокрепшую психику пациента, погрузив его в полутранс и непрерывный восторг. Хотелось вилять хвостом, тяфкать и повизгивать. Только могучая воля, не однажды битого озорника, позволила изобразить на лице умеренную заинтересованность. Однако, лед тронулся, и разговором необратимо овладела морская волчица. Постепенно фок и кливер были  свернуты. Ветер натянул паруса девичьих тем и погнал разговор в опасную неизвестность.
Капитанша, оглядела подопечного как физрук Лев Владимирович, выдержала паузу и заявила,
- У такого мальчика обязательно должна быть девочка.
Эрика всегда бесила эта девичья фигня. Какой такой!? Какая девочка!? В любой момент во дворе могли расквасить нос ровесники, или дать поджопник старшие…
- Нет у меня никого, - зло отрезал член дворового социума.
- А у меня в Ленинграде Вася и Иннокентий, - задумалась ссыльная.
- Я котов не люблю, они неправильные, - собак Эрик тоже не любил, но уважал.
- Это не коты, это мальчики! – возмутилась Рита оскорбительной непонятливостью и по школьному  добавила,
- Будущие мужчины!
- Как ты, - она еще раз мельком взглянула на будущего мужчину. Перевернулась на живот, лениво закрыла глаза и вынесла решение,
- Если у тебя девочки нет, так и быть, буду первой. До сентября.
Пита и компания приезжали в августе. В принципе все получалось, до боев и подзатыльников было далеко. Но, эти прикидки на раз обломали непонятный кайф. Мозг стал анализировать и комплексовать.
- Тебе большие мальчики подойдут.
- Я смотрела, нет у вас ничего подходящего. И потом, ты примерно такой же, как Иннокентий.
Закономерность была знакома, рост восьмиклассника с именем Иннокентий, как правило, совпадал с ростом шестиклассника Эрика. Ожидание, что избранник №2 играет на скрипке, не оправдалось, он играл в шахматы. Ценительница мальчиковой красоты с удовольствием, минут за десять, расписала его анкетные достоинства. Но, как мама в пример не поставила…

- Жалко, что Вася грубый и все время ссорится. Я бы уже давно выбрала, - вздохнула владычица грез двух школяров. Это было сложно, но в советских фильмах девочки часто дружили с двумя мальчиками.
- … А ты будешь меня слушаться?
Было понятно, что, если ее слушаться, неприятностей не оберешься. И вообще, это была дикость, которую всерьез не предлагали даже родители.
- М-м-н-у…, - стало понятно, что слово «нет» не прозвучало. Эрик осознал невнятность своего звука и набычился.
- Я пошутила.
Солнце действовало умиротворяюще. Они выкупались.
- Я им сказала, что у меня есть друг. Это ничего не значит, но пристают осторожнее, - продолжила девица тему своего гарема.
- Так у тебя еще есть?
- Нет, конечно. Во!!! Придумала! Приеду, скажу, что его зовут Эрик! – Рита заржала от возникшей идеи. Мимика стала некрасивой, и она быстро замолчала, снова став очаровашкой.
- Но, меня же нет! – возмутился отсутствующий друг.
- Ты не бойся, я скажу, что ты в армии, - фантазерка закрыла ладошками лицо, давясь от смеха.
Эрик понял, что его дразнят и надулся. Стало скучно. Первое свидание закончилось, и они пошли обедать. Телевизор уже набирал силу и отнял вечер. О новой знакомой вспомнилось только утром. В десять часов Эрик уже шлялся по двору в квадрате обитания своей «девочки до сентября».

Разумеется, он был свободным человеком и не искал никаких встреч с дамами среднего школьного возраста. Они оба были свободными людьми и могли встретиться лишь случайно, если полчасика потолкались бы во дворе. Но, Рита уже распределила роли. Поэтому вышла из дома и сразу направилась к своему роялю в кустах. Летом Эрик считал себя разведчиком и часто думал, что его никто не видит. Возникла легкая заминка. Все-таки есть разница между восхищенным взглядом пажа, и разоблаченного диверсанта. Но, улыбка принцессы оказала свое магическое действие, и настроение стало вполне придворным. Этот порядок встреч сложился на все лето. Первые дни знакомства были посвящены изучению географии квартала и окрестностей.

Проблема возникла с русским языком. …Потому, что «пойдем в кино» и «своди меня в кино» были совершенно различными понятиями. На границе зоны обитания был кинотеатр «Космос». Ткнув в него пальцем, абориген хотел перейти к другим достопримечательностям, но было сказано «пойдем в кино». Предложение имело вполне стандартную и понятную формулировку. Дома валялась какая-то мелочь. По пацански набив карманы медяками, Эрик решил, что готов встретить киноискусство лицом к лицу. Но, он ошибся. Было заявлено, что «так» с ним в кино никто не пойдет.
 Злиться не было смысла. Эрик обедал с матерью в диетической столовой и к ее приходу заранее занимал очередь. Кино кончалось перед обедом, поэтому ботинки и школьные брюки с чистой рубашкой все равно пришлось бы одеть. Во всем этом поневоле пришлось идти по асфальту рядом с Ритой и чувствовать себя идиотом. При том, что дворами через забор путь был короче. В кинотеатре она на него несколько раз зашипела. Хотя, он только один раз шмыгнул носом, и ни разу никуда не сплюнул! Его даже озадачили возмущенным вопросом,
- Я тебе что!? Старшая сестра, что ли!? Так девочек в кино не водят!

        Впрочем, Бельмондо исправил настроение. И даже вдохновил на подвиг.
Собак боялись все. Особенно вольных овчарок в ошейниках. Поэтому вдруг взлаявшей и изобразившей нападение болонке юный велосипедист отомстил за все. От редкого по удачности удара начищенным ботинком псинку развернуло носом в ноги хозяйке. В другой ситуации пионер просто отскочил бы, но за ним была Рита. Было бы уже совсем несолидно. Несколько раз гукнув, собачница стала выводить руладу о хулиганах, школе и милиции.
- На поводке собак водить надо, карга старая! – неожиданно зарычала сзади юная жительница культурной столицы. Она не успела взвизгнуть и выдохнула с этим рыком всю накопившуюся энергию. Старушка заткнулась, не успев закрыть рот.
        Обернувшись, Орлов вдруг понял, что его простили за всё, что было, и чуть-чуть за то, что будет. И даже зауважал свою напарницу. Все-таки старушка была опаснее болонки. Некоторое время они смотрели друг на друга и уважали. Занять очередь в столовую Эрик тоже успел. День сложился.

        Корректные летние радости быстро приедаются. Последний раз Рита увлекательно напугалась, разглядывая морду бабочки в увеличительное стекло. Выручали речка и пляж. Однажды, когда  опять стало скучно, разговор вернулся к Иннокентию и Васе. Расклад был типовой. Мальчики в классе были или хулиганами или «ботаниками». Выбрать было трудно, поэтому начинающая Клеопатра отобрала по экземпляру каждого вида.
- Я вот с Иннокентием могу делать все, что хочу. С Васей так нельзя, он не поймет. Но, он хороший,  другие совсем дикие, - логично журчала спутница летней жизни.
Эрику было все равно, что слушать. Отдав последнее тепло речке, он млел от горячего песка снизу и солнца сверху.
- Надоело рассказывать о себе. Мне сказали, что у тебя девочка была. И очень-очень по-настоящему.
- Это - неправда, не считается всё…- пионер врал, для него все считалось. Но, для всех это была фигня и глупость, поэтому он, честно глядя в глаза, спокойно повторил,
- Не считается…
Рита чему-то обрадовалась и, оставив неприятную тему, продолжила рассказывать о своем девичьем могуществе. Вопрос созрел неожиданно,
- А, что ты делаешь с Иннокентием?
Ему конечно, можно было дать поджопник или поставить «пиявку», но это не могло быть развлечением для девочек.
- Ну-у-у… Мне много чего нравится делать, - мечтательное выражение лица Риты версии поджопника явно не соответствовало.
- Ты ведь целовался с девочкой? – это было утверждение.
В этом направлении подросток думать не мог. Но, вспомнив, как на него показывала пальцем Неля, мужественно ответил,
- Да.
- А еще можно не только целоваться. Ты  Гулливера читал?
В СССР дозволенных книг было немного, но для всех. Как сортов сыра или колбасы. За их качеством тоже следили. Всегда был шанс, что вы читали одну книгу, или смотрели один фильм. Эрик в разное время читал много Гулливеров. В читальном зале ему попалась книга с его приключениями в стране великанов. То, что с героем делали великанши, оказалось очень любопытным. Однако, когда он пришел дочитать книгу, ему дали истории с лилипутами и сказали, что других книг не бывает. Он несколько раз повторял попытку и даже получил книгу с приключениями в стране великанов, но ничего из того, что показалось интересным, там не оказалось. Раскрыв рот, он понял, что не может объяснить библиотекарше, чего там нет. И он закрыл рот. На мгновенье ему показалось, что Рита читала именно его Гулливера. Того, которого не было.
- Читал, - Орлов никогда не краснел, только уши иногда.
- Правда, интересно? – невская русалка небрежно провела пальцем по его спине.
- Ты отличница? – Эрик незаметно начал мечтать о совершенстве мира.
- Я учусь достаточно хорошо, чтобы моё поведение не беспокоило родителей…
- Ты, целовалась с Иннокентием? – коварное чувство ревности начинало проникать в мир будущего мужчины.
- Да. Но, я уверена, что ты делаешь это лучше. Победители болонок всегда это делают лучше…- мечтательно вздохнула искательница приключений. Эрик очень кстати обиделся - наступало время обеда. Разошлись молча, но его вредина все время чему-то улыбалась.


Новый день.

