ГЛАВА 3. ЖЕМЧУЖИНА У МОРЯ
– Бички, бички, бички...
– Ра-чки, ра-чки, рачки…
– Ма-ро-жено, ма-ро-жено, ма-роженое… – на все голоса распевали коробейники.
– Пиво, пиво, газированная вода, – вторили им разносчики пива и других напитков.
– Кому в город, недорого? – громким шёпотом, воровато оглядываясь, взывает коренастый мужичок, вращая на пальце брелок с ключами от машины.
Так Одесса встретила Антона, прибывшего поездом «Симферополь–Одесса» в Южную Пальмиру. Ярко светило солнце, тучи голубей перелетали с одного места на другое, почти не обращая внимания на прохожих. Заметив молодого офицера с небольшим чемоданом в руках, вышедшего из ворот, ведущих на перрон, сразу трое ловцов клиентов, с табличками на груди «Сдам квартиру!» бросились к нему. Впереди всех быстрым шагом плыла пышногрудая брюнетка:
– Молодой человек, специально для Вас имеется шикарная квартирка, прямо возле порта. Можно снять
вместе с хозяйкой, – томно улыбаясь, полушепотом добавляет она.
– Комнатка, в центре города, почти на Дерибасовской, – пытается оттеснить ее шустрый старичок. – Можно столоваться за умеренную плату.
– Квартира мне пока не нужна, – прерывает поток предложений Антон. – А вот адресочки возьму. Может, потребуются, когда приедет семья!
– Семейных не берем! – сразу охладевает брюнетка. Любители «свежих» постояльцев удаляются.
– Простите, а как мне добраться до военного порта? – останавливает он старичка.
– Моряки у нас ездят в порт на такси. Хотя Вы же военный моряк, – старичок пытается отомстить за неудачу. – Так что Вам можно добраться туда на троллейбусе номер 4 или10. Они останавливаются вон там на площади.
Поблагодарив старичка, он без проблем добирается до порта. Без особого труда находит ворота с огромными золотыми якорями на них. Рядом с воротами, у входа в небольшое помещение, топчется матрос со штык-ножом на ремне и красной повязкой на рукаве. Увидев офицера, небрежно козыряет и представляется:
– Товарищ старший лейтенант, помощник дежурного по КПП матрос Сенявин.
– А почему только матрос? – смеется Антон. – Сенявин – это громкая адмиральская фамилия. Мне нужно пройти в штаб дивизиона десантных кораблей.
– О, – оживляется матрос, – дежурный по этому дивизиону, как раз сейчас, звонит по телефону. Заходите на КПП.
Подождав, пока дежурный по дивизиону поговорит по телефону, Антон знакомится с ним. Они вместе идут в штаб дивизиона, которым командует капитан 3 ранга Потапов В.И.
Дежурный по дивизиону, старший лейтенант Воржев, оказался очень общительным и доброжелательным человеком. Пока они добирались до штаба, который оказался почти в самом дальнем углу Практической гавани, он успел ознакомить Антона и с организацией дивизиона десантных кораблей, и вкратце охарактеризовать его командование и показать СДК (средние десантные корабли) и МДК (малые десантные корабли). Характеризуя командование дивизиона и командиров МДК, Воржев не отметил у них ни одной отрицательной черты.
Они остановились перед одноэтажным, длинным помещением, больше похожим на склад, а не на административный корпус. Воржев попросил Антона остаться в коридоре, а сам вошел в ближайшую дверь слева. Буквально через минуту он вышел и пригласил его войти.
В небольшом кабинете находилось три человека. Лицом к Антону сидел капитан 3 ранга, светловолосый, довольно плотный мужчина с открытым лицом и умными с хитринкой глазами. Справа от него находился высокий, стройный, худощавый капитан-лейтенант интеллигентного типа, а слева восседал высокий, горбоносый капитан 3 ранга с темными пронзительными глазами и суровым выражением лица. Вспомнив характеристики, данные своим начальникам Воржевым, и оценив диспозицию, Антон четко подошел к офицеру, сидящему в центре, и доложил:
– Товарищ капитан третьего ранга, старший лейтенант Родионов прибыл в Ваше распоряжение на время учений.
– Очень хорошо. Только, боюсь, учения будут не скоро. Так что готовьтесь к тому, что Ваша командировка затянется, – приветливо улыбаясь и подавая Антону руку, сказал комдив.
– А может быть, превратится и в постоянное место службы, – суровым басом проговорил черноволосый капитан 3 ранга, вставая со стула, и здороваясь с Антоном. – Заместитель командира дивизиона по политчасти, – представился он.
– Вы пришли во время, как раз весь штаб в сборе, – здороваясь с вновь прибывшим, заметил третий офицер. – Астахов, начальник штаба, а заодно и дивизионный штурман, – представился он.
Подробно расспросив о предыдущей службе и семейном положении, комдив, вроде бы, остался доволен и предложил ему временно вступить в командование малым десантным кораблем МДК – 20.
