Конец апреля в этом году порадовал погожими, тёплыми деньками. Я отвел четырехлетнего внука на занятия по каратэ, и теперь не спеша прогуливался по городским улицам. Снег окончательно покинул холодную землю и уже не пытался лечь на тёплую. Яркое солнце и шумная встречная молодёжь в футболках с короткими рукавами, создавали иллюзию наступившего лета. И только пластиковые бутылки и бумажный мусор на обочинах, да голые серые деревья выглядели нелепо и выбивались из общей картины. Резкий телефонный звонок вернул меня в реальность:
- С вами говорят из полиции, вы не могли бы зайти на опознание вещей?
Хорошее настроение улетучилось, словно его и не было. Неприятные воспоминания годичной давности заставили сильнее биться сердце.
В тот день мы вернулись с дачи в пять утра и не смогли попасть в городскую квартиру. Ключи провернулись в замке, но железная дверь оказалась закрытой на внутренний засов. Мы им никогда не пользовались. Как он мог закрыться сам, было непонятно. На всякий случай несколько раз позвонили в дверной звонок, вдруг все же гости? Нет. Решили, что задвижка просто сдвинулась от дверного хлопка. Дача в получасе езды от дома и привезённый ломик в комплекте с ножовкой по металлу помог открыть дверь. Возникшая картина с порога вызвала оторопь. Шкафы открыты, их содержимое выброшено в проход. Посуда, бельё, раскрытые книги, словно их все сразу пытались читать, но особенно в память врезались заграничные паспорта рядом с размотанной туалетной бумагой. Пройти по коридору было сложно, не наступив на какую либо вещь. Такое ощущение, что воры прикрывали свой отход, заваливая проход домашним скарбом, сметенным с полок и вешалок.
При этом количество вещей, о существовании которых мы и не подозревали, повергало в шок. Когда они занимали каждая своё место, то не мешали нам жить. Теперь же возникал вопрос, - а зачем их столько много? Некоторые уже никогда не понадобились бы в этой жизни. Детские пелёнки взрослых детей, игрушки, которые потеряли надежду на вторую жизнь, так как безнадежно устарели. Счета, квитанции и телефонные справочники десятилетней давности. Щербатые чашки и тусклые алюминиевые вилки. Из вещей можно было составить небольшой музей, правда, интересен он будет только нам.
Пропало немного. Воры ушли через окно, а кучка вещей, подготовленных к выносу у этого окна, намекала на то, что мы их спугнули. Жалко было охотничьих ружей, обручальных колец и альбома с монетами, а остальное как-то не очень волновало. Приехала милиция, запустив протокольную процедуру признания нас потерпевшими. Сняли отпечатки пальцев, подобрали с пола подозрительную перчатку, которую мы затруднились признать своей, и отбыли.
Ближайшие несколько дней мы посвятили разборке завалов и генеральной сортировке того, чем побрезговали грабители. Подозреваю, что в мусорные баки мы сами в итоге вынесли больше барахла, чем утекло в воровские закрома. Чистота, свобода и порядок в домашних запасах быстро выветрили досадную обиду. Постепенно все забылось.
И вдруг благая весть: поймали воров. Теперь оставалось выяснить, наши ли?
Отделение полиции встретило закрытой железной дверью. Лет пятнадцать назад я бывал здесь, когда получал разрешение на охотничье оружие. Тогда вход был свободный, теперь нет. Путано объясняю по домофону, зачем я здесь. Вхожу, и попадаю в небольшое помещение, где за железной решёткой сидит человек в форме полиции. Справа и слева от решетки имеются двери. Обе заперты. Объясняю в окошко, зачем я здесь.
-Ждите за вами придут, - сообщает дежурный.
Не пригласят, а придут, - отметил я. Может, чего-то за собой я ещё не знаю, а пути отступления уже отрезаны? А моя полиция не только меня бережет, но и себя неплохо охраняет. За мной действительно пришла строгая дама и провела в комнату, сразу напомнившую мою квартиру после ограбления.
