Байки из флотской жизни

На снимке Петров Юрий Сергеевич. Полярный. 1960 г.
Байки моего друга Ю.С.ПЕТРОВА «Хаханьки» - хихоньки».

 От автора.
Мои родители были металлургами. Отец инженер, а мама техник. Златоуст, Сталинград, Магнитогорск, Мариуполь – города с металлургическими заводами, где жила наша семья. По военному билету, отец числился как рядовой не обученный. За время войны награждён тремя орденами и медалью «За оборону Сталинграда».
Война застала нас в Сталинграде. Эвакуация с последним эшелоном, отец в составе подрывной команды на «Красном Октябре». Примерно в марте 1943-его года, он нас нашёл и мы приехали в Магнитогорск.
В Магнитогорске четырёх комнатная квартира на четыре семьи. В каждой семье по четыре-пять человек. При таком плотном заселении я не припомню ни одного скандала между жильцами.
Металл Магнитогорска воевал, и страна сносно кормила и одевала, город и комбинат. Наша семья не голодала, но питалась довольно скромно. Родители меня не пасли, и в пределах разумного позволяли проявлять самостоятельность.
В 1947-ом году семья переехала в Мариуполь. Город восстанавливался, но две трети домов ещё были погорелками. Тёплое и ласковое Азовское море навеяло у меня желание посмотреть на другие моря, в результате чего я оказался в городе Калининграде, во «Втором Балтийском высшем военно-морском» училище.
После училища был Северный флот, торпедные катера, сторожевые катера и тральщики. Последовал перевод на Балтику, а затем военным представителем на заводы где выполнялись заказы ВМФ.В боевых действиях не участвовал. О некоторых моментах жизни и службы узнаете из «Хиханек-хаханек» если хватит терпения их прочитать.
Примечание редактора.
После увольнения в запас Петров поселился в Мариуполе. Вместе с женой Людмилой вырастили двух сыновей, ставших гражданскими инженерами. Эти мини-рассказы объединены в группы по месту действия изложенных происшествий, где главным образом и проходила служба автора.

Калининградское ВВМУ.

АСТРОНОМИЯ  ДЖИГИТОВ

Штурманская практика. На шлюпочной палубе два курсанта тренируются в определении места по солнцу. Один работает с секстаном, а второй, Нурген, с секундомером и записной книжкой штурмана. Оба курсанта джигиты с Кавказа. Один стоя качает секстан, монотонно повторяя: «Нурген товс! Нурген, нол!», далее следует отсчет секстана. После каждого измерения делает полшага вперед, а на шлюпочной палубе нет леерного ограждения. Измерение высот заканчивается, когда нога попадает в ватервейс. Раздается: «Нурген, нооооол! Вай, вай, вай»! и навигатор машет руками, балансируя у борта, а секстан летит за борт в точке, что находится примерно на половине пути от Англии до Фарерских островов. Желающие могут поискать.



ВЫШКА  ПРЕТКНОВЕНИЯ.


Не всякому мазохисту понравится в шесть часов утра вскакивать с нагретой койки по сигналу дудки или горна по пояс раздетым, в любую погоду, делать годами физзарядку на шестнадцать счетов.
Однажды на училищном плацу, где производилась физзарядка, появилась деревянная вышка, вроде той, с которой прыгают в воду, только с ограждением и без трамплина.
Во время очередной зарядки на эту вышку залез офицер строевого  отдела и стал брать на карандаш тех курсантов, которые, по его мнению, не проявляли видимого энтузиазма при выполнении упражнений. Начались замечания, а замечание - это угроза лишиться увольнения.
Недалеко от плаца  находился гальюн типа «сортир», примерно на 25-30 посадочных мест, этакое фундаментальное бетонное здание немецкой постройки, высотой около 4-х или 5-ти метров. Вот на крыше этого общественно полезного здания однажды утром очередной наблюдающий обнаружил вышку, с которой он должен был выявлять сачкующих курсантов. Об этом было доложено дежурному офицеру, который вызвал дежурный взвод и приказал снять вышку с крыши гальюна. Конечно, когда взвод стал снимать вышку, он ее уронил и так неудачно, что она почти развалилась. Ну если не совсем развалилась, то забираться на нее стало опасно. На упреки дежурного офицера за плохо сделанную работу командир взвода быстро подсчитал вес вышки и доказал, что для этой работы нужно было вызывать автокран. Видимо, эта вышка не находила одобрения у руководства, поэтому дознаваться, как вышка попала на крышу гальюна, не стали.



ЖЕМЧУЖИНЫ  ИЗ  ЛЕКСИКОНА  КОМАНДИРОВ  РОТ.

После утреннего осмотра роты, перед строем следует изречение: «В Корее война, а у вас в тумбочках бардак».
«Ботинки, товарищи курсанты, надо чистить с вечера. Всю территорию училища завалило снегом. На расчистку снега назначена рота курсантов. Командир роты привел ее на место работы и дает задание: «Так вот, товарищи курсанты, снег будете чистить от этого столба  и  до  вечерней  поверки».
Курсанты едут на практику пассажирским поездом, и везет их один из командиров рот в звании капитана 3 ранга. На одной из остановок курсанты высыпали на перрон, и в их поведении что-то не понравилось одному из железнодорожников. Видя на перроне старшего офицера, железнодорожник обращается к нему и называет его майором. В ответ по всему перрону разливается ответ: «Если бы  я был майором, то утопился бы в гальюне».




ЛЕГЕНДЫ   КЕНИГСБЕРГА.

В Калининграде-Кенигсберге в одном месте, близком к историческому центру, где раньше жили зажиточные горожане, начали расчищать развалины, готовить место для строительства. В процессе расчистки обнаружили  трубки малого диаметра, эмалированные внутри, и приборчики, похожие на счетчики жидкости. Строители очень долго ломали голову о назначении этих находок, в конечном итоге оказалось что в квартиры зажиточных граждан с пивоваренного завода по этим трубочкам подавалось свежее пиво, а расчет с фирмой - пивоваром производился по показаниям специальных счетчиков.
В конце шестидесятых годов 20 века руководство области задумалось, почему бывшая Восточная Пруссия, раньше считавшаяся житницей Германии, не может прокормить свое население? Специалистам в области сельского хозяйства было дано указание  разобраться и доложить. Долго копались специалисты в сохранившихся архивах и пришли к выводу, что искать надо ответ на полях. Для немцев этот вопрос был из разряда «само собой разумеется», и в документах отражения не находил. Начали опрашивать местных жителей - это тех,  которых переселили в область после доклада: «Колхозы созданы, шлите колхозников». Колхозники вспомнили, что когда первые несколько лет пахали поля, а пахали, по указивке  сверху, «поглыбже», на поверхность стал выскакивать всякий мусор в виде глиняных трубочек. Эти трубочки успешно собирали боронами на межи, а затем вывозили на свалку. Немцы - помещики не селились вместе со своими работниками. Фольварки стояли особняком, как правило, в живописных местах и к этому  времени представляли почти полностью разграбленные развалины. Специалистов заинтересовало, зачем  при усадьбе находилась довольно мощная котельная - для обогрева усадьбы она была явно велика. В конечном итоге выяснили, что из таких котельных по глиняным трубочкам на поля в нужное  время подавался пар низкого давления, в результате поля были готовы к посеву на несколько недель раньше. По этим же трубочкам производился полив и подкормка посевов минеральными удобрениями, а при необходимости - удаление с поля лишней воды.

НАШИ ПРЕПОДАВАТЕЛИ  ВРЕМЯ  НЕ  ДАРОМ  ТРАТИЛИ.

Был у нас в курсе наук предмет, который назывался «приборы управления торпедной стрельбой». Вел этот предмет веселый человек капитан 2 ранга Костя Бухтырев. В те времена счетные приборы работали по принципу  арифмометра. Так, главный решающий прибор ТАС (торпедный автомат стрельбы) представлял собой сундук, около 2,5метров длины, 1,5 метра ширины, около 1,8 метра высоты. Набит этот сундук был сельсинами, колесными парами, механическими дифференциалами и интеграторами. Кроме ТАСа в систему входила масса приборов, расположенных в центральном посту (ЦП), на мостике и на торпедных аппаратах (ТА). При сдаче государственного экзамена в нашу задачу входило объяснить государственной комиссии принцип работы на языке высшей математики и механики.
Перед самым экзаменом, на последней консультации, Костя Бухтырев  обратился к нам с такой речью: «Я вижу, что вы все хорошо знаете предмет, но на экзамене могут быть нештатные ситуации. В этом  случае смотрите на меня .Если я встал и прогуливаюсь по аудитории, значит  врешь и дальше ври осторожно. Если я стал смотреть в окно - можно врать с вдохновением, так как для комиссии этот вопрос не по зубам, и разоблачения не будет».
Преподавателей кафедры мореходной астрономии у нас называли «веселыми ребятами». На этой  кафедре преподаватели были все в званиях  капитанов 1-го ранга. На вступительной лекции по устройству и использованию звездного глобуса преподаватель говорил, что курсанты во время перерыва снимают с глобуса шапочку с подвижными индексами и примеривают на свою голову. Шапочка эта действительно напоминала корону. Для избежания этого соблазна преподаватель проходил с шапочкой по всей аудитории и каждому курсанту примеривал ее на голову. После такой процедуры желающих примерить шапочку во время перерыва не было.
Дежурный по училищу послал своего рассыльного  передать одному из офицеров кафедры астрономии какое-то сообщение. Курсантик постучал в дверь преподавательской, получил: «войдите». В кабинете за письменными столами сидели три капитана 1 ранга. Курсант, как учили, доложил кто он такой, по какому поводу пришел и спросил разрешения обратиться к капитану 1 ранга (фамилия). К его изумлению, три капраза переглянулись и полезли под свои письменные столы. Секунд через 10 все трое, как чертики из шкатулки, появились из-под столов, и в один голос сказали: «Его здесь нет». Позабавились и смотрят с любопытством на курсанта: как ему их представление.
Среди преподавателей было несколько человек гражданских. Так, практические занятия по высшей математике вел некто Каменский. Вел хорошо, но не все этот предмет легко усваивали, а потому в начале курса было много двоек. А двойка для курсанта - прощай увольнение в город. У Каменского в домашнем хозяйстве были поросята, для которых он регулярно из курсантской столовой забирал два ведра объедков. Придя однажды за своими ведрами, он обнаружил на ведрах надписи: «Если будешь ставить двойки, не дадим тебе помойки».
Гидрометеорологию преподавал майор Молчанов. Фанатик своей специальности и глубоко интеллигентный человек. Говорил он простуженным голосом, и вид у него был всегда простуженный, очки носил с невероятно выпуклыми линзами. Если курсант засыпал на его лекции, он осторожно подходил к нему, клал руку на плечо и говорил: «Вы, голубчик, видимо устали, потерпите, осталось двадцать минут». Костя Бухтырев в таких случаях постепенно  убавлял громкость, и, не изменяя ритма, произносил: «Для тех, кто не заснул эту команду не исполнять», после чего хлопал линейкой по кафедре и громко командовал: «Встать!!». Заснувшие курсанты вскакивали, и аудитория  развлекалась.
Зима, легкий морозец. Часовой, у павильона оружия, прохаживаясь, видит, как офицеры кафедры навигации  выполняют в училищном тире упражнения по стрельбе из пистолета. Подошла очередь стрелять майора Молчанова. Он пару раз выстрелил, а затем, держа пистолет в вытянутой руке, стал  медленно поворачиваться от мишени на 180 градусов, а в обойме пять патронов, и шестой - в стволе, говоря при этом простуженным и слегка гнусавым голосом: «А у меня что-то очки запотели». Офицеры, стоявшие за Молчановым, стали осторожно приседать, а один из них аккуратно отнял у Молчанова оружие, другой взял майора под руку и увел из тира.
Тактику морской авиации преподавал подполковник, морской летчик. Пожалуй, ни у кого из офицеров нашего училища не было такого иконостаса из орденов. В те времена медали запросто так еще не вешали. Между курсантами он имел кличку «Асс Покрышкин». В училище он, видимо, попал дослуживать до пенсии или по болезни. На лекции приходил в легком подпитии и читал для отбытия номера. На одной из лекций, подполковник отбарабанил материал минут за двадцать, и в оставшееся до звонка время, решил соснуть прямо на кафедре. В классе нашелся энтузиаст,  который подошел к кафедре, подергал преподавателя за рукав  тужурки, а когда он проснулся, попросил его рассказать, как он воевал. «Я наступал, вперед, на запад, на Челябинск». Положил голову на кафедру, и продолжил прерванный сон.
В программе был предмет, который назывался «Теория торпедной стрельбы». Читал эту теорию капитан 3-го ранга Смараков. Он же был автором учебника по этому предмету. В одном из классов лекция по ТТС была сразу после практического занятия по английскому языку. На этом занятии отрабатывались различные формы докладов, в том числе и преподавателю о состоянии класса и его  готовности к занятиям. Дежурный по классу решил проявить оригинальность и встретил Смаракова докладом на английском языке. В ответ получил: «седдаум плиз», после чего Смараков подошел к доске и начал чертить на ней, делая по ходу построения  разъяснения на английском языке. Так продолжал весь первый час. Второй час лекции он начал на немецком языке, минут через 30 перешел на язык вовсе нам незнакомый, а закончил лекцию словами: «Все, что не поняли, прочтете в учебнике по торпедной стрельбе Смаракова».