– На корабле уже около года отсутствует командир. И корабль, и команда несколько запущены, – «обрадовал» он Антона. – Ну, да, судя по всему, Вы офицер уже достаточно опытный, чтобы справиться с командой в 15 человек. Я на Вас надеюсь.
– Ну, как, познакомился с начальством? – поинтересовался Воржев. – Пойдемте, я Вас провожу на Ваш корабль. Кстати, мы будем соседями. Мой корабль стоит от Вас с правого борта.
Не успел он закончить свою речь, как из кабинета вышел капитан-лейтенант Астахов и попросил Антона чуть-чуть задержаться.
– Вы, Анатолий Алексеевич, идите вперед и прикажите Лабушняку построить команду, – приказал он дежурному по дивизиону.
Представляя экипажу нового командира корабля, Михаил Макарович, как звали начальника штаба, почему-то умолчал, что Антон назначен временно. Когда они после роспуска строя прошли в каюту командира, Антон спросил:
– Товарищ капитан-лейтенант, а почему Вы не сказали экипажу, что я «калиф на час».
– Я думаю, так будет проще и для Вас и для экипажа, – обезоруживающе улыбаясь и взяв Антона за локоть, сказал он. – А вдруг Вам захочется стать не ИО командира. Короче, устраивайтесь в каюте по-хозяйски и врастайте в
обстановку. Помощника у Вас пока нет, но мы Вам его в ближайшее время подберем. А пока возложите эти обязанности на старшину команды мотористов, главного старшину Лабушняка. Он хоть еще и молодой сверхсрочник, но парень добросовестный и исполнительный.
Каюта командира МДК находилась на верхней палубе. Она была рядом со столовой личного состава и имела два иллюминатора. Один из них выходил на левый борт, а второй смотрел в нос корабля, что позволяло, не выходя из каюты, видеть всю носовую часть корабля. Прямо над головой командира находилась штурманская, и, она же, ходовая рубка.
По сравнению с торпедным катером, МДК – это уже довольно солидный корабль. В недавнем прошлом самоходная баржа класса «река-море», он имел довольно крупные габариты: 40 м. в длину и 7м в ширину. Он имел огромный трюм, в котором могли уместиться 3 средних танка и рота морской пехоты со всем снаряжением. Правда, при этом никаких кают и кубриков для десанта не предусматривалось. Зато для экипажа корабля, по сравнению со всеми другими боевыми кораблями того периода, условия обитания были сказочные: матросы, старшины, мичманы и офицеры жили в каютах. На корабле имелся камбуз, душевая и туалет. По обоим бортам, вдоль трюма, размещались небольшие сухие отсеки-коффердамы. Они могли использоваться и как кладовые и как дополнительные плавучести.
Ознакомившись с личными делами экипажа, Антон обнаружил, что среди личного состава корабля оказалось 2 разжалованных старшины, один рядовой матрос с явными признаками душевного расстройства, и один матрос, у которого числилось по карточке учета поощрений и взысканий 17 самовольных отлучек.
– Да, для 14 подчиненных несколько многовато аномалий. Надо побеседовать с каждым из них в первую очередь, – подумал Антон. В дверь постучали.
– Войдите, – громко сказал он.
– Товарищ командир, извините за беспокойство, но сегодня надо подавать в штаб списки увольняемых на субботу и воскресенье, мне подписать или Вы уже сами подпишете? – спросил, входя в каюту, главный старшина Лабушняк.
– Естественно. Существует неписаное правило: все документы, которые выходят за пределы корабля, должны быть подписаны командиром. Так что давайте сюда Ваш список.
Антон взглянул на список, и его брови удивленно поднялись.
– Михаил Александрович, сколько матросов и старшин срочной службы у нас на борту?
– Двенадцать.
– Тогда каким же образом в списке оказалось десять фамилий на субботу и девять на воскресенье? Разве на десантных кораблях не действует требование Корабельного устава, разрешающее увольнение не более 30% команды одновременно?
– Действует, но у нас на это мало обращают внимания.
– Свежо предание, но верится с трудом. Приведите список в соответствие с этим требованием, тогда я его с удовольствием подпишу.
Старшина команды ушел и не спешил возвращаться. Прошло более часа. Антон приказал дежурному по кораблю вызвать Лабушняка снова. Старшина команды, переминаясь с ноги на ногу и смущенно улыбаясь заявил:
– Товарищ командир, я поговорил с народом, никто увольняться в город на Ваших условиях не желает.
– Извините, сэр, Вы, видно, меня не поняли, это не мои условия, а требования Корабельного устава, а это для
нас с Вами закон. А я имею одну «нехорошую» привычку законы соблюдать и стараться не нарушать их, ни при каких условиях. Настоятельно рекомендую и Вам держаться этого правила.
Лабушняк ушел. После обеденного перерыва, перед тем как дать команду развести личный состав на корабельные работы, Антон приказал дежурному по кораблю зачитать статьи Корабельного устава, касающиеся увольнения. Он разъяснил их смысл и предложил всем желающим записаться на увольнение.
– Новая метла по-новому метет, – услышал он голос из строя.