       Пришел новый день и новое солнце. Кусочек развалин стены Немецкого двора и глухая сторона дома были  выгорожены рядом кустов.  Внутри был  дворик со столом и скамейками. Там парочка составляла план действий. Вернее, каждый думал, что другой его составляет, и грелся на солнышке, провисая от скамейки к столу. Рита оглядела себя. Потеребила легкую блузку. Зевнула. Потянулась. Выгнулась на все четыре стороны. Погладила  ногу, почесала. Поправила волосы. Снова зевнула, глубоко вздохнув и выставив грудь вперед. Проделала этот цикл еще раз. Потом грустно, грустно вздохнула. Людям всегда трудно формулировать свои порочные желания.
- Мальчики хвастают своей силой и смелостью, а девочки тем, как одеваются. …Девочек сейчас нет. Скучно.
- Мы деремся, а не хвастаем, - набычился Эрик. Хвастунов во дворе не любили и били в первую очередь. Сравнение было неуместным.
- Ну,  вы же не только деретесь, вы в футбол играете, в банки палками кидаете, - продолжала завидовать отдыхающая.
- Это не в банки, мы в «попа» играем…
- А  мне не нравится в «попа»! Мне нравится красиво одеваться и чтобы на меня смотрели!
- … Ну, хорошо, я посмотрю, показывай, - Эрик был великодушен.
       Предложение застало врасплох, Рита замялась. Таки девочки показами не занимались, а оценивали друг друга из-за угла и после. Впрочем, демонстрацию  халатика из «Бриллиантовой руки» видели оба. И посмотрев друг на друга, подростки сразу поняли, что будет именно это. Но, ничего необычного не произошло. Действо как-то скомкалось. Оно оказалось больше похожим на эксбиционистский выход Бенни Хилла.  И недовольная собой модель просто легла на стол загорать, подставляя себя, то солнышку, то Эрику.
        В художественной школе бабы были гипсовые и частями. Живое тело без пионерского галстука вызывало совершенно иные эмоции. Рассматривая границу трусиков и тела, юный художник моделировал скрытые от прямого наблюдения формы. После приключения с Нелей по утрам его стало мучать потребительское отношение к женщине, оставляя мокрые следы на простыне.

       И  сейчас оказалось, что это может быть не только утром! Было  неловко. Обычно он очень быстро забывал подробности своих грязных снов. Для этого надо было  встать и сходить пописать. Эта легкость объяснялась тем, что учительница английского была единственной знакомой, кто попал в его сновиденческие оргии. С остальными участницами он был, или незнаком, или не представлен. Утром их образ быстро рассеивался в свете беспокойного дня. Глядя на пупок, Эрик робко пытался соединить действительность с мечтами. Получалось плохо. Недоступность новой приятельницы как женщины была очевидна. А сами мысли об этом порочны и постыдны. Припекало. Рита вздохнула и сказала,
- Ты мог бы сказать, что я – красивая. И не смотри так, я стесняюсь, пойдем к нам в сарай. Дрова убрали, кровать поставили. Там теперь, когда жарко, бабушка спит. Хочешь настоящий самовар посмотреть?
В детстве главное не «зачем», а «идти». Сарай это всегда интересно.
        Самое ценное в сарае – полумрак. В полумраке люди становятся значительными и кажутся больше. А кровать еще больше. Сидеть было негде, поэтому сразу сели на кровать.
- Ты красивая и … большая. - старательно вспомнил претензию пионер и почти отличник.
Наставница долго собиралась с мыслями и, наконец, спросила, что-то вспомнив,
- Ну, и что делал Гулливер с великаншами?
Странная тема опять всплыла. То, что знал о Гулливере Эрик, было возмутительным, и он уклончиво сказал правду,
- Не знаю. Его сначала куда-нибудь засовывали или клали.
- Такой смелый, а совсем как Иннокентий! – укорила просветительница и литературовед.
- Я только в шестом классе, а он у тебя в восьмом!!! …И в девятый пойдет.
Было совершенно невозможным верить своим неприличным предположениям, потому, что Неля могла быть только нелепой случайностью, а англичанка из снов лежала исключительно на его совести. При всем этом Рита казалась в меру святой, хотя уже и успела побывать в некоторых его фантазиях. Англичанка таки начала сдавать позиции и некоторые позы. И вообще, девочка хорошо училась, много читала и знала. Была первой комсомолкой в классе. Маме такие нравились. …Пока все было как в книжках и ничего не предвещало. Увы, в книгах - одно, а в трусах - другое. Другое начало тянуться к строительнице коммунизма.
- Куда бы тебя засунуть..., - задумалась поклонница подвигов Гулливера.
- Начнем с простого. Покажи мне, как ты целовался с девочкой! Вот! – Рита выпрямила спину и сложила руки. Так сидели на первой парте. Строго говоря, пациент никогда не целовался. Целовали его. Но, в жизни главное было – не ссать! Орлов встал с кровати, сделал вдох-выдох, подошел…и уперся коленями в колени.  Статуя из девочки смотрела строго перед собой и не шевелилась. Пожав плечами, покоритель заборов и гаражей произвел поцелуй с фланга, в щеку. Для этого он подобрался сбоку по кровати, уперся одной рукой в стенку, другой - в свою коленку. Таким образом, поцелуй был произведен в одно касание и без опоры на теплое тело объекта. Запахло формализмом. Ученическая прилежность, охватившая подростка, даже слегка успокоила волнение в плавках.
- В нашей школе это делают не так, - в отношениях назрел мастер-класс.
Комсомолка решительно забралась на кровать, и навалившись грудью на пионера, нанесла серию поцелуев. В губы, щеки, и главное - в закрывшиеся глаза. Между лицами образовался странный теплый ласкающий слой бытия. Принцип «делай как я» был во дворе основополагающим. Эрик собрался, вдохнул воздух и повторил, то чему его научили. Неожиданно возникли самостоятельность и вкус к тому, что происходит. Это было просто!
Однако лидерство было быстро утрачено и его торс начали вжимать голым девичьим пупком в стенку. Через тонкую влажную ткань  чувствовалось каждое движение горячей поверхности тела. Через майку по нему терлись горячими кончиками грудей, оглаживали руками, вызывая от непривычности мурашки. Все это слилось в одно большое нежное сладкое прикосновение. Напрягало одно. Орлов был чуть снизу, и вся эта радость начинала на него наваливаться и виснуть. Его лапали, с повизгиванием пощипывали.  Он видел, как это делали пацаны, но Эрик не был девочкой и такие нежности вызывали у него чувство протеста. Впрочем, оно быстро затухло под напором неожиданных ощущений.
Устав, Рита уселась промежностью плавок на его вытянутую ногу, сунув в его пах свою коленку. Замерла и повела рукой вдоль тела к занятому членом карману, который уже был чуть прижат ее коленом. Озадаченный мальчик вопросительно смотрел в прикрытые глаза своей наездницы. Одни его книги кончались поцелуем, другие, более специальные, начинались с момента заключения брака. Приключения неадаптированного Гулливера были слишком фантастичны. Личный опыт вообще никуда не укладывался… Когда пальцы Риты стали гладить туго натянутый карман тонких летних штанишек, он понял, что из под ресниц на него внимательно смотрят. Он не знал, что делать и просто тянул время. В конце концов, он не он брался учить практикам передовой ленинградской школы…
- Ого. Хороший мальчик, - вынесла заключение представитель культурной столицы. Оказалось, что обнаружение энергии, зажатой плавками, девочек не отвращает. Стеснение отступило. Не то, чтобы это была Кама-Сутра. Просто они вяло кувыркались на кровати и через одежду гладили друг другу самые нежные места. Иногда целовались. Иногда промахивались. И очень много хихикали. Время от времени через штаны производился очередной захват члена и наступал момент короткой неги. Рита попыталась научить то же самое делать со своими сиськами под майкой, мотивировав это пользой для их формы.  Получилось не очень, и она вздохнула, что  Иннокентий этого тоже  не умеет. Массаж спины впечатления на энергичного реактивного подростка не произвел. Но, долг платежом красен, и он стал его делать Рите, уловив постановку задачи. Механическое подражание неожиданно сменилось  увлеченностью. Возник ритм. Блузка тут же была задрана тренершей до шеи, и он прикоснулся к ее коже. Эрик иногда гладил котят, но это было другое. Под подушечками пальцев возникло покалывающее тепло.  Когда он остановился, ладоням стало горячо и потно… Возникшее ощущение единства рук и тела было ненаучной глупостью. В его энциклопедиях и «Кванте» о таком не писали. Но, было интересно…

         После массажа девочка как то притихла, сказала,
- Наверное, пора.  До завтра…
Резкий переход от «хи-хи» и охов к грусти устремленной в будущее озадачил. Но, сам утвердительный характер «до завтра» успокоил.  Орлов выпорхнул из сарая. В принципе ничего такого в этот день не произошло. В  дворовом фольклоре поцелуи практически не фигурировали.

Сложные отношения.

           Следующее утро было холодноватым. Робинзоны двора снова вместе хихикали над летом, прохожими, бабочками, осторожно перемывали кости свежезнакомым, и боялись сболтнуть лишнее о себе. Настораживал взгляд Риты. Он перестал быть легким, сверху вниз, когда солнце освещает лицо и все понятно. Теперь она часто смотрела чуть исподлобья. Тень, падающая на глаза, делала глаза большими и бездонными омутами, а выражение лица неуловимым. По телу некстати бегали мурашки. Это было сложно.