Петя Вольский.

На кафедре минного оружия служил капитан 2-го ранга Петр Вольский. Для чего его туда определили, для многих было загадкой. Руководство кафедрой поручало ему только чтение лекций по устройству противолодочных сетей. Сети эти напоминают волейбольную сетку, которую у поверхности воды держат буи, а вместо столбов - бочки с якорями на цепях или тросах (бриделях). Всё это устройство было описано в ПМС (правила минной службы) и вместе с рисунками и таблицами. Всё описание занимало шесть или восемь страниц. Эту «сложную» механику Петя умел объяснять в течение четырёх академических часов. Для корабельного офицера достаточно десяти минут, чтобы разобраться в этом устройстве, курсанту не более двадцати минут. По обоюдному согласию, Петя бубнил что–то с кафедры, а публика тихо занималась своими делами.
После гибели «Новороссийска», во время летней практики, Вольский попал руководителем практики курсантов на один из кораблей, который работал с парнями из академии наук. Мужиков интересовала проводимость морских грунтов. За рюмкой водки, а вернее шила, и банкой тушенки Петя подружился с учёными и под шумок передрал у них некоторые из полученных замеров. После гибели линкора, стали искать причину взрыва. Среди версий был вариант подрыва на донной мине. Вариант был очень сомнительным, поскольку батареи этих мин выходили из строя через год хранения или лежания на грунте. Используя полученные у науки данные, Петя накропал диссертацию, где доказывал возможность срабатывания мины, зарытой в ил, от токов в грунте. И как ни странно защитил её и в дополнение к защите диссертации получи звание капитана  1-го ранга. Пожалуй, он стал единственным человеком, имеющим отношение к катастрофе с «Новороссийском», который улучшил своё положение. Все остальные получили от тюрьмы до понижения

Пистолет на флоте.

Пистолет на боевом корабле, скорее, дань традиции, чем необходимое оружие. Если на берегу, командир может послать вперёд своих подчинённых, оставаясь в относительном в тылу, то на корабле - все в равных условиях. Скорее, командир больше подвержен риску. Если есть возможность, противник нанесёт удар по ГКП. Кобура пистолета носится на правом боку. С поясного ремня на двух подвесках, где-то в районе правой ляжки, болтается кобура с оружием. Чтобы достать пистолет из кобуры, надо перегнуться вправо, поймать ремешок застёжки, расстегнуть её и только потом схватиться за рукоятку пистолета. Для человека не тренированного, это сплошная суета.
На общевойсковой кафедре, в училище, был примечательный подполковник, по фамилии Кульченко. Он прошёл войну и стрелковым оружием владел превосходно. Так, из автомата «Калашникова» он на дистанции 200 метров, расстреляв магазин одной очередью, загонял в мишень двадцать пуль. Из всех известных мне людей, только Кульченко мог в десятые доли секунды, извлечь пистолет из кобуры, снять его с предохранителя, навести и сделать выстрел. Прицельный выстрел, с поражением мишени. Ещё Кульченко был знаменит своими усами и умением безукоризненно печатать строевой шаг. По этой причине он на всех парадах возглавлял знамённую группу. Каждый ус у него имел форму стрелки часов. Иногда он придавал кончикам усов вид спирали баланса маятника.
В повседневной жизни флота, пистолетом вооружается дежурный по кораблю или дивизиону кораблей, а также офицеры в патруле. Кто-то из московских адмиралов однажды вынужден был опоясаться снаряжением с пистолетом. Видимо, по причине большого живота, удобнее ему было нацепить ремень поверх тужурки. И пошло на флоты указание надевать снаряжение с пистолетом поверх кителя или тужурки. Возможно, адмирал был за сохранение традиций, усмотрев на старых фото флотских офицеров. Только тогда офицеры носили сюртуки, по наши понятиям, полупальто, к тому же в талию. А китель и тужурка не приталиваются. И начали лейтенанты, старшие лейтенанты, и капитан-лейтенанты, на дежурстве изображать балерин в пачках. Ибо служба у младших офицеров такая, что живот никак не нарастишь.
О дежурном офицере на флоте ходил стишок, часть которого звучит так:

Не для смеха, не для шутки,
назначается на сутки
не какой – нибудь там хер,
а дежурный офицер.
Он подстрижен и побрит,
к попе пистолет пришит.
Как придёт, какой начальник,
прокричит во весь оральник,
что в отсутствие его,
не случилось ничего.

П И Ш И   О Т Ч Е Т.

В училища было принято периодически устраивать  факультетские вечера. Подошла очередь отличиться  артиллерийскому факультету. На такие вечера приглашался весь цвет девичества. Присутствовало начальство, курсанты с других факультетов. Организаторы вечера решили открыть вечер  выстрелом из пушки. Сделать это нужно было в помещении клуба на сцене и не очень громко, но эффектно. Лучшие умы  факультета засели за решение этой задачи, выверили навеску пороха, произвели испытания  и для этого действа притащили в клуб из павильона оружия  45мм пушку.
Нужно сказать, что в освоении  артиллерийского дела не малое значение имеет составление отчетов по учебным стрельбам, особенно при стрельбах главным калибром. Дело это дорогое и на подготовку  данных для  пристрелки влияет множество факторов. В какой-то мере составление отчета по стрельбе способствует пониманию всего процесса. В то же время для некоторых курсантов составление отчета превращалось в муку мученскую.
Открылся занавес, на сцене 45мм  корабельная пушка, около пушки расчет и выступивший на край сцены  конферансье зычным командным голосом объявляет об открытии вечера артиллерийского факультета. На завершении этой фразы должен произойти выстрел, но вместо выстрела  из ствола орудия раздается звук, который обычно стесняются издавать в обществе. Зал замер, и в этой тишине прозвучал четкий голос: «Пиши отчет», и оглушительный хохот всего зала.

ЧЕХЛЫ СНЯТЬ!

В военно-морское училище сразу после выпуска назначили на должность заместителя  командира роты лейтенанта после окончания училища общевойсковых минометчиков. По какой причине это произошло - не известно. Сменил он родную зеленую форму на черную, армейские погоны на  береговые флотские. По наивности, лейтенант решил, что этого достаточно. Вникать в особенности морской службы и терминологию не хотелось. Начал он начальствовать над курсантами второго курса, а известно, что на втором курсе парни себя считают моряками не хуже Нахимова или Нельсона. Пока нужно было водить роту на обед, на прогулку и тому подобное, все было относительно гладко, правда, особых симпатий лейтенант не  заработал. В мае следующего года лейтенанта с полуротой курсантов отправили руководителем  практики на флот. Полуроте выпал жребий практиковаться на крейсере. На следующее утро после размещения обычная процедура  подъема флага. Пятьдесят курсантов построились в две шеренги на шкафуте крейсера, прошел  церемониал подъема флага, затем утренний осмотр личного состава. Все это было лейтенанту знакомо. Если погода позволяет, на кораблях  обычно расчехляют на дневное время оружие и технические средства. Так и случилось на этот раз. По корабельной трансляции прошла команда: «Чехлы снять»! Эта команда оказалась роковой для лейтенанта. Перед строем курсантов он снял с головы фуражку и начал стаскивать с нее чехол. Строй курсантов не рухнул на палубу и не забился в конвульсиях только по той причине, что молодым парням уже внушили понятие о дисциплине и субординации. После этого представления все заядлые шутники крейсера считали своей обязанностью разыграть лейтенанта. Так, после занятий курсантов астрономией младший штурман во время ужина  в кают-компании заметил лейтенанту, что курсанты во время занятий брали «крамбол» и «кофердам», которые нужно вернуть на место. На  вечерней проверке лейтенант долго и упорно пытался выяснить, кто брал и куда  делся крамбол и кофердам, а народ развлекался. Через пару недель лейтенанта больше никто не видел.
Примечание: Крамбол-часть палубы и бортов в районе клюзов, где размещалась балка для завалки адмиралтейского якоря. Коффердам - сухой отсек, разделяющий днищевые цистерны.

2. Поселок Гранитный.


Гранитный – база торпедных катеров Северного флота. Была построена в период Великой Отечественной войны и передана флоту в мае 1944 года. Посёлок для семей офицеров, затерянный среди высоких скал, состоял из десятка щитовых финских домиков. Обширная бухта в глубине губы Долгая Западная, предназначенная для сотни боевых катеров, была надёжно защищена с моря от штормового северного ветра массивным островом Кильдин. Плавпричалы, у которых базировались две бригады деревянных торпедных катеров 183 проекта, равномерно распределены по периметру южной стороны бухты. Бригады входили в состав 51 дивизии, которой командовал контр-адмирал Марковский.

ВЕСЕЛО ВСТРЕТИМ НОВЫЙ ГОД!

В 1956-ом году, перед Новым 1957-ым годом, женский коллектив поселка Гранитный попросил командира дивизии выделить торпедный катер для закупки выпивки и закуски в Мурманске. Катер был выделен в распоряжение женщин утром 31 декабря. Он благополучно доставил их в Мурманск, и ждал пока дамы наполнят припасами сумки и авоськи. Получилось так, что до Нового года оставалось около 4-х часов, когда последняя из дам оказалась на борту катера.
Командир катера объяснил дамам, что при той погоде, которая была на этот момент, они придут домой после Нового года, поскольку для их безопасности он не сможет идти полными ходами, особенно на участке  от Кольского залива до Долгой Западной. Общее собрание дам вынесло постановление терпеть  и не жаловаться, но к Новому году попасть домой. Командир катера выжал из машин все,  что они могли дать, и за полтора часа до боя курантов ошвартовался у контрольного причала Гранитного. На участке от Кольского залива до  Долгой пришлось попрыгать на крупной зыби на полном ходу. Результатом этой спешки было почти полное уничтожение закупленного спиртного. На следующий день команда катера кружками и ветошью чистила трюмы в кубриках. Многие из дам ходили с синяками от ушибов, а жена одного из командиров дивизионов при этих скачках сломала ногу, и потом долго лечилась.

