Лия Припштейн-Лейн. Башни Алисанды. С иврита

 
Кому случалось бродить в сумерках по улицам Сантарио, тот наверняка замечал на горизонте зелёные огоньки. Быть может, человек этот останавливался и глядел на них долго, пока не охватывала его необъяснимая тоска. Скорее всего он говорил себе, что всё это ему показалось, но могло ведь быть и так, что любопытство брало в нём верх и он просил жителей деревни объяснить , что эти огоньки означают. Ответ был всегда один: "Это башни Алисанды". И никакие просьбы и уговоры не помогали: жители деревни не любили распространяться об Алисанде и её башнях так же, как избегали они говорить о болезнях и других бедствиях, не раз поражавших деревню. Их можно понять: приезжему хочется проболтать, а у них из-за этих разговоров может произойти несчастье.
Зло и добро в Сантарио – понятия относительные. Смерть важного человека может обернуться добром, если от этого выйдет какая-нибудь выгода: скажем, построят в деревне что-то полезное в память о покойном. Ходят слухи (хотя и нет прямых доказательств), что не раз прохожий молодец, нанятый в деревне для мелких работ, сокращал век богатых людей Сантарио. Говорят также, что Пещера Упрямого Эха, которая считалась достопримечательностью деревни, возникла после того, как некто тихой ночью пробрался в дом Ирольдо Санто, состоятельного землевладельца, и задушил старика во сне. Но нет большего зла, большего горя для жителей Сантарио, чем смерть прекрасной девушки. От их громких рыданий  разламываются тогда горы, и воды горных рек вырываются из разломов, заливая поля и губя урожай. Потому и избегают жители Сантарио говорить лишнее об Алисанде и её башнях, что Алисанда была самой красивой девушкой, которая когда-либо родилась в деревне.

Алисанда родилась в ясную тихую ночь. Ирольдо Санто младший, которому тогда было десять лет и который в то время уже год как лишился отца, проснулся той ночью и прошёл босиком на балкон своей комнаты. Тишина, разбудившая его, скользнула вниз по стене и потекла по тропинке в деревню, распростёртую в долине. Ирольдо почувствовал сильную боль в груди, ему стало трудно дышать. Не мигая, глядел он на старые дома деревни, словно в глаза своей судьбе. Он ожидал услышать голоса цикад, ощутить дыхание ветра в ветвях деревьев, но воздух был плотен и неподвижен. Эта ночь, лишённая звуков, отпечаталась в памяти ребёнка как ночь несчастий. Такой же была ночь, когда умер отец, -- непроницаемая, таящая беду. Тоска волной накатила на него. Но тоска эта была не такой, какую он чувствовал в ту ночь, когда осиротел. Это были не воспоминания об отце, которые так волновали его, а нечто незнакомое и потому пугающее. Он тосковал по тому, что существует где-то на свете, но никогда-никогда не будет принадлежать ему. Быть может, именно эта ночь влила печаль в глаза Ирольдо Санто-сына. Печаль, которую никто не мог объяснить и которую впоследствии многие женщин пытались развеять своими ласками, а мужчины – игрой в карты и грубыми шутками. Много раз им удавалось вызвать улыбку на губах Ирольдо, но улыбка эта не касалась глаз, она раздражала и оставляла чувство вины у окружавших его. И в самом деле, тяжела была вина, которая лежала на деревне, и каждый житель Сантарио ощущал её, словно виноват был он один.
Попытки односельчан приблизить к себе мальчика лишь восстанавливали его против них, и в возрасте 18 лет он простился с матерью и уехал далеко, в места, названия которых его земляки не сумели бы даже выговорить. За собой он оставил слёзы разочарованных женщин, которые его любили, и горькие усмешки мужчин, с которыми он проводил вечера. Но ничто из этого не вызывало у него сожаления. Не хватало ему только посещений Пещеры Упрямого Эха и ещё того, что он ощутил в ту тихую ночь на балконе своей комнаты.

Когда в Сантарио появился Джеронимо, знаменитый путешественник, его в тот же день повели в Пещеру Упрямого Эха. Она произвела на Джеронимо большое впечатление, и он описал её в своём дневнике как Восьмое Чудо Света. "Пещера эта прячется под водопадом, -- писал он,-- и боковая тропинка ведёт к её входу. По внешнему виду она ничем не отличается от любой другой пещеры, и особенное в ней только то, что там слышен голос человека, дающий один и тот же ответ на любой вопрос или обращение". Сообщение Джеронимо о необыкновенной пещере было встречено с усмешкой и недоверием, и, вероятно, поэтому во втором издании его дневников о посещении Сантарио даже не упоминалось, словно он там и не бывал никогда. Быть может, причиной сомнений, возникших у слушателей Джеронимо, был ответ Упрямого Эха, процитированный знаменитым путешественником. Люди говорят, что это были такие слова, которые неприлично произносить в обществе. Джеронимо решил, что каждый, вошедший в Пещеру и обратившийся с речью к Эху, получает один и тот же ответ, но он ошибался. Ответ, которого он удостоился, предназначался только ему. В этом жители Сантарио убедились на собственном опыте. Бывало, что один из них, посетив Пещеру, несколько дней молчал, замкнувшись в странной печали, и ни с кем не делился тем, что он слышал от Эха. Правда, со временем эта печаль рассеивалась, и жизнь такого человека возвращалась в привычную колею.