Краем глаза Антон заметил, кто произнес эту фразу. Он подошел к нарушителю дисциплины строя. Перед ним стоял светловолосый, крепко сложенный матрос, довольно приятной наружности. Рабочее платье сидело на нем, как влитое. Оно было чисто выстирано и тщательно отглажено. Ботинки матроса сияли, как зеркало. Чувствовалось, что он любит свою форму и умеет за ней ухаживать.
– Матрос Нестеренко, – четко доложил он, как только Антон подошел к нему.
– Товарищ матрос, насколько мне известно, Вы были одним из лучших старшин эскадренного миноносца «Буйный», – сразу по фамилии узнал он одного из разжалованных старшин. – Вряд ли Вы позволяли своим подчиненным так грубо нарушать дисциплину строя.
– Так точно, товарищ командир. Только это нечестно – увольнять по 4 человека с корабля, когда на других кораблях увольняется больше половины.
– Я не знаю, кто и как увольняется на других кораблях, но я точно знаю, что требования уставов написаны кровью многих поколений военнослужащих, и обсуждать мы их не будем. А Вам за нарушение дисциплины строя для начала объявляю выговор. Стать в строй!
– Есть, выговор, – явно рисуясь, отчеканил тот и вернулся в строй.
Ни после роспуска строя, ни позже, ни один матрос не обратился к своим начальникам с просьбой записать его в увольнение. Антон понял, что назревает конфликт, но решил события не торопить. В субботу вечером он остался на корабле, переоделся в рабочее платье и попросил матроса Нестеренко, который временно исполнял должность боцмана, провести его по кораблю. Тот оказался на редкость толковым рассказчиком, досконально знающим устройство корабля, его швартового и якорного устройств; умел управлять и брашпилем, и пожарным насосом, и другими устройствами и механизмами. Главный старшина Лабушняк отпросился домой, а остальной личный состав занимался стиркой, помывкой в душе и другими видами самообслуживания. Несколько человек дежурный по кораблю, старший матрос Шемет, отвел в кинозал на береговую базу.
На другой день, рано утром, Антон проверил несение службы на корабле и решил съездить на знаменитую одесскую «толкучку». Ему давно надо было сменить синий китель и брюки. Его флотская форма, полученная много лет назад, изрядно износилась, а новую форму предстояло получать только через два месяца. Довольно быстро и дешево он купил себе и новейший китель, и такие же брюки и вернулся на корабль. Обойдя корабль, он решил воспользоваться выходным, поваляться в кровати, почитать художественную литературу. Книга оказалась не очень интересной, и он незаметно уснул. Проснулся он от стука в дверь. Это дежурный по кораблю принес командиру на пробу обед. Антон взглянул на часы:
– Ого, уже половина второго. Почему обед так задержался?
– Товарищ командир, обед уже давно закончился. Просто я не хотел Вас будить.
Антон для порядка поворчал, с удовольствием пообедал, разделся и завалился спать снова. Он решил отоспаться впрок, чтобы со следующей недели приступить вплотную к подготовке и себя, и корабля к предстоящим учениям.
– Давненько я не позволял себе такой роскоши, – подумал Антон, когда спустя пару часов он вышел из каюты.
Услышав скрип открываемой двери, из столовой выглянул Шемет.
– А что у нас так тихо? Неужели молодежь еще спит? – обратился к нему Антон.
– Никак нет, команда отправлена в клуб. Там будет дневной киносеанс.
– Хорошо, – ответил Антон. – Ежели что, я буду на соседнем корабле, у Воржева.
С этими словами Антон перешел на соседний корабль. Анатолий Алексеевич был на месте. Он оказался заядлым шахматистом, и волей-неволей, Антону пришлось сыграть несколько партий в шахматы. Толя оказался серьезным противником и хорошим собеседником. У него тоже не было семьи в г. Одессе, и он был очень доволен, что у него появился такой же сосед. Время летело незаметно. Когда речь зашла об увольнении, и Антон рассказал ему о своем конфликте с командой, Толя засмеялся и сказал:
– Обычная проба сил. Я некоторое время курировал твой корабль и немного знаком с основными персонажами. Миша Лобушняк очень хороший парень, но, как командир, он еще немного сыроват. А в твоем экипаже есть два таких зубра, как Кулиев и Нестеренко. Это крепкие орешки и они тебе попортят много крови, если ты не сумеешь поставить их на место. Особенно Нестеренко. Матросы его зовут батько Махно или просто Нестор.
В дверь постучали. Вошли два старшины и стали докладывать своему командиру о приеме и сдаче
дежурства. Тут Антон вспомнил, что он собирался тоже побывать на разводе суточного наряда и посмотреть, как выглядят его подчиненные на фоне остальных. «Ладно», – утешил он сам себя. – «Еще успею», а вслух сказал:
– Спасибо за компанию. Пойду приму доклад о смене своих дежурных.
Толя не возражал. Придя на корабль, Антон с удивлением обнаружил, что на борту остался единственный человек – все тот же старший матрос Шемет с повязкой дежурного на рукаве. Столовая сияла чистотой. Камбуз был закрыт.