ВОТ  ТАК  НАДО  СЛУЖИТЬ.

Еще до моего прихода в дивизию торпедных катеров было там такое происшествие. Зимой, во время очередных учений, плавбаза стояла в точке маневренного базирования в губе Ура. Катера были рассредоточены в различных точках губы. Один из командиров катеров, Дима Журавлев, стоял на бочке в северной части губы. Полярная ночь, легкий морозец, хорошая видимость и небольшое парение моря. Получил Дима приказание от оперативного дежурного подойти к борту плавбазы. Ошвартовался у борта плавбазы и отправился к ОД за получением задания. А задание у него было – отвезти на точку генерала от ПВО. В том месте, где стояла плавбаза на якоре, расположены три береговых огня - белый, зеленый и красный. Если пойдешь между белым и зеленым - это на выход в сторону моря, если между белым и красным - это в глубь губы на камни. Дима, когда швартовался, прикинул, как он будет отходить от плавбазы. Пока он был у ОД, прилив сменился отливом, и плавбазу развернуло на 180 градусов. Дима прыгнул на катер, встретил генерала, дал команду запустить дизеля, свистком подал сигнал отдать швартовы и отошел от борта плавбазы. До момента включения его РЛС должна была работать на прогрев 15 минут. Машины были горячими, и  ход можно было развивать без ограничений. Дима дал команду развить 1600 оборотов или ход в 30 узлов и пошел между двумя огоньками, только между белым и красным. На картушку компаса он даже не взглянул, а картинки с РЛС еще не было. На Севере очень трудно найти песок, но Дима его нашел. Ходом в 30 узлов он влетел в устье небольшой речки Урица. Все, что выступало за поверхность днища - трубка лага, четыре вала с гребными винтами и кронштейнами, четыре руля с баллерами, конечно, были ликвидированы. В дальнейшем катер был списан на «дрова». Комедийный момент в эту аварию внес генерал. Он  не успел спуститься в каюту и стоял на палубе за рубкой. В момент посадки катера на мель генерала бросило на палубу, и поднявшись, он сказал: «Ну и тормоза на флоте».
Был разбор, Диму долго жевали, но оставили служить  с клеймом: «к управлению кораблями не допускать». Назначили Диму  офицером РСЧ в отдел кадров (рядовой состав части). В его обязанности входило пополнение экипажей после очередного увольнения отслуживших матросов, а также комплектование экипажей на новостроящиеся корабли. При мне он получил звание капитан-лейтенанта и должность офицера по кадрам в дивизии. Когда отвечаешь только за свой письменный стол и авторучку, у начальства к тебе могут быть претензии в случае неумеренного употребления или при деградации личности. Дима знал с кем и сколько можно выпить, в историю не попадал и, видимо, по этим причинам продвигался на береговой службе хорошо.
В 1968году, отслужив 11 лет на Севере, будучи в чине капитан-лейтенанта, я был вызван в отдел кадров флота для получения предписания о назначении на Балтийский флот. Дежурный по отделу пригласил меня зайти к начальнику отдела кадров. Я зашел в кабинет и вижу Диму в чине капитана 1 ранга, толстенького, кругленького, с двойным подбородком.

Г А Л О Ш И.

Дима Чеботенко (командир катера) заступил в 19 00 в дежурство по бригаде, о чем, как положено, доложил начальнику штаба бригады. Минут через 10 НШ ушел домой. Дима его проводил, и тут же поставил галоши около двери кабинета НШ. В те времена почти все офицеры надевали на ботинки галоши. Удобно, ботинки не пачкаются и не промокают. НШ имел привычку работать у себя в кабинете до 21-22 часов, и если по ходу его работы возникала необходимость в помощи кого-либо из флагманских специалистов, а специалиста не было на месте, приходил в состояние сильного раздражения. На следующий день «флажки» выслушивали длинные и нудные нотации на тему, как надо служить и как не надо. По этой причине они  взяли себе за правило уходить домой после НШ. О том, что НШ ушел домой, они узнавали по отсутствию около его кабинета галош. Так было и на этот раз. Играли в шахматы, нарды, ругали НШ и периодически выглядывали в коридор.
Дима раскрутил службу, заставил дежурных по дивизионам себя почитать и бояться и, убедившись в  налаженности службы, решил  проведать «флажков». Поднялся на третий этаж казармы и зашел в гости к флагманским специалистам. Сначала слушал их байки, потом сам рассказал что-то веселое, а потом ненароком спросил: «А чего вы по домам не идете?» Кто-то из флагманских начал ему рассказывать, какая бяка НШ, что сам сидит и им никак нельзя из-за этого уйти.
Дима: «Но ведь НШ я проводил в 19.10».
Флагманский: «Ну да, галоши-то стоят у кабинета».
Дима: «Это мои галоши».
Немая сцена, как в «Ревизоре», а затем - включайте свое  воображение.

ДЕЛАЙ, КАК ВЧЕРА!

Арутюн Авовадзович  Саноян, или в шутку - Авто Автозаводович, а для повседневного обращения – Сано (командир торпедного катера), только что возвратился из отпуска. Глубинка Армении под Ленинаканом, масса родни, вино, невеста, и все это в разгар лета. Еще заходя по трапу на борт плавбазы, Сано отметил знакомую суету, которая предшествует выходу катеров в море. На шкафуте плавбазы он столкнулся с командиром дивизиона, лицо которого выразило неподдельную радость при виде Санояна. Дело было в том, что в море нужно было отправить четыре катера, а только на 3-х были командиры. Летние отпуска и дежурства убавили количество годных для плавания командиров. Через 10 минут радость комдива материализовалась на мостике чужого катера в виде одетого  в  походное  обмундирование  Сано.
Работа в море была знакомая. Между островом Кильдин и мысом Териберский по полигону бегал  эскадренный миноносец, изображая конвой, а через низкую  плотную облачность на  него  падали с высотных  бомбардировщиков торпеды. 4 торпедных катера и 2 торпедолова обязаны были эти свалившиеся с неба торпеды выловить из воды. Торпедоловы брали их на свою палубу, а в задачу ТКА входило поймать торпеду после ее продувки и всплытия, и не дать ей потеряться или утонуть.
Работа закончилась, попутно удалось выловить одну парашютную систему торпеды из шести парашютов и массы капроновых строп. Ей было положено утонуть, но она не очень спешила и была выхвачена из воды боцманом катера. Это был трофей, на который  авиаторы  претендовать не могли. Погода хорошая, работа выполнена, побежали в базу, настроение прекрасное.
Здесь надо отметить некоторые особенности торпедных катеров того времени. У них было 4 машины по 1200  л.с., 4 винта, 4 маленьких руля в потоке от винта, и минимальный ход на 800 оборотах в 12 узлов. Инструкция не разрешала длительный ход на двух машинах, при этом скорость  была примерно 8-9 узлов. Такие скорости - мечта для многих рыбаков и купцов.
Швартоваться нужно было во вторую группу у левого борта плавбазы. Сано описал в бухте дугу, прицелился на место швартовки, и, мурлыкая  привязавшийся мотив, пошел к месту швартовки. (На  ТКА рулем управляет командир, а машинами - старшина команды мотористов, который находится  на мостике  правее командира). Пора было сбавлять ход, и он дал команду: «две машины стоп». Ничто не изменилось, и катер ходом 12 узлов шел на группу стоящих впереди катеров. Сано дал команду: «четыре машины стоп». Все осталось без изменений, только  старшина команды мотористов смотрит на Сано собачьими глазами и говорит: «Товарищ командир, я не понимаю!» До Сано дошло, что он отдавал команды на армянском языке, и русский уже вспомнить нет времени, и тогда он закричал так, что несмотря на шум от дизелей, его услышали даже на борту плавбазы: «Делай как вчера!!!». Старшина команды понял, в чем дело, и  буквально бросил все четыре машины  на задний ход. Дело кончилось  погнутыми леерными стойками, помятой дымовой аппаратурой, разбитым привальным брусом и…большим всеобщим хохотом.

Д Р О В А.

Поселок Гранитный в губе Долгая  Западная  почти целиком отапливалась в конце 50-х годов дровами. В сентябре  или  октябре в  губу  приходил  лихтер с 3000-4000 кубометров  дров, и  вся  боевая  и  политическая  подготовка  в  дивизии торпедных катеров  прекращалась  до тех  пор, пока последнее бревно  вытаскивалось на берег. В небольшой заливчик  у  дровяного склада с  лихтера сваливался весь груз, а затем тракторами и матросами все бревна вытаскивались на берег. От остальной акватории  заливчик  отгораживался  бонами.
Работали в течение 3-4 суток все дивизионы в полном составе по 4 часа за исключением дежурной службы. На второй день  этого  аврала подошла очередь нашего дивизиона. Как  и положено, мы строем прибыли на место и честно отработали свои 4 часа. На дороге, ведущей  к дровяному складу, показался строй  дивизиона, идущего  нам на смену, и тут Дима Чеботенко, один из командиров катеров,  решил разыграть командира дивизиона. Надо сказать, что наш  комдив капитан 3 ранга Мельников, отличался  мгновенной  реакцией, и пытался  в нас развить эти качества.  Дима  подошел к Мельникову и с беспокойством в голосе за порученное дело  негромко сказал: «Товарищ комдив, надо бы поторопиться,  а то не успеем».
Дима  правильно  рассчитал, комдив  тут же  крикнул: «Моряки! Быстрей! Быстрей! А то  не  успеем!» Все  побросали  работу и уставились  на  Мельникова в ожидании  объяснений: - « Что не успеем?». А комдив  повернулся  к Димке  и  расхохотался: «Ну и классно  ты  меня  купил!»

ОПЕРАЦИЯ «ГРЯЗНАЯ РУКА»

Катер заступал в боевое дежурство. Часа три я провел в цехе торпедного комплекса, контролируя процесс приготовления боевых торпед. Когда дело было сделано, и каждый клапан и лимб ощупан своими руками, я отмыл руки от масла и керосина, взял контрольно-опросные листы и вместе с торпедным расчетом произвел финишную проверку. Все было по технологии, и торпеды загрузили в торпедные аппараты. Пошел к флагманскому минеру, ему полагалось сдавать контрольно-опросные листы и докладывать о приеме на борт боевых торпед. Докладываю, и передаю бумаги и вдруг совершенно не понятная для меня реакция: «торпеды сдать на комплекс и принять заново», и никаких объяснений.
Пошел я в полном расстройстве и захожу в рабочую комнату, где сидят несколько командиров ТКА. Пожаловался им на  больную голову флагманского минера, а  ребята просят меня показать контрольно-опросные листы. Глянули и говорят: «Все ясно, на бумаге должны быть следы масла и керосина, а ты проявил излишнюю аккуратность».
Пошел я в торпедный комплекс, положил руки на бочку с керосином, затем на торпеду, оставил на бумаге следы своих грязных рук и через час пошел на доклад к минеру. На  этот раз доклад был принят благосклонно, и мои контрольно-опросные листы заняли свое место в папке с такими же листами.