Через небольшое окно проникал свет, который освещал два стола справа и слева от входа и небольшой сейф у стены. Все остальное пространство комнаты было завалено вещами. Несколько туго набитых сумок, как у наших «челноков» в Турции в начале девяностых, стояли вдоль стены и ожидали очереди на выгрузку.
Сидевший за одним из столов полицейский, не глядя на меня, спросил:
- Что-нибудь узнаете?
Я стал лихорадочно вспоминать, что же у меня пропало год назад. И стал перечислять.
- Ружья, ножи, альбомы с монетами, деньги.
Полицейский посмотрел на меня.
- Какие деньги?
- Двести долларов и два золотых обручальных кольца.
Полицейский улыбнулся, приняв мой лепет за шутку, и достал протокол, уточнив мою квартиру.
Я стоял у самого выхода, так как даже подойти к столу не было возможности. Вокруг были разбросаны предметы, и их было так много, что сосредоточиться на чем-то я не мог. Огромная, бесцветная масса ненужных, подержанных вещей, - это походило на свалку у мусорного контейнера после нескольких дней праздника или недели ремонта.
Полицейский поднял голову от протокола.
- Вот тут написано: охотничий нож. Посмотрите в ножах.
В свалке проглядывало несколько кухонных ножей, один перочинный, но всё это было не то. Рыться в чужих вещах было неудобно, и я подумал, - а чёрт с ним, с ножом.
- Здесь нет.
- Не спешите, посмотрите внимательнее.
И он протянул обувную коробку с охотничьими ножами. Два десятка ножей в кожаных чехлах, с потёртыми ручками, наверное, для бывших хозяев памятные и дорогие. Теперь они имели вид печальный и неухоженный. Наверное, долгое отсутствие хозяев сделало их всех похожими друг на друга и одинокими. А ведь многие рукоятки согревали не раз ладони хозяев, а может, и спасали жизнь. Но ворам они не принесли богатства, их даже продать не смогли. Моего ножа не было, да и не очень жалко его было. Новенький, купленный на ярмарке в Домбае, - я привыкнуть к нему не успел. И в деле он не был.
- Вот ноутбук, посмотрите, не ваш ли?
- Очень похож. А зарядное устройство есть? Включить бы.
- Нет. Но вы учтите, уже трое пострадавших этот ноутбук признали своим.
Я расстроился. Хотелось увидеть, хоть что-нибудь точно своё, чтобы хоть как-то оправдать свой визит.
- А монеты у вас есть? У меня был альбом с серебряными российскими.
- Нет, вот только это.
И он протянул небольшой целлофановый кулёк с тремя десятками советских монет разного достоинства. По пятнадцать, двадцать копеек. А еще советские рубли и полтинники. Ура! Это был мой пакет и моё содержимоё. Когда четырёхлетний внук Дима приходил ко мне, мы с ним играли этими монетами.
- Мой, без сомнения. Могу сказать, сколько и каких монет находится в пакете. Дима любил их пересчитывать и собирать в столбики. Наверное, я не смог бы так радоваться любой другой пропаже как этой. Эта была наша общая с внуком потеря. А теперь получается, что находка:
- Я могу забрать?
- Нет, это вещественное доказательство. Только после суда.
Я почувствовал себя усталым. .
- Можно мне уйти?
- Ну, если больше ничего вашего нет, идите.
Я вышел на улицу. И задумался - а хочу ли я возвращения пропажи. Наших с внуком монет да, хочу, а всего остального?
С украденными вещами я уже давно простился. Они побывали в чужих руках. А их место в доме уже заняли другие. Первое время были огорчение и жалость к себе. Но проходили дни, и конкретные вещи стали забываться, слившись в одну общую потерю. А возвращение? Минутная радость, что поймали именно тех, - и всё.
А вдруг моя украденная вещь кому-то понравилась и приносит радость? Может, она осчастливила кого то, как когда-то меня.
Ну, тогда и пусть.