Старость незаметно подошла

               
     Лев  Николаевич, единственный  оставшийся в живых  младший отпрыск когда-то   большой академической семьи, сидел, задумавшись, за столом на семейной даче. Думы были невеселые. Погода этому весьма способствовала. Июнь, а всего плюс десять, дождит, ветер.
 
     - Да, поистине, как говорит мой знакомый бельгиец – ваше лето, это зеленая зима.

     Порывы северного ветра срывают  старую хвою, шишки,  молодые и здоровые листья, ветки сосны с цветением, заливают давно немытые окна веранды, стекая по ним  прихотливо изогнутыми  струйками.

     Размышления продолжились вовсе  в неприятном ключе. Вчера позвонила теща племянника Славы (племянник двоюродный, такое родство в роду Льва Николаевича считалось очень близким), Надежда Михайловна, и как всегда сбивчиво, на уровне бессмыслицы, но очень настойчиво предложила out of the blue, как говорят англичане, весьма неожиданно, в это воскресенье, пригласить ее со всей её немалой семьей и друзьями на дачу. Цель визита странная. Её Юбилей.
 
     Лев Николаевич совершенно не понял, почему это мероприятие, гигантское по своим масштабам, должно состояться на его даче. Они были едва знакомы, не считая краткого визита, произошедшего, кстати,  без приглашения, который она с мужем нанесли ему прошлым летом с целью знакомства с ним, и ознакомления  так сказать с территорией. Территория, видимо, показалась привлекательной.
 
     - Бессмыслица какая-то. Она настаивала, что я должен обеспечить для развлечения гостей явку того моего друга, который так хорошо играет на гитаре и поет. Это она, наивная, имела в виду нашего соседа, знаменитого шансонье Ю..

     Ю.  случайно зашел в  вечер их визита и, будучи в подпитии, с удовольствием  попел под гитару Льва Николаевича, звучание которой он обожал и давно упрашивал ему продать.
 
     - Возможно, все же  дебильность. Да, вполне возможно.

     Лев Николаевич  вспомнил чувство скованности и непонятно откуда взявшееся ощущение, что самые обычные слова родного языка  куда-то исчезают, путаются в своем порядке. Это чувство явственно охватило его, когда новые «родственники» нанесли ему неожиданный визит в прошлом году и сейчас, когда произошел этот странный разговор.
 
     - Так трудно отказывать людям, но я все же отказал, ссылаясь на свой возраст и немощи,-  с гордостью подумал Лев, - хотя настроение  всё же было испорчено. К преклонным годам начинаешь понимать, что среда, в которой рос человек, накладывает отпечаток, или даже остается с ним всю жизнь. Да, не повезло кузине Лёле с невесткой. Хотя, казалось бы, родители девочки люди вполне состоятельные в современном смысле этого слова. Кажется, я сноб и к тому же не способен видеть в людях хорошее, если они меня собираются чем-то нагрузить.

     Вчера вечером Льву позвонил сын и сказал, что если будет хорошая погода, то они, скорее всего, соберутся к нему на дачу  в воскресенье.
 
 -  Ну конечно, я люблю тишину и покой, но ради сына и чистой радости общения с внуками…

     Печально глядя  на ручейки, стекавшие по стеклам веранды, Лев подумал, что сегодня, дети-внуки не приедут, и надеяться на радование не приходится. Хотя их приезд одновременно и радование и трудности. Двое внуков еще малы и с ними предстоят большие хлопоты.

     Лев вздохнул.
 - Жизнь становится довольно сложной. Сил всё меньше, и то, что ранее казалось  простым и естественным делом стремительно переходит в разряд утомительных трудностей. Оттого возникает резонанс  с мыслеформами, витающими  в воздухе, и ощущение, что вокруг слоняются шакалы, которые только и ждут, что ты упадешь. Это, безусловно, не относится к сыну  - да буду я его жертвой, как говорят на Востоке. Благородство  его вне сомнения, хотя недостатки  нашего с Тосей воспитания видны невооруженным  глазом. Хорошо, что его жена, Людочка, вполне земная женщина.