ПРИБРАЛИСЬ

Три лейтенанта жили в кубрике сигнальщиков плавбазы «Пинега». Кубрик располагался в носовой надстройке, примерно, над каютой командира плавбазы. В назначенный ей срок  плавбаза должна проходить СБР (станция безобмоточного размагничивания). На время отсутствия плавбазы личному составу было приказано переселиться на катера. Перед переселением лейтенанты решили осмотреть кубрик и к своему удивлению обнаружили в рундуках множество бутылок  не из-под лимонада. Бутылки скопились за несколько лет, и не от одного поколения жильцов. Было решено избавиться от этого компромата ночью. Так и сделали: около часа ночи по конвейеру пустили бутылки за борт. Сделали дело и спокойно улеглись спать.
Было лето и полный штиль в бухте. Утром после побудки дежурный по дивизиону увидел следующую картину. Командир плавбазы имел привычку делать зарядку на палубе около своей каюты. Вышел он на привычное место, сделал взмах руками и застыл в позе пловца на тумбочке перед стартом. Вероятно, у него возникло предположение, что на корабле была ночью грандиозная пьянка. Затем круто развернулся и ринулся в свою каюту. Через минуту по судовой трансляции прошла команда: «рейдовый катер к спуску, команде в катер».
Минут через десять у левого борта «Пинеги» бегал «Пинежонок» и крючковой отпорным крюком бил и топил бутылки. Операцию по уничтожению бутылочного поля успели закончить до прихода адмирала на подъем флага.

СПИРТОВЫЕ  СТРАДАНИЯ.

В свое время на вооружении авиации была торпеда РАТ. Двигалась  под водой она с фантастической скоростью, поскольку толкал её реактивный двигатель. Для такой  мощной машины нужны были особые приборы управления, и конструкторская мысль  нашла выход в применении спирта для уменьшения потерь на трение  в приборах управления. Сбрасывалась она с высоты, где водка замерзает, и потому практическое зарядное отделение(ПЗУ), заливалось 96 градусным этиловым спиртом, а это объем около 200 литров.
От авиации  поступала заявка на обеспечение торпедных стрельб этими торпедами. Для обеспечения были выделены несколько торпедных катеров и торпедолов. На торпедолове решил пойти в полигон минер этого дивизиона. А известен он  был некоторым пристрастием. В надежде подоить остатки спирта из выловленных торпед, он взял ключи от всех горловин торпед, которые были на вооружении наших катеров, и пару канистр для спирта. Эта торпеда была нам знакома только по плакатам и описаниям. Можете представить его разочарование, когда ни одна горловин этой торпеды не могла быть вскрыта нашими стандартными ключами.
Еще большую травму нанесли ему авиационные техники, когда в Североморске стали на причале вскрывать горловины и выливать остатки спирта на доски причала.

СТРАДАНИЕ В ДАМСКОМ  ОБЩЕСТВЕ.

По какой то надобности я был в Североморске. Сообщение с Гранитным было только оказиями, и, придя на контрольный причал в Североморске, я узнал, что часа через два должен отойти торпедолов. Нашел я его. Это был трофейный немецкий катер, узкий, длинный, как кинжал, с деревянным корпусом. В носовом кубрике стол, вдоль которого по бортам банки на 15-20 человек, и самое комфортное место - в носовой  оконечности  кубрика. Там можно было разместиться почти лежа. Я и выбрал это самое привлекательное место, выбрал и задремал.
Проснулся от женских голосов и вибрации  от дизеля. На этом торпедолове жены офицеров возвращались после рейда по мурманскому базару и магазинам. Пока шли по Кольскому заливу - все было прекрасно и достойно. Но вот вышли из залива, а от норд-оста крупная зыбь, и катер начинает болтать комбинированной килевой и бортовой довольно стремительной качкой.  Что тут началось в кубрике! Стоны, причитания, дамы одна на другую нагоняют тоску и дружно блюют, а мне из моего комфортного  места можно выбраться только по телам. Пришлось терпеть до входа в Долгую Западную, где качка стала слабеть.


СУКОННЫЕ  РУКАВА.

У Димы  Чеботенко (командир катера)  завелась в  Мурманске зазноба. Очень нужно было отпроситься на пару  дней. На прошлой неделе Дима уже был на Большой земле, тогда поводом для поездки была примерка кителя в военном ателье. Когда Дима обратился к комдиву с просьбой разрешить  поездку, Мельников сказал: «Чеботенко, ты ведь на прошлой неделе ездил». На что Дима импровизировал»: «Понимаете, в ателье  к моему габардиновому кителю пришили суконные рукава».

ТА-РА-РАМ

Получили мы с Марком Агронским (пом. командира торпедного катера) однажды целую канистру спирта на технические нужды. Служили мы в то время в дивизионе торпедных катеров, и жили как холостяки в комнате на третьем этаже береговой казармы нашего дивизиона. Комната была около 20 квадратных метров, в ней две койки, круглый стол, у входа два шифоньера буквой  «Г» и за ними - гадюшник с парой тумбочек.
Женатые офицеры повадились после окончания рабочего дня заходить к нам на стопку спирта перед уходом домой. Так было и на этот раз. Пришли три или четыре человека. Из посуды у нас в хозяйстве был только стакан и эмалированная кружка, по этой причине пили по очереди. Ритуал состоял в том, что каждый наливал себе из графина спирт по потребности, выходил к обществу, со  всеми  чокался по носу, уходил в гадюшник и там выпивал, запивал водой из другого графина и закусывал.
Наш командир дивизиона, весьма уважаемый нами, имел привычку заглядывать к нам в комнату в любое время суток. Обычно это выглядело так. Открывалась дверь и в комнату стремительно врывалась фигура, напевая та-ра-рам, та-ра-рам, фигура делала круг вокруг стола, наливала из графина в стакан воды, выпивала, заканчивала круг и так же стремительно скрывалась за дверью.
Как только двое из наших гостей налили себе дозу и приготовились к ритуалу чоканья, открылась дверь, и в комнату ворвался комдив. Ритуал был прерван и один из гостей  поставил кружечку на стол, а второй стакан на подоконник. Комдив сделал круг, взял со стола кружечку и проглотил содержимое. Осмотрелся и на окне увидел стакан. Запил спирт спиртом из стакана и невозмутимо направился из комнаты. Кто-то из гостей высунулся в коридор и с сочувствием сказал: « В умывальник побежал запивать». На следующий день мы ожидали грозы, но комдив сделал вид, что ничего не было. Между прочим, этот дядя во время войны пустил на дно немецкий эсминец. Не каждый поймет, какое это сложное дело.

ТОРПЕДНЫЙ  КАТЕР  В  РАЗРЕЗЕ.

В 1955-ом или в 1956-ом году, когда у власти в стране был Маленков  и Булганин, последний приехал на Северный флот, и командование флота решило показать ему,  что может флот. В ряду развлечений для высокого начальства была предусмотрена совместная атака двумя дивизионами  торпедных катеров и крейсера, на котором находился Булганин и его сопровождающие….
Все было выполнено по науке: один дивизион атаковал ордер с правого борта, другой - с левого борта, катера - дымзавесчики по всем правилам химической и метеорологической науки поставили дымзавесы. Атакующие катера по сигналу начали атаку  с разных направлений. И в самый завершающий момент этого действа произошло ЧП.
Дело в том, что сближение с целью на носовых курсовых углах происходит чуть быстрее, чем на углах близких к траверзу. Катер, атаковавший с носовых  курсовых углов, прорезал дымовую завесу, произвел залп и пошел на отрыв от «противника», а катер, атаковавший с траверза, в этот момент входил в дымовую завесу. Там они на скорости 45 узлов нашли друг друга. Выходящий из атаки своим форштевнем ударил идущего в атаку катера впереди торпедного аппарата, отстрогал торпедный аппарат с торпедистом и надводный борт от каютного отсека до  топливного. Попутно была выведена из строя вся система электроснабжения,  и катер остался без связи, навигации и освещения. Выходящий из атаки катер видимых повреждений не получил, но, как оказалось, через несколько минут у него лопнули  связи между бортами и днищем, и во всех отсеках началась фильтрация забортной воды. К нему тут же подошел эсминец, и с него попробовали завести подкильные концы, чтобы не дать катеру затонуть. Концы не выдержали веса катера, лопнули, но людей успели снять с катера.
Погода была достаточно спокойная, и командир катера, потерявшего торпедный аппарат и торпедиста, понял, что как только он потеряет ход, катер мгновенно  уйдет на дно. Машины работали прекрасно, и винты выдавливали корпус из воды. Не допуская резких  поворотов, он повел катер в базу.
В этой трагической истории только тут есть доля юмора. Сигнальщики на кораблях и СНП приучены докладывать  кратко и ясно. Сигнальщик с сигнально - наблюдательного поста на входе в губу Долгая Западная позвонил ОД и доложил: «Торпедный катер в разрезе, опознавательных и позывных не дает!» На вопрос оперативного дежурного, что значит «в разрезе», сигнальщик ответил, что он видит мотористов в машинных отделениях.
Командир катера  аккуратно выбросил катер на  мелкое место, и началось разбирательство и ожидание раздачи слонов.
Когда Булганину доложили об этом  происшествии, он принял мудрое решение: «командиров не наказывать, чтобы они не боялись лезть в дымовую завесу».

ШЕСТЬ ПУГОВИЦ.

Наш выпуск из училища пришелся на тот момент, когда Никита надумал сокращать флот. По этой причине было много вариантов использования нашего выпуска. То пускался слух, что всех уволят в запас, то ходил вариант переучивания на другие специальности, в общем, не было никакой определенности. Наконец, начальство решило продлить стажировку на год /обычно была: два-три месяца/, а тем временем подумать и решить, куда направить наш выпуск. Пока шли все эти передряги, шилась форма, готовились альбомы с фотографиями выпуска. Форму заказали в новом ателье, и человек, который заказывал форму, попросил сделать опытный образец, прежде чем он отдаст на исполнение  в ателье весь заказ. Все размеры с нас были сняты, и когда его  спросили на кого сшить опытный образец, он брякнул первую попавшую в память фамилию - «Петров». Сшили на Петрова китель, померили, вроде прилично сшит, и дали ателье заказ на весь выпуск. Примерно так же  происходило действо в граверной мастерской, где делались таблички на альбомы. Там на табличке выгравировали: «Лейтенанту Петрову». Потом появились новые слухи и решили на табличках выгравировать «Выпускнику …….». Так у всего  выпуска 1956 года и есть на альбомах, за исключением Петрова.
Через неделю после назначения  в  дивизию торпедных катеров всех молодых лейтенантов захотел лично увидеть адмирал, командир дивизии. В назначенное время собралось нас человек восемь в салоне адмирала на плавбазе. Выходит адмирал, здоровается с нами, что-то спрашивает, о чем-то наставляет, а между вопросами и наставлениями постоянно  бросает взгляд на меня. Ну, думаю, сейчас меня командиром дивизиона назначит, а адмирал спрашивает: «Лейтенант, а почему у Вас на кителе шесть пуговиц?»
Посмотрел я - и действительно шесть, а у всех остальных пять. Так и был больше известен как  лейтенант  с  шестью пуговицами.


Сказание о Долгой губе.

Вероятно, где-нибудь за Волгой,
В низенькой бревенчатой избе,
Ничего не слышали о Долгой
Отдалённой северной губе.
И в пустыне, где верблюд шагает
С разными тюками на горбу,
Скотовод-узбек пока не знает
Ни якши про Долгую губу.
И в Крыму, где гроздьями большими
Зреет нежный, сладкий виноград,
На курортах не известно имя
Северного порта Долгоград.
Но однажды в середине лета
Автора забросила судьба
В край земли чудесный этот
Под названьем Долгая губа.
Будучи уверен, что не струшу
В трудной ситуации любой,
Смело спрыгнув с катера на сушу,
Я пошел знакомиться с губой.
Вкруг меня вздымались гор отроги,
Поднимаясь с моря до небес…
Я устал порядочно с дороги
И на них, понятно, не полез.
Я забрался в горное ущелье,
Где скала высокая стоит.
Я пришел сюда с похвальной целью-
Для того, чтоб мыслить и творить.
Здесь зимой бывает много снега,
Здесь, наверно, холодно зимой.
Подо мной внизу стоит «Пинега»,
К морю носом, к берегу кормой.
Я, конечно, мыслю о природе:
Велика ты, Долгая губа,
И торчит на этом пароходе
Наверху всего одна труба.
Я пойду на мостик, ближе к свету,
Прислонюсь к дымящейся трубе
И начну писать поэму эту,
Чудную поэму о губе…
Мягко стелются слова, и нет тут грубых,
Еле слышно тикают часы,
Мысль возникла, что не только губы,
Есть еще на Севере носы.
Я своим чудовищным талантом
Много пользы Родине принес:
Долгогубство воспою дискантом
И начну басить про Канин нос.