        На сложные отношения он нагляделся в лагере. Нормальные девочки и мальчики там начинали сходить с ума. Таких, было немного, но, на общем фоне пионеров и комсомольцев это выглядело очень ярко. С танцев в домики проживания периодически приходили зареванные парни и девушки. Девичьи слезы всегда были далеки от Эрика. А вот рыдающие парни, не получившие в нос, были в диковинку. От того, что девушка отказалась от танца, или танцевала с другим, или что-то сказала на своем птичьем языке, больно быть не могло! В его отряде разница в возрасте достигала двух лет. Поэтому он сильно удивился, когда более взрослый товарищ, почти дядя далеко за тринадцать лет, пришел и устроил истерику с соплями, слезами, и стенаниями.
Не одобряли это все. Но, наиболее определенно высказал свое отношение только Эрик. Слишком долго длилось страдание,  и публика начинала уставать. Было восемь часов вечера, холодное лето, дождь, печи прогорели, и пора было ложиться спать. Он напомнил страдальцу, что слова девочки это только слова девочки. Без сочувствия и уважения. Неадекват подпрыгнул и, взвизгнув, бросился на обретенного врага. Благо сам был на полголовы выше. Оценив шансы, Эрик не стал сопротивляться, решив, что дело ограничится парой легких затрещин. Вначале так и получилось. Вот только затем, нарезав несколько кругов по комнатам, нервный мальчик снова решил спустить пар. Он вернулся, и прыгая вокруг, раза три пытался нанести удар, один из них достиг цели. Кулак ощутимо потряс голову. Это было не по понятиям. Во дворе всё получали сразу. Стало страшновато. Возникла пауза. Жертва неразделенной любви чуть успокоилась и предавалась самосозерцанию своего внутреннего состояния, фокусируя взгляд, то на пространстве, то на Эрике. Решив, что будет продолжение, Орлов хладнокровно выбрал у печки полено по руке. Не большое и не маленькое, удобное. Отошел к кровати, положил рядом полено, поправил подушку перед сном и сказал, что тот, кто будет ему мешать спать, получит поленом по голове.

        В школе все время кто-то жил «по беспределу» и носил в портфеле кирпич. Вернее, четвертинку кирпича, или молоток, или бутылку. Но, говорили «носит кирпич». Обычно это происходило тогда, когда врагов было очень много, или с живодером была большая разница в возрасте. Раз в год кто-то получал твердым тупым предметом по твердой тупой голове, отчего у окружающих на некоторое время наступало просветление и острота мысли. Поэтому часто помогал сам факт наличия керамики в портфеле. Очень редко такое происшествие становилось достоянием педсовета. Физрук и трудовик туда не ходили - им все было понятно. А тупые бабы, всю жизнь просидевшие под юбками у тупых баб, поднимали вой и рассказывали смертельным врагам сказки о мире, дружбе и жвачке. Когда же выяснялись все подробности, они затыкались, не зная, что делать. Сказать, что юный мудак огрёб люлей заслуженно и законно, ни у кого из них язык не поворачивался. Вопрос заминали «вничью», и всё возвращалось на круги своя.
        Эрик посчитал, что расставил все точки над «и». Но, ранимая душа кучерявого обиженника не смогла вынести явного презрения к его легкой победе. Он прыгнул на уже лежавшего недоброжелателя и стал топтаться по небольшому телу, пинаясь и подскакивая. Это не было дракой, это было боем с риском перелома ребер. В бою все просто. Маленький боец крутанулся под ногами со спины на живот и сделал кувырок с кровати, схватив приготовленное полено. Противник, подвернув ногу, упал головой в подушку. Когда же каратель, раздраженный сопротивлением нехотя приподнял  голову, он получил сильный удар поленом по голове. Все было сделано быстро, четко, в полную силу, как в фильме про партизан. Эффект был вполне киношный. Враг вырубился на несколько секунд.
        Очнувшись, чувак увидел Орлова с деревянной колотушкой в руках, который вполне комфортно приготовился оборонять узость перегороженную кроватями. Это исключало обычный обмен ударами и делало повторение контакта с поленом весьма вероятным. Что показалось кучерявому страдальцу неизвестно. Выпучив глаза, он взвыл и бросился прочь из комнаты. Его визгливое «и-и-и-и-и-и!!!!» затухало в дождливой глубине лагеря секунд десять.
        Полено Эрик положил не на пол, а возле подушки, как разведчик пистолет. Соседи старались не шуметь, и он быстро заснул. Перед визитом к Морфею, он услышал, как хлопнула дверь, кто-то долго сопел, всхлипывал, шаркали ногами. Стало понятно, что отловили и привели его оппонента. Затем этого великовозрастного сопляка долго успокаивали шепотом, и кое-как уложили в соседней комнате. Вроде все закончилось…

        Утром после завтрака в беседке был суд. На собрании отряда стали обсуждать события на танцах. Кучерявого на танцах реально опустила какая-то девица. Слово было неприличное, и её осудили. Оказалось, что ранимый мальчик после этого впал в неадекват уже на танцах. Его тоже осудили. Эрику было насрать, и он скучал.
        Вдруг его попросили выйти в центр беседки. Оказалось, он избил и чуть не покалечил товарища, когда тому требовалось дружеское участие. Процедура была известна. Но обвиняемый изложил свою версию событий. После фразы,
- Он стал на мне прыгать. Я взял полено и ударил его по голове… - все стали смеяться. Кучерявый, всхлипнул и выпрыгнул из беседки.
        А, Эрик… тоже заплакал. Никто  не понимал, что значит взять в руки оружие и не грозить им, а ударить, заранее не зная, убьешь или не убьешь. Он ненавидел их всех, этих зрителей. Было страшно и обидно, когда только ты один знаешь, что правильно, что важно, а что - нет. Вообще, народ во всех этих лагерях и санаториях был гниловатый.  Правильно всё было только в его дворе и его школе. Там даже врали так, что все знали, что это - вранье, и как бы верили, только виновным это не помогало, а невиноватых никто не трогал. А таких, похохатывающих со стороны зрителей, быстро заставили бы спрыгнуть с гаража, или лезть со всеми в сад, воровать яблоки. Или им пришлось бы ходить через двор только в школу и Дом Пионеров. Некоторые так и жили – не критично. А, может быть, у него был Особый Двор? Потом очень много дворовой шпаны ушло в милицию или КГБ. Псков был маленьким, всех шпионов знали в лицо…
        Он тоже убежал с собрания. Больше с ним на эту тему никто не разговаривал. Девица, вызвавшая эту цепную реакцию событий, запомнилась ему своим полным удовлетворением.

         В общем, эти девичьи сложности и заглядывания в глаза его раздражали. В глаза надо было смотреть, что бы предугадать движение, и точно попасть в нос или верхнюю губу. Однако, осознать элемент новизны в отношениях не пришлось, закапал дождик, а в сарае было тепло и сухо. Вчера Эрик понял, что сразу гладить писю неприлично, а плавный переход к действиям от международной обстановки в голове не вытанцовывался. В конце концов, вчерашнее могло быть просто капризом, воспоминанием об Иннокентии, и он робел.
          Светская львица тоже чувствовала неловкость. Впрочем, на кровати это быстро проходит. Особенно, если кровать своя. Расстановка точек над «i» - одно из любимых занятий просветителей всех толков. Главное не увлекаться, и не поставить их больше чем букв. Пусть временно, но у Риты было трое поклонников, не считая более мелких симпатий. В такой ситуации важно - не запутаться и все пронумеровать. Дождь за окошком остудил голову и ниже. Все-таки его шум – таинство и заклинание. В общем. Все условия для интеллектуального подвига были созданы, и Рита решила публично расставить приоритеты. Неожиданно она раздраженно начала не с того, с чего планировала,
- Неля, конечно - девочка хорошая.  Но, она... Как это тут у вас… - «шпана». Так делать нельзя. И вообще, тебе надо все забыть, у вас ничего не было.
         Жителя Вольного Двора опять строили в какой-то отряд... Но, он был согласен с услышанным и готов принять реальность от своего нового лидера, как и любой взрослый. Один раз можно стереть помарку, дырка в тетради получалась только со второго раза.