– Товарищ командир, Вы ужинать будете? – обратился тот к Антону.
– Спасибо, нет. А почему Вы не сменились с наряда? Шемет чуть замялся, но бодро ответил, что новый дежурный повел экипаж в кино.
– Что-то наш экипаж сегодня целый день фестивалит. Вы бы хоть что-то другое придумали, – почуяв недоброе, сказал Антон. – А где дежурный по низам?
– Он тоже пошел в клуб, – запинаясь, произнес Шемет.
– Ладно, пойду и я в клуб. Посмотрю, что там за суперкино, что народ ни есть, ни пить не хочет и грубо нарушает инструкцию по вахте.
Сходив в клуб, и убедившись, что там никого из команды нет, Антон зашел в рубку дежурного по дивизиону. Дежурный офицер, старший лейтенант Сахаров, увидев Антона, поздоровался и спросил:
– Двадцаткой теперь ты командуешь?
– Так точно, Ваше благородие, хотите меня чем-то обрадовать? Я уже догадался. На разводе не было моего наряда, не так ли?
– Да, но я не записал об этом в книгу приема и сдачи дежурства. Разберешься сам.
– Вы запишите, и еще добавьте, что весь экипаж, кроме старшего матроса Шемет, находится в самовольной отлучке.
– Ты что, сдурел? Если я сделаю такую запись, с тебя же завтра шкуру сдерут.
– Ничего, – все с тем же сарказмом ответил он. – У меня шкура крепкая. Зато эти самовольщики завтра у меня попляшут.
– Ну, смотри, тебе виднее, – с сомнением покачал головой Сахаров.
Вернувшись на корабль, Антон взял с книжной полки невесть как попавшую туда книгу американского адмирала Креншоу «Теория управления кораблем», пачку бумаги А-4, две авторучки, и сел у самого выхода из столовой, не закрывая двери.
– Вот теперь мимо меня ни одна мышь не проскочит, – сказал он. – А если проскочит, товарищ Шемет, приказываю немедленно изловить, и доставить ее ко мне.
– Есть, – уныло ответил тот.
Книга оказалась очень толково написана и грамотно переведена на русский. Но долго наслаждаться чтением такой полезной вещи не пришлось. По трапу застучали шаги, и появился первый беглец. Это был моторист, матрос Попков. Увидев командира, он задрожал как осиновый лист, и начал что-то лепетать о кино, магазине на бербазе и пропущенном ужине.
– Товарищ матрос, не надо сочинять сказок. Берите ручку, лист бумаги и пишите: «Командиру МДК-20 от матроса Попкова И. П., Объяснительная записка» – А откуда Вы знаете мою фамилию и инициалы? – удивился тот.
– Все ваши личные дела у меня в каюте. Изучить 14 дел для меня не составляет никакого труда. Так что пишите.
– А что писать?
– Ну, если Вы не знаете что писать, тогда я Вам продиктую. Пишите:
– Я, матрос Попков И.П., находился в самовольной отлучке с 13 часов дня до 21 часа вечера. В это время я побывал там-то и там то, то есть дальше описываете в произвольной форме.
Слегка высунув от напряжения язык, Попков старательно описывал, где он был и с кем.
– А теперь, распишитесь и поставьте сегодняшнее число, – сказал Антон, когда тот закончил писать свое сочинение.
Пока он писал, начали подходить другие матросы. Антон раздал каждому по листку бумаги, и процедура написания объяснительных записок повторилась. К 23 часам все самовольщики прибыли, написали свои объяснительные записки, и ушли спать. Не было только Нестеренко и Кулиева. Антон забрал все творения самовольщиков и ушел в свою каюту.
– Товарищ командир, а что делать мне?
– Действовать по инструкции, то есть сходить доложить дежурному по дивизиону, что все самовольщики прибыли, кроме Кулиева и Нестеренко. А когда они вернутся, приведешь их ко мне в каюту.
Через полчаса в дверь постучали, и в каюту, смущенно улыбаясь, вошли Нестеренко и Кулиев. Они оба были по пояс голые.
– Товарищ командир, Вы нас искали? – начал Нестеренко. – Мы тренировались в трюме, а потом легли на маты и проспали допоздна.
– Товарищи матросы, выйдите отсюда, оденьтесь и доложите, как положено, о прибытии из самовольной отлучки.
– Ну что Вы, товарищ командир, мы были на корабле.
– Кру-гом! – скомандовал Антон.
Они вышли и вскоре вернулись, одетыми по форме. Антон выдал им по листу бумаги и по ручке и приказал идти в столовую писать объяснительные записки. Матросы пытались пререкаться, но когда Антон прикрикнул на них, они вдруг преобразились:
– Что, в командиры поиграть захотелось? – ощерив зубы, вдруг нагло заговорил Нестеренко. – Так вот запомни: на корабле вы только днем командиры, и то липовые, а ночью командуем мы, годки. И ты нам ничего не сделаешь.