Но с Мираси Асино не обошлось так. Мираси родился в бедной семье и сам жил в труде и одиночестве, которое является уделом бедных и недовольных судьбой. В возрасте 20 лет, как раз после смерти старого Ирольдо, он внезапно разбогател и купил один из самых красивых домов в деревне. Деньги его не принесли ему друзей, но обеспечили уважением, смешанным со страхом, которое выпадает на долю богатых и недовольных судьбой. Мираси обходил Пещеру стороной и избегал обсуждения этой темы и даже просто упоминания о ней. Но с годами, когда он увидел, что никто из побывавших там серьёзно не пострадал от Эха, то решился тоже заглянуть туда. Итак, однажды Мираси вошёл в Пещеру и через несколько минут выскочил оттуда с громким криком. Никто не знает, что он там видел и слышал, но с того дня он уже не был таким, как прежде. Он заперся в своём доме, и только служанка могла рассказать о том, что доносилось до неё из его комнаты по ночам. Из преуспевающего молодого человека Мираси превратился в сумасшедшего. Иногда в лунные ночи он бродил по улицам деревни, пугая встречных диким взглядом и светящимися седыми волосами на юной голове.
История с Мираси потрясла Сантарио, и одни люди, у которых на всё имеется объяснение, сказали, что он услышал голос смерти. Но были и другие, утверждавшие, что в Пещере к Мираси явился дух старого Ирольдо Санто, который и преследует его с тех пор. Так это было или нет, но жители деревни не хотели больше рисковать. Пещера была объявлена заколдованной, и детям запрещалось приближаться к ней.
Ирольдо младший считал, что есть справедливость в том, что люди из Сантарио хотя бы не извлекают выгоды из существования Пещеры. Его же эти посещения утешали, и свои визиты туда он хранил в тайне не только от односельчан, но и от матери. Так как не было у него ни товарища, ни близкого человека, то Эхо стало ему настоящим другом, внимательным и отвечающим на его вопросы. Одиночество вырывалось из души Ирольдо, заполняло Пещеру, прилипало к её стенам, и она становилась непроницаемой для звуков внешнего мира. Ирольдо разговаривал с Эхом, беседовал с ним так же, как когда-то с отцом. Ему казалось, что он слышит голос отца, и мурашки страха и радости пробегали у него по спине. Но он тут же спохватывался и вспоминал, что духи и черти – это суеверия людей из Сантарио, а он ведь не такой, как они.

Когда Ирольдо Санто младший покинул деревню, Алисанде исполнилось 8 лет, и была она для своих родителей – весь свет в окошке. Не раз останавливались прохожие посмотреть на редкую красоту играющей девочки, и вошло у них в обычай дарить ей какой-нибудь маленький подарок. Так скопилась в комнате Алисанды целая коллекция гребёнок и цветных лент, которые мать вплетала в её чёрные волосы. Красота не сделала Алисанду ни гордой, ни высокомерной. Она воспринимала её так же естественно, как то, что она была дочерью своих родителей и жителей Сантарио. Подруги любили её преданной любовью и на удивление не завидовали её красоте. Эта красота словно освещала их, и в присутствии Алисанды даже самая неказистая из них чувствовала себя неотразимой. Алисанда не понимала, что такое уродливость. С детства её окружали красивые вещи, а радость жизни, которой она была переполнена, придавала миру в её глазах гармонию и очарование. Беззубый дряхлый старик казался ей милым и трогательным. Косоглазую девушку она находила пригожей. Казалось, что в свете красоты Алисанды бледнеет и тает всё болезненное и безобразное, что встречается в жизни,
Когда она в стайке подружек возвращалась из школы, хозяева лавок выходили на улицу, чтобы пожелать ей счастья. Даже свихнувшийся Мираси, который не давал никому к себе приблизиться, остановился как-то вечером на её пути, долго смотрел на неё, словно знал что-то, неизвестное другим, потом схватил её руку и не отпускал, и странная улыбка распустилась на его лице. Алисанда не испугалась старого Мираси, потому что она никого не боялась, и чуднОе его поведение только вызвало её любопытство. Но прежде чем она успела обменяться с ним хотя бы словом, подружки закричали все разом и прогнали испуганного Мираси в один из переулков.