         Это был монолог длиной в дождь. Шум падающих капель, и посторонние звуки из Эрика, все эти :«незнаю», «мммм», «аговорили», «авася», «аиннокентий», не смогли прервать энергичное изложение мироустройства. Мироустройства красивой девочки из города Ленина, великого философа и диалектика.
          Советской девочке полагалось иметь советского принца. Как и любой другой он имел принципиальный недостаток – его не было. Более того, он в восьмом классе не полагался. Вместо него предлагалось собирать металлолом и макулатуру. Тем не менее, пучок поклонников никому не возбранялся. Паутина тайных влюблённостей и страданий покрывала любой класс. Менее тайными были явные страдания, и с ними работал педагогический коллектив, в борьбе за повышение успеваемости. Хорошая успеваемость успокаивала нервы и педагогов и учеников. И даже усыпляла бдительность общественности.
Рита была хорошисткой и стремилась в отличницы. Ее стремления разделяли родители. По математике ее подтягивал Вася, а английским занимался Кеша. Из параллельных классов. Параллельность была основой девичьего мира. Ничто не должно было пересекаться. Кеша не пересекался с Васей, родители с учителями. При случайных встречах все они должны были плавно и без вопросов проходить друг сквозь друга, без столкновений. Это был чудесный хрустальный мир девичьих грез, который в отличие от книжного можно было ощутить. Тайно, раздельно, иногда под одеялом. Со всей полнотой, от которой в книжках остаются одни недомолвки. И это был мир честной девушки, ибо врать почти не приходилось. Полувоздушной замок обладал одним недостатком, им нельзя было гордиться всем сразу. Только частями. И не всеми. И в своем кругу. Эрик был вне круга, с ним можно было трепаться обо всём и гордиться всем.
         Большие мальчики существовали для престижа, а маленькие для экспериментов. Вася был большим. С ним можно было танцевать, он мог провожать и носить портфель, водить в кино, мог что-то объяснять по математике. И даже мог встречаться дома с родителями, если был в школьной форме и с портфелем. Но, брать за грудь он не умел. Первая и последняя попытка удержания сисек Риту напугала. В рамках программы обучения, как не надо браться за бюст, были заявлены следующие подробности.
         В школьном гардеробе самообслуживания иногда бывает много одежды и мало людей. Вечер был темный и неромантичный. Ее бюст оказался прижат к Васе вешалкой с шубами, и он удивленно взял его руками. Быстро, молча, без всякого повода. Сделав вдох-выдох, облапанная скучающе спросила,
- Ну, и что дальше?
- Ничего. Извини. Я больше так не буду, - сказали скромные черти в тихом омуте. С тех пор в дружбе была обозначена определенная дистанция.
Впрочем, Орлов ничего не понял из услышанного.  Потому, что бюст мог быть только у Ленина, а у одноклассниц был только фартук… Разговор перешел на Кешу.
        Кеша был сыном знакомых родителей и мог забегать в гости, чуть ли не в трусах. Он был  ниже своих сверстниц. А, благодаря Васе, вообще, находился вне подозрений на принадлежность к мужскому роду. С другой стороны, этот дублер будущего принца был в несколько раз крупнее любимого плюшевого медведя и обладал рядом интересных подробностей. На нем проверялись самые интересные аспекты взаимоотношений с мужчинами. Рита пыталась описать их,  начиная фразой «Кеша должен». После чего возникала пауза, и фраза заканчивалась словом «ну, это неважно». Все, что усвоил Орлов, главная добродетель Иннокентия заключалась в послушании.
          Разговор плавно перешел на то, что нужно делать с девочками при замещении Кеши.  Наставления Эрик воспринимал как правила игры в футбол. По этим правилам девочку надо было брать руками. Как на танцах, и как скажут. И еще целовать, куда укажут. Не бояться и главное – слушаться. Это было непривычно и трудно для понимания свободного человека.
- Если ты хочешь со мной дружить по-настоящему, ты должен быть таким, - подвела итог беседы обладательница двух небольших мужчин.
Во дворе люди часто становились попами, королями, казаками, разбойниками и даже немцами. Иногда «капустными опердышами». Кто-то был Васей, будучи Сашей Васильевым, кто-то - Чуком, кто-то - Геком. Сейчас надо было быть Кешей. Было даже интересно, зачем на этом свете существуют Кеши. Эрик читал много фантастики, и его всегда интриговала идея Чуждого Разума. Во дворе летом никого не было, как на равнинах Марса. И перед ним явно было Нечто.

- Я – самая красивая девочка в мире, вот только не надо сравнивать потому, что здесь, кроме меня, никого нет, - логика была железной. Эрик огляделся вокруг, подумал и тоже сделал умозаключение.
- Тогда я тоже - самый красивый. К тому же умный и смелый, потому, что здесь других мальчиков нет, - он думал, что ехидничает. Неуместное ерничанье было пресечено просто и доходчиво,
-  Конечно. Вася и Кеша в Ленинграде…Я может быть, их даже поменяю. А ты здесь, и я тебя выбрала. Поэтому ты - самый лучший.
Эрик знал, что он самый лучший, но кроме мамы этого никто знать не мог. Даже отец. Поэтому он посмотрел на Риту с подозрением.
- Я так решила, - это был довод. Приятный довод. Все встало на свои места и сомнения ушли на второй план. Эрик никогда их не выбрасывал и складывал на второй план. Там они не мешали быть решительным и настойчивым.

- Ты прошлый раз был очень милым, - ладошки искусительницы легли ему на плечи, и девичье горячее тело снова вдавило в стенку. Сразу стало понятно, на чем остановились в прошлый раз, и шаловливые ручонки без прелюдий стали шарить под рубашкой оцепеневшего подростка. На слова было потрачено слишком много времени, и мальчик немного отстал в своих мечтах.  Только когда его всего огладили, расстегнули пуговицы и распахнули рубашку на груди, он робко прикоснулся к талии.
- Как все это мешает! – возмутилась сарайная фея. Она  скинула блузку и требовательно дернула за рубашку Эрика, который послушно обнажил торс. Рита задумчиво провела пальцами по его соскам и вздохнула, посмотрев на лифчик,
- Это - несправедливо. В нашей стране равенство.
Лифчик она повесила на гвоздик. Справедливость восторжествовала. На этот раз грудь оказалась такой, какой ее представлял Орлов изначально. Перед ним были ощутимо заметные полусферы с четко очерченными темными сосками. Эрик повторил упражнение старшего товарища. Тоже прикоснулся к соскам, но затем невольно положил ладони ложечкой на всю грудь. Кажется, он не ошибся, бить его не стали.  Вчерашний урок постепенно всплывал в памяти.  Но, бюст  в ладонях и полное отсутствие материи выше плавок, сделали обоих серьезными и ответственными. Подростки стояли на коленях друг перед другом. Рита вставила грудь в его растопыренные ладони, уперлась лбом в лоб и закрыла глаза. Эрик чуть-чуть сжимал и разжимал чудесные полусферы, дразня пальцами твердые соски. Он еще в прошлый раз понял, что ей так нравится. Тогда он пробовал по-разному, но рычать, шипеть и объяснять Рита перестала только тогда, когда он ухватился за сиськи именно таким образом. Теперь же грация замолкла и только шумно дышала. Прикосновения ее пальцев вдруг стали нежными, вкрадчивыми. Он почувствовал, как ее рука скользнула в штаны и уперлась в тугую резинку его плавок. Резко выдохнув, русалка отстранилась. Полуобнаженность оказалась недостаточной. Дождь кончился, становилось жарко. Лидер первой сняла джинсы, а ее русал, не особо волнуясь, стянул штанишки - все равно самое дорогое было в плавках.
Процедура замещения Кеши продолжилась. Рита решительно оказалась сверху и глядя в глаза снова повела свою руку к заветному в плавках. Ее  палец проник в едва заметную щелочку между тканью и телом. И через секунды  девичья ладонь нежно и осторожно охватила почти все мужское достоинство. Принцип был понятен, а некоторый опыт приобретен днем раньше. До этого погладить промежность  ему никогда не удавалось. По жизни он пару раз совал руку в темноту трусов Нельки и одной девочке, и что-то трогал. Но, это было не совсем то. Нелька все делала сама.  А,  девица из пионерлагеря быстро вывернулась и убежала. Потом, при встречах, непокоренная ехидно хихикала.
Поэтому Эрик довольно уверенно запустил руку в трусики напарницы. Ожидаемые ощущения почти совпали с действительными. Волосатенькие дольки были просто разгоряченным телом, а загадочная щелочка уходила вглубь трусиков к попе и была недоступна. Плавки мешали. Тем не менее, это был один из самых торжественных моментов в жизни Эрика. Это очень важно держать в руке женскую писю. Рука должна держать важное - скипетр, державу, писю. Рука создала мозг человека, а мозг – важная часть мужского организма.
 
- Я так не могу, мне стыдно. И вообще, я приличная девушка, - из Риты вышло много непонятных слов.
Стыдливая нимфа с головой накрыла место действия огромным тонким покрывалом. Энергичный свет летнего солнца проникал под него.  Многое было видно, но, уже в гораздо более романтичной недосказанности. Попыхтев, парочка стянула в этом полумраке трусики и занялась ласками, принятыми в узком кругу приличных ленинградских школьниц.
В драках и спортивных играх Эрик научился беречь яички. После глаз это было самое нежное место – вторая зеница ока. Доверить, касаться их было выше сил. Когда это происходило, он испуганно отдергивался, и Рита прилежно начинала все сначала. Ее пальчики возвращались к пупку и снова медленно двигались вниз.  К полному обладанию. Сам Эрик не знал, что делать с открывшимися возможностями. Силуэт расставленных во тьме покрывала ног манил и пугал. Интуитивно его ладонь решительно и мягко накрыла весь промежуток до самых ягодиц. Он медленно провел средним пальцем вдоль щелочки.  Почувствовал, как Рита подставляется под его движение, и уже не стал дергаться, когда к его яичкам прикоснулась теплая ладонь. Все стало слишком увлекательным и приятным. В несколько этапов сползло покрывало.
Пиписька встала и надулась. Член из сужающейся морковки стал толстым по всей длине с блестящим гладким набалдашником на конце. Головка блестела как полированная.   Товарищ по игре с увлечением оглаживала его нежными пальчиками, любуясь на дело рук своих. Детская плоть рывками напрягалась в ее пальчиках, оттягивая кровь от мозга и вызывая легкую эйфорию. Падение покрывала окончательно открыло глаза мальчику. Вдохновенное лицо подружки оказалось прекрасным, а тело совершенным. Набухший порозовевший лобок утвердил в сознании новый образец интимной красоты. Его странная влага не собиралась в капли, и покрывая пальцы тонким скользким слоем, мгновенно высыхала. На Орлова напал гон. Мир уменьшился и вместе с его мозгом накрылся кучерявой промежностью. Раньше сужение сознания происходило внезапно после возникновения поблизости новой симпатичной девочки. Соответствующей высоким идеалам, что было крайней редкостью. Это воспринималось как знак Провидения и полностью соответствовало изученной литературе. Сейчас это произошло после продолжительного и несколько уравновешенного знакомства, дополненного девиантным поведением. Медленный взрыв мозга был новостью в жизни подростка.
      Долгие годы он помнил только две писи – рыжую воспитательницы и эту, темнорусую. Вообще, помнить много пись как-то не получалось…
Превращение не впечатлившей и возрастной девицы в красавицу удивило самого Эрика. Это было очень нелогично. Напрягало и то, что светлых образов скопилось сразу два.  Одноклассница Фомкина так и не покинула его сердца, оставаясь в ранге идеала.