– Вы, мягко говоря, заблуждаетесь, уважаемый Петр Степанович, – с издевкой, заговорил Антон. – Завтра, Вы запоете по другому! Кулиев уже имеет 17 самоволок и пойдет под трибунал. Да и Вам я после такой пламенной речи хорошей службы не обещаю.
– Что Вы нас пугаете? – перейдя снова на Вы, заговорил Нестеренко. – У Вас даже не хватит смелости доложить по команде, что мы были в самоволке.
– И здесь вы не правы. Ваши фамилии уже фигурируют в докладе дежурного по дивизиону за сегодняшний день.
– Врёшь, сука, – вдруг заорал Кулиев, и со всего маха ударил кулаком по столу. Лежавшее на столе толстое стекло разлетелось вдребезги. – Мы не выйдем из твоей каюты, пока ты не дашь нам слова, что не будешь никому и ничего докладывать.
– Сейчас вы у меня не только уйдете, вы вылетите отсюда как пробки, – спокойно ответил Антон. Он открыл сейф. Вырвал из него пистолет и, передернув затвор, навел на преступников. – Предупреждаю, в случае неповиновения стреляю на поражение.
Матросы на секунду оцепенели, а затем пулей выскочили за дверь. Антон взял из стола ремень с кобурой, подпоясался, вложил пистолет в кобуру и вышел в коридор. Оба преступника тихо, как мыши, сидели за столом и
строчили объяснительные записки. Антон внимательно прочитал все, написанное ими, и приказал добавить что, по возвращении из самовольной отлучки они вели себя с командиром корабля грубо и нагло. Они молча дописали и, поставив росписи и даты, попросили разрешения идти спать.
– Идите, – приказал Антон. – И не вздумайте колобродить! Немедленно арестую и посажу в коффердам.
На другой день, сразу после подъема флага, на корабль прибыл заместитель командира дивизиона по политчасти капитан третьего ранга Берендеев. Не дослушав до конца доклад командира, он зарычал:
– Товарищ Родионов, я понимаю, Вы человек здесь случайный, и Вам наплевать на честь нашего коллектива, но…
– Извините, товарищ капитан третьего ранга. Давайте пройдем в мою каюту, и там я с удовольствием выслушаю все, что Вы обо мне думаете, а я попробую высказать свое мнение.
– Молчать! – рявкнул Берендеев. От него несло крепким перегаром. – Вам рано еще иметь свое мнение.
В это время прибежал рассыльный дежурного по дивизиону и сообщил, что командира МДК-20 вызывает начальник политотдела бригады.
– Ну вот, началось, – обреченно сказал Берендеев. – Идите, отмывайтесь! – обратился он к Антону.
– А я, вроде, ничем себя не запятнал, – огрызнулся тот. – А Вы со мной?
– Нет-нет, – замахал руками замполит. – И вообще Вы меня не видели.
Антон усмехнулся, собрал все объяснительные записки и отправился в штаб бригады. Не доходя несколько метров до КПП, он увидел коренастого, плотного капитана 1 ранга и худенького, светловолосого капитан-лейтенанта, стоявшего перед ним навытяжку.
– Товарищ Стафеев, – услышал Антон голос капитана 1 ранга. – Вы опять навеселе?
– Никак нет, товарищ капитан 1ранга, – ответствовал тот. – Просто вчера я был на свадьбе. Ещё не отошел от изрядной дозы спиртного. Ну, сами понимаете, свадьба есть свадьба.
– Вы всегда найдете отговорку. Вот бы Ваш папочка услышал Вас. Воспитываешь Вас, воспитываешь, а с Вас все как с гуся вода.
Тут лицо капитан – лейтенанта преображается. Он доверительно наклоняется к собеседнику и проникновенно говорит:
– Вячеслав Иванович, да хватит Вам меня воспитывать, ведь я бы Вам не доверил воспитывать даже Ваших собственных детей, не только офицеров.
Капитан 1 ранга отшатывается от крамольника, как от чумы, и тут вдруг видит Антона, который в этот момент поравнялся с ними и, конечно же, слышал последние слова.
– А Вы кто такой? – обратился он к Антону.
– Старший лейтенант Родионов, – приложив руку к козырьку фуражки, представился тот.
– А, так это на Вашем корабле матросы ходят толпами в «самоволку» при живом командире на борту. Подождите возле моего кабинета. Я сейчас приду.
Он повернулся снова к капитан-лейтенанту, но того уже и след простыл. Четверть часа спустя Антон стоял навытяжку перед начальником политотдела, капитаном 1 ранга Сойкиным. Удобно устроившись в своем кожаном кресле, тот сварливо отчитывал командира, вступившего в исполнение должности всего три дня тому назад, обвиняя его во всех смертных грехах и не давая открыть даже рта. Антон терпеливо ждал. Из головы не выходила фраза, недавно брошенная незнакомым капитан-лейтенантом этому политработнику, отвечающему за моральный облик всей бригады. Он никак не мог понять, как можно
отчитывать взрослого человека, командира корабля, уже много лет отслужившего в вооруженных силах, даже не выслушав его и не вникнув в суть дела. Упреки сыпались как из рога изобилия.