     Думы  невеселые продолжали одолевать – возраст такой, что один за другим уходят в небытие не только  старшие родственники, но уже и большинство друзей-погодков переселились в мир иной. Строить планы, чего-то желать теперь представлялось Льву лишним. Привыкший жить завтрашним днем, каждодневно  стремиться к лучшему будущему, он теперь растерял свою жизнерадостность, оптимизм и волю.
 
     И всё же Лев знал себе цену. Он заслуженно имел славу блестящего германиста, прекрасного лектора – студенты обожали его. Теперь Лев неожиданно обнаружил, что работа, которая всегда была  для него легка и радостна, напрягает его. Стоит только засесть за обещанную статью или книгу, срок сдачи которой уже близок, или тем более читать лекцию для студентов, как поднимается давление, которое «сбить» потом очень трудно. При этом работа в саду, предпринимаемые им  длительные прогулки, зверская гимнастика для позвоночника  шли только на пользу.
 
     Лев сидел за столом, накрытым к чаю с изысканностью и хлебосольством,  что так любила Тося, со старинным роскошным, блистающим медью самоваром, и ждал.

     -  Правду говорят – труднее всего ждать и догонять.
     Два года назад Лев похоронил свою жену Тосю, Антонину Петровну, и управляться по хозяйству приходилось самому.
 
     После кончины Тоси у него не было желания жить в их большой московской квартире, и он отдал её Мите, переехав в маленькую двушку  детей. Тем более,  летом, а иногда и в мае, и в сентябре он жил на даче.

     Перетаскивать на новое место жительства свою громадную  немецкую библиотеку, мебель и прочие массивные вещи, он не стал. Большие хлопоты, тем более,  Митя всегда по его просьбе привозил желаемое  для чтения и необходимое для работы. Было бы на то его, Льва, желание.
 
     - «Потом» ребятам библиотека пригодится. Книги на немецком хорошо берут в комиссионках без ограничений и за весьма приличные деньги, они прекрасно, быстро и дорого продаются.

     Пока он жив, ребята – Митя и Людмила – продавать книги не будут.  Хотя похозяйничали они в их с Тосей квартире изрядно. Самым большим расстройством стала  спальня, которую они получили в наследство от Тосиных родителей, а они, в свою очередь, от своих, приобретших ее еще в дореволюционные времена. Это был спальный гарнитур красного дерева, полный комплект и в прекрасном состоянии.

     Лев Николаевич ходил к Мите в гости редко и однажды обнаружил вместо их с Тосей  кроватей гигантскую, новую современную кровать-матрас (king! -  с гордостью сообщила Люда), но это еще ничего.

     - Хотя могли бы перевезти кровати на дачу,  вместо тех двух старых-престарых и скрипучих, а не выбрасывать, - ворчливо подумал Лев Николаевич.
Настоящим  потрясением стал шкаф, огромный, с прекрасной резьбой светлого, сияющего, светящегося изнутри красного дерева, бесценный по нынешним антикварным ценам. Он оказался аккуратно  закрашен белой эмалевой краской.

- Что, нравится? – весело спросила Людмила, глядя на оторопевшего Льва.
 
- Очень, - выдавил Лев, и подумал, – экое варварство!

Повернулся – тумбочки, стоявшие по бокам кровати, тоже оказалось закрашены, как и изящнейшая  козетка. Ужас!

- Спальня, конечно, стала светлее, - заметил с гордостью Митя.

- Очень модно, - добавила Людмила.

     Внуки  ничего не говорили а, весело визжа, скакали на гигантской кровати, что отчасти примирило Льва Николаевича с ситуацией.
 