Нет нужды сообщать, что очень-очень редко Алисанда оставалась одна. Постоянно была она окружена людьми, которые находили свою радость в пребывании возле неё и только одного и хотели – сделать её счастливой. Одиночество, как и печаль, были ей чужды и непонятны. Её жизнь была выстлана любовью и вниманием, и она воспринимала их как само собой разумеющееся.
Никто не знал, что происходит в душе Алисанды, даже она сама. Чувства её были подобны тихому неторопливому потоку, который ласкает камни, в которых живут растения и рыбы, который ничего не меняет и не меняется сам. И лишь одна вещь могла заставить её сердце биться сильнее, а зелёные глаза загореться – неукротимое любопытство. Когда вспыхивала в ней любопытство, оно сжигало все осторожные соображения и превращалось в желание неистовой силы, которое не пройдёт, пока не будет удовлетворено. Так и случилось, когда Алисанда впервые услышала рассказ о том, что Пещера сделала с Мираси Асино. Подруги надеялись, что история эта испугает её, на самом же деле она лишь сильнее разожгла её страсть. Сам Мираси уже не вызывал в ней интереса, и единственное, чего она хотела с тех пор, как услышала о Пещере, -- это побывать там. Но подружки, словно верная гвардия, оберегали её от поспешного и опасного поступка, который мог стоить ей жизни. И как ни умоляла Алисанда, все её просьбы отклонялись с самого начала. Пещера Упрямого Эха и водопад, заслоняющий вход в неё, были ей заказаны, и Алисанде пришлось подчиниться. Но в глубине души она приняла решение и с той поры ждала только случая, который позволил бы ей ускользнуть от надзора и попасть в запрещённое место.
Прошли годы. Алисанда выросла, расцвела и стала мечтой многих мужчин, молодых и в возрасте, которые копили деньги и украшали свои дома в надежде когда-нибудь жениться на ней. Но Алисанда щедро раздаривала улыбки и не помышляла связать свою жизнь с кем-нибудь из них. Законы спроса и предложения сделали её родителей переборчивыми, они ждали подходящей партии и не торопили её сделать выбор.
Каждое утро Алисанда вместе с подружками шла на прогулку к яблоневым садам. Стояла ранняя весна, и горы, окружавшие долину, были в шапках снега, который, подтаивая, питал прозрачные водопады и ручейки, петляющие между полями Сантарио. Алисанда перепрыгивала через эти ручейки, оставляя позади подруг. Запах плодоносящей земли пробивался сквозь молодую траву. Эта трава росла прямо на глазах у Алисанды, и ускоренное биение пульса природы нарушало её безмятежность. Непрерывные изменения в природе вызывали изменения и внутри неё, и она разряжалась, впадая в почти детскую весёлость и озорство, смешившие её спутниц.
Она забиралась на сосны, которые росли вдоль дороги, и сбрасывала шишки прямо на товарок, бежавших за ней. То она выскакивала из укрытия и толкала одну из них в неглубокий ручей под хохот остальных, то кричала страшным голосом, изображая чертей или духов и вызывая отчаянный визг девушек.
Цветение яблонь было в разгаре, и сладкий их запах сводил с ума парней, работавших на полях. В эту пору выбираются из своих зимних нор и те, кто обычно избегает появляться на людях. Они вдыхают аромат цветущих деревьев, и кажется, что сама весна переливается в них всеми красками спектра. Это пора, когда всё полно сил, когда улыбка непроизвольно расцветает на губах и освещает глаза. Кажется, что везде царит путаница и замешательство. Девушки удивляются новым чувствам, охватившим их, а юноши не понимают, что за странные сны они видят по ночам.
Проходя по зелёным полям, на которых работали парни из Сантарио, подружки Алисанды внезапно замолкали и начинали смотреть себе под ноги. Они уже не обращали внимания на шалости Алисанды, и та никак не могла понять, что с ними случилось. В конце дня она снимала с головы косынку и распускала свои длинные чёрные волосы. Они развевались на ветру, и в волнистых прядях застревали осыпающиеся цветы яблони. Алисанда не осознавала своей красоты, но каждый раз, когда она бежала с распущенными волосами к своему дому, мужчины на полях отрывались от работы и глядели ей в след.