(Кирносов Алексей, выпускник ЛВМПУ, Северный флот, 1951 г.)

Город Полярный.

Город Полярный (бывший Александровск) – основан в 1899 году. Почти 20 лет, начиная с 1933 года, Полярный – главная база Северного флота. В 1950-1960 годы, в течение которых, в основном, и происходят события этой группы мини-рассказов, в Полярном базировались подводные лодки и надводные корабли ОВРа. В состав дивизии ОВРа входил и дивизион сторожевых катеров, ошвартованных у старой плавбазы в крохотной бухте Тихая, в обширной Екатерининской гавани, укрытой высокими скалами от ветров всех направлений.
Дивизион сторожевых катеров состоял из двух звеньев по шесть единиц, всего 12 вымпелов. Сторожевые катера 199 проекта строились в Ленинграде на 5 судостроительном заводе на основе деревянного корпуса торпедного катера проекта 183. Вместо торпедных аппаратов на катере установили противолодочное вооружение – бомбомёты, стеллажи для глубинных бомб и гидроакустическую станцию «Тамир – 11». Основное назначение сторожевого катера этого проекта – борьба с подводными лодками противника.



БОРТОВОЙ  НОМЕР.

В губе Сайда, в конце 60-х годов, базировалась бригада консервации эскадренных миноносцев. Как и во всякой части, в задачу которой входит сохранность вооружения, личного состава там было немного, повседневная жизнь состояла из осмотров и мелких ремонтов систем обогрева, замены силикагеля, и скуки. Командование бригады решило для улучшения питания соорудить на берегу свинарник. Благо отходов с камбуза было достаточно.
На второй год существования свинарника командир бригады захотел в общем стаде откормить своего личного поросенка. Такое же желание возникло у начальника политотдела и начальника штаба. Дело было сделано, и в стаде свиней поселились поросята начальников. Все было бы нормально, но начальство повадилось инспектировать своих личных поросят, и каждый выказывал свое недовольство свинарю. В том числе говорили ему, что в прошлый раз он показывал им не этого поросенка. После такого разноса матросик-свинарь написал на боку поросят начальников их принадлежность. Было ли это отмщение или просто дурость деревенского простачка - трудно сказать. Вполне вероятно, что матрос, которого приучили в экипаже и в учебном отряде подписывать свое обмундирование, имеющий бирку на койке и на рундуке со своим боевым номером, с номером, нашитым на правом кармане робы, посчитал в порядке вещей нанести позывные на свиней начальников. Это было бы событием местного значения, но на беду командования бригады в этот день бригаду приехал проверять отдел устройства службы. Пошли они проверять подсобное хозяйство и обнаружили в свинарнике поросят с бортовыми номерами Ком.Б, Нач.ПО, НШ. Шуму и хохоту было на весь флот.

Г Д Е   Т У Л У П ?

В конце 50-х годов окончательно созрело мнение о бесполезности для подводных лодок артиллерийского вооружения. Атаки в надводном положении остались историческими фактами, а подводные лодки стали оправдывать свое название. До этого они были скорее ныряющими кораблями. В недрах главного штаба ВМФ созрела директива о снятии с подводных лодок артиллерийских  установок, и отправлена по флотам, где ее начали выполнять. Выполняли очень охотно. Забот пушки приносили достаточно. Ухода за ними было много - чистка, смазка, хранение боезапаса, обучение прислуги. При всех этих хлопотах комендоры лодок почти не имели опыта стрельбы и, конечно, не могли соревноваться в этом с самым захудалым надводным кораблем. Некоторое увеличение подводной скорости также было в пользу этого решения.
Конец марта в бухте Екатерининской. На одной из лодок приготовились сдавать пушку, для чего отдали фундаментные болты. На днях плавкран должен переставить пушку на баржу и - «прощай оружие».
Впереди два выходных дня, весь экипаж в береговой казарме. Лодку сторожит вахтенный с автоматом  и в тулупе, и дежурная служба. Вышло из-за туч солнышко, пригрело и вахтенному стало жарко в тулупе. Вахтенный снял тулуп и повесил его на пушку. Это была привычная вешалка для тулупа. Случилось в это время буксиру пройти по бухте с недозволенной скоростью. По бухте  прошла  легкая волна и слегка качнула лодку, однако этого хватило, чтобы пушка вместе с тулупом скользнула за борт.
Утром в понедельник командир БЧ порадовался, что без него сдали пушку. Старпом и командир про себя отметили служебное рвение командира БЧ, и жизнь пошла дальше. В октябре  старпом начал инвентаризацию имущества. К зиме нужно обеспечить вахту теплой одеждой, валенками с калошами типа «слон» и т.п. При инвентаризации  недосчитались одного  тулупа. Начали разбираться, стал старпом посматривать журнал приема и сдачи дежурства и в марте обнаружил день, когда исчез тулуп. Вызвал всех вахтенных того дня и установил истину.

ДВА  ДЖИГИТА.

Противолодочные корабли отрабатывают в полигоне атаку подводной лодки. На одном из кораблей работают дуэтом два джигита с Кавказа  разной национальности. Один из них командир корабля, а другой – гидроакустик. Выполнили атаку, как положено, потеряли после атаки контакт с лодкой и теперь развернулись, и началась работа по восстановлению контакта. При этом между командиром и акустиком по громкой связи происходит следующий диалог:
Командир: – «Гиде она?»
Акустик: - «Вот она, биляд, товарыш командыр!»

ДВЕ  ИСТОРИИ.

Авторулевой, как уже случалось с ним ранее, вышел из строя после очередной встряски на волне. Николай Трошнев (командир сторожевого катера) кивнул рулевому: «вали в ахтерпик». Рулевое управление барахлило уже около месяца, и его никак  не удавалось наладить. Ладно бы не работало только автоматическое удержание на курсе, так нет, отказывал и электропривод, и приходилось переходить на аварийное управление рулем из ахтерпика. Рулевые привыкли, и Коля  даже подозревал, что им так больше нравится. На мостике нужно было смотреть и на картушку, и вперед, и периодически получать ведерко соленой воды в лицо и за шиворот, и ветер с морозом при любом курсе в морду.  В ахтерпике ни ветра, ни водных брызг, относительно тепло, командир по телефонии говорит, что делать - и все заботы.
На этот раз дело обстояло несколько иначе. Довольно жестокий шторм застал катера в месте маневренного базирования. От ветра и волны защита там была неважнецкая, и, когда стоянка сделалась совершенно невозможной, было решено идти домой в бухту Тихая.
Как только вылезли из относительного укрытия, так перестали видеть друга - друга. Иногда, когда два катера оказывались на вершинах волн, были видны оголяющиеся винты идущего впереди или столб брызг на том месте, где катер сошел с гребня волны. А рулевой сидел в ахтерпике, и смену вахты произвести было совершенно невозможно без риска потерять человека.
Все имеет конец,  и эта ситуация благополучно завершилась швартовкой в родной гавани. Народ побежал на плавказарму отогреваться в душе, сушить промокшее походное обмундирование. Захожу в каюту к Трошневу, а он  мне  показывает через  окно каюты на свой катер, мостик которого затянут брезентом и видно, что там кто-то работает, светит переноска, тень передвигается. Часа через два заходит он ко мне в каюту и со смехом рассказывает, что пришел рулевой и доложил: - « рулевое устройство починено и больше не будет ломаться»
Через некоторое время Николай снова попал в переделку. Во время учебной атаки ПЛ сторожевой катер наскочил на топляк (притопленное плавающее бревно). В результате повредил два винта левого борта и выдрал из днища  кронштейны валов. Через отверстия болтов кронштейнов в ахтерпик и топливный отсек начала поступать вода. Прекратили работу в полигоне, подняли лодку и повели Колю домой. Ковылял он на двух машинах одного борта, и его постоянно уводило с курса влево, а там был северный берег Кильдина. В  очередной раз, когда Трошнева потянуло влево, комдив по УКВ выдал: «(позывной катера), туда ходить не надо, там все места заняты».

ДОКТОР  АЙБОЛИТ.

На дивизион назначили нового врача. Комдив представил нам капитана медицинской службы. Внешние данные у капитана скорее соответствовали данным командира роты почетного караула. Рост около 190, тужурка пошита  у хорошего портного, орлиный нос и вообще не докторский вид. В дополнение к этим данным вежливый и приятный разговор.
Видимо заядлые сачки дивизиона решили, что новый док лучше разбирается в строевой подготовке и глубинном бомбометании, чем в медицине и гурьбой бросились к нему на амбулаторный прием. Амбулатория  находилась недалеко от камбуза. Перед обедом дежурный по дивизиону прохаживается недалеко от камбуза и наблюдает такую картину.
Перед амбулаторией ожидают приема  около восьми матросов. Открывается дверь амбулатории, и нога доктора вышибает под зад из амбулатории первого пациента. Далее следует вежливое: «следующий, пожалуйста!» Следующий матрос заходит, а количество желающих получить освобождение  от службы по болезни уменьшается до одного человека.

Ж  И  Д.

У соседей в дивизионе противолодочных кораблей разгорелся скандал. Один офицер обозвал другого жидом. Обиженный офицер решил рассчитаться с обидчиком через партийную организацию и написал в нее заявление. На берегу, в рабочей  комнате при штабе идет разбирательство персонального дела. Обидчик спокойно слушает выступающих коммунистов: есть осуждающие его, есть недоумевающие, но настрой всему сборищу  придает замполит. Осудить, заклеймить, и далее в том же духе. Перед принятием решения замполит  предлагает обидчику извиниться   перед обиженным офицером, дабы смягчить степень укоризны. Офицер встает и просит секретчика принести его личное дело. Далеко ходить  не надо, секретная часть рядом и через минуту оно на столе у председателя.
«А теперь, товарищ заместитель командира по политической части, посмотрите пожалуйста  мою национальность  по личному делу»
Замполит смотрит и читает: «еврей!»
Обидчик: «Да, я еврей и, как видите, этого не скрываю, а он - жид, и почему я так сказал, он хорошо знает!»
Персональное дело сняли с рассмотрения, но осталось неизвестно, за что один еврей  может обозвать другого жидом.


ЗУБ  ПОЛИТРАБОТНИКА.