     Лев подумал тогда сгоряча, что варварство – когда люди, получив в наследство, завоевав, завладев, отняв, неважно что, даже не представляют, какую пользу они могут извлечь из приобретенного – не знают, для чего это нужно, совсем не представляют ценности предмета. И даже не спрашивают об этом. Портят, выбрасывают, уничтожают как не нужное.

- Вроде моих. Хотя бы продали!  Но варвары не сознают, что они варвары. У них один инстинкт – завладеть, захватить, освоить по своим понятиям территорию. То, что на ней имеется,  в итоге  уничтожается, хотя сохранение было бы намного полезнее.

 - Куда меня занесло? Однако, картины брата – прекрасного художника-пейзажиста не выкинули, а предложили мне, хотя пришлось развесить их по всем стенам, даже в коридоре - домыслил он.

 На этот раз он думал вслух. Последнее время Лев стал замечать за собой эти монологи вслух все чаще и чаще. В точности как  дед Петр.

 -  Все же мы с Тосей виноваты, не смогли  правильно воспитать  детей, передать им любовь и уважение к корням, культуре, к  той среде, в которой мы жили и трудились. Наше отступничество от самих себя привело к тому, что потеряна преемственность. Или же время виновато? Погоня за успехом, деньгами?  Времена другие, другие ценности? Главные ценности – гаджеты? – громко, с осуждением и пафосом произнес Лев.

     На самом же деле Лев Николаевич  получил от сына с невесткой "в наследств" уже второй IPhone  - дети меняли их совсем новые на только  что выпущенные.  Он с удовольствием ими пользовался, купив  вторую симку – одну карту для близких,  другую для остальных. И фото на них делал тем же порядком.

     Голова Льва склонилась на грудь, поток мыслей прервался, Лев тихо заснул. И снился ему сон.

     Как наяву, он слышит  от невестки голосом кота Матроскина легкомысленно  произнесенное:

– Папуля, мы с Митей хотим сдать квартиру. Твою. На время, ну может на год- два-три. Денежки подкопим, а там нашу квартирку на большую поменяем, или в более престижном районе. Чтобы детям удобнее было. Учиться ближе.

Лев слышит в ответ свой какой-то каркающий голос:
– А как же я? Где я-то буду? Вы меня спросили?

     Невестка, убедительно, с мягкой интонацией:
 - Папуля, надо быть реалистом. Не обижайся - ты уже скоро покинешь нас. Это чистая правда.  Но жизнь-то продолжается! Надо думать о будущем.

     Митя неуверенным тоном, но с Людмилой он согласен вполне:

– Ну, папа, ты же должен думать о внуках!

     Лев, задыхаясь от возмущения, кричит, нет, хрипит, брызгая слюной,  уж вовсе  что-то неразборчивое и нечеловеческое:

 –ххххАААААААррррррррррррррр!!!!! Смерти моей хотите!?

     Резко просыпается. Сердце колотится о ребра, противно и страшно замирает. Трудно дышать.
 
- Что это я? Что надумал? Откуда эти мысли?  Бред какой-то.  Всё хорошо. Всё хорошо. Всё хорошо. Мантра такая.

     … От калитки слышны радостные голоса внуков.  Дождя нет. Вышло солнышко. Младший от радости кувыркается в  блистающей каплями дождя  зеленой траве.  Старший  бежит  и звонко кричит:

- Деда! Мы приехали! Давай поход прям здесь устроим! Будем костер жечь!

     За ними солидно двигаются старшие дети. Тут Лев вспомнил. Лет пять назад, Тося была жива-здорова, и они оба чувствовали себя  еще  молодыми, старший внук не захотел идти в поход только с сыном и невесткой, сказав солидным  дедушкиным, голосом:
 
 - Пойду в поход, только если пойдут взрослые, - имея в виду их с Тосей.

     Лев неуверенно хихикнул, развеселился, заулыбался  и бодро потрусил к калитке, совершенно забыв про кошмарный сон.