Ирольдо Санто-младший покинул Сантарио с намерением никогда туда не возвращаться. Чем дальше уносил его конь от родных мест, тем легче становился груз, лежавший у него на душе. Печаль же, которая сидела за ним в седле, обхватив его за пояс, не исчезла. И всё же, когда Ирольдо поднялся на снежный перевал и бросил взгляд на оставшуюся внизу деревню, он почувствовал, как губы его раздвигаются в улыбке. И тогда он отвернулся от Сантарио и погнал коня по узкой горной дороге в неведомые ему места.
За десять лет его отсутствия в деревне сами собой сложились о нём легенды и передавались достоверные сведения. Говорили, что он женился на арабской принцессе, стал владельцем земель и стад, и множество людей у него в услужении. Рассказывали также, что он стал морским разбойником, который хранит в трюмах своего корабля сто тысяч слитков золота. Мать сообщала ему об этих слухах, а он думал, усмехаясь: "Даже по этим байкам, которые они сочиняют, видно, что деньги для них – самое важное". Так размышлял он и убеждался, что с этими людьми у него не может быть ничего общего.
В своих странствиях он встречался и с бедностью, и с отчаяньем, и с разочарованием, и с надеждой. Печаль в его глазах всё так же притягивала к нему женщин, которые делали всё, что могли, чтобы развеять её, но тщетно. Ирольдо открыл, что эта неотступная печаль была уделом не его одного. Случалось ему приветствовать в пути других братьев-странников, которые улыбались одними губами. Подобно ему, они искали утешения в бродяжничестве, в погоне за ускользающим счастьем и с удивлением смотрели на тех, кто доволен своей долей и не помышляет выбраться не то что, за пределы своей страны, но даже и за порог своего дома. Но знали ли они сами, чего ищут? Сколько из них уже отчаялись и продолжали странствовать по привычке, полностью выбившей из их памяти ту цель, ради которой они отправились в путь. Их потухший взгляд выдавал отсутствие надежды, и сердце Ирольдо сжималось при мысли, что такой же будет и его судьба.
Он же принадлежал к другому типу путешественников, в которых , несмотря на долгие поиски, теплилась надежда найти излечение от печали. Не раз ему казалось, что вот, он нашёл это излечение, но проходило немного времени, и необъяснимая тоска железными пальцами снова сдавливала ему грудь. И опять Ирольдо садился на коня.
Случилось так, что когда он пространствовал десять лет, заболела его мать и в письме своём просила его вернуться, чтобы, даст Бог, успеть попрощаться с ней. Путь в Сантарио был самым коротким из его путешествий: впервые он знал точно, куда направляется. Он гнал коня по жёлтым пескам пустыни и пересекал быстрые реки, катившие сердитые волны. Он проезжал те же города и селения, через которые шёл его путь десять лет назад, но теперь они разрослись и были полны народом.
Когда Ирольдо добрался, наконец, до последнего перевала, отделяющего его от Сантарио, он был усталым и голод терзал его. Однако от картины, открывшейся его глазам, у него перехватило дыхание и,поражённый, он глядел на свою родину. Снежные вершины гор окружали долину, игравшую всеми оттенками зелени, разноцветные точки вырастали в дома по мере того, как Ирольдо приближался к деревне, и вот уже он почувствовал сладкий запах яблоневого цвета, щекотавший ноздри и наполнивший его чувством беспокойства.

Притягиваемый невидимой нитью, Ирольдо направил коня к яблоневым садам. Мужчины поднимали головы и с любопытством смотрели на бородатого и потрёпанного человека, который восседал на лошади, словно король, возвращающийся после битвы. Он же, словно околдованный, не замечал их. Никто не узнал Ирольдо-младшего, хотя грусть в его взгляде напомнила некоторым из них нечто забытое, и неясное чувство вины вновь зашевелилось в них.
Ирольдо глядел перед собой, не мигая, как смотрят в глаза судьбе. День клонился к вечеру. Прохладный северный ветер растрепал волосы Алисанды и вплёл в них душистые цветы яблони. Её лёгкий бег, её развевающееся платье – всё это показалось Ирольдо волшебным видением. Образ девушки мгновенно заполнил ту бездну, которая зияла в его душе все эти годы. Ирольдо почувствовал, как волнение поднимается к горлу. Ощущение восторга, разлившееся по всему его телу, было незнакомо ему, настолько он привык к разочарованиям и потерям. И если бы он захотел теперь повернуть назад, он бы не сумел: это видение пригвоздило его к месту – смятённого, с расширенными глазами.