Командир сторожевого катера  Жора Тетрадзе уселся на сидушку и ждал, когда радиометрист устранит неисправность, и радиолокатор заработает. Больше он не мог сделать ничего. Катер лежал в дрейфе, главные двигатели были остановлены. Зима, темнота, мороз около 20 градусов и совершенный штиль. Неизвестно откуда навалился туман. Парение от воды добавило плотности туману, и Георгий с трудом мог рассмотреть с мостика силуэт носовой пушки. Радиометрист доложил, что неисправность  в одном из приборов в агрегатном отсеке и обещал по возможности быстро  устранить неисправность.
Как только погас экран выносного индикатора, Жора доложил о неисправности командиру поисково-ударной группы (ПУГ) и застопорил машины. Преследовать лодку в таком тумане с неработающим радиолокатором было невозможно. Три катера ПУГ продолжали поддерживать контакт, периодически атакуя ПЛ, и смещались к норду  полигона, а СКА Жоры остался в южной части полигона и дрейфовал, подавая туманные сигналы.
Это была обычная противолодочная учебная задача, и замполит навязал Жоре на выход инструктора политотдела на «проветривание». С самого выхода и до сего момента Жора его не видел и, честно говоря, не скучал по этому поводу. Боевой листок выпускать некому, все заняты, для политинформации тоже время не подходящее. Жора скучал и одновременно отдыхал на мостике, краем уха слушая переговоры по УКВ  из динамика на мостике. В основном, это были команды и доклады кораблей его ПУГа о контакте с лодкой, команды на наведение и атаку.
Тем временем  инструктор политотдела отоспался, вернее его разбудило отсутствие гула от главных двигателей. Возможно, он решил, что уже «приехали», и по этой причине решил посмотреть, что делается наверху. С заспанной рожей, он вылез на мостик и спросил у Жоры: где мы и что случилось. Жора ему объяснил, что катера преследуют лодку, а у них поломка  радиолокатора. Политработник потоптался на мостике, а переговоры на УКВ из динамика продолжаются, и тут он задал Жоре вопрос, который Жору ввел в ступор. «Ты же слышишь их, так почему не идешь на голос?» Стоит Жора и думает, что ответить, а в это время на мостик поднимается очередная смена, рулевой и сигнальщик, и, как положено, спрашивают у командира разрешение зайти на мостик. Жора, конечно, разрешил. А затем обратился с речью к политработнику. Сказал, что времени на объяснение ему основ физики и радиотехники у него сейчас, к сожалению, нет и, как должен был заметить политработник, на мостик корабля заходят только с разрешения командира, а без разрешения могут зайти только командир дивизиона и командир дивизии. В заключение своей речи он порекомендовал ему спуститься вниз и попросить у помощника корабельный устав. После прочтения этого бестселлера он согласен продолжить беседу на военно-морские темы.
На ближайшее  время эта стычка Жоры с руководящей и направляющей силой осталась без последствий, однако, года через два я встретил Жору в Чалм-Пушке на судоремонтном заводе. Он командовал торпедоловом, и стоял в СРЗ  в ремонте. Замечу, что в те времена командовать торпедоловами доверяли подготовленным мичманам из сверхсрочников.

ИБРАГИМ, ПОДЖИГАЙ.

В 1963 или 1964  годах на одном из малых  противолодочных кораблей (МПК) в городе Полярном случился зимой пожар  в офицерском отсеке. Причиной пожара, как установили перед раздачей слонов, было пристрастие одного из офицеров к изготовлению сувениров. Он разогревал пластмассу над электрической грелкой, и по какой - то причине  оставил ее над грелкой в закрытой каюте. Выгорели все каюты и агрегатный отсек. В пламени пожара начали гореть переборки из сплава АМГ. Пожар потушили с большим трудом, а корабль списали на металлолом, благо он выслужил свой срок, и списание его было запланировано в этом же году.
При разборе этого происшествия флагманского механика дивизии ОВРа больше всего заинтересовало, почему стал гореть металл. Флагманским механиком в ту пору в дивизии был Герчиков. Мужчина он был знающий и авторитетный в механической части. Как моряк, он тем более внушал уважение, поскольку вместо одной  ноги имел протез. Ноги он, по слухам, лишился еще курсантом, но настоял на своем желании служить на флоте, и ему разрешили службу на кораблях.
Летом  этого же года списали точно такой же корабль, и  флагмех решил на остатках этого корабля провести показательное  учение, при этом  воспроизвести, по возможности, обстановку зимнего пожара. По его указанию, на МПК начали тренировать аварийную партию для демонстрации на показательном учении, как надо было действовать при том злополучном пожаре.
В  солнечный летний день согласно заранее  разосланной телефонограмме  на Гаиновском причале и на борту подопытного корабля собрались в указанное время почти все командиры кораблей дивизии со своими механиками. Герчиков рассказал им какие ошибки были допущены при тушении  зимнего пожара, и предложил посмотреть, как нужно было действовать в той обстановке, которую они сейчас смоделируют. По его команде, на корабль было подано электропитание и пожар начал набирать силу. Однако по прошествии примерно 10 минут он сам собой прекратился. Он приказал бросить в отсек бутылку с соляркой. Немного дыма и опять запланированного пожара не получается. С соседнего корабля притащили сигнальные ракеты и выстрелили их в отсек. Результат был аналогичный: корабль не хотел гореть, пожар затухал сам собой через 15-20 минут. Пока шло это представление, вся собранная публика упражнялась в остроумии и даче советов, и через два часа флагмех признал свое поражение, отпустив всех по кораблям.
 
ИДУ на ВЫ

Наш дивизионный механик, капитан-лейтенант Моносов, ранее служил командиром БЧ-5 на десантном корабле. Корабль базировался в губе Пала, что у Полярного.
Однажды летом, когда из всех офицеров корабля на борту остался один механик, на корабль позвонил оперативный флота и приказал к определенному времени кораблю быть в Североморске. Моносов попытался ему объяснить, что он механик и больше на корабле офицеров нет, но ОД  объяснил ему, что механики тоже офицеры ВМФ  и  обещал ведро неприятностей, если корабль в срок не будет в Североморске.
Пошел Моносов в штурманскую рубку, с тоской посмотрел на полку с лоциями и пособиями по навигации и созвал синклит из рулевых и сигнальщиков с вопросом: «как доковылять до Североморска?»
Погода была хорошая, лето, солнце светило, видимость прекрасная и они снялись со швартовых. Правда, при отходе снесли пару  леерных стоек у соседа - гидрографа и помяли ему фальшборт, за что Моносов искренне извинился в мегафон перед вахтенным с гидрографа и клятвенно обещал устранить повреждения после возвращения.
Из губы Пала вышли без приключений, а в Кольском  заливе начались загадки. Нужно было рассчитать компасный курс, однако те скудные сведения по навигации, которые были даны Моносову в училище, давно испарились. Рулевые вынесли  на мостик карту Кольского залива и вместе с сигнальщиками весь синклит начал гадать, как и куда идти, и не загубить корабль. Северное колено прошли, ориентируясь по приметным местам береговой линии и в кильватер за рыбаком. Однако траулер зашел в губу Тюва и дальше, в Североморск, проводника не оказалось.
На входе в среднее колено Кольского залива есть остров Сальный, в районе которого установлено одностороннее движение. Корабли, идущие с моря, оставляют остров Сальный слева. Так же поступают корабли выходящие в море. На подходе к среднему колену Моносов заметил, что встречных судов нет, и порадовался этому. А дело было в том, что в море собирался выходить крейсер, и движение по заливу было временно закрыто. Подойдя к Сальному, он прикинул, что по левому проходу путь до Североморска короче и вошел в него. В это время к острову Сальному со стороны Североморска подходил крейсер. Командир крейсера, увидев десантный корабль у себя на курсе, решил не связываться с идиотом, застопорил ход и на всю катушку разрядился на оперативного дежурного флота, рассказав ему, что он думает о порядке в Кольском заливе.
Моносов благополучно разошелся с крейсером и зашел на рейд Североморска, отдал якорь и дал семафор дежурному по рейду: «согласно приказанию ОД флота прибыл в Ваенгу. Для швартовки прошу прислать строевого офицера. Подпись - командир  БЧ-5 Моносов».
Никаких последствий для Моносова этот поход не имел, и вскоре он был назначен дивизионным механиком на дивизион сторожевых кораблей.

ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ  ПОДХОД.

Мичман - сверхсрочник, старшина команды мотористов, службу на тральщиках начал во время войны. Служить умел, службой был доволен, дело свое знал досконально, и в шестидесятые годы продолжал служить на тральщике. Мужчина он  был  плотного сложения, неторопливый, обстоятельный, по всем статьям положительный. По причине этой обстоятельности он был вечным секретарем партийной организации дивизиона.
В команду мотористов этого мичмана попал матросик из столичных приблатненных мальчиков и стал пытаться установить такие  порядки, которые сейчас называются «дедовщиной». В те времена таких мальчиков отправляли на службу в стройбаты, и на флот они попадали по ошибкам военкоматов. Тогда  на каждого матроса заводилась «карточка взысканий и поощрений» У этого матроса было несколько карточек взысканий и на оборотных сторонах этих карточек ни одного поощрения.
Мучался, мучался мичман с этим фруктом, а потом надумал обратиться за помощью к родителям в надежде, что они также намучились со своим чадом, и дадут совет, как его привести в меридиан. Написал им письмо, снял копии с «карточек взысканий и поощрений», в письме подробно изложил, кто он такой и до чего их сын может докатиться, если и дальше будет так служить.
Получает он ответ от папы этого фрукта, где папа просит слезно выпороть сыночка и обязательно узким ремнем и по голой заднице. Долго ждать исполнения папиного пожелания мичману не пришлось. Мальчик выкинул очередной ферт, и мичман вызвал его к себе в каюту на разбор полетов. Стоит этот приблатненный индивид с независимым и даже гордым видом, ножкой пританцовывает и ожидает  получасовой воспитательной  беседы, как это было раньше, а про себя думает: «ничего-то ты мне не сделаешь, а твои воспитательные лекции слышал раз двадцать, и плевал я на эту болтовню».
Между тем мичман закрыл  дверь каюты на ключ, положил его в карман, снял ремешок с брюк, зажал голову матросика между колен, и на оголенной заднице выразил всё свое возмущение поведением подчиненного. Тот  дергался, ругался, но здоровый мужик зажал его, как бультерьер, и со знанием дела полировал сидячее место. Закончив экзекуцию, сказал: «теперь наказания будут такими». Мичман открыл дверь, и матросик, поддернув штаны, пулей вылетел из каюты.
Дивизион стоял у причала, что рядом со штабом и политотделом ОВРа. Вход в политотдел был от корня причала примерно в пятидесяти метрах. Пострадавший ринулся жаловаться на оскорбление его  достоинства политработникам со свежими следами побоев на «лице». Уже через десять минут половина политотдела была на борту тральщика, и в каюте командира началось разбирательство. К такому повороту событий мичман был готов, поэтому к командиру пришел с папочкой. Из папочки он выложил «карточки взысканий и поощрений» матроса, копию своего письма родителям и ответ родителей.  При разборе этого происшествия командованием и политработниками был сделан вывод, что повсеместному внедрению данный метод воспитания не подлежит, однако, в данном случае вполне оправдан. Мичман еще долго служил на своем месте, а о дальнейшей службе матроса неизвестно.





КАНИСТРЕВИЧ.