      Далеко во дворе хлопнула входная дверь. Рождающийся идеал быстро спрыгнул с кровати и, мелькнув белой попкой,  дал ориентировку и поруководил,
- Бабка пришла! Всё остальное завтра!
Всё? Был план, с которым его не познакомили? Чем они еще занимались с Кешей? Интеллект немного пошевелился, но погрузился в нирвану, и заместитель Иннокентия послушно пошел домой.

Попка.

      Утром пионеру было безумно стыдно. Почему-то казалось, что если его видели голым, то над ним будут смеяться. Он даже решил не встречаться.  Но, подловив себя, на том,  что испугался, собрал в кулак волю  и пошел. Его ждали, а подводить товарища было западло.
Во дворе случалось много смешных историй, но их герои всегда выходили играть в футбол. Получив свою порцию насмешек, …они играли в футбол. Те, кто прятался неделю дома, рисковали попасть в устную дворовую летопись. Таким подвиг припоминали годы. Дразнят тех, кто дразниться.
       При встрече она посмотрела на него с веселым ехидством. Но, добрым и покровительственным. Пацаны так никогда не смотрели друг на друга.  Отношения перестали вписываться в привычные схемы. Отсутствие опыта редко останавливало Орлова, и он решил сам ничего не менять.
       Изменилась Рита. Разговаривая, его приятельница стала понижать голос, мурчать и даже шептать, хотя вокруг никого не было. Сидеть или стоять напротив при этом не получалось. Что бы что-то услышать, надо было почти втыкаться лицом в лицо.  Тихим голосом было очень комфортно говорить разные бесстыжести. Невинность отношений была окончательно утрачена.  Юная сердцеедка перестала стесняться и откровенно ловила от этого кайф.
- Вы все такие обидчивые, а с тобой хорошо можно все рассказывать. Ты не злишься. Даже Кеша злится, а это все так усложняет...

Светило солнце, хотелось купаться, но как то незаметно они снова оказались в сарае. Рита заперла шпингалет, раскидала по столику игральные карты и оттеснила подопечного на кровать. Во дворе в карты и домино публично можно было играть только мужикам. Дети играли в них непублично, как сейчас пьют пиво в пакетах. Закрытый шпингалет при игре в карты был вполне уместен. Это, случае визита бабки, не вызывало бы подозрений – игра в карты учащимися не поощрялась сообществом, но было простительным в дореволюционных глазах.
Повторение пройденного прошло более энергично. Руку Эрика несколько раз молча поправили, придав нужный темп и жесткость движений.
Рано или поздно во всем наступает перерыв. На переменке идеи просвещения снова ударили в неокрепший мозг. Кажется, ему предстояло узнать что-то еще.
- У девочки должен быть кто-то до свадьбы, что бы она сделала правильный выбор, - наставительно заметила Рита,
- Только об этом никто не должен знать.
      Их сейчас таких было трое... Эрик что-то читал о похожем подходе к отношениям в «Новой книге о супружестве». Перевод с немецкого. Немцы были еще дальше, чем Ленинград. Это было новым взглядом на мир. Он не знал, как к этому относиться. Мальчики не врали, они преувеличивали. А если врали, то очень жестко и прицельно. После этого кого-то обязательно били. Или того, кто соврал, или того, на кого соврали. Глобальных мифов никто не создавал, ибо проверялось все кулаком. Услышанное было так непривычно, что никак не классифицировалось, и просто было любопытно.
       Покрывало лежало по пояс, скрывая их различия, а обнаженный напористый бюст делал Риту уверенней. На девичнике всегда главный тот, у кого больше сиськи. Впрочем, истинному лидеру по фиг, чем подавлять волю, красивыми сиськами, или длинным носом. Скажет авторитет, что самое красивое – длинный нос, и да будет так. Индейцы майя однажды решили, что самое красивое это – квадратный профиль. И при рождении новорожденным черепа досками плющили, пока те еще мягкими были.
- И вообще взрослые тоже занимаются всем так, что никто не видит. Вот ты видел, как они ебутся? – последний довод за легитимность был сказан твердо, по-пацански.
      Эрик видел однажды подвыпившую парочку в доме под снос. Они делали секс на полу. Платье сорокалетней бабы было скомкано до состояния миниюбки, а штаны мужика чуть приспущены. Лица у обоих были странные - с такими лицами выносят мусорное ведро. Закончилось все быстро. Трудящиеся вышли из дома так, как будто зашли туда пописать. Было видно, что им стало легче.
- Видел. Это неинтересно. Пьяные они были.

      Был похожий случай, о котором он промолчал. Родственники в пригороде, у которых они гостили летом, жили в двухэтажном коммунальном доме на берегу реки. Прелесть места компенсировалась странностями соседей. Самой красивой в доме была двадцатидвухлетняя бабенка Таня.

      В класс бабенок она попала ввиду давно и прочно утраченной девственности.  Ее свободный общительный нрав и любовь выпить выработали привычку не закрывать дверь во время своих посиделок и полежалок. Однажды местные недоросли сказали Эрику, что все сейчас смотрят, как Таня развлекается с очередным кавалером. Он опоздал и увидел только спину уходящего мужика. Любопытствующие разбежались еще раньше. За приоткрытой дверью лежала утомленная красавица с раздвинутыми ногами.  Черная интимная шевелюра буквально притянула взгляд искателя постыдных зрелищ. Неожиданно открыв глаза, пригородная фея вкрадчиво произнесла «ну, иди сюда». Фей не разделил её нежного порыва и убежал.

Попытку анализа действительности прервал процесс обучения.
- Я до свадьбы ничем таким заниматься не буду. Нелька со своим Питой – вообще, дура. Приличные девочки делают это по-другому. Главное, чтобы мальчик был осторожным. Это почти по-настоящему, и мне нравится.
Интонация была учительской с ровной положительной эмоцией. Примерно так рассказывают школьникам об Эрмитаже.
Оказалось, между первым поцелуем и тяжелой классикой жанра было что-то еще, и осторожные мальчики тоже были нужны миру!
- Ты только не дергайся, я все сделаю сама, - повелительница кровати забросила покрывало на стул.  Затем, мелькая белой попкой, стала расставлять на рабочем месте подушки и голого Эрика.

Все происходившее последнюю неделю было возмутительно и травмировало пионерское мировоззрение. Но, главным в Эрике было любопытство. Ради него он был согласен на все. А, еще оказалось, он любил, когда его гладили. Это было страшно только в первый момент. … Ну, об остальном он знал, или догадывался.
Сейчас школьник пребывал в другом измерении. Летом можно было даже разбить врагу нос и не получить выволочку в учительской. Каникулы - за все отвечают родители, а они заняты. Летние и зимние девочки тоже были двумя разными мирами, которые никогда не пересекались. Это как школа и двор. Смутные сомнения иногда тревожили, но быстро рассеивались напором новых событий, откладываясь на потом. Он отвечал только за тех, кого мог обидеть, за то, что делал сам. Поэтому он до смерти боялся сам пригласить Фомкину на танец, а, Рита и Неля не считались… Они вообще начинали сливаться в нечто общее и потустороннее. Это как у китайцев, для которых мы все – продолжение друг друга с одинаковыми лицами…

Поза была не самой сложной. Девица разместила мальчика между своим задом и стенкой, зафиксировав положение подушками. Взяла его затвердевшую пипиську двумя пальцам, и протащила вдоль ягодиц. Сознание представителя мужского пола, сфокусированное в головке, стало затягивать во влажную промежность. Руководящим движением «нефритовый стержень» уперли в мягкую скользкую ложбинку. Желанное место оказалось немного не там, где представлялось. Это озадачило, но вследствие ограниченности опыта пришлось довериться более подготовленному товарищу.
- Не двигайся, - приказала просвещенная подружка и стала мелкими толчками налегать на кончик Эрика.
Когда показалось, что он куда-то попал, все сжалось, и писун выскользнул в исходную точку. Процедура в нескольких вариациях была старательно повторена несколько раз. Усвоив урок, мальчик своей девочки стал старательно помогать. После этого она перестала тыкать в него попой и попыталась отрегулировать процесс. Мера наиболее комфортного проникновения была установлена, и ритм движения стабилизировался. Было жестковато, хотя нигде не натирало.  Возбуждение оставалось равномерным, и ученик просто медленно уставал, как на уроке… Его пожалели и не дали умереть.
- Хватит… А, у тебя получается, - в голосе любительницы запретных ощущений не было восхищения, только признание, что ожидания сбылись.

К концу их встреч Рита становилась тихой, погруженной в себя. Летом это было непонятной глупостью. Сейчас девушка как-то особенно посмотрела на старательного подопечного и без выражения сказала,
- Скоро бабка придет.
Это был просто факт, завершающий их встречу.  Потом спохватилась и улыбнулась «на посошок». Вот теперь был правильный конец и ещё полдня детства впереди.


Между можно и нельзя.

      На следующее утро его в сарай не повели. Было такое ощущение, что ничего не произошло, и вернулись первые дни их встречи. Даже захотелось напомнить и перечислить, что они успели. Эрик попытался про себя сформулировать суть претензий, но, не получилось даже про себя. Озвучивать было нечего, и он снова поплыл по течению.