Алисанда остановилась в считанных шагах от коня, который преградил ей дорогу. Она подняла голову и встретила взгляд незнакомца. Печаль, смотревшая из его глаз, обожгла её, и она сделала то, что делала всегда – улыбнулась ему. Что-то дрогнуло в лице Ирольдо. Губы его искривились и растянулись, образуя ямочки на щеках, но улыбка не остановилась на них, а вскарабкалась к глазам по складкам загорелого лица. Алисанда не видела в реакции незнакомца ничего особенного. Она привыкла к волшебному действию своей улыбки. Но вдруг почти непроизвольно правая рука Ирольдо опустилась на её голову и вынула цветок из её волос. Глаза Алисанды наполнились слезами. Подружки, бежавшие за ней, остановились, взирая на странную сцену. Замерло и всё вокруг. А потом мир словно очнулся от минутного сна, опять подул северный ветер, и цветы из волос Алисанды разлетелись в разные стороны. Очнулись и подружки и, подхватив в весёлом беге Алисанду, увлекли её по дороге в деревню.
Ирольдо не двигался, глядя на удаляющееся видение. "Неужели это она? – спросил он себя в изумлении. – Неужели после стольких лет я должен был вернуться сюда, чтобы найти то, что искал?" Эта мысль ошеломила его. Десять лет странствий показались ему далёкими, и только это мгновение отпечаталось в мозгу, истинное и живое. Он тронул поводья, и конь, словно ощутив переполнявшее его волнение, галопом поскакал к дому на вершине холма, где лежала мать, ожидая его возвращения.
От своей болезни она побледнела и ослабела настолько, что не шевельнулась, когда Ирольдо вошёл в комнату. Он приблизился к постели и осторожным движением взял её руку. Она открыла глаза и протянула другую руку к лицу гостя. "Ирольдо, -- спросила она, словно не веря, -- сынок?" Ирольдо поцеловал ей руку. "Я здесь, -- сказал он, -- я останусь здесь навсегда". От радости больной женщине стало легче, и спустя несколько дней она смогла подняться и начала ходить, опираясь на палку. И однажды весенним вечером, когда она сидела со своим сыном на веранде, он спросил её о девушке с зелёными глазами и чёрными волосами. "Это Алисанда", -- ответила мать и рассказала о знаменитой её красоте, о чудесном действии этой красоты на окружающих, и в особенности на свихнувшегося Мираси. И ещё добавила, что её родители слишком переборчивы, и все попытки посватать девушку за многих хороших людей окончились неудачно.
Слова матери заронили надежду в сердце Ирольдо, и он решил что господину Санто-младшему следует представиться родителям Алисанды. Зная корыстолюбие жителей своей деревни, он предположил, что родители Алисанды в этом не отличаются от других, и поэтому постарался выглядеть так, как пристало богатому человеку. Он сбрил бороду и смазал жиром волосы, старательно завязав их на затылке конским хвостом, как это принято у знатных людей. Он оделся в праздничную одежду отца, которая теперь была ему впору, а коня покрыл сбруей, которая подошла бы и скакуну принца. И всякий, кто видел его в синем бархате, расшитом золотом, и с двумя пистолетами за поясом, с восхищением говорил: "Это молодой господин едет взглянуть на свои земли и своих работников"
Слух о возвращении Ирольдо Санто распространился по деревне вскоре после его встречи с Алисандой, и родители её совершенно не удивились, увидев его на пороге своего дома. Они предположили, что раз господин решил осесть в деревне, то рано или поздно он явится проверить, как Воляро, отец Алисанды, следил за его садами. Когда десять лет назад Ирольдо покинул деревню, то Воляро, как и многие его односельчане, решил, что тот больше не вернётся. Отсутствие Ирольдо позволило Воляро делать без опасений то, что он делал всё время, когда работал у старого Санто, а именно, класть значительную часть выручки от продажи яблок прямо себе в карман. И не удивительно, что за считанные годы он пристроил к своему дому ещё такой же и смог позволить себе есть мясное дважды в день. Алисанда была его единственной дочерью, расходы были невелики, и он копил деньги, чтобы через несколько лет заняться тем, чего просила его душа, то-есть ничего не делать с утра до вечера. Поэтому, хотя родители Алисанды не удивились, увидев Ирольдо Санто младшего на пороге их дома, они не испытали удовольствия от его прихода. Они улыбнулись ему улыбкой, которая была у них заготовлена для людей более богатых, чем они сами, и пригласили в дом.
С ним творилось непонятное: в нём поселилось чувство, которого он раньше не знал и поэтому не мог с точностью определить. Это была страсть. Он желал эту девушку с зелёными глазами в своё исключительное владение. Чтобы он мог смотреть на неё, вдыхать её запах и касаться её, когда захочет. На его лице, обращённом к отцу Алисанды, было новое, несвойственное ему выражение. То была любезная мина алчного купца. Ирольдо собирался заключить сделку впервые в жизни.