Помощник командира тральщика Павлович был знаменит своим не всегда умеренным употреблением. Иногда употребления заканчивались приключениями. После одного из таких приключений и получения от командования укоризны, при разговоре с друзьями произошел такой диалог.
Приятель: «Теперь тебя можно называть Стограммовичем.»
Павлович: «Зачем обижаете?»
Приятель: «Ну, можно Поллитрович!»
Павлович: «Маловато, не пойдет!»
Приятель: «Ну, а если Канистревич!
Павлович: «Вот это мне нравится!»
Тральщик Павловича-Канистревича пришел по каким-то делам в Росту. Канистревич с палубы корабля заметил двух корабельных старшин, которые возвращались с берега. Натренированный глаз помощника сразу определил наличие в карманах  моряков бутылки с водкой. Он дал им возможность зайти на корабль и, внезапно появившись из-за надстройки, предложил следовать впереди него в каюту помощника. В это время в его каюте работал с документами один из офицеров дивизиона, который и был свидетелем сыгранного далее спектакля. Старшины и Павлович зашли в каюту, и последовал следующий разговор.
«Ну, голуби, ставьте на стол, что в карманах». На столе появились четыре бутылки водки.
«Да, приготовили вы подарочек кораблю, выйдите в коридор, я подумаю, что с вами делать». Старшины вышли в коридор, а Павлович, тщательно промыв раковину умывальника, отсоединил дюрит слива, и подставил под дюрит бачек. Проделав эти манипуляции, он позвал в каюту старшин.
«Ну, вот что, голуби, открывайте бутылки и сами выливайте в раковину: на этих условиях я сделаю вид, что ничего не было, а если мне самому придется это проделать, то будем думать о взыскании». Старшины вылили в раковину водку, получили указание больше с корабля не сходить и удалились. Канистревич, обращаясь к своему соседу по каюте: «Ну вот, нам на вечер небольшое развлечение, а эти молокососы от двух литров такой тарарам на корабле устроили бы, что потом неделю разбираться пришлось бы»

КОМАНДИР  ВСЕГДА  ВИНОВАТ.

Один командир бригады сдает бригаду другому, вновь назначенному. По этому случаю, вся бригада построена на пирсе. Помощник начальника штаба бригады зачитывает итоговый приказ о передаче командования, и в конце приказа следует: Объявить благодарность: флагманскому штурману (фамилия), флагманскому связисту (фамилия), и так называется человек пять - шесть из штаба бригады. Затем следует перечисление старшин и матросов, больше штабных и немного с кораблей, которым объявлена благодарность, предоставлен отпуск с выездом на родину. Далее следует перечисление  лиц, с которых снимаются взыскания, и помощник НШ начинает перечислять: С командира тральщика 489 (фамилия) от (дата, дата, дата). Перечисляются  все командиры тральщиков, помощники командиров, командиры БЧ. С командира МПК 1105 (фамилия) от (дата, дата) и дальше в том же ключе. Все стоящие в строю уже поняли юмор ситуации и улыбаются, бывший комбриг наливается краской и сквозь зубы пытается остановить голосистого помощника НШ, а тот или не замечает или делает вид, что не замечает. Наконец, терпению бывшего начальника приходит конец, и он рявкает: «Недвецкий!». ПНШ смотрит на комбрига и говорит: «понял», и далее читает нейтральную, заключительную часть приказа.
 
КОМУ НА ФЛОТЕ  ЖИТЬ ХОРОШО.

В 1965-66гг в поселке Видяево, недалеко от КПП было построено примерно 15 гаражей. В те времена очень немногие имели машины. Главное было уметь достать ее, а не накопить на машину деньги. Один раз в сутки приходил из Мурманска  автобус, так что с сообщением с  большой цивилизацией было туго. В военном городке люди жили по тем временам не бедные, в основном подводники и мы - ОВРовцы. Поинтересовался я, кто же имеет машины? Оказалось, что среди владельцев машин нет ни одного плавающего человека. Там были мичмана и офицеры служб снабжения эскадры ПЛ. Интенданты - вещевики и продовольственники, шхиперы и содержатели технических складов - только эта порода служивых могла добыть себе машину, и тем более - построить гараж.

КУДА ТРОС ПРЁШЬ, СКОТИНА?

В бухте Тихая, что в Полярном, базировался дивизион сторожевых катеров (СКА) и дивизион МПК. Мой СКА стоял в ПУГе, и был ошвартован крайним в первой группе. Приходит ко мне в каюту на плавказарме боцман и докладывает, что от дежурного по дивизиону получено приказание завести дополнительный конец на береговой рым, поскольку получено штормовое предупреждение. «Бери людей и заводи». Боцман мнется, а потом признается, что одолжил буксирный трос приятелю, катер которого ушел в дозор. Приятель его сумел  утопить свой буксирный трос, а стоять на бочке без буксирного конца плохо, и командир шею намылит. «Ты одолжил, а теперь мне, выходит, следует идти с протянутой рукой и одалживать у соседа?» Боцман сказал, что он все понял и спросил разрешение выйти.
Через час боцман пришел с докладом о выполнении приказания. При этом доложил, что нашел потерянный кем-то хороший буксир, но поднять его целиком не смогли, поднимем завтра всей командой после подъема флага.
На следующий  день после подъема флага боцман стал руководить подъемом  буксирного конца. Сначала  трос шел довольно легко, затем зацепился, и потребовалось усилие всей команды, и он снова пошел. Тем временем, я отошел за рубку и увидел такую картину. На противоположной стороне бухты, на палубе МПК вахтенный борется с вьюшкой, с которой без видимой причины стал стремительно сматываться стальной трос. Вахтенный уже начал «авралить», на помощь ему бежали дежурный и еще несколько матросов. Моих матросов, что тащили буксир, он видеть не мог - закрывала рубка катера. Можно только предположить, что подумал вахтенный, когда начала разматываться вьюшка. Позвал я команду на корму катера, и мы хором извинились за свою ошибку и причиненные хлопоты

Л Е В А  МАРФИН.

Был у меня  на катере сигнальщик, Лева Марфин. Хороший был матрос. Проблем с ним не возникало никогда. Золото, а не парень. Однако этого парня сильно обидела  природа. Своим внешним видом он сильно смахивал на обезьяну. Никакая  строевая подготовка не могла привить ему привычку  ходить прямо, и не свешивать руки впереди туловища. И  черты лица были близки к обезьяньим.
Заступил я однажды в дозор, стал на бочку у мыса Летинский, и спустился в каюту разобраться с документами и нанести на карту обстановку. Занимаюсь я этой работой вместе с помощником, а на столе пепельница полная окурков. В это  время мимо открытой двери каюты идет заступать на вахту Лева. Даю Леве пепельницу с  окурками и говорю: «выброси, пожалуйста». Лева вытянул вперед губы по-обезьяньи и говорит: «Есть!» А помощник меня подначивает: «Сейчас пепельницу вместе с окурками пустит за борт».
Вспомнил я выражение Левиного лица и то, как он сказал: «есть» и стал сильно сомневаться, что моя просьба не  будет выполнена с абсолютной точностью. Выскочил я в коридор, а Лева  уже на верхних  ступеньках трапа, и вдогонку  ему: «Лева, окурки, а не пепельницу». Лева так же невозмутимо, как прошлый раз, и с той же интонацией: «Есть!»

ЛЕНД-ЛИЗОВСКИЙ  ТРАЛЬЩИК

Во время 2-й мировой войны на Северный флот по «ленд-лизу» американцы поставили морские тральщики типа АМ. На флоте их называли Амики. Последний из амиков в начале 60-х годов вывели на осушку и сделали из него УТС (учебно-тренировочная станция). В момент его окончательного разграбления я прошелся по нему. Меня поразил щит освещения. Высотой около 1,5 метров и шириной примерно 0,6 метра, он весь состоял из предохранителей, похожих на наши бытовые пробки. Только пробки эти имели маленькое окошечко, в котором была неоновая лампочка величиной со спичечную головку. С момента перегорания  плавкой вставки загорался красный огонек неонки, и поиск неисправности не составлял труда. На тральщике была установлена стиральная машина, барабан которой вмещал чехол от 76 мм  универсальной артиллерийской установки. Эту стиральную машину с тральщика демонтировали и установили в прачечной береговой базы, где она продолжала честно  работать.
Один из мичманов - сверхсрочников, служивший на амике, рассказывал о существовании в прошлом на тральщике элеватора из буфета кают-компании или камбуза, по которому на мостик подавался чай, кофе и тарелка борща. Стакан горячего чая ночью в непогоду - что может быть лучше? И, пожалуй, этот стакан может быть причиной победы в боевом столкновении.


ЛЕТАТЬ - ЭТО НЕ ПЛАВАТЬ.

Мой знакомый, командир  морского тральщика, закончил работу на Новой земле и собирался возвращаться в свою базу, когда к нему подошли два летчика из местного гарнизона с просьбой взять их на борт и доставить на Большую землю. У мужиков начинался отпуск, и ждать оказии самолетом не хватало терпения. Командир спросил у летунов, как они переносят качку, на что они сказали, что в воздухе тоже качает, и они привычные к этому люди. В сторону Мурманска от Новой земли обычно ходят при плохой погоде на Святой нос, а затем вдоль берега, а при хорошей - напрямую. Погода была хорошей, и тральщик шел напрямую в Полярный. На половине пути погода стала портиться, и перешла в средненький шторм.
Спускается командир с мостика обедать в кают - компанию, и перед ним происходит следующее действо. Открывается дверь старшинской каюты и на четвереньках человек пересекает коридор, направляется в офицерский гальюн, кладет голову на унитаз и отдает дань Нептуну. Затем таким же порядком возвращается в свою обитель. После прихода тральщика в Полярный пассажиры поблагодарили командира за доставку на Большую Землю и обещали больше не ступать на борт всякого устройства, плавающего в воде.

МАЛЬЧИК - РАСТЕРЯЛЬЧИК.

В самый разгар Карибского кризиса по Северному флоту была объявлена готовность №1. В это время ПУГ (поисково-ударная группа) из 4-х катеров нашего дивизиона находилась в точке маневренного базирования. Зима, ночь, небольшой мороз, по ПУГу сыграли боевую тревогу, дали команду: «катера к бою приготовить!». Каждый занялся подготовкой к выходу согласно своим обязанностям.
У Марка Агронского (командир сторожевого катера) штурманским электриком был матросик, отличавшийся своей крайней неорганизованностью. Вечно он что-то терял, клал не на место, забывал сделать. После объявления боевой тревоги этот деятель обнаружил, что не помнит, куда засунул ключ для согласования репитеров гирокомпаса. Другого выхода, как попросить у коллеги с соседнего катера он не придумал. К тому моменту дизеля прогревались, и вся группа катеров была окутана едким сернистым дымом, дополнительные швартовы были убраны, в результате чего расстояние между корпусами катеров увеличилось с полметра до метра с лишним, плюс полное затемнение. Матросик побежал на соседний катер и в том месте, где он ожидал встретить палубу соседа, оказался воздух. Ухнул матросик между бортов катеров в ледяную воду, густо приправленную с поверхности вонючим серным дымом  от прогревающихся дизелей. На его счастье, в момент, когда он нырнул между бортов, в его сторону была развернута пушка, и комендор заметил его падение за борт. Комендор  поднял тревогу, и сразу несколько человек подключились к вытаскиванию из воды этого бедолаги. Вытащили его довольно быстро, а когда вытащили, матросик посмотрел между бортами на воду, в которой только что был, и произнес: «на эти шуточки я больше не попадусь».
Видимо, это купание произвело определенные сдвиги в его сознании, поскольку дальнейшая  служба этого матроса не вызывала нареканий.

НОВОГОДНИЙ  ПОДАРОК  ОТ  ОД.

Захожу в кают - компанию одного из тральщиков, а на столе окорок копченый, сало, несколько сортов колбасы, рыба вяленая, рыба копченая и даже омары. Ошалеть можно от такого обилия и разнообразия. Что я первоначально и сделал, а затем поинтересовался, что за праздник, и откуда такое богатство.
Дело было перед Новым годом. Корабль возвращался в базу, когда от ОД поступило приказание подойти к борту рыбацкой плавбазы и что-то передать капитану, поскольку иным способом до него не могли достучаться. Командир тральщика выполнил указание ОД, для чего ему пришлось швартоваться к плавбазе. Погода была неважная, базу водило ветром и течением, и швартовка прошла не блестяще. При отходе тральщика от плавбазы ее начало наваливать кормовой частью на корму тральщика. Результатом этого стало скольжение вдоль борта плавбазы. Стойки для тральных решеток стали срезать вывешенные за иллюминаторы кошелки и авоськи с праздничными припасами, и аккуратно складывать их на палубе тральщика. Командир тральщика, обнаружив такой грабеж, сообщил на плавбазу, что сейчас пойдет на швартовку для возвращения похищенного, но капитан плавбазы сказал: «Ради бога, ешьте - не надо больше швартовок».