      Разорвав душные оковы квартала, они пошли кататься на качелях в Летний сад. Естественно, что чищенных ботинок и парадно-выходной рубашки избежать не удалось, и в дополнение к карманной мелочи в пользу лимонада и мороженного была изъята половина денег на самостоятельный обед. Даже спустя двадцать лет суровый скобарь после таких знакомств оказывался изрядно похудевшим. Так получалось… С лидером что-то случилось. Она как будто стала его ровесницей и надувала губки по любому поводу.  Один раз неожиданно устроила скандальчик на ровном месте, заявив,
- Не смотри при мне на других девочек!!!
      Он не стал спорить, хотя Претензия не укладывалась в схему отношений.  Рита не была человеком его круга, хотя к Остальным уже не относилась. Они были товарищами с незначительным обременением по замещению Кеши, и капризы были неуместны. Ранжирование общения – основа дворового бытия.
      Время от времени ему, как отличнику, разбивали нос и с позором изгоняли из компании ровесников. Потом он разбивал нос и с триумфом возвращался в компанию, к ЛЮДЯМ. Это был его круг, мнением которого он дорожил.
      Но, надо же было с кем-то гулять в изгнании! Он гонял с мелкотой футбол, давая форы. Играл в пятнашки на сваях нынешнего кампуса, договариваясь не прыгать там, где не могла прыгать «мелочь пузатая». Иногда водил за неудачника, который уже едва передвигал ноги, быстро обеспечивая ротацию кадров. Мог потрепаться с младшими девицами, которых вообще видел краем глаза, и не знал, как зовут.
      Разумеется, после этого невозможно было сказать этим нелюдям «брысь отседа» и приходилось терпеть некоторые элементы панибратства. Даже мимо пройти было не всегда возможно. Хорошо, что порядок в мужских рядах наводился просто. Достаточно было посмотреть на нарушителя субординации и спросить: «Ты, что сказал?». Вот от девичьих рядов надо было отгребать как можно дальше. Там никогда не было ни правых, ни виноватых, а в историю можно было влипнуть очень гадкую. Если все девочки, а мальчик один, виновник всегда выявляется автоматически.
      Пока он размышлял, ситуация разрешилась. Оказывается, надо было просто промолчать, чтобы всё утихло само. Это было ново - со всех сторон постоянно учили активной жизненной позиции, и кузнечить свое счастье.
      Однажды на него наехали. Активизировавшаяся приятельница назойливо сравнивала его с Кешей, домогалась подробностей его любовной жизни и периодически спрашивала, чего он хочет. Вернее, спрашивала - не хочет ли он того, чего хочет она и переспрашивала до тех пор, пока вежливость не заставляла его соглашаться. Иногда было очень неловко.
      В прошлом энергичные девочки дважды окружали его таким плотным вниманием. Опытные товарищи объяснили ему, что они влюбились. К счастью, в одном случае он через неделю выписался из больницы, а в другом случае через две уехал из пионерлагеря. Тогда в больнице ему поклонница однажды нашла и принесла тапки. Это было ненормально.
      Рита не могла быть такой, много командовала, у них все было иначе. И еще, красивые девочки влюбляться не могли. Он вообще временно был вместо Кеши и Васи! Впрочем, странное поведение длилось всего полдня и, наверное, было связано с погодой.
      День оказался необычным до конца – незаметно сложилось мнение, что им надо встретиться после обеда.
- Приходи к сараю, - голос подруги был будничным. Возникло подозрение, что они там будут складывать дрова. Наверное, так было надо.
       Его встретили улыбкой. Обед делает людей добрее. Прошел коротенький дождь, было холодновато и на кровать хотелось особенно сильно. Вроде все было понятно. Но, кто должен был снять первым трусы, оставалось загадкой. Возникло твердое ощущение, что просто сдернуть их вниз с девичьей попки нельзя. Рита уселась в центре одеяла и приняла позу Будды. Эрик на коленях поползал вокруг нее и несколько раз ткнулся губами в щеку. Потом погладил теплую статую внутри бедра. Вздохнув, крепость сдалась и взяла разврат в свои руки. После того как у обоих между ног все было наглажено, трусы снялись сами собой.
В этот раз невская наяда не стеснялась своей наготы и меняла позы нарочито медленно, давая осмотреть себя в самых непристойных местах. Каждый раз изменения на кровати ставили Эрика в тупик, и тогда лидер давала пояснения с ссылкой на авторитет,
- Когда я так стою, Кеша целует меня сюда и гладит вот здесь. Нет. Вот здесь. Не жми так. Вот так. Хорошо…
В комнате явно не хватало глобуса и указки. Периодически звучал вопрос,
- Я красивая?
Занятый исполнением поручений пионер мог только мычать «угу». Было заметно, что большего по сценарию и не требовалось. Есть такие диалоги: «Христос воскрес – воистину воскрес», «здравствуйте, товарищи бойцы – ура», «хайль - зиг хайль». Хотя, конечно, мямлить надо было не «угу», а бодро и вдохновенно отвечать «да». Неожиданно пришло понимание, что для очередного пассажа Иннокентию требовалось три руки, скамеечка под локоть и возможность зацепиться ногой за спинку кровати.
- Нет, так не бывает, - твердо отрапортовал будущий солдат.
- Я, наверное, что-то забыла.
И, заметив недоверие, твердо добавила,
- У нас с Кешей все получалось.
     Солдат сдался. Стало как-то тоскливо от собственной бездарности. Он отодвинулся и забился в угол кровати. Где-то рядом должны были быть трусы…
- Ну, хорошо. Я напутала… Ладно, я половину вообще придумала. Мне про это девочки рассказывали.  Я тогда правильно не верила. А, у тебя все хорошо получилось. Ты – хороший. Не обижайся. Ну, погладь меня еще.
      Над ним издевались. Впрочем, обида постепенно прошла, и Орлов снова пополз к писе под пристальным взором ценительницы тонких отношений. Они как-то забыли про поцелуи, но, приятно помяли и подергали друг друга за самые разные места. Рита замолчала, несколько раз напрягалась, задерживала дыхание. Потом расслабилась и стала водить рукой по Эрику. Прочертив пальцем линию от коленки до груди, задумчиво вздохнула,
- Сладенький. Кеша никогда не станет большим, он уже маленький. А, ты еще вырастешь и у тебя все будет совсем совсем большое. Старшие девочки говорили, что потом это важно.
      В секции бокса учили другому. Боксер не должен быть выше оптимального веса или иметь большие мышцы как у штангиста. Резкость пропадает. Было странным, что у старшей девочки были старшие девочки. Хотя, действительно. В этом мире жили ещё и десятиклассницы. Они были выше училок, но в юбочках для восьмиклассниц. Из них буквально все выпирало - грудь, попы, бедра. О чем с ними можно было говорить, что они могли рассказать, шестиклассник не представлял. Это было что-то вроде племен Гога и Магога на границе Ойкумены. Могли дать подзатыльник.

      Эрика опять прижали к стенке и сев спиной к его лицу зажали между ягодиц. Предводительница засопела громче вчерашнего. В промежности стало сыро и член начал проскальзывать между ее пальчиками. Движение получалось длинным как у лыжника. Рита разжалась и оттопырила попку, привыкая к новым ощущениям. Он должен был попробовать, подвинулся и протолкнул свой писюн дальше. Член попал в странный кармашек. Рита зажала его в новом положении и зарычала,
- Нет. Не делай так.  Я. Я – порядочна девочка. Я должна … Мне так нельзя…
Правда, его не оттолкнули, и даже удержали, когда он попытался вернуться в исходную позицию. Конфигурация на кровати изменилась, двигаться стало тяжело.  Неожиданно Рита завертела задом и снова повела в танце. Только, когда она снова стала зажиматься, Орлов приспособился и вернул себе лидерство. Ощущения стали очень нежными и возбуждающими. Головка скользила, наталкиваясь на мягкий упор из лабиринтов тела и ладошки. Порядочная девочка напрягалась все больше. Все жестче контролировала его за основание возле яичек, пытаясь дирижировать процессом,
- Нет. Нет. Да. Еще. Быстрей. Нет. Не туда. Да. Да. Нет. Да…
Полностью доверив управление старшему товарищу, пионер старательно вкладывался в заданный темп, придерживаясь руководящей линии.
Рита несколько раз с силой сжимала попу и хныкала, и тогда они на секунду замирали.  В конце Эрик впервые ощутил не боль, а наслаждение. Чуть колющая теплота ударила по мозгам. Сквозь навалившуюся дремоту стойкий и оловянный, он понял, что не описался и это было что-то другое.  Соратница вдруг затихла так, что ее хотелось утешить, только было непонятно в чем.
      Глаза он открыл через минуту.  Напарница непонятно хихикала, осматривая и уговаривая себя,
- Ничего, от маленьких ничего не бывает, да и нет вроде ничего…
      Взглянув на него, его оценщица снова произнесла странное слово с таинственным и тревожащим значением,
- Гы-ы-ы-ы-ы…
      К банке с компотом его Юнона прошла несколько метров вихляющей походкой бабы из соседней пивной. Это длилось несколько секунд, и было очень необычно. Пацаны бывают такими после долгой проигранной драки. Только жопой не виляют, покачиваются не так плавно и не выгибаются по поводу и без повода. В общем, совершенно непохоже, но для понимания надо было с чем-то сравнивать. Один раз он такое подглядывал, другой смотрел в кино. После нескольких глотков через край напарница оживилась и быстро забралась под покрывало.
 – Пей, компот…
      Голос был тихим, серьезным и печальным. Он даже подумал, что все-таки сделал то, чего нельзя. Молчание тянулось долго.
- Я, что-то делаю не так, а мне хорошо. Ты маленький, так быть не должно. Нет. Не так. Ты – большой, но жалко, что ты – маленький. Я серьезно…
      Последнее слово покоробило. Эрик не любил слово «серьезно». Оно было почти как «взрослый» и не имело к нему никакого отношения. Только в одной ходовой фразе у него было солидное, законное место – «Серьезно, сейчас ****ы получишь!!!» Все это было непонятно. Впрочем, странные соображения не требовали действия и пропускалась мимо ушей.
Неожиданно у полустоличной гостьи прорезалась ревность к местным.
- Ты с Нелькой этим занимался?
      Странно, что Нелька ничего не сказала про подробности. Он решил не выдавать эту гадину, и тоже промолчал. Не надо челу знать лишнее. Тем более конкретно таким Нелька с ним действительно не занималась, и можно было честно ответить,
- Нет.
- Ты извращенец, ты с маленькой Олькой целовался. И еще тебя видели с этой, …как ее …Мне все рассказали!
      Таки бабы - параллельный мир со своими событиями. Да, он часто принимал в игру маленькую Ольгу в вечных штанишках.  Она была сестрой уважаемого старшеклассника и не любила девичьи игры. Когда не брали в футбол водил девочек на пустырь «за дом», чтобы развести костер под свою ответственность. Ну, не полагалось почему-то девочкам разводить костры, а без костра было скучно. После этого на него в школе странно смотрели и шептались, но он не предполагал, что может стать героем девичьих баек.
      Упрёки удивили. Он вспомнил о Кеше. Кеша должен был восстановить справедливость.
- А, Кеша…вот…он…
Договорить не получилось.
- Я может вообще все придумала, откуда ты знаешь, что Кеша есть? Ну, хорошо…Только, давай не будем больше о Кеше!
      Кеша не помог. И даже утратил часть материальности от непонятного гнева Маргариты. На мгновенье стало некомфортно от того, что за нестабильную девушку ответственность должен нести пионер и будущий комсомолец. Впрочем, наваждение быстро прошло. Эрик про себя, твердо решил, что Кеша есть. Так. На всякий случай и для общей непреклонности. Его грубо вытолкали из сарая, крикнув вслед,
- Не опаздывай завтра!