Он знал, что Воляро систематически обворовывал отца, и поэтому у него не было необходимости смотреть в расчётные книги. "Каков был урожай в прошлом году?2 – спросил Ирольдо простодушно. "Грех жаловаться", -- ответил Воляро. Каждый хорошо вёл свою игру. "А мать говорит, что доход был самый низкий за последние десять лет. Может, тебе не хватило денег, чтобы нанять побольше работников для сбора яблок?" "Ах, господин, -- вздохнул Воляро, -- не в этом дело. В прошлом году прошло сильные дожди и погибло много деревьев. Разве мать не писала тебе об этом?" – спросил он с ноткой удивления в голосе. "Писала, конечно, писала," – поспешил заверить его Ирольдо, зная, что это грубая ложь. Но он не хотел выяснять истинное положение со смотрителем своих садов – это могло ему всё испортить. "И всё же , -- продолжал Ирольдо, -- убыток уж слишком велик. Не ошибся ли ты в подсчётах? Принеси-ка сюда свои книги, и мы мигом разберёмся". Воляро понял, что попался, но был далёк от отчаянья. "Ах, господин, -- вымолвил он, словно вспомнил что-то, -- ты, наверное, имеешь в виду ту сумму, которую я позволил себе занять у твоей матери, чтобы покрыть большой долг. Ведь речь идёт о 15 тысячах, не так ли?" "Именно так, – радостно согласился Ирольдо и улыбнулся про себя, забавляясь хитростью Воляро. – Вот теперь всё понятно. Ты, конечно, собирался вернуть деньги с урожая этого года, но ведь это всё твоё жалованье. Как же ты влез в такие долги?" Обеспокоенный тон Ирольдо не сбил Воляро с толку, и он ответил: "Господин, моей дочери исполнилось 18 лет, я должен содержать её и покупать всё, что ей надо. Но кто, как не мы, знает, как капризны женщины. Всего им мало, всегда они хотят ещё и ещё".
"Твоей дочери восемнадцать лет, и ты её содержишь? – спросил Ирольдо, словно не веря. – разве не пришло ей время выйти замуж, чтобы муж о ней заботился?" "Ох, господин, сказал Воляро, -- ты говоришь истинную правду. Но нелегко найти мужа для Алисанды". Ирольдо подавил в себе волнение при звуке её имени и хладнокровно произнёс: "Почему? В день моего приезда я видел твою дочь в яблоневых садах. Она довольно приятная и на вид очень неглупая девушка. Если захочешь, я возьму её в жёны и освобожу тебя от этих забот".
Воляро молчал. Он не ожидал этого от своего господина. Он понимал, что Ирольдо не делает ему одолжения. Со своей стороны он не мог и мечтать о более удачной партии, чем эта. Но Воляро любил свою дочь и боялся причинить ей зло. "Для меня это большая честь, -- тихо сказал он, -- но прежде всего надо спросить, что думает Алисанда". Ответ отца удивил Ирольдо и понравился ему. Он пожал руку смотрителю садов и произнёс с признательностью: "Я по-другому и не думал". На дворе конь радостно заржал навстречу Ирольдо и понёс своего господина подальше от глаз Воляро.

Бежавшая Алисанда остановилась и изумлённо уставилась на принца, который скакал от её дома. В жизни она не видела ничего красивее этого. Блеск его одежды ослепил её, и она не смогла сразу различить черты его лица. К её удивлению всадник остановился и улыбнулся ей. "Здравствуй, Алисанда, -- сказал он, -- я приехал просить тебя выйти за меня замуж". Алисанда узнала путешественника, вынувшего цветок из её волос. Он выглядел совсем по-другому – в прекрасных одеждах, с сияющим от счастья лицом. Что-то в нём тронуло её сердце. Она и не подозревала, что ей удалось то, в чём многие женщины потерпели поражение, но чувствовала, что этому человеку нужно, чтобы она была возле него и касалась его. Безотчётным движением она протянула к нему руку. Ирольдо приблизил её к своему лицу и коснулся губами шершавой душистой ладони. Он закрыл глаза и ощутил, как по телу его разливается счастье, которого он искал так долго. "Эта девушка моя, моя!" – думал он. Алисанда улыбалась, не сознавая, как она действует на него.
Алисанда согласилась выйти замуж за Ирольдо Санто младшего, а он за это отдал яблоневые сады в собственность её отцу. Надо сказать, что Воляро не хотел хоть как-то повлиять на любимую дочь, чтобы она приняла предложение господина, несмотря на то, что сделка позволила бы ему тотчас перестать работать. Он и в самом деле был поражён, когда в тот же день, вернувшись домой, она сообщила ему, что выходит за человека, который приходил к нему просить её руки. "Ты говоришь об Ирольдо Санто?" – спросил её отец. И тогда только узнала Алисанда, кто этот незнакомец, женой которого она решила стать по причине, неясной ей самой. Воляро понял, что здесь вмешалась судьба, а с этим уж ничего не поделаешь. Радость за дочь и удачная сделка с господином не смогли затушевать тревожное ощущение, перед которым он был бессилен и очень грустен.