ОЗЕРО  ДРЕВАЛЯ.

Дорога из Видяево в губу Ара проходит по берегу довольно большого озера. Глубина этого озера у берегов около 5 метров, и дно довольно  пологое. Бригада ОВРа, которая  в  середине 60-х годов базировалась на губу Ара, получало продовольствие через продовольственную службу эскадры ПЛ в губе Урица. В это время  продовольственную службу возглавлял некто Древаль. И вот этому Древалю пришла  в голову мысль хранить овощи в озере. Раньше капусту, огурцы, помидоры зимой хранили в неотапливаемых ангарах. На кораблях капусту и помидоры с огурцами зимой вырубали топором из бочки. Какой вид они имели на столе, надеюсь, понятно. По указанию Древаля на берегу озера построили маленький причальчик, на нем установили кран - балочку с ручным приводом. Осенью при завозе на флот овощей несколько сотен бочек было сброшено с причала  в озеро. В эту зиму бригада ОВРа получала от Древаля прекрасную капусту, а помидоры и огурцы были выше всяческих похвал. Когда было нужно, к причалу подгоняли машину и водолазы поднимали со дна бочки с овощами. К весне разгорелся скандал. В соседствующем с Видяево колхозе в магазине обнаружились в продаже огурцы очень похожие на те, что доставали из озера. Достать огурцы из озера могли только водолазы, по этой причине начали их допрашивать и уточнять, сколько они украли. Провели проверку остатков в озере, и оказалось, что не хватает нескольких сотен бочек. При всем желании такого количества овощей украсть водолазы не могли. Начали искать других расхитителей  социалистической собственности и заодно - более тщательно обследовать дно озера, и обнаружили на дне разлом довольно глубокий и небольшой по ширине, в который и скатилось много бочек. Водолазов подержали на губе и выпустили, а озеро народ стал звать озером Древаля. А в разлом никто не полез - там нужно было работать с серьезным снаряжением.

П О Л У Ч К А.

Дивизион тральщиков в полном составе на несколько дней уходил на отработку задач боевой подготовки. Дело было перед получкой, а потому комдив решил оставить на берегу дивизионного химика с задачей оформить денежные ведомости и получить деньги к приходу кораблей. Химик подготовил все документы и, соблюдая принятый ритуал, пришел к начальнику штаба бригады на заверку ведомостей и прочих денежных документов печатью бригад. Начальник штаба был неплохим мужиком, но в этот день что-то было не так. Он долго изучал денежную ведомость, водил пальцем по строчкам, затем медленно открыл сейф, достал из него печать, подышал на нее, осторожно сделал оттиск на денежной ведомости, а затем стремительным движением  спрятал печать в сейф. Осталась не заверенной справка о движении личного состава, без которой финансовая часть денег не даст. Начштаба вскочил со стула и куда-то ринулся по коридору. Химик ему вдогонку крикнул: «а справку о движении», на что получил ответ: «все равно не успею». Вернулись мы с моря, и вместо получки получили эту историю.

Поспешность при ловле блох.

Старший лейтенант Валя Шаляпин несколько напоминал профессора Паганеля в молодости. К тому же по должности был он дивизионным связистом.
Четыре малых охотника готовились выйти в море на отработку курсовой задачи с подводной лодкой. Рычали дизеля, шла, обычная проверка техники перед выходом в море, когда Вале доложили, что на одном из катеров не работает передатчик УКВ. Валя взял исправный блок передатчика с другого катера и вставил в стойку вместо передатчика, вышедшего из строя. Радиостанция не хотела работать. Он побежал на другой катер, взял с него блок и повторил проверку. Результат тот же. А тут выяснилось, что оба блока, которыми он хотел проверить радиостанцию, вышли из строя. Так и вышла поисково-ударная группа, или ПУГ, на учения с радиостанцией, работающей на передачу только на флагмане. И отработали нормально и даже хорошо. К тому времени сплаванность была достигнута. Комдив давал команды в эфир, а те, кого они касались, подтверждали понятность и исполнение светом. Что после возвращения в Полярный пришлось выслушать Вале Шаляпину, можно только предположить.

ШИФОНЬЕР-ГАЛЬЮН.

Командир СКА-16 Александр Матеж с женой и сыном жил в Новом городке Полярного. Финский домик стоял на самом верху сопки, отопление водяное от «тарзана», пожиравшего примерно восемь тонн угля за зиму. Вода в колонке у подножья сопки, метрах в двухстах. А сортир, или гальюн на местном наречии, скворечником на улице - метрах в пятнадцати. В этом доме в квартире из трех комнат одну занимала семья Матежа. Сане надоело развешивать вещи на гвоздиках, и они с женой решили купить шифоньер. Купили, привезли его домой и на некоторое время отлучились, оставив дома одного сынишку примерно 3-х-4-х лет, который уже отведал удовольствия бегать в скворечник в любую погоду. Пришли домой, и чувствуют специфический запах. Открыли шифоньер, а там навалена куча. Спрашивают сына: «Зачем ты это сделал?» А он отвечает: «Я думал, что вы купили гальюн»


Сон в рабочее время.

Старший лейтенант Саня Матеж (командир сторожевого катера), тот самый, который купил шифонер-гальюн, принял условия игры. Начальник штаба  дивизии, капитан первого ранга Ткачёв, при встрече с Матежом задавал риторический вопрос: «Как дела Матеж?», на что нужно было дать не традиционный ответ, при этом не повторяться.
Вот некоторые из вариантов его ответов: «Как картошка». Н.Ш.: «Это как?» - « Зимой не съедят, так весной посадят», «По закону Ома». Н.Ш.: «Это как?» - «Меня имеют на службе, а жену дома». «По закону Бернулли». Н.Ш.: «Это как?» - «Поимели и перевернули».
Служба у Сани не совсем ладилась, и начал он «злоупотреблять», случалось и в рабочее время. В итоге, через пару лет, Саня уволился и говорили, что бил китов у кромки льдов, а в финале стал бичом и алконавтом.
Офицер штаба флота по противолодочной подготовке капитан третьего ранга Бук вернулся на базу после ночного выхода группы кораблей, и решил пару часов поспать. Зашёл на плавказарму к знакомому комдиву и спросил, где он может поспать пару часов. Комдив сказал, что сейчас все на катерах и можно прилечь в любой каюте. Таким образом, Бук оказался в каюте Матежа. Улёгся на койку, отвернулся к переборке и заснул. Фуражку с дубами положил на стол.
По дивизиону дежурил старший лейтенант Боря Бурков. Делая обход дивизиона, он решил зайти в свою каюту. Шагая по офицерскому коридору, Боря увидел в каюте Матежа спящего человека и решил, что это Саня принял дозу перед обедом, и решил уберечь его от гнева начальства. Сделал он это несколько своеобразно, а именно, шлёпнул с оттяжкой по выставленной заднице и прорычал: «рабочее время, вставай!», увидел фуражку с дубами и добавил, «а дубы пора снять». Бук не успел проснуться и повернуться, как Боря вышел из каюты. Надо сказать, что за день до этого происшествия, на дивизионе у офицеров проверялось состояние парадной формы.
Сон пропал, пошёл Бук к комдиву и говорит: «Ну, у тебя и дежурный! Спать в рабочее время не разрешает, по заднице мне врезал от души, и дубы с моей фуражки приказал снять!» Кто-то сочинил стишок:
В одной каюте шум раздался,
То Боря Бука прихватил.
Какой ты дряни нализался,
Зачем дубы ты нацепил.

С П Е Ц И А Л И С Т

Тральщик из «новостроя» пришел в Полярный, к месту постоянной дислокации и службы. Как положено в таких случаях, командир тральщика пошел представляться командиру дивизии. Заходит в кабинет к адмиралу и в довольно быстром темпе докладывает: «Товарищ адмирал, морской тральщик «Минер» прибыл для дальнейшей службы в вверенную Вам дивизию. Переход из Ленинграда совершен без происшествий и поломок, командир  тральщика «Минер» капитан-лейтенант Штурман».
Адмирал  помотал головой и спрашивает: «Вы кто по специальности?»
Дима Штурман: - «артиллерист».
Адмирал: - «Совсем запутал, давай сначала! Как называется корабль?»
Дима Штурман: - «морской тральщик «Минер».
Адмирал: - «А как твоя фамилия?»
Дима Штурман: - «Штурман».
Адмирал: – «Я же тебя фамилию спрашиваю».
Дима Штурман: – «Так моя фамилия Штурман, а по специальности я артиллерист, а корабль называется «Минер

СТЕЧЕНИЕ  ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

Должность командира корабля не такая привлекательная, как иной раз показывают в кино. В основном, - это хозяйственник и администратор, а вопросы тактики, кораблевождения от всех прочих дел занимают примерно 5-10 процентов. Командир - самый ответственный сторож своему кораблю. На время похода корабельный устав запрещает ему покидать мостик. Так и дремлют сутками  в кресле на мостике, закутавшись в реглан, командиры кораблей. Когда командир имеет  возможность сойти на берег, а это значит, что корабль не в дежурстве, не идут учения, корабль в базе, старпому не приспичило сорваться домой, рабочий день закончился. То по дороге домой он, иногда, считает причины, по которым его в любой момент вышестоящее начальство может выдернуть через оповестителя на корабль. Таких причин ровно столько, сколько матросов и офицеров на корабле, плюс количество технических средств на борту корабля.
В средине шестидесятых годов на одном из тральщиков дослужился  до пенсии  командир тральщика, некто Жуков. Командиром он был хорошим - и для экипажа, и для начальства. Забот командирских хлебнул по полной схеме. К Северу был привычен, и после увольнения в запас поселился в Мурманске. Однако после напряженной командирской жизни спокойная береговая жизнь подставила ему ножку, и через два месяца Жуков внезапно умер. В ОВРе посочувствовали и почти забыли об этом, но дальше случилась цепь происшествий - нелепых и непонятных. Жуков умер в марте, а в апреле один из штурманов ночью возвращался на корабль из губы Пала, и на том небольшом озерке, по льду которого все обычно сокращают путь, внезапно провалился под лед. Рядом никого не было и самостоятельно он не смог выбраться.
1–го мая на одном из МПК в кают-компании собрались офицеры с женами. Жены приготовили пельмени и помощник командира, лихо выпив стопку спирта, бросил в рот на закуску несколько пельменей. Один пельмешек попал в дыхательное горло, и, хотя до госпиталя было двести метров, спасти его не удалось.
В июне на одном из тральщиков, в воскресенье после обеда, минер помылся в душе и лег отдохнуть в своей каюте. Мужик был ростом около 190 см, весом около 90кг, рыжий, жизнерадостный. Дежурный по кораблю услышал из каюты звонки вызова и, когда пришел, помочь уже было нельзя.
В июле один из тральщиков шел к месту своего базирования из Кольского залива. В Североморске на тральщик подсел друг-приятель механика этого тральщика, тоже механик с другого тральщика. Хозяин был занят, и предложил гостю вздремнуть на переходе, чем тот и воспользовался, заснув на койке командира БЧ-5. Пришли в базу, а пассажир не дышит, по какой-то причине отказало сердце. Вот после этого случая по Полярному пошла такая мрачная шутка: «Жуков набирает экипаж».