Отношения.

До отъезда оставалось несколько дней, которые всегда заканчивались в сарае. Наверное, их приключение можно было назвать современным словом «отношения». Эрик однажды жил по такому графику. Это было как школа с секцией.
В первой половине дня они кайфовали на пляже, в кино или дворовых качелях. Лазили по псковским башням, стенам, заброшенным церквям. В советское время во все интересные места были дырки в заборах. Чинно ели мороженное. Даже играли в карты. Оказалось, все это надо было делать по правилам, а не так как вначале. Правда, о Кеше или Василии он больше не услышал ни слова.  Наставления «должен - не должен» стали нарастать как снежный ком. Они даже поссорились, и он не стал с ней встречаться с утра. Вечером он подумал, что Рита вообще может ухать и пришел в ее дворик. Она сидела на скамейке одна и болтала ногами. Кажется, ему были рады. Он на всякий случай спросил, когда отъезд. Оказалось, через четыре дня. Пита и Неля возвращались позже, Орех вообще приезжал только перед школой. У него было время закончить странную историю и не рисковать дворовой репутацией.
      Рита после этого еще раз изменилась. Она перестала дразниться и даже командовать. Прежней она оставалась только в конце их маленьких оргий, которые начинала очень осторожно, как в самый первый раз. Иногда Эрик все делал сам, а нимфа только улыбалась и подставлялась как ему удобней. В самом конце она сжималась и ломала писуну последнюю стойкость. Всегда казалось, что он попал ТУДА. Но, когда его отпускали и разжимались ягодицы, головка подозрительно быстро вываливалась на свежий воздух, без ощущения долгого и влажного пути наружу.
Раз за разом Орлов пытался настоять на просчитанном направлении. Рита всегда увертывалась, вертела задом, бормотала свои заклинания о «нельзя», «нет», «не надо». Потом запихивала его в сладкую неизвестность, жестко придерживая чувствительное место пальчиками. Оставалось только смириться и проявлять активность в указанном месте. А вообще Эрик всегда старался. Иногда с особым наслаждением звучала странная протестующая фраза «я – девочка», которая резко подстегивала весь ритм.
В самый главный момент озорница начинала счастливо и торжествующе хихикать. Затихала. Спохватывалась, просила не обижаться. Некоторые слова Эрик просто не понимал и даже не думал обижаться. Думалось плохо. Было хорошо.
      После этих упражнений наступал период тягучих молчаний и загадочных фраз.
 - Когда-нибудь человек должен рвать с прошлым и начинать новую жизнь, - сказала однажды пожившая на этом свете Рита. Она сказала это тихо, глядя в темный угол. Книжные слова даже показались своими. Каждый подумал об этом своем…
      Однажды Эрик начал новую жизнь и стал делать ежедневную физзарядку. Это реально помогло, через полгода он удачно накостылял паре своих оппонентов, и повысил свой статус. Что такое «рвать со своим прошлым», шестиклассник знал только понаслышке.  Как-то порвал со своим прошлым его двор. Это случилось пару лет назад.  Одна порочная знаменитость вышла замуж и уехала на Север.   Местный казанова ушел в армию.  Известный рыцарь криминального образа и его оруженосец попали в колонию.  После этого секс и криминал исчезли. Впрочем,  как и во всем СССР.  В середине 70х «вороньи слободки» расселили по «хрущевкам». В каменных дореволюционных гадюжниках разместились учреждения, деревянные снесли.  Культурная жизнь двора стала преимущественно литературной. О пацанских подвигах стали больше рассказывать, чем совершать.
     Сказы о девицах иногда приобретали феерический характер. Тем, кто воспринимал их не взвешенно, иногда сильно перепадало. В публичном поле наблюдались  разные варианты событий. Начинались они одинаково – школьник начинал мять сиськи школьнице. В первом случае мальчик заработал звонкую оплеуху. Это был хороший дезориентирующий удар. Времени его офонарения хватило на то, чтобы девочка спокойно развернулась и ушла. Слух о доступности оказался оглушительно ложным. Второй искатель приключений получил подзатыльник от старшеклассника. В третьем случае торжественно мяли первые сиськи, образовавшиеся в классе. Девица счастливо улыбалась, Орех сосредоточенно вылепливал ей грудь. Зрители интересовались или напряженно смотрели в другую сторону. Безусловно, человеку надо какать, но для этого есть специально отведенные места в городе или кусты в деревне. Поэтому Эрик воспользовался квалификацией старушек у подъезда и сказал: «Проститутка.» Это вполне соответствовало текущей простоте нравов, и было благожелательно воспринято окружающими. Поэтому он сильно удивился, когда его вызвали в учительскую и там завуч стал орать о женской чести, недопустимости и даже законе, а бюстоносительница пускала обиженную слезу. Заявить, что мять сиськи публично не есть норма, он не посмел. Присутствующие прикинулись, что они ничего такого не знают. Поэтому пришлось со всем согласиться и сделать себе зарубку на будущее.
С тех пор чужое упрямое "а, она мне все равно нравится" Эрика не раздражало – каждый правильный пацан имел право и основания иметь своё мнение. Дон-Кихот был придурком, но ****ы за свое мнение вломить мог. И то, что ему наваляли, этого никак не отменяло. Раз на раз не приходится.
      Разговоры тихого послетогошнего получаса были отрывочны, девчачьи и плохо воспринимались. Одной из навязчивых идей их бесед стало старшинство девушки в браке. Приводилась масса примеров, когда жена была старше мужа, и все было долго и счастливо. Еще Эрик не понимал тезис необходимости учебы в Ленинграде. Планируемый им МГУ был в Москве. Но надо отдать должное идее, Ленинград был ближе – в шести часах езды. Как-то к Орлов услышал,
- Девочки у вас нехорошие. Тебе не надо смотреть на старшеклассниц…
      Девочки все были нехорошими. Если бы, девочки были мальчиками, то их считали бы трусами, ябедами и предателями. Он промолчал. Спорить не хотелось.
      Последние два года он стал часто ссориться.  Его товарищи вместо того, чтобы ошибиться, а потом снова попробовать сделать правильно, стали объявлять неправильным даже то, что можно было сделать. Утомляла круговая порука. Когда Пита его выгонял из команды, потом его не брали в футбол и без Питы. Жить, так как считаешь нужным, можно было только молча. Даже трубку мира, запущенную в компании, можно было пропустить, только сославшись на простуду, а не на дохлую лошадь с плаката. С Ритой молчание не вызывало внутреннего протеста, он просто удивлялся. Спорить хотелось после, когда он думал о ней. При встрече это как-то забывалось.

Перед самым отъездом.