Предстоящая свадьба привела всё Сантарио в весёлое возбуждение. Подружки Алисанды сновали вокруг неё, как семейство муравьёв, и взрывы смеха заполняли дом Воляро. Когда, наконец, Алисанда вышла на деревенскую площадь в голубом платье, украшенном яблоневыми цветами, среди гостей раздались возгласы восхищения. Ирольдо казалось, что это сон, он не верил, что такое счастье выпало ему на долю. В ту ночь, когда он лежал рядом с ней и неотрывно смотрел на неё спящую, его слух внезапно поразила тишина, воцарившаяся вокруг. Эта неподвижная, непроницаемая тишина была ему знакома, она предвещала недоброе. Но он тут же отогнал дурные мысли. "В мире нет человека счастливее меня", -- проговорил он про себя и прижал к себе Алисанду.
Алисанда, выйдя замуж, не изменила своих привычек: она так же выходила с подругами в отцовские сады, а когда возвращалась, запах яблок шёл за ней следом. Теперь она жила в большом доме, который с вершины холма глядел на деревню. В свою комнату она принесла коллекцию гребней и цветных лент из родительского дома. Ирольдо подарил ей деревянный ларец, чтобы она хранила там эти свои сокровища. Когда она возвращалась с прогулок, Ирольдо обнимал её и чувствовал, как утихает в нём волнение. Ему становилось легче дышать. Если бы он мог, так бы и держал её подле себя до конца своих дней, но голоса подружек возвращали её к ребячеству, и она убегала с ними.
Любовь сделала Ирольдо нетерпеливым и ещё более замкнутым. Он и сам не мог объяснить, что с ним происходит, ведь он взял в жёны женщину, которую любил. Он осуществил мечту многих мужчин, но Алисанда всё ещё не была полностью  его. Что-то мешало ему достичь безраздельного владения ею. Он начал придумывать предлоги, чтобы не отпускать её, и она всё чаще оставалась с ним и махала рукой подружкам со своего балкона.

Прошёл год. Подружки Алисанды повыходили замуж, и ей не с кем стало ходить на душистые прогулки. Алисанда почти всё время проводила в доме на холме. Спрятав длинные волосы под цветной косынкой, повязанной вокруг головы, она возилась на кухне и ухаживала за розами и хризантемами, которые когда-то посадила старая госпожа Санто, чем снискала её любовь. Изменение в привычках Алисанды успокоило Ирольдо, но иногда, когда он глядел в глаза своей жене, его вдруг охватывал неясный страх: цветок, который он сорвал с такой поспешностью, который таил в себе всю его радость, был уж очень хрупким. "Лучше бы я оставил её расти на своей земле," – думал он, хотя тут же понимал, что не смог бы этого сделать, как не может жаждущий пройти мимо источника и не напиться. Но она и теперь не была до конца его, а он сходил от этого с ума.
Случилось это на исходе лета, когда яблоневые цветы превратились в плоды, и жители Сантарио плясали и пели ночи напролёт. Ирольдо не собирался принимать участие в их веселье, но Алисанда обвила руками его шею и сказала, что ей хочется вместе с подружками и родителями побывать на празднике урожая. Они, конечно, были там самой красивой парой, и Ирольдо, видевший какие взгляды притягивала к себе Алисанда, крепко держал её за руку, словно боялся, что вдруг она улетит. Ароматы яблок и вина окутали деревню туманом озорной беспечности. Юноши преследовали своих избранниц в густых зарослях и возвращались с отметинами накрашенных губ на пылающих щеках. Алисанда плясала, распустив волосы и сверкая глазами. Ирольдо, пьяный от вина и радости, смотрел в её зардевшееся лицо. "Давай и мы поиграем в эту игру," сказал ему её взгляд, и была в нём дикость, которой он раньше не замечал. Он поднялся со скамьи и приблизился к ней. Она остановилась и внезапно бросилась в заросли. Он пустился за ней.
Алисанда с хохотом бежала, увлекая его в сторону шумящего потока. Он видел её платье, мелькающее между деревьями, и пытаясь нагнать её в этой чаще, вдруг оказался перед гремящим водопадом. "Алисанда," – позвал Ирольдо с внезапным испугом. Опасность была столь очевидна, что он замер на месте и не мог вздохнуть. Не зная, что предпринять, он огляделся и заметил тропинку, ведущую от ручья обратно в заросли. Как же он не увидел этого раньше? Ведь не прыгнет же Алисанда в этот водопад.