– Товарищ капитан 1 ранга, а может, Вы меня сначала выслушаете? А то как-то некрасиво получается, Вы меня ругаете, а я не знаю за что, – устав выслушивать упреки, перебил его Антон.
– Нечего мне Вас слушать. Достаточно того, что Вы были на корабле, а Ваша команда вся ушла в самоволку.
– Товарищ капитан первого ранга, я бы мог принять такое обвинение, если бы я стоял у трапа, а матросы незаметно сбежали, или я прокомандовал кораблем хотя бы месяц. Но ведь именно я обнаружил их отсутствие и принял все меры, чтобы это не стало незамеченным.
– А что еще Вы можете сказать в свое оправдание?
– Да я не собираюсь перед Вами оправдываться. Я считаю, подобные случаи являются свидетельством низкой организации службы и порядка во всей бригаде. Ведь я только позавчера вступил в должность и сразу наткнулся на нежелание своих подчиненных выполнять законы и Устав ВМФ.
– Вы еще слишком молоды, чтобы судить о таких вещах!
– Так точно, товарищ капитан 1 ранга, слишком молод, – отчеканил Антон. – Только, разрешите заметить, Наполеон в таком возрасте уже был генералом.
– Ну, Вы далеко не Наполеон.
– А Вы вроде тоже не Робеспьер. Тем более нам это понятно еще из школы: «В твои года не должно сметь свое суждение иметь!».
– Вон отсюда! Я еще с Вами разберусь!
– Есть! – весело ответил Антон и, четко повернувшись кругом, вышел из кабинета.
На пирсе его встретил дежурный по кораблю:
– Товарищ командир, Вас вызывает комдив, злой как черт.
– А чему же ему радоваться, если вы ему такую свинью подложили?
– Да мы не хотели. Просто так получилось.
– Прокурор разберется, – скаламбурил Антон. Лицо дежурного вытянулось.
– Неужели этим делом займется прокуратура?
– А ты как думал? – продолжал нагнетать обстановку Антон, хотя теперь он слабо надеялся, что к нарушителям вообще будут приняты жесткие меры.
Он прошел к себе в каюту и решил дальше действовать строго официально. Он написал подробный рапорт на имя командира дивизиона с просьбой провести дознание по случаю грубейшего нарушения воинской дисциплины матросами Нестеренко и Кулиевым.
Прибыв в штаб дивизиона, он подробно доложил капитану 3 ранга Потапову о происшествии, и тут же положил на его стол только что написанный рапорт
– Что, сбежать собрался? Чуть получил по загривку, и раскис?
– Никак нет, товарищ комдив. Я не из тех, кто раскисает. Прочитайте сначала то, что написано в рапорте.
Потапов удивленно взглянул на Антона и стал читать.
– Ничего себе, – задумчиво сказал он. – Неужели эти подонки решились открыто попереть против командира?
– Наверно, узнали, что я временный командир. Вот и обнаглели.
– Кстати, – перебил его Потапов. – Могу Вас поздравить. Вы уже не временный, только что мне позвонили из штаба флота и сообщили номер и дату приказа о Вашем назначении командиром МДК-20. Рапорт я Ваш рассмотрю, а Вы можете писать рапорт о командировке в Севастополь, чтобы сняться там со всех видов довольствия и подготовить семью к переезду на постоянное место Вашей службы в Одессу.
– Ничего себе, – протянул Антон. – Опять без меня меня женили.
– Да не жалей ты, – остановил его Потапов. – Одесса не хуже, чем Севастополь, да и жизнь на десантных кораблях чуть-чуть покомфортней.
Через неделю, когда Антон, рассчитавшись со всеми службами на старом месте, вернулся на свой корабль, он узнал, что старший лейтенант Вахрушев, по приказу командира дивизиона провел дознание по случаю самовольной отлучки матросов МДК-20. Он вынес постановление о привлечении матроса Кулиева к уголовной ответственности за многократное оставление им воинской части самовольно. Командир дивизиона вызвал Антона, передал ему все документы и приказал лично отнести их военному прокурору гарнизона.
Военный прокурор гарнизона, полковник Скоробогатов, встретил Антона очень любезно, внимательно расспросил его, а затем небрежно отбросил папку с делом Кулиева в сторону.
– Дело не стоит выеденного яйца, – спокойно сказал он. – Накажите его своей властью, и дело с концом.
– Товарищ полковник, мы постоянно твердим своим подчиненным, что самовольное оставление части дважды в течение полугода является воинским преступлением, а Вы, прокурор гарнизона, рекомендуете мне свести его до уровня простого проступка для человека, совершившего за два года 18 самовольных отлучек? Как же мне тогда воспитывать людей, совершающих менее тяжкие проступки?
– А это уже Ваше дело. Я санкции на его арест и подготовку дела в суд не дам. Не такое сейчас время.
– Так может, поменяемся местами? – вспылил Антон. – Вы пойдете командовать десантным кораблем, будете «воспитывать» преступников, а я посижу в Вашем кресле?
Полковник побагровел. Все его благодушие вмиг куда-то испарилось.