      Начало последней встречи мало отличалось от предыдущих. Напарники даже не обратили внимания на резвую бабку, пробежавшую мимо сарая по своим делам. Надо было разбегаться, но не хотелось.  Ленинградская школьница все время пыталась рассказать псковскому аборигену, что-то важное. Она касалась его во всех местах и без умолку тараторила о тайных обычаях жизни в культурной столице.
- У меня знакомая из десятого дала трем друзьям. И все в школе знали. А потом гуляла и целовалась с одним. Они еще потом долго дружили. Представляешь, какая гадость!!! Девочки иногда просто ужасны…
       Тема пионеру была не интересна. Наверное, это было правильное суждение, но девочки не должны были так говорить. И потом…Что-то в этом было знакомое... Но думать не хотелось. Страдали от странной зависимости, в том числе, и весьма уважаемые дворовые авторитеты. Поэтому подобная слабость осуждалась весьма поверхностно. Эрика ущипнули за бок,
- А ты бы мог дружить с такой девочкой?
- А, на фига мне к ней в очереди стоять? - поморщился Эрик. Нет. Он видел, как в телевизоре два парня по очереди водили одну девушку в кино. В этом, наверное, была какая-то экономия, но его почему-то такая ситуация не вдохновляла. Юный строитель коммунизма не в достаточной степени был коллективистом и иногда даже огорчался этому. Отдавать девушку дяде, даже виртуально и чужую, было выше его сил. Но теоретически всё было правильно.
- А если бы она была очень-очень красивая и умная? – давила наставница на больные мозоли.
- Ну. Я бы к ней просто близко не подошел. На улице много красивых девочек и я к ним не подхожу. И вообще, умные девочки такими не бывают. Или об этом никто не знает.
      Абстрактные сложности раздражали. Что такое «конь сферический» школьному социуму было неизвестно. Однако, эрудированный мальчик уже знал один ответ на подобный вопрос. Если спрашивали, кто сильнее – кит или слон, следовало отвечать: на суше – слон, в море – кит. Впрочем, Риту, как и пацанов во дворе, явно не интересовали правильные ответы. Все хотели ответов солидарных. Про себя он решил, что в таком случае пойдет к Фомкиной и признается в любви. Явно, один на один в этой сказочной ситуации с незнакомкой было не выстоять…
- Все-таки, ты - маленький гадёныш.  Но, такой хорошенький… Знаешь. Вот если тебя помыть, я бы тебя везде поцеловала…
      Сейчас у Риты было такой же выражение лица, как у той девочки, которая в больнице принесла ему тапки. Эрик сделал волевое усилие и не придал значения последней фразе. Однако, бесстыдное предложение проникло в подсознание. Возбуждение прекрасной фантазерки передалось ему помимо воли. Обнаружив это, Рита улыбнулась, спустила трусы и прогнувшись встала раком. Наверное, так было надо. Мелькнул анус, кучерявая щелочка, уходящая в неясную даль. Увы, сам он опять промахнулся. И его традиционно завалили на бок, прижав к стенке, и уперев девичьи ягодицы в его живот. Потом предводительница, сунула руку между ног, перехватила пипиську, притянула, и состыковала с теплой и влажной тьмой...   
      Кажется, в этот раз Эрик протолкнулся дальше обычного. Он всегда старался быть энергичным и соответствовать. Его пассия дернулась, чуть отвела зад, но потом за несколько тактов вернулась. И даже стала помогать, хотя зажалась очень сильно и закрыла лицо ладонью. Показалось, что она плачет. Человеку явно было плохо, пальцы девочки больно прижимали самое нежное в самом приятном, и пионер замер. Его пару раз требовательно толкнули попой, не дав остановиться. Наконец, девушка сжалась в последний раз и расслабилась. Эрик выпал из позиции. Школьники подышали и отползли друг от друга, сели в разные концы кровати. Запыхавшийся Орлов действительно увидел одну слезинку в уголке глаза. Но, уставшая страдалица не плакала, а умиротворенно улыбалась противоположной стенке перед глазами.  Через полминуты о нем вспомнили и отпустили на волю,
- Ладно. Иди…

Прощание.

      Прощания подростков зависят от взрослых. Они – непреодолимая сила судьбы. Школа и учителя казались вечными и неизменными. Друзья приходили и уходили, а школа возвращалась, взяв перерыв на три месяца. Проще всего было, когда родители хватали друга на день или на час раньше, и он просто исчезал. Но, с Ритой перед самым отъездом пришлось встретиться. Кажется, для нее это было важно.
      Подростки долго смотрели друг на друга. Все кончилось. Было здорово, что они не поссорились и никак не обидели друг друга. Игры советского двора часто были рискованными и травматичными. Иногда жестокими. Всегда был кто-то виноват. Было интересно, поэтому все ссорились и мирились. Потом опять ссорились и мирились...
      На Рите был взрослый брючный костюм. На каблуках она была явно и заметно выше своего временного избранника. Даже немного похожа на его англичанку. После долгой паузы дворовой сорванец услышал непонятную фразу,
- Ты – особенный, с тобой так нельзя, просто очень хотелось… Прости…
      И она поцеловала его очень странно, как будто это был первый поцелуй…
В этом месте Эрик влюбился. На целый месяц, потом прошло. Учили, что любовь бывает с первого взгляда, у него опять получилось не так…
- Ты только на девочек больше не смотри, хотя бы до нового года, - выражение лица Риты стало как у маленькой Ольги, когда та просится в футбол.  Просьба временной верности озадачила.
      Эрик смутно чувствовал, что Рита сама была предательством чего-то важного. Правда предательством маленьким, очень красивым и не его.  С ней было тревожно, но хорошо. Она не помешала его учебе и нигде не подставила. Он решил не огорчать ее. Тем более, что одноклассниц, в качестве девочек, боялся, как огня. И он пообещал,
- Не буду.
      Его мучили специфические сомнения, и будущий мужчина добавил, как факт для обсуждения,
- Я не попал…
- Глупый, ты все сделал очень, очень, очень правильно.
      Это было сказано сверху вниз по-учительски. Но на втором «очень» голос приобрел странные мурлыкающие интонации. Особенно прозвучало слово «пррравильно»… Почти как у кота Матроскина.  Только ласково и почему-то грустно. И будущий мужчина опять был должен даме так, как будто попал. Может быть. Опять где-то была неправда, когда все правильно – всем бодро и весело. Кроме тех, кто неправ. Наступал возраст категоричности и простоты, Эрик начинал ненавидеть девчонок с их непонятками.  И даже с подозрением косился на своих училок. Девочка должна быть правильным пацаном, или ее не должно быть вообще!
- А летом я приеду, - пообещала Рита и, смотря на часы, торопливо заковыляла к своему дому. Каблуки плохо подходили к дореволюционной булыжной мостовой. Все-таки ходила она угловато, как девочка. Эрик долго смотрел на удаляющуюся фигуру. Она не оглянулась, у нее было мало времени.

Эпилог.

Задачки часто не решаются с первого раза. Эрик опять решил сделать так, как написано в книжках, а не как рассказывают во дворе, и в этом году обязательно донести до дому портфель Фомкиной. Кажется, он не выполнил обещание не смотреть на девочек. Впрочем, это произошло после Нового Года. Рита тоже не выполнила обещание и не приехала.  Больше они не встречались.
Вспоминая, как чистил ботинки ради Риты, Орлов долго чувствовал себя идиотом. Более позорным могло быть только дарение цветов. Это допускалось делать по принуждению взрослых 8 марта, но никогда не одобрялось. Плохой мартовский букет мог обидеть девочку. А за излишне помпезный товарищи подкалывали не меньше недели.  Отсутствие цветов можно было компенсировать ценностью подарка. Ценность подарка была не публичной.  Девчонки хвастались ими только пред близкими подругами, и из-за скорости распространения такая информация становилась неактуальной. Эффект времени делал это практическим секретом.

В жизни с каждым годом увеличивалось количество странностей. Года два назад, в апреле, он опоздал на урок по уважительной причине и ждал звонка прямо у приемной директорского кабинета. Директор, Абрам Моисеевич, увидел его в коридоре и пригласил в кабинет. Странный каприз руководителя остался загадочным на всю жизнь – в школе было не меньше полутысячи учеников. Наверное, время было такое. Первого секретаря Густова однажды попытались сдать в милицию за то, что он, в пиджаке и не представившись, попытался сделать покупку, воспользовавшись всеми правами советского человека. Когда он ушёл на повышение в Москву, вместе с ним из магазинов города ушли колбаса и масло, задержались только на рынке и в кооперативах. Орлов бурчал что-то о враче и том, что будет лучше учиться. Когда они зашли в кабинет, руководитель посмотрел ему внутрь и огорошил фразой,
- Пустое это. Вот Орлов, какие вопросы беспокоят тебя в этой жизни, что-то ты невеселый, вялый какой-то? А вчера был праздник - тебя приняли в пионеры!
Эрику везло на встречи с инопланетянами и проблемами, которые рядом с ним не стояли. Но, во дворе всегда надо было быть готовым к любому повороту. Он оценил масштаб человека перед собой и задал соответствующий вопрос,
- Пионеры лучшие из лучших?
- Разумеется.
- Тогда почему в пионеры приняли двоечника Орехова с неудом по поведению?
Директор озадаченно помолчал, собрался и педагогично ответил,
- Ты же не хочешь, что бы твой товарищ расстроился, и ему было плохо?
Желать товарищу плохого было недостойно.  Хотя, вследствие неоднократно битого носа, вполне желалось. Поэтому Эрик Вениаминович ответил Абраму Моисеевичу иначе,
- Хорошо. Я согласен, но тогда давайте не будем называть пионеров лучшими из лучших.
- А давай не будем из-за одного Орехова менять правила для всех Пионеров?
Получилось удачно, как про ключи от квартиры, где деньги лежат, и Абраму Моисеевичу явно стало лучше, он из философа снова превратился в директора школы.
- Ладно. Иди на урок…
…И Эрик решил не менять отношение к красному галстуку из-за Ореха и Абрама Моисеевича, а к девочкам - из-за Риты и Нели.

Еще в толстой книге он прочитал о двоеверии. Его позабавило, как устраивались предки.  Они ходили в храм к Богу, а потом бегали в ночь Ивана Купала перетереть с нечистью и гонялись за внебрачными девицами, которые прикидывались русалками. В отечестве всегда что-то не стыковалось. Он не был первым и это утешало. А что качается девочек… Иногда казалось, что все эти простенькие приключения с «вставил-вынул» гораздо сложнее, чем их мальчиковые бравые озвученные варианты. Рассказчики никогда не отвечали на вопросы о подробностях, замолкали, краснели, начинали хихикать, или злились… Эрик пробовал уточнять, он любил пробовать и выяснять все до конца. Увы, без особого успеха. С драками было проще, большинство из них публика видела. Врать, кто сильней, было опасно.