Алисанда слышала, как Ирольдо звал её, но не ответила, а соскользнула в холодный поток. Внезапно наступила тишина, и только вода пела свою древнюю песню. Алисанда в смятении раскрыла рот. Только сейчас она поняла, где находится, и тут же забыла об Ирольдо, который искал её. Ведь это было то самое место, куда она всегда хотела попасть, -- Пещера Упрямого Эха. Постояв немного в воде, она перепрыгнула ко входу в Пещеру и застыла, всматриваясь в её тёмное чрево. Одиночество, приставшее к стенам, ударило ей в лицо. Сердце её сжалось и дыхание прервалось. Со всех сторон здесь к ней тянулись ростки печали, её зелёные глаза смотрели ошеломлённо. Улыбка замёрзла на лице, и слёзы покатились из глаз. Так стояла она под грузом чувств, о которых не ведала раньше, а затем, словно затягиваемая невидимой нитью, шагнула во тьму.
Алисанда не рассказала ни одному человеку о том, что узнала в Пещере, но когда с восходом солнца она, мокрая и дрожащая от холода, вернулась в дом на холме, то уже не была прежней. Ирольдо понял это, взглянув на её лицо в то утро, а когда обнял её, то почувствовал, как её одиночество пронизывает его до костей. "Что с тобой, Алисанда?" – спросил он шёпотом, но казалось ему, что он уже знает ответ, и он прижал её к себе изо всех сил. Она не рассказала Ирольдо, что произошло с ней там, только произнесла: "Я была в Пещере и вымокла в водопаде". Она лежала в постели лицом к стене. С того дня розы и хризантемы уже не радовали её, и она была слепа к красоте гор и долины. Всё, что делала, она выполняла по привычке, молчаливо пребывая в своём одиноком сне. Ирольдо впадал в отчаянье, глядя на тень своей жены. Ни ласки, ни нежные слова, ни маленькие подарки, которые радовали её когда-то, не помогали теперь. Она улыбалась улыбкой, слегка приподымавшей уголки рта и не касавшейся глаз, а он слишком хорошо понимал, что это означает.
Не зная, что ещё придумать, он пригласил её весёлых подружек, которые позвали её, собравшись стайкой под окном их комнаты. Алисанда посмотрела на них потухшим взглядом, и что-то шевельнулось, проснулось в ней, потянувшись к далёкому детству. "Иди же, иди, Алисанда", -- сказал Ирольдо и подтолкнул её к двери, а потом смотрел, как уменьшается её фигурка, увлекаемая подружками по тропинке в деревню. Он знал, что они пошли в яблоневые сады, на то место, где он впервые увидел её. И хотя он ещё надеялся, душа его ведала, что Алисанда, принявшая в себя его одиночество и печаль, уже никогда не будет прежней.
Когда она возвратилась домой, то была одна. Подружкам не было хорошо с ней : они не знали, что делать с её бездонной печалью. Она прошла мимо Ирольдо, словно проплыла по воздуху, и в ту же ночь это произошло.
Гроза, какой не бывало в Сантарио, расколола вершины гор. Из них выросли над долиной две тонкие башни. В ту ночь прошло дожди, затопившие весь урожай. Гремящий камнепад завалил вход в Пещеру Упрямого Эха, и страшный крик был слышен на всю окрестность. Множество потоков насквозь пробили скалы, и тропинка, ведущая к водопаду, была полностью смыта солёными слезами дождя.
На рассвете Алисанда коснулась холодной ладонью лица Ирольдо, и когда он открыл измученные глаза, сказала просто: "Я ухожу". Она откинула одеяло и вышла в рубашке на балкон. Тишина висела над деревней. Она протянула вперёд руки и с последним затихающим дуновением ветра полетела к башням. Ирольдо смотрел на неё, не мигая, ведь он глядел в лицо своей судьбе. Потом он снова лёг в постель и закрыл глаза.
Жители Сантарио не любят говорить об Алисанде и её башнях, и приезжий, который бродит по деревне, в конце концов оказывается в доме на холме. Там его приветливо встречают, поят и кормят, и там он слышит весь рассказ из уст старого Ирольдо Санто. О том, как он лишился матери и остался один. О том, как после той ночи он был отвергнут своими односельчанами то ли потому, что они не могли простить ему того, что случилось, то ли потому, что никогда не любили его. И с тех пор нет у него с ними ничего общего, Старый Ирольдо Санто заканчивает свой рассказ улыбкой, которая от морщин, окружающих его губы, поднимается к глазам, озаряя их особенным светом, и добавляет, что когда придёт его час, он умрёт счастливым.

Индия, 1994 год.

 Перевод с иврита Елены Иоффе