– Да как Вы смеете со мной так разговаривать? Да я Вас… – заорал он.
– Да ничего Вы мне не сделаете! – прервал его Антон. – Чтобы меня привлечь к уголовной ответственности, необходимо иметь разрешение министра обороны СССР, а Вы даже настоящего преступника не можете привлечь к заслуженной ответственности.
Он резко повернулся и пошел из кабинета.
– Стойте! – заорал полковник снова. – Приведите ко мне завтра Вашего Кулиева, я с ним поговорю. А о Вашем поведении я сообщу Вашему старшему морскому начальнику.
На другой день Антон лично доставил Кулиева к прокурору гарнизона. Тот в присутствии Антона разъяснил матросу суть дела, выдал ему письменное подтверждение о том, что результаты дознания приняты прокуратурой и в случае повторного, грубого нарушения воинской дисциплины Кулиев будет привлечен к уголовной ответственности. Затем он, как ни в чем не бывало, дружески распрощался с Антоном.
Даже такой исход дела сыграл положительную роль в деле дальнейшего укрепления воинской дисциплины и воспитания воинов на корабле. Остальных участников этого скандала Антон наказал своей властью. Надо сказать, что только сам факт оформления уголовного дела на матроса по случаю самовольной отлучки значительно укрепил дисциплину и авторитет пребывания Антона в этом дивизионе. Ни один матрос или старшина дивизиона не смел пререкаться с командиром корабля. На корабле больше не было ни одного случая самовольного оставления корабля. Все члены экипажа сделали соответствующие выводы. Только матрос Нестеренко не хотел смириться с создавшимся положением. Он всеми силами пытался сохранить свой авторитет. После того, как дело с матросом Кулиевым было закрыто, Антон объявил об этом всему экипажу. Матросу Нестеренко он объявил 5 суток ареста и отправил его на гарнизонную гауптвахту.
Пока матрос Нестеренко находился на гауптвахте, на корабль прибыл мичман В.С.Литвинец. Он был назначен на должность старшего боцмана – помощника командира корабля. Он был почти на десять лет старше Антона, но никоим образом не пытался этим воспользоваться. Он был крепко сложен, хорошо воспитан, доброжелателен и к начальникам, и к подчиненным. Он в совершенстве знал корабль и боцманское дело. Кроме того, он прекрасно знал почти каждого члена экипажа. И матросы знали и любили Виталия Степановича. Антон с первого взгляда понял, что в его распоряжение прибыл хороший человек и толковый командир-воспитатель. И он не ошибся. За все время совместной службы у него не было ни одного случая убедиться в обратном. Узнав о том, что Нестеренко сидит на гауптвахте, Виталий Степанович сказал:
– Товарищ командир, может, Вы и правильно сделали, посадив его на «губу», только Вы имейте в виду, что он очень хороший боцман и пользуется большим уважением у матросов всего дивизиона. Так что мой Вам совет – постарайтесь найти с ним общий язык.
– Да я, в принципе, не против. Даже, наоборот, я пытался это сделать. Только Ваш подзащитный, помимо вышеуказанных качеств, обладает непомерным нахальством и повышенными амбициями. Кроме того…
В это время к Антону подошел его старый знакомый, матрос Сенявин. Он снова стоял рассыльным дежурного по КПП и пришел сообщить, что к Антону прибыли гости, какой-то сухопутный капитан с женой и с ребенком.
Извинившись перед помощником, Антон двинулся вслед за рассыльным, ломая голову, кто же это из его бывших сухопутных сослуживцев рискнул приехать в гости
в самое пляжное время, не предупредив заранее. Каково же было его удивление, когда, подойдя к КПП, он узнал свою собственную жену и сына. Рядом с ними, улыбаясь до ушей, стоял его старший брат Виктор. Приехав с Дальнего Востока в отпуск, он решил сделать ему сюрприз. Сюрприз, конечно, удался на все сто. Когда Нонна пыталась отговорить его от столь необдуманного шага и хотела предварительно позвонить, он заявил ей:
– Я никогда не поверю, что в таком солидном городе, как Одесса, нет офицерской гостиницы и что целый командир корабля не имеет там хотя бы одной комнаты. Я, комендант небольшого поселка городского типа, и то имею не только гостиницу для холостяков, но и небольшое семейное общежитие при нем.
Когда он узнал, что в порту, забитом военными кораблями и судами, такого «пустяка» нет, его удивлению и возмущению не было предела.
– Что же прикажете нам делать, товарищ командир маленькой воинской части? На улице спать? Или к себе на корабль возьмешь? – все с тем же сарказмом продолжил он. – А я-то уши развешивал, когда ты мне рассказывал, каким порядком и заботой о людях славен ваш Военно-морской флот.
– К сожалению, Южная Пальмира таким гостеприимством похвастаться не может. Сейчас я позвоню комдиву, попрошу его разрешения взять вас на корабль.
– Извините, Антон Петрович, я такой властью не обладаю, – ответил комдив, когда Антон рассказал ему о «сюрпризе». – Ты же знаешь, что это прерогатива начальника штаба флота. А беспокоить по этому вопросу начальника штаба КЧФ я не буду. Даю Вам сутки отпуска, я думаю, за это время Вы что-то себе найдете. Антон уныло поблагодарил комдива и стал лихорадочно перебирать в голове возможные варианты поиска ночлега.
Услужливая память сразу же подсказала ему, что у его сослуживца, старшего лейтенанта Сахарова, жена с ребенком уехала к своим родителям. Но оказалось, Сахаров в этот день был в «отгуле». Не успел он положить трубку телефона, как начальник бюро пропусков, стоявший рядом и слышавший весь этот разговор, вдруг хлопнул себя ладонью по лбу:
– Вах, какой же я бестолковый, стою и слушаю, как такие красивые люди стоят на моем КПП и ломают себе голову, где переночевать. А в это время моя машинистка Надя, ломает свой голову, где найти хороших людей. У нее как раз только вчера освободилась комната и здесь, рядышком, на улице Приморской. Быстренько, берите свои вещички и идите к Наде, скажете, Петросян прислал. Я сейчас напишу ей записку.
Антон облегченно вздохнул. Даже не верилось, что такой сложный узел развязался сам собой. Они поблагодарили судьбу за то, что она им послала такого доброго человека, как Евгений Петросян. Именно от него Антон узнал, что на эстраде восходит новая звезда, его полный тёзка, Евгений Вахтангович Петросян.
Вечером братья допоздна сидели за столом, потягивали коньячок и делились своими впечатлениями о превратностях службы в армии и на флоте, а Нонна и сын, поужинав вместе с ними, безмятежно спали в отдельной комнате.
Вскоре после прибытия Виталия Степановича комдив вызвал Антона к себе и приказал готовиться к выходу на Тендру. Приближались осенне-зимние шторма. Экипажу предстояло доставить туда оборудование для маяка и вывезти с Тендровской косы технику и оборудование рыбоперерабатывающих заводов. Антон имел допуск к самостоятельному управлению торпедным катером, поэтому, когда комдив предложил ему взять с собой кого-нибудь из старых командиров МДК, тот вежливо отказался.
Тогда комдив приказал ему перейти на Потаповский мол и начать погрузку техники для маяков. Погода стояла тихая. Слабенький ветерок чуть шевелил флаги на флагштоках. Сыграв аврал, и получив «добро» от оперативного дежурного, Антон спокойно снялся с якоря и взял курс на выход из Практической гавани. Не успел он выйти за линию мола Воронцовского маяка, как почувствовал, что корабль плохо слушается руля. Рулевой, старшина 2 статьи Шепелев, заметив это, сказал:
– Товарищ командир может надо чуть-чуть добавить обороты, а то нас может вынести на волнорез.
Антон согласился и приказал Лабушняку прибавить обороты. Описав почти правильную кривую влево, Антон, как ему казалось, вышел на курс, обеспечивающий точный заход корабля на швартовку. Но не тут то было. Как только он сбавил обороты, ветер, дувший в левый борт, начал сносить МДК вправо. Антон приказал застопорить левый двигатель, чтобы выйти влево, но МДК продолжал стремительно катиться на огромные камни, которые в изобилии были разбросаны справа от Потаповского мола. Пришлось отказаться от маневра и зайти на швартовку снова. Но и вторая попытка не увенчалась успехом. На молу уже начала собираться толпа. В ней слышался смех. Некоторые мичманы откровенно издевались над командиром, давая ему колкие советы. Многие из них командовали десантными плашкоутами и знали швартовое дело до тонкости. Наконец, кое-как приноровившись к новому кораблю, с пятой или шестой попытки, ему удалось приткнуться к молу. Такое на первый взгляд нехитрое дело, как швартовка заняла часа три, а то и больше. Только теперь до командира дошло, что зря он отказался от помощи, предложенной комдивом. Малый десантный корабль обладает, по сравнению с ТКА, гораздо худшей маневренностью. Превышая по водоизмещению торпедный катер «Комсомолец» более чем в 10 раз и по длине в два
раза, малый десантный корабль имеет главные двигатели в три раза слабее, чем у него. А если сюда еще добавить малую осадку и большую парусность МДК, то сразу станет понятно, каково управлять таким кораблем в свежий ветер. А ветер-то как раз и усилился, пока командир так неумело швартовался.
Началась погрузка техники и оборудования в трюм. Когда погрузка подходила уже к концу, на причале появился загорелый матрос с густой светлой бородой. Увидев Антона, он перешел на строевой шаг и направился к нему.
– Товарищ командир, – остановившись в трех шагах от Антона и приняв строевую стойку, начал он свой рапорт, – матрос Нестеренко из санатория прибыл.
– Я вижу, «санаторий» Вам пошел на пользу. Имеете отличную строевую выправку. Идите, сбривайте свою бороду, приводите себя в порядок и врастайте в корабельную жизнь. А, кстати, с кем вы прибыли с гауптвахты?
– Командир дивизиона прислал за мной почетный эскорт в лице мичмана Портного, товарищ командир.